Сага I
ГИПЕРБОРЕЙСКАЯ ПАМЯТЬ
Нелюдимо наше море,
День и ночь шумит оно;
В роковом его просторе
Много бед погребено.
Там, за далью непогоды,
Есть блаженная страна:
Не темнеют неба своды,
Не проходит тишина.
Николай Языков
Жить душе приходилось
В ипостасях различных:
Был я гипербореем
И потомком был их —
И словеном, и русом,
Но всё это в тумане
Очень древних преданий
О свершеньях былых…
[2]
Посреди океана под Полярной звездою край чудесный простёрся, где мне жить довелось под священной горою[3], где повсюду был климат мягким, и безмятежно в том краю всем жилось. День там длился полгода – солнце не заходило, и настолько же долго ночи был там черёд. Вот туда-то спустились Боги в огненных птицах, наплодили титанов – богатырский народ. А потом от титанов мы пошли и в науках, и в уменьях различных были мы им под стать: знали море, по камню и металлу работу и военное дело, и умели летать…
Нам полярные сутки были битвой гигантов – злого демона ночи с добрым солнечным днём, и, хотя расселились мы, потомки титанов, вплоть до знойного Юга, свято помним о том. К Югу ж смена дня ночью ритму жизни подобна, человек не считает эту смену борьбой, мы же знали с пелёнок – Зло и Тьма нераздельны, но Добро вместе с Солнцем этот выиграют бой. И мы были готовы за Добро, не считаясь, жизнь отдать, разрывая сети липкие Зла, и по белому свету наши бились дружины, их на крыльях лебяжьих слава всюду несла.
Но случилось несчастье: вдруг наш остров счастливый, всё от предков наследство поглотила вода, лишь окраины наши уцелели, но вскоре море с сушей всё злее стали жечь холода. Род за родом на полдень отправлялись, подолгу по пути отдыхали, но до моря дошли в тёплых странах, а в песнях лес и степи, и горы, и могучие реки всё забыть не могли…
Мы тогда говорили на едином наречье и повсюду на свете оставались семьёй, но шли тысячелетья, и условия жизни, и те, с кем породнились, разделяли с роднёй.
Так пеласги[4] возникли, также индо-иранцы[5], а за ними – другие там, на Юге, из нас, но все родиной древней край за ветром Бореем, что лежит под волнами, поминали не раз. Время шло, притянули многих ариев[6] степи, что так были похожи на родной океан, и оттуда на Запад их потомки шли, кимры[7], скифы, позже волнами и другие… В туман прошлых тысячелетий погрузилась их память, затерявшись навеки на неведомом дне, и с пришедшими раньше начинаются войны и вражда вековая к позабытой родне… Так ни Рим, и ни греки не признали потомков древних гипербореев в бородатых[8] лесных вдруг возникших соседях, ну а те обратили мир античный в руины и осели на них…
Часть же гипербореев оставалась на месте, где студёное море замерзало не всё, и по рекам, озёрам расселилась южнее, выжигая под пашни часть дремучих лесов. И, язык сохраняя древний, бывший единым, и что им по наследству перешло от Богов, племена постепенно те края обживали, где достаточно было от природы даров и земли плодородной, где округа по нраву и незлые соседи… Проложили пути, чтоб могли все собраться для торгового дела и военных походов, иль на помощь придти.
Протоарии[9] эти по вождям (и по братьям) двум, Словену и Русу, стали имя носить (по словенам славяне стали зваться в дальнейшем, по загадочным русам имя дали Руси)…
И построены были грады Старая Руса и Словенск, что Великим наречён был молвой, а три тыщи лет позже Новый город[10] был срублен, что на месте Словенска по сей день молодой…
ТУМАН И ПАМЯТЬ
Как в чёрно-белом фильме на экране,
Там, за рекой, похоже, лес в тумане
То исчезает, то мелькнёт на миг.
Туман как будто памяти рукою
Стёр город вместе с парком над рекою,
И – ничего, похожего на них.
Лишь берега с неведомою чащей,
Испуганными птицами кричащей,
И вёсел наших приглушённый скрип,
И хорошо, когда бы наших только,
А если рядом кто? Откуда, сколько?
Но замерли – и только птицы всхлип…
Здесь городу сегодня лет под тыщу,
Но пал туман, и снова будто слышу
Я те ладьи и сердца громкий стук
У горла где-то… Вдоль реки гуляю
С собакой и почти не внемлю лаю,
Но той поры я помню каждый звук…
У всякого – своя ладья в тумане,
И берег – свой, что и страшит, и манит,
Но память общая нас душами роднит:
Тот скрип весла стал нам на всех началом,
И берег тот стал нам на всех причалом —
Он самый, что теперь одет в гранит…
И другие славяне населяли Европу, те, что с кельтами вместе там от кимров пошли, впрочем, как и германцы, чьих родов меньше было, но на Тибре[11] назвали и славян[12] так по ним.
Мореходами были и военным народом, знали толк в управленье и торговых делах русы касты варягов[13], что известными стали грекам в Трое[14], в Египте и на многих морях. Базой флота варягов и столицей их братства, по названью Заморье, был Варрангер-фиорд – между нашим Рыбачьим и норвежской землею[15], в нём их гордое имя и поныне живёт.
Быстроходные струги для хожденья по рекам, флот лодейный для моря русы изобрели, и не зря скандинавы[16] для набегов пиратских переняли позднее эти их корабли.
Зная русов таланты, их охотно на службу приглашали в соседних и далёких краях, и князей из варягов, воевод и гвардейцев, и купцов привечали в землях и городах…
Есть на озере Нево[17] посреди водной глади Валаам, святой остров, там стараньем волхвов мудрость предков хранилась, наша древняя вера в триединого Бога[18] и двенадцать Богов, ипостасями бывших для Него в наших душах, что вели их по жизни между Злом и Добром.
ВАЛААМ
Не ведаем, бывал ли здесь Христос[19],
В краях, что нам дарованы от Бога,
Но Первозванный ученик принёс
Благую весть на Валаам – дорога
Сквозь дебри и болота пролегла
Сюда ему, допрежь принять мученья —
Праматерь наша уж давно ждала
Свидетеля Сыновья воскрешенья…
Сюда пришли те три волхва назад,
Отметив Рождество Христа дарами,
Теперь Андрей-апостол как собрат
Был встречен на священном Валааме.
Сомкнулись вера предков и Христа
Любовь и Благодать, и душ спасенье,
Став Русским Православием… Креста,
Восьмиконечного, живём под сенью,
Андрея чтим святых первее всех,
И Мать Небесная дает нам силы
Беречь рубеж, что был вручён навек
Как богопограничье здесь, в России.
Тернист наш путь, мы – блудные сыны,
Грешны, но в Храм вернулись с покаяньем,
Мы памятью души Христу верны,
Тысячелетним противостояньем
На этом пограничье… Шли века,
Мы в круговой бывали обороне,
Меч уставала поднимать рука,
Дух испускали мы в предсмертном стоне
И погибали, чтобы восставать,
Храня рубеж земной, рубеж духовный,
Мы, может, не совсем – святая рать,
Но связаны с Ним пуповиной кровной.
Тихи теперь военные поля —
Рубеж проходит через наши души,
И в них у каждого из нас своя,
Увы, последняя, полоска суши —
Святой земли – тот самый Валаам,
И за него лишь он один в ответе,
И каждый оберечь обязан сам
В своей душе, коль хочет жить на свете…
Меж островами вдаль волна бежит
От Валаама, за волною – звоны,
Их отзвук долго над водой дрожит,
Порой напоминая чьи-то стоны
Иль всхлипы… Вдруг оборванной струной
Замолкнет он тревожно и печально —
Лишь русскому (не тщится пусть иной)
Здесь – целый мир, как есть он изначально…
Не ведаем, бывал ли Сам Христос
На острове, священными волнами
Омытом, но Он в души нам привнёс
Наш личный Валаам, что есть мы сами…
Здесь «соавтор», доселе продолжавший внимать мне благосклонно, пока я завершить не решил сагу первую этой песней о Валааме, вдруг заметил, что сильно память я обеднил. Так большая поэма с незнакомым названьем большинству нас в России появилась на свет и о многом потомкам славных гипербореев, предваряя вопросы, подсказала ответ:
СТРАНА ЛЕБЕДИЯ
ОСЕННИЕ МЕТАМОРФОЗЫ
Как Осень каждый год мне жаль! —
Следы сплошного увяданья
Она сжигает… Скрыть страданья
Цветастая не может шаль.
Её хозяйка топчет в луже,
Обезображенной ждёт стужи,
Чтоб та ожоги остудила
И наготу под снег укрыла.
Что происходит с ней потом,
Под снегом кто её врачует,
Зима ль сама над ней колдует? —
Не знаю ничего о том…
Но вот, по Солнцу выйдут сроки,
Зима осилит путь далёкий —
К оси земной, к волхвам полночным,
Чтоб власть взять снова в час урочный.
А Осень, сбросив мокрый снег,
Встаёт девицей молодою
И просит звать её Весною,
Красой ошеломляя всех.
И начинается веселье,
Скворцы справляют новоселье,
Сады цветут, лес зеленеет,
И Солнце всё сильнее греет.
Уж миновал душистый май,
Жара пошла, гремели грозы.
От солнца выгорели косы,
Созрел богатый урожай.
Весна состарилась вновь в Осень,
Заметной сильно стала проседь,
Вконец заботы подкосили,
Но молодиться копит силы.
Так с сотворенья мира дней
Метаморфозы повторялись,
И никогда не ошибались
Ни Осень, ни «колдунья» с ней…
КАТАСТРОФА
До нас доходят иногда
Довольно странные преданья
Про век сплошного процветанья
На Севере невесть когда,
На островах с названьем Туле,
Тех, что бесследно утонули,
А место их покрылось льдами,
Дотоле коих не видали…
С тех пор Студёный океан,
В котором лёд почти не тает,
В пучине много укрывает
Эпохи той следов и тайн.
Познаний неземных разгадка
Людей из Туле и догадка
О катастрофе, жизнь прервавшей,
Быть может, в бездне, всё вобравшей?..
Однако и по берегам
Следов достаточно осталось —
Пытливый ум, презрев усталость,
Находит их то здесь, то там,
И путь прослеживает новый[20]
В просторах он материковых —
В потомках, память сохранивших
О предках, в древности погибших.
Людей крылатых был народ
С нездешним знаньем и уменьем
И с внеземным происхожденьем.
От них полмира род ведёт…
Зачатые с небес Богами,
Они Богами станут сами
Для нас, от них произошедших,
Их в памяти едва нашедших.
С Землёй стряслась беда тогда:
Вдруг ось земная отклонилась,
Арктида (Туле) провалилась
В пучину моря навсегда…
Из века в век льда в море больше,
Зима суровей, длится дольше,
Леса ушли на юг от моря,
И люди – вслед за ними вскоре…
«БЕЛЫЕ ЛЕБЕДИ»
Мне время рассказать теперь —
На европейском побережье,
А может, и на Туле прежде
Родоначальником не зверь
Гиперборейским почитался,
А Белый Лебедь[21]. Он считался
Тотемным[22] богом родовым
И нам известен таковым.
Вслед за арктической бедой
Природа многое смешала,
И белых лебедей не стало.
Народ – в раздумье над судьбой:
Исчезла божества поддержка,
Мёртв символ, и мертва надежда
На бесконечность повторений
Себя в бессмертье поколений…
Гиперборей, сомнений нет,
Смог пережить потоп полночный.
По многим фактам, маг и зодчий,
Художник и в душе поэт,
Он был силён, умён, понятлив
И, судя по всему, талантлив,
Но, главное, он был свободен…
Как строил всё он, что находим?..
В России кромлехи его
И лабиринтов мегалиты,
И даже города[23] открыты —
Пока толика лишь всего.
Сейчас мы только стали сами
Гиперборейскими корнями
Врастать в пласты тысячелетий
По следу предков на планете.
Один из них писал зверей[24]
И был сказителем. Сюжетом
Стояла Осень пред поэтом,
Но это вдохновить людей
Не может… И поэт волхвует,
С мольбами у богов взыскует
Совета, чуда и прозренья
На песнь святого вдохновенья.
Во сне вдруг слышит он наказ:
«Ваш Лебедь всё начнёт сначала,
Но, чтоб, как чудо, весть звучала
Всем!.. Ждут Исход и битвы вас!».
И он, проснувшись, в песне новой,
Сюжет осенний взяв основой,
Спел сон свой вещий при народе,
Мол, Лебедь возродился вроде:
«Последний лебедь потерял
Свою подругу. Без любимой,
Единственной, невозвратимой
Жить не хотел, в горящий пал[25]
Нырнув, сгорел он вмиг до пепла,
Но, смерти вопреки, из пекла
Вдруг вышел молодым, красивым,
Для перелёта полным силы.
Поэтому молись, народ,
Зов предков с родины далёкой,
Обычай старины глубокой
Уже ведут его в наш род!».
Весь день род истово молился —
Вдруг с неба трубный клик[26] пролился,
И, что за чудо, из округи
Ответ послышался подруги!..
ИСХОД
Потомки подхватили сказ,
Приняв за чистую монету,
И он известен белу свету
По птице «Феникс» и сейчас…
Тем временем, кляня погоду,
Народ решился – быть Исходу,
И путь единственный пригоден —
По лёту лебедей на полдень.
Вверх по теченью крупных рек
Дошли до мест, не столь холодных
И, главное, не столь голодных,
Где часть осела их навек,
С соседями смогла ужиться
И постепенно превратиться
В словен и русов, наших предков,
О ком мы вспоминаем редко…
Достигнув пояса степей,
Гипербореев вал распался:
Кто кочевать в степях остался,
А кто продвинулся южней.
Гиперборей единым предком
Стал многим ариям как веткам
Его ствола, судьбой бездушной
Укоренённым в почве чуждой.
Так основная часть дойдёт
До тёплых стран. Их покоренье,
В конечном счёте, к зарожденью
Цивилизаций приведёт[27].
Кто степи сразу облюбует,
На юг ушедших завоюет,
Родства не помня, хоть они
Из общей северной семьи.
ГОСПОДСТВО АРИЕВ
Не знаю, сколько тысяч лет
От катастрофы пролетели,
У ариев, что в степь глядели,
Уже великих знаний нет.
Но боевую колесницу
С упряжкой лошадей, как птицу,
Изобрели, с которой лучник
Разил врагов намного лучше.
А колесниц летящих строй
И туча стрел, и кони злые
Сметали прочь войска любые,
Посеяв ужас пред собой.
Катились дальше колесницы,
Сквозь пыль и дым сверкали спицы
Серпами, что людей косили
И даже смерть ошеломили.
Так из степей пошла волна
Захватчиков, к добыче жадных,
Жестокосердых, беспощадных,
Ведь степь кормить всех не могла.
Исход был начат племенами,
Чьи души были Лебедями,
Но ариям Орёл стал вскоре
Роднёй ближайшей всем на горе.
Счастливой в Туле жизнь текла,
Её духовное начало,
Средь прочего, и означало
Богатство знаний… Не могла
Жизнь быть такой уже к Исходу —
В борьбе с невзгодами народу
Пришлось душой огрубевать,
Из душ духовность изгонять.
Эпоха «Белых Лебедей»
Осталась в эпосах народных[28],
И в их сказаниях исходных —
Крылатый Бог-гиперборей,
Познавший всё и созидавший,
Но постепенно трон отдавший
Завоевателям Вселенной
С тяжелой поступью военной…
И было много жарких сеч
С любым врагом, с любою ратью,
А то, что там могли быть братья,
Не разбирал поднятый меч…
Орёл разил Змею, Дракона[29],
Спасал красавиц из полона,
Рождён был символ Бога новый,
Как Феникс нам теперь знакомый…
Степные арии с Земли
Цивилизации сметали,
Потомки победивших знали,
Лишь что суровый край зимы
И льдов полярных их Богами
Покинут был. Они же сами
Богов потомством стали вскоре,
Обжившим Средиземноморье,
Китай и Индию, Иран,
Двуречье и Египет тоже,
Потом Европу всю. Похоже,
Пределом был лишь океан[30].
И не к Орлу теперь молитвы
Летят, не он из пепла битвы
Бессмертным в небо возвратился,
А Бог народа, что родился[31].
Он лично смог с пути убрать
Дракона воинов преграду[32],
Красавиц брал себе в награду,
Свою не обделяя рать.
Орёл был должен обратиться
В овеянную тайной птицу,
И с ним не схожую ни капли —
В Египте даже с видом цапли…
Здесь вместе с ариев волной
Культ Бога Солнца укрепится,
И будет «огненная птица»
Известна новой стороной:
Она, не мало и не много,
Душой бессмертной Солнца-бога
Став, в Гелиополе гнездовье
Найдёт с почётом и любовью.
Оттуда в Грецию молва
Пойдёт о ней, затем – до Рима,
И тяга к ней необорима
Повсюду, скрытых тайн полна.
В античности и много позже
Философы, поэты тоже
О птице огненной писали,
Её в Китае даже знали.
ДУША И ПЛОТЬ
Пример Весны[33] в природе дал
Господь о возрожденье вечном,
Чтоб человек не жил беспечным,
А сам о вечном помышлял:
Не о своей греховной плоти,
А душах, праведно в народе
Быть постаравшихся безгрешней
Среди соблазнов жизни здешней.
Но сильных мира не душа,
А блага плоти занимали,
Они её жизнь продлевали
И наслаждались всем, спеша.
Мечом богатства собирая,
Не очень думали о рае,
Кумирам жертвуя изрядно,
Чтоб не была судьба превратна.
Правители приоритет
Души пред плотью и духовность
Воспринимали как условность,
Возник иной авторитет:
Диктат меча и право силы —
Не счесть нам скорбные могилы
Духовных пастырей и светлых
Умов, талантов безответных,
Добро творивших средь мытарств,
К прощенью звавших, к покаянью,
Души спасенью, упованью
На возвращенье счастья царств
На дальних «Островах Блаженных»,
Таких, как Туле, совершенных,
Под Белых Лебедей крылами…
А что сейчас? – Судите сами…
Об островах тех знаний нить,
Там предков месте обитанья,
Дошла как райские сказанья
До нас, и не с чем их сравнить.
Всё это неспроста… Их знанья,
Дерзаний дух и созиданья
У «Белых Лебедей» хранились,
Но в ариях не проявились:
И после «Белых Лебедей»
На ариях, и их потомках
Кровавый грех[34], в души потёмках
Лишь всплески Духа и идей…
Число могил по белу свету
С крестом – огромно. Спору нету,
Что все – людей в Христовой вере,
Но люди людям – те же звери…
Мне кажется, гиперборей
Лишь начал с «Островов Блаженства»,
Чтоб и Любовь, и Совершенство
Плодились по Вселенной всей,
Но Зло те земли утопило,
Лебяжьи души подменило
И завладело всей планетой.
Мы до сих пор под властью этой…
Но я надеюсь, вдруг успел
Тогда гиперборей последний
Исполнить ритуал наследный —
Нырнул в огонь, помолодел
И «Белых Лебедей» род тайных
До наших дней в местах сакральных
Продлил, и Чудо обеспечил…
Вот, и молюсь, и ставлю свечи…
НОВАЯ ЭРА ВОДОЛЕЯ
Слеза в глазах… Гиперборей
Привёз в ладью Священный Камень
Из почитавшихся богами
Народа «Белых Лебедей»,
Что покидал навек Арктиду…
И вот теряется из виду
Родная бухта Лукоморья,
Ладьи – в просторах Беломорья…
Никто не ведал в этот миг,
Что растворит судьба в землянах
Их по пути, и в разных странах
Династии пойдут от них…
А дальше – Лебедей в их душах
Потомки перестанут слушать,
Полмира ариям суровым
Падёт к ногам в потоках крови…
Но первых ариев сыны,
Словен и Рус, нам предки были
И «Лебедями» в душах слыли…
Мы оставались в том верны
Им до двадцатого столетья
И нынешнего лихолетья —
Лет бездуховности своих же
Правителей и с ними иже.
И наша, «Лебедей», страна
Считалась от морей студёных
И до степей, тогда зелёных,
Лебедией звалась она[35].
Потом других тотемов много
Роднилось с нами, и в итоге
По крови род укоренился,
А Лебедь в душах поселился[36].
И даже до сих пор, нет-нет,
При виде лебедей волненье,
Неясное, и умиленье
Душой владеют, и ответ
От них на это ожидаем,
И, молча, взглядами ласкаем
Самих себя мы в них при этом
В виденье памятью согретом…
Средь Нево островок земли[37]
Волхвы когда-то посетили
И Камень Кольский водрузили,
Что предки с родины везли…
И здесь святилище славянам,
С древнейших лет и христианам
Известное в краях далёких,
Возникло и манило многих.
В нас дольше всех остались души
Тех легендарных Лебедей,
Есть их частица и в моей,
Её привык я с детства слушать…
Я знаю, есть на Валааме
Тот камень. И его кругами
Всегда весной, отстав от стаи,
Прекрасный лебедь облетает.
А между тем, на наш народ
Падёт Планеты обновленье,
Звезду России восхожденье
Под знаком Водолея ждёт[38],
Но, что в нас прежде так ценилось,
За что была нам Божья милость,
Мы растеряли понемногу,
Ступив не на свою дорогу.
И если выбор пал на нас
(Не с верой ли, что корни живы
Гиперборейских старожилов?),
То Космос, как и в первый раз,
Нас не оставит попеченьем…
Душ Лебединых возрожденьем
Планета снова отзовётся,
И памяти кольцо сомкнётся…
Я видел вещий сон не раз:
Всё небо в Лебединых стаях
И ангелах, средь них пустая
Криница в небо – «Божий Глаз»[39],
Над древним камнем вдруг открылась,
И Бог увидел, как свершилось —
Мы приземляемся в России
И Он поверил – мы осилим!..