Ижевск, СССР. 13 июля 2010 года
В понедельник я первым делом получил личное оружие.
Себе я взял привычную для спецназа «Гюрзу». Страшное оружие, созданное для превосходства над абсолютно всеми имеющимися моделями пистолетов мира, оно стреляет особо мощными, девятимиллиметровыми боеприпасами, по пробивной способности оно превосходит «ТТ», по останавливающей – армейский «Грач». Для Маши я взял обычный «ПМ» и еще два «ПСМ» – на случай, если потребуется скрытое ношение.
С Машей мы теперь были если и не семьей в полноценном смысле слова, то чем-то вроде этого: после ночи, проведенной на Воложке, она вернулась уже в мою квартиру. Даже без зубной щетки – придется покупать. Вечером воскресенья я выслушал много нового о том, как у меня неуютно и грязно, после чего сказал, что, в общем-то, уборка квартиры дело не мужское, а женское. Тем самым я обеспечил себе первую семейную сцену. А утром – отсутствие приготовленного завтрака и кофе. Это заставило меня задуматься – что во мне не так? Почему мне вечно выпадает что-то плохое, как тому медведю из пословицы про вершки и корешки. Почему теперь я вынужден выслушивать семейные скандалы и терпеть присутствие другого человека в доме при отсутствии положительных сторон брака, таких как утренний завтрак, выглаженная рубашка и регулярный секс? А?
Ответа на этот вопрос не было.
Передавая Маше оружие на стоянке перед динамовским комплексом, я спросил, умеет ли она обращаться с «ПМ», на что получил весьма самоуверенный ответ. И предложил пройти в тир и подкрепить слова делом – даже если это будет означать опоздание на работу…
Как я и ожидал, слова с делом разошлись…
– Не так. Давай…
Я встал сзади.
– Руки вытяни… давай.
…
– Немного вперед наклонись.
…
– Да не так. Еще.
…
– Давай. Жми на спуск, плавно. Не торопись, пистолет гулять не должен.
Семерка. Не так плохо, как могло быть.
– Еще раз.
Пятерка.
– Положи пистолет. И смотри…
Здесь я немного мошенничал. У «ПМ» – отдача резкая и неприятная на самом деле, у «Гюрзы», несмотря на намного более мощный боеприпас, она мягче. Но с любым пистолетом надо уметь обращаться. Главный секрет при стрельбе из пистолета вот какой – смотрите на мушку. Большинство людей при стрельбе смотрят на цель, а надо – на мушку. Цель при правильной фокусировке зрения представляется мутным пятном впереди. Но если ты правильно прицелился – значит, ты попадешь.
Восемнадцать тренировочных, без стального сердечника пуль ушли в цель, я выбросил магазин и тут же вставил новый. Получилось неплохо, хотя и с двумя неприятными отрывами от основной кучи. Тоже надо тренироваться.
– Нормально?
Маша фыркнула. Женщина никогда не признает, что не права.
– Не фыркай. Оружие – то, что отделяет тебя от смерти. Подчас неприятной. Каждый день после работы час будем проводить здесь.
…
– Пошли. Где тебя высадить?
– У пожарки.
– А что так?
– Я увольняюсь.
– Не выдержала душа поэта.
Новое фырканье.
– Не считай, что ты центр вселенной. Я устраиваюсь в центр университетского обмена. Надо встретить делегации.
– Хорошее дело, – сказал я, – со студентками при случае познакомишь?
– Ну, как?
Хитрые глаза моего соседа по рабочему месту, Васи Широбокова, смотрели на меня.
– Что – как?
– Тебя на Воложке видели, так что не отпирайся. Надо было на карьеры ехать, если хотел сохранить инкогнито.
– Вась, знаешь, что было написано на воротах Освенцима?
???
– Арбайт махт фрай. Труд делает свободным. Так что давай. Арбайтен, арбайтен.
– Шуточки у тебя…
– В ресторан меня поведешь? – спросила Маша, когда я забрал ее после работы.
– Да не вопрос.
Я показал поворотником, что собираюсь развернуться. В ресторан, так в ресторан…
Рестораном оказалось кафе «Ошмес» в самом центре города, на Ленина. Увидев его, Маша чувствительно пихнула меня в бок… не ожидал, что она такая сильная.
– Это ресторан?
– Для рабочего класса. Такой, какой заслужила.
Вообще-то рестораны в городе были по меркам провинции и даже по меркам Москвы неплохие. Лучшие – это, конечно, кооперативные. У «Лося» – на выезде из города, седьмой километр Якшур-бодьинского тракта, там такой лось деревянный стоит, и Позимь – сеть кооперативных кафе[38], которым уже более двадцати лет. Но «Ошмес» тоже не такой плохой. Там, во дворах ниже – прошло мое детство[39].
…
– И не думаю, что в «Макдоналдсе» лучше.
– Откуда тебе знать, как в «Макдоналдсе»?
Я по-восточному поцокал языком.
– По Египту, так что мимо.
– Ты был в Египте?
– Да и не раз. Я много где был.
Вообще-то можно поехать в «Дилижан», это тоже кооперативное кафе, его мои друзья армяне держат. Но не заслужила.
Я заказал пельмени. Двойную порцию.
– Ты любишь общепитовские пельмени?
Я вздохнул.
– Приходится. На кормежку дома рассчитывать не приходится, верно?
Маша откинула волосы назад, на ней была футболка, джинсы и очки в роговой оправе.
– Послушай. Мы можем хотя бы не клевать друг друга?
Уже лучше.
– Что я взамен получу?
– А что ты хочешь?
– Чтобы кто-то готовил.
– Тебе женщина для этого нужна?
– Нет, просто я ленивый.
– Я заметила.
– Так что?
Она вздохнула. Получилось, кстати, очень даже… в смысле демонстрации объема груди.
– Хорошо. Но я плохо умею готовить.
– Плохо умеешь готовить?
– В США почти никто не умеет. Питаются полуфабрикатами.
– А если я научу?
– Готовить?
– Да.
– А ты умеешь?
– Ну, как-то я выживал до тебя, верно?
Маша кивнула, хотя и видно, что заставляла себя.
– Вот и отлично. На работу устроилась?
– Да, и уже просмотрела анкеты заявленных делегаций.
– И что?
Маша покачала головой:
– Ничего.
Ну… при том, что целый отдел ничего не нашел – трудно было бы предполагать иное…