Глава 3. Тройственность
Часть 1. Акведуки
В чем проявляется истинная сила человека?
Если я скажу, что в поступках, думаю, окажусь прав. Навряд ли есть качество более важное, чем сила воли! Мы все рождаемся разными, с разными возможностями. Будь то сила, интеллект или, разумеется, социальный статус. Но именно поэтому нам дана воля — слабый может стать сильным, глупец мудрецом, а нищий богачом.
Но есть одно небольшое «но»: сила воли – это дар, который также дается нам по праву рождения.
Воля людей способна менять мир, и нет ни одного человека на Земле, который не хотел бы изменить этот мир, нет ни одного человека, который был бы согласен со всем тем, что происходит в этом мире!..
Воля людей способна изменить мир…
«Как же хочется есть – не припомню, когда я последний раз был так голоден! У меня вроде еще остались какие-то гроши, так, посмотрим… три сотни… нет, ну это уж слишком, я будто Раскольников – такой же отвратительный нищий мечтатель. Интересно, где меня ждет моя старуха-процентщица? – молодой человек залился истерическим смехом. – Как же там было?»
Юноша достал замызганную тетрадку, пролистал несколько листов и ткнул пальцем в средину страницы. «Лучшие мысли великих умов» гласила длинная надпись, написанная до неприличия корявым почерком. Под надписью красовалась цитата Достоевского
«Бедность не порок, это истина. Знаю я, что и пьянство не добродетель, и это тем паче. Но нищета, милостивый государь, нищета — порок-с. В бедности вы еще сохраняете свое благородство врожденных чувств, в нищете же никогда и никто. За нищету даже и не палкой выгоняют, а метлой выметают из компании человеческой, чтобы тем оскорбительнее было; и справедливо, ибо в нищете я первый сам готов оскорблять себя».
«Эх, – вздохнул юноша, – ты прав, Фёдор Михайлович, нищета отвратительна, а ведь мы с ней теперь попутчики, значит, и я отвратителен… Так, соберись, надо поесть, купить сигарет и позвонить ей (от чего-то одного придется отказаться)».
Подумать только, три дня прошло, как последний раз видел ее, да и помыться не помешает. А вот и пункт четыре.
Юноша постучал в окно три раза. Из окна высунулась голова афроамериканца лет двадцати пяти.
– Пачку сигарет, пожалуйста, самых дешевых.
– Тебе крепких или легких?
– Крепких.
– Могу предложить за ту же сумму синтетику.
– Нет, спасибо, я в завязке.
– Как знаешь, брат, вот твоя сдача.
– Сдачу залей на этот номер.
– Да там же всего тридцатка, даже на минуту не хватит.
– Залей, говорю!
– Хорошо, хорошо, тока остынь, ладно.
Юноша забрал сигареты и быстро нырнул в ближайший переулок. Торговец в свою очередь пробурчал что-то вроде «когда ж вы подохнете, низшие».
Так, звонить нет смысла, напишу, чтоб перезвонила. Ну, давай же, перезванивай, давай!
– Алло.
– У тебя опять нет денег?
– Просто вовремя не пополнил, а вблизи ни одного пункта.
– Ну да, ну да, что тебе надо?
– Ты не хочешь со мной разговаривать?
– Удивительно, правда?
– Только не ври!
– Тебе больно надо.
– Не хотела бы говорить, не перезвонила, или я опять не прав?
– Все то же высокомерие. Откуда такое себялюбия у наркомана?
– Я завязал!
– Две недели без дозы, тоже мне завязка.
– В этот раз точно все. Я же обещал!
– А чего стоят твои обещания? Докажи хоть раз делом, а не словом!
– Вот увидишь, не пройдет и года, как из Акведуков я перевезу тебя на средний уровень града!
– Тогда и поговорим, а сейчас я хочу спать.
– Эрика!
– Что?
– Я люблю тебя.
– Иди спать!
В трубке слышны серии коротких гудков.
«Эх, женщина… Интересно, зачем вообще нам отношения? Деньги, нервы, время – они забирают все и не дают за это ничего! Ну, может, только секс, так если подумать, секс можно получить, воспользовавшись услугами проститутки. Если посчитать траты на подарки и ухаживания, возможно, выйдет даже дешевле, избавит от переживаний, да и не займет драгоценное время! А самое главное, все будет предельно честно: чисто коммерческие отношения, где суесловие будет просто неуместно! — размышляя про себя, Орфей на ходу распаковывал пачку сигарет, затем поджёг одну и сильно затянулся. – Уже четыре года прошло, как я ее не видел. Интересно, как она там. А я ведь ее любил, а самое странное, ведь тогда были и деньги, и хорошее место в обществе. А она все равно ушла. Этот ее новый парень, олигофрен – ни мозгов, ни цели в жизни, завод его потолок! Да и лицом явно не вышел! Так почему он? Чем я тогда был хуже? Наверно, для женщин это не главное. Ну, что тогда? Вообще, в этом деле я явно неудачник! Вроде бы ходил весь такой франтом, в лакированных туфлях, блистал зазубренными цитатами, а толку? Все равно по-настоящему меня ни разу не любили. Каждая новая женщина только разбивала мое сердце! Я думал, может, мои достижения слишком незначительны. Но, черт возьми, я был успешнее 97% людей на Земле как минимум, но любовь так и не пришла ко мне! Наверно, я обречен! Даже нет, я проклят! Хоть бы этот мир провалился в бездну! Со всеми его счастливыми влюбленными! Чтоб вы сдохли! Все! Пойду к двадцать седьмому причалу, там, говорят, нет зрячих, значит, можно будет наконец-то поспать. Хотя там много воров, а у меня все равно ничего нет».
– Вставай, кусок мусора! Я кому сказал, вставай падаль!
– Пойдем уже, у этого бомжа все равно ничего нет.
– Заткнись! На нашем причале уже полгода нет смотрящих, и весь сброд с Акведуков теперь стекается к нам!
Мужчина наклонился к лежащему в собственной крови низшему, приподнял его голову за волосы и плюнул в лицо бедняге.
– Ты думаешь, можешь спать на моем причале, не заплатив мне!
– Я отдам все, что угодно, только не бейте пожалуйста.
– В этом и вся проблема, у тебя ни хрена нет! Сейчас я буду медленно перерезать тебе гортань, мусор! А потом брошу здесь гнить на память таким же кускам падали, как ты.
– Кир, пойдем, он этого не стоит.
– Потрокул.
– Да?
– Если ты вдруг возомнил себя сверчком Джимини, мне все равно, но я, твою мать, не Пиноккио, мне мозги иметь не надо!
С этими словами мужчина перерезал глотку низшего, заливаясь безумным смехом (на самом деле это даже смехом нельзя было назвать, скорее припадок – сложно себе представить, что-то более жуткое).
– Ты опять это сделал, – сказал второй мужчина, тяжело вздохнув.
– «Ты опять это сделал, как ты мог?» Ты стал такой тёлкой, Потрокул!
– Еще слово, Кир, и я убью тебя.
– Ой, прости, Джимини.
Собеседник Кира молча сунул руку во внутренний карман куртки, через секунду щелкнул взведенный курок. Кир обтер нож о рукав жертвы, привстал с корточек и приготовился к нападению. Где-то около десяти-двадцати секунд оба смотрели друг другу в глаза. Кир было дернулся, чтоб совершить прыжок, но его остановила вибрация телефона в джинсах. Он медленно вынул телефон из кармана и ответил, прижимая щекой трубку к плечу, чтобы не опускать нож.
– Да, шеф. Но, шеф… Да, я понял! Такого больше не повторится.
Кир секунд двадцать подержал трубку, затем, очевидно, закончив разговор, положил ее в карман, а нож убрал в чехол на поясе.
– Нам пора, шеф сказал, есть работа.
Потрокул кивнул и убрал руки в боковые карманы куртки. Затем оба мужчины пошли вверх по улице. Звук их шагов медленно угасал, пока его не стало слышно. После того как страшная парочка скрылась в пелене утреннего тумана, двое бездомных выползли из-за кустов позади скамейки, где произошло это страшное убийство.
– Черт возьми, что это был за маньяк? – поинтересовался тот, что был помоложе. Параллельно парень отряхнул землю с колен и выдохнул столб пара, который медленно поплыл по влажному морозному воздуху причала. Затем быстро потер руки одна о другую, дабы хоть немного согреться, и подошел к блеклому уличному фонарю. Фонарь, судя по всему, был неисправен, так как периодически начинал моргать. Под фонарем стоял какой-то странный бродяга. Сложен он был неплохо, довольно высокий, примерно метр девяносто в высоту. Широкая спина и сильные руки говорили, что мужчина привык к тяжелой работе. Волосы у незнакомца были русые, а глаза карие, лицо покрывала щетина. Но при всей мощи своего тела, бездомный еле стоял на ногах от усталости, руки его дрожали, а под глазами были огромные круги. Нищий какое-то время помедлил, будто прицениваясь к молодому парню, но потом ответил:
– Кир, а второй Потрокул, оба работают на Танго. Жуткие типы, меня бросает в дрожь от одного их имени.
Юноша ехидно улыбнулся
– Танго — это как танец? В жизни не слыхал более тупорылого имени.
– И не услышишь больше, если будешь и дальше так говорить! Он хозяин всех Акведуков, говорят, это из-за него на двадцать седьмом причале нет смотрящих.
– Не неси чушь, это невозможно!
– Все возможно, если ты один из жителей Импертариона.
– Зачем богачу спускаться в Акведуки?
– Кто-то же должен следить за сбродом внизу. Кстати, я Клот, а как тебя зовут?
– Орфей.
– И как же ты, Орфей, додумался спать на скамейке парка в таком месте?
– Не пойми меня неправильно, Клот. Если бы ты меня не стащил в те кусты, я уже был бы мертв, и я благодарен тебе. Но я не ищу друзей.
– А что ты ищешь, Орфей?
– Работу.
– С работой на причалах проблем никогда не было.
– Да, но я хочу, чтоб мне платили деньгами, а не наркотой.
– Тогда пойдем со мной, бьюсь об заклад, у нас в доках найдется работа.
– Кто ты, Клот? Ты не похож на наркомана?
– Я им был в прошлом.
– Как и все тут. Сколько ты уже в завязке?
– Где-то полгода. Когда хочешь попасть на средний уровень, все для этого сделаешь, не так ли?
– А мы с тобой похожи, Клот, я тебе верю.
– Ну, тогда пошли в доки.
Часть 2. Ватикан
Такие грязные коридоры – мерзость! А зловоние, будто мы в сточных водах! Викарий, неужели казна платит недостаточно средств, чтоб чистить темницу? В конце концов, церковь Ватикана – историческая ценность для всего человечества!
Вернее будет сказать, была исторической ценностью — теперь это просто тюрьма.
Пожилой мужчина, одетый в черную рясу с ярко-красным капюшоном, приподнял над головой керосиновую лампу, и тусклые лучи рассеяли тьму коридора где-то на пять метров вперед. Это переполошило парочку крыс, дерущихся в углу у огромной чугунной двери в конце коридора, и грызуны с писком разбежались в стороны. Старик подошел к двери и поднял с пола кусок обглоданного мяса (видимо, как раз из-за него сражались крысы), затем поманил жестом леди, брезгливо семенящую сзади.
– Леди Саша, посмотрите сюда.
– Что это, викарий?
– Это мизинец правой ноги, скорее всего, одного из заключенных. Крысы часто нападают на ослабших после пыток заключенных, будем надеяться, что это не ваш каноник.
– Какая мерзость.
Леди поднесла правую кисть ко рту, сдерживая позывы рвоты.
– Возможно, вам не стоит углубляться в тюремные коридоры, зрелище, скажем прямо, нелицеприятное.
– Об этом не может быть и речи, викарий, я на задании.
– О, прошу, называйте меня Ричард, вы же моя гостья.
– Как скажете, Ричард, мы можем уже войти?
– Если таково Ваше решение.
Викарий со скрипом отворил дверь, в нос ударил затхлый запах крови и нечистот, с другой стороны коридора стали доносится стоны и вопли заключенных. Старик шагнул внутрь, Саша немного замешкалась, собралась с духом и последовала за ним. Преступив порог, леди оказалась в идеально чистом холле со знаменами старой эры и стенами, обшитыми бордовым шелком. По стенам были развешаны картины с изображением подвергаемых пыткам людей. Под каждой из картин располагались орудия пыток.
– Что это за место, Ричард?
– О, это мой маленький музей, моя гордость. В этой комнате, леди Саша, собраны все орудия пыток Инквизиции старой эры.
Саша подошла к странной железной пирамиде, стоявшей на столике с тремя чугунными ножками, на потолке висели веревки и ремни. Подняв глаза чуть выше, Саша увидела картину, где пытали женщину с помощью этого странного устройства. Женщину поднимали с помощью ремней на вершину пирамиды двое мужчин и постепенно опускали вниз, заставляя ее собственным весом насаживать свои половые органы на заостренную вершину пирамиды.
– А у вас наметанный взгляд! Подошли к самому ценному образчику искусства пыток. Бдение держит заключенного в сознании всю процедуру, не причиняя ему сильных физических повреждений, к примеру, как стул ведьм, но при этом объекты пыток испытывали воистину адскую агонию.
Саша вновь опустила глаза к пирамиде и увидела на ней пятна свежей крови.
– Там свежая кровь, Ричард!
– И действительно, это пятно немного похоже на кровь.
– Неужели этим орудием недавно кого-то пытали?
Пожилой викарий медленно выдохнул и посмотрел в глаза Саши:
– Я предупреждал вас, дитя. Подвалы Ватикана скрывают тайны темной стороны нашей власти. Редко кто возвращается, войдя однажды в коридоры этой темницы.
– Но это ужасно, что вы тоже пытаете людей, Ричард.
– Попав в кандалы Инквизиции, человек перестает быть человеком! В этой темнице невиновных нет, леди Саша. К нам попадают выродки, обреченные на вечные муки в аду. Наше задача обеспечить подготовку к их нелегкой судьбе.
– О, как благородно с вашей стороны, викарий!
Ричард указал пальцам на гобелен чуть правее выхода из зала. Золотые буквы на белом фоне гласили «Милосердие и справедливость».
– Под таким вот девизом просуществовало в Португалии почти три века ведомство Священного правосудия святой Инквизиции. Его переняло и нынешнее управление. У меня нет сомнений в нашем деле. На этом считаю нашу экскурсию законченной и прошу пройти за мной; искренне надеюсь, что ваш пленник еще жив и не сошел с ума. Вам же могу посоветовать надеть эту маску.
Викарий протянул фарфоровую карнавальную маску леди. Александра с недоумением посмотрела на мужчину.
– Понимаете, леди Саша, после вашей реакции на увиденное в музее я полностью уверен, что наблюдать пыточную темницы вам без надобности. Поэтому я предлагаю вам надеть этот прибор. У нас его называют томницей — в маске-томнице нет прорезей для глаз, поэту сами пытки вы не увидите, также в ней имеются затычки в уши, дабы гости не слышали криков заключенных, и, конечно, в нее встроены специальные ароматизаторы. Букет запахов в пыточной тоже весьма своеобразен: тут и кровь, и паленая кожа, да и в довесок экскременты — знаете, многие заключенные абсолютно теряют достоинство, уже после первой же пытки начинают ходить под себя. Некоторые говорят, что при сильной боли это нормальное явление. Я же склонен считать, что все же данное явление происходит от свинства и малодушия. В общем, вам лучше надеть томницу.
Леди ненадолго задумалась и все же решила надеть маску. Викарий радушно взял Сашу под руку и повел в глубь темницы Ватикана.
Часть 3. Курорт Конфедерации
– Пора вставать, сэр.
– Еще пять минут, Михаил!
– Через полтора часа у вас репетитор, а вам еще нужно успеть принять ванну и позавтракать.
– Репетитор, опять учеба! Сегодня же воскресенье!
– Новейшая история, сэр. Вы же знаете, Профессор Вальмер по будням практикует в университете, поэтому ваши занятия проходят по выходным.
– И почему бы мне тогда самому не учиться в университете? Было бы меньше проблем.
– С простолюдинами — никогда! Что бы сказал ваш отец на это рвение!
– Михаил, мы должны ценить рвение живых, а не предрассудки покойников! Ступай, я через двадцать минут спущусь.
На мгновенье лицо дворецкого извергло раздраженную гримасу, но тут же вернулось в привычное состояние покорности, и, отвесив аккуратный поклон, слуга закрыл дверь с обратной стороны. Юноша раза два-три зевнул и нехотя присел на край кровати. Утреннее солнце мягким светом заливало всю спальню, теплый летний ветер доносил запах недалекого океана. Молодой человек медленно встал, вышел на балкон, оперся локтями о поручни и стал наблюдать за необычайной красотой курортной зоны Конфедерации. Так как в курортной зоне здание отеля было единственным высотным зданием (весь же остальной город был усыпан небольшими сооружениями пятивековой давности), ближе к горизонту виднелся океан. Снизу доносился шум от кэбов, развозящих знатных господ, которые куда-то спешили с утра пораньше. «Странно, – подумал юноша, – вроде бы курорт, а все то же, что и в Импертарионе, та же суета…» Размышления юноши прервал телефонный звонок.
– Добрый день, мое имя Майкл Ковс, констебль местного отделения полиции. В районе отеля замечен отряд бунтовщиков. Не могли бы вы ответить на несколько вопросов?
– «Защитник вольности и прав в сем случае совсем не прав».
– Прошу прошения, сэр?
– Это Пушкин, констебль.
– Мне кажется, я вас не совсем понимаю, сэр
– А понимать тут нечего, господин полицейский, вы не правы в двух случаях, во-первых, сейчас не день, а утро, а во-вторых, я не допускаю, чтоб такие мелочи отнимали мое драгоценное время. И впредь по всякой подобной мелочи прошу вас обращаться к моему дворецкому. Всего хорошего.
Через секунду констебль местного отделения полиции на другом конце провода слушал короткие гудки аппарата. Юноша небрежно бросил телефонную трубку на пол и продолжил любоваться лучами солнца. Спустя некоторое время он потянулся и решил принять душ. Войдя в ванную комнату, молодой человек обнаружил на полке белый пакетик, ложку, жгут, шприц и зажигалку. «Как мило: Михаил знает, что с утра меня могут растормошить только героин и кофе».