Глава первая. Шансов остаться живым было мало
О поединке пограничника Мокия Каращенко с абверкомандой-104
В Петербурге есть дома, само существование которых неотделимо от образа города. Для горожан не нужно расшифровывать многие адреса – будь то Мойка, 12, или Литейный, 4, получивший неформальное название «Большой дом». И пусть в путеводителях, прошлых лет он с какой-то застенчивостью был зашифрован как «административное здание», все понимали, что на самом деле имеется в виду. Значит, речь идет об ОГПУ – КГБ – ФСБ, символом которых является «Большой дом», непременно несущий в себе оттенок некой зловещей таинственности.
Петербургский миф как своего рода культурологическое понятие понимается по-разному. Но при всей своей метафизичности у него есть и вполне материальные основания. Это петербургские дома, многие из которых выполняют особую социокультурную функцию. Виной тому их история, политический контекст, в котором им пришлось «жить», сопутствующие этому колоритные мифы и легенды.
«Большой дом» (БД) – одно из таких зданий…
В этом здании находилось Управление контрразведки «СМЕРШ» Ленинградского фронта, которое возглавлял генерал-майор (с 1944 года генерал-лейтенант) Александр Семенович Быстров. В этом здании он находился с мая 1942 года так что, как говорится, обжил его. В управлении контр-разведки царило оживление.
Усиление шпионско-подрывной деятельности абвера против Ораниенбаумского плацдарма потребовало ответных действий от чекистов Приморской оперативной группы (ПОГ). Примерно через месяц после моего прибытия на плацдарм полковник Д.Г. Гончаров собрал начальников отделов контрразведки дивизий и бригад ПОГ. На совещании речь шла о контрразведывательной работе на плацдарме.
– Получены данные об активации шпионской деятельности абвера на нашем участке фронта, – сказал полковник Гончаров. – Об этом свидетельствуют и показания агента фашистской разведки Щетникова.
Полковник рассказал участникам совещания, как был разоблачен вражеский агент, какие он дал показания.
28 июля 1943 года пост боевого охранения 50-й отдельной морской стрелковой бригады задержал неизвестного, пытавшегося пробраться через линию фронта в расположение наших войск. Он был одет в форму бойца Красной Армии, вооружен автоматом ППШ. Задержанного доставили в Отдел контрразведки Приморской оперативной группы. Чекисты внимательно рассмотрели обнаруженные у него документы. Все они были выписаны на имя писаря штаба 71-й отдельной морской стрелковой бригады ефрейтора Щетникова. Документов было много – красноармейская книжка, продовольственный аттестат, требования на проезд по железной дороге Ораниенбаум – Калище, командировочные предписания. В потайном кармане у задержанного оказались незаполненные бланки этих же документов.
Щетников оказался агентом немецкого центра «МАРС». Так именовалась абверкоманда-104, был направлен на Ораниенбаумский плацдарм с разведывательным заданием. В «СМЕРШ» считали, что вслед за Щетниковым пожалуют новые гости.
Полковник Дмитрий Георгиевич Гончаров, возглавлявший коллектив чекистов ПОГ, сообщил генерал-майору А.С. Быстрову о предварительных показаниях Щетникова и вытекающих из них выводах. Было указание Гончарову доставить в Управление «СМЕРШ» немецкого агента, принять меры по улучшению контрразведывательной работы на плацдарме. В «Большом доме» с нетерпением ждали встречи с вражеским агентом. А через девять дней после задержания Щетникова, поздним вечером 6 августа 1943 года капитан К.Я. Вругин доложил майору В. А. Бойкиня, начальнику контрразведки 48-й отдельной морской бригады ПОГ, что в отдел контрразведки с переднего края препроводили неизвестного в форме капитана Красной Армии. Когда его задержали, он обратился с просьбой к командиру роты доставить его в Особый отдел. Имевшийся у него пистолет ТТ изъят.
Виктор Семенович Абакумов
Василий Андреевич Бойкиня (стал подполковником) вспоминал:
«Через несколько минут передо мной сидел прибывший со стороны противника «капитан». У него был крайне удрученный, расстроенный вид. По моему требованию он положил на стол удостоверение, выписанное на имя командира саперной роты 71-й отдельной морской стрелковой бригады капитана Давыдова, два командировочных предписания – на право проверки инженерных укреплений переднего края и для получения инженерного имущества в другой части.
– По документам вы значитесь Давыдовым. Это ваша настоящая фамилия?
– Нет. На самом деле я Каращенко Мокий Демьянович, старший лейтенант, пограничник. А документы на имя капитана Давыдова фиктивные. Они выданы мне в абвергруппе-112. Я – агент и добровольно явился к вам с повинной.
Группа чекистов Управления контрразведки Ленинградского фронта. Сидят (слева направо): Г.Ф. Трубин, А.А. Овсянников, А.А. Богданов; стоят: П.Е. Наливайко, Я.Б. Короткий, А.В. Железняков, В.П. Набоков, И.М. Чистяков, В.Ф. Блохин (фото 1945 г.)
О задержанном я тотчас же доложил исполняющему обязанности начальника Отдела контрразведки «СМЕРШ» ПОГ майору А.А. Богданову. Майор прислал за ним машину.
В соответствии с указанием начальника Управления контрразведки «СМЕРШ» фронта поздним вечером 7 августа Каращенко был отправлен на катере из Ораниенбаума в Ленинград».
Осенью 1943 года штаб Ленинградского фронта приступил к детальной разработке плана решающей наступательной операции, получившей кодовое наименование «Не-ва-2», по разгрому вражеской группировки, блокировавшей Ленинград с юга. Подготовка войск к операции, должна была проводиться в строжайшей тайне. В связи с этим Военный совет поставил перед контрразведчиками фронта задачу так организовать свою работу, чтобы ни один шпион не смог сообщить врагу данные о подготовке операции, особенно о времени ее проведения и направления главного удара.
Чекисты Приморской оперативной группы начали с плана мероприятий, охватывающих все стороны контрразведывательной работы на плацдарме. После его согласования с командованием и политотделом Приморской оперативной группы, с находившимся на плацдарме контрразведчиками КБФ и пограничниками, охранявшими войсковой тыл, мы начали претворять его в жизнь.
Два вражеских агента в руках чекистов. Удача, не каждый день ловят агентов. Следовало детально разобраться в том, что это за люди.
Выяснилось, что старший лейтенант Каращенко служил помощником начальника штаба 2-й комендатуры 12-го пограничного отряда в Вентспилсе Латвийской ССР. В первый день фашистского нашествия находившихся в расположении комендатуры женщин и детей пограничники отправили на грузовой машине в сторону Риги, а сами, войдя в состав 114-го стрелкового полка, участвовали в боях с фашистами. В сражении под Ригой Каращенко был тяжело ранен в руку и в обе ноги. 9 июля его захватила в лесу вооруженная банда латвийских буржуазных националистов – айзсаргов. На допросе в жандармском управлении в г. Риге Каращенко, скрыв свою службу в пограничных войсках, назвался старшим лейтенантом Никулиным, начальником военно-хозяйственного довольствия 308-го строительного батальона.
После излечения в лазарете Каращенко попал в лагерь строгого режима Саласпилс, который узники называли «долиной смерти». В нем гитлеровцы истребили около пятидесяти тысяч советских военнопленных. Голод, издевательства, побои – через все прошел Мокий Демьянович. А когда узнал, что фашистская разведка вербует в лагере агентов и направляет их в шпионские школы, решил, что это путь избавления от верной гибели, а возможно, и возвращения на Родину. Однако стать на этот путь Каращенко решился не сразу, а после долгих и мучительных раздумий, понимая, что за измену Отчизне он может быть сурово наказан.
С мая по июль 1943 года Каращенко обучался в разведывательных школах шпионского центра «Марс» в латвийских городах Валге и Стренчи. За этот период он собрал сведения об официальных сотрудниках школ и агентах, подготовленных к заброске в расположение войск Ленинградского и Волховского фронтов с заданиями шпионского характера.
Сразу же после окончания учебы абверовцы отправили Каращенко в Псков на конспиративную квартиру «Марса» по Крестовскому шоссе. Отсюда они доставили его в район поселка Сиверского, в абвергруппу-112, которая являлась переправочным пунктом «Марса».
Находясь в абвергруппе, Каращенко продолжал собирать сведения о подрывной деятельности фашистской разведки против Ленинградского и Волховского фронтов. Ему удалось выведать, что абверкоманду-104 в первую очередь интересуют сведения о советских войсках, расположенных в районах Ораниенбаума и Новгорода.
– В конце июля абверовцы пытались переправить на Ораниенбаумский плацдарм двух агентов, – сообщил Каращенко. – Одного из них, Щетникова, задержали советские бойцы, а его напарник вернулся, не дойдя до переднего края. Его обвинили в трусости и отправили в абверкоманду в Псков.
Далее Каращенко рассказал, что ему стало известно о намерении абверовцев направить в район Новгорода двух агентов с заданием по сбору шпионских сведений о войсках Волховского фронта. Планируется переправить агентов, вооруженных пистолетами и гранатами, в советский тыл через озеро Ильмень на резиновой лодке. Начальник абвергруппы-112 капитан Фиш вручил Каращенко фиктивные документы, разъяснил задание, тщательно проинструктировал его. После этого переправил агента через линию фронта на Приморский плацдарм.
На вопрос о полученном задании Каращенко ответил:
– Мне поручено в течение восьми-девяти дней разведать, не прибыли ли на плацдарм новые войсковые соединения. Если появились, то выяснить их номера, где и когда они комплектовались, фамилии командиров, места сосредоточения.
Эти сведения Каращенко должен был собирать путем личного наблюдения и в разговорах с советскими офицерами.
С болью вспоминал Каращенко о пребывании в Саласпилсе.
Саласпилс, железнодорожная станция и поселок близ Риги. В октябре 1941 года немецкие захватчики создали в Саласпилсе лагерь смерти. Первые узники граждане Австрии, Чехословакии, Польши и других оккупированных нацистами стран, а также немецкие антифашисты. С мая 1942 года в Саласпилс доставляли заключенных из Рижской цент-ральной тюрьмы, советских военнопленных из других лагерей, мирных жителей, заподозренных в связях с партизанами. Нацисты уничтожили в Саласпилсе свыше 100 тысяч человек. В октябре 1944 года, стремясь скрыть злодеяния, оккупанты уничтожили лагерь. В 1961–67 годы на территории бывшего лагеря создан мемориальный ансамбль «Памяти жертв фашистского террора».
Подполковник В.А. Бойкиня (фото 1979 г.)
Это был ад, о котором Каращенко не мог забыть до конца дней своих. Тени товарищей, погибших в этом лагере смерти, напоминали всегда об этом. Ужасы гитлеровской каторги незабываемы. Разве можно забыть мученическую смерть сотен тысяч ни в чем не повинных людей, изощренные зверства гитлеровских изуверов. Охранники заставляли заключенных бегать до изнеможения. Их морили голодом. Этот способ был важным орудием, служащим для того, чтобы держать узников в руках, уничтожать в них человеческое достоинство и приводить их к смерти.
Измученные голодом люди уже не способны были сопротивляться, превращались в безвольную тупую массу, неспособную объединить своих усилий.
С точки зрения проявления симптомов, процесс голодания можно разделить на два периода. Первый был характерен худобой, ослаблением мышц и непрерывным уменьшением энергии движения. Тогда ещё не проявлялось глубокое повреждение организма. Исключая тот факт, что больные двигались очень медленно и были слабыми, никаких других признаков голодной болезни почти не было. Что касается психики больных, то здесь тоже не было особых перемен, кроме повышенной нервозности и возбудимости.
Границу перехода первого периода во второй трудно было определить. У одних это шло постепенно, у других – быстро. Можно приблизительно утверждать, что второй период начинался тогда, когда больной терял 1/3 своего нормального веса. Наравне с прогрессирующей худобой и ослаблением начинало изменяться выражение лица. Взгляд мутнел, лицо становилось равнодушным, бессмысленным и грустным. Глаза утрачивали блеск, глазное яблоко западало. Кожа становилась серо-синей, делалась тоньше, выглядела как пергамент, твердела и лущилась. Такая кожа легко заражалась, особенно чесоткой. Волосы становились жесткими, ломались, теряли блеск. Голова как бы вытягивалась, делались видны скуловые кости и глазные впадины. Больной дышал медленно, говорил тихо, с большим трудом.
Больные делались тупыми, становились равнодушными ко всему, что делалось вокруг них. Они избегали какой-либо связи с окружающей их средой. Если они ещё могли двигаться, то делали это очень медленно, не сгибая ног в коленях. Они всегда дрожали от холода, потому что температура их тел была низкой, часто ниже 36о С.
У людей наступала апатия. Они знали о своей безысходности, что наступит время, когда их выведут на казнь. Одни пытались утешить себя тем, что его судьба постигнет всех в лагере и что раньше или позже ждёт всех заключенных то же самое. Находились и такие, кто пытался молиться. «Единственным утешением может быть молитва», – услышал Каращенко от одного заключенного. На что другой ответил резко – «Что теперь каяться, когда смерть около жопы!»
«Шансов остаться в живых у меня, мало их нет…» – решил Каращенко.
Каращенко чувствовал, что его постепенно оставляют силы. Стиснув зубы, он переставлял одеревеневшие ноги, словно они были чем-то чужим, не принадлежавшим ему.
В лагере появились «вербовщики», немецкая разведка вербует агентов и направляет их в разведывательно-диверсионные школы.
– Согласиться… – мучительно размышлял Каращенко. Но это же измена Родине, присяге… Но другого пути избавления от верной гибели нет, а это путь возвращения на Родину, к своим.
Однако стать на этот путь Каращенко решился лишь после долгих и мучительных раздумий, понимая, что по существующим законам за совершение измены Родине он может быть сурово наказан. «Явлюсь с повинной, и к тому же не с пустыми руками», – твердо решил Мокий Демьянович и постарался привлечь к себе внимание вербовщиков.
Каращенко стал курсантом школы абвера. Два с половиной месяца, с мая по июль 1943 года, Каращенко обучался в разведывательных школах абвера в Валге и Стренчи (Латвия). За это время он собрал обстоятельные данные о руководящем и преподавательском составе школ, а главное – об агентах, подготовленных к заброске в расположение советских войск со шпионскими заданиями.
По окончании учебы абверовцы доставили Каращенко в Псков, на конспиративную квартиру по Крестовскому шоссе (эта квартира находилась в ведении 104-й абверкоманды – основного органа немецкой военной разведки, приданного группе армий «Север»).
Каращенко понял, что выиграл борьбу со смертью.
Ак-104 действовала с подчиненными абвергруппами при группе армий «Норд». Позывной – «Марс».
Полковник В.Г. Новохатько (фото 1955 г.)
Последовательно возглавляли: майор Радтке, подполковник Гемприх (он же Петергоф), подполковник Шиммель Ганс, капитан Бер.
Ак-104 в первые месяцы войны следовала маршрутом Кенигсберг – Каунас – Резекне и в сентябре 1941 г. прибыла в Псков.
Команда вела активную разведработу против частей Ленинградского, Волховского, Калининского, Северо-Западного, 1, 2 и 3-го Прибалтийских фронтов.
Команда производила заброску агентуры, подготовленной в разведшколах в городах Мишене, Брайтенфурте, Варшаве, Борисове, Летсе, Валге, Стренчи, Мыза Кумна, Вяцати и Балдоне. На месте агентура вербовалась в лагерях военнопленных у городов Кенигсберг, Сувалки, Каунас и Рига. Вербовкой занимались официальные сотрудники команды: обер-лейтенант фон Клейст, полковник Якобсен, подполковник Гемприх, капитан Мартинкус и специальная агентура из военнопленных в Рижском лагере – капитан В.А. Плетнев и другие.
Сотрудники Особого отдела 70-й стрелковой дивизии. Слева направо: П.Н. Шведов, А.Т. Романов, Т.А. Наливайченко
На первом этапе своей деятельности агентура готовилась при команде – агенты получали инструктаж и перебрасывались на советскую сторону. До переброски агенты останавливались на конспиративных квартирах в Пскове, после чего следовали на переправочные разведпункты в г. Изборск и деревни Возуны и Каменка.
Углубленная индивидуальная подготовка агентов производилась для их последующей работы в глубоком советском тылу в районах Вологды, Рыбинска, Череповца и др. Перед заброской агенты сводились в резидентуры по 2–3 разведчика и радист. Переброска происходила самолетами с Псковского, Смоленского и Рижского аэродромов и в исключительных случаях – пешим порядком. Для возвращения агентам давали устные пароли – «Петергоф», «Флорида» и др.
Для проверки благонадежности членов разведгрупп практиковалась ложная выброска. После высадки группы разведчиков преследовали поисковые немецкие группы, одетые в форму войск НКВД. Разведгруппа под командованием Сорокина вступала в бой с «замаскированными» немцами и уничтожила многих своих «преследователей». Руководителя группы впоследствии отправили в лагерь военнопленных, затем расстреляли.
Ак-104 подчинялись абвергруппы 111, 112, 118 и разведшколы в м. Валге и Стренчи.
С лета 1942 года в органе работал советский контрразведчик Мелетий Малышев, внедрившийся в школу под видом перебежчика. Помимо освещения дел внутри команды Малышев смог добыть ценнейшую оперативную информацию о разведшколе в м. Валга.
Аг-112 действовала при 18-й немецкой армии. Ее последовательно возглавляли: обер-лейтенант фон Клейст, лейтенант Рудин Борис, капитаны Херцберг, Гопп, Шотт, обер-лейтенант Ройс и лейтенант Шмидт.
Группа действовала против войск Ленинградского, Влховского и 3-го Прибалтийского фронтов.
Группа получала агентуру из разведшкол в м. Валге, Стренчи, часть агентов готовилась силами самой группы. Эти агенты вербовались в лагерях военнопленных в Гатчине, Волосове, Рождествено, Новгороде и из местных жителей.
В октябре 1941 г. группа дислоцировалась в пос. Сиверский Гатчинского района Ленинградской области и была известна как «Сиверский пересыльный пункт». В феврале 1943 г. группа переехала в пос. Лампово, затем в пос. Локня, в середине июня 1943 г. вернулась в Сиверский. В январе 1944 г. группа находилась в г. Пскове, в феврале – на территории Эстонии, затем в Латвии и в сентябре 1944 г. под наименованием «Группа Келлера» располагалась близ г. Тауроген.
Весной 1945 г. группа сдалась американским войскам.
Из Пскова Каращенко отправили в район станции Сиверская, на переправочный пункт абвера (фактически здесь располагалась 112-я абвергруппа, находившаяся в подчинении абверкоманды-104), в распоряжение капитана Фиша.
На переправочном пункте Каращенко продолжал собирать сведения о деятельности немецко-фашистской разведки.
Каращенко хотел вернуться к своим не с пустыми руками. Находясь у немцев, старался заметить, запомнить всего побольше.
– В Сиверской мне удалось узнать, – рассказывал он, – что вражескую разведку группы «Север» в настоящее время в первую очередь интересуют сведения о войсках Ленинградского и Волховского фронтов, расположенных в районах Ораниенбаума и Новгорода.
«СМЕРШ» предстояло выяснить всю подноготную о Каращенко, кого он знает, кто его знает. Ведь в абвере были мастера выстраивать изощренные, хитроумные схемы. Не подстава ли Каращенко?
В конце июля 1943 года абверовцы направили на Ораниенбаумский плацдарм двух агентов. Одного из них, Щетникова, при попытке перейти линию фронта задержали советские бойцы, а его напарник вернулся обратно. Его обвинили в трусости и откомандировали в Псков, в абверкоманду.
Щетникова разоблачили быстро. Он выдавал себя за писаря штаба морской бригады.
Навели справки в штабе бригады. Писаря по фамилии Щетников, разумеется, не оказалось. Чекисты убедились, что все обнаруженные у неизвестного документы являются фиктивными. Продолжая изучать их, контрразведчики обратили внимание на четыре командировочных предписания для ефрейтора Щетникова. Одним из них предусматривался выезд его на передний край обороны для уточнения данных о личном составе подразделений. По другому он должен был ехать в штаб 50-й морской бригады для получения личных дел комсостава. Третье предписание было выписано для следования в другую воинскую часть на инструктаж по противохимической подготовке.
Наиболее интересным был четвертый документ. Он гласил: «Ефрейтору Щетникову предписывается доставить под конвоем в Особый отдел Приморской оперативной группы рядового Букина, пытавшегося перейти на сторону противника». Из этого документа вытекали два важных обстоятельства. Первое – у Щетникова, очевидно, был напарник. При проверке это подтвердилось. Было установлено, что бойцы боевого охранения, заметив приближавшегося к ним неизвестного с оружием, увидели и его напарника. Он осторожно передвигался вслед за направляющим. Затем начал отставать и наконец повернул обратно. Чтобы не спугнуть лазутчика, двигавшегося впереди, наши бойцы, находившиеся в секрете, огонь по его напарнику не открывали.
Второе обстоятельство оказалось не менее важным.
Вспоминал полковник Гончаров:
– В ходе изучения текста командировочного предписания Щетникова мы обратили внимание на слова: «Доставить Букина в Особый отдел. Ведь уже три месяца, как после реорганизации наши органы называются отделами контрразведки «СМЕРШ». Выходит, фашистская разведка до сих пор этого не знает. Иначе они не поставили бы своего агента на грань провала. Несомненно, это грубый просчет абвера. Но загадки, и подчас довольно трудные, он все еще продолжает нам загадывать. Как только был задержан Щетников, перед нами встал нелегкий вопрос: с какой целью он пробился на плацдарм?
На первом допросе Щетников пытался утверждать, что он оказался на Ораниенбаумском плацдарме, стремясь после бегства из фашистского плена попасть к своим. При этом отрицал, что при переходе нейтральной полосы с ним был напарник. Однако под тяжестью неопровержимых улик признал, что данные показания не соответствуют действительности, что на самом деле он – агент шпионского центра «Марс».
Щетников рассказал, что он, красноармеец, в сентябре 1941 года во время ожесточенных боев под Петергофом попал в плен. Не веря в победу советских войск, дал согласие вербовщику абвера на выполнение заданий фашистской разведки. Окончил разведывательную школу «Марса» в Валге, после чего находился в распоряжении этого шпионского центра. В июле 1943 года вместе с напарником был доставлен в поселок Сиверский в абвергруппу-112. Вскоре прибывший из Пскова капитан абверкоманды-104 переправил их на нейтральную полосу для проникновения на Ораниенбаумский плацдарм. При подходе к позициям советских войск напарник от него отстал. Видимо, вернулся на немецкую сторону.
На вопрос, какое задание они получили в абвере, Щетников ответил:
– Установить войсковые соединения, прибывшие на плацдарм за последнее время, и места их сосредоточения. Собрать сведения о состоянии железной и шоссейной дорог на плацдарме, о перевозках по ним войск и воинских грузов.
Эти данные агенты должны были собирать путем личного наблюдения и в разговорах с советскими военнослужащими, передвигаясь по территории плацдарма в соответствии с выданными им командировочными предписаниями. Отвечая на вопрос о дальнейших замыслах абвера против советских войск, Щетников сообщил:
– Когда нас с напарником отправляли из Пскова в поселок Сиверский, в абверкоманде-сто четыре находилось около сорока агентов, подготовленных к заброске в распоряжение и из коммуникации войск Ленинградского и Волховского фронтов.
Разоблачив абверовского агента Щетникова, полковник Гончаров из его показаний сделал следующие выводы:
– До последнего времени, – сказал он, – фашистская военная разведка забрасывала к нам на плацдарм агентов с самыми разнообразными заданиями. Главным был сбор сведений о численности и вооружении действующих воинских частей, о местах дислокации штабов, складов и баз, о средствах противовоздушной обороны. Некоторым агентам поручалось провоцировать отдельных бойцов на переход к противнику. Задание, полученное агентом абвера Щетниковым, – первое в своем роде.
Из его содержания вытекало, что после разгрома гитлеровцев под Сталинградом и прорыва вражеской блокады Ленинграда фашистское командование считает вполне возможным осуществление наступательной операции войск Ленинградского фронта в целях полного снятия блокады. Более того, гитлеровские генералы полагают, что немалую роль в этой операции будет играть Ораниенбаумский плацдарм. Вопрос этот для командования группы армий «Север» настолько важен, что оно, безусловно, будет настойчиво добиваться от приданных ему органов абвера, и в первую очередь от абверкоманды-104 получения проверенных данных о положении на плацдарме, о мероприятиях нашего командования по подготовке возможного наступления. Естественно, что нам следовало ожидать от противника усиления шпионской деятельности на территории плацдарма. Судя по показаниям Щетникова и некоторым другим данным, абверкоманда-104 располагала для этого большими возможностями. Все это обязывало нас, чекистов ПОГ, к оперативным действиям.
В управлении контрразведки «СМЕРШ» дотошно уточняли задания гитлеровцев Каращенко.
Готовя Каращенко к заброске в расположение войск Приморской оперативной группы, капитан Фиш вручил ему фиктивные документы на имя командира саперной роты 71-й отдельной морской стрелковой бригады ПОГ капитана Давыдова, разъяснил задание, тщательно проинструктировал. Затем переправил через линию фронта на Ораниенбаумский плацдарм.
– К чему сводится задание?
– В течение восьми-девяти дней разведать, не прибывают ли в состав Приморской оперативной группы новые войсковые соединения. Если прибывают, то выяснить их номера, где и когда они комплектовались, фамилии командиров. Эти сведения собирать путем личного наблюдения и в разговорах с советскими военнослужащими.
Каращенко сообщил, что ему стало известно о намерении абверовцев направить в ближайшие дни в район Новгорода двух агентов с заданием по сбору шпионских сведений о войсках Волховского фронта. Агенты, имея на вооружении пистолеты и гранаты, будут переправлены в советский тыл на резиновой лодке через озеро Ильмень.
Чекисты оказали свое доверие Каращенко не сразу. Люди точного расчета, они должны были в короткий срок убедиться, что посланец абвера действительно остался в душе патриотом Родины, что при встрече лицом к лицу с искушенными мастерами шпионажа он выдержит перекрестные допросы и не поставит под удар весь план командования Ленинградского фронта по дезинформации противника. Прежде чем доложить Военному совету о целесообразности возвращения Каращенко в логово врага, у чекистов не должно было остаться ни малейших сомнений в успешном исходе задуманной операции.
Контрразведчики фронта – капитан В.Н. Маковеенко и начальник подразделения подполковник П.А. Соснихин умело решили эту трудную задачу. Несмотря на сложность осуществления оперативных мероприятий в блокированном Ленинграде, они в сжатые сроки тщательно проверили все показания Каращенко по ранее собранным материалам о деятельности оперативных и учебных подразделений абвера, приданных группе армий «Север».
С помощью московских чекистов разыскали документы, характеризовавшие Каращенко по службе в довоенные годы. Установили местожительство его семьи (о ее судьбе Мокий Демьянович не знал с первого дня войны) и сообщили ему об этом. В процессе работы с Каращенко убедились, что он, испытавший на себе все ужасы пребывания в лагере Саласпилс, горит ненавистью к фашистам.
Чекисты учитывали, что Каращенко – выходец из бедной крестьянской семьи, получил идейно-политическую закалку за многие годы службы в Красной Армии и пограничных войсках, обладает положительными качествами.
Опытный контрразведчик, в прошлом пограничник подполковник П.А.Соснихин из обстоятельных бесед с Каращенко вынес убеждение, что бывшему командиру пограничных войск можно доверить выполнение ответственного задания.
В итоге было принято решение – предложить Каращенко отправиться в логово врага в качестве советского разведчика с важным заданием командования. Военный совет фронта одобрил замысел чекистов.
Предложение о возврате в тыл врага Мокий Демьянович встретил с должным пониманием и готовностью приложить все силы для выполнения ответственного задания.
Чекисты понимали, что после возвращения Каращенко к ним, его ждет жесткая проверка. И делать это будут профессионалы.
Во исполнение указания Военного совета штаб фронта подготовил дезинформационные данные, которые наш разведчик должен был передать абверовцам.
Ему поручалось сообщить противнику, что за последнее время на правый фланг Ораниенбаумского плацдарма прибыли 142-я отдельная стрелковая бригада (командир полковник Кошиенко). 98-я стрелковая дивизия (фамилию командира узнать не удалось), а также 227-я стрелковая дивизия или 13-я отдельная стрелковая бригада (уточнить не представлялось возможным). Находящаяся на плацдарме 71-я отдельная морская стрелковая бригада должна быть заменена другим войсковым соединением и отведена в тыл для подготовки к десантным операциям. На днях в 71 омсб прибыло пополнение – два батальона морской пехоты, каждый по 800 человек. Один из батальонов начал тренировку в штурмовых действиях по высадке пехоты с мелких морских барж на Лубенском озере. Сообщение между Кронштадтом и Приморской оперативной группой осуществляется на самоходных баржах. Они предназначены для морских десантных операций. Значительное количество самоходных барж сосредоточено в Копорском заливе.
Эти сведения, которые Каращенко якобы собрал путем подслушивания разговоров военнослужащих, расспроса солдат и в беседах с офицерами, должны были убедить командование группы армий «Север» в том, что войска Ленинградского фронта готовятся к «наступлению» в направлении на Кингисепп, Нарву, в связи с чем на правом фланге Ораниенбаумского плацдарма «концентрируются» новые войсковые соединения и боевая техника.
В «СМЕРШ» Каращенко подготовили основательно.
Прибывший из Ленинграда капитан В.Н. Маковеенко с помощью чекистов ПОГ разработал легенду, охватывавшую обстоятельства перехода Каращенко через линию фронта на Ораниенбаумский плацдарм, пребывания его в расположении войск ПОГ, сбора интересующих абвер сведений и возврата на сторону немецких войск. Мокий Демьянович приложил максимум усилий, чтобы во всех деталях усвоить эту легенду.
Перед тем как направить Каращенко через линию фронта, чекисты провезли его по маршруту, рекомендованному капитаном Фишем, чтобы разведчик своими глазами увидел эти места и как можно правдоподобно доложил абверовцам о «добытых» им сведениях. Для большей убедительности разведчик нанес их на карту Ораниенбаумского плацдарма, врученную ему в абвергруппе. На командировочных предписаниях агента чекисты сделали соответствующие отметки в штабах, которые он якобы посетил.
В ночь на 16 августа Каращенко ушел к врагу.
– Краснеть за меня вы не будете. Полученное задание выполню с честью, – сказал Мокий Демьянович, прощаясь с капитаном Маковеенко.
И он сдержал свое слово, хотя это потребовало от него огромного напряжения сил и выдержки.
К обману гитлеровцев подошли основательно. Чтобы убедить противника в «правдоподобности» дезинформационных данных, доставленных абверовцам нашим разведчиком, и закрепить его положение в стане врага, командование Приморской оперативной группы, выполняя распоряжение штаба фронта, развернуло работу по проведению мероприятий, предусмотренных планом дезинформации противника.
На Копорском участке плацдарма были установлены макеты танков и орудия. На берегах Лубенского озера появились костры. В дневное время демонстрировалось сосредоточение воинских подразделений, производилось усиление движения транспорта к переднему краю.
В ночь на 16 августа капитан Маковеенко с помощью чекистов ПОГ переправил Мокия Демьяновича через линию фронта.
Возвращение к гитлеровцам страшило Каращенко. «Эх была не была!» – подбадривал Каращенко себя. Проверяли его абверовцы основательно. Для этого использовали и застолье, алкоголь. Подводили агентуру. Пытались для этого использовать и женщин. В спецслужбах противника дураков не было, они отличались хорошей профессиональной подготовкой. То, что Каращенко мог быть завербован чекистами, допускали. Проверки следовали за проверками.
Через несколько дней после возвращения Каращенко на сторону гитлеровцев противник начал обстрел района, куда якобы прибыло пополнение личного состава для 71 омсб. Снаряды ложились в болото. Затем немецко-фашистская авиация стала сбрасывать бомбы и мины замедленного действия в места «прибытия» 142 осб и 227 сд. Ранее эти районы налетам вражеской авиации не подвергались.
Стало ясно, что руководство абверкоманды-104 и командование группы армий «Север» поверили данным, доставленным им Каращенко. Однако руководители службы контрразведки Ленинградского фронта и Приморской оперативной группы не без оснований полагали, что, получив от «своего» агента «ценные» сведения, опытные офицеры абвера приложат все усилия для их проверки.
В «СМЕРШ» предвидели, что после возвращения Каращенко в абверкоманду-104 вражеские шпионские центры в Пскове и Таллинне активизировали заброску агентуры для проверки принесенных им сведений. Только в сентябре абверовцы направили на плацдарм семь своих агентов. Почти все они шли через линию фронта по «безопасному» коридору, указанному им нашим разведчиком в соответствии с полученным от чекистов заданием. Благодаря своевременно устроенным засадам шпионы оказались в наших руках. При этом некоторые из них заявили, что пошли в разведшколу абвера, чтобы вырваться из фашистского плена и при заброске на советскую сторону, не приступая к выполнению шпионского задания, явиться с повинной в чекистские органы.
Получив соответствующие указания, начальники отделов контрразведки войсковых соединений ПОГ офицеры В.А. Бойкиня, С.А. Иванов, С.А. Иванов, А.П. Куликов, И.Г. Макаров, М.К. Михайлов, Н.П. Павлов приняли действенные меры, чтобы ни один агент абвера, ни один перебежчик не сумели перейти линию фронта и вызвать у противника сомнения в достоверности сведений, принесенных Каращенко. Руководители службы контрразведки ПОГ понимали, что стоило чекистам допустить хотя бы один промах – и это могло привести к гибели нашего разведчика и провалу всего плана дезинформации противника, осуществляемого командованием фронта в целях успешного проведения операции по разгрому немецко-фашистских войск под Ленинградом.
Фотокопия отчета разведчика Н.И. Кузьмина от 19 сентября 1941 г. о выполнении задания в тылу врага
Исходя из этого, на наиболее вероятных путях проникновения агентов абвера на плацдарм были выставлены засады. В ряде мест проводилась проческа лесных массивов. В населенных пунктах действовали поисковые группы. Была усилена проверка документов, установлен более тщательный контроль за выдачей командировочных предписаний.
Принятые меры оказались вполне своевременными. Как и ожидали, руководство абверкоманды-104 усилило заброску своей агентуры на Ораниенбаумский плацдарм. В течение сентября 1943 года через линию фронта по «безопасному» маршруту, указанному абверовцам нашим разведчиком, пытались проникнуть одна за другой три шпионские группы, в состав которых входило семь агентов.
Все они шли с заданиями по проверке данных, доставленных противнику Каращенко. Однако вражеской разведке не удалось достичь поставленной цели, так как часть агентов явилась с повинной, а часть была задержана засадами.
Советское командование развернуло работу по осуществлению мероприятий, предусмотренных планом дезинформации противника. Вскоре после ухода Каращенко за линию фронта противник начал обстрел района, куда якобы прибыло пополнение личного состава для 71-й бригады. Снаряды ложились в болото. Затем фашистская авиация начала сбрасывать бомбы и мины замедленного действия в места «прибытия» 142-й бригады и 227-й дивизии, хотя никаких войск в этих районах не было.
Эти факты свидетельствовали о том, что руководители «абверкоманды-104 и командование группы армий «Север» поверили сведениям, принесенным Каращенко. Нам было предельно ясно, что фашистская разведка на этом не остановится и приложит все усилия для проверки данных, полученных от агента. На плечи контрразведчиков ПОГ легла огромная ответственность. В самом деле, стоило нам допустить уход к врагу хотя бы одного шпиона, способного вызвать у абверовцев сомнение в достоверности сведений, доставленных Каращенко, как это могло привести к гибели советского разведчика и провалу всего плана дезинформации противника. Начальники отделов контрразведки войсковых формирований ПОГ офицеры С.А. Иванов, А.П. Куликов, И.Г. Макаров, М.К. Михайлов, Н.П. Павлов, В.А. Бойкиня получив соответствующие указания, приняли ряд дополнительных мер по усилению заградительной службы во фронтовой полосе, чтобы ни один шпион, ни один перебежчик не сумел перейти на сторону врага.
Для укрепления положения Каращенко в абверкоманде и придания большей убедительности его легенде 29 сентября контрразведчики фронта отправили одного из явившихся с повинной агентов абвера, Александра Саперова, обратно. Он должен был подтвердить дезинформационные данные, переданные противнику Каращенко, о прибытии на правый фланг Ораниенбаумского плацдарма, в район Копорья, новых войсковых соединений, в частности 142-й отдельной стрелковой бригады. Нелегко Саперову было возвращаться к гитлеровцам, но он пошел. Этого требовали интересы Родины.
Главной задачей, поставленной контрразведчиками фронта перед Саперовым, так же как и перед Каращенко, являлось глубокое внедрение в немецко-фашистскую военную разведку.
Одновременно с действиями чекистов по осуществлению операции «Возвращение» командование Ленинградского фронта и Приморской оперативной группы продолжило принимать дальнейшие меры по дезинформации противника.
На правом фланге Ораниенбаумского плацдарма демонстрировалась концентрация пехоты, артиллерии и танков. Артиллерия имитировала пристрелку, а небольшие группы танков – передвижение танковых войск к переднему краю. Войска связи ввели в действие новые радиостанции. В ночное время разводились костры. Авиация совершала разведывательные полеты в направлении на Кингисепп, наносились бомбовые удары по пунктам управления противника. На правом фланге ПОГ велись разведка боем и поиски. Войсковые разведчики в тылу врага распространяли слухи о предстоящем наступлении советских войск в районе Копорья.
Легенда о сосредоточении значительных сил на правом фланге Приморской оперативной группы поддерживалась командованием Ленинградского фронта в течение всей осени и начала зимы 1943 года.
«Все это помогло дезориентировать немецко-фашистское командование, создав у него уверенность, что готовится наступление советских войск на Кингисепп, Нарву[1]».
Противник был окончательно введен в заблуждение. Последовал приказ гитлеровского командования: усилить оборонительные линии перед правым флангом Приморской оперативной группы. В результате против приморского плацдарма во второй половине декабря – начале января заняли оборону новые соединения: моторизованная дивизия СС «Нордланд» и моторизованная бригада СС «Нидерланды».
Однако вопреки расчетам немецко-фашистского командования наступление войск Ленинградского фронта началось в январе 1944 года не с правого, а с левого фланга Ораниенбаумского плацдарма и завершилось полным разгромом вражеской группировки, блокировавшей Ленинград.
Вернувшийся в логово врага советский разведчик Каращенко за «успешное выполнение» задания абвера был награжден фашистским командованием бронзовой медалью. Инструктируя агентов, направлявшихся в тыл советских войск со шпионскими заданиями, офицеры абвергруппы-112 приводили в качестве положительного примера действия разведчика Давыдова, который сумел добыть «ценные сведения» о войсках Приморской оперативной группы.
Однако в жизни Каращенко не закончились трудные испытания, опасность была на каждом шагу.
Успешное выполнение задания, данного чекистами Саперову, возвратившемуся к абверовцам, упрочило положение Каращенко. После предоставленного ему короткого отдыха руководство «Марса» предложило Каращенко совершить повторный разведывательный рейд в расположение войск Ленинградского фронта. Помня наставления чекистов о глубоком внедрении в разведку противника, он от этого предложения уклонился.
Я понимаю, мне нужно идти на ту сторону… Но физически не могу. Ноги отказывают…
Нежелание Каращенко выполнять новое задание абвера немцы восприняли отрицательно.
В результате абверовцы не преминули выразить недоверие своему «ценному» агенту и подвергли его проверке в специальном зондерлагере в эстонском местечке Вильянди.
Каращенко чувствовал недоверие немцев и исходящую от них опасность. Снова, в который уже раз размышлял он о том, есть ли у него шансы остаться живым.
В эти минуты опасности в сознании промелькнула вся жизнь. Ее перипетии.
Не забыть ему взорванный рассвет на границе. Страшный грохот, огненные вспышки, зловещий свист осколков, звон вылетающих рам мгновенно встряхнули всех живых, – и все понеслось в войну. Страшней всего внезапность отразилась на женщинах. Жены офицеров с малыми детьми на руках, полураздетые, потрясенные случившимся, под непрерывные разрывы снарядов бросились из разрушенных домов. Прицел немцев был точен. Артиллерийский обстрел в первую же минуту нанес урон – снаряды попали в заставу, загорелась наблюдательная вышка; вырвавшись из полуразрушенной конюшни, лошади безумно носились в дыму и огне…
Беда… Одно дело – готовность к опасности, к беде, другое – сама беда, сама опасность.
Кто представлял себе, в какой миг мир изменит свои очертания: голубое небо станет грозным, твердая земля – шаткой, а живительный воздух будет напоен смертью! Кто мог предвидеть, где точно и каким образом ему придется переступить грань между миром и войной? Никто! И когда разразилась война, она до глубины души потрясла каждого.
Это было ни с чем не сравнимое потрясение, вызвавшее к жизни самое сокровенное, что есть в человеке. Все его существо мгновенно перестроилось на иной лад. На смертельную опасность он должен ответить сверхчеловеческой выдержкой. На каждый удар в грудь, по жизни, по стране он должен немедленно, в сию же секунду ответить ударом. Уже некогда приучать себя смотреть в глаза смерти. Она глядит уже из-за каждого куста, звучит в каждом разрыве снаряда, в томном посвисте пуль. А главное – надо жить, спасать самое дорогое – Родину. Воевать надо, ибо началась война!
В который раз Каращенко представлял себе конец жизни. «Так же как вместе со мной перестанет когда-то существовать мой свет, созданный людьми, природой, исчезнет всё, что со мной случалось, исчезнет неповторимый мир образов, звуков, цвета, мир моих переживаний из которого вырастают и правда, и ложь и легенда».
Все, что было с ним, пропадет, перестанет. Несмотря на угнетенное состояние, ему хотелось верить: обойдется и на этот раз. Вспомнил, однажды ему погадала цыганка. «Ты находишься под влиянием Сатурна и зло тебя преследует, но есть и счастье. Ты знаешь, что такое счастье? На тебя влияет и солнце, а это значит, что из опасности ты выходишь невредимым. Ты знаешь, что такое несчастье? Никогда у тебя нет времени, ты всегда что-нибудь делаешь, должен делать, или ты кому-нибудь нужен. Будешь жить долго. Живи». Позднее Каращенко оказался в резервной группе агентов абвера в Тильзите. Все это время он продолжал собирать сведения о вражеских агентах, готовых к выполнению заданий гитлеровцев. Одновременно склонял агентов абвера, оставшихся в душе советскими патриотами, к явке с повинной.
Операция «Возвращение» – одно из удачных дел «СМЕРШ» Ленинградского фронта.
Наступление войск Ленинградского фронта началось 14 января 1944 года с левого фланга Приморского плацдарма и завершилось полным разгромом вражеской группировки, блокировавшей Ленинград. 27 января 1944 года на берегах Невы прогремел артиллерийский салют в честь полного снятия с города вражеской блокады. Как показали взятые в плен гитлеровцы, наступление советских войск, начавшееся с левого фланга Ораниенбаумского плацдарма, явилось для них полной неожиданностью.
Родина высоко оценила вклад военных чекистов в победу над врагом под Ленинградом. За успешное выполнение ответственных заданий командования многие из них были награждены орденами. В числе отмеченных высокими наградами были офицеры контрразведки, принимавшие активное участие в подготовке и проведении операции «Возвращение».
Что касается Каращенко, то он при отступлении фашистских войск оторвался от противника и в феврале 1945 года вышел в расположение советских войск. Позднее вернулся на Родину и А.В. Саперов. За успешное выполнение важного задания советского командования и проявленные при этом мужество и отвагу М.Д. Каращенко был награжден орденом Отечественной войны II степени.
Так закончилась героическая эпопея пребывания во вражеском тылу М.Д. Каращенко. В послевоенное время, находясь в рядах Советских Вооруженных Сил, Мокий Демьянович Каращенко неоднократно поощрялся командованием за добросовестную, безупречную службу. Выйдя на пенсию по выслуге лет, он часто встречался с молодежью, рассказывал им о борьбе советских людей против гитлеровских захватчиков на полях сражений и во вражеском тылу, о своем участии в тайной схватке с абвером, из которой он, разведчик чекистских органов, вышел победителем[2].