Глава 4
Стул под моими ногами зашатался и сразу после этого огонек свечи вспыхнул ярче и, треща, стал разгораться все больше и больше и в конце концов превратился в огромный сияющий круг, больно режущий мои глаза – я ничего, кроме этого круга не видела и не могла отвести от него глаза. Кажется, я даже смыкала веки, но все равно передо мной ослепительно горел огненный круг.
Вибрация подо мной стала просто невыносимой, наконец стул потащило назад, а когда я оглянулась, я увидела мерзко мерцающие в темноте белесые нити паутины.
– Откуда здесь паутина? – успела подумать я, прежде чем очередной рывок, оказавшийся сильнее, чем предыдущие, опрокинул стул и я рухнула навзничь.
– Витя! – барахтаясь на полу, закричала я. – Помоги мне! Паутина! Паутина!! Паутина!!!
Когда звуки моего голоса смолкли, я не услышала ничего, кроме шуршания тянущихся ко мне нитей-щупалец – и поняла, что осталась в полной пустоте и кромешном мраке, в котором не было ничего – только я – один на один с липким комком постоянно извивающихся паутинных нитей.
Вскочив на ноги, я подхватила с пола опрокинутый стул, решив использовать его как оружие, потому что ничего более подходящего я здесь не видела. Я вообще не видела ничего, кроме мерзко чавкающих щупалец паутины, с которых тянулись на пол длинные струйки белесой слизи.
Не выпуская из рук стул, я бросилась бежать.
Если рассуждать логически, то через пару шагов я должна была наткнуться на стол, за которым сидела госпожа Степанида, а еще через несколько шагов – на стену комнаты, где я находилась до того, как появилась эта дьявольская паутина – но, задыхаясь и спотыкаясь в кромешной пустой темноте, я пробежала уже достаточно большое расстояние и никакой преграды на своем пути не встретила.
Я бежала изо всех сил. Стул, оказавшийся вдруг неожиданно тяжелым, оттягивал мои руки, а черный воздух, словно густые чернила, заливал мне легкие, не давая никакой возможности для того, чтобы глотнуть хотя бы капельку кислорода.
Когда мои ноги подкосились сами собой, я опустилась на колени без сил.
Ничего и никого вокруг. Только пустота, до отказа наполненная кромешной чернотой.
Некоторое время я не слышала ничего, кроме стука своего бешеного бьющегося сердца и гула крови в висках.
«Так, – лихорадочно собирая мысли в более или менее стройный порядок, рассуждала я, – как я могла оказаться в этом странном месте? Куда подевалась комната, где был стол: стулья, Степанида эта проклятая и мой Витя? И откуда появилось это бесконечное пространство, залитое чернильным мраком и снова, снова – отвратительные нити-щупальца этой чудовищной паутины?.. От которой, кажется, я на время смогла убежать»…
Задержав на мгновение рвущееся из груди дыхание, я прислушалась.
Ничего.
Где я, черт возьми, где я?!
И тут – словно молния в меня ударила – пронзила меня неожиданная мысль.
– Конечно! – воскликнула я, и звуки моего голоса тотчас потухли в ватной пустоте. – Я расслабилась и дала это недоучке Степаниде усыпить меня. И пришел сон, а вместе с ним – мой обычный еженощный кошмар… паутина и черная яма. А та пустота, в которой я сейчас нахожусь, это пространство сна…
Я умолкла и снова кошмарная тишина сдавила мне барабанные перепонки.
«Где я – это я более или менее ясно выяснила, – подумала я, осторожно прислушиваясь, – но вот как отсюда выбраться»?..
Не успела последняя мысль всплыть на поверхности моего сознания, как я снова услышала уже хорошо знакоме мне шуршание… А еще спустя несколько секунд – чавканье извивающихся, истекающих слизью щупалец.
Я вскочила на ноги. Схватила стул и с силой швырнула его туда, откуда, по моему мнению, доносились все эти звуки. Мелькнувший перед моими глазами стул немедленно поглотила тьма и до меня долетел глухой стук падения.
Снова сорвавшись с места, я бросилась бежать. Но на этот раз мне очень трудно было – что-то очень мешало мне – путаясь в ногах. Я упала, потом вскочила, но сделав всего три шага, снова рухнула навзничь.
Ноги мои тут же оплели скользкие, тонкие, но невероятно сильные щупальца.
Нет!
Отчаянно забившись, я вырвалась, но на ноги встать не успела. Мерзко воняющая петля затянулась у меня на шее и потащила мое тело куда-то… в никому не известном направлении, буравя безмолвную темноту.
Впрочем, почему это – никому не известную? Я прекрасно знала, что меня ожидает в конце этого пути – черная яма, дна которой я никак не могу достигнуть и поэтому могу только с ужасом предполагать, что ждет меня там.
Теперь я не могла даже кричать. Петля накрепко сдавила мне горло. Ногами я пыталась сопротивляться неумолимой силой, куда влекущей меня – цеплялась каблуками и носками ботинок о малейшие выбоины в невидимом полу; а руками я раздирала себе на груди плащ, в отчаянной надежде освободить проход для воздуха, которого так жаждали пылающие от кислородного голодания легкие.
И вдруг я перестала ощущать твердую поверхность над собой – я оказалась в полной пустоте – ничего не было – ни справа, ни слева, ни сверху, ни снизу… И я догадалась, что снова проваливаюсь в черную яму – хотя вокруг была только тьма и никакого движения воздуха я не чувствовала.
Безоглядный ужас охватил мое сознание. Уже не отдавая себе отчета в своих действиях, я рванула петлю на моей шее изо всех сил и, немного ослабив ее, смогла закричать…
… И очнулась под яркой электрической лампой на каком-то ужасно жестком диване.
Ощутив эту перемену, я снова закричала, чтобы убедиться, что все-таки жива.
– Тихо-тихо… – я увидела перед собой лицо склонившегося надо мной Вити, – тихо-тихи-тихо… – шептал он побелевшими губами.
И откуда-то сбоку долетел до меня женский голос:
– Она открыла глаза!..
Я рывком села и огляделась. Одежда на моей груди была разорвана – словно ее терзали сразу десятком острейших ножей, а кожа на шее исцарапана.
Меня била крупная дрожь. Я посмотрела на свои трясущиеся руки и увидела, что они в крови. Кто-то крепко обнял меня за плечи.
– Оленька… – шептал Витя, не выпуская меня из своих объятий. – Господи, что с тобой?.. Это все ты сделала, стерва!
Последняя фраза относилась явно не ко мне, а к беззвучно стоящей возле стены Степаниде. Теперь ее лицо было бледно совсем смертельной бледностью, к тому же искажено гримасой сильного страха.
Теперь, когда я немного пришла в себя, я осмотрелась и увидела, что ни на каком жестком диване я не лежу, а лежу на столе в той самой комнате, где и начался так ужасно закончившийся сеанс снятия сглаза. Ярко горел электрический свет, вокруг валялись разбросанные во все стороны стулья, черная ткань с одной стены, висела криво, разодранная пополам и обнажала старенькие обои в веселенький голубой цветочек.
– Это все ты! – оборачиваясь, снова закричал в лицо дрожащей Степаниде Витя. – Это ты довела ее своим дурацким колдовством до того, что она едва не умерла…
– Я ни в чем не виновата! – в голос зарыдала несчастная Степанида, заламывая руки. – Я просто хотела ей помочь! Ты же сам слышал, как я ввела ее в транс и дала ей самые благоприятные установки! Я понятия не имею – что здесь произошло, я знаю только, что я здесь точно не причем… – на этой фразе голос у нее сломался и, уронив бледное лицо в ладони, Степанида разрыдалась уже по-настоящему.
Конец ознакомительного фрагмента.