Вы здесь

Самая непокорная жена. Глава 3 (Энни Уэст, 2017)

Глава 3

Жизлан повернула голову в сторону, но лишь подставила незащищенную щеку этому… бандиту. Теплые губы коснулись ее щеки, и они были мягче, чем она ожидала. У нее перехватило дыхание.

Она не станет кричать. Она не доставит ему удовольствие, обнаружив свой страх. Вместо этого она замерла на месте.

Но она испытывала совсем не страх, когда теплые губы медленно проложили дорожку к ее уху. Жизлан закрыла глаза, удивленная неожиданным ощущением теплоты, которая разлилась в низу ее живота.

Он слегка укусил ее за ухо, и Жизлан подпрыгнула. Ее соски стали очень чувствительными и затвердели. Почувствовал ли он это, прижимаясь к ней всем телом?

– Прекрати это, подонок!

Она уперлась руками в его грудь, пытаясь вырваться из его объятий, но он был выше и сильнее ее. Одним быстрым движением он схватил ее за руки и прижал к своей загорелой мощной груди.

Жизлан увидела огонь, горевший в его голубых глазах, а затем его губы коснулись ее губ. Он впился в них страстным поцелуем, хищным и безжалостным. Это был поцелуй мужчины, желавшего утвердить свою власть над ней.

Страх охватил ее. Пока она с изумлением не осознала, что он слегка отодвинулся от нее, а его губы сделались нежнее.

Жизлан попыталась заглянуть в его глаза, но они были слишком близко от нее. Он ближе прижал ее к себе, и она почувствовала, как затвердела его плоть.

Она ошеломленно ахнула и слишком поздно поняла свою ошибку. Потому что Хусейн аль-Рашид воспользовался этим, чтобы снова прижаться к ее губам.

Но на этот раз он не покорял ее, а соблазнял. Он нежно скользил языком по ее языку, пробуя ее на вкус.

Жизлан с ужасом осознала, что ей доставляет наслаждение его поцелуй. Как в тумане, она боролась с этим удовольствием. Мурашки пробежали по ее телу.

Ее целовали и раньше. Это были приятные поцелуи, которыми она обменивалась с приятными мужчинами. Но никогда она не испытывала ничего подобного. Его поцелуй предлагал ей расслабиться и отдаться на волю приятным ощущениям.

А его твердое тело, прижимавшееся к ней… Это было совершенно новым ощущением для нее. Когда Жизлан училась в университете, она встречалась с мужчинами и целовалась с ними. Но никогда не заходила дальше, опасаясь скандала.

Ни один мужчина еще не заставлял ее желать большего.

Жизлан пыталась найти в себе силы противостоять его напору. Но его поцелуй углубился, стал невыразимо нежным, и она почувствовала, как все ее тело наполняется негой. Ее руки непроизвольно поднялись к его шее и пальцы зарылись в спутанные локоны.

Она пылко ответила на его поцелуй, и он удовлетворенно застонал. Он обхватил ее мускулистой рукой и крепче прижал к себе.

У Жизлан кружилась голова. Она хотела продолжить этот чудовищно непристойный контакт, и ее восхищала сила этого мужчины, который одной рукой легко приподнял ее, словно она была пушинкой. Но больше всего она была сосредоточена на этом сладостном поцелуе и не хотела, чтобы он закончился.

Но это все было неправильно. Строгое воспитание и понятие о чувстве долга заставили ее опомниться.

Жизлан положила руки ему на плечи и изо всех сил оттолкнула его:

– Я не хочу этого. Вы меня слышите? Я этого не хочу! – Ее голос был хриплым и отчаянным. – Отпустите меня!

И она принялась колотить кулачками по его плечам.

Наконец он медленно поднял голову. Его глаза были цвета вечернего неба.

Он моргнул. Потом еще раз. Его взгляд остановился на ее губах, дрожащих и припухших после этого восхитительного поцелуя. К ужасу Жизлан, этот взгляд был сродни ласке.

– Отпустите меня, – снова сказала она, на этот раз более ровным голосом.

Жизлан не понимала, как она могла смотреть ему в глаза после случившегося. Они оба знали, что, несмотря на ее злость, она со страстью ответила на его поцелуй.

Ее бросило в жар. Она сгорала от стыда из-за того, что так легко покорилась такому человеку.

Она пыталась убедить себя, что ответила на его ласки просто из-за своей неопытности. Если бы она знала, чего ожидать, она была бы готова. Она чувствовала, что он считает себя непревзойденным любовником и пользуется своим мастерством ради достижения своих целей.

– Ну-ну, это было интересно, – протянул он хриплым голосом.

– Вы можете теперь отпустить меня.

Его губы сложились в улыбку, которая вызвала негодование у Жизлан, потому что говорила о мужском самодовольстве. Он был доволен собой, потому что она не смогла устоять перед ним. Но, как это ни странно, его улыбка заставила ее сердце биться чаще.

– Вы уверены, что можете держаться на ногах?

Жизлан резко вскинула колено, метя в его самое слабое место, но он стремительно отпрянул. Он был привычен к дракам без правил.

Его руки опустились, освободив ее, и она, судорожно глотая воздух, оперлась о стол.

По крайней мере, ее попытка стерла с его лица самодовольную улыбку.

Жизлан постаралась взять себя в руки и выпрямилась. Она машинально поправила волосы, которые он растрепал. К счастью, она умела закалывать волосы, не думая об этом, как умела спускаться по лестнице в длинном платье, не боясь оступиться, или разговаривать сразу с несколькими послами на разных языках. Годы практики делали некоторые вещи несложными.

Сложным было осознание того, что ее собственное тело предало ее.

– Вы позабавились со мной, – сказала она ровным голосом, потому что немыслимо было дать ему понять, в каком отчаянии она была от своей слабости, – а теперь я хочу увидеться с капитаном стражи, с моими телохранителями, а потом с моей сестрой.

– После того, как мы завершим наши переговоры.

Жизлан покачала головой:

– Это может подождать.

Но Хусейн оставался непоколебим. Жизлан вздохнула:

– Вы не можете не понимать, что я должна повидаться с ними. Я в ответе за них. Теперь, когда мой отец мертв, я обязана заботиться о них. Вы сами чувствовали бы себя так же в отношении солдат, которыми командуете.


Он оценил ее проницательность. Жизлан понимала его лучше, чем он ожидал. Взывать к его чувству ответственности за своих людей было очень умно.

Он не рассчитывал, что хорошенькая принцесса, избалованная с рождения и выросшая в роскоши, будет понимать это всеобъемлющее чувство ответственности. Не говоря уже о том, чтобы разделять его.

Он внимательно посмотрел на нее. На этот раз он попытался увидеть нечто большее, чем прелестный припухший от поцелуев ротик, фантастическую фигуру, безупречную кожу и блестящие черные волосы.

И Хусейн увидел честный, открытый взгляд, прямые ровные плечи, как у солдата, стоящего в карауле, и выражение холодности на лице. Только пульс, бившийся у основания ее шеи, говорил о том, что она не так спокойна, как кажется. И он испытал удовлетворение оттого, что она так же реагирует на него, как и он на нее.

Восхищение ею странным образом смешивалось с раздражением и желанием. Он хотел снова впиться губами в ее губы, щедрые и соблазнительные. И крепко прижать ее тело к своей все еще болезненно затвердевшей плоти.

Он покачал головой, негодуя на себя. Это было не то время, чтобы потакать своим прихотям. На карту было поставлено будущее его провинции и его страны.

– Чего вы хотите? Чтобы я умоляла вас? Только это доставит вам удовольствие?

– А вы на это пойдете?

Хусейн представил ее стоявшей перед ним на коленях с опущенной головой. Но он хотел не этого. С возрастающим возбуждением он осознал, что хочет совсем другого от этой гордой принцессы.

Она приоткрыла губы, и внезапно Хусейн понял, что с него достаточно. Она и так скоро окажется в его постели в качестве жены. А пока он не намерен играть с ней. Ее требования были достойными, и он уважал их.

– Нет, – резко сказал он. – Я не рассчитываю, что вы будете умолять. Подождите здесь. Я пришлю их к вам, чтобы вы смогли убедиться, что с ними все в порядке.

– Не проще ли будет, если я пойду…

– Нет.

Он не мог позволить ей разгуливать по дворцу до тех пор, пока все не будет улажено.

– Отдайте мне ваш телефон, и я пришлю их сюда.

– Мой телефон? – озадаченно спросила она.

– Я не хочу, чтобы вы общались с кем-либо, пока мы не придем к соглашению.

Она посмотрела на телефон, стоявший на столе.

Он покачал головой:

– Стационарные телефоны временно отключены. А все электронные устройства конфискованы.

– Пока вы не завершите ваш государственный переворот.

На мгновение, восхищенный ее смелостью, он забыл о своей ненависти к зарвавшейся элите, которая высосала все соки из страны.

– Пока я не спасу нацию.

Она фыркнула, и это было совсем не по-королевски. Хусейн с трудом подавил улыбку. Несмотря ни на что, он стал испытывать слабость к этому отпрыску королевского рода.

Она повернулась, взяла свою сумочку и вытащила из нее телефон.

– Вот. – Она протянула ему телефон. – Но я рассчитываю, что вы вернете его мне в целости и сохранности. Я сейчас веду важные переговоры и требую, чтобы мои контакты и сообщения не трогали.

Переговоры? С парикмахером? Или бойфрендом? Но Хусейна это не беспокоило. Пока он не даст соответствующих распоряжений, она будет оставаться в изоляции от внешнего мира.

– Телефон вам вернут в полной сохранности. Если вы будете следовать указаниям.

Жизлан подняла бровь, но промолчала. Она уже кое-чему научилась.

– После того как вы убедитесь, что все живы и здоровы, мы поговорим.

И с этими словами он повернулся и вышел из кабинета.


– Правда со мной все в порядке. – Мина сжала руку Жизлан. – Но я рада, что ты здесь.

Жизлан кивнула, с трудом сдерживая ярость. Мине было всего семнадцать лет. Она потеряла отца, а теперь ее еще и держали пленницей в собственном доме.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты ведь рассказала бы мне, если бы с тобой что-нибудь случилось?

– Конечно. Но они не тронули меня. Только забрали мой телефон и лэптоп и сказали, чтобы я не покидала дворец. Но мне необходим Интернет, Жизлан. Это очень важно.

– Важно?

Она испытывала огромное облегчение оттого, что с сестрой ничего не случилось. Она повидалась с капитаном дворцовой стражи, потом со своими телохранителями. А теперь с Миной. Похоже, Хусейн аль-Рашид говорил правду. Никто не пострадал. Переворот произошел легко и бескровно, и было видно, что это работа профессионала.

– Ты слушаешь меня, Жизлан?

– Конечно. – Она улыбнулась. – Но я все никак не могу привыкнуть к твоей новой прическе.

Мина провела рукой по коротко остриженным волосам.

– Когда папа умер, я поняла, что наконец могу делать то, что хочу. – Она посерьезнела. – Я не такая, как ты. Я не могу быть дипломатичной и делать то, чего от меня ожидают. А что касается изучения экономики… – Она содрогнулась.

– Ты хороша такая, какая есть, Мина, – сказала Жизлан, накрывая рукой ее руку. – Ты умная, энергичная и талантливая.

Это казалось предательством по отношению к отцу, но после его смерти Мина наконец могла устроить свою жизнь так, как хотела. Их отец не сможет уже превратить ее в куклу в политической игре, как он поступил с Жизлан.

– На самом деле я взбунтовалась уже давно. Еще до смерти отца, хотя он об этом не знал. – Глаза Мины сияли. – Ты же знаешь, я не хотела идти учиться в этот ужасный экономический институт.

– Я знаю.

Это была часть плана их отца – показать, что женщины в Джейруте могут достичь успехов в любых областях. Поэтому Жизлан получила диплом химика, но она на самом деле интересовалась наукой.

– Так что же ты сделала?

– Я подала заявление в художественную школу. Фантастическую школу во Франции. Ты знаешь, это всегда было моей мечтой. И со дня на день мне должен прийти от них ответ, но у меня нет доступа к моей электронной почте! – В ее голосе зазвучало отчаяние. – Если они готовы принять меня, а я не отвечу им, они не станут ждать.

– Успокойся, Мина. Они подождут, пока ты ответишь.

– Нет, если мы пробудем на осадном положении несколько недель. Что, если Хусейн станет держать нас без связи с внешним миром несколько месяцев?

– Не заводись. Он не может держать нас взаперти бесконечно. Он хочет, чтобы его объявили шейхом как можно скорее.

И она была важной частью его плана. Но он скоро обнаружит, что она не послушная марионетка. Она никогда не выйдет за него замуж.

– Ты и вправду так думаешь? Я умру, если мне придется учиться в этом экономическом институте, который выбрал для меня отец.

– Никто не заставит тебя делать то, чего ты не хочешь, Мина. Просто расслабься.

Она впервые осознала это. Это было правдой. Как только изберут нового шейха, они смогут покинуть дворец. Хусейн не может заставить ее выйти за него замуж. Ей нужно лишь проявить твердость. Когда он откажется от этой затеи, они смогут устроить свою жизнь так, как им захочется. Мина сможет поступить в художественную школу, а она… Жизлан нахмурилась. Она так давно не думала о том, чего хочет она сама. Она делала то, чего от нее ожидали. И сейчас она не знала, как хочет устроить свою судьбу.

Но теперь она была свободна. И весь мир лежал у ее ног.

– Жизлан? У тебя такой странный вид…

Жизлан улыбнулась. Это не было дежурной улыбкой для официальных мероприятий; она светилась от предвкушения.

– Это потому, что я только что осознала: как только Хусейн аль-Рашид получит желаемое, мы станем свободны и сможем делать то, что хотим. Никто не сможет остановить нас!


– Вы вызывали меня?

Жизлан вскинула подбородок и встретила взгляд серо-голубых глаз. Огромные размеры этого мужчины могут напугать ее, если она проявит слабость. Она предпочла сосредоточиться на этом, а не на том, как внезапно ускорился ее пульс, когда она встретилась с ним взглядом.

Враждебность. Недоверие. Вот то, что она испытывала.

Странное возбуждение, которое она почувствовала, когда он повернулся к ней, было следствием осознания, что они с Миной скоро станут свободными, о чем они никогда и не мечтали. Это никак не было связано с воспоминанием о его поцелуе. Или с тем, что светлые брюки и сорочка подчеркивали идеальные пропорции его сильного тела.

– Как всегда, вы предельно вежливы.

Его глубокий, мягкий голос словно обволакивал ее, как теплый бархат. И он, казалось, не был раздражен. Он просто задумчиво смотрел, как она закрыла дверь и медленно подошла к столу.

Этот взгляд смутил Жизлан, и она почувствовала дрожь в ногах.

– Вы рассчитываете, что я буду вести себя так, будто ваши бандиты не наводнили столицу и не взяли меня с сестрой в заложницы?

Жизлан судорожно вздохнула, когда его взгляд оценивающе скользнул по ее телу.

Чепуха. Она вовсе не интересует его. То, что произошло здесь несколько часов назад, было его желанием утвердить свое господство над ней, а не влечением. Некоторых мужчин заводит власть. Таких, как Хусейн аль-Рашид.

– Вы не сдаетесь, не так ли?

Он облокотился о стол ее отца, словно тот принадлежал ему. Царапина, которую оставил на столе его кинжал, была полускрыта бумагами. Жизлан взбесило то, что он чувствует себя здесь как дома.

– А вы рассчитываете, что я буду обращаться с вами как с дорогим гостем?

– Честно говоря, мои манеры должны меньше всего занимать вас, миледи. Вас должна больше беспокоить угроза Джейруту со стороны Халарка.

– О, но, на ваш взгляд, я всего лишь избалованная принцесса, не так ли? По-вашему, подобные важные вопросы должны решаться вооруженными мужчинами. Теми, которые попирают законы и берут в плен мирных граждан.

В его глазах блеснула сталь, и он что-то пробормотал себе под нос.

Жизлан заложила руки за спину, распрямив плечи и вздернув подбородок. Не было смысла спорить с ним. Как ей ни нравилось дразнить его, это ничего не дало бы ей, кроме удовлетворения. Но ей нужно было думать о тех, кто находится под ее защитой. Она не могла позволить себе ставить их жизнь под угрозу.

– Могу я попросить, чтобы, пока этот дворец находится во власти ваших людей, вы отпустили большинство заложников? Я, разумеется, останусь, но моя сестра еще ребенок, а слуги смогут покинуть дворец до тех пор, пока ситуация не разрешится.

Жизлан с замиранием сердца подумала о том, что Мина находится во власти этого человека. Она была молодой и несдержанной, а Хусейн аль-Рашид не выглядел человеком, способным с пониманием отнестись к этому.

– Разрешится? Вы говорите так, словно я нахожусь здесь временно. Но уверяю вас, миледи, что это не так. Теперь это мой дом.

– Если Совет объявит вас шейхом.

– Я полагаю, что это произойдет через несколько дней. Я уже сообщил им о нашей предстоящей свадьбе.

Жизлан широко раскрыла глаза:

– Вы не имели права делать это.

– Я имею все права. Я пытаюсь спасти страну. Разве вы не видите этого?

– Я вижу лишь человека, готового на все ради власти. – Было чудом, что ее голос прозвучал ровно. – Я не удивлюсь, если вы привели с собой армию, которая окружила столицу и готова начать гражданскую войну.

Он выпрямился и посмотрел на нее с высокомерием и сдержанным гневом:

– Я прощу вас. На этот раз. Когда вы лучше узнаете меня, вы не станете делать таких оскорбительных замечаний.

– Я не собираюсь лучше узнавать вас. Вы не можете заставить меня выйти за вас замуж.

Его губы скривились в усмешке, от которой по спине у Жизлан пробежал холодок.

– Если вы так настроены против меня, миледи, что ж, пусть будет так. – Он сделал паузу. – Я просто вместо этого женюсь на вашей сестре. Ее королевская кровь не хуже вашей. Ей ведь уже семнадцать лет, верно? – Его улыбка сделалась шире. – Не сомневаюсь, что она окажется более податливой.

Сердце Жизлан словно остановилось. Она посмотрела на непреклонного человека, стоявшего перед ней. В нем читалась железная решимость. Она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.

Когда отец пытался заставить Жизлан выйти замуж за шейха Захрата, тот, по крайней мере, был цивилизованным, образованным и добрым человеком. Но представить Мину, ее невинную маленькую сестричку, во власти этого чудовища…

Жизлан вскинула руку и нанесла Хусейну аль-Рашиду удар прямо в лицо.