V
Старинное убийство
У меня была только одна возможность поговорить с Эллиной бабушкой, до того как она погрузится в вечерний сон: улизнуть в час, отведенный для домашних заданий. Грозило это мне существенными неприятностями, но надежда избавиться от призраков стоила любых замечаний в школе. Было десять минут пятого, когда я вылез через окно мужского туалета; по дороге к воротам я едва не налетел на Бонопарта, но, к счастью, он был так поглощен своими мыслями, что меня не заметил.
Когда я, спотыкаясь, бежал вдоль дороги, ведущей через болотистые луга к старой мельнице, с неба опять тоненькими ниточками заструился дождь. Солнца нигде не было видно, но я предполагал, что оно стоит уже угрожающе низко, и на каждом шагу оглядывался в страхе, что на этот раз четыре висельника нанесут мне визит еще раньше. Но все, что я видел, были лишь несколько мокрых овец да два гуляки, промокших до нитки точно так же, как я.
Дом Цельды Литтлджон стоял за заросшей боярышником изгородью, которая была такой высокой, что от него виднелась лишь самая макушка красной крыши. Садовые ворота заедали, и, когда я их наконец открыл, от них отпрыгнули две жабы. Третья сидела на циновке перед дверью. Она изумленно оглядела меня с головы до ног своими янтарными глазами и квакнула. Можно было подумать, что она никогда ничего более странного, чем я, не видела. Едва я нажал на слегка заржавевшую кнопку звонка и Элла открыла мне дверь, жаба попыталась, минуя ее, запрыгнуть в дом, но Элла оказалась проворнее и схватила ее натренированным жестом.
– Постыдилась бы даже пытаться! – сказала она, строго взглянув на брыкающийся предмет. – После всего, что сегодня утром произошло, вам запрещено переступать порог дома как минимум месяц.
Она посадила свою пленницу в большой горшок рядом с дверью, где уже сидели две другие жабы, и накрыла его сверху платком.
– Сегодня утром моя бабушка об одну из них споткнулась, – сказала Элла, подав мне знак следовать за ней. – Она вывихнула себе ногу, и все потому, что не хотела на нее наступить! Я уже Цельде сто раз говорила, что нечего впускать их в дом, но она просто слышать об этом не хочет!
Когда мы проходили мимо гостиной, я заметил еще двух жаб, они сидели на софе. Элла проследила за моим взглядом и вздохнула.
– Да, я знаю, они здесь везде, – сказала она, ведя меня по коридору. – На обоях красовались такие громадные подсолнухи, что кружилась голова. – Цельда утверждает, что она держит их только потому, что они едят улиток, но это глупости. У нее весь сад кишит улитками, несмотря ни на каких жаб. Она была уже якобы в детстве от них без ума и без конца таскала их с собой в школу.
Я спрашивал себя, как бы отреагировал Бонопарт, обнаружь он у себя на кафедре жабу, но, прежде чем я в деталях нарисовал себе все последствия этого, Элла остановилась перед одной из дверей.
– Доктор говорит, что Цельда не сможет проводить экскурсии по крайней мере шесть недель! – прошептала она мне. – Так что у нее довольно-таки скверное настроение.
Я приготовился к худшему. Но старушка, лежавшая с перебинтованной ногой в кровати за дверью, выглядела не так уж и грозно. Цельда напоминала выпавшую из гнезда сову. Ее очки казались непомерно большими по сравнению с маленьким морщинистым личиком, а короткие седые волосы, покрывавшие голову, походили на выщипанные перья. Так же как и ее внучка, Цельда мало церемонилась с приветствиями и представлениями.
– Это он? – только и спросила она, разглядывая меня через толщенные стекла очков.
– Будь с ним поласковей, – сказала Элла, присаживаясь у нее в ногах. – Его зовут Йон, и эти привидения уже успели ему порядком досадить.
Но Цельда лишь презрительно сопела и рассматривала меня столь недоверчиво, что я покраснел. Возможно, она прочла у меня на лбу, что я считал ее внучку самой красивой девочкой в школе.
– Это про него ты говорила, что он видел четыре привидения? – поинтересовалась она и взяла чашку с кофе, стоявшую у нее на тумбочке. – По его бледности можно решить, что их была там целая дюжина! Странно, что они являются группами, – задумалась она, сделав глоток. – Большинство призраков ходят поодиночке.
– Элла… Элла говорит, что вы уже много их видели, – запинаясь вставил я.
– О да! Я вижу их повсюду. Уж и не знаю, с чего им так полюбилось меня посещать. Я ведь их даже не особо-то и чествую! Первый, кого я увидела, был мой дедушка. Однажды утром он сидел на моей кровати, и мне пришлось выслушивать, что ему не по вкусу новая прическа моей бабушки. Обычно я рекомендую не обращать на них внимания, но Элла говорит: те четверо, которых ты видел, уже начали порядком надоедать. Ну давай выкладывай поподробнее, что они там вытворяли, а я скажу, как от них избавиться.
В продолжение всего моего рассказа о всадниках у нас под окном и о погоне через церковный двор Цельда ни разу меня не перебила. Она только попивала свой кофеек и время от времени приподымала брови (у Цельды они та кие же темные, как у Эллы; правда, она их подкрашивает). Только когда я дошел до сцены перед собором, она внезапно наморщила лоб.
– Он назвал тебя Хартгиллом?
– Да. Это девичья фамилия моей матери. Я, правда, не понимаю, откуда он это знает.
Цельда поставила кофе на тумбочку.
– Принеси-ка мне костыли, которые мне оставил доктор! – сказала она Элле.
– Но ведь тебе нельзя вставать! – запротестовала Элла.
– Неси костыли!
Элла пожала плечами и повиновалась. Хромая вдоль коридора, бабушка чертыхалась от боли. Бранилась Цельда названиями растений: дрянная крапива, корень-вонючка, сумах ядоносный… В этом смысле словарный запас ее был неисчерпаем. Она ковыляла прямиком в гостиную. В одном из шкафов рядом с дверью стояли ящики картотеки с ярлыками: «Призраки женщин в Солсбери», «Домовые Уилтшира», «История привидений в Юго-Западной Англии», «Проклятые дома Сассекса».
– Элла! – повелела Цельда и указала на ящик, стоявший в шкафу в самом низу.
Вынимая его, Элла бросила на меня тревожный взгляд. Столь же мало по душе пришлась мне надпись: «Мрачные истории».
С полузадушенным: «Дрянная крапива!» – Цельда опустилась на софу и, нахмурив лоб, принялась листать картотеку. Наконец она вытащила одну карточку.
– Вот пожалуйста! Хартгилл. Так я и знала… – пробормотала она, издав затем тяжелый вздох.
– Что там? – спросил я отказывающимся повиноваться голосом.
– О господи, Йон, – сказала Цельда, – и зачем твоим родителям понадобилось посылать тебя в школу именно в Солсбери? Ведь всю эту кутерьму можно было предвидеть заранее! До Килмингтона отсюда меньше часа.
– До Килмингтона? – лепетал я. – Что…
– Позвони маме, – перебила меня Цельда, – скажи ей, пусть пошлет тебя в другую школу как можно дальше от Солсбери.
Словно одобрив Цельдино предложение, одна из жаб на софе квакнула, и я почувствовал, как мои коленки становятся мягкими, как жабья икра.
– Как можно дальше? – запинался я. – Значит, с этим нельзя ничего поделать?
Цельда столкнула обеих жаб с софы и протянула Элле карточку из картотеки:
– Вот. Прочти ему. Кажется, я знаю, кто его преследует.
Наморщив лоб, Элла уставилась в карточку.
– «Лорд Стуртон, – прочла она, – казнен на Рыночной площади в Солсбери в 1557 году. Принимая во внимание его дворянское происхождение, его повесили на шелковой веревке. Похоронен он не в кафедральном соборе в Солсбери, как часто утверждают, хотя над гробницей, ошибочно ему приписываемой, порою можно видеть парящую в воздухе виселичную петлю. Стуртон был повешен вместе с четырьмя холопами и якобы является в облике привидения на кладбище в Килмингтоне».
Элла выронила карточку, а Цельда посмотрела на меня вопросительно:
– Похоже на них?
– Очень может быть… – Я непроизвольно схватился за горло. – Лорд Стуртон…
Правда, оттого что мой преследователь внезапно обрел имя, мне легче не стало.
– Но почему он ополчился на Йона? – спросила Элла.
– Читай дальше, – сказала Цельда.
Элла снова углубилась в карточку.
– «Стуртона и его холопов казнили за убийство… – она запнулась и посмотрела на меня, – Уильяма Хартгилла и его сына Джона».
Цельда сняла очки и принялась протирать стекла краешком своей блузки. Цветочки на ней были почти так же ужасны, как подсолнухи в коридоре.
– Это-то, видимо, и объясняет, почему его дух так критичен по отношению к Хартгиллам, не так ли? – сказала она. – Хартгилл был управляющим Стуртона. Несколько раз Стуртон предпринимал попытку убить его. Ужасная история. Джон Хартгилл дважды спасал своего отца, но в конце концов Стуртон заманил их в ловушку и убил обоих. Это было страшное убийство даже по тогдашним темным временам.
За софой кто-то заквакал.
– Дрянная крапива, там еще одна сидит! – простонала Цельда, заглянув за спинку. – Кажется, мне и правда придется избавиться от маленьких бестий. Может, просто их всем скопом отнести за мельницу на бол…
– Цельда! – строго перебила ее Элла. – Погоди ты про жаб! Как быть с Йоном? Ведь как-то надо от этих призраков отвязаться! Так, как тогда прогнали безголовую госпожу, любившую сидеть у твоего брата на кухне. Или домового со старой мельницы…
– Ничего подобного, его никто не прогонял. Ему там просто стало слишком шумно! – Цельда опять нацепила на нос очки. – Стуртон – призрак другого калибра. Истории о нем – это самые мрачные истории о привидениях на свете.
– Мрачные? – шепотом выдохнул я.
– Да, но не стоит им придавать значения, мой мальчик. – Цельда действительно старалась меня успокоить. – Блуждая в потемках, люди многое выдумывают. Но большая часть этого – лишь пустая болтовня, пусть даже для моих экскурсий эти истории на вес золота!
– Что за истории? Ну, говори же! – Элла и вправду умела быть довольно строгой.
– А я и говорю! Ничего, кроме болтовни! – Цельда со стоном потерла перевязанную ногу. – Этому мертвому лорду приписывают пару загадочных убийств здесь, в окрестностях, и люди толкуют, что все его жертвы были мужчинами из рода Хартгиллов.
– У… убийств? – пролепетал я. – Но… но Элла говорит, что призраки никому не причиняют вреда!
– Да, тоже верно! – сказала Цельда весьма решительным тоном. – Я же говорю… глупые пересуды! В Килмингтоне рассказывают, что Стуртон держит свору дьявольских собак, загоняющих свою жертву до смерти. А здесь, в Солсбери, курсирует басня, как он много лет назад столкнул одного хориста из окна вашей школы, и все только потому, что тот был родственником Хартгиллов в десятом колене. Все чепуха! Призраки – вещь надоедливая, и подчас они умеют внушить страх, но Элла правильно говорит. В конечном счете все они совершенно безобидные!
Безобидные?
В моей голове все еще звучал сиплый голос, а за спиной я ощущал клинок меча. «Безобидные» – было совсем не то, что мне по этому поводу приходило на ум.
Видимо, Эллу Цельдины слова убедили так же мало. Нахмурив лоб, она все еще изучала карточку в своих руках.
– А что, если эти истории – правда? – спросила она. – Что, если эти призраки действительно могут убить Йона?
Опираясь на костыли, Цельда поднялась с софы и пробормотала проклятие: «Чушь чертополошья».
– Не беспокойся, золотце мое! Они и пальцем его не тронут, даже если и дальше будут разбойничать. Ведь это мертвецы и все, чего им хочется, – внимание. Тем не менее, будь я Йоном, я бы поискала себе другую школу, так как этот Стуртон, судя по всему, – призрак довольно назойливый, и Йону, если он останется в Солсбери, особо много спать не придется. Давай! – сказала она. – Помоги-ка мне добраться обратно в спальню. Эта нога сведет меня с ума, я знаю. Наверное, мне надо было попросить врача ее отпилить. Разве не так всегда делают в фильмах?
Цельда настойчиво протянула Элле руку, но Элла не тронулась с места. Она умела быть довольно упрямой.
– А что, если они сегодня ночью опять придут? – спросила она.
Цельда поглядела на меня.
– Просто не обращай внимания, – сказала она. – Этого призраки не любят. И держись подальше от открытых окон. Тут никогда ведь не знаешь… – И она опять потянулась рукой в сторону своей внучки.
Но Элла и на этот раз не тронулась с места.
– А что насчет рыцаря? – спросила она. – Не ты ли говорила, что он только того и ждет, чтобы его позвали на помощь?
Рука Цельды упала.
– Господи, Элла! Это тоже только байка, которую я рассказываю туристам! Ты же знаешь, я рассказываю им кучу вещей, которые не соответствуют действительности.
– Об этом ты рассказывала моей маме на ночь, а она – мне.
– Ну, потому что это увлекательная история! Но ведь никто никогда его в лицо не видел!
– Потому что никто никогда его не вызывал!
Я не имел ни малейшего понятия, о ком они толкуют. Я знал только, что мне все еще было страшно. Так ужасно страшно, что даже тошнило. Окно Цельдиной гостиной выходило на мельничный пруд. В его воде отражалось серое сумеречное небо. Еще несколько часов – и станет темно. Где они на этот раз будут меня поджидать?
Элла и Цельда все еще спорили.
– Ну ладно тогда… – пробормотал я и повернулся, чтобы уйти. – Спасибо.
На выходе сидела жаба. Я поймал ее и посадил к остальным в горшок. Потом я вышел наружу и прикрыл за собой дверь.
Что теперь?
«Обратно в школу, что же еще, Йон, – думал я. – Может быть, тебе даже удастся всех убедить, что ты все это время просидел в туалете. Миссис Каннингем довольно доверчивая. А потом ты позвонишь маме».
По дороге к воротам в Цельдин сад я обдумывал, что мне ей сказать: «Мама, бабушка Эллы говорит, что ты должна меня перевести в другую школу. Ты что-нибудь слышала о лорде Стуртоне? Нет, это не из-за ностальгии и не из-за Бородая».
– Проклятие, – пробормотал я, закрывая за собой садовые ворота. – Она же не поверит ни одному моему слову.
Я уже сворачивал на дорогу, ведущую через луг, как вдруг услыхал за собой шаги.
– Куда ты? – Элла встала у меня на пути.
– Как куда? В школу! – ответил я. – Может быть, удастся избежать взбучки, если я вернусь до ужина!
Элла покачала головой:
– Глупости! Мы пойдем к собору.
– К собору? Зачем?
Вместо ответа она схватила меня за руку и потянула за собой.
Я уже говорил: Элла пустого не болтает.