IV
Изабелла и Фердинанд
Дон Иниго Веласко, которого мы только что представили нашим читателям как прекрасно сохранившегося старика лет шестидесяти – шестидесяти пяти, в эпоху взятия Гранады был красивым молодым человеком тридцати – тридцати двух лет, с большими глазами и длинными черными волосами. На его бледном лице запечатлелось меланхоличное выражение – след несчастной любви, так часто вызывающий участие в сердце женщины, будь она даже самой королевой. Лоб его пересекал ярко-красный рубец. С годами и первыми морщинами он стал незаметным, но в то время рана его едва успела зажить и свидетельствовала о том, что он лицом к лицу сражался с маврами, чей палаш[20] и оставил кровавый след на его челе.
Королева часто слышала рассказы об этом юноше как об обольстительном кавалере и славном воине, но видела его впервые. Дон Иниго возбудил в ней двойной интерес: как племянник ее лучшей подруги и как кавалер, который так достойно сражался за короля и за веру.
– Вы дон Иниго Веласко? – спросила Изабелла, и в молельне воцарилось глубокое молчание, хотя там, кроме королевы и дона Иниго, находилось еще с десяток лиц, расположившихся рядом с королевой или поодаль от нее в зависимости от ранга.
– Да, ваше величество, – ответил дон Иниго.
– Я считала вас за rico hombre[21].
– И вы не ошиблись, ваше величество.
– Почему же вы в таком случае стоите перед нами с непокрытой головой?
– Уважение к женщине не позволяет мне воспользоваться правом, о котором мне напоминает королева.
Изабелла улыбнулась и обратилась к юноше на «ты», что и теперь в порядке вещей при общении королей и королев Испании с грандами.
– Итак, дитя мое, дон Иниго, ты хочешь отправиться в путешествие? – спросила она.
– Да, ваше величество, – ответил молодой человек.
– А почему?
Дон Иниго промолчал.
– Мне кажется, – продолжала между тем королева, – что при моем дворе найдется место, достойное молодого победителя, подобного тебе.
– Ваше величество, вы ошибаетесь относительно моей юности, я уже успел состариться, – печально произнес дон Иниго, склонив голову.
– Ты? – удивилась королева.
– Да, сеньора, в каком бы возрасте ни был человек, он начинает стариться с той минуты, когда его надежды разбиты! Что же касается титула победителя, которым вы меня наградили, как какого-нибудь вождя, то скоро я утрачу его, так как, покорив Гранаду и свергнув последнего короля мавров Абу-Абдуллаха, вам уже некого завоевывать.
Молодой человек произнес эти слова с такой глубокой грустью, что королева изумленно взглянула на него, а донья Беатриса, очевидно, осведомленная о несчастной любви своего племянника, смахнула слезу, медленно покатившуюся было по ее щеке.
– Куда же ты хочешь поехать? – спросила королева.
– Я хочу поехать во Францию, ваше величество.
Изабелла слегка нахмурилась:
– Разве король Карл Восьмой пригласил вас на свое бракосочетание с наследницей Бретани или предложил вам службу в армии, которую, как говорят, он собирает для покорения Италии?
– Я не имею чести знать короля Карла Восьмого, ваше величество, – ответил дон Иниго, – и какую бы должность в своей армии он ни предлагал мне, я, конечно, не принял бы ее, так как это значило бы, что я пошел служить против своей государыни, горячо мною любимой.
– Зачем же ты направляешься во Францию, если ты не ищешь для себя нового господина, лучшего, чем мы?
– Я сопровождаю друга, которого вы прогнали от себя.
– Кого же?
– Христофора Колумба, ваше величество.
Повисла пауза, в кабинете короля едва слышно скрипнула дверь.
– Мы, слава богу, не прогоняли вашего друга, дон Иниго, – сказала в свою очередь Изабелла, не будучи в состоянии скрыть грусть. – Наш совет постановил только то, что условия, выдвинутые генуэзцем, непомерны и мы не можем принять их без ущерба для нас и для нашей власти. Если бы, дон Иниго, ваш друг согласился на некоторые уступки, то добрая воля короля Фердинанда и мое участие в этом деле позволили бы осуществить этот проект, который ваш друг сам обрек на неудачу.
Изабелла замолчала, ожидая ответа от дона Иниго, но он тоже молчал.
– Во всяком случае, – продолжила она, – даже если оставить в стороне вопрос о шарообразности земли, противоречащий текстам Священного Писания, вам должно быть известно, что выдающиеся ученые считают Христофора Колумба пустым мечтателем.
– Не надо быть мечтателем, ваше величество, – ответил племянник доньи Беатрисы, – чтобы уметь отстаивать свои надежды и свое достоинство. Колумб говорит о государстве, которое в десять раз больше Испании, и потому его притязания вполне соответствуют важности его замысла. Я его понимаю.
– Как ты можешь говорить такое! – прошептала донья Беатриса племяннику.
– Разве я, сам того не желая, сказал какую-то неучтивость? – спросил дон Иниго. – Я был бы весьма этим удручен.
– Нет, дитя мое, нет, все в порядке! – поспешно произнесла королева.
Потом, немного подумав, она спросила дона Иниго:
– Разве ты думаешь, что в мечтаниях этого лоцмана есть что-нибудь серьезное, то, что возможно осуществить?
– Я слишком несведущ, чтобы ответить вашему величеству по науке, – сказал дон Иниго, – но я отвечу вам по совести. Убеждение Колумба передалось и мне, и подобно тому как ваше величество дали обет не покидать Санта-Фе, пока не будет взята Гранада, так и я дал обет не покидать Колумба, пока нога его не ступит на неведомую землю, которую он хотел принести в дар вашему величеству и от которой вы столь неосмотрительно отказались.
– Но, – возразила Изабелла, пытаясь улыбнуться, хотя смелые слова молодого человека лишили ее желания это делать, – но если ты так веришь в замыслы генуэзца, для осуществления которых достаточно двух каравелл, сотни матросов и трех тысяч крон, то почему ты не построишь ему эти две каравеллы, не наймешь сотню матросов и не ссудишь три тысячи крон? Ведь твое собственное состояние втрое больше того, что нужно твоему другу. Тогда Колумб, не отвечая ни перед кем, может стать королем, а тебе дать титул вице-короля воображаемого королевства.
– Я предлагал ему это, ваше величество, – смело ответил дон Иниго, – даже не рассчитывая на такую высокую награду, так как я не честолюбив, но Колумб отверг мое предложение.
– Генуэзец отказался от осуществления проекта, который лелеял двадцать лет, в тот момент, когда исполнение его стало возможным? – воскликнула удивленная Изабелла. – Ты не убедишь меня в этом, дитя мое!
– А между тем это правда, ваше величество, – сказал дон Иниго, почтительно кланяясь.
– Чем же он объясняет свой отказ?
– Он говорит, что такое важное предприятие нуждается в покровительстве какого-нибудь великого короля. Так как он не смог добиться протекции испанского или португальского флота, то он хочет узнать, не согласится ли Карл Восьмой принять его под свою защиту.
– Генуэзец уехал во Францию? Он повез свой проект Карлу Восьмому? Уверены ли вы в этом, дон Иниго? – спросил король Фердинанд Арагонский, внезапно появившись в зале и вмешавшись в разговор, который подслушивал уже в течение нескольких минут.
Каждый из присутствующих обернулся с легким восклицанием или по крайней мере выразил свое удивление каким-нибудь жестом. И только дон Иниго как будто слышал скрип двери и догадался, кто ее приоткрыл. Юноша не обнаружил своего изумления и почтительно склонился перед королем, как и прежде перед королевой. Но, чтобы подчеркнуть свое право оставаться с покрытой головой перед королем Арагона, он надел шляпу, которую, впрочем, тут же снял и повернулся в сторону Изабеллы. От нее, как от своей единственной повелительницы, он ожидал знака, что аудиенция окончена. Она же, в свою очередь, затрепетала от радости, заметив, с каким жаром Фердинанд, обычно столь хладнокровный, принял эту оскорбительную для Испании новость о том, что Колумб уехал просить покровительства у другого государя.
Так как дон Иниго ничего не ответил королю Фердинанду, Изабелла обратилась к молодому человеку с такими словами:
– Слышишь, о чем спрашивает тебя король Арагона? Правда ли, что генуэзец уехал во Францию? Действительно ли он хочет предложить свои услуги Карлу Восьмому?
– Ваше величество, сегодня утром я покинул Христофора Колумба у ворот города Бар, он поехал по дороге вдоль побережья, надеясь найти возможность отправиться в Прованс через Аликанте, Валенсию или Барселону.
– А после? – спросил Фердинанд.
– А затем, государь, – ответил дон Иниго, – я пришел просить у королевы разрешения следовать за великим человеком, отправиться с ним в плавание и разделить его участь, какова бы она ни была.
– Итак, ты думаешь его нагнать?
– Да, как только получу разрешение от моей милостивой повелительницы, – сказал дон Иниго.
– Очевидно, он удалился, удрученный неуспехом своего ходатайства.
– Он удалился с гордо поднятой головой и улыбкой на лице, ваше величество. Да, печаль и отчаяние удручают его, но его сердце – верный оплот против этой двойной тяжести.
Фердинанд на минуту растерялся, услышав такой смелый ответ. Король провел рукой по озабоченному лицу и, вздохнув, проговорил:
– Я боюсь, что мои советники поспешили отказать этому человеку. Что вы на это скажете, государыня?
При этих словах Изабелла поднялась и направилась к королю, сложив руки на груди.
– О, государь, – сказала она, – я подчинилась решению совета, полагая, что он руководствовался вашим желанием. Но если я ошиблась, если у вас осталось хоть немного симпатии к человеку, внушающему такое доверие и проявляющему такой энтузиазм, то не следовало ни с кем советоваться, разве что с вашим собственным гением!
– Неужели вы думаете, – обратился Фердинанд к дону Иниго, – что Колумб, пусть даже он обнаружит страну, подобную землям Китая или королевству Сипанго[22], найдет в этом Новом Свете достаточно пряностей, благовоний, золота и драгоценных камней, чтобы окупить громадные расходы, необходимые для этой экспедиции?
Каждое слово вонзалось в сердце Изабеллы, словно лезвие ножа. Она ощутила, как пот проступил у нее на лбу. Перед лицом человека, внушающего ей любовь и уважение, королева на мгновение забыла слова, подобающие ее рангу и положению. У нее не хватило духу вмешаться. Но дону Иниго храбрости было не занимать, и он ответил:
– Ваше величество называет громадными расходы по содержанию двух каравелл и сотни человек экипажа? Это три тысячи крон. Многие дворяне, находящиеся на службе у вашего величества, за одну ночь спускают не меньшие суммы на разные безумства и на игру в карты.
– Если дело только в деньгах, – поспешила добавить королева, – то я найду их.
– Вы? Где же это? – спросил Фердинанд.
– Я надеюсь найти их в сундуках казначея Кастилии, – ответила Изабелла. – Если там не окажется такой ничтожной суммы, то я заложу или продам свои собственные драгоценности. Мне претит мысль о том, что Колумб отдаст другому королю или другому народу свой проект, ведь если планы его сбудутся, то государство, которое протянет ему руку помощи, станет самым богатым и могущественным в мире.
До Фердинанда донесся шепот собравшихся. Сложно сказать, что именно он выражал – одобрение или протест. Маркиза де Мойя вскрикнула от восторга. Дон Иниго преклонил колено перед ее величеством.
– Что вы делаете, дон Иниго? – спросила, улыбаясь, королева.
– Я преклоняюсь перед вами, государыня, вы поистине заслуживаете этого, – проговорил молодой человек, – и жду приказаний, которые бы позволили мне поехать и вернуть Христофора Колумба в Санта-Фе.
Изабелла бросила на Фердинанда умоляющий взгляд. Но король был расчетливым и опытным политиком, неспособным к необдуманным поступкам. Он не любил поощрять восторженный энтузиазм дам и молодых людей, которых, как он полагал, всегда следовало держать на расстоянии от разума министров и сердца короля.
– Скажите, чтобы этот молодой человек встал с колен, и поговорим наедине об этом важном деле, – обратился Фердинанд к ее величеству.
Изабелла взяла под руку короля, и они, не покидая молельни, отошли к одному из окон, витражи которого прославляли Богоматерь. Молодой человек воздел руки к образу Мадонны.
– О, Пресвятая дева! – воскликнул он. – Осени сердце короля светом, венчающим твое чело!
Молитвы дона Иниго, несомненно, были услышаны, так как ледяная маска, скрывавшая лицо Фердинанда, постепенно таяла перед неотступными просьбами Изабеллы. Коротким кивком он наконец выразил свое согласие и сказал, повысив голос:
– Пусть будет так, как желает наша несравненная Изабелла!
Все присутствующие, со стесненным сердцем ждавшие этого решения, облегченно вздохнули.
– Садитесь на лошадь, молодой человек, – продолжал дон Фердинанд, – и отправляйтесь передать упрямому генуэзцу, что если он не хочет уступить, то это придется сделать королям.
– Итак, государыня?.. – проговорил дон Иниго, не удовольствовавшийся только словами короля и желавший услышать подтверждение от королевы.
– Мы на все согласны, – сказала Изабелла. – Ваш друг Колумб может возвращаться, не опасаясь встретить новых затруднений.
– О, неужели это правда, неужели я не ослышался? – воскликнул дон Иниго.
– Я вам ручаюсь за это, – сказала Изабелла и протянула молодому человеку руку.
Молодой человек припал к этой царственной руке, а затем стремительно выбежал из комнаты со словами:
– Коня мне, коня!
Спустя несколько минут во дворе раздался топот копыт лошади дона Иниго, который вскоре смолк в отдалении.