Мертвее всех живых
Смотря на человека, понимаешь —
В нём нет и признака борьбы.
Глаза пусты, но ты то, точно знаешь,
Как избежать подвоха от судьбы?
Вся жизнь – как ветхая больница,
И мы здесь на условном сроке.
Такое людям явно не приснится,
Ведь «правду» нам глаголят лжепророки.
Средь мрачных склепов и могил,
Не видно лжи, обмана, старой боли.
Безлюдье мне вплеснуло дозу сил,
Чтобы избежать пытающей неволи.
Непросто, скорее даже трудно,
Держаться на плаву, почти что утонув.
Сегодня день последний, судный,
А моё творчество – обычный анаколуф.
Под мои стихи восстали трупы,
И попросили, скромно, помолчать.
А я кричу в ответ им, через рупор,
Что мертвецам не стоило вставать.
Есенин крутится в гробу,
Его тошнит от строчек выше,
А Маяковский ищет кобуру,
Он так и остался не услышан.
Так, я к чему свой монолог веду —
Что мертвецы бывают чувственней живых,
Возможно, разум мой сейчас в бреду,
Но тело понимает – что это просто стих.
Сложно думать о простом —
Не значит, что приходит осознанье,
И если руки блещут мастерством,
То после – ты лишишься осязанья.
Круговорот беды в природе,
Тут ничего не стоит добавлять.
Мы все преступники, в каком-то роде,
Хоть и стараемся на доказательства плевать.
Мне говорят, что стоит перейти к природе,
О ней писать, как можно больше говорить.
Но мир внутри лишь в философии свободен,
И заставляет дальше горечь мира пить.
Я здесь творю и излагаю мысли,
Природу можно видеть за окном,
На красоте все строчки вдруг зависли,
А в жизни человек – всё вверх дном.