Глава 4. Первая кровь
Трудно сказать, сколько Бертрам проспал, но когда он снова открыл глаза, было уже светло. И едва он огляделся, все надежды снова оказаться в привычном месте растаяли, как дым от костра таял в уже освободившемся от облаков небе. Вокруг был всё тот же незнакомый лес, Александр и Саймон сидели у костра, о чём-то тихо переговариваясь. Ему снова стало грустно. Некоторое время он лежал, глядя на смыкавшиеся высоко над ним кроны огромных елей, и думал уже не о том, как всё это могло произойти, а о том, что с ним будет дальше. И этот вопрос по-прежнему оставался без ответа. Впереди он видел только темноту, будто снова был в подземелье, не зная, как выбраться на поверхность, не зная даже, выберется ли он когда-нибудь. И точно так же как накануне, когда они действительно блуждали по подземелью, от этого внутри всё сжималось. Бертрам даже почувствовал, как слёзы наворачиваются в глазах.
Послышались чьи-то шаги. Он быстро приподнялся, перед глазами всё поплыло. Только потом он увидел прямо перед собой лицо Александра.
– Ты что? – спросил приятель.
– Голова…
– Кружится слегка? Это от голода. Меня тоже с утра порядком колбасило. На вот, подкрепись…
Он протянул Бертраму сплетенную из листьев корзиночку, полную какой-то ягоды, похожей на чернику.
– …Мы тут собрали немного, но пока это всё, что есть. Саймон делает лук, может, подстрелит потом что-нибудь более питательное. Только поторопись, нам пора двигать…
– И куда мы пойдём? – спросил Бертрам, взглянув на ягоду и почувствовав, что живот у него действительно просто сводит от голода, и во рту пересохло. Александр улыбнулся и пожал плечами.
– Не знаю. В смысле, не знаю, что там будет, но думаю, нам тоже стоит идти к этому, как его… Ну, куда там Саймон собирался…
– Зачем?
– Хотя бы затем, чтобы не ночевать в лесу под открытым небом…
Он хлопнул Бертрама по плечу.
– Не волнуйся. Как-нибудь устроимся, это я обещаю. Не знаю пока, как именно, но сам понимаешь, выбора у нас нет. Представь, что мы… то есть это… какое-то испытание что ли, которое обязательно надо пройти… Ты в походы ходил когда-нибудь?..
Бертрам кивнул.
– …Ну вот…
Слёзы уже высохли сами собой. Съев несколько пригоршней черники, Бертрам встал и направился к ручью, протекавшему по дну канавы возле места их ночёвки. Только напившись и сполоснув лицо, он почувствовал себя немного лучше, хотя чувство голода не пропало окончательно. Но похоже, другой еды найти тут было и правда невозможно. Вернувшись к костру, Бертрам заметил, что его друзья тоже завтракали только черникой. Губы и пальцы у обоих были в тёмных пятнах. Саймон выстругивал своим ножом какую-то длинную палку. Завершив работу, он принялся натягивать тетиву, прочная длинная верёвка была обмотана у него вокруг пояса. Вскоре у него действительно вышел лук, самодельный, но вполне пригодный, по мнению Александра.
Было уже далеко за полдень, когда они, порядком подустав, выбрались из леса. Пришлось сделать круг, обходя молодой ельник, настолько густой, что пробраться через него напрямик оказалось невозможно. Потом на их пути неожиданно возникло болото, и Бертрам чуть не провалился в трясину. По счастью Александр оказался рядом и помог ему выбраться, хотя оба изрядно промокли. Идти стало труднее, и не только потому, что приходилось перепрыгивать с кочки на кочку. В кроссовках хлюпала вода, Бертрам вскоре натёр ноги. Александр, оказавшийся в таком же положении, сразу скинул свои кроссовки и пошёл дальше босиком, но Бертрам не решился последовать его примеру. До сих пор они не встретили никаких признаков жилья, и даже просто присутствия людей. Пару раз Бертраму показалось, что он слышит лай собак и что-то вроде мычания коров, но потом он решил, что ему только показалось.
Наконец лес закончился, и перед ними открылось широкой поле. Саймон остановился. Бертрам подумал, что самое время сделать привал, но не успел сказать об этом Александру, Саймон вдруг повернулся к ним и покачал головой.
– Ты что? – спросил Александр.
Вместо ответа Саймон только протянул руку, указывая куда-то в сторону. Бертрам не сразу понял, на что именно он показывает, только потом разглядев примерно в двухстах шагах плетёную ограду, а за ней стену дома. Только одну стену, других стен и крыши не было, да и от этой стены мало что осталось. Потом он почувствовал запах гари, смешанный с каким-то другим, неизвестным, но очень неприятным запахом. Он посмотрел на Саймона. Тот, наверное, тоже почувствовал этот запах, потому что поморщился, но ничего не сказал, и направился к остаткам дома. Теперь Бертрам заметил поодаль ещё две стены и остатки соломенной крыши. Сгоревший дом был не один, по-видимому, домов было несколько, может быть, целая деревня, в которой произошёл невероятно сильный пожар. И случилось это совсем недавно. Тем временем Александр уже догонял Саймона. Бертрам двинулся вслед за ними.
Большая чёрная собака выскочила из-за плетня с громким лаем. Саймон замахнулся на неё, собака остановилась, рыча и оскалив зубы. Саймон что-то крикнул и снова замахнулся. Теперь собака фыркнула и, боязливо поджав хвост, убралась за плетень. Бертрам дёрнул Александра за рукав. Тот обернулся.
– Что?
Бертрам ничего не сказал, только покачал головой.
– Не понял…
– Может это… – начал он, – …не стоит туда ходить?
– Это почему?
– Ну… не знаю… Мало ли что…
– Да не бойся. Похоже, тут кроме этой собаки никого нет.
– А где… где все эти…
Он хотел сказать: где все жители, но не сказал, потому что, сделав шаг, споткнулся обо что-то. Сначала ему показалось, что это какой-то мешок. Только это был совсем не мешок. Теперь он отчётливо видел человеческую руку, лежавшую как-то неестественно, ладонью вверх, потом разглядел и плечо, покрытое грубой тканью, промокшей у ворота, может быть, от прошедшего дождя, а, может быть… Последней мысли Бертрам даже испугался. Конечно, это была не просто ткань. Это было что-то вроде рубахи, длинной, сшитой грубовато, потому и напоминавшей мешок. И эта рубаха была надета на человеческое тело. Наверное, мёртвое тело, живое не могло лежать в такой странной позе. И у живого тела должна быть голова, а у этого тела головы не было. И потому нетрудно было догадаться, от чего промокла рубаха у самого ворота. Перед глазами Бертрама всё поплыло, он даже пошатнулся, к горлу подступила тошнота.
Стало понятно, от чего исходил такой неприятный запах, казалось, пропитавший весь воздух, да так, что даже стало трудно дышать. Бертрам попытался разыскать глазами Саймона, но тот куда-то исчез. И он даже не видел Александра, который должен был быть где-то рядом, зато увидел совсем не то, что хотел увидеть. То есть увидел он то, что всё время ожидал увидеть с того момента, когда понял, что лежащее у его ног тело лишено головы, но совсем не хотел увидеть. Голова лежала всего в паре шагов от Бертрама. Точнее, уже не голова, но то, что ещё совсем недавно было человеческой головой. Только теперь это был наполовину обглоданный то ли собаками, то ли какими-то лесными зверями череп.
На нём ещё сохранились волосы. Длинные, спутанные, они закрывали половину лица, тогда как другая половина смотрела на Бертрама пустой глазницей. Ещё он заметил половину носа и оскал зубов, почти такой же, как у рычавшей на них только что собаки. Вот только собака-то была живой, а эта голова, это тело, всё это теперь могло называться лишь останками. Но это были останки человека. Человека, который совсем недавно, всего каких-нибудь пару дней назад, жил здесь, может быть, вот в этом самом доме. Жил со своей семьёй, пахал землю и пас скот. А теперь этот человек, точнее то, что от него осталось, лежало в траве и служило пищей для диких животных. К горлу снова подступила тошнота. Бертрам поспешно отвернулся, но теперь уже не смог сдержаться. Через секунду его рвало.
И хорошо хоть он не упал. Дышать по-прежнему было трудно, но серая пелена ушла от глаз. Он почувствовал, как кто-то тронул его за плечо, и поднял голову. Это был Александр. По его лицу было заметно, что и ему всё это зрелище не доставило никакого удовольствия, хотя он и пытался улыбаться.
– Понимаю, – проговорил он, потом глубоко вздохнул и развёл руками. Бертрам даже не смог припомнить, видел ли он когда-нибудь прежде мёртвое тело. И этот противный запах, запах тления, наверное, обволакивал его с головы до ног. Он вытер лицо краем своей накидки. Александр стоял рядом, кусая губы, потом снова глубоко вздохнул.
– Вот так же лежал и мой отец…
Послышался позади голос Саймона. Он говорил медленно, наверное, поэтому теперь Бертрам понимал его речь.
– …Такой я нашёл свою деревню, после того как в ней побывали воины Калдера…
– Ты ничего не рассказывал об этом, – проговорил Александр.
– Разве? Потому я и ушёл в леса… Вот и сейчас нам лучше уйти отсюда, твой друг едва держится. Сдаётся мне, не доводилось ему видеть ничего подобного…
Александр кивнул.
– Да… И мне тоже, – добавил он потом чуть тише.
– Что здесь могло произойти? – едва смог выговорить Бертрам, в горле у него снова пересохло.
Саймон только пожал плечами.
– Не знаю… Должно быть, жители этой деревни тоже не захотели подчиниться Калдеру, – сказал он потом. – Здесь королевские земли, которые Калдер, наверное, теперь считает своими… Но ещё и поэтому оставаться тут для нас небезопасно. Я только поищу стрелы с наконечниками. Наверняка хотя бы несколько тут должно остаться…
– А я прихвачу вот это, – проговорил Александр, потом нагнулся, и Бертрам увидел в его руке меч. Поудобнее обхватив рукоять, приятель пару раз взмахнул мечом в воздухе.
– Не очень тяжёлый, – сказал он. – Всего-то чуть больше килограмма… А ты не хочешь вооружиться? – спросил он потом Бертрама. – Тут целый арсенал валяется, и больше он никому не нужен…
Бертрам отрицательно покачал головой.
– Не знаю, – сказал он, – я это… не умею…
– Возьми хоть вон тот топор…
Топор был воткнут в обрубок дерева. И был это самый обыкновенный плотницкий топор, пригодный для обрубания веток, но им вполне можно было и череп кому-нибудь раскроить.
– Бери, бери, – говорил Александр, – не лишнее. Вряд ли теперь найдётся хозяин этого топора. А нам пригодится. Не всё же дрова для костра голыми руками ломать.
Бертрам всё-таки взял топор. Тем временем вернулся Саймон. В одной руке у него было с десяток стрел, за спиной висел лук, за поясом два ножа. В общем, их новый друг был теперь вооружён, что называется, до зубов. Александр даже усмехнулся, увидев его.
– Тоже прибарахлился? Это правильно. Так оно как-то спокойнее…
И он снова взмахнул в воздухе своим мечом.
– Это длинный меч, – сказал Саймон каким-то странным тоном. Не очень понятно было, спрашивает он или его что-то удивило.
– И что? – спросил Александр. – Думаешь, я с ним не управлюсь?
– Я хотел сказать, только высокородный воин может носить длинный меч.
– Да какая разница? – отозвался Александр. – По мне и этот сгодится…
Они снова двинулись в путь. Бертрам был только рад уйти из этого, оказавшегося таким страшным места. И хотя по-прежнему трудно было поверить, что всё это происходит с ним, и происходит на самом деле, пережитый страх теперь гнал его вперёд, да так, что он совсем не заметил, как наступил вечер. Уже в сумерках они снова нашли укрытие, на этот раз под кроной огромного дуба. Все трое даже не легли, а просто упали на землю, так они устали. Из осторожности костёр решили пока не разводить, да и жарить на нём было нечего. Но и есть тоже было нечего. Черника здесь не росла, и никакой другой ягоды не было видно. Спать снова пришлось на голодный желудок, и Бертрам на этот раз спал плохо. К тому же ему приснилась сгоревшая деревня и мёртвое тело без головы, так что он проснулся среди ночи буквально в холодном поту. Зато утром удалось поесть чуть основательнее, чем накануне. Саймон, поднявшись раньше всех, опробовал свой лук и подстрелил какую-то птицу. Только птица оказалась маленькой, каждому досталось лишь по небольшому кусочку мяса.
Первая половина следующего дня прошла почти также. Вскоре после того как они покинули место ночёвки, на пути снова оказалось поселение, но теперь Саймон решил обойти его стороной. Бертрам не стал спрашивать, почему. Да и времени на разговоры не было. Саймон шёл быстро, Александр тоже. Непривычный к таким длительным переходам Бертрам едва поспевал за ними. Только когда уже после полудня они устроили привал на краю неглубокого оврага, он всё-таки решился спросить. Саймон ответил, но Бертрам, как и накануне, разобрал лишь несколько слов, которые никак не складывались в цельное предложение. Он вопросительно посмотрел на Александра.
– Да говорит, увидел вооружённых людей, – сказал тот. – Потому и решил… на всякий случай… Что говоришь?
Саймон сказал что-то ещё, Александр кивнул.
– Ну да, похоже на то. Видно, и правда, тут настоящая война…
– А вы разве не знаете?
Теперь Саймон заговорил медленнее, и Бертрам снова стал разбирать не только отдельные слова.
– …С тех пор как лорд Калдер разбил войско короля Эогана на Атле, нет покоя ни простым общинникам, ни даже высокородным воинам… То есть тем, которые не подчинились Калдеру…
– И чего хочет этот Калдер? – спросил Александр
– Стать королём…
Александр усмехнулся.
– Ну да, конечно. Какие ещё могут быть желания…
– В прежние времена, – продолжал Саймон, – бывало и романцы высаживались в Фойвехе… ну, и у нас в Тейттане тоже. Уже пять раз зима сменила лето, когда отец последний раз уходил с войском властителя Гартнара в Страттан. Они тогда разбили романцев возле Дунн-Преттина. Однако многие высокородные воины погибли в битве, а Калдер даже не явился, а потом воспользовался тем, что у короля стало меньше верных подручников, и поднял мятеж. Разбил войско короля, захватил Кинн Бейттар и маленького Кинниода, единственного наследника короны Морвена…
– И что теперь?
Это опять спросил Александр. Саймон наклонил голову, будто задумавшись.
– Слыхал я, – продолжил он потом, – многие владетели в Фойвехе признали Калдера. Ещё верховный лорд Кеха, говорили, тоже. Только наш лорд-властитель сохранил верность наследнику прежнего короля. Он ведь и сам ему родич, да и жена его из рода королевы…
– А этот твой лорд, как его там? – спросил Александр.
Саймон пожал плечами.
– Не знаю, – ответил он, немного помолчав. – Отец говорил, прежде он был одним из вернейших подручников короля Эогана. Хотя теперь по-всякому может быть. И если он тоже предался Калдеру, боюсь, не пришлось бы мне искать другое место…
– И какое?
– Даже не знаю.
– Но почему обязательно кому-то служить? Разве нельзя так… – начал Александр.
– Как, так? – перебил его Саймон.
– Ну… вроде как сам по себе…
– Мой отец служил досточтимому Гартнару из Тейттана. И всем, что у него было, он обязан этому прославленному воину. Так как же я могу иначе? – недоумённо проговорил Саймон. – Потом, разве король Кинниод, а я считаю его нашим королём, не остался, как и я, без отца и матери? И я должен отомстить за смерть моих родных. Не все они умели держать в руках оружие. Мать и сестра не умели и не были ничем опасны для Калдера, однако их убили тоже, как отца и братьев…
Хотя многое из того, что говорил Саймон, Бертраму по-прежнему приходилось домысливать, этот рассказ вернул его к событиям вчерашнего дня. Перед глазами снова возникла сожженная деревня и отрубленная голова, от чего к горлу опять подступила тошнота. Поэтому он прослушал следующий вопрос Александра. Только последние слова их нового друга вернули его к реальности.
– …Этого я не знаю, – говорил Саймон. – Знаю только, у старого короля Эогана оставался лишь один наследник из рода королевы – маленький Кинниод. Отец говорил, Калдер сначала хотел сделать его королём и править от его имени, но потом вдруг объявил, что Кинниод не из рода королевы, а значит, Эоган не оставил наследников, так что корона Морвена должна перейти к нему, потом как он…
Внезапно Саймон умолк, чуть приподнялся с земли и прислушался. Потом он поднял руку.
– Что там? – спросил Александр, тоже приподнимаясь.
Саймон покачал головой и прижал палец к губам. Какой-то звук, похожий на ржание коня, послышался вдалеке.
– Может, охотники? – проговорил Александр.
Саймон снова покачал головой, потом лёг, приложив ухо к земле, и некоторое время лежал, не двигаясь.
– Не менее чем пятеро, – сказал он, поднимаясь. – Кони ступают тяжело, похоже на воинов… Надеюсь, они проедут мимо. На всякий случай…
Он придвинул к себе поближе лук и вынул стрелу из связки. Чтобы было удобнее нести стрелы, за неимением колчана, он перевязал их чем-то, и всю дорогу стрелы висели у него за спиной. Александр протянул руку к мечу. Несколько минут они сидели тихо, стараясь даже не шевелиться. Ржание послышалось снова и, казалось, уже совсем близко. Бертрам огляделся. Кустарник, росший по краю оврага, закрывал обзор, однако если они пока никого не видели, это не означало, что их тоже не могли видеть. Потом Бертраму показалось, что топот удаляется. Он посмотрел на Саймона. Тот не шевелился. Александр покрепче сжал в руке меч. Внезапно снова послышалось конское ржание, уже совсем близко. Мальчики вскочили на ноги. Схватив Бертрама за руку, Александр почти втащил его в густые заросли. Похоже, это был орешник. Тонкие, длинные ветви, переплетавшиеся между собой, могли послужить хорошим убежищем. Сквозь листву и ветки едва ли можно было различить очертания людей и лошадей, которые были теперь на расстоянии не более сотни шагов. Бертрам невольно вцепился в руку Александра, когда услышал его шёпот.
– Их не пятеро, их больше…
– Да, – также шёпотом подтвердил Саймон. – И один из них точно владетельный лорд…
– С чего ты так решил? – спросил Александр.
– У него знак на щите, – отозвался Саймон. – Видишь, голова оленя. Не помню, чей это знак. Отец упоминал его, когда рассказывал…
– Не твой ли это, как ты его называешь, Доне… – проговорил Александр.
– Нет…
Саймон покачал головой.
– …Знак лорда Доннегана – три волчьих головы, а у этого жёлтая голова оленя на синем…
– Тогда уж лучше сказать: золотом по лазоревому… – начал Александр, но Саймон оборвал его.
– Что это? – воскликнул он.
Бертрам снова попытался что-нибудь разглядеть сквозь листву и к своему ужасу увидел, как рука одного из воинов взметнулась вверх, и секунду спустя до них донёсся лязг металла и громкий, даже какой-то отчаянный крик.
– Что это? – снова воскликнул Саймон, теперь уже почти в голос.
Всадник, на которого обрушился этот неожиданный удар, валился со своего коня, а тот, кого Саймон назвал высокородным воином, прикрылся своим щитом и выхватывал меч. Мгновение спустя до них донёсся звон клинков. Бертрам почувствовал страх, снова машинально схватив за руку Александра и крепко сжав. Саймон, забыв об осторожности, раздвинул ветви, закрывавшие обзор, и теперь они увидели всю картину целиком. Трое всадников, вооруженных топорами, и ещё двое пеших воинов с длинными копьями, окружали одного, того самого, с синим щитом. Хотя ему удалось отбить первую атаку, силы были настолько неравными, что нетрудно было предугадать, чем всё закончится.
– Ничего себе, пятеро на одного! – воскликнул Александр, потом обернулся к Саймону. – Что здесь происходит?
Саймон не ответил, напряженно всматриваясь туда, где на их глазах уже произошло одно убийство, а сейчас произойдёт и второе. Конечно, после сожжённой деревни можно было уже и не удивляться, но Бертраму по-прежнему всё это казалось каким-то кошмарным сном.
– Дорого бы я дал, чтобы оказаться подальше отсюда, – прошептал Александр. – Может, они не заметят нас, – добавил он, обернувшись к Саймону. – Давай-ка вниз, в овраг!
Саймон согласно кивнул и начал отступать, наткнувшись на Бертрама. Тот невольно вскрикнул, потому что Саймон наступил ему на ногу, подался назад, сухая ветка под ногами предательски хрустнула.
На мгновение все трое застыли, но было уже поздно. То ли вскрик Бертрама, то хруст сломанной ветки, то ли просто движение в зарослях орешника привлекло внимание пеших воинов с копьями, которые почти одновременно обернулись в их сторону, а потом бросились прямо к ним. Бертрам снова вскрикнул, наверное, окончательно раскрыв их убежище. Александр выставил клинок вперёд, другой рукой толкнув Бертрама в заросли орешника.
– Не высовывайся!
Бежавший впереди воин издал громкий крик и поднял своё копьё, готовясь метнуть его прямо в Александра. Бертрам закрыл глаза, охваченный теперь даже не страхом, а ужасом, который буквально сковал его. Вдруг послышался тонкий свист. Бертрам снова открыл глаза и увидел, что стрела, выпущенная Саймоном, который, как оказалось, не терял даром времени, вонзилась в грудь воина. Тот пошатнулся и упал, выпустив копьё. Он был ещё жив, и смог подняться, когда вторая стрела попала ему в лицо.
– Скорее! – крикнул Саймон, доставая третью стрелу, – беги!
Но Бертрам не мог сдвинуться с места, ноги не слушались. Между тем Александр оказался лицом к лицу со вторым воином. Увернувшись от направленного, казалось, прямо ему в грудь копья, он отбил мечом второй удар. Воин зарычал от ярости и снова бросился на Александра, которому теперь пришлось нелегко. Копьё было во много раз длиннее меча, да и опыта у этого коренастого мужчины наверняка было куда больше, чем у его противника едва ли прежде державшего в руках хоть какое-то оружие.
– Беги! – снова крикнул Саймон, натягивая тетиву.
Скорость, с которой Александр и его противник перемещались, мешала выстрелить. Внезапно Бертраму показалось, что Александр поскользнулся и падает, и он сам чуть не упал, ожидая, что может произойти. Но уже в следующее мгновение, ухватившись за древко копья, Александр резко дёрнул на себя. Его противник потерял равновесие и сам едва не свалился, когда Александр, сделав резкий выпад, вонзил меч ему в живот. Он сразу же вынул клинок, отпрыгнув не меньше чем на два шага назад, но это оказалось излишним. Выпустив из рук копье и схватившись руками за живот, его противник некоторое время стоял, покачиваясь из стороны в сторону, потом рухнул на землю с громким стоном.
Был ли воин убит или только ранен, понять было трудно, однако он лежал на земле неподвижно, как и его напарник, сраженный стрелой Саймона. Но радоваться было ещё рано. От группы сражающихся всадников отделились двое и теперь неслись к ним во весь опор. Они уже были совсем рядом, Саймон поднял лук, но выстрелить не успел. Один из всадников налетел прямо на него, и Бертрам увидел, как тот падает, выпустив своё оружие, впрочем, бесполезное против всадника, вооружённого массивным топором. Только тут Бертрам вспомнил про топор, который подобрал в сожжённой деревне, но не было уже времени его разыскивать. Наверное, тот остался где-то в кустах. Тем временем Александр каким-то образом сумел увернуться от второго всадника и теперь отступал к оврагу, скрытому зарослями. Но Бертраму бежать было некуда. Всадник, сбивший Саймона с ног, был уже поблизости. Бертрам подался назад и теперь упал.
Он больно ушибся обо что-то головой, но не случись этого, вполне мог получить копытом прямо в лоб, что наверняка стоило бы ему жизни. Внезапно громкие крики послышались с другой стороны, и ещё четверо всадников показались из-за деревьев. Перед глазами Бертрама всё поплыло. Казалось, он уже чувствует холодную сталь на своей шее. Он подумал, какую боль придётся испытать, когда клинок меча или лезвие топора коснётся его тела. И как потом его голова, отрубленная, уже не живая, но его собственная голова, будет лежать здесь, под этими кустами, и какие-нибудь лесные звери будут ночью грызть своими острыми зубами его щёки, нос, уши… Внутри всё похолодело, захотелось лечь на землю, сжаться, раствориться в прошлогодней листве, прежде чем в ней растворится, в конце концов именно так и произойдёт, его мёртвое тело. И он весь сжался, обхватил голову руками и закрыл глаза, чтобы ничего не видеть в этот последний миг своей жизни.