Глава 7. Утро новой жизни
Гутри, который, как теперь догадался Бертрам, был не просто воином, а оруженосцем лорда Доннегана, отвёл мальчиков в небольшую каморку во втором этаже башни, где им предстояло спать. Каморка эта была довольно мрачной и неуютной. Конечно, Бертрам не ожидал особого комфорта, но слишком жёстким показалось ему подобие кровати, больше напоминавшее тюремные нары, чем собственно кровать. Правда, он никогда не видел тюремные нары, но именно такими их себе и представлял. Не было на кроватях и подушек, а укрываться предполагалось и вовсе чем-то вроде дерюги. Но теперь, когда он смертельно устал, это беспокоило его гораздо меньше, чем только что закончившийся разговор, в котором он так и не принял участия, но который, тем не менее, предопределял его дальнейшую жизнь. Когда они остались вдвоём, и Александр уже расположился на одной из этих, по виду не слишком удобных постелей, Бертрам решился задать вопрос, который давно вертелся на языке.
– Что ты затеял? Какие оруженосцы?
– А что тебе не нравится? – вопросом на вопрос ответил Александр. – К тому же не я это затеял, а Кинмаллох. Или скажешь, лучше было поступить в пастухи?
– Вообще—то, – проговорил Бертрам, – я пока мало что понял, но, кажется, догадываюсь, что тут творится такое…
– Что тут творится? – перебил его Александр. – Понятно что. Некий Калдер, так, кажется, захватил власть. Ну а эти, в смысле, Доннеган и Кинмаллох, хотят вернуть власть наследнику прежнего короля. Короче, что-то вроде войны Алой и Белой Розы, я так понимаю…
– Вот именно, – воскликнул Бертрам. – Война!
– Ну, для того, чтобы это понять, – проговорил Александр, вытягиваясь на кровати, – не надо было приезжать сюда. Ты всё и так прекрасно видел в том лесу…
От воспоминания о том, что случилось в лесу, Бертрама передёрнуло. Он поёжился, снова почти физически ощутив страх, который охватил его тогда.
– …Да я понимаю, – продолжал приятель, – ты хотел бы знать, что это за Морвен такой, как мы сюда попали, и как отсюда выбраться. Я тоже хотел бы знать. Впрочем, мы вроде уже обсудили это.
– Но если мы, как ты говоришь, в параллельном мире, почему тогда тут всё… Ну, всё так…
Не зная, как пояснить свою мысль, Бертрам обвёл рукой вокруг. Александр, однако, догадался.
– Хочешь сказать: почему тут сражаются на мечах, ходят чёрт знает в чём и говорят на едва понятном наречии?
Он пожал плечами.
– …А я откуда знаю? Просто мне показалось, это единственное разумное объяснение. Другого у меня и тогда не было, и сейчас нет. Если у тебя есть, предложи, обсудим.
Бертрам не ответил, потому что никакого другого объяснения у него не было.
– Вот видишь, – продолжал Александр. – Может быть, мы когда-нибудь поймём, в чём тут дело, а может, и никогда… Как бы то ни было, выбора у нас нет. К тому же я едва могу поверить, что эти важные лорды, или кто они там, предложили нам стать оруженосцами, а не отправили пасти баранов, хотя могли бы…
– Ну… ты так с ними разговаривал, – проговорил Бертрам.
– Что, слишком нагло?
Александр приподнялся на локте, посмотрел на Бертрама и усмехнулся.
– Слушай, а может, это и сработало? Они, видать, привыкли, что им все кланяются, вон даже Саймон, хотя едва на ногах стоял…
– И что?
– …А мы не стали кланяться. Вот они и подумали, что мы имеем на это право… Хотя, чёрт его знает, что они там подумали.
– Но разве обязательно воевать?
– А ты бы предпочёл пасти баранов?
– Да нет, я только… В смысле, это же… типа военная служба, так?
– Типа того. Не понял только, что тебя не устраивает? Имей в виду, в здешнем обществе, ну, как и у нас было в средние века, военная профессия самая почётная. Обратил внимание, как они заговорили с Саймоном, когда узнали, что его отец служил у какого-то Гартана? А ведь он явно не из благородных. Но был бы простым крестьянином, и разговор был бы иной. Нас они, правда, принимают за кого-то повыше… Впрочем, это пока не важно. И не беспокойся, драить сортир и чистить картошку нам не придётся. Хотя сортир тут не мешало бы почистить, воняет ужасно. С другой стороны, нам-то не привыкать…
– Да не этом дело…
Александр рассмеялся.
– Уж конечно…
– Нет, я хотел сказать…
Бертраму снова не смог подобрать нужные слова и развёл руками.
– …Я хотел сказать, что война, это же… это… ну…
– Что, ну? Можно подумать, у нас был выбор. Нам по любому пришлось бы… Да просто защищать себя. Думаешь, те парни в лесу… разве их интересовало, кто мы такие и откуда? Они, между прочим, собирались нас убить.
– Почему?
– Откуда я знаю. Может, решили, что мы с этим Кинмаллохом… Да как бы то ни было… И потом, разве там, у нас, не воюют? Воюют и ещё как. Жили бы мы с тобой… не знаю, в каком-нибудь Афганистане, ты бы и вопросов таких не задавал. Люди за тысячи лет совсем не изменились. Разве что канализацией обзавелись и прочими причиндалами, типа мобильников и компьютеров. А суть осталась прежней.
– Думаешь?
– Уверен. Прикинь, чем этот Калдер, или как его там, чем он от наших политиков отличается? Только у нас всё обставлено разными… процедурами. Но это же на поверхности. А внутри такая же грызня.
– Но мы-то какое отношение имеем к этой войне?
Александр задумался.
– С одной стороны, никакого, – сказал он, немного помолчав, – с другой… Так уж получилось… Конечно, нам трудно разобраться, кто тут прав, но судя по тому, что Саймон рассказывал, мне этот Калдер не очень-то симпатичен. В смысле, совсем даже наоборот. Это ведь его люди у Саймона всех родных перебили. И уж если выбирать… Хотя выбора у нас, в общем-то, и не было, но не думаю, что те, другие, нас так бы приняли, как этот Кинмаллох… Нет, я тебя понимаю, на войне всегда есть риск быть убитым…
– Вот именно! И я вовсе не хочу…
Александр хмыкнул.
– А я хочу? Но для того, чтобы этого не случилось, мы должны научиться себя защищать. И, говоря по правде, Кинмаллох представляется мне как раз тем человеком, который может этому научить. Ему уже наверняка за пятьдесят, а он, как видишь, жив, хотя повоевал немало. Или ты боишься?
Бертрам подумал, что действительно боится.
– А ты нет? – спросил он. – Только честно.
Александр снова пожал плечами.
– Если честно, пожалуй, да, – ответил он. – Но знаешь поговорку: от судьбы не уйдёшь.
– Хочешь сказать, что делать нечего?
– От чего же? Напротив. Как говорится, fais ce que dois, advienne que pourra, извини за мой французский. В переводе означает: делай что должно, и будь что будет. Да поневоле мы теперь не можем поступить иначе с этими людьми, которые сначала нас спасли, а потом так приняли, когда другие на их месте давно бы выставили за дверь. Но давай лучше спать, а? Я что-то устал как собака. И вставать завтра рано. You’re in the army now.
Александр усмехнулся, подмигнул Бертраму, потом, накрывшись тем подобием одеяла, которое лежало на его подобии кровати, махнул рукой, словно желал спокойной ночи. Бертраму не оставалось ничего, кроме как последовать его примеру. Но, несмотря на всё пережитое за день, а может быть, и благодаря всему этому, он долго не мог заснуть, ворочаясь с боку на бок, как ему показалось, полночи.
Когда он проснулся, то не сразу понял, где находится. К тому же ему приснилось, что он был дома, спал в своей комнате, он даже видел монитор своего компьютера на столе у кровати, а теперь вместо стола и компьютера перед глазами была только грубая каменная стена с узким отверстием, весьма отдалённо напоминавшим окно. Он снова закрыл глаза и услышал голос Александра.
– Эй, братишка, пора вставать!
– Нет, – пробормотал он. – Не пора…
И, повернувшись на другой бок, попытался снова заснуть, но Александр потрепал его по плечу.
– Дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно. Попроворней одевайтесь, смотрит солнышко в окно, – сказал он нараспев по-русски.
– Куда? В какую школу? – пробормотал Бертрам. – Зачем ты меня будишь? Я так хорошо спал…
– Пора вставать, – отозвался Александр.
– А сколько времени?
– Понятия не имею, но солнце уже встало, и в замке все давно на ногах. Слышишь, как топочут?
– В каком замке? А, в замке…
Тут он окончательно проснулся и всё вспомнил. Они в замке лорда Доннегана, вчера их назначили оруженосцами, они в этом Морвене, или как там… В общем, не дома… Ему снова стало грустно. Очень грустно. Александр теребил его за плечо.
– Вставай же, соня.
Бертрам откинул дерюгу, заменявшую одеяло, опустил ноги с кровати и стал искать руками свою одежду. Он ничего не нашел, кроме кроссовок под кроватью, и только теперь понял, что спал не раздеваясь. Александр уже стоял возле двери.
– Пошли, – сказал он.
– Куда? – спросил Бертрам, надевая кроссовки.
– Умываться.
Александр открыл дверь, Бертрам встал, они вышли из комнаты и оказались в коридоре не более полуметра шириной, едва освещенном лучами солнца, проникавшими сквозь узкое окно. Несколько шагов они прошли по этому коридору и по такой же узкой винтовой лестнице спустились во двор, накануне показавшийся Бертраму ну очень уж убогим. Такими же и теперь выглядели неказистые постройки вдоль стен, крытые соломой. Только крыша уже знакомой кухни была из досок. Над этой крышей вился дымок. Видимо, повар топил печь, чтобы приготовить завтрак. Бертрам поискал глазами какую-нибудь ёмкость с водой, где можно было умыться, но не нашёл. Александр, не останавливаясь, направился прямо к воротам.
Ворота уже были открыты настежь, через них только что прогнали небольшое стадо коров. Бертрам едва не наступил в коровью лепёшку прямо посреди прохода между массивными створками. Выйдя за стены, он понял, что ещё так смутило его накануне. Прежде он был убеждён, что любой замок должен обязательно опоясывать ров, наполненный водой. Но тут никакого рва не было, только небольшой водоём вроде пруда справа от ворот, подступавший прямо к крепостной стене. Точнее сказать – крепостному валу, потому что стена, как мы уже говорили, была больше чем наполовину земляной. Приглядевшись, Бертрам заметил на другой стороне пруда плотину, над которой возвышалось нечто похожее на мельничное колесо.
Пройдя несколько шагов, они оказались на самом берегу пруда. Вдруг Александр толкнул Бертрама, и тот, потеряв равновесие, упал и скатился прямо в воду. От неожиданности он чуть не захлебнулся, потому что пруд оказался даже под берегом довольно глубоким, но выплыл и попытался встать, что оказалось не так-то просто. Дно было топким, казалось, он погружается в какое-то вязкое болото.
– Ты что, офигел? – крикнул он, когда отдышался и выплюнул попавшую в рот пахнувшую тиной воду.
Александр ничего не ответил, оттолкнулся от берега и как был, в одежде, прыгнул в пруд. На секунду он пропал под водой, потом вынырнул, сделал несколько взмахов руками и оказался на середине водоёма.
– Ух, здорово! – выкрикнул он.
– Ты что? – снова крикнул ему Бертрам. – Я же мог захлебнуться!
– Но не захлебнулся же, – рассмеявшись, ответил Александр. – Или, может, плавать не умеешь?
– Плавать—то я умею, и сейчас ка-ак…
В несколько взмахов он достиг Александра и, схватив его обеими руками, стал топить. Конечно, делал он это не по-настоящему, Александр легко увернулся и вынырнул, отфыркиваясь, потом снова засмеялся.
– Проснулся наконец!
Вода в пруду была довольно холодной, утреннее солнце ещё не успело её нагреть в достаточной мере. Но купание в такой холодной воде действительно способствовало тому, что остатки сна окончательно покинули Бертрама. Окунувшись ещё раз, они вылезли на берег и легли на траву. Теперь предстояло решить, что делать с одеждой, которая была, естественно, совершенно мокрой. А кроссовки Бертрама, испытавшие на себе за последние дни ещё и болото, совсем раскисли. Александр свои кроссовки выкинул ещё в лесу и был теперь босиком.
– Да брось их, – сказал он, заметив, как Бертрам рассматривает свою обувь, вернее, то, что он неё осталось. – Дадут же нам что-нибудь. А то какие же мы оруженосцы благородного лорда в этом…
Он показал на свою футболку, всю в пятнах грязи. Бертрам подумал и тоже снял кроссовки, хотя выкидывать не стал, а взял с собой. Так они вернулись в замок, где их ждал хмуривший брови лорд Кинмаллох. Оруженосцам полагалось с раннего утра явиться к нему за приказаниями, но он напрасно прождал их в своей спальне. Впрочем, почтенный воин скоро смягчился, увидев их мокрыми с головы до ног. Он только покачал головой, как-то странно хрюкнув, по-видимому, он так усмехнулся, потом приказал быстро переодеться, идти на кухню завтракать и быть готовыми приступить к занятиям.
О чём шла речь, стало понятно, когда лорд показал рукой в дальнюю часть двора, откуда доносился лязг оружия, и где несколько молодых воинов и двое оруженосцев лорда Доннегана уже упражнялись с мечами и топорами. Завидев проходившего мимо старика, лицо которого показалось Бертраму знакомым, Кинмаллох сказал ему что-то, и тот, почтительно поклонившись, направился в башню. За ним последовали и Бертрам с Александром. Когда они вернулись в свою комнату, старик появился на пороге, неся ворох какой-то одежды. Лишь теперь Бертрам вспомнил, где он уже видел этого человека. Это было вчера, здесь в замке. Вспомнил он и имя, которым называл его лорд Кинмаллох. Старика звали Куртан. Войдя, он даже не взглянул ни на Бертрама, ни на Александра, только бросил на кровать весь этот ворох одежды и удалился.
Одежда, как сразу выяснилось, по размеру, не очень подходила обоим мальчикам. Когда Бертрам надел штаны, те оказались ему явно великоваты, и пришлось поменяться с Александром. Штаны не имели никакой застёжки, поэтому надевать их было не очень удобно, да пришлось ещё и подпоясывать, чтобы не спадали. Рубахи были совершенно свободного покроя, только рукава в двух местах – на локтях и ближе к кисти – перехвачены швами, так что образовывали на руке нечто вроде китайских фонариков, какими их вырезают из бумаги. Мягкая льняная ткань была приятной на ощупь.
Ещё были башмаки, очень похожие на башмаки Саймона, и оказавшиеся совершенно одинаковыми. Каждый из них можно было надеть как на левую, так и на правую ногу. Довершали всё носки, связанные из шерсти, и длинные, почти до колен, что делало их больше похожими на гольфы, чем носки. Александр, не раздумывая, натянул их на ноги, заправил внутрь нижний край штанов, потом надел башмаки и подвязал их кожаными ремешками, обмотав ноги крест-накрест. Бертрам последовал его примеру. Вот теперь башмаки уже не спадали, хотя и ходить в них было не так чтобы очень удобно.
Позавтракав на кухне уже остатками завтрака, все остальные оруженосцы и слуги давно поели и занимались своими повседневными делами, они вернулись во двор замка. Лорд Кинмаллох, осмотрев их, теперь, видимо, остался доволен внешним видом своих оруженосцев, и велел заниматься воинскими упражнениями под руководством пожилого воина, наблюдавшего за такими же занятиями оруженосцев лорда Доннегана. Это был тот самый воин, который прошлым вечером приходил на кухню и ругался с поваром. Бертрам даже вспомнил, что повар называл его Доннхад. Он одобрительно кивнул, когда Александр взял в руки меч, но покачал головой, когда оружие оказалось в руке у Бертрама. Втроём они направились в угол двора. Там стояло некое сооружение, напоминавшее то ли виселицу, то ли колодезный журавль, с которого на крюке свисала свиная туша. Наверное, животное было забито давно, туша заметно пованивала. Заметив гримасу на лице Бертрама, Доннхад усмехнулся.
– Что не нравится? – спросил он.
Бертрам показал на тушу.
– И что?
– Воняет она, – проговорил Бертрам.
Воин рассмеялся.
– Ясно воняет, коли дохлая.
Он качнул тушу, с неё сразу снялся целый рой мух. Александр, похоже, не обратил на это никакого внимания, а Бертраму пришлось поспешно отвернуться. И он испугался, что его сейчас прямо тут и вырвет. Воин хмыкнул.
– И что такого? – сказал он потом. – Ничего нет лучше, чтобы отработать удар. Шкура толстая, потолще моей стёганки будет…
Он показал на свою простёганную куртку, поверх которой на груди были нашиты три полосы какого—то металла, делавшие эту часть куртки похожей на черепаший панцирь.
– …Да ещё сало там, – продолжал он. – Вот попробуй-ка пробить такую с одного удара.
Александр покрепче сжал рукоять меча, пару раз подпрыгнул на месте, потому слегка наклонился, сгруппировался и вдруг резко подался вперёд всем телом. Острие меча вонзилось в свиную шкуру, но не глубоко, может быть, только на пару сантиметров. Доннхад снова хмыкнул.
– Недурно, – проговорил он. – Но слабовато. Резче надо, резче. А если рубить, то с оттягом, иначе без толку.
И он повернулся к Бертраму.
– Давай теперь ты…
Бертрам поднял свой меч, держа его обеими руками, хотя рукоять меча была не слишком большой, оружие явно предназначалось для одной руки. Он постарался размахнуться получше и что было силы ударил мечом по туше. Меч отскочил, чуть не выпав у него из рук, и даже не разрубив шкуру, на которой осталась лишь едва заметная вмятина. Доннхад расхохотался. Отсмеявшись, он подошёл к Бертраму, взял у него меч и зажал в своей могучей руке, которая, будучи сжатой в кулак, наверное, превышала размер головы трёхлетнего ребёнка.
– Вот так держи, – сказал он, потом размахнулся, и Бертрам едва успел глазом моргнуть, как воин с одного удара ловко рассёк тушу так, что та едва не разделилась на две половины. Показалось желтоватое сало и тёмно-красное мясо под ним.
– Вот так…
Доннхад повернулся к Бертраму, протягивая ему меч.
– …от плеча, сквозь сердце, через желудок к правому бедру…
Хорошо хоть крови не было, кровь, наверное, стекла, когда свинью зарезали, или уже давно свернулась, иначе Бертрама, пожалуй, сейчас бы вывернуло наизнанку. Он уже чувствовал, как тошнота подступает к горлу, и когда взял у Доннхада меч, рука задрожала. Усмехнувшись, воин покачал головой.
– Бывает, – сказал он. – Небось вообразил уже, что это человек? Так вообрази заодно, что у него такой же меч, и сюда он пришёл не в кости перекинуться, а убить тебя. Вот тогда совсем по-другому выйдет…
Краем глаза Бертрам заметил, что Александр тоже улыбается. Эта операция по расчленению свинины на него, казалось, не произвела никакого впечатления. Доннхад повернулся к нему.
– …Верно я говорю?
Александр кивнул.
– Ну вот. Понятно, такой удар и у тебя сейчас не получится. Ну так и я не сразу научился. А меч тем и хорош, что им и рубить, и колоть можно… Ладно, давайте дальше…
…Как же вымотался за этот день Бертрам. Александр, по-видимому, тоже, хотя изо всех сил старался не подавать виду. А ещё им предстоял урок верховой езды. Бертрам впервые самостоятельно садился в седло, что далось ему не без труда. Теперь ведь никто и не подумал помогать ему. И держаться в седле было нелегко. Не сразу он приспособился, зато вскоре почувствовал боль в нижней части тела, от того, что его всё время подкидывало вверх, когда конь перескакивал через кочки и другие препятствия. По возвращении им пришлось чистить лошадей, особенно коня лорда Кинмаллоха, которого тот велел тщательно обтереть, потому что это благородное животное, как он выразился, требует за собой ухода.
Обеда они так и не дождались. Обедать здесь полагалось уже перед закатом. И вообще ели тут, как оказалось, только дважды в день, зато помногу. Даже оруженосцам, которых кормили на кухне после того как утолили голод их лорды, достались немалые порции мяса. Толстый краснолицый повар теперь уже не смотрел на них так презрительно как накануне, обращался вежливо, даже почтительно. Когда они вошли, повар поклонился, причём Александру особо, и принёс кроме тарелки с мясом ещё одну длинную деревянную посудину, на которой лежала жареная рыба. Вся эта еда показалась Бертраму невероятно вкусной, и не шла ни в какое сравнение со вчерашней подгоревшей кашей.
Конечно, главная причина была в том, что за день он порядком проголодался. Хотя, наверное, и в том, что мясо и рыба были приготовлены не только для них, но и для самого хозяина замка. Эля на этот раз властитель кухни не пожалел и принёс, кроме того, небольшой кувшин с вином. Бертрам до сих пор ни разу не пил вина и теперь попробовал лишь под насмешливым взглядом приятеля, который сразу выпил почти полкружки, и набросился на мясо, поддев кусок на лезвие длинного ножа. Вино оказалось довольно слабым и кисловатым на вкус. Сделано оно было, похоже, не из винограда, а каких-то других плодов.
За столом они оказались вместе с оруженосцами Доннегана – уже знакомым Гутри, высоким парнем лет двадцати, и Кенном, который был младше, возможно ровесник Александра. Тот сразу засыпал своих новых товарищей кучей вопросов, на которые Бертрам едва ли смог бы ответить. Прежде всего, он по-прежнему чаще догадывался, чем понимал, о чём идёт речь. И конечно, он совсем не знал, что отвечать. К счастью Александр тут же вступил в разговор, намекнув, что не всякие вопросы стоит сейчас задавать, учитывая положение лорда Кинмаллоха, которому они служат. Причём сказал он всё это с таким видом, что Кенн тут же понимающе кивнул, а потом сам принялся рассказывать про своего отца, какой у того замок и какие земли.
После обеда лорд Кинмаллох повёл их осматривать замок, и вскоре они оказались на крепостной стене. Воин сказал, что здесь всегда должны дежурить дозорные, сменявшие друг друга через определённые промежутки времени как днём, так и ночью. Так и оказалось. Вооружённые луками дозорные, впрочем, вовсе не стояли на своих постах, а мирно переговаривались, сидя под деревянным навесом. То есть говорил только один, и таким тоном будто рассказывал какую-то сказку, а остальные слушали.
Завидев лорда и мальчиков, они сразу вскочили, но старый воин усмехнулся и махнул им рукой, давая понять, что явился не для того, чтобы проверить, как они несут службу. Дозорные снова уселись вокруг рассказчика, а лорд Кинмаллох пробормотал что-то себе под нос и пошёл дальше. Собственно, шли они не по самой стене, а по своеобразному балкону, опоясывавшему стену со стороны двора. Сделано всё было, конечно, из дерева, длинные доски прогибались под ногами лорда, который, надо полагать, весил немало. Бертрам даже не сразу решился последовать за ним, такой ненадёжной показалась ему вся эта конструкция.
Пройдя до следующей лестницы, они спустились во двор и вернулись в главный зал башни, где перед очагом сидел лорд Доннеган, потягивая вино. Александр получил приказание явиться вскоре в спальню лорда и принести яблочного сидра, который тот имел обыкновение выпивать перед тем отойти ко сну. Бертраму пришлось идти на конюшню и задавать корм лошадям. Он понятия не имел, как это делается, и что он должен засыпать в кормушки, устроенные в стойлах. Пришлось обратиться за помощью к Гутри, единственному из оказавшихся поблизости, кого Бертрам знал хотя бы по имени. Тот вывел его из затруднения, показав мешки с овсом. Зато заснул Бертрам на этот раз почти сразу, как только лёг. И что ему снилось, и снилось ли что-нибудь вообще, на утро он даже не вспомнил.