II
Назойливое гудение телефона разбудило меня. Я не заметила даже, когда успела уснуть, плача в подушку. Прогоняя сонное состояние, взяла его с прикроватной тумбочки, в душе громко ругаясь, кто может звонить мне в полночь, да тем более, когда я не бодрствую. В сходящем с ума смартфоне высвечивалось имя Карен – моей лучше подруги, и я в принципе не особо удивилась, что это была она, а не кто-то другой. Но какой нормальный человек станет звонить в такое время, кроме нее?
Я закатила глаза, нажимая на заветную кнопку.
– И совсем не имеет значения, что я пять секунд назад сладко спала и видела третий сон, – заплетающимся языком произнесла, садясь в постели.
Смех Карен – резкий, громкий, вызвал по моему телу мурашки. Вот в чем мы были и похожи с подругой, не считая одинакового темно-орехового цвета волос, так это в неумении по-человечески смеяться. Всегда ржали так дико, что вызывали у окружающих сомнения по поводу наличия у нас адекватности.
– Как я ни позвоню, ты вечно спишь, – пропела она, помимо ее голоса еще гремели чьи-то крики, и издавалось зловещее рычание. Только Карен может в такое время суток не смыкать глаз, доставая меня телефонными звонками при просмотре зомби-сериала «Ходячие мертвецы», и есть жирные куриные ножки. Да, она любитель потрепать свои нервишки перед сном и во время какой-нибудь кровавой резни, развернувшейся в экране ноутбука, полакомиться мясом. Не зря я боюсь ее злить, ведь неизвестно на что способна девушка, владеющая боевыми искусствами, постоянно смотрящая «Ходячих мертвецов» и обожающая поедать плоть мертвых животных, сидя на кровать, под которой спрятан чемоданчик с ножами всех видов. Не могу сказать, что точно знаю, для чего ей нужен этот арсенал под койкой, но как уверяет моя подруга, он ей необходим, чтобы в случае чего защищаться от маньяков и прочих уголовников, желающих забраться в ее комнату. Честно сказать, если оно и так, то любой маньяк и прочая уголовщина в здравом уме ни за что не полезут к ней в спальню, если узнают, кто такая Карен Джонс. Вообще, не она должна бояться их, а они – ее. Да и вообще, я никогда не понимала, с чего моя чокнутая подруга взяла, что к ней обязательно нагрянет какой-нибудь идиот, натянувший на лицо дырявые колготки. Просто, кое-кому нужно меньше сидеть в интернете и смотреть всякую фигню вроде криминальных фильмов и ужастиков.
– Потому что ты обычно звонишь ночью, ведь так? – ухмыльнулась я, с широко-распахнутыми глазами слушая, как на конце провода какой-то наверняка сумасшедший мертвяк грызет кого-то еще живого, а тот захлебывается… кровью? – Какая серия? – спросила ради интереса.
Сама я подобные сериалы не смотрю, не хочу портить и до того слабую психику.
– Шестая, – восхищенно ответила Карен, затем что-то зашуршало, и она завизжала. Как мне жаль ее родителей, они, наверное, никогда не спят из-за нее. – Мочи его, Дэрил! Давай! Раздолби ему черепушку! Еху!
Мои глаза готовы были выпасть из орбит. Я сглотнула.
– Карен?
Она напоследок пискнула, что-то вновь зашелестело.
– Ох, черт. Извини, Скай. Тут был такой классный момент, и телефон выпал из руки. – Она ухмыльнулась. – Приземлился прямо в ведерко с ножками. – Я поморщилась, когда услышала булькающие звуки. Оказывается, была права, что она опять ела то, с помощью чего раньше бегали бедные курочки. Да, я не любительница мяса. – Ох, весь в соусе. Подождешь, пока я слижу его, а то он мешает мне тебя хорошо слышать?
Меня чуть ли не стошнило, когда Карен провела, скорее всего, языком по экрану и смачно чавкнула. Она была явно не брюзгой, и ее мало волновало, сколько микробов только что попало в ее рот вместе с соусом.
Я постаралась сдержать рвотный позыв. Это был не единичный случай, когда Карен вытворяла неординарные и не совсем нормальные поступки. Как-то раз ей пришлось своровать у продавца хот-дог, потому что она забыла деньги дома и сильно хотела есть, а потом – сломя голову от него удрать. Тогда подруга получила кое-что совершенно бесплатно, но так же заработала огромный синяк на заднице, снеся деревянное ограждение во время убегания от разъяренного толстячка в заляпанном кетчупом фартуке.
Веселая у нее жизнь, что сказать.
– Ты закончила? – осторожно поинтересовалась я.
Карен ухмыльнулась.
– Кажется, тебя слышно лучше. Да, закончила.
– Так насчет какого важного повода ты решила меня разбудить? Учти, я не стану болтать с тобой сейчас. Ты смотрела вообще на время?
Она фыркнула.
– Детское время, детка, – кинула, наверное, улыбаясь во все тридцать два зуба.
Я хмыкнула, рассматривая комнату в тусклом лунном свете и садясь поудобнее, рассчитывая, что Карен будет еще довольно долго говорить.
– Ну, так ты отчитаешься, что тебе надо, а? – я зевнула. Глаза потихоньку слипались.
– Что, так не терпится от меня избавиться?
– Угадала, – лопатками углубилась в подушку и сомкнула веки.
– Хах, не отделаешься от меня так просто, Грейс, – «обрадовала» она, злорадно смеясь. Я искренне жалела ее бедных, желающих нормально поспать родителей, которые, наверное, уже думали, что их дочь давно с катушек съехала. – Сегодня в час ночи будет концерт в «Мо». Выступает «Сладкое забвение». Лучшая ночь, лучшая группа Нью-Хейвена в лучшем клубе.
Я опять зевнула. Сон потихоньку сгребал меня в свои объятия.
– С последним еще можно поспорить, – подметила я, вспоминая «уютную» атмосферу «Мо» и не закрывающиеся туалетные кабинки в нем. – Ладно. Но а я-то тут причем?
Карен громко ухмыльнулась.
– Шутишь? Выступает группа «Сладкое забвение»! – она цокнула языком. – Я знаю тебя, знаю, какая ты чертова бука, но ты обязана пойти со мной, а иначе, – затихла на секунду, – я заставлю тебя смотреть «Ходячих» вместе со мной! Весь день!
– Нет, – простонала я. Сон как рукой сняло. Ненавижу этот сериал из-за переизбытка крови, насилия и живых трупов. – Ты не посмеешь.
– Ох, еще как посмею! Так значит, пойдешь со мной на концерт? Учти, я еще не весь пятый сезон досмотрела.
У меня не осталось выбора. Уж лучше это, чем хотя бы час просмотра «Ходячих мертвецов».
– Черт, – выдохнула. – Ты в курсе, что я устала, недавно пришла с работы и ужасно, ужасно не хочу двигаться.
– Я тебя умоляю! Как только твои маленькие ушки услышат, как поют «Забвенцы», тело забудет об усталости.
Я углубилась в свою память, пытаясь отрыть в ней немного информации об этой группе. «Сладкое забвение»… хм… название какое-то дебильное. Ах, да, кажется, что-то вспомнила о ней. Карен часто уговаривала меня пойти на выступление четверки парней с мрачными прикидами, о сексуальности которых болтала без умолку, а я вечно отказывалась, ссылаясь на усталость и не желание ходить в стремный клуб, где они выступали. Я ни разу не слышала их песен, но уверена, раз те нравятся моей сумасшедшей подруге, то мне – не придутся по вкусу. Почему? Карен любительница тяжелого и обычного рока, а я – нет. Вот и все объяснение.
– Насчет этого еще не знаю, – выдохнула я. – Неизвестно, про что они там поют и какая у них музыка.
Карен недовольно фыркнула. Кто-то в ее сериале опять заорал.
– Это классные ребята, у которых не менее классные песни! – уверяла меня она. – Так, постой, ты вообще идешь? Да? Нет? – подруга злорадно ухмыльнулась. – Пятый сезон, Грейс.
Ох.
– Я пойду, наверное, – закатила глаза, проклиная себя за то, что сказала это. Мое тело ныло от усталости. Я была истощена физически и морально. Не очень-то и хотелось выбираться сегодня куда-то, тем более после того, что произошло недавно. – Но учти, моя кислая физиономия будет портить тебе настроение. Всю ночь. Ты так хочешь этого?
Карен замолчала; на конце провода воцарилась такая тишина, что я могла бы подумать, будто что-то случилось со связью, но когда она продолжила тихим голосом, то развеяла в моей голове эту мысль.
– Постой. Что случилось? Ты… из-за отца опять расстроилась?
Да, она знала, что происходит между мной и моим папой, ведь была мне очень близким человеком, которому я доверяла все секреты, делилась переживаниями и даже самым сокровенным. Карен Джонс являлась моей лучшей подругой, и ей было не все равно, что творится в моей непредсказуемой жизни. Она всячески пыталась поддерживать меня, поднимала меня на ноги и заставляла улыбаться, когда вообще не хотелось.
– Да, – призналась. – Высказала ему все. А он… – я тяжело вздохнула, – короче, давай не будем об этом.
– Хорошо, – согласилась с сомнением Карен. – Держу пари, что он до сих пор на своей чертовой работе.
Я горько ухмыльнулась.
– А то.
– Ну… в этом есть жирный плюс, – услышала, как подруга щелкнула пальцами. – Теперь-то у тебя нет никаких преград на пути к веселью, и ты точно пойдешь. Без всяких «Нет, Карен, я не попрусь туда, потому что расстроена, хочу спать, и у меня болит задница», усекла? Идешь. И точка. Тебе надо развеяться.
Лучшие подруги хороши тем, что когда ты не в настроении, они пытаются тебе поднять его, пусть не самыми хорошими способами (я об этом предстоящем концерте).
– Но с больной задницей ты переборщила, – подметила я, усмехаясь. – Уверена, что стоит меня брать туда?
– На сто процентов, Грейс! – ответила Карен. – Ты должна отвлечься и расслабиться. Тем более, ты никогда не была со мной на концерте «Забвенцев»!
Даже не представляю, что будет хуже: находиться в «Мо» и бояться, что в любую секунду старый пол под ногами может рухнуть, или смотреть, как на сцене скачут четыре парня в черном, исполняя наверняка непонятный, бессвязный рок, по которому тащится моя подруга.
Раздался треск гравия и звук заглохнувшего мотора. Не сложно было понять, что это Карен остановила свой красненький минивен на подъездной дороге. Ну кто в такое время, кроме нее, приедет ко мне в гости? Да тем более, она сказала, что будет тут для одной «важной» цели – нарядить меня на концерт «Забвенцев» и, если быть точнее, то сделать из меня их типичную, сумасшедшую фанатку наверняка с минимум одежды. Но, сколько я знаю Карен, она не позволит мне разгуливать в прикиде шлюхи и выставлять всем на обозрение свое нижнее белье, выглядывающее из-под жалких клочков цветастых тряпок. Скорее, подруга заставит меня надеть то, в подобии чего, наверное, пойдет сама. Ее стиль в сто раз отличается от моего, и я не уверена, что и на этот раз она не сможет угодить мне. Карен – бойкая, смелая девчонка, ненавидящая платья, туфли и обожающая спортивные кроссовки с джинсы. Опираясь на ее вкусы, твердо могу сказать, что сегодня не пойду в какой-нибудь мини-юбке и не буду позориться, например, на двенадцатисантиметровых шпильках. Это, по крайней мере, радует. Но и идти в спортивной одежде на концерт я не хочу. Это будет глупо и нелепо. Я, конечно же, предпочла бы что-то среднее между ее стилем и моим – обычным, даже столь скучным, но, боюсь, Карен не понравится такая идея. Она всегда стоит на своем, и на сей раз не даст мне право выбора. По словам подруги – я не умею прилично одеваться, правильно наносить косметику и тому прочее, поэтому она заделалась моим личным стилистом. Причем хреновым стилистом, который, к тому же, просит плату за свои услуги. Пару раз Карен что-то чудила на мне и всегда, боже, всегда у нее получались ужасные эксперименты над моей внешностью. И на этот раз я что-то боюсь доверяться ей…
Несмотря на хреновое предчувствие и созданную картинку в голове, где я «прекрасно» преображена своей лучше подругой без какого-либо вкуса, подорвалась с кровати встречать ее. Намериваясь выскочить из комнаты, чтобы впустить Карен в дом, я услышала сзади громкий треск и шарканье чьих-то ног, а потом раздался шум удара кулака в стекло, отчего мне пришлось подпрыгнуть и остановиться. Страх не успел взять надо мной верх, когда я уловила приглушенный голосок Карен за спиной:
– Черт! Ты же знаешь, что я частенько так делаю! Какого… – я повернулась именно в тот момент, когда ее сгорбившаяся фигура прилипла к окну. Выглядело вполне устрашающе, и если бы я не знала, кто находится по ту сторону, точно бы упала в обморок. – Эй! – уловила в темноте, как подруга помахала тоненькой ручкой, другой делая козырек на лбу и пригибаясь, чтобы, наверное, лучше меня видеть в неосвещенной комнате. – Я знаю, что ты там, Грейс! Открывай чертову щеколду! А ни то выбью стекло.
Я засмеялась, прогоняя оставшийся страх и возвращая себе дар речи. Карен находила забавным лазать в мою спальню через окно, особенно когда я была под домашним арестом. А сейчас, просто не знаю, для какой цели она опять решила прибегнуть к такому способу. Вроде бы мой отец на работе, подруга знает об этом, да и в доме у меня, в конце концов, находится дверь, о существовании которой она наверняка не в курсе.
– Тебя не учили приходить к кому-то по-человечески? – ухмыльнулась, открывая окно и отодвигая раму.
Карен скорчила рожицу, вваливаясь в комнату.
– Знаешь, мой конек – необычность в действиях.
– Скорее – странность.
Приземлив свои ноги обутые в модные кеды на пол, Карен выругалась, когда ее расписная кофточка зацепилась за крючок в окне, не давая ей спокойно сделать шаг. Засмеявшись, я помогла высвободить вещь, видя тщетные попытки подруги сделать это.
– Ненавижу твое окно, – призналась она, поправляя кофточку с непонятным орнаментом и пытаясь разглядеть меня. – Включи хотя бы свет, ради Бога! Я ничего не вижу!
Я выполнила ее «просьбу». Комнату озарил яркий кислотный свет, и весь бардак, царивший в комнате, стал виден Карен. Я не смущалась перед ней по поводу того, что у меня была не заправлена кровать или не прибрано на столе, так как моя спальня была еще чистой, по сравнению с ее. Коробка с недоеденной пиццей под кроватью, столетняя пыль, грязные вещи в шкафу – этим «прославилась» Карен Джонс. В моей коморке с бирюзовыми пошарканными стенами и усыпанным крошками от пончиков ковром, по крайней мере, не создавалось ощущения, словно в ней недавно проводилась мини-вечеринка, после которой забыли убрать.
Карен, прищурившись, рухнула в кресло возле компьютерного столика. Ее темные, длинные волосы, покоившиеся на плечах, рассыпались по спине, когда она закрутилась на нем и кинула мне в руки рюкзак. Я неуклюже поймала его, сопровождая подругу вопросительным взглядом.
– Зачем мне он?
– В нем лежит то, в чем ты сегодня появишься перед «Забвенцами»! – она сжала кулак, затем резко разжала, шипя и, видимо, создавая звук, похожий на взрыв. – Это будет бомба!
Не знаю, что там притащила Карен, но мне явно стало страшно, ведь ее вкус в вещах значительно отличается от моего. И я почти никогда не одобряю ее выбор.
– Там платье? – вопросила я, уже представляя, как будет хреново в нем. И неудобно.
Карен махнула рукой, закатывая глаза.
– Ага. Стала бы я приносить тебе платья, если сама ненавижу их, – она подняла густые брови, ее карие глаза сверкнули при свете. – Не тяни кота за яички, Скай! Открывай уже…
Моя медлительность бесила ее не меньше, чем любопытство.
Расстегнув молнию, я сморщилась. Отлично. Какая-то непонятная вещь. С дырками. Причем черная. Выражение лица все говорило за меня, поэтому Карен измученно простонала, вставая с места и доставая из рюкзака угольный… корсет? Немного вульгарный, с кучей вязочек и разрезами по бокам. Я невольно сглотнула. В нем даже из дома не выйду. Ни за что на свете. Мне этого не позволят мои скромность и стеснение.
– Я его не надену, – я отмахнулась от Карен, сующей в мои руки вещь – интересно, ее она отобрала у одной из стриптизерш в каком-нибудь ночном клубе или сама купила, не постеснявшись? – Буду выглядеть в нем пошло!
Карен выхватила у меня рюкзак и в разжатую кисть сунула корсет – я схватила его, намериваясь кинуть им в подругу, но она выставила руки перед собой, останавливая мое желанное действие.
– Тиши, Грейс! Ты его наденешь и точка, ясно? – пожала плечами, медленно опуская руки. – Когда-то же нужно взрослеть. Тем более, тебе скоро восемнадцать, а ведешь себя как малолетняя истеричка!
За последнее предложение мне захотелось вновь попытаться кинуть в нее корсетом, но подруга, по всей видимости, предугадала, что собираюсь сделать, и сжала мое запястье, где я держала стремную вещь.
– Почему именно корсет? – хныкала я, тщетно избавляясь от стальной хватки Карен. Годы бокса не прошли для нее даром.
Черт, наверняка на коже останутся синяки.
– Потому что там будет «Сладкое забвение», глупенькая! – она постучала пальцем по моему виску, заставляя морщиться. – Мы обязаны выглядеть лучше и заметнее всех куриц в клубе. «Забвенцы» должны посмотреть на нас и подумать: «Ах, вот они, наши самые ярые и сладенькие фанатки».
– Фанатки? – я приподняла бровь. Не знала, что когда-то стала поклонницей той сумасшедшей группы, песни которой никогда не слышала.
– Скоро войдешь в наши ряды, – подмигнула мне. – Скай, я не заставляю тебя делать ничего сверхъестественного, просто надень чертов корсет и сходи с лучшей подругой на концерт ее любимой группы! Тебе так сложно что ли? Тем более, у нас осталось меньше, чем… – взглянула на ручные часики, – полчаса, чтобы наштукатурить тебя и добраться до «Мо».
Вообще, я не очень любила клубы, поэтому и ходила туда редко: по праздникам (и то не всем) или в честь очередной победы нашей футбольной школьной команды «Бульдоги». Но сейчас… не могу сказать, что этот случай – посетить «Мо» и посмотреть на четверку секс-символов на сцене – какой-то особенный. Конечно, да, мне придется пойти с Карен туда, хоть я не особо горю желанием, и опозориться, надев тот идиотский корсет. Ведь что ни сделаешь ради лучшей подруги?…
– Черт, – приложила корсет к груди, представляя, какой буду испытывать стыд, когда явлюсь в нем в людное место. – Слушай, я напялю это только при одном условии…
Карен пожала плечами, опуская мое запястье – я потерла место, где была ее ладонь. Ну и хватка!
– Валяй.
– Поверх этого я надену… болеро. Ладно?
Карен вздохнула.
– Стесняешься своих сисек, я не пойму?
– Нет, скорее – этого корсета.
Темные джинсы, корсет, болеро и кеды – вот, что красовалось на мне. Карен не стала долго возиться с моей прической – расплела мои темные волосы и быстро уложила их волнами с помощью одной лишь расчески, не прибегая к горячему способу – с помощью плойки (на это у нас не было времени). С лицом она особо ничего не делала, только нанесла небольшой слой туши на ресницы и подвела мои и без того густые брови, делая акцент на бирюзовых глазах. В принципе, у нее вышло неплохо, чему я довольно удивилась. Моя личная стилистка – Карен Джонс на этот раз заслужила похвалы.
– Разве там не платный концерт? – спросила я, крутясь возле зеркала. Ужасный плотный материал сдавливал грудь, и приходилось иногда прерывисто дышать. Больше всего мне не нравилось то, что из-за корсета грудь поднялась вверх и казалась значительно больше. Но благо, что ее немного закрывало болеро на пуговке – оно было моим спасением. Если сниму его, буду чувствовать себя не в своей тарелке.
– По пятницам за вход не нужно платить, – ответила Карен, вешая на плечо рюкзак и заглядываясь на мою шею. Ах, да, недавно же наступила пятница. – Скай… – ее голос показался печальным, – ты не… не будешь снимать его? – кивнула на мой серебряный красивый крестик, затем сжала губы в тонкую полоску.
Я автоматически дотронулась до украшения. Оно – единственное, что осталось у меня в память о маме. И оно – единственное, что напоминает о ней. Два года назад она попала в аварию – сильно спешила домой. Ее автомобиль перевернулся несколько раз и воспламенился. Как говорят, она погибла, когда машина совершила очередной виток в воздухе и рухнула на асфальт. Мама ушла на тот свет безболезненной смертью – мгновенной. Она не чувствовала, как пламя пожирало ее хожу (да и слава богу). Уж лучше погибнуть так, чем по-другому. Я узнала о случившемся в тот же день, мне сообщил папа, которому позвонили полицейские. Я просто не могла поверить в то, что человек, всегда находившийся со мной рядом и вырастивший меня вместе с отцом, погиб. Ушел, оставив после себя лишь пустоту и воспоминания. Мне тяжело далось осознать это. Я долго не приходила в себя, отказывалась от еды, плакала ночами и днями, понимая, что больше никогда не увижу маму и не смогу с ней поговорить. Я безумно любила ее. Как она могла попасть в аварию и «уйти», если была прекрасным водителем, даже лучше, чем папа? Возможно, ее машину занесло, или она не справилась с управлением, во что трудно поверить. Ничего из перечисленного, казалось, не было верным. Мне казалось, что в произошедшем несчастном случае было спрятано то, чего не видела я или до чего не могла догадаться… Авария не могла случиться, если посудить. Мама каждый раз отвозила машину на техосмотр, папа не раз возился с той в гараже, проверяя, в каком она состоянии и стоит ли что-нибудь чинить. Возможно, была упущена мелкая деталь, из-за которой произошло все, чему я не хотела верить.
Сразу после маминых похорон папа, не сказав мне ни слова и не посоветовавшись, выставил дом на продажу, велел собрать мне вещи и быть готовой к переезду в другой город. Я не понимала, почему он пришел к такому решению, но догадывалась: возможно, ему было больно находиться в доме, где когда-то смеялась и готовила свои фирменные блинчики мама. Где все напоминало о ней. Пусть это было правдой, я не знала, из-за этого ли же отец захотел сменить и город. В итоге, мы покинули Нью-Йорк и отправились в совершенно неизвестный нам город – Нью-Хейвен, в который ехать мне не особо хотелось по многих причинам. А одна их них была той, что папа так и не говорил, почему мы поменяли место жительства…
Я робко улыбнулась Карен – она знала все, что происходило с моей семьей в Нью-Йорке. И она постоянно успокаивала меня, когда мне нужно было поплакаться кому-то в рубашку (отца почти никогда не было рядом). Эта девушка с характером бунтарки бывала доброй, нежной, понимающей, и за все ее хорошие и даже плохие качества я ее любила. Не зря она моя лучшая подруга и тот человек, которым я дорожу. Пусть мы разные, и что? Разве это мешает нам быть самыми лучшими друзьями? Нет.
Я не жалею только об одном, когда мы переехали сюда – что я познакомилась с Карен Джонс.
– Никогда, – выдохнула, закрывая глаза и сжимая крепче крестик. Лицо мамы мелькнуло перед глазами. Из глаз чуть ли не полились слезы, но я сумела сдержать их, впившись ногтями в ладони. Я ни разу после гибели мамы не снимала ее подарок – это украшение. Оно мне напоминало о ней, и мне казалось, благодаря ему я все еще поддерживала какую-то тонкую связь между нами. Между загробным и живым миром…
Карен виновато опустила голову.
– Прости, если я…
– … все в порядке. Правда, – я распахнула веки, натягивая улыбку и указывая на дверь. – Пойдем. Давай повеселимся.