Глава 2
Другая планета?
В голове стоял сплошной гул, словно кто-то от души саданул по медному колоколу и тот отозвался малиновым звоном на одной тональности, никак не желая утихать и продолжая гудеть, до зубной боли проникая в голову и порождая вибрацию, которая вот-вот разорвет череп.
Не открывая глаз, Андрей припомнил, что так хреново ему было только однажды. Он тогда был командиром роты – весьма молодым, надо заметить. Тогда к нему в роту перевели старого и прожженного прапорщика Бдикова Сигиндыка Усингалиевича на должность командира взвода. Каким старый вояка был командиром, Андрей еще не понял, но сразу осознал, что пить этот казах мог часто и помногу.
Как-то, схлестнувшись в очередной раз со своим взводным, Андрей пошел у него на поводу и стал на равных хлестать неразбавленный спирт; и умудрились они на двоих приговорить ровно два литра популярного в начале девяностых спирта «Рояль». Пили вдумчиво и практически всю ночь, а наутро как ни в чем не бывало заявились на службу и приступили к своим обязанностям. Хотя тем, кто общался с ними, приходилось каждый раз бороться с неодолимым желанием закусить. Что и говорить о том, что молодой лейтенант всячески старался не потерять лица, и это ему вполне удалось, но как же ему тогда было хреново… Ну наверное, как сейчас.
Собравшись с силами, он наконец с большим трудом сумел приоткрыть веки и тут же сильно зажмурился от хлынувшего потока солнечного света, породившего новую волну боли. Из груди вырвался страдальческий стон, а затем, вновь потеряв сознание, он завалился набок.
Когда очнулся, гул в голове несколько поутих, стало немного легче. Он вновь попытался открыть глаза. На этот раз свет не резанул по глазам, но увидеть, кроме мутной пелены, он ничего не сумел. Однако добавилось что-то новое, и это его радовало еще меньше: все тело словно затекло. Состояние было сродни тому, когда руку или ногу хватает судорога, а затем начинает отпускать, причиняя тягучую, ни с чем не сравнимую боль. Вот именно такое ощущение сейчас и охватило Андрея, но только болела не какая-нибудь часть, болело все тело, каждая мышца, каждая жилка, каждая косточка. И тогда он завыл. Завыл на одной ноте, сам страшась своего воя и не в силах остановиться:
– Ы-ы-ы-ы!!!
Наконец его начало отпускать, боль постепенно отступала, а судорога ослабевала, позволяя расслабиться. Пелена с глаз сползла, и он понял, что лежит на боку, завалившись на переднее пассажирское сиденье, упершись головой в обивку двери.
– Су-ука. Твою-у ма-ать. Бо-ольно-о, – роняя на сиденье тягучую слюну и поток слез, сумел простонать он.
Сколько Андрей так пролежал, стеная и проклиная все на свете, определить он не взялся бы, но, как говорится, всему есть свой предел. Постепенно боль отступила и стала вполне терпимой. Во всяком случае, каждое движение не причиняло непередаваемой боли. Взяв наконец себя в руки, Андрей сумел подняться и занять вертикальное положение. В глазах на мгновение потемнело, но тут же отпустило. Он попытался пошевелить рукой, и это не причинило особого дискомфорта, он утер рукавом куртки натекшую на подбородок слюну и слезы. Требовалось выйти из машины, так как боль вроде и поутихла, но онемение никуда не делось: необходимо было срочно размяться.
Потянув за ручку, он услышал привычный, характерный щелчок замка, и дверь легко распахнулась от незначительного толчка. Затем, приложив немалые усилия и опираясь обеими руками на дверцу, он сумел извлечь из кабины свое многострадальное тело и буквально повис на распахнутой двери. Было больно, но терпимо – ничего общего с тем, что он испытывал еще совсем недавно. Вместе с тем он почувствовал, что по мышцам бодро заструилась кровь, вызывая уже только легкое покалывание.
Он простоял так, ни о чем не думая и только прислушиваясь к ощущениям своего тела, несколько минут. С каждым толчком крови, отдающимся в висках, он чувствовал, как начинают оживать разные части тела.
Наконец до него дошло, что он уже вполне способен нести свое тело самостоятельно, и даже начал переминаться на месте. Осознав это, он наконец отпустил дверцу и сделал несколько пробных шажков, двигая руками, плечами, поворачивая и немного наклоняя в стороны, вперед и назад торс, вращая головой, чтобы размять шею.
Примерно через полчаса такой незамысловатой гимнастики Андрей вдруг понял, что тело больше не отзывается болью, куда-то пропала и уже привычная колющая боль в правом колене от начинающего развиваться ревматизма.
Рука сама собой потянулась, чтобы привычно пригладить волосы. Он провел пятерней по голове и тут же отдернул руку, недоумевающе глядя на нее. На ладони осталось несколько скрученных опаленных волосков.
– Твою мать!
Новак резко крутанул боковое зеркало, едва не вырвав его из гнезда, и посмотрел на свое отражение. Да-а, нечего сказать, хорош. Словно кто-то прошелся паяльной лампой по голове и лицу: не было ни бровей, ни ресниц, ни усов. На месте шевелюры имелись только скрюченные останки. Лишь сейчас он вдруг ощутил резкий запах паленых волос, но, как ни странно, ожогов не наблюдал, только на лбу розовое пятно подживающей раны диаметром не больше трех сантиметров.
И тут он вспомнил все. Себя в машине на лесной поляне, резко ухудшившуюся погоду, начинающуюся и столь нехарактерную для этого времени года грозу, молнию с поразительной, завораживающей медлительностью приближающуюся к нему и бьющую его в голову. От воспоминаний его бросило сначала в жар, а затем в холод, и он покрылся липким и противным по́том.
– Это что же получается, меня шандарахнула молния, да еще и точно в лоб. Да мне ведь кранты должны были прийти. Это же какой разряд!
Нет, он, конечно, видел передачу про тех, кого ударила молния, а одного америкоса так и вовсе била на протяжении жизни несколько раз, тот даже переехал куда-то, где осадков практически не бывает, но его и там ударила очередная молния. Еще там говорилось, что всех, кто пережил удар молнии, та словно чем-то одаривала или вскрывала скрытые резервы организма и инициировала необычные способности. Интересно, Андрей теперь будет экстрасенсом, целителем или провидцем? Ага, щаз! Жив – и то слава богу. Кстати, того америкоса молния ничем так и не одарила. А может, она обиделась на то, что не оказалось у него никаких способностей, и продолжала его долбать, чтобы до чего-нибудь достучаться?
Сам того не замечая, он беседовал сам с собой, очищая с помощью носового платка лицо и голову от сгоревших остатков волос; да-а, видок был тот еще. Критически осмотрев корочку ранки на лбу, он подцепил ее ногтем и слегка потянул, та легко подалась и отслоилась от кожи, не причинив ни боли, ни неудобств, оставив после себя молодую розовую кожу, словно с момента получения ожога прошло никак не меньше недели, а то и двух.
– Да-а. Похоже, молния меня все-таки одарила. Вон как на мне все заживает – пожалуй, вскрылись небывалые регенерационные способности. Ну не могло меня шандарахнуть больше суток назад: вон как крутило, когда в себя пришел, – не имея другой аудитории, продолжал он общаться сам с собой. – Ну что же, это, конечно, не экстрасенсорные способности, но тоже хорошо, вон и колено не болит, а уж с этим я в последнее время и просыпался, и спать ложился.
Ухмыльнувшись, он решил наконец заняться тем, для чего, собственно говоря, и отправился в эту проклятую поездку. И тут он вдруг явно почувствовал, что что-то не так. Да что почувствовал – он явно это видел. Ну нет в их регионе таких лесов, на поляне которого он сейчас стоял. У них росли ясень, дуб, осина – в общем, лиственные леса, а стоял он посреди светлого сосняка, какой видел только в Архызе: стройные сосны и ели возносились на высоту в полтора-два десятка метров. В общем, не было такого леса ближе двухсот километров от города. Потом он обратил внимание на сочный зеленый цвет невысокой, только начавшей рост травы, словно и не октябрь был вовсе, а самый разгар весны.
Несколько минут он стоял совершенно неподвижно, словно окаменел, затем, энергично тряхнув головой, подошел к ближайшей ели и, взяв в руки одну из веток, внимательно осмотрел ее. Так и есть – на концах веток наблюдались молоденькие и еще совсем мягкие иголки. Значит, все же весна. Но ведь этого не может быть.
В растерянности он стал осматриваться вокруг, стараясь найти хоть какое-нибудь объяснение происходящему, но не находил его. Разве только молния телепортировала его куда-то… Но как же быть с весной? А может, в Южное полушарие? А растут ли в Южном полушарии сосны? Бред, конечно же растут. Тогда понятно, почему весна, но как могло его телепортировать? В принципе матушка-природа еще и не такие коленца способна выкидывать, иди объясни их все, ученые вон сколько бьются над изучением природы молнии – и ни черта не объяснили. Ну то есть они выдвигают различные теории и гипотезы, но вот точно утверждать никто ничего не может.
И тут произошло нечто, убедившее его в том, что оказался он если и в Южном полушарии, то уж никак не на Земле. Нет, он, конечно, астрономией никогда не увлекался и из школьного курса помнил только созвездие Малой Медведицы, которую каждый раз с большим трудом находил на небосводе. Но он точно знал, что луна может повстречаться с солнцем только на рассвете, да и то летом, но не посреди дня, а еще он знал, что луна не может выглядеть такой большой. Этот же спутник, выплывающий из-за крон деревьев на вершине горы, был настолько близок, что на его поверхности невооруженным глазом можно было рассмотреть выделяющиеся бледно-серым цветом кратеры.
Это не могло быть правдой. Это какой-то глюк – надо заметить, качественный глюк, с сочными красками и множеством мелких деталей, как смешанный запах зелени и хвои, опьяняюще шибающий в голову. А еще странный тем фактом, что боль он ощущал довольно реально, – это он понял, саданув сам себя в челюсть.
Осознание того, что он находится не на Земле, повергло его в полную прострацию. Ничего не соображая, он опустился на отдающую, несмотря на теплый солнечный день, стылым холодом землю и так замер, словно истукан. От страха под ложечкой засосало так, что невольно вспомнился случай, когда на него безоружного бросился один отморозок с ножом. Тогда Андрей сам себя уже похоронил и за те мгновения, пока парень приближался к нему, успел вспомнить всю свою недолгую жизнь; а много ли вспоминать, когда тебе едва исполнилось двадцать пять? Как выяснилось, много. Но он-то испугался, а тело сработало на автомате, и нож, выбитый ногой, отлетел далеко в сторону, а тогда уже пришел черед ярости. Его едва оттянули от уже не подающего признаки жизни буяна. Благо пронесло – сломанная рука и челюсть не в счет: паренек, протрезвев, даже и мысли не допускал о заявлении на избившего его. Андрей решил тоже не усугублять, а потому тот случай замялся сам собой. Вот тогда у него сосало под ложечкой так, что едва не вывернуло наизнанку. Нынешние ощущения были один в один с теми.
Просидел он в таком состоянии довольно долго, сколько именно – не взялся бы определить, но не меньше нескольких часов. В себя же его привело просто-таки громогласное урчание в животе, да и под ложечкой засосало с такой силой, что его попросту затрясло. Земля это или нет, но организм недвусмысленно требовал пищи, и немедленно.
– Вот еще беда. Где же взять пожрать-то? – опять начал он рассуждать вслух. – На землю обетованную эти места непохожи, и булки на деревьях не растут.
Он наконец стал осматриваться более внимательно. Поляна была овальной формы, довольно большой – примерно двести на сто метров – и находилась на склоне какой-то горы, который плавно понижался к северу. На юге он постепенно становился все круче, и деревья забирались выше и достигали вершины горы, а вернее, цепи вершин, проходящих, насколько видел Андрей, с востока на запад, а если точнее, то гряда имела форму подковы с открытой стороной в южном направлении. Откуда он знал, где какие стороны света? А по мху на деревьях определил. Откуда он это так хорошо помнил, что на автомате сумел сразу же сориентироваться? А черт его знает, знал – и все тут. С горы вилась небольшая бурная речушка, но неподалеку от того места, где был Андрей, русло раздавалось вширь, и речушка мелела окончательно, замедляя свой бег, весело журча по гальке отмели между разбросанными валунами. К концу поляны русло вновь сужалось и терялось среди деревьев, где, как было видно, начиналось небольшое ущелье. Рассмотреть точнее сейчас не представлялось возможным из-за лесных великанов.
Итак, первичный осмотр был проведен, но это ни на миллиметр не приблизило Андрея к решению задачи по восполнению израсходованных калорий. И тут, весело улыбнувшись, Андрей подскочил к багажнику и сноровисто откинул крышку. Ну конечно, куда же они могли подеваться – да никуда, если машина тут. На него весело глянули два мешка с картошкой, которую он так и не довез до сестры.
Он быстро набрал сушняка и развел костер, при этом порадовавшись тому, что, как ни настаивала его жена, он бросить курить так пока и не собрался. Вот и ладно, не то пришлось бы морщить лоб в решении задачи по добыче огня. Когда костер прогорел, Андрей закинул в кучу горячих углей несколько картошин, выбирая не особенно крупные, чтобы пропеклись побыстрее.
Наконец голод был утолен. Правда, напрягало отсутствие соли, ну да нельзя получить все и сразу. Оно конечно, не так вкусно и совсем непривычно, но зато брюхо набито вполне основательно, и он буквально ощущал, как изголодавшийся желудок набросился на столь желанную пищу.
Теперь пришла пора переходить к другой проблеме, а именно – к проблеме выживания. Кто населяет эту планету – непонятно, но вот в том, что здесь найдутся те, кто захочет ему сделать больно, он не сомневался. А значит, нужно озаботиться своей безопасностью. Он мысленно возблагодарил Господа за то, что если все это и произошло с ним, то по крайней мере произошло именно сейчас, а не в какое-либо другое время. Так как по меньшей мере вопрос насчет вооружения перед ним не стоял. Оружие у него было, и, судя по весу проклятых ящиков, было его в избытке.
Несмотря на то что с Артуром им пришлось изрядно поднапрячься, прежде чем они загрузили эти ящики, с разгрузкой Андрей справился довольно споро – попросту выволок их из салона, ничуть не заботясь о том, что посадил несколько царапин на корпус и немного помял дверь. Глупо переживать по этому поводу в такой-то ситуации.
Расположив ящики на траве друг рядом с другом, он вскрыл первый. Под крышкой обнаружились большие черные полимерные мешки для мусора, в которые что-то было уложено, видимо, чтобы предохранить от возможного проникновения влаги. Первым желанием было разорвать мешки и быстро взглянуть на содержимое, но Андрей вовремя остановился: он был не в том положении, чтобы чем-либо разбрасываться, – взять что-то ему теперь неоткуда, а потому ничего не случится, если он немного повозится и развяжет капроновую веревку на горловине мешка, тем более что она предусмотрительно была завязана бантиком. Вот и ладно.
Вытащив все на свет божий, Андрей осмотрел первую часть трофеев. Впечатляет, и весьма. В ящике находились два бронежилета – судя по их виду, в ящик они попали еще вполне новыми, и все титановые пластины наличествовали в отведенных для них карманах, что радовало. Работая в милиции, он часто сталкивался с этим типом броников, но только они – то есть служители закона – постоянно халтурили, вынимая эти самые пластины, преследуя простую и незамысловатую цель – облегчить бронежилеты, чтобы не таскать на себе лишнюю тяжесть. Но здесь ситуация была совсем другой, и он предпочтет потерпеть эту самую тяжесть, мало ли.
Также там наличествовали шесть цинков с патронами к автомату Калашникова калибра 7,62 миллиметра, два цинка с патронами к пистолету «макаров», десять гранат РГД-5 и двадцать гранат Ф-1 с запалами к ним.
Один из цинков его заинтересовал особо. Маркировка на нем была какая-то необычная. Немного поморщив лоб, он вдруг вспомнил, как на занятиях по огневой преподаватель рассказывал им о дозвуковых патронах. Так вот, маркировочка была один в один, как говорил подполковник Моторин. К чему бы это?
«Да-а. Ребятки-то не мелочились. Прямо как на войну упаковались. Так, а что у нас со стволами? Здесь их нет. Посмотрим в другом ящике».
Он быстро вскрыл второй ящик, постоянно прогоняя мысль о том, что и в этом ящике могут оказаться только снаряжение и боеприпасы, а тогда от этого арсенала толку – что от козла молока; хотя можно использовать гранаты, но на одних гранатах далеко не уедешь.
Но едва крышка ящика была откинута, как от сердца тут же отлегло. Внутри находились все те же полимерные мешки для мусора, но в каждый мешок по отдельности были упакованы продолговатые предметы, суть которых была ясна и так, по конфигурации. Там явно находились искомые стволы, вот только соответствует ли калибр? Арсенал-то принадлежит не вояке, мало того – про Артурова шефа он точно знал, что тот в армии никогда не служил, а потому сдуру мог и патроны приобрести не того калибра. Эта мысль постоянно преследовала его, пока он не развязал наконец шнур на горловине и не извлек на свет божий старый добрый АКМ, густо покрытый смазкой.
Сноровисто откинув крышку ствольной коробки и отсоединив пружину возвратного механизма, он извлек затворную раму и критически осмотрел затвор, затем взглянул на ударно-спусковой механизм и только после этого вздохнул с облегчением.
На первый взгляд все было в полном порядке. Конечно, местами проявились следы начинающейся ржавчины, но это не играло принципиальной роли. Автомат был в отличном состоянии, и, судя по всему, на нем и муха не сидела: выглядел он новеньким, не иначе как бывший шеф Артура приобрел его на складе НЗ, а не в какой-нибудь части.
Человек с оружием в руках чувствует себя куда более защищенным. Поэтому Андрей, еще не отдавая себе отчета, быстро извлек, не распаковывая, еще несколько подобных свертков и, найдя мешок, в котором безошибочно угадывались магазины, взял один из них и, вскрыв цинк с патронами, быстро снарядил его. Затем вставил его в наскоро обтертый от смазки автомат и с греющим душу лязгом передернул затвор. Все, теперь он вооружен. Едва осознав это, он понял, насколько боится, находясь один в неизвестном месте. Нет, страх не пропал бесследно, он еще владел им и не отпускал до конца, но того всеобъемлющего ужаса, которого он все это время старался не замечать, уже не было.
Немного успокоившись и держа заряженное оружие под рукой, он начал осматривать остальные трофеи, доставшиеся ему по воле случая. Каждая находка его несколько вдохновляла и в то же время повергала в безмерное удивление. Нет, шеф Артура явно собирался участвовать в боевых действиях – или, когда подворачивался случай, не мог удержаться и покупал все, что ему предлагали. Впрочем, надо отдать ему должное – хапал он вовсе не без разбору.
В наличии оказались еще два АКМ, один АКМС, один РПК, ко всем стволам наличествовало по четыре магазина и подсумки к ним, к РПК, к радости Андрея, имелись четыре барабанных магазина емкостью по семьдесят пять патронов. Один СКС – самозарядный карабин Симонова, гражданский образец без штыка, но зато с куда более удобным ложем, с оптикой, ну очень серьезной для этого оружия – аж десятикратной, четырьмя зарядными планками и подсумком под них. Два пистолета «макаров» с четырьмя магазинами и один «стечкин» с тремя магазинами к нему, а также кобуры к ним, все три оперативки. Еще там находились два охотничьих ножа и, подумать только, самая настоящая казачья шашка.
Мелькнула было озорная мысль немного поиграть с клинком, вспомнилось детство и дед по линии матери. Мелькнула и пропала. Не до игрушек. Тяжко вздохнув, он отложил клинок в сторону.
На одном из ПМ Андрей заострил свое внимание особо, так как у того ствол выглядывал из затворной рамы и имел мелкую резьбу. Такое встречалось на пистолетах, которые предназначались для стрельбы с глушителем. Покопавшись немного, он нашел целых два, причем если один из них подходил к «макарову», то второй, судя по всему, предназначался явно для СКС, да и к автоматам вполне подходил.
«Чудненько: покойный явно рассчитывал в случае чего не погнушаться и киллерством из-за угла. Вот и причина наличия дозвуковых патронов обнаружилась. А что это дает нам? А то, что без охоты не обойтись, но не шуметь же на самом-то деле на всю округу, мало ли кто может услышать, а кто тут водится – неизвестно, может, каннибалы. Нет, вещица вполне подходящая и полезная».
Быстро протерев карабин от лишней смазки, он зарядил его, навинтил глушитель и прикрепил оптику. Делая это, он немало удивился, так как СКС он в своей жизни держал в руках только один раз – ради интереса снимал оптику и вновь прилаживал ее обратно, – тогда же владелец карабина, бригадир трактористов, увлеченно рассказывал ему о том, как нужно пользоваться прицелом, как пристреливать карабин и тому подобное. В тот раз он сделал несколько выстрелов, правда, патроны скупердяю Фомину пришлось возвращать сторицей… Андрей и не подозревал, что у него такая хорошая память.
Впрочем, оптику тоже нужно было проверить – мало ли, окажется непристрелянной. Изготовив оружие к бою, он огляделся в поисках достойной цели, а затем, не став сильно заморачиваться, осмотрел сквозь оптику берег речушки, до которого было около ста метров, и, найдя подходящий приметный валун, подвел под одну из выбоин птичку и нажал на спуск. Приклад вполне знакомо толкнул в плечо, хлопок выстрела хотя и был погромче, чем рассчитывал Андрей, но оказался не громче лязганья затвора. Когда после отдачи оптика вновь вернулась на линию прицеливания, Андрей обнаружил, что выбоина на валуне несколько увеличилась, белея свежим сколом.
Что же, предыдущий владелец карабина явно не пожалел ни сил, ни времени, чтобы привести оружие к нормальному бою, и это радовало. Не в положении Андрея было разбрасываться невосполнимыми, в прямом смысле этого слова, боеприпасами.
В это время из леса на дальний край поляны вышли три косули. Самец с ветвистыми рогами, самка с аккуратными рожками и их теленок. В первое мгновение он даже испугался так, что под ложечкой возник противный пульсирующий холодок, но потом при виде этой ходячей мясной лавки Андрей чуть не подавился слюной.
Недолго думая, он быстро вскинул карабин и тут же поймал в прицел самца. Однако выброс адреналина был довольно высок, и руки его дрожали, заставляя ходуном ходить оптику, отчего он никак не мог уверенно взять прицел.
Наконец он опустил карабин, несколько раз глубоко вздохнул и вновь припал к прицелу. Это время дало ему возможность трезво взглянуть на возникший вопрос. Взрослые особи ему были явно не нужны. Ну что он будет делать с таким количеством мяса? Соли нет. Коптить мясо он не умеет, а так просто перевести продукт – это глупо. Поэтому он поймал в прицел теленка, и на этот раз маркер прицела не выписывал вензелей. Андрей плавно потянул спусковой крючок, и когда после выстрела он обозрел свою добычу, то увидел лежащего на траве и сучащего ногами теленка, улепетывающего во все лопатки самца и самку, устремившуюся сначала следом. Затем она остановилась, неуверенно сделала шаг к детенышу, но, заметив поднимающегося на ноги человека, все же припустила за своим спутником.
– Вот же блин. Напугали до последней стадии развития. Ну да ладно, я не в обиде. Тем более что никто этого не видел. – Подбадривая себя, он доснарядил в магазин недостающие два патрона, после чего направился к своей добыче, которая уже перестала биться и спокойно поджидала его. – Кстати, весьма хреново, должен вам заметить, что этого никто не видел. Честно признаться, я сейчас был бы рад любым насмешкам и издевательствам, – продолжал он разговаривать сам с собой.
На то, чтобы принести теленка к стоянке и разделать, у него ушло не больше получаса. В свое время, в бытность сельским участковым, ему довелось разделать не одного барана, отличий в принципе никаких, так что дело спорилось.
Голод еще не заявлял о себе в полную силу, и потому он решил не издеваться над своим желудком, жаря мясо на костре. Как оно еще сложится, было неизвестно, а потому, если есть возможность, питаться нужно было стараться правильно.
Поэтому он спустился к речке и постарался отмыть вскрытый цинк из-под патронов, так как другой посуды все равно у него не было. Он выбрал на отмели затончик, образованный валуном причудливой формы, словно ковш: вода втекала в него через низкий край и затем, огибая выступающий наружу другой край валуна, продолжала свое течение. На его дне как раз скопилось достаточное количество песка, а за неимением другого он как нельзя лучше подойдет для предстоящей операции.
Неладное он заподозрил, едва коснувшись рукой этого самого песка. Едва его пальцы погрузились в песчинки, как он замер. Что именно его насторожило, Андрей в первую минуту не понял. Быстро отдернув руку, он перехватил карабин, с которым не расставался, и затравленно огляделся. Что его напугало, он сначала не осознал, затем, немного подумав, решил, что это была какая-то необычность, что-то несвойственное происходящему, но что?
Его глаза сами собой опустились к чаше, в которой он попытался зачерпнуть песок.
– Ну и что, песок как песок, – вновь заговорил он сам с собой. – Золотой такой песочек. Стоп, а почему золотой? А почему нет мути? Нет, я, конечно, понимаю – водичка проточная, но муть не могло так быстро вымыть.
Он опять опустился на колено и, опустив руку, зачерпнул полную жменю песка. На этот раз вода замутилась, но самую малость, а вот тяжесть песка и ближайшее его рассмотрение сказали Андрею очень многое.
Старателем он никогда не был, но много чего слышал от знакомых деревенских мужиков, которые работали на магаданских приисках по вахте. Там-то здорово не разгуляешься, только за запах перегара можно было легко вылететь без выходного пособия, поэтому после двухмесячного воздержания они целый месяц отводили душу, не вылезая из запоя больше чем на пару суток. Мужики в принципе не безбашенные и не буйные, нормальные мужики, которым пришлось искать работу у черта на куличках, чтобы содержать семьи, поэтому посидеть с ними Андрей не считал для себя зазорным.
Так вот, как говорится в одной старой поговорке: «На работе – о бабах, с бабами – о работе», – так получалось и с ними. Как только сто пятьдесят падало на грудь, тут же начинались разговоры только о работе на прииске, а так как, бывало, ребята работали на разных приисках, то начинался детальный разбор способов добычи золота и получения конечного продукта.
В общем-то он всегда слушал эти разговоры, уже будучи, скажем так, слегка не в себе, да и особо не прислушивался, а сам в беседу старался не лезть, так как тогда его снесло бы на его ментовскую стезю – что делать, у каждого свое занятие, а значит, и больные темы свои.
Но, как выяснилось, все эти разговоры довольно основательно отложились в его голове, если он быстро сообразил, что у него в руке самый что ни на есть настоящий золотой песок, вернее, шлих, но, судя по всему, содержание в нем золота было весьма велико. Андрей размял песок в руке и в этой массе нашел четыре тускло сверкнувших самородка, самый большой из которых был с лесной орех. Осмотревшись, он заметил еще несколько заводей и валунов, с помощью которых матушка-природа устроила самую настоящую промывочную колоду.
Он почему-то был уверен, что обследуй он остальные подобные заводи – и найдет там такую же картину, но проверять этого не стал, на нем были еще довольно крепкие армейские берцы, а не резиновые сапоги, так что рисковать не стоило. К чему? Сейчас это золото ему было нужно меньше всего, а заработать простуду было весьма реально.
– «Сбылась мечта идиота: ну вот я и миллионер», – почему-то вспомнились слова Остапа Бендера из «Золотого теленка».
Сдвинувшись немного вдоль берега и найдя нормальный песок, он быстро оттер, насколько это было возможным, свою посуду и, набрав в нее воды, пошел к уже прогоревшему костру. Угли прогорели не все, поэтому огонь он развел довольно споро и водрузил над ним на уложенные рядом два камня цинк, чтобы прокипятить его.
Пока вода закипала, он решил заняться своим арсеналом. Все оружие ему было без надобности, поэтому, оставив АКМС, СКС, «макаров» с резьбой под глушитель и «стечкин», остальное он опять упаковал в мешки, как было, и уложил в ящик. Из ножей оставил только один, а вопрос о том, что делать с шашкой, и вовсе не обсуждался: она также отправилась на прежнее место. Из боеприпасов он оставил цинк патронов к АК и половину цинка патронов к ПМ. Кстати, патроны к пистолетам его удивили, так как были не привычной конструкции со стальным сердечником, а старой модификации, уже снятой с производства, со свинцовым сердечником, пуля была несколько тяжелее, и пробивная способность у нее была повыше. Вероятно, патроны Волков добыл на том же складе НЗ, иначе объяснить наличие этих патронов Андрей просто не мог. Также он отложил четыре Ф-1 и столько же РГД-5 с запалами к ним.
Проведя таким образом ревизию, он приступил к доведению оставшегося вооружения до нормальной кондиции. Оттер от лишней смазки и почистил его. Так как масленки нашлись там, где им и положено быть, в подсумках к магазинам, но были пусты, то он воспользовался вместо ружейного масла моторным. В этом преимущество старых авто: когда двигатель начинает есть масло, то любой уважающий себя автомобилист возит с собой не меньше литра масла на долив. Андрей возил два. Себя-то он уважал, но уважить двигатель ремонтом было для него дороговато, а так как движок еще терпел, то ремонт откладывался на неопределенное будущее.
Так, в заботах по приготовлению пищи, по приведению в порядок своего арсенала, прошло время. Солнце уже клонилось к закату, когда он начал хлебать получившуюся мясную похлебку, приправленную несколькими картошинами. Варево – оно конечно, получилось вполне на уровне, но только сильно сказывалось отсутствие соли. Ну да на безрыбье и рак рыба.
Облизав ложку, благо таковая нашлась в инструментальном ящике (что она там делала, Андрей так и не понял – возможно, младшенькая, как всегда руководствуясь только ей понятной логикой, определила ее в это место), он откинулся спиной на переднее колесо, после чего со смаком закурил, отметив про себя, что сигарет осталось только полпачки.
– Ну что, дружище. Сколько раз тебе говорила жена, чтобы бросал курить? Тяжко было, соблазнов много, ну да здесь не соблазнишься. Нету здеся сигарет, и, судя по климату, табачку тоже нема.
Про семью он вспомнил совсем напрасно. Под ложечкой засосало, но не так, как бывало при выбросе адреналина от пережитого страха, а как-то тоскливо, отчего его даже стало подташнивать. Он всегда считал себя мужчиной – да, он был трусоват, но каждый раз находил в себе силы переступить этот страх, – но сейчас Андрей заплакал. Нет, он не ронял молча скупую слезу, он именно плакал. Плакал навзрыд, выворачивая наизнанку душу. Куда он попал и за что ему все это?
Да, он заметил за сегодняшний день, что ни одна из его болячек, которые для него были уже давно привычны – он просто забыл время, когда бы у него что-нибудь не болело, – не потревожила его. Питался он за сегодняшний день, скажем так, не самым лучшим образом, но привычная изжога не пришла, и мало того, не было уже привычного расстройства живота. Не иначе как молния каким-то причудливым образом исцелила его организм и усилила регенерационные способности. Но зачем ему это здесь?
Все его родные, все то, что он любил, смысл его жизни и то единственное, что останется после него – его любимые дочки, – были там, на далекой и недоступной Земле, а он был здесь. Где? И сам-то он не знал. Поэтому он плакал, не стесняясь даже самого себя, смывая потоком слез все то, что наболело за сегодняшний день. И как ни странно, ему полегчало – не сразу, а как минимум через полчаса, – но полегчало. Жалость к самому себе ушла куда-то, оставив после себя спасительную пустоту.
Утерев в последний раз глаза и в последний раз всхлипнув, он осмотрелся вокруг. Солнце (а солнце ли?) уже скрылось за вершинами гор, дневной спутник также приближался к очерченному горой горизонту, но теперь он стал ярче, отражая солнечные лучи на фоне уже потемневшего небосвода и сам одаривая землю своим бледным светом.
Андрей внимательно посмотрел на появившиеся мигающие звезды и грустно улыбнулся. Нет, он не любил астрономии и, мало того, регулярно пропускал занятия и никогда не учил задаваемого материала, а оценку в аттестат заработал тем, что сумел оказать услугу физику, который и вел у них этот предмет и также считал его абсолютно бесполезным для дальнейшей жизни, – так, для общего развития, не больше.
Но Андрей сотни, тысячи раз в своей жизни смотрел на звездное небо (а кто не смотрел?) и сейчас четко осознавал, что эти звезды не могут быть звездами, которые он знал. Вернее, звезды-то, возможно, были теми же, но нигде он не видел, чтобы они сложились, хотя бы отдаленно, в знакомые созвездия. Откуда он это знал? Ведь он с большим трудом мог найти только созвездие Малой Медведицы. А вот знал, и все тут. Он не просто знал – он помнил расположение всех звезд, которые видел. Откуда? Это вопрос. Возможно, молния всколыхнула не только иммунную систему, но и мозг.
Ученые утверждают, что человек не в состоянии забыть что-либо, что он увидел или услышал, просто эта информация уходит на задворки памяти, но она записана в мозгу почище чем на жестком диске компьютера. Человек же обходится лишь самой малой долей своей памяти, даже те, кто систематически занимается зарядкой для мозгов, и даже гении используют лишь малую часть от возможностей мозга.
Начало холодать, и Андрей зябко повел плечами. По случаю предстоящего мероприятия по погребению арсенала он не одевался тепло, да и октябрь выдался довольно теплым. На нем был надет армейский камуфляж, армейские же ботинки и бушлат без подстежки и воротника. А в горах с уходом солнца холодало довольно сильно и летом, что уж говорить о весне.
Он попытался запустить двигатель, чтобы прогреть салон, но это был дохлый номер. Приборная панель даже не откликнулась хотя бы слабым свечением – вероятно, молния напрочь вывела из строя аккумулятор.
Разложив сиденья, Андрей закутался в старое одеяло, которым Артур накрывал ящики, и, положив поблизости оружие, лег спать. Как ни странно, сон пришел сразу же. Вот только снов Андрей не видел.