Самоубийство. Глава 1. Секретная история (Виктор Суворов, 2000)

Эта книга лавиной обрушилась на все мое существо, она давила, терзала, рвала в куски душу и тело. Увидеть ее – все равно что обернуться вдруг на переезде и ощутить всем существом слепящий прожекторами, летящий из мрака экспресс в тот самый момент, когда не остается времени даже на прощальный вопль.

А самое интересное заключается в том, что книгу эту даже не надо было читать. Она оглушала и плющила одним только названием, только титульным листом. Взглянул – и умри. Взглянул – и лопни от изумления.

О существовании этой книги я впервые узнал в секретной библиотеке Киевского высшего общевойскового командного Краснознаменного училища имени М. В. Фрунзе. В этом пышном названии так много слов, и в то же время – ничего не сказано. Кто не посвящен, тот никогда не догадается, кого готовили в тех стенах. Тем более что Московское высшее общевойсковое командное училище – это одна песня, Ленинградское – другая, а Киевское – третья. Тут лучше параллелей не проводить. Так вот, привели меня, зеленого курсантика, к присяге, дали допуск, и вот я – за броневой дверью секретной библиотеки. В самый первый раз. А для меня посещение секретной библиотеки – вроде неофициального визита в чужой гарем: уж очень любопытно.

В той библиотеке – тишина и покой. И образцовый порядок. К полкам не пускают: вот каталог – ищи. Что потребуешь – поднесут. После соответствующей процедуры. И вот я карточки перебираю, как скупой рыцарь жемчужины. А в тех карточках названия одно другого сладостнее: Изделие 3-Р-10. Звучит-то как: Тррри-Эррр-Десссять! Или вот: У-5-ТС. Кстати, это то же самое, что и 2-А-20. Такая штука стояла на Объекте 166. Объект 166 – это вовсе не военная база. Это танк. В те времена – весьма секретный. Широким народным массам не положено знать об этих изделиях и объектах, а я могу просто заказать книгу на выбор и вникнуть. Проблема только в том, что глаза горят и разбегаются: 3-М-6, 2-П-27, Т-12А… Выбрать-то что? С чего начинать, чем закусывать?

И вдруг на розовой карточке – название той самой книги. Название, которое разрывает человека в куски.

До сих пор не понял: как меня тогда не разорвало? Дивлюсь: как это я остался жив, прочитав такое? Видимо, просто повезло. Но оглушило крепко. Две недели на зарядках и смотрах, на тренировках и поверках, на лекциях и семинарах я жил в режиме полного отключения. Вернее, это был не я: кто-то за меня жил, служил, чистил оружие, сапоги и сортиры, получал взыскания и поощрения, бегал, прыгал, орал строевые песни. А я, оглушенный и растоптанный, в этом мире отсутствовал.

Через две недели, отдышавшись, отправился снова в секретную библиотеку, за броневую дверь. Эмоции – отключил. Нашел в каталоге ту самую розовую карточку и, стараясь чувств не проявить, книгу заказал. Я ведь ее еще и не видел, я всего только название на карточке прочитал.

И вот она передо мною. Небольшая. Серенькая. В правом верхнем углу – гриф «Секретно» и инвентарный номер – 0341. Автор – генерал-полковник Л. М. Сандалов. Название – «Боевые действия войск 4-й армии Западного фронта в начальный период Великой Отечественной войны», Воениздат, 1961 год.

Что, оглушило вас название? Как колуном между глаз, правда?

То-то. Вот и передо мною тогда после прочтения титульного листа свет померк. Это вы сегодня к сенсациям привыкли, к обличениям. Сейчас если название это и оглушает, то не до потери сознания. А в те годы оно воспринималось как убойное. Нас-то учили, что война была Великой и Отечественной. Нам говорили, что война была святой и освободительной. И некоторые этому верили. Я – в их числе. И вот оказалось, что история войны, которую мы изучали, – это лапша на наши оттопыренные уши. История, о которой нам рассказывают, – это баллады для толпы, для широких народных масс, для непосвященных. А тут, за броневой дверью, за стальными решетками, за несокрушимыми стенами, за широкими спинами вооруженных автоматами часовых, под бдительным присмотром оскалившихся караульных собак и сотрудников «Особого отдела», защищенная допусками, пропусками, печатями, учетными тетрадями и инструкциями по секретному делопроизводству, хранится совсем другая история той же войны. И тайные воспоминания генерала Сандалова тут вовсе не в единственном числе. Просто эта книга мне первой попалась. Кроме нее тут целый пласт секретных мемуаров: генерал армии И. И. Федюнинский и главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов, генерал-лейтенант С. А. Калинин и маршал Советского Союза И. Х. Баграмян, генерал армии П. И. Батов и генерал армии А. В. Горбатов (тот самый, о котором товарищ Сталин сказал, что Горбатого могила исправит). И много еще там всякого.

Спрашивается: а что прячем? И зачем?

А ведь прячем серьезно. Если я буду держать язык за зубами, то мне в аттестацию впишут слова о том, что военную и государственную тайну хранить умею. Но стоит только болтнуть, стоит рассказать кому-то содержание секретных мемуаров, попаду под самые серьезные статьи Уголовного кодекса – можно нарваться на 75-ю статью, а то и на 64-ю[2]. И грозит за это весьма печальный приговор.

Да что там содержание! Даже не надо пересказывать содержания тех книг, даже не надо в подробности вдаваться, – стоит всего лишь сказать, что секретные мемуары существуют, и это уже разглашение, и это уже влечет за собой уголовную ответственность по тем же статьям.

Ну а если я ночью полезу ломать решетки секретной библиотеки, то часовой на посту разорвет меня в клочья автоматными очередями. Не задумываясь. И я сам, когда заступаю часовым на этот пост (он назывался постом № 2), разорву теми же очередями любого, кто посмеет нарушить покой наших секретов. И тоже – не задумываясь.

И получу благодарность за убийство и краткосрочный отпуск с бесплатными проездными документами в любой конец страны. И в мою аттестацию впишут слова о проявленной решительности в деле охраны военной тайны. Эти строки станут украшением биографии и помогут восхождению к вершинам карьерной лестницы. Да только что это за тайны такие, за разглашение которых я обязан убивать не задумываясь? Что это за секреты, за раскрытие которых меня обязаны убить?

Прикиньте: живете вы с прекрасной женщиной год, два, десять. И всем она хороша: на зависть соседкам умна, стройна, красива, трудолюбива, чиста в помыслах. Но вдруг вы узнаёте, что у вашей любимой, обожаемой женщины темное грязное прошлое. Настолько темное, настолько грязное, что попытка проникнуть в него грозит смертью. Вам попросту отрежут голову, если только рыпнетесь что-то выяснять.

Вот именно в такой ситуации я себя ощутил. Только речь шла не о женщине, а о великой, прекрасной победе в святой и самой справедливой из всех войн. Оказалось, что у великой победы – мерзкое и грязное прошлое.

В противном случае – что же мы прячем? Если та, другая, секретная история войны, чиста и прекрасна, то зачем вокруг нее скулят и воют караульные псы?

Мы умеем хранить секреты. Мы объявляем сведения о войне секретными и совершенно секретными, мы запираем эти сведения в сейфы, сейфы опечатываем, потом запираем двери хранилищ и их тоже опечатываем. И выставляем часовых. Два часа – смена, еще два часа – снова смена. Стой, кто идет? Идет разводящий со сменой! Разводящий – ко мне, остальные – на месте! Пост сдал! Пост принял! Караульный, принявший пост, превращается в часового, часовой, сдавший пост, – в караульного: бодрствующая смена, отдыхающая, и снова: пост сдал, пост принял. Начальник караула спит только днем, четыре часа – с десяти до двух. Если нет происшествий. В пять – развод. В шесть – смена караулов. И все – с самого начала: двухсменные посты, трехсменные. Сдал-принял. Бдительно охранять и стойко оборонять… Услышав лай караульной собаки… Часовой обязан применять оружие в случае…

Сохранение в тайне той, другой истории войны, стоит огромных средств и усилий. Вы попробуйте прокормить одну только караульную собаку, песика серого. Это советского человека можно не кормить – он привык, он выкрутится. А собачку – извольте: по два килограмма мяса в день. Это сколько в год получается?

А караулы повсюду, за каждым высоким забором – кабы только народ ничего о войне не узнал. Вот бы ребяткам, которые в карауле, урожай собирать. Но мы хлеб в Америке покупаем, а здоровых мужиков от работы отрываем. Десятилетиями. В караулах их держим, чтобы никто не узнал историю войны, которую приказано называть отечественной. Я те секреты в Киеве охранял. И не только в Киеве. А ведь еще кто-то другой ту же секретную книгу генерала Сандалова и книги других секретных мемуаристов охранял в Новосибирске и в Риге, в Таллинне и Североморске, в Уссурийске, Арзамасе и Бухаре, в секретных библиотеках Вюнсдорфа и Лигницы, Хабаровска, Красноярска и Урюпинска. Это в какие же копеечки влетает нам хранение в секрете своей собственной истории!

А чекисты бдят. А чекисты высматривают: нет ли где утечки информации о войне, которой приказано гордиться. А чекисты вылавливают тех, кто замышляет открыть тайны самой справедливой в истории войны. И получают за бдительность боевые ордена. Но ведь и чекистов надо кормить. Мясом. И кормить не хуже, чем караульных собак. Неровён час, притупится чекистская бдительность, и наш народ что-нибудь пронюхает про войну, которая отгремела три поколения назад.

Сам бы я до такой крамолы ни за что не додумался. Но готовили меня не в простом учебном заведении, а в особом. И в самый первый день, на самой первой лекции матерый полковник объяснил сразу все секреты ремесла: не верьте, говорил, тому, что вам назойливо демонстрируют, – ищите то, что от вас прячут. И весь первый час он повторял, что нельзя верить тому, что демонстрируют. А весь второй час – что надо искать то, что от нас скрывают. Завершил так: «Найдете то, что скрывают, – не радуйтесь. Это может оказаться всего лишь вторым каскадом закрытия. Помните: хороший секрет закрывают в два каскада. Или в три».

Вот тут и подвернулся мне тот самый случай. На протяжении всей моей тогда еще короткой жизни мне весьма назойливо демонстрировали светлую и чистую историю великой и священной войны. И вот выясняется, что другую историю той же войны от меня тщательно прятали. Я еще не открыл секретную книгу Сандалова, я еще не держал в руках секретных мемуаров других генералов и маршалов, но уже сообразил, что существуют две параллельные истории. И это две совершенно разные версии одних и тех же событий. Если бы они были одинаковыми, то зачем одну из них прятать?

Какая же из двух правильная? Видимо та, которую охраняем. Если у нас есть золотое колечко, то мы, уходя из дома, его спрячем, а дверь на ключик запрем. Еще и собачку с цепи спустим, чтобы по двору бегала, хвостиком виляла. Но если у нас цепочки и крестики алюминиевые, под золото крашенные, если наши бриллианты стеклянные, то мы об их сохранности не особенно беспокоимся.

Так вот: то, что хранится за броневыми дверями, – это и есть история войны, хотя, может быть, и не вся. Но то, чем нас кормили Некричи, Чаковские, Шолоховы, Озеровы, и всякие прочие Стаднюки, короче – Главпур с Агитпропом, то историей не является. То – суррогат, эрзац, фальшь, подделка.

Тут надо и об официальных шеститомниках и двенадцатитомниках[3] сказать: это то, что было приказано выпячивать. Давайте же другими глазами посмотрим и на тысячи томов военных мемуаров, которыми наши генералы и маршалы завалили библиотеки и книжные магазины. Какая тем книгам цена?

Вот тот же генерал-полковник Л. М. Сандалов написал три хорошие книги о начале войны: «Трудные рубежи», «Пережитое», «На московском направлении». Но как прикажете относиться к этим книгам, если вдруг выясняется, что кроме трех есть еще и четвертая, которую простым людям читать не дают? Все четыре книги – о тех событиях, но три доступны всем, а четвертая почему-то секретная?

Более того, сначала генерал-полковник написал одну секретную книгу о войне, потом – три несекретных. Сообразим: чего ради? Ясно, что в секретной книге генерал Сандалов гнет одну линию, в несекретных – другую. Как после этого прикажете его несекретным книгам верить?

Само наличие секретных мемуаров наводит на размышления о том, что не все в истории той великой войны чисто, и о том, что у наших генералов уголовные повадки: толпе одни истории рассказывают, своим – другие. Как урки.

Так у воров принято: для всех раскидываем чернуху, а своим рассказываем другую версию, зная, что из своего круга она не выйдет. И не важно, всю правду говорим в своем кругу или не всю, важно, что в своем кругу рассказываем не то, что всем.

Мемуары – штука интересная. Но документы войны интереснее. Как же к ним прорваться?

Наши вожди много десятилетий держали в секрете не только содержание архивов, но и способы проникновения в них. И только через 46 лет после германского вторжения, когда бушевала и на все лады воспевалась так называемая «гласность», «Военно-исторический журнал» наконец объяснил всем любителям способ проникновения к архивным сокровищам времен войны:

К документам главных штабов и центральных управлений видов Вооруженных Сил, главных и центральных управлений, военных округов, округов ПВО и фронтов – с разрешения Начальника Генерального штаба Вооруженных Сил СССР (Военно-исторический журнал (далее – ВИЖ). 1987. № 9. С. 87).

Видите, как все просто: нужно пойти в Генеральный штаб. «Кто тут у вас главный начальник?» Вам непременно дверь укажут. Стучитесь: «Здрасьте, мне бы по архивам помести, по сусекам поскрести…» И Начальник Генерального штаба вам тут же выпишет разрешение.

Правда, за этой простотой кроются две оговорочки и одна недоговорочка.

«Военно-исторический журнал» разъяснил, что, во-первых, исследователь должен рыскать по архивам не по своему хотению, а «по направлению воинских частей, учреждений и государственных организаций». Но какой, объясните мне, прок главе учреждения инициативу проявлять, на свою голову приключения искать, брать ответственность за ваши исторические изыскания в сферах, где изыскания вовсе не поощряются, а весьма решительно пресекаются?

Вторая оговорочка вот какая: «направляемый ими исследователь должен иметь справку о допуске к работе с секретными документами».

Круг замкнут быстро и надежно: особо любопытным допуска к работе с секретными документами не дают. А тот, кому такой допуск дан, им дорожит, не высовывается и за разрешением к начальнику Генштаба никогда не попросится. Но если и попросится, если ему и откроют доступ, то и тогда никто результатов изысканий не узнает: поработал в архиве, любопытство удовлетворил, и помалкивай. Ты допущен к секретным документам, разглашать их содержание не имеешь права. Попытка разглашения попадает под действие статьи 283 УК Российской Федерации («Разглашение государственной тайны») и в некоторых случаях может быть квалифицирована как измена Родине. Со всеми вытекающими.

Оценим: государство сделало историю нашей Родины государственной тайной, а попытка разгласить историю своей Родины приравнена к измене Родине и карается лишением свободы, а в былые времена каралась расстрелом.

Это такие оговорочки. А вот недоговорочка: все сколько-нибудь важные решения по вопросам ведения войны принимались Сталиным и его ближайшим военным окружением, то есть Ставкой Верховного Главнокомандующего – СВГК. Все остальные государственные и военные органы, все командующие и все штабы были всего лишь исполнителями сталинской воли. Но в перечисленном выше списке сказано о многих весьма высоких инстанциях, но не о Ставке ВГК.

Так что если у вас и есть допуск к работе с секретными документами, если вашему большому начальнику и загорелось нечто такое о войне узнать, и он оформил соответствующее направление, если начальник Генерального штаба вам и позволит по архивам рыскать, то главного там все равно вы не найдете. Ибо допускают вас к второстепенным бумажкам, второстепенных штабов.

Заместитель начальника Генерального штаба по научной работе генерал армии М. А. Гареев это подтвердил: «Документы Ставки ВГК после войны были изъяты из Генштаба» (Красная звезда. 27 июля 1991 г.).

О том, кто изъял и куда спрятал, генерал армии Гареев почему-то не рассказал.

Вот и ищите правду о войне, ломая головой непробиваемые стены.