Сакральные смыслы Новороссии. Церковные и цивилизационные расколы в Новороссии, на Подкарпатской Руси и Украине. Украина: грани цивилизационного конфликта (К. А. Фролов, 2015)

Цивилизационный конфликт между униатской Галичиной и православной Малороссией (Центральной Украиной), Новороссией, Таврией и Подкарпатской Русью незаслуженно недооценивается многими экспертами. Между тем, от исхода спора между западно – и восточно-христианской цивилизациями, линия которого пролегла через Украину, во многом зависит как геополитическая ориентация этого государства, так и судьба восточно-славянского единства, одной из главных опор которого является Русская Православная Церковь.

Государством, в котором на Русскую Православную Церковь, в 1991–2010 г.г. обрушивались наиболее мощные удары, является Украина. На февраль 2011 г. на Украине каноническая Церковь насчитывала 45 епархий, 70 епископов, более 11 тысяч приходов.

В 1990 г. Украинский Экзархат Русской Православной Церкви получил права самостоятельности в административно-хозяйственных и кадровых вопросах и получил новое название – Украинская Православная Церковь. Это была необходимая на тот момент, в тех «обстоятельствах места и времени» мера Священноначалия Русской Церкви, позволившая в условиях становления на антироссийской основе украинского государства и соответствующей конфессиональной политики, выражающейся в ультимативных требованиях отделения от Московского Патриархата и полном наборе мер воздействия, вплоть до физических, на противников такой политики, сохранить самое главное – единство Русской Православной Церкви. При этом следует отметить, что максимальные полномочия для УПЦ нужны были тогдашнему Киевскому митрополиту Филарету (Денисенко) как шаг к отделению от Русской Православной Церкви. Говорят, что в 1990-м году Денисенко сам организовывал «акции протеста» против посещения Киева Патриархом Алексием Вторым, чтобы добиться от Московского Патриархата максимальной степени независимости. Многие иерархи отмечают, что Денисенко двигали корыстные мотивы – не став Патриархом всея Руси, он поставил целью стать «Патриархом» ее южной половины.

При всем своем самоуправлении Украинская Церковь является неотъемлемой частью Русской Православной Церкви. Киевский митрополит является постоянным членом Священного Синода Русской Православной Церкви, Киевская кафедра считалась и считается второй по значимости в Русской Православной Церкви, епископат Украины в полном составе участвует в Архиерейских и Поместных Соборах Русской Церкви, предпринимаются логичные попытки укрепления единого православного общественного пространства на всей канонической территории Московского Патриархата.

Представляется необходимым обрисовать конфессиональную политику Украины и охарактеризовать основных религиозно-политических противников канонического Православия на Украине.

Религиозная политика Украинского государства

Как известно, «номенклатура» Компартии Украины, ставшая у руля созданного Украинского государства, взяла на вооружение идеологию галицийского шовинизма. Феномен Галичины невозможно понять, не разобравшись в феномене униатства. Под давлением Речи Посполитой в 1596 г. киевским православным митрополитом Михаилом Рагозой и еще 4 епископами было подписано соглашение о подчинении Западнорусской митрополии Ватикану. Оно предусматривало признание догматики католицизма, но сохраняло за западнорусскими подписантами право на сохранение православной обрядности. Православный народ Западной Руси отверг униатов как предателей. Но и традиционный католицизм не принял их, считая «недокатоликами», требуя полной ассимиляции. Таким образом, униатизм стал буфером между православно-русским и польско-католическим культурноцивилизованными типами.

Именно греко-католический феномен лег в основу украинской идеи в ее галицийском варианте. Греко-католическая церковь (УГКЦ) стала основой и политического «мазепинства». В этом процессе огромную роль сыграл львовский греко-католический митрополит Андрей Шептицкий, ставший духовным вождем «неомазепинского» движения. Именно финансовая и политическая мощь Австро-Венгерской империи и католических кругов позволила создать в XX веке, в противовес доминировавшему «москвофильству» из микроскопических групп интеллигентов-романтиков галицийское «мазепинское» движение. И это мнение не только автора этих строк. Михаил Грушевский, которого невозможно заподозрить в симпатиях к «русскому миру», констатировал, что «москвофильское движение охватило практически всю тогдашнюю интеллигенцию Галичины, Закарпатья и Буковины» В конце XIX – начале XX-го века именно в галицийских селах стали в массовом порядке появляться памятники Пушкину (сначала – в селе Заболотовцы). Что же произошло с Галицией? Галицкая Русь была насильственно отделена от русских земель в последней четверти XIV века, попав в подчинение польским королям. Феодальная раздробленность и внутренние противоречия привели к гибели древнерусского государства: обескровленные внутренней борьбой части Руси потеряли свою независимость и были оккупированы татарами, поляками и литовцами. Древнерусская столица Киев была низведена в польско-литовском государстве до уровня уездного города. Случившаяся трагедия постепенно привела к отрезвлению русского народа, вызвала потребность в национальной консолидациии духовном возрождении. И Галицкая Русь не только не отступила тогда от общерусского православного единства, но была в его авангарде. Именно коренной галичанин святитель Петр был идеологом объединения Русских земель вокруг Москвы. Галицкая Русь – это родина знаменитых православных братств, оплот Православия и общерусской культуры в условиях латино-польской оккупации. Особую роль в национально-освободительной борьбе русского народа сыграли православные братства Западной Руси. Православные братства – это корпоративные объединения православного духовенства и мирян. Потребность в теснейшем объединении для защиты Православия и его контрмиссии была вызвана попытками Речи Посполитой ликвидировать Православие и общерусское самосознание. Кстати, сама идея отдельной от Москвы ЗападноРусской митрополии с целью постепенного его подчинения Ватикану была впервые выдвинута отступником от Православия бывшим Московским митрополитом Исидором, изгнанным из России и возведенным в Ватикане в кардинальское достоинство. Сами униаты признают, что проект создания «Киевского Патриархата» был изобретен миссионерскими католическими кругами. Под этим названием имеется в виду именно католический Патриархат «восточного обряда» (Рим создал свои униатские «патриар-хаты» в противовес Православным патриаршим кафедрам: Антиохийской, Иерусалимской и др.) Так, в 1996 г. на симпозиуме «400 лет Брестской унии. Критическая переоценка», сост. в г. Нейменген, Голландия, доктор Фрэнсис Томпсон (Антверпенский университет, Бельгия) утверждал, что униатский митрополит И. Рутский направил в 1624 г. в Рим план создания униатского Киевского Патриархата. Согласно этому плану «после избрания Патриарха, он и его епископы – коллеги принесут присягу Святому Престолу, а верующие постепенно приспособятся к новому положению. Эту схему, которую с известной долей справедливости прозвали «благочестивым мошенничеством», Рутский направил в Рим в 1624 г. (400 лет Брестской унии. Критическая переоценка. М. Издание ББИ. 1998). Все это как нельзя более актуально – всем должно окончательно стать ясно, откуда проекты «Украинской Поместной Церкви», «украинской автокефалии», «каноничной», или «неканоничной», «Киевского Патриархата» и т. д. Огромную роль сыграли братства в фактическом срыве первоначального плана Брестской унии: в католичество перешла только часть иерархии, но без духовенства и народа. Очень интересна переписка между отступниками от Православия во главе с Киевским митрополитом Михаилом Рагозой и ревнителями Православия – Львовскими братствами, афонским иноком Иоанном Вишенским, Александрийским Патриархом Мелетием Пигасом. Отступники обвиняют православных в «непослушании епископу» и т. д. Письма же Патриарха Мелетия, Иоанна Вишенского полны более чем резких выражений по отношению к вероотсупникам, из которых «волки в овечьих шкурах», «прелюбодеи» являются самыми мягкими. Православные братства, монастыри (наиболее знаменитые на Западной Руси Почаевская Лавра и Манявский скит) стояли и на страже Православия и общерусского единства. Знаменитая Успенская Ставропигийская Церковь во Львове построена на пожертвования русского царя Федора Иоанновича.

Приведем отрывок, посвященный Львовскому братству, из книги «Краткий очерк истории Галицко-русской письменности» выдающегося галицко-русского писателя, узника Талергофа, Василия Романовича Ваврика (Лувен, 1968 г.) Книга Ваврика, как и труды других карпато-русских просветителей, должны быть изданы как можно скорее:

«Львовский Ставропигион. Ставропигион – это братство русских мещан при Успенском храме во Львове, утвержденное грамотой Антиохийского патриарха Иоакима 1-го января 1586 года. Два года спустя эту грамоту закрепил за братством Цареградский патриарх Иеремия.

Львовское братство развернуло широкую деятельность посредством школы семи свободных искусств, типографии, наследницы книгопечатника Ивана Федорова, москвича по происхождению, больницы, приюта для старцев и преимущественно городской церкви. Она именно спасала русские души от гибели в польском море.

Из братской школы вышло много светлых на всю Русь людей. Во Львове появилась первая на Галицкой Руси печатная книга (1574) Апостол. Затем типография напечатала множество книг церковного, полемического, научного и беллетристического содержания, которые распространялись не только в пределах Карпатской Руси, но и по всей Русской земле. Ставропигион имел оживленные сношения с Острогом, Почаевом, Киевом, Могилевом, Вильной, Москвой, Афоном, Константинополем и Антиохией.»

Галичанин иеродиакон Захария Копыстенский написал в 1622 г. знаменитый труд «Палинодия», являющийся как антиуниатским богословским трактатом, так и фактически первым учебником русской истории. В «Палинодии «прославляется «мужество народа Российского», северная часть которого покорила Казань и Астрахань, а другая часть «яфето-росского поколения, в Малой России, выходече», «татары и места турецкие на море Чорном воюют» (В. Б. Завитневич «Палинодия» Захария Копыстенского и ее место в истории западно-русской полемики XVI и

XVII вв. СПб, 1878). Невозможно также пройти мимо Иоанна Вишенского (1550–1623), афонского инока, ревнителя православия. Иоанн Вишенский написал множество ярких антиуниатских посланий. Другим важнейшим документом борьбы униатством является «Перестрога», написанная неизвестным автором. В ней пламенный защитник православной церкви говорит об упадке галицко-русского княжества, об уничтожении русских книг фанатиками-доминиканцами, об отсутствии просвещения на Галицкой Руси и о произволе разнузданной шляхты над русским народом. Очень важным является тот факт, что общерусский литературный язык кодифицирован, в основном, во Львове и в Киеве, что именно он всегда был книжным, литературным языком Львова, Вильны, Киева, Москвы, Ярославля, словом, всей Руси. Первая церковно-славянская грамматика «Адельфотес, или наука доброглаголивого эллино-славенского языка совершенного искусства осьми частей слова ко наказанию многоименитому Российскому роду «выпущена Львовским братством в 1591 г. Выпускник Львовской православной братской школы, ученый монах, обладавший энциклопедическим образованием, Памва (Павел) Берында (ск. в 1632 г.) «Протосингел от Иерусалимского Патриаршего престола и архитипограф Российской Церкви» является автором первого русского словаря «Лексикон славяно-русский или слов объяснение» А гражданский шрифт, разработанный Львовским братством на рубеже XVI–XVII вв., был введен Петром как гражданский алфавит для всей России. О великом русском святом Иове, игумене Почаевском (1550–1651), написано довольно много. Стоит также отметить, что галичанами были Киевский митрополит Иов Борецкий, ревностный защитник Православия, человек, который в 1624 г. впервые четко поставил вопрос о воссоединении разделенного русского народа, и патриарший местоблюститель Русской Православной Церкви митрополит Стефан Яворский(1652–1722).

К какому же народу и какой стране жители Киева и Львова причисляли себя? Ответ находим у знаменитого южнорусского филолога и историка Михаила Александровича Максимовича, предком которого являлся св. Иоанн Максимович, митрополит Тобольский, просветитель Сибири, а потомком – св. Иоанн Максимович, архиепископ Сан-Францисский, великий святитель и чудотворец XX века. В 1843 г. Михаил Максимович написал свою знаменитую работу «Об употреблении названий Россия и Малороссия в Западной Руси», которую уместно процитировать:

«Не очень давно было толкование о том, будто киевская и вся Западная Русь не называлась Россией до ее присоединения к Руси восточной: будто и название Малой России или Малороссии придано Киевской Руси уже по соединении ее с Русью Великой или Московской. Чтобы уничтожить навсегда этот несправедливый и нерусский толк, надо обратить его в исторический вопрос: когда в Киеве и в других западно-русских областях своенародные имена Русь, начали заменять по греческому произношению их, именами Россия, Российский? Ответ: с 90-х годов XVI века. Основанием такого ответа служат того временные акты письменные и книги, печатанные в разных областях Русских. Приведу свидетельства тех и других. Вот первая книга, напечатанная в Киеве, в типографии Печерской Лавры – Часослов, 1617 года. В предисловии к ней иеродиакона Захарии Копыстенского сказано: «Се правоверный христиане и всяк благоверный читателю, от нарочитых мест в России Кийовских, сиречь Лавры Печерския». Основательница Киевского Богоявленского братства Анна Гуревична Лозьина, в своей записи о том 1615 г. говорит, что она учреждает его «правоверным и благочестивым христианам народу Российского, в поветах воеводств Киевского, Волынского и Брацлавского будучим». Окружная грамота 1629 года, напечатанная в Киеве, начинается так: «Иов Борецкий. милостию Божией архиепископ Киевский и Галицкий в Всея России». Но довольно о Киеве, обратимся к земле Галицкой. Там Львовское братство в своей типографии прежде всего издало Грамматику, 1591 года, в наставление «многоименитому Российскому роду». Того же 1592 года Львовское братство обращалось в Москву к царю Федору Иоановичу с просительными посланиями, в которых именуют его «светлым царем Российским», вспоминают «Князя Владимира, крестившего весь Российский род» и т. п. В земле Волынской находим то же. В числе книг, напечатанных в Остроге, известна книга Василия Великого «О постничестве», изданная в 1594 г. В ее предисловии встречается такое выражение: «вы же, преславный Российский народе!..» Такое же употребление имени Россия, Российский было тогда и на Северо-Западе русском. В столичном городе Литовского княжества, Вильне, где была долго и резиденция митрополитов Киевских Михаил Рагоза первых из них стал писать в своем титуле «всея Руси» или «всея России», как это видно из подлинных актов 1590–1599 годов. Так продолжал писать и его преемник, униатский митрополит Ипатий Потей, в 16001608 годах. А прежние митрополиты Киевские, бывшие до Михаила Рагозы, писали: «и всея Руси» или «всея Росии». Так писали в своем титуле и Московские митрополиты, бывшие до учреждения патриаршества в Москве. Первый патриарх Московский Иов писал уже: «и всея России» (в 1586–1589 годах). Но возвратимся к Киеву. По возобновлении здесь православной митрополии в 1620 году, митрополиты Иов Борецкий, Исайя Копинский, Петр Могила продолжали писать в титуле «и всея России». (Киевские епархиальные ведомости – 1868. 1.), а также http://www.edrus.org/content/view/54/56/, http:// www.ukrstor.com/ukrstor /maximowic.html.

Какое же было подлинное отношении киевлян, вольнян и львовян той эпохи к северной, Московской Руси? Следует отметить, что идеология национально-политического единства Южной и Северной России была выработана в большей степени именно в Киеве. Венцом ее стал знаменитый Киевский «Синопсис», написанный, предположительно, Киево-Печерским архимандритом Иннокентием Гизелем (ок. 1600–1683). Эта книга переиздавалась 30 раз и стала первым учебным пособием по русской истории.

Согласно «Синопсису», «русский», «российский», «славянороссийский» народ един. Он происходит от Иафетова сына Мосоха (имя последнего сохраняется в имени Москвы), и «он племени его весь «целиком». Преславный верьховный и всего народа российского главный град Киев возник «по благословению и пророчеству изрядного заступника Российского, святого Андрея Первозванного». О Владимире Святом сказано так: «Этот великий самодержец Российский и киевский и всея Российския земли народ святым крещеньем просветил». Именно «Синопсис» утверждает главенство Суздальско-Влажимирских князей после разорения Киева татарами. Куликовской битве отдано более четверти общего числа страниц «Синопсиса». Для автора борьба Дмитрия Донского с Мамаем общерусское дело, а не местное (Северо-Восточной Руси), после которой Москва законно становится Российским центром. А что касается Киева, то «богоспасаемый и первоначальный всея России царственный граж Киев аки на первое бытие возвращается, от древнего достояния царского паки в достояние царское приде великого государя нашего, царя и великого князя Алексея Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России сомодержца искони вечную скипетроноснвых его прородителей его отчину, царственный той град Киев, яко природное царское его присвоение возврати». Таким образом, по «Синопсису», Россия едина. Ее начальный центр царственный град Киев. Москва его законная и прямая наследница в значении общего «православно-российского» государственного центра. Весь русский народ един, и временное отделение его части от России в другие государства (Польшу и Литву) «милостью Божией» завершается воссоединением в единое «государство Российское» (И. И. Лаппо. Идея единства России в Юго-Западной Руси. Прага, 1929). В результате воссоединения 1654 г. уроженцы Киева и Львова, начиная с XVIII, сделались хозяевами положения на научном, литературном и церковном поприще России. Подавляющее большинство епископов Русской Православной Церкви, предавших анафеме в 1709 г. гетманаМазепу, малороссы, украинцы. В том числе: коренной запорожский казак архиепископ Димитрий (Туптало), архиеп. Фефан Прокопович, автор «Похвального слова по случаю Полтавской победы», где сравнивает Мазепу с Иудой; патриарший местоблюститель галичанин Стефан Яворский; известный богослов, полемист с протестантизмом, тверской архиепископ Феофилакт (Лопатинский). Также из запорожцев легендарный просветитель Сибири архиепископ Иоанн (Максимович) прадед историка Максимовича. До специального указа Российской императрицы от 17 апреля 1754 г. о постановлении епископов из великороссиян, только малороссияне занимали епископские кафедры в Русской Православной Церкви. Когда же в соответствии с «Духовным регламентом» Петра Первого (1721 г.) при каждом архиерейском доме стали создаваться духовные школы, учителями там были исключительно украинцы, вводившие в них педагогическую систему Киево-Могилянской академии. Множество малороссиян пребывало на дипломатической и высшей государственной службе как в самой России, так и в ее зарубежных представительствах.

Еще более красноречиво участие Северо- и особенно Юго-Западной Руси в создании общерусского литературного, «книжного» языка. Смело можно сказать, что участие это – преобладающее: грамматика, лексика, орфография и первые церковно-славянские и русские словари созданы во Львове, Киеве и Вильне. Какова же была языковая ситуация в середине ХVII в. в Юго-Западной Руси? Она обрисована в грамматике Иоанна Ужевича (1643 г.). В ней описывается «Lingua sacra» или «словенороссийский язык» (так именовался церковно-словянский) – высокий книжный язык, язык богослужения и богословия, lingua slavonica или «проста мова» – гражданский, светский литературный и деловой русский язык, и «lingua popularis» – диалектная речь. (Б. А. Успенский «Краткий очерк истории русского литературного языка (XI–XIX в.в.)(М., 1994). В Киеве в 1627 г. «протосингел от Иерусалимского патриаршего престола и архитипограф Российския церкви» ученый монах, подлинный энциклопедист того времени Памва Берында издает толковый словарь «Лексикон словенороссийский или слов объяснение». В нем «руская» речь (в послесловии к Киевской Постной Триоди 1627 г. Берында называет «просто мову» «российской беседой общей»), противопоставляется народным диалектам – «волынской» и «литовской» мове. Кодификация «словенороссийского» языка была произведена в основном в Киеве, Львове и Вильне. «Грамматика» Мелетия Смотрицкого стала учебником церковно-славянского языка для всей Русской Церкви буквально на века. Известный русский филолог Борис Успенский констатирует, что: «проста мова» стала основой общерусского литературного языка:»… Действительно, «проста мова» не оказала почти никакого влияния на современный украинский и белорусский литературный языки… Однако, на историю русского литературного языка «просто мова» как компонент юго-западнорусской языковой ситуации оказала весьма существенное влияние. Достаточно указать, что если сегодня мы говорим об антитезе «русского» и «церковнославянского» языков, то мы следуем именно югозападнорусской, а не великорусской традиции… Это связано с тем, что условно называется иногда «третьим югославянским влиянием», т. е. влиянием книжной традиции Юго-Западной Руси на великорусскую книжную традицию в XVII в.: во второй половине XVII века это влияние приобретает характер массовой экспансии югозападнорусской культуры на великорусскую территорию» (Б. А. Успенский «Краткий очерк истории русского литературного языка (XI–XIX в.в.) (М, 1994).

Еще один факт:

«Говорят, что Петр Великий гражданскую печать выдумал, а, оказывается, он, просто-напросто, заимствовал ее у галичан у прочих малорусов, которые употребляли ее еще в XVI в. Заголовки многих грамот и статутов, виденные мною в Ставропигии, начерчены чисто нашими гражданскими буквами, а текст, писанный в XVI в. – очевидный прототип нашей скорописи и наших прописки елисоветинских и екатерининских времен». («Галичина и Молдавия». Путевые письма Василия Кельсиева, С.-Петерб., 1868).

Что касается соотношения общерусского языка и его наречий, то лучше всего сказал замечательный галицко-русский историк Денис Зубрицкий в своем письме к М. А. Максимовичу:»…Ваши мне сообщенные основательные и со систематической точностью изданные сочинения – откуда идет русская земля, и исследование о русском языке читал я с величайшим любопытством и вниманием. Вы опровергли сильным словом мечтательные утверждения писателей и выдумки как о происхождении народа, так и о русском языке, которые мне всегда не нравились… Что касается до наречий русского языка, то их бессчетное число) внимательный наблюдатель, странствуя по русской земле, найдет почти в каждом округе, даже в каждой деревне, хотя и неприметное различие в произношении, изречении, прозодии, даже в употреблении слов, и весьма естественно. По исчислению г-на Шмидель Litterarisce Anreiger 1882 г. есть 114 наречий немецких столь одно от другого расстоящих, что немец Друг друга никогда не разумеет, но язык есть всегда немецкий, и невзирая на сие, ученые немцы в Риге, Берлине, Вене и даже в Страсбурге употребляют в книгах и общежитии лучших обществ одно словесное наречие. Я бы желал, чтобы и русские тем примером пользовались…» (Путями истории, Т.2. Изд. Карпато-русского литературного общества, Нью-Йорк, 1977).

Что же касается создания литературы на «киево-полтавской мове», то здесь уместно процитировать Н. Костомарова: «Пока польское восстание не встревожило умов и сердец на Руси… самое стремление к развитию, малороссийского языка и литературы не только никого не пугало признаками разложения государства, но и самими великороссами принималось с братской любовью» (Н. Ульянов, «Происхождение украинского сепаратизма», М. 1996). Как известно, труды Максимовича, Котляревского и др. именно в Петербурге. Что касается галицко-русских просветителей, о которых мы будет говорить ниже, то огромную роль в их поддержке, в издании их трудов сыграл замечательный русский, московский историк Михаил Погодин.

Патриарх Никон и воссоединение Руси

Касаясь истории того, как Галиция стала униатской и антирусской, невозможно пройти мимо истории русско-польских отношений 17-го века. В середине 17-го века цивилизационные и геополитические оппоненты России наносят мощнейший удар по Русской Православной Церкви и России благодаря высокопрофессиональной интриге митрополита Газского Паисия Лигарида, сумевшего войти в доверие московских властей: с патриаршего престола свергается Патриарх Никон, бывший одним из главных идеологов воссоединения Западной и Восточной России. Именно благодаря энергии Патриарха Никона Земский собор 1651–1653 гг. принимает решение пойти навстречу постоянным просьбам Малой России о воссоединении с Великой (такие просьбы были регулярными со времен киевского митрополита Иова (Борецкого). Собственно, одной из целей никоновских богослужебных преобразований были не «реформы ради реформы» и не «нелюбовь к старому обряду», как это пытаются представить его клеветники, а унификация богослужения в Великороссии и Малороссии, как элемент воссоединения исторической Руси. Никон стремится сделать Москву миссионерским, интеллектуальным центром русского и мирового Православия. Он, собственно, является насадителем образования в Москве: при поддержке боярина Федора Ртищева Патриарх Никон открывает в Андреевском монастыре первое богословское, и, шире, гуманитарное училище и привозит в Москву малороссийских интеллектуалов во главе с иноком Епифанием Славинецким. Кстати, Епифаний, когда Никон был оклеветан, отстаивал точку зрения, что архиереи Русской Церкви не полномочны судить своего Патриарха, что, видимо, повлияло на решение отложить суд над Никоном в 1660 году. Епифаний также составил «Лексикон греко-славяно-латинский» и «Лексикон филологический» – объяснения терминов Священного Писания, извлеченные из Отцов Церкви. По указанию Патриарха Никона, Епифаний возобновил прекратившийся в Великорусской Церкви обычай проповеднического слова в храме (сохранилось более пятидесяти его Слов).

После основания Ртищевского училища Никон переводит команду Епифания в знаменитый Чудов монастырь в Московском Кремле, где ранее был заточен св. Патриарх Ермоген, который из заточения руководил национально-освободительной борьбой русского народа. Патриарх Никон ставит перед иноком Епифанием ряд задач, в первую очередь – превращение Чудова монастырь в центр интеллектуального монашества, апологетии, образования, миссионерства. И если бы врагам Церкви и Росии не удалось оклеветать и низложить Патриарха Никона, то Чудов монастырь таковым и стал бы православным интеллектуальным и мисионерсим центром мирового уровня. Чудов монастырь был взорван большевиками. Но, по некоторым сведениям, знаменитый русский архитектор Петр Барановский успел сделать обмеры монастыря, что дает возможность говорить о ее восстановлении. Стоит также отметить, что вместе с проектом превращения Чудова монастыря в центр православной мысли и миссии, Патриарх Никон строит знаменитый Новоиерусалимский монастырь, где также создает православный центр мирового уровня. К строительству «Нового Иерусалима» Никон привлекает знаменитый белорусских мастеров изразца – братьев Полу-бес – великий Патриарх «Великия, Малыя и Белыя России» очень много сделал и для воссоединения Белоруссии с Великороссией. Кстати, Патриарх Никон для укрепления социального партнерства, симфонии с государством, строит патриаршую резиденцию в Кремле, которая сохранилась до наших дней. Убежден, что там должна быть главная резиденция Патриархом Московских и всея Руси. Кремль и сейчас должен быть символом партнерства и доверия между Церковью Русской и государством Российским, резиденции Патриарха и Главы России должны быть в Кремле.

Чтобы оценить и личность Патриарха Никона, и смысл воссоединения Рус в XVII веке, митрополита Антония (Храповицкого), «Патриарх Никон и Россия» (из книги митрополита Антония (Храповицкого) «Молитва русской души», изданной в серии «Духовное наследие русского зарубежья», Сретенским монастырем в 2006 г.):

«В дни Рождества Христова православные христиане, прославляя Виновника этого великого события, стараются доставлять друг другу духовные радости, напоминающие людям о Божественных благодеяниях, которые ниспосланы им из Вифлеемской пещеры. В этот день церковные пастыри не только совершали службы в храмах, но и с крестом в руках и со славословием Христу Спасителю на устах объезжали дома прихожан за несколько дней до праздника, заранее вводя всех в радость Рождества Христова.

Желал бы и я оторваться от своей убогой жизни и хотя бы мысленно посетить мою возлюбленную паству, моих многочисленных друзей и вместе с ними прославлять грядущего в мир Спасителя. Жаждет также мое сердце обнять наше священное Отечество вместе со всеми скорбно в нем страдающими моими дорогими соотечественниками и поклониться нашим великим, ныне поверженным святыням. Особенно рвется мое сердце к гениальным созданиям величайшего человека русской истории патриарха Никона – Воскресенскому монастырю (Новому Иерусалиму), как бы сходящему с неба, Крестному монастырю на Белом море и валдайскому Иверскому монастырю в Новгородской губернии.

Иверский монастырь белеет среди озера с синими куполами и величественным иконостасом, который едва ли не превосходит все иконостасы на Руси.

Великолепная прозелень иконостасного тела и фонов придает особенную духовность многоярусному сочетанию священных изображений: не только сами святые кажутся поднимающимися к небу, но будто поднимают за собой и богомольца. В этом иконостасе замечателен образ Спасителя: лик его кроткий, благостный, выражающий чувства умиления и мягкости, которые так свойственны русской душе. К кроткому Спасителю припадают и лобызают Его пречистые ноги с одной стороны, справа, в сиянии, святитель Московский Филипп, а с другой стороны, слева, патриарх Никон, над головой которого написаны приведенные мною слова кондака Великой Среды. По моему глубокому убеждению, этот вдохновенный образ следовало бы нам воспроизводить с некоторой переделкой – в том смысле, что изображение патриарха Никона окружить таким же сиянием, каким окружен святитель Филипп, а надписанные им слова отнести ко всем нам – сынам России, ибо в личностях святителя Филиппа и патриарха Никона и заключается разгадка всех постигших нас несчастий.

Великая культура, великая страна, которая споткнется в своем призвании, утратит в лице ее руководящих кругов ясное понимание своего назначения, должна потерпеть крушение.

Внутреннее содержание русской жизни было создано Киевскими, Московскими и всея Руси митрополитами, которые брали пример с великих греческих иерархов, были ревностнейшими пастырями, никогда не споря из-за первенства власти, но всегда проповедуя правду без страха. Последним и самым великим из этих богатырей духа и был патриарх Никон. После него у нас на столичных кафедрах бывали преимущественно иерархи-вельможи, искушенные в политике и тонкостях придворной жизни. Они должны были действовать больше хитростью, нежели правдой Божией, которая все больше и больше тускнела на Русской земле, пока наконец вся не покрылась непроходимой тьмой.

По убеждению патриарха Никона, призвание России заключается в том, чтобы стать мировым центром христианской культуры, просвещения и высшего благочестия. Поэтому он поставил задачей своей жизни ослабление русского церковного провинциализма. Это была светлая эпоха русской истории. В Москве существовал замечательный кружок пламеневших высокими идеями реформаторов. В умах этих людей зрели самые широкие планы церковных и общественных, даже, можно сказать, мировых перестроек и преобразований. Это были самые светлые мечтатели, думавшие сделать всех инородцев в России христианами, освободить греков и славян от турок, устроить Церковь на строго канонических началах. На почве таких идеальных предприятий разгорелась в высокий пламень дружба двух девственных по чистоте душ – царя Алексея Михайловича и патриарха Никона. Царь и патриарх были два глубоко и нежно любивших друг друга человека. Дружба царя и патриарха исправила священные книги, восстановила благообразие общественной молитвы, присоединила к России Малороссию, привлекла к нам восточных патриархов и восточных ученых, побеждала поляков и шведов. А если бы Никон оставался патриархом до конца своей жизни, то были бы снова возвращены под власть русских государей исконные русские области – Северо-Западный и Юго-Западный край, славяне были бы освобождены много раньше, не было бы причин ни для последней войны, ни для крушения России, а вслед за сим сохранялось бы благоденствие и во всем мире, во главе которого стояла бы Россия.

Вообще Россия была бы действительно возведена на степень величия Третьего Рима, и возрастание нашего Отечества как в духовном, так и в политическом отношении было бы необозримо. Однако до понимания таких великих отечественных задач не могли подняться современники, и всем этим светлым и прямо сказочным перспективам не суждено было сбыться.

Лживые и низкие бояре, которых постоянно смирял патриарх, придворная раболепная знать, люди дутые, своекорыстные и с холопской душой, успели оговорить патриарха, озлобить царя, их нежную дружбу превратить в многолетнюю ссору, сослать великого патриарха в ссылку «на вечное покаяние» в Ферапонтов Белозерский монастырь и затемнить истинное призвание России, которую с тех пор постигает одно несчастье за другим.

Царь Алексей Михайлович умирает, не достигнув пятидесяти лет, тревожась духом на смертном одре, что лишен благословения заточенного патриарха, раскаиваясь в его низвержении и испрашивая у него себе прощения.

Царь Петр вводит у нас чужебесие, на святительские престолы восходят характеры преимущественно эластичные, могущие ужиться при всякой власти и интригах, умеющие хитрить и лицемерить. После Петра ряд наших царей проникается немецким духом. Император Павел I стремится сделаться народным царем, но падает жертвой предательства. Император Александр I попадает в тенета Священного Союза, и хотя оставляет после себя красивое сказание о добровольно поднятом им подвиге, но не оставляет России того прямого пути, по которому ей надлежит идти. Император Александр II умирает от руки убийцы. Император Александр III загадочно умирает в полном расцвете своих сил. И наконец, благочестивейший государь Николай II принимает мученическую кончину со всем своим царским семейством от руки злодеев. Думаю, что читатель не может заподозрить меня в недостатке преданности русским монархам. Я желал бы, чтобы власть благочестивых русских царей была превыше всех мирских властей на земле и чтобы благоденствие и слава их была беспредельной. Но, взирая на крестный путь, которым идет наше Отечество после патриарха Никона, невольно приходишь к убеждению, что России невозможно уклониться от пути, который ей предуказан великим Никоном – патриархом, заточенным за слово Божие и за Святую Церковь, а вернее – самим Промыслом Божиим.

Литература о патриархе Никоне у нас была довольно обширная. Мне не раз приходилось ссылаться на нее и указывать, что большая часть ее была недоброжелательна к великому Никону, но вот в самое последнее время появилось замечательное трехтомное исследование профессора М. В. Зызыкина «Патриарх Никон, его государственные и канонические идеи» (Варшава, 1935). По оригинальности, убедительности и свежести материалов это лучшее произведение о патриархе Никоне, после которого, надеюсь, уже никто не посмеет порицать патриарха Никона. Гений этого великого человека заключался в том, что он глубоко проникал в народную душу, в сокровеннейшие ее тайники, он сливался с народом. Считая же главной задачей своей жизни ослабление русского церковного провинциализма, он тем самым сливался и со всем христианским миром.

Патриарх Никон был полный демократ, собственно говоря, простой русский мужик, обогатившийся богатыми дарами, – он был аскет, народный вождь, правитель и отшельник, художник и хозяин, друг двора, патриот своего народа, вселенский святитель, поборник просвещения и строгий хранитель церковной дисциплины, нежная душа и грозный обличитель неправды.

Я убежден в том, что Русская земля, давшая такого гения, имеет великое и светлое будущее. После всех пережитых испытаний она вернется к своему прямому призванию, которое будет стоять в центре церковной и политической жизни. Задержкой к наступлению этого светлого времени является только наше нераскаяние, и мы должны с усердием припасть к родившемуся Спасителю, «любовию облобызающе» пречистеи Его нозе и зовуще: «Спасе, от скверных дел избави нас, смиренных рабов Твоих»».

Патриарх Никон был настолько оболган, что правда о нем, в значительной степени, не восстановлена и ныне.

Поэтому считаю необходимым привести отрывок из книги архиепископа Серафима (Соболев), архиепископ. «Русская идеология» / 2-е изд. Джорданвилль: Тип. преп. иова Почаевского Святотроицкого монастыря, 1987.), в котором этот известный богослов Русской Православной Церкви попунктно опровергает выдвинутые против Патриарха Никона обвинения:

«Таким образом, наши русские великие князья и цари так же осуществляли симфонию, или согласие властей, как она осуществлялась византийскими императорами.»

К несчастию, эта симфония в царствование Алексея Михайловича стала нарушаться, и в этом нарушении Россию надо поставить в аналогию с Византией. Не все византийские императоры в отношении своем к Церкви были подобны св. Константину, Феодосию Великому, Маркиану и Юстиниану. Многие из них нарушали начала симфонии. В особенности этим отличались императоры-иконоборцы. В их отношениях к Церкви симфония властей была даже совсем уничтожена, так как они единолично главенствовали и над государством, и над Церковью, причем вследствие нарушения симфонии и ее основ – православной веры и св. канонов – они делались жестокими ее гонителями.

В таком уничтожении симфонии иконоборческими императорами Церковь усматривает причину падения Византии. Этот взгляд ее выражается в Четьи-Минеях под 14 числом июня месяца, где мы находим такие слова:

«Умножения же ради иконоборныя ереси, и проливания ради кровей бесчисленных благочестия исповедников, люто от иконоборцев мучимых, отторжеся запад от области царей греческих, поставив себе царя инаго. И нача греческий царь единою токмо Грециею обладати, и то не целою; понеже и святый град Иерусалим с Палестиною, и Сириею, и Аравиею, такожде и Египет с подлежащими тому странами во область Сарацинскую взяты быша. Сия же вся грех ради христиан, от истиннаго благочестия отпадших, к ересем же уклонившихся, и иконы святые поправших, от Бога попустишася».

Такое уничтожение симфонии властей у нас в России случилось при Петре I. Хотя кровавых гонений против православной Церкви, подобных тем, которые воздвигались иконоборческими императорами, при Петре не было, зато уничтожение симфонии при нем было во всей полноте. Своими противоцерковными реформами, своею личною, противоцерковною жизнью Петр положил среди русского народа начало отступления от православной веры в протестантском направлении, по которому шли еще задолго до появления протестантизма иконоборческие императоры. В силу такого отрицательного своего отношения к православной вере Петр уничтожил и другую основу симфонии – почитание со стороны императорской власти священства, или Церкви. Им упразднена была самостоятельная церковная власть, святые каноны им были нарушены, а церковное имущество было отнято в пользу государства. Такое уничтожение Петром симфонии властей, при его искаженной самодержавной, вернее – абсолютистской и деспотической, царской власти, так потрясло исконные начала русского народа, что последний, несмотря на все покровительство Церкви русских царей XIX в., уже не мог оправиться и встать на свой заповеданный ему Богом путь осуществления религиозно-нравственного идеала – путь Святой Руси. Поэтому здесь, в уничтожении Петром симфонии властей, и была заложена причина гибели России.

Но ничто в мире не делается сразу. Все происходит в порядке постепенности. В силу этого не сразу произошло уничтожение симфонии Петром. Оно имело под собою почву в виде нарушения симфонии, которое началось в царствование Алексея Михайловича вместе с появлением его «Уложения» в 1649 г. и, в частности, Монастырского приказа.

По «Уложению» Монастырский приказ был учрежден для суда над духовенством, не исключая митрополитов, архиепископов и епископов, по гражданским делам, которые ранее были в ведении Церкви и подлежали святительскому суду. Это чисто государственное учреждение, имевшее в своем составе (за исключением начального периода своего существования) только светских лиц, было совершенно независимым от Церкви. В соответствии с этим и судьи Монастырского приказа назначались царем, получали содержание от государства и увольнялись им без всякого сношения с церковною властью. На практике Монастырский приказ в своем вмешательстве в церковные дела пошел далеко за пределы «Уложения». Он судил духовных лиц иногда и по духовным делам; стал участвовать по финансовым делам в церковном управлении, назначать на духовные должности и заведовать частичной конфискацией церковных имуществ, при запрещении «Уложением» в его 42-й статье XIII главы дальнейшего роста церковных имуществ чрез приобретение духовными властями вотчин.

На эту последнюю функцию Монастырского приказа следует обратить особенное внимание, так как, по исследованию проф. Беляева, учреждение Монастырского приказа вызывалось не столько желанием сделать суд для всех равным и отменить привилегию духовенства в гражданском суде, сколько скрытым стремлением передать церковное имущество государству.

Таким образом, здесь, в Монастырском приказе, мы имеем перед собою покушение на уничтожение одной из двух основ симфонии. Первая основа – догматы православной веры остаются неприкосновенными царскою властью; зато здесь нарушается вторая основа симфонии – о почитании священства, или Церкви, отчего нарушается и вся теория симфонии, по слову Ап. Иакова: «Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем» [1].

Против этого нарушения как необъятного зла для русского государства вступил в борьбу Святейший патриарх Никон, сделавшись, благодаря ей, для нас величайшим защитником симфонии властей и вместе с этим проповедником истинной самодержавной царской власти и поборником русской идеологии. Ввиду такого значения патриарха Никона для русской идеологии мы считаем необходимым остановиться подробнее на его личности.

Монастырский приказ вызвал борьбу со стороны патриарха Никона единственно потому, что был проникнут цезарепапистским духом, который бояре постарались внедрить в душу царя Алексея Михайловича, желая господствовать над Церковью. Когда появилось «Уложение» (1649 г.), царю было только 20 лет, а Никон был тогда только архимандритом Новоспасского монастыря и не мог противодействовать осуществлению в жизни деятельности Монастырского приказа. Сделавшись патриархом, он смог только добиться временного приостановления его действия. Но после ухода Никона из Москвы в Новый Иерусалим бояре, действуя на слабохарактерного царя, достигли в полной мере осуществления назначения Монастырского приказа во всех его расширенных ими полномочиях.

Сознавая всю зловредность для государства и Церкви цезарепапистского духа, патриарх Никон, как это видно из его сочинения «Разорение»[1], не мог оставить без протеста деятельность Монастырского приказа, направленную к лишению самостоятельности Церкви. Прежде всего он протестовал против вмешательства светской власти касательно суда над духовенством по гражданским делам, отмечая нарушение этим нововведением традиций, которые вели свое начало от византийского и русского государственного законодательства. Вся сила этих традиций, по свидетельству Никона, заключалась в том, что они связаны были с заклятиями устава св. Владимира.

«Если кто, – говорится здесь, – нарушит мой устав, будет ли то мой сын или слуга, или кто-либо из моего рода или из бояр, и вмешается в церковные дела митрополита, которые я дал митрополиту, и Церкви, и епископам во всех городах согласно канонам, тот будет судим и наказан. Если кто попытается захватить суд церковный, он лишается имени христианина, и все такие да будут прокляты св. отцами» [2].

Патриарх Никон не мог оставить без протеста эту судебную деятельность Монастырского приказа и потому, что видел в ней повод к еще большему вмешательству в церковные дела и захват церковной власти в светские руки с прямым нарушением св. канонов.

В особенности одним из таких было вмешательство Монастырского приказа в управление Церковью. «Что же сказать, – пишет Никон в «Раззорении», – о митрополите Питириме, который в епархиях других епископов и по приказу царя и вельмож совершает посвящение. Какого великого проклятия он не заслуживает, согласно тому, что избранный светскою властью низвергается вместе с посвятившим! Но теперь архиепископы, архимандриты и попы в монастыре избраны самим царем, и митрополит Крутицкий их посвящает» [3].

По поводу такого вмешательства патриарх Никон заявляет, что для управления Церковью необходимо иметь благодать Апостолов, а не благодать на управление царством. Цитируя слова Ап. Павла: «и иных Бог поставил в Церкви, во-первых. Апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями» [4], Никон спрашивает: «Почему же царь не назван на первом месте по высоте царской власти. Каждый должен знать свою меру».

В этом захвате царем церковной власти по управлению Церковью Никон видит то отступление от Св. Писания и св. канонов, которое будет почвою для появления антихриста [5]. По его словам, царю следовало бы быть образцом соблюдения св. канонов для всех, и в государственном законодательстве не делать отступления от них. Но это отступление, эта апостасия уже явилась, и потому можно ожидать осуществления предсказаний Апостола о вещах грядущих; исполнения того, что было открыто Богом пророку Даниилу. «Как Мидийская империя, – говорит Никон, – была разрушена Вавилоном, а Вавилонская Персидской, а Персидская Македонской, а Македонская – Римской, так Римская должна быть разрушена антихристом, а он – Христом».

Очевидно, патриарх Никон в понятие Римской империи включает и Россию как продолжение первой в отношении унаследования от нее императорской государственной власти, в которой еще св. Иоанн Златоуст видел «удерживающего от среды» [6], то есть препятствие для появления антихриста.

Так же сильно протестовал Никон и против частичной секуляризации Монастырским приказом церковного имущества.

Хотя секуляризация, произведенная Монастырским приказом, была частичной и касалась церковных имуществ епископов Московской области и владений патриарших, тем не менее патриарх придал ей огромное отрицательное значение для всего государства. И это понятно, ибо в «Уложении» была проведена мысль, что государство вообще может обращать в свою собственность имущества, которые принадлежат церковным властям и учреждениям. Патриарх Никон ясно видел, что государственная власть своим законодательством намеревается отнять от всей Церкви средство к осуществлению ее высшей задачи – церковного просвещения и воспитания русского народа.

Отсюда понятно, почему патриарх в своем протесте против данной секуляризации так настойчиво требовал исполнения государственною властью св. канонов, коими церковное имущество как собственность Божия должно быть неприкосновенным и неотчуждаемым.

Ясно отсюда и то, почему Никон в том же своем протесте указывал, что захват государством церковной собственности влечет за собою страшные наказания от Бога. Он проводил в пример царя израильского Ахава, который немного взял из того, что посвящено Богу, но гнев Божий пал на весь Израиль. Указывался им и царь египетский Шишал, которого поразил Господь за поход на Иерусалим с целью овладеть сокровищами Иерусалимского храма, а также ассирийский царь Сеннахирим, захотевший взять город Иерусалим и осквернить его святыню; Господь рукою Ангела поразил за это смертью 185 тысяч ассирийского войска.

Впрочем, указывал патриарх и на те несчастья, которые случились в России за частичную секуляризацию церковного имущества, напоминая о жертвах чумы 1654-55 г.г., о гибели от чумы бояр, оставленных царем в Москве во главе с князем Пронским, и страшное поражение Василия Шереметьева и князя Ивана Хованского.

В предчувствии несравненно больших несчастий, ожидавших Россию за отнятие церковного имущества и за поглощение государственною властью церковной Никон не мог не обратить внимания царя Алексея Михайловича на свое страшное сонное видение, бывшее ему в 1661 г. в церкви Новоиерусалимского монастыря за утреней. Св. Петр, митрополит Московский, явился патриарху и повелел предупредить царя Алексея Михайловича, что Богу не угодны его посягательства на церковное имущество и восприятие им на себя архиерейского суда; святитель угрожал страшным наказанием Божиим за поступки царя, которое разразится над царскою властью в России. Это наказание было показано в видении Никону в виде необычайного огненного пламени, исшедшего из Московского Успенского собора и поглотившего царский дворец.

Вообще патриарх смотрел на «Уложение» как на противоканонические реформы, которые должны были вести Россию к гибели. Недаром Никон называл «Уложение» проклятою уложенною книгою. В Монастырском же приказе он видел начало расцерковления Русского государства, которое совершилось при Петре. Идея оцерковления России чрез государственное законодательство, непротивное св. канонам и проникнутое духом Церкви, или ее верою, была основным мотивом деятельности патриарха Никона и его борьбы с расцерковлением, которое осуществлялось чрез «Уложение» и Монастырский приказ.

Так как оцерковление Русского государства имело своим источником истинную самодержавную власть в ее отношении к Церкви на основе симфонии властей, а расцерковление его было ничем иным как нарушением этой симфонии царской властью, которая в таком случае уже теряла свой истинный характер, то можно сказать, что борьба Никона была исповеднической защитой исконной русской идеологии. Борьба патриарха была направлена к тому, чтобы Русское государство возглавлялось истинною царскою самодержавною властью, при которой только и возможно осуществление симфонии властей и, следовательно, – процветание Церкви и государства силою православной веры.

Никону не суждено было оказаться победителем в этой борьбе. Он пал, ибо его идея оцерковления Русского государства не была принята царем и в особенности окружавшими его боярами. Однако патриарх Никон указал нам путь к возрождению России в лице истинной самодержавной царской власти, которая должна относиться к Церкви на основе симфонии властей.

Поэтому пусть патриарх Никон будет учителем всех русских православных людей в их стремлении к возрождению нашей родины. Пусть он навсегда останется для нас чистым от того нарекания на его светлый великий образ, которое могло бы подорвать его авторитет в наших глазах, если бы имело под собой достаточное основание. Мы имеем в виду обвинение Никона в непомерной гордыне, которое будто бы свидетельствуется, с одной стороны, его стремлением к единоличному властительству над Церковью и государством, т. е. наличием в его деятельности идеи папоцезаризма; с другой, – его уходом из Москвы в Новый Иерусалим, когда его папоцезаристские стремления не осуществились.

Это обвинение не соответствует действительности уже в силу того одного, что оно исходило от врагов патриарха и в частности – от раскольников-старообрядцев. Последние возводили на Никона при его жизни и после смерти многие клеветнические обвинения, в числе коих было и обвинение в чрезмерной гордости. Они говорили, что Никон «возгордился на царский чин и власть». Все эти клеветы уже устранены исследованиями профессора Субботина и трудом профессора Зызыкина «Патриарх Никон».

Обвинение в гордости в особенности распространял и устно, и печатно (в своей «Истории суда над патриархом Никоном») самый лютый его враг газский митрополит Паисий Лигарид, искавший первого места в русской Церкви и готовый на все в угоду царю и боярам. Чтобы иметь истинную оценку данного обвинения Никона, надо знать, что представляет собою личность Паисия Лигарида.

Последний был совершенно аморальною личностью и послушным орудием бояр в их стремлении низложить патриарха. Он отличался крайним двуличием и вымогательством денег у царя Алексея Михайловича и бояр. Его книга «История Иерусалимских патриархов» была направлена против православной Церкви в целях возвышения папской власти. Патриархи Мелетий Константинопольский и Нектарий Иерусалимский на основании этой книги предали Паисия Лигарида анафеме и отлучили его от Церкви. Царь Алексей Михайлович, весьма расположенный к Лигариду и благодарный ему за проведение дела против Никона, видел в осуждении Лигарида осуждение всего подъятого им никоновского дела. Поэтому он усердно просил о восстановлении Паисия в сан особой грамотой к патриарху Нектарию. Но так как на Иерусалимской кафедре оказался уже с 1669 г. патриарх Досифей, то последним и послан был ответ. Досифей, уступая крайней мольбе Алексея Михайловича, снял с Лигарида запрещение, но через два месяца опять его запретил, зная, что он тайный католик и содомит.

Разумеется, для опровержения данного обвинения Никона лучше всего нам обратиться к исторической действительности и посмотреть, были ли здесь такие факты в отношениях патриарха к царской власти, которые обличали бы его в стремлении к папоцезаризму. Ни одного, подобного факта мы не найдем. Напротив, действительность говорит о том, что патриарх Никон везде и всюду проповедовал учение о необходимости положить в основу взаимоотношений царской и церковной власти идею симфонии. Это учение им было выражено еще пред самым вступлением в сан патриаршества, когда 22 июля 1652 г. в Успенском соборе он говорил царю и боярам: «Если вам угодно, чтобы я был у вас патриархом, дайте мне ваше слово и произнесите обет в этой соборной церкви перед Господом и Спасителем нашим и Его Пречистою Матерью, Ангелами и всеми святыми, что вы будете содержать Евангельские догматы и соблюдать правила св. Апостолов и св. отцов и законы благочестивых царей. Если обещаетесь слушаться и меня как вашего главного архипастыря и отца во всем, что буду возвещать вам о догматах Божиих и о правилах, в таком случае я, по вашему желанию и прошению, не стану более отрекаться от великого архиерейства» [7].

Таким образом, в этой речи своей Никон требовал от царя, бояр и духовенства соблюдения догматов и св. канонов, на основании которых они должны были определять свои к нему отношения. Но эти догматы и каноны, как видели мы, являются основами симфонии властей.

Еще определеннее Никон выразил свое стремление к осуществлению симфонии в речи на Соборе 1654 г., когда сказал: «По словам благочестивого царя Юстиниана, два величайшие дара даровал Бог людям по Своей благодати: священство и царство, из которых одно служит Божественным, а другое правит человеческими (делами), но оба, происходя из одного и того же начала, украшают человеческую жизнь; они тогда только могут выполнить свое призвание, если будут заботиться о сохранении между людьми Божественных заповедей и церковных правил» [8].

То же самое стремление Никона ярко было выражено и в том обстоятельстве, что теория симфонии властей была помещена в предисловии изданного им в 1655 г. Служебника. Здесь о царе и патриархе говорится, как о «Богоизбранной сей и премудрой двоице», которая в лице царя Алексея Михайловича и патриарха Никона председательствовала на Соборе 1654 г.¹.

В своем сочинении «Раззорение» Никон ясно различает власть церковную и власть царскую, из коих ни одна не должна подавлять своим вмешательством области другой, но каждая должна блюсти свой порядок за своею собственною ответственностью. «В духовных делах, – говорится здесь, – воля царя не может стоять выше церковного закона, ни в отношении какого-либо дела, принадлежавшего Церкви, царь не может делать установлении или действовать с властью контролирующей. Так же надо понимать и о церковных канонах, которые повелевают соблюдать и поддерживать царские законы. Ни один человек не может противодействовать канонам Церкви, учению св. отцов и законам царства, или что-либо возражать против них: каждая имеет свой собственный порядок и права, установленные Богом, и каждая должна поддерживать и защищать свой собственный порядок для себя, на свою собственную ответственность» [9].

На протяжении всей рукописи Никона в 900 страниц, переведенных Пальмером на английский язык, нет ни одного слова, которое говорило бы о требовании для патриарха каких-либо прав в делах государственного управления.

И не только в поучениях, речах и сочинениях Никона нельзя найти ничего, что говорило бы о его претензии на участие в управлении государственными делами в какой бы то ни было мере. Этого совсем не было и в его деятельности. В данном случае весьма характерны слова самого царя

Конечно, царь мог быть на Соборе только в качестве почетного председателя.

Алексея Михайловича, которые свидетельствуют о полном невмешательстве Никона в светские государственные дела. Эти слова произнес царь в 1657 году в ответ на просьбу одного диакона о снятии с него запрещения, наложенного на него Никоном. «Боюсь, – сказал ему царь, – что патриарх Никон отдаст мне свой посох и скажет: возьми его и паси монахов и священников; я не прекословлю твоей власти над вельможами и народом; зачем же ты ставишь мне препятствие в отношении к монахам и священникам» [10].

Даже титул «Великого Государя», который патриарх Никон не соглашался принимать, и государственное регенство в отсутствие царя, принятое по просьбе последнего, на которое Никон смотрел как на службу государю, абсолютно не говорят о его стремлении к вмешательству в государственные дела. И то, и другое свидетельствует не о политической, а о духовной высоте патриаршества, которой достигло оно благодаря гениальности Никона.

Мы можем в защиту Никона сказать еще больше. Он не только не вмешивался в государственные дела царя, но и в своих церковных делах не стремился к единоличному властительству. Он привлекал к участию в них епископов русской Церкви и того же царя, о чем свидетельствуют созванные им Соборы[2].

Итак, если в исторической действительности не находится никаких фактических данных обвинять Никона во вмешательстве в государственные дела, то нет никаких оснований и для его обвинения в непомерной гордости, которая приписывается патриарху Никону на основании этого мнимого его вмешательства. Все это обвинение взято из собственного ума Лигарида и исходило из злобы врагов Никона.

То же самое нужно сказать и относительно обвинений Никона в непомерной гордости на основании ухода его из Москвы в Новый Иерусалим 10 июля 1658 г. По мнению С. М. Соловьева, этот уход есть ни что иное, как протест Никона против лишения его прежнего значения в государстве, или – средство давления на царя, имевшее целью заставить удовлетворить честолюбие и гордость патриарха и вернуть его к прежнему положению в государстве. Соловьев смотрит на свое мнение как на психологические причины, побудившие Никона удалиться из Москвы в Новый Иерусалим.

Но это психологическое объяснение ухода имеет своим источником взгляд на патриарха как на крайне гордого человека все того же Лигарида и потому является пристрастным и несостоятельным.

И по существу своему это психологическое объяснение является слишком непсихологичным. В своем «Раззорении» Никон пишет: «Если бы великий государь царь не обещал перед Богом и Матерью Божиею соблюдать заповеди Святого Евангелия, святых Апостолов, и святых отцов, то я бы не помыслил принять такой сан. Но Бог ведает, как великий государь царь дал свой обет в Св. Церкви пред Господом и Богом и всечестным и животворящим образом Всесвятейшей Пречистой и Преблагословенной Девы Матери Божией и Приснодевы Марии, и пред святыми Ангелами, и пред всеми святыми, и пред освященным Собором, и перед его царским синклитом и перед всем народом. И пока он, великий государь царь, сколько мог держался своего обета, повинуясь святой Церкви, мы хранили терпение. Но когда он нарушил свой обет окончательно и стал на нас неправедно гневаться, как Господу Богу известно, тогда мы, помня свое собственное обещание соблюдать заповеди Божий, данные при поставлении в патриархи собственноручной подписью, войдя в Святую Церковь в годовщину принесения в Москву святой Ризы нашего Господа Бога и Спасителя Иисуса Христа, и окончив святую литургию, засвидетельствовали перед Богом…[3] беспричинный гнев царя и ушли, помня Божественные заповеди (Мф. 10, 22): «Когда же будут вас гнать в одном городе, бегите в другой, ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как придет Сын Человеческий». И, выйдя из города, помня заповеди Божий: «Когда не принимают вас и не слушают вас, уходите из дома того, стряхайте прах от ног своих».

Таким образом, как свидетельствует сам патриарх, он ушел вследствие того, что царь нарушил клятву, перестал слушать его в делах духовных и в прощальном слове обвинил царя в своем уходе, поставив его в положение гонителя. Как человек в высшей степени умный и гениальный, он конечно, не мог рассчитывать, что за такое прощальное его исповедническое слово царь вернет его. Скорее он мог ожидать, что царь еще более на него разгневается. Но патриарх не мог поступить иначе, ибо бескомпромиссно боролся за истину и неуклонно требовал от царя исполнения клятвы, данной им при вступлении Никона на патриаршество, клятвы соблюдать Божественные заповеди и св. каноны и сообразно с этим относиться к церковной власти.

Этому психологическому объяснению проф. Соловьевым ухода Никона надо противопоставить истинное психологическое объяснение слова Никона при вступлении его на патриаршество, какое делает проф. Стенли в целях уяснения смысла того же ухода патриарха. По поводу требования Никоном от царя клятвы 22 июля 1652 г. проф. Стенли говорит: «В самом (этом) требовании мы узнаем тот же открытый, решительный и непреклонный характер. Властолюбие, ищущее неограниченного господства, никогда не предложит таких требований и притом в минуту своего возвышения. Оно постепенно, незаметно посягает на права других. Такое требование может сделать только человек, глубоко сознающий важность предстоящих ему обязанностей и всю силу препятствий на пути к их выполнению… Каким вступил он на кафедру – строгим, решительным и непреклонным, таким чрез шесть лет он оставил ее».

Как видим, психологическое объяснение ухода патриарха профессором Стенли совершенно исключает возможность объяснять уход Никона в смысле его непомерной гордости. Напротив, на основании этого ухода оно говорит о нем как о мужественном исповеднике Божественных заповедей и своих священных патриарших обязанностей. Проф. Стенли как чуткий и истинный психолог чрез уход Никона вскрывает в нем не гордость, а редкий дух исповедничества.

Это мнение проф. Стенли об уходе Никона совпадает с мнением Иерусалимского патриарха Нектария. Для нас это патриаршее мнение должно быть особенно ценным. В данном случае высказывается весьма авторитетное лицо, о котором его преемник Иерусалимский патриарх Досифей отзывался в своем письме к царю Алексею Михайловичу как о высоком нравственном авторитете. Помимо того, Нектарий находился вдали от никоновской московской смуты и не был заинтересованным лицом. Он дает положительный отзыв о Никоне, несмотря на то, что ему были представлены чрез иеродиакона Мелетия – друга Лигарида от врагов Никона самые отрицательные сведения относительно последнего. Вот что писал (от 20 января 1664 г.) Нектарий царю Алексею Михайловичу по поводу присланной грамоты:

«В сей грамоте мы не нашли ни причины удаления Св. патриарха вашего Кир Никона, сослужителя и брата нашего о Христе нашего смирения, ни другой какой вины против него, кроме пятилетнего его отсутствия… Итак, просим мы Святейшее Ваше Величество, чтобы вы не преклоняли слуха своего к советам мужей завистливых, любящих мятежи и возмущения, а наипаче, если таковые будут из духовного сана… Несогласия и возмущения в Церкви страшнее всякой войны, ибо раздирают нетленную одежду Христову, которую не разделили и жестокосердые воины во время страдания Христова; раздирать же одежду Христову есть явный знак погибели души, за которую умер Христос… Итак, помысли о сем, миролюбивый государь, последуй кротости Давида, восприими ревность по вере православной и постарайся со тщанием паки возвести патриарха вашего на престол его, дабы во время священного твоего царствования не было положено злого и гибельного начала сменять православных и правомыслящих о догматах веры патриархов ваших. Сие есть начало разрушения Церкви нашей в Константинополе; оно послужило и доныне служит источником многих зол и сделало нас посрамленными перед западной церковью. Опасайтесь и вы, чтобы необычайное у вас не обратилось в гибельную привычку. Если Никон говорит, что он не отрекался от престола, но от непокорных, то ясно, что он обличает непокорность народа. Итак, покажите к нему достодолжное повиновение как к строителю благодати, не обыкновенное в Церквах Божиих, но каковое предписывают Божественные законы. Отречение же его, которое, как говорят, он сделал в Церкви, может быть принято снисходительнее для соблюдения тишины, тем более, что он, Кир Никон, как мы сказали, отрекался от непокорного народа, а не от престола».

Хотя это письмо Нектария написано весьма корректно и сдержанно, тем не менее по своему содержанию оно является страшным обвинительным приговором для царя Алексея Михайловича, бояр и всех врагов Никона, которые на языке канонических правил рассматриваются в данном случае как непокорная паства или непокорный народ, в силу чего св. каноны предвидят оставление его архипастырями.

Прежде всего здесь выгораживается личность Никона от обвинений со стороны его врагов. Затем патриарх Нектарий обращает внимание царя Алексея Михайловича на то, что в русской Церкви раздирается риза Христова, совершается ужасная церковная смута, которая страшнее всякой войны и виновником которой является сам царь, так как он слушает людей завистливых, любящих мятежи и возмущения. Патриарх умоляет царя с особенной заботливостью и почтительностью возвратить на престол Никона и предупреждает его, чтобы Никон не был смещен с патриаршей кафедры, что будет поводом для русских царей так поступать в русской Церкви и впредь и что является величайшим злом, от которого страдала и страдает константинопольская Церковь.

Нам в данном случае следует обратить особенное внимание в этом письме Нектария на то, что им обвиняется в непокорности, что то же – в гордости, не патриарх, а его непокорная паства, т. е. царь, бояре и прочие враги Никона. Последний же представляется в письме как обличитель этой гордости, как мужественный бескомпромиссный духовный их глава.

Кстати сказать, эта непокорность или гордость врагов Никона возросла до такой степени, что они не только не вернули патриарха на его кафедру, но два раза, в 1662 и в 1664 годах, когда Никон сам делал попытки вернуться на свою кафедру и приезжал с этой целью в Москву, – царь и бояре изгоняли его.

Итак, попытка проф. Соловьева обвинить Никона в непомерной гордости вследствие его ухода в Новый Иерусалим не имеет под собою никаких достаточных оснований. Поэтому мы должны смотреть на уход Никона в Новоиерусалимский монастырь как на средство его архипастырского воздействия на царя, имевшее своею целью побудить последнего переменить свое противоканоническое отношение к православной Церкви и установить к ней отношение на почве симфонии. Будем смотреть на его уход как на исповедничество, так как, если бы он не ушел, то оказался бы в числе тех малодушных людей, которые потворствовали светской власти в ее незаконном и гибельном для государства вмешательстве в церковные дела.

Будем по данному вопросу единомысленны с Нектарием, а не с теми, которые в своих обвинениях патриарха исходили из клеветнических воззрений Лигарида, точнее, из его недоброго сердца, из которого, согласно словам Христа, «исходят злые помыслы» [11]. Эти помышления всегда видят одно только зло в людях, доброе превращая в злое.

Конечно, нравственные страдания, которые испытывал Никон от зависти, ненависти и всевозможных клевет со стороны врагов своих были для него несравненно тяжелее аскетических подвигов. Трудно удержаться от слез при чтении повествования о суде над Никоном, на котором не только отсутствовали достаточные обвинения к низложению патриарха, но имели место и крайне тяжкие оскорбления его невинной личности[4]. На суде присутствовали два восточных патриарха – Антиохийский и Александрийский.

Это было последнее свидание патриарха Никона с царем и последняя с ним беседа. На третьем заседании в Благовещенской церкви над вратами Чудова монастыря 12 декабря 1666 года царь не имел духа участвовать в осуждении, которое давно уже было предрешено. На этом заседании

Никону прочитали обвинение, что он «смутил Царство Русское, вмешиваясь в дела не приличныя патриаршей власти… оставил престол свой за оскорбление слуги… распоряжался самовластно в трех монастырях (в Воскресенском, Иверском и Крестном) и давал им наименования Иерусалима, Вифлеема, Голгофы… препятствовал избранию нового патриарха, предавая многих анафеме… Павла, епископа, низверг самовольно и был жесток к духовенству, жаловался на царя Восточным патриархам, осуждал соборные правила, оскорбляя патриархов своим высокомерием».

Нелишним считаем отметить, какая страшная судьба постигла судей Никона. По свидетельству рукописного сочинения Спиридона Потемкина (в библиотеке г. Погодина), современника сему происшествию, оба патриарха по возвращении своем к пастве были повешены султаном за то, что без его повеления ездили в Россию. Паисий Лигарид, обличенный во многих злоупотреблениях, лишен был паствы своей и изгнан из России. Иосиф, архиепископ Тверской, потом митрополит Астраханский, был мучительски убит казаками. Иларион, митрополит Муромский и Рязанский, был предан суду за некоторые предосудительные поступки и отставлен от епархии. Медофий, епископ Мстиславский, был удален от блюстительства Киевской митрополии, и за измену и мятежничество потребован к суду в Москву и под стражею скончался в Новоспасском монастыре.

Этот суд Никон назвал незаконным, а греческих патриархов – наемниками. Таковым действительно и был этот суд. Все обвинения, в силу которых Собор лишил патриаршей кафедры и святительского сана Никона, оставив ему лишь монашество, были известны и Иерусалимскому патриарху Нектарию. Но последний писал царю Алексею Михайловичу, что не нашел достаточных причин к обвинению Никона, почему и просил вернуть его на патриаршество. Восточные патриархи, бывшие на суде, были задарены русским правительством и, кроме того, их совершенно изолировали от сторонников Никона, от которых они могли бы узнать все беззаконие, совершавшиеся над ним. При всем том и они колебались по поводу осуждения патриарха. Наконец, не все русские епископы были согласны на строгое осуждение Никона, в особенности Черниговский архиепископ Лазарь Баранович, один из самых просвещенных иерархов того времени, уважаемый за свою благочестивую жизнь самим государем. К нему примкнули на Соборе Симон, архиепископ Вологодский, и Мисаил, епископ Коломенский. Поэтому на втором заседании Собора вместо обвинения все безмолвствовали, несмотря на то, что государь требовал улик против Никона. На последнем заседании Собора ему был объявлен приговор, коим он был лишен сана, с сохранением только иночества, и присужден к заточению на вечное покаяние в Белозерский Ферапонтов монастырь. По прочтении приговора тут же восточные патриархи сняли с Никона святительские знаки и надели на него простой монашеский клобук. Никон спрашивал их, зачем в отсутствие царя и в малой церкви, а не в том соборе Успения, где некогда умоляли его вступить на патриарший престол, ныне неправедно и втайне его низлагают. Но ответа не получил.

После суда над патриархом Никоном его нравственные страдания не прекратились, но еще более стали увеличиваться. Тотчас по снятии с него сана его с ругательствами отвели на земский двор, вручили его приставам, которые осыпали его поношениями. К них присоединился архимандрит Сергий, который страшно поносил Никона и не давал ему совсем покоя своим злословием. С земского двора Никон был отправлен в путь в жестокую стужу. По любви к нему с ним отправились в место заточения некоторые из его учеников. Новоспасский архимандрит Иосиф, провожавший Никона до реки Клязьмы, отдал ему свою шубу, чтобы укрыть его от стужи. Прочие сопровождавшие в течение всего пути не только не имели к нему сожаления, но даже не давали ему хлеба. В силу бедности Ферапонтова монастыря Никону были отведены душные, тесные кельи, похожие на темницу; приставники жестоко обращались с ним, они наглухо заколачивали окна его келий и в таком стеснении содержали Никона до кончины царя Алексея Михайловича.

Последний всю остальную свою жизнь раскаивался в низвержении патриарха, посылал ему подарки. А пред смертью посылал к нему просить себе отпустительной грамоты, именуя его своим отцом, Великим Господином, Святейшим иерархом и блаженным Пастырем. Однако вернуть Никона царь не мог, так как бояре и близкие к государю лица владели его волею. Чтобы не допустить этого возвращения, они выдумывали новые обвинения против Никона и даже оклеветали его в сношениях со Стенькой Разиным и в нечистой жизни. Нет ничего больнее для сердца клеветы. Недаром св. Церковь внушает каждому из нас обращаться всегда к Богу с молитвою: «избави мя от клеветы человеческия». Поэтому клеветы были для Никона высшей мерою всех тех нравственных мук, которые судил Господь ему перенести.

Некогда св. Серафима Саровского спросили, как он мог вынести такой великий подвиг, как стояние на камне в течение трех лет? Он ответил, что только благодать Св. Духа могла укрепить его для несения этого молитвенного подвига… Ясно, что благодать Св. Духа помогла патриарху Никону нести крест его аскетических суровых подвигов и его тяжких душевных страданий. Без сей благодати он не мог бы перенести в особенности всех тех нравственных унижений, оскорблений, всех гнусных клевет, которые выпали на его долю после его патриаршего величия. Но эта благодать гордым не дается от Бога; напротив, Господь противится гордым, лишая их Своей благодати.

Так жизнь Никона в ее аскетических подвигах и безропотных нравственных страданиях свидетельствует, что обвинение его в непомерной гордости является несостоятельным.

Это обвинение опровергается и его истинною любовью к ближним. Она, как свидетельствует историческая действительность, была в Никоне поразительной. Народ русский весьма любил его в особенности за его благотворения бедным и защиту всех обиженных и несчастных, чем он отличался, еще будучи архимандритом Новоспасского монастыря, ходатайствуя за беззащитных лично пред государем. Не забыл он бедных и обездоленных и тогда, когда был патриархом, о чем свидетельствуют тот плач и рыдания народа, когда Никон покидал Москву после 10 июля 1658 года. Этим благотворителем он остался и тогда, когда жил в Воскресенском монастыре, и даже в заточении. Таким образом, эта высшая добродетель была в нем постоянной и как таковая она не могла быть опять без той же благодати Св. Духа, ибо св. Макарий Великий учит, что естественною безблагодатною любовью является та, которая непостоянная, и, напротив, видит соприсутствие благодати Св. Духа в той любви, которая не прерывается, исходя из внутренней потребности человеческого сердца всегда любить ближних. Но это соприсутствие благодати Божественного Духа чрез любовь его к ближним опять свидетельствует о том же, – что в нем не было гордыни.

Но лучше всего опровергается обвинение в гордости Никона теми сторонами его жизни, в которых благодать Св. Духа, несовместимая с гордостью, проявлялась в нем не только чрез подвиги и любовь, а непосредственно и прежде всего как особая печать Божественного избранничества. Она отмечалась людьми. Передают, что Никон, еще будучи юношей, предаваясь иноческим подвигам в монастыре св. Макария Желтоводского, был под духовным руководством одного благочестивого иерея Анании (в иночестве Антония). Последний предрек Никону патриаршество. То же самое предрек ему один мордвин, воскликнув: «Ты будешь царь или патриарх». О том же получил он предсказание от Новгородского митрополита Аффония, исполненного святости и благодати, когда был посвящен им в игумена Кожеезерской обители.

Эта благодать Божественного Духа дивно хранила Никона с самых младенческих лет. Он был малым ребенком, когда мачеха, видя, что он уснул в печке, заложила ее дровами, и запалила их, желая сжечь ненавистного Никиту (так звали Никона в миру). Но посторонняя женщина, посланная Богом, услышав крик младенца, вовремя выхватила его из пламени невредимым и тем спасла ему жизнь. Дивный промысел Божий сохранил Никона от потопления на Белом море, близ Соловецкой обители, пред Онежским устьем. Приставши на своей утлой ладье к острову Кию, он водрузил крест на нем в память своего спасения от потопления. Впоследствии, будучи патриархом, он построил на о. Кие Крестный монастырь. Та же промыслительная десница Божия спасла его от смерти в 1650 году во время новгородского бунта, когда Никона, уже бывшего в сане Новгородского митрополита, до такой степени избили камнями и дубьем за укрывательство в архиерейском доме новгородского воеводы князя Хилкова от озверевшей толпы бунтарей, что у него хлынула изо рта, носа и ушей кровь и все считали его уже умершим. Но Господь даровал ему прежнее здравие и силу.

Благодать Св. Духа проявлялась в Никоне и как дар прозорливости. Когда вышеупомянутый архимандрит Сергий дерзко досаждал ему после суда, он сказал ему с горечью в сердце, что и его сошлют в заточение. И действительно, Сергий был сослан по повелению царя в заточение на покаяние в Толгский монастырь. Когда Никона, уже умирающего, везли на струге по Волге и причалили к берегу против Толгского монастыря, то архимандриту Сергию явился Никон в сонном видении и сказал: «Встань, брат Сергий, простимся». Архимандрит тотчас поспешил к Никону, пал ему в ноги и со слезами испросил себе прощение. Давши прощение Сергию Никон уже не мог больше говорить и тут же скончался, приняв Св. Тайны от своего духовника. Благодатный дар прозорливости Никон обнаружил и пред получением указа от царя Феодора Алексеевича, который возвещал ему свободу и возвращение в любимую им св. Воскресенскую обитель. Об этом указе ни Никон, и никто из окружающих его ровно ничего не знали; однако накануне получения указа патриарх повелел своей братии собираться в путь в Воскресенский монастырь. Наконец, Никону был присущ и дар целения недугов. Этот дар проявлялся в нем особенно в период заточения, когда благочестивые люди приходили и приезжали к нему, испрашивая молитв в своих болезнях. Но с особенной силой исцеления стали совершаться после его смерти от его гроба в Новоиерусалимском монастыре.

Ясно, что у Никона не могло быть непомерной гордости, ибо она несовместима с благодатью Св. Духа, которая была присуща ему с самых младенческих лет и проявлялась в нем в очевидной и поразительной мере до самой его кончины. Ему были присущи обычные человеческие немощи, которые коренились не в преступной и страстной воле, а в его природном пылком характере. При этом Никон отличался строгой взыскательностью к подчиненным при нарушении ими своих обязанностей. Эта строгость переходила даже в суровость, когда патриарх сталкивался с прямым нарушением Божественных законов. Все эти черты его личности, проявляясь в отношении к людям недуховным и строптивым, были для них невыносимы. Но если деятельность, сопровождаемая такими чертами, исходит из ревности по Боге, то она высоко ценится в очах Божиих. Такою ревностью и отличался Никон, ибо все его действия показывают, что центром его жизни была не личная слава, а слава Божия, благо русской Церкви и государства, о чем свидетельствует и его учение.

Таким образом, как деятельность, так и жизнь Никона свидетельствуют о том, что нам следует не обвинять его в непомерной гордости, а благоговейно преклоняться перед ним, чтить его вместе с простым верующим русским народом как праведного и благодатного светильника русской Церкви, и всемерно содействовать тому, чтобы в возрожденной России он был причислен к лику святых Российской Церкви.

В данный же момент и на будущее время в целях возрождения России мы должны следовать святым заветам патриарха Никона, как своего учителя, и стремиться к восстановлению у нас истинной самодержавной царской власти, которая будет таковою, если в основу своего отношения к Церкви она положит начала симфонии властей. Иначе сказать, мы должны стремиться воссоздать ту царскую самодержавную власть, которая будет находиться в самом близком единении с православною русскою Церковью, свидетельствуя это единение своею защитою православной веры от всех ее врагов – безбожников, еретиков, раскольников и сектантов, оказывая ей как господствующей религии в Русском государстве свое почитание, о котором говорится в теории симфонии властей…»

Православные геополитические, миссионерские, церковно-государственные идеи Патриарха Никона актуальны сегодня как никогда. Как на пространстве всего русского мира, так и на пространстве нынешней Российской Федерации. Как видно из статьи митрополита Антония (Храповицкого), Святейшего Патриарх Никона видел Россию именно мировой державой, субъектом, а не объектом геополитики, освобождающей православный русский Запад и весь Православный восток

Слово и дело Патриарха Никона – это опровержение «уменьшителям Росси» и русского мира всех мастей. «Маленькая уютная республика» на месте окончательно расчлененнной России не будет иметь никакого отношения к тысячелетней России, к ее великой православной истории, она вообще не будет суверенным государством, она будет поглощена постхристианским ЕСом или радикальным исламом или другими сильными игроками. Призывы к построению такой «маленькой уютной республики» – это не только отказ от русской культурной и государственной парадигмы, но и, исходя из вышесказанного, призыв к дехристианизации как на пространствах Исторической России, так и на территории «маленькой уютной республики», которую просто поглотят нехристианские и антихристианские геополитические гиганты. Прямой или косвенный отказ от миссии на канонической территории Московского Патриархата, которая значительно превосходит территорию мифической «маленькой уютной республики» – это иудин грех.

К счастью, идея «маленькой уютной республики» на остатках России является абсолютно маргинальной, политический мейнстрим – это путинский Евразийский Союз. В этом большом государстве с сильной миссионерской Церковью будет действительно уютно жить. Потому что безопасно.

Современный манифест сторонников «имперского дискурса» – это доклад «Третий Рим. Суверенная модернизация»

http://www.regnum.ru/news/poLit/1339303.htmL

Краткий очерк истории галицко-русской письменности

В 1654 г. состоялась знаменитая Переяславская рада, после которой объединенное московско-запорожское войско освобождает Западную Русь. Царь Алексей Михайлович принимает титул «Великого князя Литовского». Казалось бы, латино-польской оккупации пришел конец, однако именно смута, затеянная Лигаридом, буквально дестабилизировала Россию, расколов Русскую Православную Церковь. Митрополит Макарий (Булгаков) в своей «Истории Русской Церкви» прямо утверждает, что если бы Никон остался Патриархом, то раскола бы не произошло. Как указывают сторонники идей и восстановления доборого имени Патриарха Никона (а ими были такие выдающиеся иерархи, как св. Патриарх Тихон, митрополит Антоний (Храповицкий) и архиепископ Серафим (Соболев) и другие), Никон, в итоге, стал сторонником сосуществования «старого и «нового» обрядов, и предпринимал попытки диалога с будущими вождями старообрядцев Нероновым, в первую очередь, и др. Показательно, что проведенный под «режиссурой» Паисия Лигарида и ему подобных Собор 1666 г. и низверг Патриарха Никона, и наложил клятву на старые обряды. Задачей Лигарида была максимально рассорить стороны и прорыть максимально широкий ров между Патриархом и Царем. Показательно, что сторонник «непогрешимого» папы, т. е. «папо-цезарист» Лигарид (есть точка зрения о его «двоеверии», точнее, работе на католическую сторону)) пропагандировал Алексию Михайловичу «цезарорапистские» теории о превосходстве царства над священством (Н. Воейков, Церковь. Русь и Рим. Джорданвилль, 1983), в то время как Патриарх Никон был сторонником православного учения о симфонии Церкви и государства. Следующей задачей Речи Посполитой и ее агентуры во главе с Лигаридом было сорвать воссоединение Запада и Востока Руси. Показательно, что сразу после свержения Никона (1666 г.) в 1667 г. заключается Андрусовский мир с Польшей, фактически спасший это государство и на целые сто лет отодвинувший воссоединение Белоруссии, Холмщины, центральной Украины. На землях, отошедших Речи

Посполитой, началось системное преследование Православия, и оставшиеся за Речью Посполитой земли Западной Руси стали колонизироваться поляками. В течение 30–40 лет происходит почти полная ликвидация Православия. Сначала Православные братства лишаются прав и привилегий. Затем в 1700 году в унию переходит православный Львовский митрополит Иосиф Шумлянский (по некоторым сведениям, он тайно перешелв унию в 1681 г.). Православная иерархия сохранилась в Белоруссии, некоторое время держалиь Львовское братство и Манявский скит, но скоро были сломлены и они. Темная ночь опустилась над Галицкой Русью, однако православное русское самосознание не угасло. Как писал «патриарх» галицко-русского национального возрождения Адольф Добрянский, на рубеже XVIII–XIX вв. русский язык в тайне преподавался из поколения в поколение в нескольких аристократических семьях Галичины и Подкарпатской Руси (в том числе и в семье Добрянских) все остальное ополячено и онемечено, для народа осталась одна ниточка церковнославянский язык. Во многом благодаря его сохранению стало возможно галицко и карпато-русское национальное возрождение и воскрешение Православной веры на этих землях Святой Руси. Российская императрица Екатерина II потом каялась и признавала свою ошибку сдачу Галицкой Руси Австро-Венгрии. В результате разделов Польши Червонная (Галицкая) Русь досталась Австро-Венгерской империи. В продолжение своего 146-летнего владычества она не обеспечила за русинами их автономии, ни высшей школы, ни гражданских прав. В 1848 г. занялась заря возрождения Галицкой Руси. Движение русских войск, пришедших на помощь Австрии против венгерского восстания 1848 г., через Карпаты всколыхнуло народные массы, увидевшие, что «москали» это один и тот же с ними народ. Этот прорыв «железного занавеса» с Россией был мощнейшим толчком галицко-русского национального возрождения, породившим целую плеяду великих историков и просветителей, начавших Православное возрождение этой земли. Отметим наиболее выдающихся из них Денис Иванович Зубрицкий (1777–1862), потомок галицко-русского дворянства. Показательно, что именно убежденный москвофил был первым профессиональным, идейным этнографом и историком Галицкой Руси. Его исторические труды имеют непреходящую ценность, ибо содержащиеся в них акты и документы раскрывают русскую и православную историю Галиции, служат убедительным аргументом против униатско-«мазепинской» мифологии:

«Повесть временных лет Червонной Руси», 1850;

«Летопись Львовского Ставропигийного братства». Москва, 1850;

«Начало унии». Москва, 1850;

«История галичско-русского княжества, с родословной картиной русских князей, галицких в особенности». Львов, 1852–1855;

«Галицкая Русь в XVII столетии». Москва, 1862 г.

Зубрицкий был последовательным сторонником общерусского языка на Галицкой Руси. Очень актуально его письмо М.А. Максимовичу: «Ваши мне сообщенные основательные и со систематической точностью изданные сочинения откуда идет русская земля [полный заголовок: «Откуда идет русская земля? По сказанию Несторовой летописи и по другим старинным писаниям русским». Киев, 1837 г.] и исследование о русском языке [ «Критико-историческое исследование о русском языке». С.-Петербург, 1836] читаля с величайшим любопытством и вниманием. Вы опровергли сильным словом мечтательные утверждения писателей и выдумки как о происхождении народа, так и о русском языке, которые мне всегда не нравились. По моему мнению, народ русский от берегов Тисы и Паннонии до берегов Волги, от берегов Вислы до Русского моря столь строго гонимый и истребляемый, и могущественный в Европе, есть народ коренной в этом крае, а не пришелец, и я это по возможности в введении к «Истории Червонной Руси» изложить старался. Что касается до наречий русского языка, их есть бессчетное число, внимательный наблюдателей, странствуя по русской земле, найдет почти в каждом округе, даже в каждой деревне, различие в произношении, изречении, даже в употреблении слов, и весьма естественно. По исчислении г-на Шмидель (Litteratrischer Anzeiger 1882 года), есть 114 наречий немецких, столь одно от другого отстоящих, что немец друг друга никак не разумеет, но язык есть всегда немецкий, и невзирая на сие, ученые немцы в Риге, Берлине, Вене и даже в Страсбурге употребляют в книгах и общежитии лучших обществ одно словесное наречие. Я бы желал, чтобы и русские тем примером пользовались. Относительно наименования русского народа многие полагают, что оно от варягов произошло. Для меня это не совсем понятно. Сомнительно, чтобы руссы галицкие или закарпатские в IX или X-м столетии слышали когда-либо о варягах. Каким образом был бы в состоянии царь в Новгороде или Киеве владычествующий, принудить народ, рассеянный на таком обширном пространстве, оставить свое прежнее какое-либо прозвище и принять чужое, совсем неизвестное? Мы в Галиции уже 500 лет под иностранною властию, имя русское во времяпольского ига было предметом ругательства и поношения, но все напрасно, мы гордились своею назвою и происхождением и остались русскими. Это самое разумеется и о венгерских руссах» (Карпаторусский сборник «Путями истории», Нью-Йорк, т. 2, стр. 128).

«Русская троица». Вот как ее описывает выдающийся исследователь карпато-русского движения, проф. Аристов:» Три студента богословского факультета Львовского университета, Маркиан Семенович Шашкевич, Иван

Николаевич Вагилевич и Яков Федорович Головацкий, назвав себя «русской троицей», впервые в Галичине в открытую заявили: как на небе Бог в Троице един, так на земле Русь триединая: Великая, Малая и Белая Русь одна русская земля. Маркиян Шашкевич (1811–1843) вошел в историю как талантливый поэт, Иван Вагилевич (1811–1866) к сожалению, перешел в польский лагерь, а Яков Федорович Головацкий (1814–1888) стал одним из первых энциклопедистов-просветителей Галицкой Руси, он проявил сильный характер и выдержку в борьбе с латино-польским насилием в крае. Никакие преследования, даже лишение кафедры во Львовском университете не заставили его согнуться перед деспотом Галичины, наместником графом Анджеем Голуховским». Головацкого изгоняют из Галиции, он переселяется в Россию и принимает Православие. Перечислим крупнейшие произведения Головацкого: «Три вступительные преподавания о русской словесности» (1849 г.), «Начало и действование Львовского ставропигийского братства» (1860), «Памятники дипломатического и судебно-делового языка русского в Галицко-Волынском княжестве» (1868), «К истории Галицко-русской письменности» (1883), «О памятниках русской старины в Галичине и Буковине» (1871), «Этнографическая карта русского народонаселения в Галичине, Угрии и Буковине» (1876), «Народные песни Галицкой и Угорской Руси» (1878) и мн. другие. Анатолий Степанович Петрушевич (1821–1913) крупнейший Галицко-русский историк, этнограф, филолог, член русского Археологического общества в Москве, доктор Киевского университета Св. Владимира, член многих научных обществ в России. Автор фундаментальных, требующих скорейшего переиздания трудов: «Русь и Польша» (1849), «Львовская летопись» (1867), «Акты Ставропигийского братства» (1879) и шеститомник «Сводная галицко-русская летопись» (1874–1897)».(Ф. Аристов, Карпато-русские писатели. М., 1916).

Невозможно пройти мимо крупнейшей фигуры не только Галицкой Руси, но всей России, зачинателя Православного возрождения, исповедника и просветителя Иоанна Григорьевича Наумовича(1826–1891). Сын учителя начального училища, Иван Наумович родился 26 января 1826 года в Козлове Камень-Бугского уезда. Окончив Львовский университет, сначала проникся идеями полонофильства и даже пытался завлекать русскую крестьянскую молодежь в польский легион. Однако крестьяне рази навсегда выбили из головы Наумовича польские идеи. «Кажется, вы русская детина. Вам приличнее держаться с родным народом, чем служить его врагам» заявили ему односельчане (В. Р. Ваврик «Краткий очерк истории галицко-русской письменности». Лувен, 1968). И всю свою жизнь Наумович посвятил своему народу. И. Н. – один из талантливых и плодовитых галицко-русских писателей. Как выразитель идейных стремлений галицко-русского народа, он видел его спасение от гибели и польской неволи в единстве со всем русским этносом. В 1866 г. Наумович заявил в Сейме: «Панове, вам не уничтожить Руси, она была, есть и будет! Все ее племена составляют один могучий русский народ, сходства нашего языка с языком остальной Руси не уничтожит никто на свете: ни законы, ни сеймы, ни министры» (Ф. Ф. Аристов, «Карпато-русские писатели». М., 1916, стр. 25). Наумович создает просветительское общество им. М. Качковского, которое открыло более тысячи читален, библиотек. В задание общества входило распространение в народе правдивых знаний о русской Церкви, литературе, культуре, государстве. Венцом его деятельности стал открытый переход прихода о. Иоанна Наумовича в селе Гнилички в Православие в 1882 году. Сразу после этого австрийские власти устраивают политический процесс «дело Ольги Грабарь». Наумович арестован и судим за государственную измену. Наумовича отлучают от костела. Вышедши из тюрьмы, Наумович, лишенный сана и прихода, присоединяется к Св. Православной Церкви и переселяется в Россию, в «мать городов русских» Киев, где продолжает свою работу как писатель и журналист – в духе Хомякова, Аксакова, Погодина, Киреевского, Данилевского и др. славяно-русских православных патриотов. Наумович разработал план эвакуации подвергающихся геноциду галичан на Кубань. Он внезапно скончался в Новороссийске, осматривая место будущих поселений. Похоронен он в знаменитой Аскольдовой могиле в Киеве, отданной нынешними «мазепинцами» униатам.

Чтобы доказать реальность исконно русской идентичности Галиции, приведу полностью труд Василия Ваврика «Краткий очерк истории галицко-русской письменности» ЛУВЕН, 1973.

Всеми уважаемый автор книги Василий Романович ВАВРИК назвал свой труд «Краткий очерк галицко-русской письменности» кратким пособием по галицко-русской письменности, отмечая, что в этом «пособии не всё сказано, не всё отмечено» (см. Послесловие). Да, не сказано в нём особенное, ибо по своей авторской скромности Василий Романович (за изъятием нескольких ссылок на свои труды при литературе об отдельных писателях) не сказал ничего про себя, хотя известно, что он как один из последних здравствовавших карпато-русских писателей в последние десятилетия восстановленной Польши занимал видное место в истории галицко-русской письменности.

Мы постараемся этот существенный пробел пополнить и рассказать вкратце о его литературной деятельности, касаясь главнейших его трудов.

Василий Романович Ваврик, уроженец села Яснище Бродского уезда, родился в 1889 году в крестьянской семье. В Бродах окончил немецкую гимназию и уже на школьной скамье принимал живое участие в культурно-общественной жизни гимназической молодёжи. Свирепый 1914-й год не позволил ему продолжать учёбу на юридическом факультете Львовского университета. Свой «народный университет» прошёл Василий Романович в застенках австрийских концлагерей Терезина и Талергофа, где сочинял стихи, посвященные подневольной жизни карпаторусского народа и редактировал подпольные листовки с разоблачением лагерных жестокостей. Первые послевоенные годы посвятил пополнению своего высшего образования; в 1926 году он окончил философский факультет Карлова университета в Праге с научной степенью доктора славянской филологии. Одновременно, в студенческие годы, принимал участие в общественной жизни возрождающейся Подкарпатской Руси. Вернувшись на родину во Львов, В. Р. Ваврик был принужден поступить в Львовский университет, который и окончил в 1929 году с научной степенью доктора славянской филологии. В этом же году Василий Романович посвящает себя народной службе как писатель, как секретарь Ставропигийского Института и как научный сотрудник Галицко-русской Матицы. При Советской власти Василий Романович, после кратковременного занятия в Львовском университете в качестве преподавателя русского языка, поступает на работу в Исторический Музей, как старший научный сотрудник и на этом посту остается вплоть до выхода на пенсию в 1956 году.

Писательский диапазон В. Р. Ваврика обширный. Он ученый, поэт, писатель, публицист, и при всем этом горячий патриот Родины, общественный деятель.

Из научных, научно-популярных, филологических и исторических трудов приведем главнейшие: «Яков Федорович Головацкий, его деятельность и значение в галицко-русской словесности» (1925), «Львовское Ставропигийское Братство» (1926), «Львовский Ставропигион в освещении исследований И. И. Шараневича» (1927), «Денис Ив. Зубрицкий и его труды о Ставропигийском Институте» (1928), «Основные черты деятельности И. И. Шараневича» (1929), «Галицко-русская литература «Слова о полку Игореве» (1930), «Материалы, относящиеся к истории Львовского синода в 1891 году» (1931), «Старейшины и члены Ставропигийского Института» (1932), «Русская троица (Вагилевич, Головацкий, Шашкевич)» (1933), «Жизнь и деятельность Ивана Николаевич Далибора-Вагилевича» (1934), «Слово о полку Игореве». «Литература и перевод на галицко-русское наречие» (1937), «Члены Ставропигиона за 350 лет» (1937), «Галицкая Русь Пушкину» (1937), «Школа и бурса Львовского Ставропигиона» (1938), «Суд над Гоголем» (1959).

Особое место в творчестве В. Р. Ваврика занимает мартирология карпаторусского народа в первую мировую войну 1914–1918 г.г. Здесь следует отметить его сотрудничество при издании «Талергофского Альманаха» (Львов, 1924–1934) и при его переиздании «Военные преступления Габсбургской монархии» П. С. Гардым (США, 1964); затем его монографии «Талергоф» (1934) и «Терезин и Талергоф» – «к 50-летней годовщине трагедии галицко-русского народа» (1966); кроме того ряд отдельных произведений по этой тематике в художественной обработке, как: повести: «В водовороте» (1926), «Изверг» (1927); рассказы: «Калинин сруб» (1926), «Атаман» (1932), «Маша» (1933), «Урша», рассказ о расстреле галичанина в Альпах (1928), «Суд и расстрел», рассказ о расстреле крестьян в Мацаеве, Зборовского района, украинско-немецкими террористами (рукопись), «Нравоучитель», рассказ о жизни и подвигах В. Ф. Марущака (рукопись), «В кольце штыков» (1928), «В перекрестных огнях», в 5-ти частях (1929–1938), «Жертва австрийского террора о. Игнатий Гудима» (1930); драмы: «Одна невеста, два жениха» (1928), «Талергоф». Драматические картины. (1933), «Русины-партизаны в Карпатах» (рукопись); поэмы (18): («Анастасия Чагровна» (рукопись), «Крещение Руси» (1938), «Слово о полку Игореве» и др.; научно-популярные очерки: «Григорий Семенович Малец» (1936), «Дмитрий Андреевич Марков» (1938), «Николай Павлович Глебовицкий» (рукопись), «Народно-славянская Галицкая Русь» (рукопись), «Обзор галицко-русской письменности» (рукопись). По теме «Талергофа» поместил В. Р. Ваврик много статей публицистического характера в галицко-русской печати, как вообще и на злободневные вопросы, которыми живо интересовался. Сюда следует отнести также документальную публицистическую монографию п. з. «Черные дни Ставропигийского Института» (1928).

Поэтическое творчество В. Р. Ваврика очень богато. Его поэзии, напоминающие народную лирику, проникнуты горячим патриотизмом, особенно любовью к родным Карпатам, рассеяны по всем карпаторусским изданиям. Назовем здесь только вышедшие сборники. Это: «Трембита» (1921), «Стихотворения» (1922), «Красная горка». Третий сборник стихотворений (1923) и «Гаивки». Четвертый сборник стихотворений (1925).

Особую статью в творчестве В. Р. Ваврика занимают литературные портреты выдающихся культурных деятелей Руси. Назовем некоторые: «Дмитрий Васильевич Залозецкий» (1922), «Иван Григорьевич Наумович» (1924) и монография «Просветитель Галицкой Руси Иван Гр. Наумович» (1926), «Яков Федорович Головацкий» (1924), «Богдан Андреевич Дедицкий» (1927), «Исидор Иванович Шараневич» (1929), «Федор Федорович Аристов» (1933). «Владимир Андреевич Францев» (1937), «Игорь Эмануилович Грабарь» (1945), «Мариан Феофилович Глушкевич» (1960), «Проф. Тит Ив. Мышковский» (1962), «Семен Юрьевич Бендасюк» (1962), «Антоний Степанович Петрушевич» (1963), «Иван Федоров, первый русский печатник и его пребывание во Львове» (1963), «Иван Степанович Шлепецкий (1963), «Андрей Васильевич Карабелеш» (1965), «Андрей Степанович Шлепецкий – добрый пастырь» (1968) и много других.

В. Р. Ваврик скончался 5 июля 1970 года во Львове.

Литература: «Талергофский Альманах», вып. IV, стр. 87–89; «Карпаторусский Календарь Лемко-Союза на 1963 год»; газета «Вестник» за 19/3 1969 г. Львов, 1970 г. Р. Д. Мирович.

Замечательная книга проф. Ф. Ф. Аристова «Карпато-русские писатели состоит из трех томов. В первый том входит история Карпатской Руси; затем следуют жизнеописания и произведения: Д. И. Зубрицкого, А. В. Духновича, Н. Л. Устиановича, Я. Ф. Головацкого, И. И. Раковского, А. И. Добрянского-Сачурова, А. С. Петрушевича и И. Н. Гушалевича.

Второй том заключает в себе сочинения И. г. Наумовича, Б. А. Дедицкого, И. И. Шараневича, В. Д. Залозецкого, А. Ф. Кралицкого, И. А. Сильвая, В. И. Хиляка, Е. А. Фенцика, Ф. И. Свистуна, О. А. Маркова, г. И. Купчанко, В. О. Щавинского и А. А. Полянского.

Третий том состоит из литературных трудов О. А. Мончаловского, В. Ф. Луцыка, И. И. Процыка, Д. А. Маркова, Д. Н. Вергуна. Ю А. Яворского, М. Ф. Гушалевича и заключительной статьи об истории общерусской литературы в Карпатской Руси.

Из печати вышел только первый том ««Карпато-русских писателей» (Москва, 1916). Он быстро разошелся, и в настоящее время является редкостной книгой. Взялся его переиздать П. С. Гардый, меценат родной литературы, проживающий в США. Второй и третий тома, уже набранные и сверстанные, находятся в Москве у дочери Ф. Ф. Аристова. Их выпуску помешала война и последовавшие за ней события.

В труде Ф. Ф. Аристова пропущено много существенного из истории галицко-русской литературы. Этот пробел необходимо восполнить, что я и делаю в самом сжатом виде. Буду счастлив, когда мое слово прокатится по всей великой Руси и найдет доступ к русскому сердцу, где оно только бьется, в Карпатах, среди изгнанников из родной земли по Одре и Ниссе и Балтийском побережье, в России, Польше, Чехо-Словакии, США и Канаде.

Мой «Краткий очерк литературного развития Галицкой Руси» состоит из трех глав, посвященных галицко-русской литературе княжеского периода, польской и австро-польской неволи. Эта периодизация, конечно, не является строго научной, так как границы творчества того или иного писателя не всегда совпадали с границами и временем государства, в котором он жил. Некоторым галицким писателям приходилось работать в условиях австрийского, польского, германского и мадьярского режимов.

Ростиславичи Василько и Володарь положили начало существованию Галицко-русского княжества. Перемышль на Сяне был первым его престольным городом, вторым Галич на Днестре. Летопись с большой похвалой отзывается о кн. Ярославе Осмомь*сле (1153–1187), при котором Галицкая держава достигла наибольшего могущества, окрепло народное благосостояние и пышно расцветала народная словесность.

Князья Ярослава Осмомысла величает больше других князей автор знаменитой поэмы древней Руси «Слово о полку Игореве», как обладателя Карпатами и нижним течением Дуная. Как известно, на его дочери Ярославне женился Игорь Святославович, главный герой поэмы «Слова». На основании того обстоятельства, что автор «Слова» больше всех превозносит князья Осмомысла и его зятя Игоря и, конечно, на основании еще и других данных, некоторые исследователи «Слова» (Головин, Петрушевич, Щурат) высказывают мнение, что автор «Слова» – карпаторосс, галичанин. Академик А. С. Орлов, известный исследователь древнерусской литературы, высказывается по этому вопросу следующим образом: «Это ведет как будто к тому, что и сам поэт – творец «Слова о полку Игореве» был выходцем из Галицкой Руси, сопутствовавшим Ярославне ко двору ее мужа» (Игоря).

Литература: A.C. Орлов. «Слово о полку Игореве», 1943, стр. 31. Ср. А. Югов. Историческое разыскание об авторе «Слова о полку Игореве». «Слово о полку Игореве». Библиотечка школьника. М «Московский рабочий». Стр. 206.

Галицкое евангелие

Первый период галицко-русской словесности и письменности ничем не отличался от литературы всей прочей Руси. В Галицкое княжество проникали переводы греческого творчества преимущественно религиозного содержания.

Древнейший памятник письменности русского Прикарпатья – это «Галицкое евангелие» 1143 года. Написано оно большим уставом на пергаменте и содержит писания четырех евангелистов, расположенные по праздникам. Сохранилось в целости в синодальной библиотеке в Москве, где уже значится под 1699 годом. Более точные сведения о ценной галицко-русской рукописи можно найти в работе монаха Амфилохия: «Галицкое евангелие», Москва, 1880.

Кристонопольский апостол

Рукопись, отличающаяся высокой художественностью, была найдена в монастыре Кристонополя, местечка Сокальского округа. Книга в 290 страниц написана на пергаменте красивой изящной киноварью.(Киноварь – красная краска, получаемая из сернистой ртути.) До 1940 года хранилась в архиве Львовского Ставропигиона, откуда была перенесена в Исторический Музей во Львове. Лучшее исследование об этом драгоценном памятнике Галицкой Руси принадлежит перу проф. Е. И. Калужняцкого: «Actus epistoLaeque Apostolorum palaeoslovenicae ad fidem codicis Christinopolitani saeculo ХП scripti». Вена, 1896. Ученый относит рукопись к XII-му столетию.

Слово о полку Игореве

Неизвестный по имени автор героического эпоса был воином галицкой дружины. Ясно и выразительно он говорит о Галиче, Карпатах, кн. Ярославе Осмомысле и его дочери Евфросинии Ярославне, муж которой Игорь Святославович повел свои полки на Дон, чтобы разгромить половцев (1185).

Удельную Русь постигла неудача. Сплоченное племя половцев разгромило русское воинство, и кн. Игорь Святославович попал в плен. Узнав об этом, горько заплакал великий князь Киевский Святослав Всеволодович. В его золотом слове, т. е. в призыве к князьям, заключается идея единства Русской земли от Карпат до Волги, от северной Немичи до Черного моря. Плач Ярославны, одной из красивейших лад Галича, считает критика жемчужиной древнейшей русской поэзии, как народной, так и художественной. Побег кн. Игоря Святославовича из плена от степняков воспринимается всей Русью захватывающим восторгом.

Высокие поэтические особенности древне-русского памятника привлекают к себе внимание поэтов, писателей и ученых. К лучшим работам галицких исследователей принадлежат: проф. Я. Ф. Головацкий, «Igors Heereszug gegen die Polovcer» (Львов, 1853) и А. С. Петрушевич, «Слово о полку Игореве» (1887).

Митуca

Митуса (Митя, Димитрий) упоминается в летописи под 1240 годом в качестве певца, баяна, поэта на дворе галицко-волынского князя Даниила Романовича.

Несомненно, Митуса был выдающимся баяном, когда попал в историю, своим искусством прославлял князя и его дружину, зажигая в сердцах воинов пламень мужества. За что прогневался на него кн. Даниил Романович, летописец ничего не говорит об этом.

Литература: Н. И. Костомаров, «Певец Митуса» (1862); Н. В. Водовозов, «Словутный певец Митуса» и «Слово о полку Игореве» (Москва. 1944).

Галицко-волынская летопись

Летопись начинается 1205 годом, годом смерти кн. Романа Мстиславовича, и доведена до 1292 года. Летописец высоко превозносит храбрость и мужество кн. Романа Мстиславовича, погибшего в бою с поляками, с восторгом прославляет ум и государственный смысл кн. Даниила Романовича.

Утвердившись окончательно на Галицком престоле (1235), Даниил стал постепенно присоединять к своему княжеству и другие русские земли (Подолье, Киев) и покорять себе другие народы (ятвягов, половцев на Пруте и Серете) и создал великую русскую державу. Но опасность второго татарского нашествия тревожила его, так что он согласился за обещанную папой Иннокентием IV королевскую корону и помощь против татар принять унию с Римом. Он и короновался в г. Дрогичине в 1255 г. королем Руси. Но папа обещанной помощи не послал, так что Даниил после нескольких поражении должен был с горечью подчиниться татарской орде.

Литература: А. С. Петрушевич: «Волынско-Галицкая летопись XIII века». Львов, 1871.

Петр Ратенский (ум. 1326)

Единственный писатель-галичанин княжеского периода. Истоки Раты – его родина. Предания о нем, как благочестивом иноке Петре, сохранились в Верхрате, Дворцах, Раве Русской и Великих Мостах.

Год рождения Петра относят к половине XIII-го века в княжение кн. Даниила Романовича. В 1308 г. кн. Юрий Львович направил монаха Петра в Константинополь, где патриарх возвел его в сан епископа и назначил митрополитом киевским.

Так как татары разрушили Киев до основ, Петр переселился во Владимир Суздальский и оттуда в Москву при великом князе Иване Даниловиче Калите. Как митрополит всея Руси, он был могущественным его помощником в собирании Русской земли.

Митр. Петр оставил два Послания, в которых призывал епископов, попов, диаконов и всех християн к защите сожженной, истерзанной страданиями Руси, поверженной в рабство свирепыми монголами-татарами. Острыми словами он клеймил удельных князьков, постыдно холопствующих перед ордынскими ханами в дни всенародного бедствия, ввергшего Русь в безграничное отчаяние, жуткую безнадежность и мертвенное оцепенение. Перенесением митрополичьей кафедры в Москву он придает ей значение сердца всей Русской земли и столицы грядущего ее государственного возрождения.

Митр. Петр был равно же первым русским художником; его кисти принадлежит несколько икон. Умер в 1326 году. Он причислен к лику Русских святых. Рака с его телесными останками находится в алтаре Кремлевского Успенского собора. В продолжение веков туда шли паломники со всех концов Русской земли, не исключая Галицкой, Буковинской и Закарпатской Руси. И мне посчастливилось быть у праха знаменитого земляка.

Литература: еп. Прохор, современник митр. Петра, «Житие митр. Петра», напечатанное в Харькове 1862 г., митр. Киприан: «Житие митр. Петра», митр. Димитрий Ростовский: «Минея-Четия», изд. в Москве 1855 г., Ф. И. Свистун: «Петр Ратенский», Львов, 1904, И. И. Гумецкий: «Великий сын Галича», СПБ, 1909, В.В. Мавродин: «Образование русского национального государства», Москва, 1939.

В 1340 году Галицкую или Червонную Русь захватил польский король Казимир. Неволя продолжалась до 1772 года, т. е. до раздела Польши. Более полтора века Галицкая Русь не подавала никаких признаков жизни, и только в конце XVI ст. она начала подымать голову из-под своего могильного камня. Не легко ей это давалось. Все галицко-русское боярство и дворянство, желая задержать свои преимущества, постыдно перекочевало в польский табор. Воинствующее католичество всячески подавляло православную веру и русскую народность, верность которой сохранили только трудящиеся слои населения: мещанство и крестьянство. Очагами их духовной жизни сделались монастыри на Маняве, Рате, в Крехове, Уневе, Почаеве. Для отпора жестокого наступления на народные и культурные ценности объединялись более активные русские люди в братства, которые превращались в крепости русского духа. При них возникли книгопечатни, училища, приюты для школьной молодежи и больницы с убежищами для стариков и калек.

Одним из наиболее известных таких братств было Львовское братство при Успенском храме, так наз. Ставропигийское, получившее грамоту от Цареградского патриарха в 1585 г. Как известно, в период угнетения южного и западного русского населения в пределах шляхетской Польши, стремившейся ополячить и окатоличить его, единственным звеном единства и духовной и национальной связи русского народа севера и юга была православная церковь и церковные братства. Также и Львовское Успенское братство было крепостью православия и русской национальности вплоть до нашего столетия. В его книгопечатни печатал русский первопечатник Иван Федоров церковные книги и первый русский букварь, сохранившийся в единственном экземпляре (в библиотеке Гарвардского унив. в США). Из школы братства вышли многие русские деятели, как, например, Иов Борецкий, Киевский митрополит (1620), который в 1624 г. писал царю Михаилу Федоровичу об освобождении из польского гнета «российских единоутробных людей», Захария Копыстенский, Мелетий Смотрицкий, Иван Вишенский, гетман Сагайдачный и др.

Львовский Ставропигион (1586–1939)

Ставропигион – это братство русских мещан при Успенском храме во Львове, утвержденное грамотой Антиохийского патриарха Иоакима 1-го января 1586 года. Два года спустя эту грамоту закрепил за братством Цареградский патриарх Иеремия.

Львовское братство развернуло широкую деятельность посредством школы семи свободных искусств, типографии, наследницы книгопечатника Ивана Федорова, москвича по происхождению, больницы, приюта для старцев и преимущественно городской церкви. Она именно спасала русские души от гибели в польском море.

Из братской школы вышло много светлых на всю Русь людей. Во Львове появилась первая на Галицкой Руси печатная книга (1574) «Апостол». Затем типография напечатала множество книг церковного, полемического, научного и беллетристического содержания, которые распространялись не только в пределах Карпатской Руси, но и по всей Русской земле. Ставропигион имел оживленные сношения с Острогом, Почаевом, Киевом, Могилевом, Вильной, Москвой, Афоном, Константинополем и Антиохией.

Из богатой литературы, посвященной Львовскому Ставропигиону к важнейшим работам принадлежат: Д. И. Зубрицкий: «Летопись Львовского Ставропигийского Братства», Москва, 1850; А. С. Петрушевич: «Акты Ставропигийской церкви», Львов, 1874; И. И. Шараневич: «Юбилейное издание в. память 300-летия Ставропигийского Братства», Львов, 1886; В. Милькович: «Monumenta confraternitatis Stauropigianae», Львов, 1895; А. С. Крыловский: «Львовское Ставропигиальное Братство», Киев, 1904; А. В. Копыстянский: «Материалы Львовского Ставропигиона», Львов, 1936; В. Р. Ваврик: «Члены Ставропигиона за 350 лет», Львов, 1937; Его же: «Кончина Ставропигиона», Львов, 1945.

Первая русская грамматика

Автором первой русской грамматики был митрополит Арсений, грек по происхождению. В предисловии сказано, что её составили ученики-спудеи училища под заглавием «Адельфотес, грамматика доброглаголиваго еллино-словенского языка совершенного искусства осми частей слова ко наказанию многоименитому Российскому роду». Львов, 1591.

На первой странице помещен греческий, на второй русский текст. Грамматика разделена на четыре части: орфографию, просодию, этимологию и синтаксис. Она была основным пособием в братской школе.

Литература: Я. Ф. Головацкий: «Порядок школьный или Устав Ставропигийской греко-русской школы». Львов, 1863.

Львовская летопись

Ценный документ по истории Галицкой Руси начинается 1498-ым годом. Неизвестный по имени летописец подает справки о налетах татар и турок на Галицкую Русь, о боях с ними у Сокаля, Рогатина и Галича.

Автор говорит о пожаре гор. Ярослава, о насильственном навязывании унии католическим духовенством и шляхтою, о казни козака Ивана Подковы на львовском рынке в 1578 г. и, наконец, о выступлении гетмана Богдана Хмельницкого в 1648 году.

Летописец – пламенный русский патриот. Он остро осуждает польских фанатиков и берет в защиту восставших Козаков и крестьян за свою веру и народность.

Литература: А. С. Петрушевич: «Львовская летопись». Львов, 1867.

Иоанн Федоров (1520–1583)

Этот по сей день нерозгаданный дьакон Гостунского монастыря, вероятно москвич, вошел в историю русской культуры, как величайший деятель XVI-го столетия. Родился около 1520-го года. Своим подвигом, исполненным могучей творческой страстью и трагизмом, укреплял единство Великой, Белой и Малой Руси, как родственное культурное целое.

Типограф Иоанн Федоров имел предшественников в лице Фиоля Швайпольта, который в 1491 г. напечатал в Кракове кириллицей «Октоих» и «Триодь», и в лице Георгия Скорины из Полоцка, напечатавшего «Библию» (Прага, 1517) и «Апостол» (Вильна, 1525). Иоанн Федоров был вполне общерусским печатником, что подтверждают его издания: «Апостол» (Москва, 1564), «Учительное евангелие» (Заблудово, 1569), «Апостол» (Львов, 1574), «Библия» (Острог, 1581).

Следует упомянуть об интереснейшем издании Иоанном Федоровым «Букваря», напечатанного во Львове в 1574 году, ценнейшего документа XVI столетия. Характерно отметить, что Федоров свой труд, найденный во второй половине нашего столетия, посвятил «возлюбленному, честному, христианскому русскому народу», имея в виду местное русское население Львова, среди которого он получил возможность продолжать свое любимое занятие – печатание русских книг.

Появление московского печатника во Львове было истинным счастьем для Галицкой Руси. С тех пор город кн. Льва Даниловича начинает играть роль важного культурного просветительного центра Прикарпатья.

Иоанн Федоров умер во Львове 1583 года, и был похоронен в ограде Онуфриевского монастыря. Могила не сохранилась. Безвозвратно также пропала плита с надгробной надписью на ней.

Литература о Федорове обильна. Она собрана в труде С. Ю. Бендасюка: «Общерусский первопечатник Иван Федоров» (Львов, 1935). Е. Л. Немировский: «Возникновение книгопечатания в Москве. Иван Федоров». Москва, 1964. В. С. Люблинский: На заре книгопечатания. Ленинград, 1959.

А. А. Сидоров произвел сильное впечатление опубликованием первого учебника по русской грамматике, будто-бы составленного Иоанном Федоровым (Львов, 1574). Эту сенсационную публикацию необходимо подвергнуть тщательной проверке, ибо в архиве Львовского Ставропигиона, где полностью сохранилась первая книга-альбом братчиков, все грамоты патриархов, королей и царей, издания Иоанна Федорова, грамматика отсутствует. Не найден ни один ее лист в пределах Карпатской Руси. Сам Иоанн Федоров ни единым словом о ней не упоминает. Не отмечена она в источниках посторонних издателей. Как чудо, один экземпляр внезапно появился на чужбине (Harvard. Univ. USA).

Пересторога

Неизвестный автор ставит своей целью предостеречь своих соотечественников перед насилием польского духовенства и шляхты по отношению к русской народности, вере и заветам.

Это важный документ религиозного, политического и полемического содержания против брестской унии 1596 года и её последствий. Написан в 1605 году.

Пламенный защитник восточной, православной церкви с грустью и болью сердца говорит об упадке галицко-русского княжества, об уничтожении русских книг фанатиками доминиканцами, об отсутствии просвещения на Галицкой Руси и о произволе разнузданной шляхты над русским населением.

Литература: А. С. Петрушевич: «Пересторога». Львов, 1867; В. Завиткевич: «Палинодия». Варшава, 1883; К. Студийский: «Пересторога – русъкий памятник початку XVII вiку». Львов, 1895; М. Возняк: «Про авторство Перестороги». Львов. 1940.

Иоанн Вишенский (1550–1635)

Родом из Вишни Львовской области. Родился около 1550 г. Монах аскет, знаток народных обычаев, обрядов и церковнославянского языка. Иоанн любил путешествовать, некоторое время пребывал в Манявском ските у Иова Княгиницкого, игумена, аскета и противника унии.

На Афоне строгий отшельник Иоанн велел себя заживо похоронить в пещере на крутом берегу Эгейского моря, откуда беспощадно порицал вдохновителей унии: Михаила Рогозу, митрополита киевского и галицкого, Ипатия Потия, епископа брестского, и Кирилла Терлецкого, епископа луцкого, изменивших православной вере. Они бросили родной народ на произвол судьбы и стали польскими феодалами ради личных выгод, роскоши и разврата.

Афонский анахорет написал около 20-ти ярких посланий, которые отличаются живым, образным, увлекательным, своеобразным, патриотическим словом, сильным слогом, остроумной диалектикой и глубокой болью за судьбу народа Юго-западной Руси. Папу с легионом иезуитов и доминиканцев он подвергает острой критике в «Обличении диавола-миродержца» и отступников от веры предков немилосердно бичует в «Послании к митрополиту и епископам, принявшим унию».

В посланиях Иоанна Вишенского преобладает крепкий слог, который производил сильное впечатление на простой народ и низшее духовенство. Скончался в 1625 году.

Литература: А. Н. Пыпин: «История славянских литератур». СПБ, 1882; Иван Франко: «Iван Вишенський i його твори». Львов, 1895. И. П. Ерёмин: «Iван Вишенський: Твори». Киев, 1959.

Иов Железо (1550–1651)

Иов Железо родился в крестьянской семье на Карпатском Покутье в 1550 г. Был строгим аскетом рядом с Иовом Княгиницким, игуменом Манявского скита, и Иоанном из Вишни. Отвергал унию в беседах и поучениях.

Из Покутья перекочевал Иов Железо на Волынь. Более 20-ти лет был настоятелем Дубенского монастыря, около 1618 года перешел в Почаевскую обитель, где выдолбил себе в скале пещеру. Там и умер, прожив 101 год. Он причислен к лику преподобных Почаевской Лавры. Оставил автобиографию п. з. «Книга Иова Железа, игумена Почаевского, его рукою писанная».

Литература: П. Н, Батюшков: «Волынь». 1891; Т. Теодорович: «Почаевская лавра». Варшава, 1930; К. Зноско: «Житие Иова, игумена Почаевского». Варшава, 1932.

Иов Борецкии (1560–1631)

Родился около 1560 года в Борче Перемышльского уезда в семье зажиточного мещанина Матвея. Учился в заграничных коллегиях, где изучил латинский и греческий языки. Вернувшись на родину, стал преподавателем и ректором братской еллино-латино-словенской школы во Львове.

В Киеве был рукоположен в священники. С 1615 г. был первым ректором Киево-братской школы. В 1619 г. он и его жена приняли монашество. Иов был избран игуменом Михайловского монастыря в Киеве. Год спустя он занял кафедру киевского и галицкого митрополита, при содействии гетмана Петра Конашевича Сагайдачного.

Митрополит Иов Борецкий был отличным знатоком святоотеческих творений. Славился благочестием, благотворительностью и ученостью, а равно и своей пламенной защитою православия против унии. Написал несколько замечательных полемических трудов: «Диалог о православной вере»; Острог, 1606; «Сетование о благочестии» (1628) – наставления православным, как держать себя во время гонений; «Апология», Киев, 1628, – уничтожение апологии перебежчика Мелетия Смотрицкого.

Литература: И. И. Малышевский: «Западная Русь в борьбе за веру и народность». Москва, 1903.

Захария Копыстенскии (ум. 1627)

Род Копыстенских (Копыстинских, Копыстянских) происходит из Галицкой Руси, села Копыстно Добромильского уезда. Михаил Копыстенский герба Лелива был Перемышльским епископом (1591–1610) и, вместе с Гедеоном, епископом львовским, и Ставропигиальным Братством отверг Брестскую унию (1596). Адриан Вл. Копыстянский (1883–1938) был видным историком.

О происхождении Захарии Копыстенского нет точных данных. Известно только, что учился и учительствовал во Львовской братской школе и вращался в кругу ученых Елисея Плетенецкого, Иова Борецкого, Исаии Копинского, Лаврентия Зизания Тустановского, Кирилла Ставровецкого, Степана Зизания Тустановского, Памвы Берынды. Встречался также с отшельниками Иоанном Вишенским и Иовом Княгиницким.

В 1616 г. Захария перешел в Киев, где издал под псевдонимом Азария «Книгу о вере» (1619) и написал талантливый полемический труд п. з. «Палинодия» (1622) против унии. Скончался в 1627 году.

Литература: Б. 3. Завипихевич: «Палинодия Захарии Копыстенского и ее место в истории западно-русской полемики XVI и XVII вв.» Варшава, 1883.

Памва-Павел Берында (ум. 1632 г.)

Прибыл во Львов из Молдавии и поступил в братскую школу. Кроме школьных уроков, занимался страстно типографским делом. По поручению еп. Гедеона Балабана исправлял книги, печатаемые в Стрятине и Крылосе возле Галича.

Берында охотно изучал литературу, сам сочинял стихи и 30 лет составлял по труду Лаврентия Зизания словарь «Лексикон словеноросский и имен толкование» (Киев, 1627). Берында сделался крупным ученым. Его работы отличаются обильной начитанностью и глубокой эрудицией. Год его рождения неизвестен, скончался в Киеве, как «протосингел от Иерусалимского патриаршего престола и архитипограф Росския церкви» в 1632 году.

Литература: А. С. Петрушевич: «Dissertatio de microrussicis versionibus sacrae scripturae» (Львов, 1888).

Стефан Яворский (1658–1722)

Деревня Явора возле Турки на Стрые – родина Стефана в бойковских Карпатах. Родители его, потомки галицких дворян, в смуту унии переселились из Галицкой Руси в Красиловку возле Нежина. Стефан родился в 1658 г., учился во Львовской школе и высшее образование получил в заграничных коллегиях, для чего должен был выдавать себя за католика.

С глубоким знанием древних классических языков и литературы и философии Стефан Яворский возвратился на родину. На некоторое время он задержался в еллино-латино-словенской школе во Львове, затем переселился в Киев. Тут постригся в монахи и в продолжение трех лет преподавал в Академии риторику, философию, поэтику и богословие.

На похоронах Елисея Плетенецкого в Москве 1700 года Стефан Яворский обратил на себя внимание царя Петра Великого, который постарался о назначении его на Рязанскую митрополию. После смерти патриарха Адриана, митрополит Стефан стал местоблюстителем патриаршего престола. В начале он поддерживал царя и его реформы, затем остыл к нему и очутился в оппозиции. Значение его пало.

Митрополит Стефан был знаменитым проповедником, ученым и писателем. Латынь он изучил до такой степени, что свободно пользовался ею при составлении стихов, од, эллегий. Писал и по-польски. Из русских сочинений лучшими являются его проповеди и большой трактат «Камень веры» в защиту православия против протестантизма и косвенно против реформ Петра.

Литература: Ф. А. Терновский: «Стефан Яворский» (Москва, 1862); Н. С. Тихонравов: «Московские вольнодумцы и Стефан Яворский» (Москва, 1863); И. А. Чистович: «Неизданные проповеди Стефана Яворского» (СПБ, 1867) и Ю. Ф. Самарин: «Анализ деятельности Стефана Яворского» (Москва, 1880).

Таковы скромные итоги галицко-русской словесности в польской неволе. Шляхта за всякую цену старалась задавить Русь. Дошло до того, что обсуждала в сейме закон «Projekt na zniszczenie Rusi» (1717). Ключи от церквей нашлись в руках Зельманов и Рахманов.

Народ, однако, жил и творил. Распевались еще былины про русских князей и богатырей: Романа, Дюка Степановича. Распевались колядки, щедривки, гаивки, обжинки и свадебные песни о Ладе, Даждьбоге. Лирники занесли в Карпаты думы про Сагайдачного, Байду, Ничая, Хмельницкого, Богуславку и Бондаривну. К ним присоединились песни про Довбуша. В особый цикл начали складываться коломыйки.

В 1772 г. произошел раздел Польши. Червонную Русь (Russia rubra) захватила Австрия. В продолжение своего 146-летнего владычества она не обеспечила за Русинами ни автономии, ни высшей школы, ни гражданских прав. Вся власть находилась в руках польской шляхты.

В 1848 г. занялась Заря возрождения Галицкой Руси. Зажглись очаги просвещения, с падением панщины ожила русская стихия. Движение русских войск в 1849 г. в Венгрию через Карпаты и обратно всколыхнуло народные массы. Это напугало польскую шляхту. Она договорилась с Австрией, и на Русь пошла страшная травля с обеих сторон.

На процессе Ольги Грабарь и свящ. Иоанна Наумовича в 1882 году выяснилось, что Австрия и Польша одинаково готовят гибель Галицкой Руси. Весною 1897 года галицкий наместник граф Бадени залил кровью всю Галицкую Русь во время выборов депутатов в австрийский парламент: десятки кретьян были убиты, сотни были тяжело ранены, а тысячи заключены в тюрьмы. В 1907 г. в Горуцке Дрогобычского уезда австрийские жандармы застрелили в день выборов 5 крестьян, а в 1912 г. были полицией арестованы два журналиста, С. Ю. Бендасюк и В. А. Колдра, вместе с двумя православными священниками, И. Ф. Гудимой и М. Т. Сандовичем, которые просидели во львовской тюрьме два года.

В 1914 г., когда вспыхнула война между Австро-Венгрией и Россией, Галицкая Русь превратилась в застенок беспощадного разбоя, террора и произвола, массовых расстрелов, экзекуций на виселицах и арестов в концлагерях в Терезине и Талергофе. Военный трибунал в Вене приговорил 22 видных галицко-русских деятелей на смерть через повешение.

Осенью 1918 г. распалась Австрия, пришла шляхетская Польша, которая в продолжение 20-ти лет всячески старалась стереть Русь с лица земли, но сама очутилась под немецким железным сапогом.

В период австрийской неволи Галицкая Русь сумела выбороть себе в 1774 г. Барбареум, т. е. духовную семинарию, из которой выходили доктора богословия. В 1784 г. император Иосиф II открыл во Львове университет, в котором отличились А. Ангелович, М. Гриневецкий, Михаил Гарасевич, Федор Захариясевич, Иван Земанчик, Петр Лодий. В 1848 г. на кафедру русского языка и литературы был назначен Я. Ф. Головацкий.

В период шляхетской Польши 1919–1939 годов продолжали трудиться на поприще галицко-русской литературы те, которые начали свою деятельность еще при Австрии: проф. Т. И. Мышковский, Д. А. Марков, Ю. А. Яворский, Н. П. Глебовицкий, С. Ю. Бендасюк, М. Ф. Глушкевич, А. В. Копыстянский, речь о которых впереди.

Михаил Савватьевич Гарасевич (1763–1836)

Это имя должно быть отмечено первым на заре возрождения Галицкой Руси, захваченной Австрией.

Михаил Гарасевич родился в Яхторове, селе Золочевского уезда. Среднее училище окончил в Золочеве, философию во Львове, а богословский факультет в Вене, как воспитанник Барбареум. С дипломом доктора вернулся во Львов. Дважды был проректором университета. За верность Габсбургской династии, во время похода Наполеона на Россию и польской смуты, был награжден императором Францем I титулом барона Новой звезды (Baron von Neustem).

Из работ Михаила Гарасевича, написанных латынью, для Галицкой Руси имеют значение: «De metropolita HaLiciensis ritus graeci in Russia minori» (Вена, 1789) и «Annales ecclesiae ruthenae». Напечатано только в 1863 г. во Львове.

Литература: Д. И. Зубрицкий: «Necrolog des Michaels Harasiewicz». Вена, 1886.

Иоанн Любич Могильницкий (1777–1831)

Клирошанин Перемышльской епархии. В 1816 году основал в Перемышле просветительное общество, которое должно было распространять в народе полезные книжки, особенно учебники для начальных училищ. В 1813 г. составил опыт грамматики галицко-русского наречия.

Литература: Арабажин: «Галицко-русское литературно-общественное движение». «Словарь Ефрона-Брокгауза», 1892, т. 7.

Денис Иванович Зубрицкии (1777–1862)

Потомок галицко-русского дворянства. Предки его происходили из Зубрицы возле Турки в Карпатах и пользовались гербом Венява. Учился во Львове. Рано стал работать в архивах. Древние грамоты, летописи и народные песни вывели его из польского тупика, и на его долю пала честь быть первым сознательным этнографом и историком Галицкой Руси.

Денис Зубрицкий первый обратил внимание на глубокое содержание и красоту народных песен в статье «Uber gаLizische Volksliedern (Pilger von Lemberg, 1821). Второй его этнографической публикацией надо считать: «Die Gränzen zwischen der russinischen und polnischen Nation in Galizien» (Львов, 1849).

Огромное значение имеют исторические исследования Дениса Зубрицкого. Отметим только главнейшие из них:

1) Die gr. kath. Stauropigialkirche und das mit ihr vereinigte Institut. Вена, 1830.

2) Historyczne badania о drukarniach ruskich. Львов, 1836.

3) Учебные и лит. заведения во Львове. Москва, 1841.

4) Kronika miasta Lwowa. Львов, 1849.

5) Повесть временных лет Червонной Руси. Москва, 1844.

6) Летопись Львовского Ставропигийского Братства. Москва, 1850.

7) Начало унии. Москва, 1850.

8) История галичско-русского княжества, с родословной картиной русских князей, галицких в особенности. Львов, 1852–1855.

9) Галицкая Русь в XVI ст. Москва, 1862.

Денис Зубрицкий был членом и сениором Ставропигийского Института, хранителем городского архива во Львове, членом киевской комиссии для разбора древних актов Общества истории и древностей русских при императорской Академии наук, а также Краковского общества наук.

Литература: Я. Ф. Головацкий: Д. И. Зубрицкий. Львов, 1802; М. Тершаковец: Галицко-руске лiт. вiдроджене. Львов, 1908; Ф. Ф Аристов: Карпато-русские писатели. Москва, 1916; М. И. Марченко: Украiнська iсторiографiя. Киев, 1959.

Иосиф Васильевич Левицкий (1801–1860)

Родился в Баранчицах Самборского уезда. Среднее училище окончил в Самборе, высшее в Вене, как воспитанник Барбареум. Всю жизнь приходским священником прожил в Шкле Яворовского уезда. Он – поэт, делал переводы стихотворений Шиллера и Гёте. Из его критических работ заслуживают внимания: «Grammatik der ruthenischen oder kleinrussischen Sprache». Перемышль, 1834, «Доля галицко-русского языка». Варшава, 1843, «Мысли о словесности галицко-русской». Вена, 1852.

Литература: «Временник». Научно-литературные записки Львовского Ставропигийского Института. Львов, 1899.

Иосиф Петрович Лозинский (1807–1889)

Настоятель прихода в Радохонцах Перемышльского уезда. В 1848 г. принимал участие в соборе русских ученых во Львове. Был депутатом галицкого сейма. Он – этнограф, филолог и писатель; его труды по этнографии: «Ruskoje wesile» (Перемышль, 1835), по филологии: «Das Schicksal der galizisch-russischen Sprache» (Львов, 1846) и «Gramatyka jezyka ruskie-go» (Львов, 1846), по беллетристике повести: «Парашка» (1852), «Вечерницы» (1865), «Корчма» (1877).

Литература: О. Маковей: Три рускi граматики (1910).

Антоний Михайлович Добрянский (1810–1877)

Родился в Бунове Яворовского уезда. Учился в Яворове и Львове. Богословский факультет окончил в Вене. Был воспитанником Барбареум. Усердно знакомился с трудами русских историков, особенно Карамзина и Бантыша-Каменского. После окончания богословских наук, получил приход в Баляве и одновременно место преподавателя в Перемышльской духовной семинарии. Был избран депутатом Галицкого сейма, где произнес несколько дельных речей в защиту Галицкой Руси. Он преимущественно историк, и написал «Крещение Руси» (1846) и большую монографию «История епископов Перемышльской, Сяноцкой и Самборской епархий» (1893). Записки его, очень ценные для Перемышльской Руси, хранятся в Историческом Музее во Львове.

Литература: Б. А. Дедицкий: Антоний Добрянский, его жизнь и деятельность. Львов, 1881.

Николай Леонтьевич Устианович (1811–1885)

Сын мещанина г. Николаева на Днестре. Гимназию и университет окончил во Львове. Исполнял должность приходского священника в Славске Стрыйского уезда и в Сучаве на Буковине. Был одним из организаторов собора русских ученых во Львове 1848 года. Некоторое время он состоял редактором «Галичорусского Вестника».

На литературном поприще выступил Николай Устианович как романтик. Первой его пробой была элегия «Слеза на гроб Михаила Гарасевича» (1836). Сборник «Поэзии» (1860) был принят галицкой общественностью весьма сочувственно. В стихотворении «Моим друзьям» Устианович призывает её к единству и согласию на началах общерусской идеи.

Глубоким патриотическим чувством отличаются его речи, произнесенные на соборе русских ученых и в сейме. Всё же славу писателя он приобрел повестями из жизни карпатского простонародия «Месть верховинца» (1849) и «Страстный четверг» (1852).

Литература: Б. А. Дедицкий: Поэзии Николая Устиановича» (Львов, 1860); Е. Огоновский: История литературы руской» (Львов, 1889).

Антоний Любич Могильницкий (1811–1873)

Родился в Подгорцах Калушского уезда. Учился на Буковине и Закарпатской Руси. Богословский факультет окончил во Львовском университете. Трудился в качестве приходского священника на Стрыйщине, Калущине и Станиславовщине. Состоял депутатом Галицкого сейма и Венского парламента.

В свое время две поэмы Антония Могильницкого были весьма популярны: «Русин-вояк» (1849) и «Скит Манявский» (1852). Кроме сего, он написал две повести: «Конгруа о. Жегаловига» и «Повесть старого Саввы с Подгорья». Особым изданием вышли «Речи в сейме и парламенте».

Литература: А Торонский «А. Л. Могилъницкий» (1868); Е. Огоновский: «История литературы руской» (1889).

Михаил Иванович Малиновский (1812–1894)

Сын земледельца в Новоселках Перемышлянского уезда. Гимназию окончил в Бережанах, философию во Львове, а богословский факультет в Вене. Был воспитанником Барбареум. Возвратившись на родину, преподавал закон божий во львовских гимназиях. В соборе св. Георгия достиг клирошанского сана. Состоял депутатом Галицкого сейма.

Михаил Малиновский обладал глубоким научным знанием и образованием. Латынью составил «Annales ecdesiae ruthenae» (Львов, 1862), по-немецки написал «Kirchen- und Staatssatzungen des gr. kath. Ritus» (1864), по-русски «Языческое верование Славян и Русинов» (1867).

Литература: «Временник» (Львов, 1867).

Русская Троица (1834–1837)

Три студента богословского факультета Львовского университета, Маркиан Семенович Шашкевич, Иван Николаевич Вагилевич и Яков Федорович Головацкий, осознали себя сынами Руси и приняли древнеславянские имена: Руслан, Далибор и Ярослав. Они сказали во всеуслышание: как на небе Бог в Троице единой, так на земле Русь в троице единая: Великая, Малая и Белая Русь – одна Русская земля.

Троица студентов вышла из русских деревень Прикарпатья. Почувствовав русскую почву под своими ногами, энтузиасты твердо решили трудиться в пользу родного племени, оторванного от великого русского народа и изнывавшего в тяжелом ярме польской шляхты. Первый рукописный свой опыт они назвали «Руси сын» (Русин), затем «Зоря», которая должна была рассеивать мрак над Галицкой Русью. Издание, однако, не осуществилось, ибо подверглось запрещению административным порядком в 1834 году. Всё же зачинщики не покорились и не сдались. Они придумали новое название: «Русалка Днестровая». Это общий труд Шашкевича, Вагилевича и Головацкого.

Руслан предпослал альманаху трогательное предисловие: «судилось нам быть последними». Он поместил несколько своих стихов рядом с переводами чешских и сербских народных песен, новеллу «Олена» и рецензию на «Ruskoje wesile» И. Лозинского, причем осудил латинский алфавит в русской письменности.

Далибор указал на значение русских народных песен и привел тексты колядок, гаивок, ладканий и думок из разных местностей Галицкой Руси, а также поместил две баллады, написанные им под влиянием романтической поэзии Адама Мицкевича.

Ярослав снабдил сборник своим оригинальным стихотворением и переводом двух народных сербских песен и опубликовал русские и славянские рукописи из архива Василианского монастыря во Львове. Благодаря его настойчивости и энергии первый галицко-русский альманах увидел свет в 1837 году в Будапеште, что и есть его особенной заслугой.

Маркиан Семенович Шашкевич (1811–1843)

Родился в с. Подлысье Золочевского уезда. Учился в Золочеве, Бережанах и Львове. Как студент богословского факультета отличался живым темпераментом, скоро подружился с Я. Ф. Головацким и И. Н. Вагилевичем. В 1837 г. окончил университет и исполнял должность душпастыря в Гумнисках, Нестаничах и Новоселках, которые входили в состав Каменкабугского уезда. Умер на 32-ом году жизни. Из Новоселок тленные его останки были перевезены на Лычаковское кладбище во Львове. На могиле отлит прекрасный памятник.

Литературное наследие Маркиана Шашкевича заключается в лирических стихотворениях: «Веснiвка», «Пiдлисе», «Лиха доля», «Розпука», «Згадка», «Нещастний», «Болеслав Крит воустий пiд Галичем», «Бандурист». Удачно передавал своими словами в форме парафраз псалмы Давида. В одной из них подчеркнул: «Вирвеш мi очi i душу ми вирвеш, а не возьмеш милостi i вiри не возьмеш, бо серце мi русске тай вipa русска».

Новелла «Олена» приурочена к периоду карпатских опришков, мстителей барщинных угнетателей галицкого населения.

Следует отметить, что Шашкевич, как и остальные члены кружка «Русская троица» (Головацкий и Вагилевич), свой галицкий язык и литературу, а равно и свой народ называли русским, себя называли русинами, русскими и свою страну Галичиной, Галицкой Русью. В произведениях Шашкевича нет выражений «украинец», «украинский», а только «русин», «русский», «руский». Так, например, его национальное кредо:

Литература: Я. Ф. Головацкий: «Воспоминание о М. Шашкевиче и И. Вагилевиче» (1885); В. Козловский: «Житье и значенье М. Шашкевича» (1886); Е. Огоновский: «История литературы руской» (1889); К. Студийский: «Генеза поетичних теорiв Маркгана Шашкевича» (1910), «Писания Марюана Шашкевича» (1912).

Иван Николаевич Вагилевич (1811–1866)

Родился в Карпатах в с. Ясинье Стрыйского уезда. Учился в Бучаче, Станиславове и Львове. Окончил Львовский университет. Способцый, начитанный романтик прожил бурную молодость. Став священником, бросил приход и примкнул к польским повстанцам в 1845 году. Польские магнаты сделали его редактором газеты «Dnewnyk ruski», которая на 9-ом номере закончила свое существование.

Осужденный церковным начальством, Вагилевич перешел в протестантизм. После крушения польского восстания, он очутился в тяжелом положении. Умер в крайней бедности.

Скоро потеряла Галицкая Русь своего талантливого сына; только в студенческие годы он служил ей верно. Вместе с Головацким и Шашкевичем он составил альманах, в котором с восторгом говорил о народных песнях, написал две баллады «Мадей» и «Жулин и Калина». Этнографические его исследования появлялись на чешском языке: «Rozhorecke jeskyne», «Huculove», «Bojkove». В это время он живо интересовался древне-русской литературой, особенно «Словом о полку Игореве», и собрал большой материал о демонологии.

Из польских трудов И. Вагилевича заслуживают внимания: «Pogrzeb и Slowian», «Berda w Uryczu», «Monastyr Skit w Maniawie», «Peczqtki Lwowa» и «Gramatyka jazyka malo-ruskiego». Много ценных работ осталось в рукописях.

Литература: Я. Ф. Головацкий: «Судьба одного галицко-русского ученого» (1883); Е. Огоновский: «История литературы руской» (1889); В. Коцовский: «Иван Вагилевич» (1884); Ф. И. Свистун: «Любовные приключения Ивана Вагилевича» (1908); В. Р. Ваврик: «Жизнь и деятельность И. Н. Далибор-Вагилевича» (1934).

Яков Федорович Головацкий (1814–1888)

Родился в с. Чепели Бродовского уезда, где не было ни одного поляка. Грамоте научился дома. Среднее и высшее образование прошел во Львове. Непродолжительное время был деревенским священником, с 1848 года профессором русского языка и литературы во Львовском университет в продолжение 20 лет.

Всю жизнь Яков Головацкий придерживался правила: познай себя, будет с тебя! Став духовным руководителем Галицкой Руси, он проявил сильный характер и выдержку в борьбе с польским насилием в крае. Ни придирки, ни преследования, ни лишение даже кафедры не заставили его согнуться перед наместником Галичины гр. Агенором Голуховским. Он переселился в Россию, где продолжал ученую работу.

Яков Федорович оставил громадное литературное наследие. Он – поэт, филолог, этнограф, библиограф и публицист. В стихотворении «Речка» олицетворена Галицкая Русь. Несмотря на преграды речка стремится к морю. Филологические труды преимущественно касаются Галицкой Руси. Из них главнейшие: «Росправа о языце южно-русском» (1849), «Три вступительные преподавания о русской словесности» (1849), «Исторический огерк основания Галицко-русской Матицы» (1850), «Uber Igors Heereszug gegen die Polowcer» (1853), «Начало и действование Львовского

Ставропигийского Братства (1860), «Порядок школьный или Устав Ставропигийской школы» (1863), «Несколько слов о Библии Скорины» (1865), «Памятники дипломатического и судебно-делового языка русского в Галицко-Волынском княжестве» (1868), «Sweipolt FioL und seine kyrillische Buchdruckerei in Krakau» (1876), «К истории галицко-русской письменности» (1883).

Большие заслуги Якова Головацкого в области этнографии, куда следует отнести труды: «Великая Хорватия или Карпатская Русь» (1841), «Cesta ро Halicke а Uhorske Rusi» (1842), «О памятниках русской старины в Галичине и Буковине» (1871), «Этнографическая карта русского народонаселения в Галиxине, Угрии и Буковине» (1876), «Народные песни Галицкой и Угорской Руси» (1878), «Географический словарь западно- и югославянских земель» (1884), «Черты домашнего быта русских дворян на Подляшье» (1888).

Из публицистических работ Я. Ф. Головацкого две имеют особенное значение: «Uber die Zustände der Russinen in Galizien» (1846) и «Ruthenische Sprach- und Schriftfrage in Galizien» (1861), написанные в защиту Галицкой Руси и ее языка.

Литература: Я. Ф. Головацкий: «Пережитое и перестраданное. Воспоминания» (1885); А. Н. Пыпин: «История славянских литератур» (1879) и «История русской этнографии» (1890); А. А. Потебня: «Я. Ф. Головаикий. Народные песни Галицкой и Угорской Руси» (1878); Е. Огоновский: «История литературы руской» (1889); В. И. Ягич: «История славянской филологии» (1910); Ф. Ф. Аристов: «Карпато-русские писатели» (1916); В. Р. Ваврик: «Я. Ф. Головацкий и его значение в галицко-русской словесности» (1925).

Антоний Степанович Петрушевич (1821–1913)

Имя Антония Степановича Петрушевича – одно из славнейших в Прикарпатской Руси. Он родился в с. Добряны Стрыйского уезда. Учился в Стрые и Львове. Как студент богословия и нотаръ при митрополите, работал в архивах и библиотеках. На соборе русских ученых возглавлял историческую секцию.

Антоний Степанович Петрушевич оставил множество научных трудов по истории, филологии, словесности, этнографии, за которые удостоился членства Русского археологического общества в Москве, Славянского общества в Киеве, Общества истории и древностей в Одессе, Академии наук в Бухаресте и всех галицко-русских просветительных учреждений. Был доктором Киевского университета. Из его трудов отметим только главнейшие: Русь и Польша (1849), Истукан, открытый в Збруче (1851), Было ли два Галича (1865), Львовская летопись (1867), Волынско-галицкая летопись (1872), Казнь Ивана Подковы (1875), Акты Ставропигийского Братства (1879), О подложных старочешских памяниках (1879), Слово о полку Игореве (1887) и шеститомник «Сводная галицко-русская летопись» (1874–1897).

А. С. Петрушевич собрал богатейший запас рукописей и книг для митрополичьей библиотеки и Русского Народного Дома во Львове. Множество материалов он пожертвовал Русской Академии Наук в СПБ.

Литература: Сборник Галицко-русской Матицы (1887); Ф. Ф. Аристов: Карпато-русские писатели (1916).

Иоанн Николаевич Гушалевич (1823–1903)

Сын крестьян с. Паушевка Залещицкого уезда. Порядки панщины оставили в его памяти глубокий след. Грамоте научился у дьячка. Учился в Бучаче. Богословский факультет окончил во Львовском университете. Одновременно прошел философский факультет. Состоял преподавателем галицко-русского наречия во львовских гимназиях. Был депутатом Галицкого сейма и австрийского парламента.

Гушалевич – поэт и драматург. Многие его стихотворения стали народными и положены на ноты. Они вышли особыми сборниками: Цветы из-над Днестрянской левады (1852) и Галицкие отголоски (1881). У него несколько поэм и большая повесть в стихах: Гальшка Острожская (1883).

Драма «Подгоряне» (1879), весьма популярная в народе, была переведена на русский литературный язык. Удачной вышла и вторая драма «Сельские пленипотенты» (1880).

Литература: Ф. Ф. Аристов: Карпато-русские писатели (1916).

Василии Степанович Ильницкии (1823–1891)

Окончил богословие, но предпочел учительское поприще; был директором гимназии во Львове. Составил «Записки русского путешественника», писал бытовые и исторические повести: «Володарь, князь перемышльский», «Звенигород» и другие. Трагедия «Настася», которую галицкие бояре сожгли, как чаровницу, в свое время была довольно популярной.

Литература: Е. Огоновскй: История литературы руской (1889).

Василии Дамиянович Ковальский (1826–1911)

Сын солдата, принимавшего участие в наполеоновских битвах. Родился в Бродах, где окончил среднее училище. После окончания богословского факультета всецело посвятил себя юридическим наукам. Был сениором Львовского Ставропигийского Института, депутатом Галицкого сейма и Венского парламента. По службе дошел до президента сената верховного суда в Вене.

Всё, что написал, проникнуто горячей любовью к народу. «Букварь для детей», «Русская читанка», «Повесть молодого Русина», «Дорога до счастья» и мелодрама «Пьяница» (1662).

Литература: «Временник» (1912).

Иоанн Григорьевич Наумович (1826–1891)

Сын учителя начального училища. Родился 26-го января 1826 года в Козлове Каменка-Бугского уезда. Учился в Буске у отца. Гимназию и университет окончил во Львове. В молодости увлекался идеей польских повстанцев и старался привлекать русских крестьян в ряды польского легиона. И те же крестьяне выбили из его головы затею польской шляхты.

– Кажется, вы – русская детина. Вам приличнее держать с родным народом, чем служить его врагам.

С тех пор Иоанн Наумович, рукоположенный в священники, просвещал народ, утверждал его в заветах и вере отцов и дедов в Городке, Ляшках, Коростне, Стрельче и Скалате. Права его защищал как депутат Галицкого сейма и Австрийского парламента.

Иоанн Григорьевич – один из самых талантливых и плодовитых галицких писателей. В его поэзии заметно влияние народной словесности и богословской традиции: «Бандурист», «Песнь о Руси», «Ласточка-щебетушка», «Еврейские мелодии» отличаются задушевной простотой и неподдельной красотой.

У него много повестей, рассказов, новелл из жизни простонародья: «Заветные тополи», «Онуфрий-чаровник», «Сироты», «Повесть о 12 разбойниках», «Луць Заливайко», «Село Тындырынды», «Горшкодрай», «Псалтырник», «Ксенька Ковалиха» отличаются глубокими нравственными, патриотическими, философскими и художественными достоинствами и жизненной истиной.

В сатире-комедии «Знемченый Юрко» вывел Наумович деревенского парня, который коверкает родной язык немецкими словами, чем вызывает комичность и насмешки своих односельчан. Пьеса ставилась многократно на сценах любительских театров.

Иоанн Наумович – насквозь народный писатель. В своих произведениях он беседовал с крестьянами простым, понятным языком. Как выразитель идеологических стремлений галицко-русского народа он видел его спасение от гибели в польской неволе – в единстве со всем русским этносом. В 1866 г. он заявил в сейме: панове, вам не уничтожить Руси, она была, есть и будет! Все её племена составляют один могучий русский народ».

Иоанн Наумович – гражданин высокого качества и патриот чистейшей воды. Веру, родину и народ он ставил выше всего. Он считал, что вера в освещении православной церкви является источником всех достижений, побед и величия русского народа в татарские нашествия, в польское лихолетие и нападения шведов, французов и немцев на Русь.

Служба родному народу была целью жизни Иоанна Наумовича. В его жертву он принес все свое достояние. Для него он основал культурно-просветительное общество, в углах которого поставил кличи: «молись, учись, трудись, трезвись!» Для него он издавал журнал «Наука», в задание которого входило распространение в народе полезных знании по истории русской церкви, русского государства, русской литературы, русской этнографии, затем поучения по медицине, садоводству, пчеловодству и хозяйству.

Всей силой своего таланта Иоанн Наумович боролся с пьянством, лихвой евреев и эксплуатацией польской шляхты, захватившей власть над Галицкой Русью. Все это очень не нравилось панам и иезуитам. В 1882 году он был арестован и судим за государственную измену. Папа отлучил его от римской церкви.

Вышедши из тюрьмы, о. Иоанн Наумович, лишенный сана и прихода, присоединился к православию и переселился в Киев, где продолжал свою работу, как журналист, в духе Хомякова, Аксакова, Погодина, Киреевского, Данилевского, Леонтьева, Самарина, Тютчева, Гоголя, Достоевского. Скончался великий сын Галицкой Руси внезапно в Новороссийске; прах его был похоронен в Киеве на Аскольдовой могиле.

Литература: И. Наумович. Автобиография (1872); К. Арабажин. Галицко-русское общественное движение (1892); О. А. Мончаловский. Житье и деятельность Ивана Наумовича (1894); Ф. Ф. Аристов. Карпато-русские писатели (1916); В. Р. Ваврик. Просветитель Галицкой Руси (1926).

Богдан Андреевич Дедицкий (1827–1909)

Первый профессионал-журналист Галицкой Руси. Родился в Угневе Рава-Русского уезда. Учился в Перемышле и Львове, а филологический факультет закончил в Вене. Русское сознание проснулось в нем после разговора со священником русского отряда, проходившего в 1849 году за Карпаты в Венгрию. Под влиянием этого разговора он написал брошюрку, в которой поясняет, что Малорусин может научиться по-великорусски в один час.

При помощи щедрого мецената М. А. Качковского, в 1861 г. Богдан Дедицкий возглавил редакцию первой независимой галицко-русской газеты «Слово». В то же время он издал большой сборник «Галицкая Зоря-альбом», в котором взяли участь лучшие представители галицко-русской литературы того времени.

Острой критике подверг Богдан Дедицкий попытку галицкого наместника гр. Агенора Голуховского набросить Галицкой Руси латинский алфавит: «О неудобности латинской азбуки в письменности русской» (1859). Годом раньше вышла его «Народная история Руси». Как поэт, Богдан Дедицкий подарил Галицкой Руси «Песни русского Кобзаря» (1853) и две поэмы «Конюший» (1853) и «Буйтур Всеволод, князь Курский» (1860). Обе – отзвуки романтизма и байронизма.

Повесть «о. Игнатий» бросает свет на житьё-бытьё галицкой интеллигенции.

Литература: Б. Огоновский. История литературы руской (1889); Б. А. Дедицкий. Своежитьевые записки (1908).

Исидор Иванович Шараневич (1829–1901)

Родился в Церковной Рогатинского уезда. Учился в Бережанах, Львове и Вене. Окончил богословский и философский факультеты с дипломом доктора истории. С 1871 года состоял профессором истории во Львовском университете. Одновременно занимал должность сениора, т. е. старейшины, Ставропигиона.

Как ученый, Исидор Шараневич оставил ценные труды на русском, польском, немецком и латинском языках, которые относятся к истории древнего Галича, Львова и Галицкой Руси. Отмечаем их в хронологическом порядке: Стародавний Галич (1860), Высокий замок во Львове (1861), История Галицко-Володимирской Руси (1863), Zaczatki sLowianskie и stokow Karpat (1870), Kritische Blicke in die Geschichte der Karpathen-Völker, Rzut oka na beneficya kosciola ruskiego. (1875), Захват Галичины Казимиром (1879), Археологические предметы в Галиче (1885), Юбилейное издание в память 300-летнего основания Львовского Ставропигийского Братства (1886), Николай Красовский (1895), Юрий Ильяшевич (1895). Шараневич основал первый галицкий музей, ликвидированный в 1939 г.

Литература: Finkel-Starzynski. Historya Uniwersytetu Lwowskiego (1894); А. В. Копыстянский. Исторические труды И. И. Шараневича (1930), Ф. Ф. Аристов.

И. И. Шараневич (1930), В. Р. Ваврик. Основные черты литературной деятельности И. И. Шараневича (1931).

Клавдия Ивановна Алексевич (1830–1916)

Первая галицко-русская писательница. Родилась в Красной Кроснянского уезда. Окончила педагогические курсы в Перемышле. В 1877 г. основала во Львове первый женский очаг «Общество русских дам» и была его председательницей. Организовала также пансион для девушек.

Написала две пьесы из народного быта: «Арендарь» и «Запомороченная», которые часто ставились драматическими кружками.

Литература: Ф. В. Курилло. Сводка писателей Лемковщины (1934).

Тит Кириллович Блонский (1830–1900)

Настоятель прихода в Доре на Пруте в Карпатах. За работу «Церковная живопись» получил в 1884 г. медаль от Русской Академии наук. Статьи его появлялись в изданиях Галицкой и Буковинской Руси: «Из записок русского туриста» (1880), «Литературные записки» (1881). Лучшим его сочинением является трагедия в 4-х действиях «Анастасия» (1866). Дочь тиуна Чагрова * Анастасия, наложница кн. Ярослава Осмомысла, была сожжена галицкими боярами, как чаровница.

Литература: Е. Огоновский. История литературы руской (1889). В. Р. Ваврик. Анастасия Чагровка (1941).

Василий Димитриевич Залозецкии (1833–1915)

Уроженец Буковинской Руси, села Погореловцы. Среднее училище прошел с отличием в Коломые и Черновцах. Высшее образование получил в Вене и Львове. С жаром молодого богослова принялся за просвещение родного народа. С крестом в руках искоренял среди него пьянство. Глубоко изучил его душу, положительные и отрицательные стороны в Горном Стрыйского уезда, где прожил почти всю свою душпастырскую жизнь.

Василий Залозецкий продолжал народную работу Иоанна г. Наумовича. Начал писать по-польски: «Jarmark w Kutachy» (1854) и «Obrazki cyrkuLu Kolomyjskiego» (1854), затем писал только по-русски «Несвятоюрщина» (1862), «Регские гуцулы» (1875), «Дедова скрипка» (1878). Все рассказы бытового характера включены в «Записки русского священника» (1883). Это лучший источник познания галицко-русского села, его навыков и заветов.

Василий Залозецкий – выдающийся романист Галицкой Руси. Глубоко изучив старину своей родины, он воспроизвел ее прошлое в исторических романах: «Звонимира» (1883), тут показана картина языческого быта; «Половецкая моленица» (1891), относится ко времени кн. Ярослава Осмомысла; «Евфимия Володаревна» (1903), где прославлена дочь кн. Володаря и говорится о посягательствах Польши на Галицкую Русь.

Литература: Полное собрание сочинений В. Д. Залозецкого (1907–1909); Ф. Ф. Аристов. Карпато-русские писатели (1916).

Евгений Яковлевич Згарский (1834–1893)

Филолог, окончивший Венский университет, исследователь галицкого фольклора: «О народной философии по пословицам» (1867), «Об остатках язычества в песнях, сказках и поговорках» (1868). Сборник лирических и патриотических стихотворений «Поэзии» (1877) отражает влияние Пушкинской музы; ее влияние сказалось и на поэмах «Св. Вечер» (1862) и «Маруся Богуславка» (1863).

В 1881 г. Евгений Згарский издал «Историю Галицкой Руси». Он призывает к согласию, любви и примирению старорусов с народовцами, т. е. земляков русской ориентации с украинофилами.

Литература: Николай Сумцов. Згарский Евгений. Энц. словарь Ф. А. Брокгауза, т. XII. СПБ, 1894.

Николай Иванович Антоневич (1840–1919)

Родился в Незвисках возле Городенки. Доктор исторических наук, депутат Галицкого сейма и Австрийского парламента. В 1914 г. был арестован и вывезен в Талергоф. Свои убеждения излагал перед военным трибуналом с убежденной ясностью и неоспоримыми научными доказательствами.

Николай Антоневич продолжал дело историков Зубрицкого, Петрушевича и Шараневича. Он писал много, но в печать попадало мало: Warägen und Russen (1882); Галицко-русская политика (1891); книжка была конфискована австрийской цензурой; Богдан Хмельницкий и его преемники (1909); История Белой Руси (1909); Письма к землякам (1910).

Литература: И. Е. Левицкий. Прикарпатская Русь в XIX в. (1890).

Осип Николаевич Ливчак (1842–1919)

Редактор журналов «Страхопуд» (Вена, 1863–1868), «Золотая Грамота» (Вена, 1864–1867) и «Славянская заря» (Вена, 1867–1868). Видный общественный деятель. В юмористическом «Страхопуде» вел ожесточенную борьбу с поляками и полонофилами. В литературных журналах защищал единство русских племен и русских наречий. Полностью издал роман в стихах А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Живя в Вене, столице Австрии, навязал дружеские сношения со всеми славянскими культурными деятелями и студентами. Писал журнальные статьи, литературные очерки и сатиры. Прославился также как технический изобретатель.

Одним из заслуживающих внимания действий О. Н. Ливчака было основание общества «Русская основа» в Вене для австрийской Руси, т. е. для граждан Австрии русской национальности (галичан, буковинцев, угророссов, проживающих в Вене) с целью своего народно-русского литературного образования (1867). Второй главной задачей общества было общение и связи с представителями других славянских народов (чехов, южных славян), проживающих в большом количестве в столице Австро-Венгрии. Замечательна его речь при открытии общества, напечатанная в журнале «Славянская заря», № 12, 1867, стр. 353.

Литература: Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза – И. А. Ефрона, т. XVII. СПБ, 1896.

Орест Арсеньевич Авдыковский (1843–1913)

Узрел свет в Подусове Перемышлянского уезда. Учился в Бережанах, Станиславове и Львове. Окончил юридический факультет, но всецело посвятил себя журналистике. В начале сотрудничал в венской газете «Extrablatt», затем в галицко-русских изданиях: «Слово», «Галичанин» и «Червонная Русь».

Орест Авдыковский был равно же поэтом и писателем. Стихи его печатались во всех галицко-русских изданиях. Среди повестей выделяются Гуцулка, Из записок старого капитана, Цыганские похороны и Дядька Фома.

Литература: «Временник» (1914).

Владимир Игнатьевич Хиляк (1843–1893)

Сын Бескида, самого западного участка Карпатской Руси, известного под названием Лемковины. Родился в Верхомле Великой, уезд Новый Санч. Учился в Санче и Пряшеве. Богословский факультет окончил во Львове. Часто менял приходы. Умер в Литыне возле Дрогобыча на 50-м году жизни.

Владимир Хиляк – бытописатель, дарование которого высоко оценил академик А. Н. Пыпин. Все сочинения этого замечательного писателя собраны в 4-х томах «Повести и рассказы» (1882–1887), в которых передана прелесть Карпатской природы и крайняя бедность населения в тисках польского ярма. В них заметно сильное влияние Н. В. Гоголя и И. С. Тургенева.

Лучшая повесть «Шибеничный верх» – лобное место экзекуций польских конфедератов за селом Избы. Шибеница – виселица. Повесть вышла в России п. з. «Народные тираны». Тонким юмором отличается рассказ «Девушки и бабушки» и «Упрямые старики».

Все повести В. И. Хиляка, в особенности «Русская доля», «Великий перекинчик в малом размере» и другие, проникнуты горячей любовью к родине, родным Карпатам, Лемковщине и русскому народу. В своих работах он подчеркивает трагизм галицко-русского народа и ищет причины этого неотрадного положения. Его работы печатались под разными псевдонимами, как: Иероним Аноним, В. Нелях, Я. Сам, Лемко, Некий, Quisdam и др., или без подписи.

Литература: А. Н. Пыпин. Особый русский язык (1888); О. А. Мончаловский. Критико-биографический очерк о Иерониме Анониме (1894); Ф. Ф. Аристов. Карпато-русские писатели (1916); Ф. В. Курилло. Сводка писателей Лемковины (1934).

Филипп Иванович Свистун (1844–1916)

Родился в крестьянской семье в Тоболове Каменка-Бугского уезда. Гимназию и университет окончил во Львове, затем преподавал географию и историю в Ряшевской гимназии. После ухода в отставку был директором библиотеки Русского Народного Дома во Львове. Умер в Ростове на Дону, куда ушел перед австромадьярским террором.

Филипп Свистун – историк и филолог, исследователь Прикарпатской Руси. Важнейшие его труды: GaLicyjskie Beskidy i Karpaty Lesiste (1876), Чем есть для нас Шевченко (1885), Галицкая Русь в европейской политике (1886), Спор о варягах и начале Руси (1887), Прикарпатская Русь под владением Австрии (1896), Галицко-русское войско в 1848 г. (1899), Граф Агенор Голуховский и Галицкая Русь (1901), Литвинович и Наумович (1905), Лев Трещаковский (1910).

Кроме исторических трудов, Филипп Свистун писал еще повести, как: История одной пятки, Кровавые лета, Гальшка Острожская. Последняя повесть основана на исторических документах.

Литература: «Беседа» (1894), «Временник» (1903, 1923).

Емельян Иеронимович Калужняцкий (1845–1914)

Крупный ученый, славист, профессор Черновицкого университета, член русской, австрийской и румынской академий наук. Родился в Турье Самборского уезда. Писал латынью, по-русски и по-немецки. Все его работы отличаются глубокой эрудицией и знаниями: Descriptio codicum sLovenicorum (1871), Geheimschrift der SLaven (1883), Werke des Patriarchen von Bulgarien Euthymius (1901), Кирилловское письмо у румын (1907), Сборники Немягского монастыря (1907).

Литература: А. И. Соболевский. Е. И. Калужняцкий (1897); Ю. А. Яворский. Калужняцкий Е. И. (1923).

Димитрии Иванович Венцковскии (1846–1917)

Родился в Острой на Днестре. Учился в Дрогобыче, филологический факультет окончил во Львове. Преподавал в Сучаве, Черновцах, Дрогобыче и Львове. За русские убеждения был уволен со службы. В 1915 году ушел с русской армией в Россию. Умер в Киеве. Писал стихи, рассказы, народные драмы и исторические очерки: Братства на Руси (1878), Зельман (1885), Григорий Яхимович и русское движение в Галичине (1902).

Литература: Ю. А. Яворский. Шесть некрологов (1923).

Осип Индреевич Марков (1849–1909)

Родился в Грушеве Дрогобычского уезда в крестьянской семье. После окончания народного училища в родном селе, учился в Дрогобычской гимназии. В университет не поступил, 20-ти лет стал работать в типографии, основанной в Коломые

Федором и Михаилом Белоусами. Затем переселился во Львов, где обнаружил большие организаторские способности. Он был редактором «Пролома» (1881–1882), «Нового Пролома» (1883–1887), «Червонной Руси» (1887–1891), «Галицкой Руси» (1891–1892) и «Галичанина» (1893–1909). Осип Марков был замечательным журналистом. В 1882 году он был арестован. На суде вел себя достойно, спокойно и как народный герой так смело, что даже присяжные судьи польской и еврейской народности оказывали ему почтение и признательность. Об этом процессе он написал большой исторический очерк п. з. «Большой русский политический процесс в 1882 году», «Русский Календарь» (Львов, 1908).

Литература: Гр. Гануляк. Памяти О. А. Маркова, «Русский Календарь» (Львов, 1914).

Генрих Афанасьевич Полянский (1847–1935)

Изрядный священник-патриот, последователь И. г. Наумовича. Остро выступал против пьянства и курения табаку, строил церкви и читальни. В 1914 году был арестован и вывезен в Талергоф.

Генрих Полянский выпустил в свет два сборника стихов: «Незабудка» (1871) и «Венец цветов поэтических» (1876). Написал много рассказов с автобиографическим оттенком: «Девица-патриотка» (1893), «Как Василий Антонович со своею женою познакомился» (1896), «Чем она меня победила» (1905), «Русская вечерница» (1905).

Основательно описал Талергофский концлагерь, издевательства австрийской военщины, порядки наглой администрации, бараки и трущобы в земле и муки узников за русскую идею.

Литература: Талергофский Альманах (1934); Т. А. Полянский. Автобиография – добрая, смутная и горькая бывальщина (1935).

Петр Афанасьевич Полянский (1850–1910)

Писатель замечательного дарования, произведения которого были переведены на немецкий и итальянский языки. Замечательны его «Карпатские новеллы» и рассказы: Страшный дух, Карпатский гончаръ, Приключения бойка, Молдавеска, Тайны дамского сердца.

Петр Полянский перевел на галицкое наречие «Слово о полку Игореве», которое в 1903 г. было издано Обществом им. М. Качковского.

Литература: И. Е. Левицкий. Галицко-русская библиография (1888).

Иван Емельянович Левицкий (1850–1913)

Замечательный библиограф, автор громадного труда п. з. Галицко-русская библиография (1888), которому он посвятил всю жизнь. Кроме того у него несколько критических очерков: «Прикарпатская Русь в 19-м веке» (1899), «Северин Шухевич» (1880), «Повести и рассказы Иеронима Анонима» (1887).

Иван Левицкий писал также исторические повести, как: «Поражение татар под Шартыновом», «Дмитрий Детко», «Под Зборовом».

Литература: Ф. Ф. Аристов. Я. Е. Левицкий (1930).

Амвросии Афанасьевич Полянский (1854–1940)

Родился в Смольнике Лесского уезда. Посещал гимназии в Самборе, Перемышле и Дрогобыче. Богословский факультет окончил во Львовском университете. Потеря жены после одного года произвела на него потрясающее впечатление. Он стал путешествовать по Европе, Африке и Америке. Затем учительствовал, наконец остановился в Конюхове, в соседстве В. Д. Залозецкого.

Много автобиографического материала заключают в себе его повести: «На вояж», «Паралич души», «Две силы», «Хаос». Быт галицко-русского простонародия изображен в рассказе «Хмарник».

Литература: Ф. Ф. Аристов. Л. А. Полянский (1930).

Владимир Федорович Луцык (1859–1909)

В литературе известен, как Бодак-Музыка. Окончив среднее образование, всецело посвятил себя журналистике. Он – певец богатого Подолья. Его рассказы «Зазулька», «Чародейка», «Из солдатской жизни», «Паук», «Страшный пациент», дышат глубоким чувством, отличаются музыкальностью слова. Он близок к душе Гаршина.

Литература: «Временник» (1910).

Осип Андреевич Мончаловский (1858–1906)

Сын учителя начальной школы родился в Сушне Каменка-Бугского уезда. Окончил немецкую гимназию во Львове. За русские убеждения был удален из униатской духовной семинарии. Принял православие и поступил на юридический факультет. Всецело посвятил себя журналистике. Обладал организаторским и ораторским талантом и в совершенстве владел русским литературным языком.

Осип Мончаловский основал и редактировал журналы: «Беседа» и «Страхопуд». Первый журнал был посвящен вопросам галицко-русской и русской литературы, а второй бичевал польские и австрийские злоупотребления и беспощадно высмеивал ренегатов Галицкой Руси и её врагов.

Осип Мончаловский прожил недолго, но оставил заметный след в родной культуре. К лучшим его трудам принадлежат: «Житье и деятельность Ивана Наумовича» (1899), «Живые вопросы» (1900), «Грамматика русского языка» (1902), «Петр Великий в Галицкой Руси» (1903), «Участие малороссов в общерусской литературе» (1904), «Главные основы русской народности» (1904). Галицкие украинофили, не исключая Ивана Франко, подвергали Мончаловского жестокой критике, но мало обоснованной и объективной.

Литература: «Галичанин» (№ 267, 1906), С. Ю. Бендасюк. «О. А. Мончаловский» (1930).

Иван Никитич Пелех (1859–1914)

Родился в Поморянах Зборовского уезда в семье учителя начальной школы. Учился в Бучачской и Львовской гимназиях, от начала до конца отлично. Окончил юридический факультет во Львове, но юристом не стал, а с головой погрузился в русскую литературу.

Иван Никитич – пример трудолюбия и выдержки; состоял бесплатным секретарем Ставропигиона и Общества им. М. Качковского. В продолжение 20-ти лет (1887–1908) был издателем «Русской библиотеки», в которой поместил лучшие издания произведений русских классиков.

Литература: «Временник» (1914).

Тит Иванович Мышковскии (1861–1939)

Потомок русских дворян из Мирова на Подляшье. Родился в Перегримке на Лемковской Руси, последней русской деревне на западе. С отличием окончил гимназию в Перемышле, а затем богословский факультет в Вене со степенью доктора богословских наук.

Тит Мышковский, возвратившись на родину, получил занятие на кафедре богословия Львовского университета. Вскоре был назначен профессором. В 1914 году был арестован и вывезен в Тироль.

После распада Австро-Венгрии польское правительство лишило Тита Мышковского университетской кафедры и пенсии за то, что он отказался принести присягу на верность Польши. Тотчас был избран деканом богословской академии. До смерти исполнял должность председателя «Галицко-русской Матицы».

Тит Мышковский отлично владел латинским языком, писал на нем свои работы, отличающиеся глубоким философским содержанием: «De ultimo fine hominis» (1889), «Chronologice-historica introductio in novum testamentum» (1892). Весьма веским считается «Изложение цареградской литургии св. Василия Великого» (1926). Свою родину перед польским насилием защищал научным трактатом: «Этнографическая граница Руси на западе» (1934). Оставил воспоминания: «Моя ничтожность и мировая война» и «Записки или Дневник» (1889–1938).

Литература: Ф. В. Курилло. «Сводка писателей Лемковины» (1934); Д-р г. Костельник. «Проф. Тит Мишковський» («Дзвони», 1939).

Иероним Яковлевич Луцык (1861–1935)

Сын Зборовского врача с детства отличался тихим, набожным характером. Не кончив гимназии, поступил в василианский монастырь, приняв имя Иерофея. Католические практики василиан заставили его уйти из их чина и переселиться в США. Там присоединился он к православию. Жизнью строгого инока и патриотическим трудом приобрел себе добрую славу, о чем говорит эпитафия на его памятнике в South Canaan: «Игумен Иерофей, в мире Иероним Я. Луцык, церковнонародный писатель Галицкой Руси. 3 сент. 1935 на 66 г. жизни. Памятник сооружила Американская Русь».

Иероним Луцык – поэт, повествователь, драматург и историк. Большинство его произведений печаталось под именем Романа Сурмача. На свои сбережения издал он «Зборник благожеланий и декламаций» (Львов, 1907). В том же году появилась его «История Руси в пiснях», на которую галицко-русская печать откликнулась очень тепло: «Такой красной книжки у нас до теперь еще не было. В ней вся наша история первобытных времен до упразднения панщины. Слезы стают в глазах, кода читаешь ее».

Повести И.Я. Луцыка находим в «Русском Календаре» О. А. Маркова и в изданиях Общества им. Михаила Качковского. Одна из них п. з. «Сирота» была напечатана в 1938 г. с пометкою: «Повесть не потеряла своего значения еще и теперь». Значительная часть его литературных упражнений находится в изданиях карпато-русских переселенцев в США и Канаде.

Следует отметить, что И. Я. Луцык в США примкнул к той группе галицко-русских деятелей, которые стремились вывести из унии своих соотечественников, судьбой занесенных за океан, и восстановить у них православие. На этом поприще он широко развернул свою деятельность как игумен Иерофей. И успехи у него были немалы. Его пламенные проповеди прямо пленяли присутствующих на его богослужениях. И словом, и пером он восстанавливал и укреплял в среде своих соотечественников их прадедовскую православную веру и русскую национальность. Именно этой своей церковно-патриотической деятельностью он снискал себе любовь и уважение не только своих соотечественников, но и всей Американской Руси.

Димитрий Андреевич Марков[6] (1864–1938)

Крестьянский сын из Грушева Дрогобычского уезда. Во Львове окончил немецкую гимназию и богословский факультет, в Инсбруке получил степень доктора юридических наук. Был депутатом Галицкого сейма и Австрийского парламента, где в 1907 г. произнес речь на русском языке. В 1914 году был арестован и военным трибуналом в Вене приговорен к смертной казни через повешение. Приговор был заменен на вечную каторгу в Терезинской крепости. Вышел на свободу после развала Австрии.

Димитрий Марков – неустрашимый борец за свободу Галицкой Руси. Отстаивал её права в Париже во время мирной конференции. Свое имя прославил речами на вечах в селах, парламенте и сейме. На литературном поприще он выступал, как публицист. Перечень его работ: «Письма публициста» (1905), «Австрия и Россия» (1910), «Русская и украинская идея в Австрии» (1911), «Слово перед австрийским военным судом» (1915), «Записки о Прикарпатской Руси на мирной конференции» (1919), «Воспоминания о Наумовиче» (1926), «Кто нас спасал в 1915 г.» (1934). Die russische und ukrainische Idee in Oestereich. Wien und Leipzig, 1912.

Д. А. Марков был главным представителем молодого поколения карпато-русского национального движения, которое открыто заявляло о своей идеологии единства русского народа, т. е. великороссов, малороссов и белороссов.

Литература: Masarykuv sLovnik (Прага, 1929), «Временник» (1930).

Димитрий Николаевич Вергун (1871–1951)

Родился в Городке возле Львова. После окончания немецкой гимназии во Львове, изучал славянскую филологию в Венском университете. У проф. В. И. Ягича защищал докторскую диссертацию. В Вене издавал журнал «Славянский Век» (1900–1905).

После выхода из тюрьмы переселился в Петроград и сотрудничал в «Новом Времени». Накануне Октябрьской революции отбыл в Прагу, где устроился преподавателем русской литературы в Коммерческом Институте. Перед захватом Чехии немцами, уехал в США, где и скончался на 80-м году жизни.

Димитрий Вергун – журналист, поэт и ученый. Сборник его стихов «Червоннорусские отзвуки» выдержал три издания, а очерк «Немецкий Drang nach Osten» был переведен на несколько языков. Его «8 лекций о Подкарпатской Руси» переведено на чешский язык (1925). Мероприятия министра Баха к подавлению карпато-русского возрождения 1849 г. с докладными записками А. И. Добрянского. В Записках научных исследований Русского свободного унив. Т. VIII. Прага, 1938. «Что нужно знать о славянах», С.-Петербург, 1908. «Е. А. Фенцик и его место в русской литературе», Ужгород, 1926.

Литература: Р. Я. Луцык. «Д. Н. Вергун» (1938). «Червонно-русские отзвуки», Львов, 1901, 1907, там его автобиография. Jeste о zivote а diLe prof. D. N. Verguna. LV, 1934.

Юлиан Андреевич Яворский (1873–1937)

Уроженец бойковских Карпат. Детство его овеяно поэзией верховин на берегах Опора и Стрыя. Бурно протекало его среднее образование. Из Дрогобычской гимназии он перешел в Самборскую, вскоре во Львовскую, из которой был исключен за чтение русских книг во время уроков. Аттестат зрелости получил в Ясле. Из Львовского университета был удален за участие в студенческой демонстрации против наместника гр. Бадени. Из Венского университета был исключен и арестован за организацию демонстрации против галицко-русского униатского митрополита, кардинала Сильвестра Сембратовича, побитого тухлыми яйцами на главном Венском вокзале. Университет окончил в Черновцах, но степень доктора славянской филологии получил в Венском университете от проф. В. И. Ягича.

Конец ознакомительного фрагмента.