Глава 8
На второй день войны – 9 декабря – нам пришлось вести битву со страшным ливнем, который чуть было не нанес нашим авиационным подразделениям серьезный урон. Ранним утром мы вылетели к Лусону. Погода была такой плохой, что бомбардировщикам пришлось остаться на земле. На Филиппинах, как и на Тайване, бушевал шторм, и к концу дня нам удалось уничтожить всего несколько находящихся на земле самолетов.
Проливной дождь «сломал» большой строй истребителей во время обратного полета. Такого ливня, чьи струи буквально хлестали по легким истребителям, мне еще не приходилось видеть. Густая облачность прижимала нас к поверхности океана. В конце концов мы были вынуждены разбиться на тройки, и каждому звену приходилось заботиться только о собственной безопасности.
С высоты 15–20 ярдов океан, над поверхностью которого висела сплошная белая пелена поднимаемых ураганным ветром брызг, представлял собой страшное зрелище. Иного выбора, кроме как лететь на такой малой высоте, у меня не было, оба моих ведомых отчаянно «цеплялись» за мой хвост, стараясь не потерять меня из виду. В течение четырех часов мы пробивались к северу, стрелка указателя уровня топлива опускалась все ниже и ниже. Наконец, после показавшихся нам бесконечностью часов, сквозь тучи мелькнула южная оконечность Тайваня. Мы кружили в хлещущих потоках воды, пока не нашли базу армейской авиации неподалеку от побережья и, почти истратив топливо, приземлились на размытую дождем полосу. Тридцать других истребителей опередили меня, а позднее в тот вечер мы узнали, что три истребителя совершили вынужденную посадку на небольшом островке неподалеку от базы армейской авиации. Но никто из летчиков не погиб.
В тот вечер впервые за три месяца после перевода на Тайвань нам удалось по-настоящему отдохнуть. Захудалая гостиница в деревушке с горячими источниками показалась мне настоящим раем, когда, приняв ванну, я надолго завалился спать.
Третий день войны надолго запомнится мне, поскольку 10 декабря я сбил свой первый «B-17», оказавшийся также первой «Летающей крепостью», потерянной американцами в войне. После войны мне удалось выяснить, что именно этот самолет пилотировал капитан Колин П. Келли, ставший в Америке героем.
Вылет на Лусон был отложен до десяти часов утра, поскольку истребителям сначала пришлось вернуться в Тайнань для перегруппировки, пополнения боезапаса и получения новых приказов. Двадцать семь истребителей в боевом порядке вылетели из Тайнаня. Над Кларк-Филд мы не обнаружили ни одной цели. Тридцать минут мы кружили над сгоревшей американской авиабазой, но не видели ни на земле, ни в воздухе ни одного самолета.
Наша группа повернула к северу для прикрытия с воздуха конвоя японских судов, доставлявших войска для высадки на Виган. Боевое охранение четырех транспортов несли шесть эсминцев и один легкий крейсер типа «Нагара» водоизмещением 4000 тонн. В американских отчетах, основанных на докладах выживших членов экипажа самолета капитана Келли, число кораблей было сильно преувеличено. По сведениям американцев, в состав наших сил входили линкор «Харуна» водоизмещением 29 000 тонн, шесть крейсеров, десять эсминцев и от пятнадцати до двадцати транспортных судов.
Минут двадцать пять мы осуществляли прикрытие транспортов на высоте 18 000 футов, и тут я заметил огромные расходящиеся круги на воде рядом с кораблями. Мы находились слишком высоко, чтобы заметить взметнувшиеся столбы воды от взрывов, но круги были отчетливо видны. Повторный взгляд позволил убедиться, что ни одно из судов не пострадало, хотя американцы утверждали, будто бы прямое попадание бомбы и два взрыва в непосредственной близости от корабля повредили несуществующий линкор, оставшийся дымиться с вытекающим из пробоин топливом.
Мне и моим товарищам было горько сознавать, что противник смог атаковать, несмотря на прикрытие наших Зеро. Мы даже не заметили бомбардировщиков! Ерзая от смущения в кабине, я через несколько секунд увидел один летящий в 6000 футах над нами «B-17», направлявшийся к югу. Я привлек внимание других пилотов к летящему в одиночку бомбардировщику, и мы занялись поиском других самолетов, которые по нашему убеждению участвовали в атаке. Нам не приходилось слышать, чтобы бомбардировщики не имели прикрытия в бою, в особенности действуя в районе, где несли боевое дежурство десятки истребителей противника. Казалось невероятным, что «B-17» в одиночку отважился атаковать, оказавшись в гуще наших самолетов. Пилоту не откажешь в мужестве.
Мы получили от нашего командира сигнал начать преследование, и все, кроме трех истребителей, оставшихся прикрывать транспорты, бросились в погоню за пытавшимся уйти бомбардировщиком. «B-17» оказался на удивление быстрым, и лишь на полном газу нам удалось занять удобную позицию для атаки. Примерно в 50 милях к северу от Кларк-Филд мы стали маневрировать, чтобы поочередно совершать заходы для открытия огня. Внезапно три Зеро, оказавшиеся здесь непонятно откуда, пронеслись перпендикулярно курсу «B-17». По всей видимости, это были самолеты с базы в Гаосюне, ранее в этот день совершившие налет на Николс-Филд.
Бомбардировщик все еще находился вне пределов досягаемости наших пушек, когда три появившихся истребителя рассредоточились и стали совершать заходы, ведя огонь по огромному самолету. Казалось, Зеро причиняют ему не больше вреда, чем назойливые москиты, и бомбардировщик спокойно продолжал свой полет.
Семь наших истребителей присоединились к трем другим самолетам и ринулись в атаку. Десяти Зеро сразу трудно было действовать согласованно против бомбардировщика, поскольку в разреженном воздухе на большой высоте мы вполне могли не справиться с управлением и столкнуться с одним из других самолетов. Поэтому мы выстроились в длинную цепочку и поочередно один за другим совершали заходы на цель. Эти маневры отнимали много времени и раздражали меня, ибо своей очереди приходилось долго ждать. Когда каждый Зеро поочередно совершил свой заход, все мы пребывали в недоумении. Ни один снаряд, похоже, так и не попал в бомбардировщик.
Нам впервые пришлось столкнуться с «B-17», и его необычайно большие размеры заставили нас неверно выбрать необходимую для ведения огня дистанцию. К тому же мы не делали поправок на высокую скорость бомбардировщика, не обращая внимания на показания своих приборов. Во время наших атак «Летающая крепость» огрызалась огнем всех своих орудий. К счастью, меткость стрелков противника оказалась под стать нашей.
После очередного захода на цель я заметил, что мы находимся над Кларк-Филд, и пилот самолета противника наверняка мог запросить помощи американских истребителей. Нам нужно было как можно скорее уничтожить самолет, иначе мы могли оказаться в устроенной самим себе ловушке. Продолжение занимавших много времени заходов на противника сзади из пикирования казалось бесполезным. Я решил пойти на сближение для атаки прямо в хвост бомбардировщику. Большим преимуществом было то, что первые модели «B-17» не имели хвостовых орудийных установок, иначе мне бы пришлось несладко. На полном газу я подлетел к бомбардировщику сзади и пошел на сближение для открытия огня. Два других наших истребителя, наблюдавшие за мной, тоже приблизились, и крылом к крылу мы ринулись в атаку.
Пилот «Летающей крепости», меняя направление, вилял из стороны в сторону, пытаясь дать возможность стрелкам находящихся по бортам самолета орудий поймать нас в прицелы. Но вопреки всем этим отчаянным попыткам попасть в наши самолеты им не удалось. Я обогнал два других истребителя и открыл огонь. Большие куски металла отлетели от правого крыла бомбардировщика, и тонкая белая струйка брызнула из пробоины. Выглядела она так, словно самолет сбрасывал горючее, но это был дым. Я продолжал вести огонь по поврежденному месту в надежде попасть в топливные баки или вывести из строя кислородную систему. Внезапно тонкая струйка превратилась в настоящий фонтан. Пушки бомбардировщика замолчали, внутри его фюзеляжа вспыхнуло пламя. Атаковать я больше не мог, у меня закончились боеприпасы.
Я сделал вираж, предоставляя возможность находящемуся позади меня истребителю. Его пилот «вцепился» в хвост «B-17» и открыл ураганный огонь из пушек и пулеметов. Но самолету противника уже был нанесен урон, и, когда истребитель пошел на сближение, бомбардировщик, накренившись носом, понесся к земле. Бомбардировщик не болтало, и его пилот, по всей видимости, пытался дотянуть до Кларк-Филд. Я спикировал вслед за поврежденной «Летающей крепостью» и с расстояния в несколько сотен ярдов стал фотографировать своей «лейкой». Мне удалось сделать два или три снимка. На высоте 7000 футов три человека выпрыгнули из подбитого самолета. Три парашюта раскрылись, и в следующее мгновение «B-17» исчез в густой облачности.
Позднее до нас дошли сведения, что американцы резко осуждали наших летчиков за обстрел из пулеметов выпрыгнувших с парашютами членов экипажа бомбардировщика. Но это была чисто пропагандистская уловка. Рядом с бомбардировщиком, когда его покидали члены экипажа, находился лишь мой истребитель, а у меня не осталось ни единого патрона. Я «стрелял» только своим фотоаппаратом.
Никто из японских летчиков не видел, как «B-17» разбился, поэтому заслуга его уничтожения не была тогда приписана никому.
В тот вечер мужество американского пилота, предпринявшего попытку в одиночку бомбить противника, было предметом долгих дискуссий в нашей казарме. Нам еще не доводилось слышать, чтобы самолет, практически не имея шансов уцелеть в окружении такого количества истребителей противника, так рисковал ради выполнения своей задачи. Содержавшиеся в докладах уцелевших членов экипажа расхождения с нашими данными ни в коей мере не умаляли героического поведения американцев. В тот же день мы обнаружили, что крылья двух наших Зеро изрешечены пулеметными очередями, выпущенными стрелками американского бомбардировщика.
Тринадцать лет спустя после этого боя я познакомился в Токио с полковником военно-воздушных сил США Фрэнком Курцем. Он рассказал мне: «В тот день, когда был сбит Колин, я находился на вышке диспетчерского пункта Кларк-Филд. Я видел, как приближался его самолет, и вы правы, что он пытался дотянуть до аэродрома и приземлиться. Из облаков показались три парашюта, граница облачности тогда была где-то на высоте 2500 футов. Потом появились еще пять парашютов. Во всяком случае, с того места, где находился я, мне показалось, что их пять. Колин, конечно, не выбрался из этой передряги».