Русь Татарская. Иго, которого не было. Восток – запад (К. А. Пензев, 2013)

Восток – запад

Как известно, во времена Петра I Россия стала частью Европы. Не то чтобы европейское сообщество так уж жаждало заключить московитов в свои братские объятия, но как-то так получилось, что в умах российского имперского истеблишмента созрела мысль о необходимости приобщения к западной культуре и полезности внедрения плодов т. н. просвещения в умы своих подданных. Каким образом данная мысль захватила сознание образованного великорусского слоя, гадать особенно не приходится. Западная Европа в Петровские времена вступила в полосу своего военного и экономического могущества, каковое обстоятельство сделало ее культуру весьма привлекательной в глазах некоторых россиян.

С. Хантингтон, один из крупнейших политологов Запада, на этот счет вполне обоснованно замечает: «Что же делает культуру и идеологию привлекательными? Они становятся привлекательными, когда в них видят корень материального успеха и влияния… Ослабление экономической и военной власти ведет к неуверенности в собственных силах, кризису идентичности и попыткам найти в других культурах ключи к экономическому, военному и политическому успеху»[2].

Нет секрета в том, что этнос является, прежде всего, культурно-историческим явлением. Это хорошо известно в нынешнее время, однако и в Петровские времена данный постулат не являлся какой-то тайной за семью печатями. Таким образом, как вполне резонно заключили прогрессивные московские круги, если хочешь быть европейцем, стань им. Т. е. измени свой культурный код и код своего народа и измени его историю. Подобные мысли приходили в голову не только московитам.

Попытки переформатирования культурного кода этноса известны издревле. К примеру, Тоба Хун, один из правителей сяньбийской династии Тоба, которая властвовала в царстве Северная Вэй (386–534 гг.), мечтая подчинить себе весь Китай и желая заставить ханьцев (собственно китайцев) позабыть об его иностранном происхождении и об иностранном происхождении тобасского правящего слоя, провел реформы, по которым запрещалось говорить по-сяньбийски и носить сяньбийское платье при дворе.

Что же касается истории, то изменить прошлое, конечно же, нельзя. Тем не менее, можно переписать или уничтожить некоторые документы. Как следует полагать, в Петровские времена, наряду с внедрением западноевропейских культурных стандартов, состоялось очередное (очевидно, не первое) переписывание российской истории.

Известно, что в «гнезде петровом» находилось довольно большое количество немцев. В числе этих немцев присутствовал и некий Иоганн-Вернер Паус, или Паузе (Pause), уроженец Тюрингии (род. в 1670 г.), немецкий ученый и магистр философии Иенского университета. В Россию он прибыл в 1701 году. Сначала Паузе устроился воспитателем детей лейб-медика Л. Блюментроста, а с 1704 г. – учителем в московской гимназии Э. Глюка. Как сообщает видный российский историк А.Д. Горский в статье «К вопросу об обороне Москвы в 1238 г.», после смерти последнего Паузе служил некоторое время директором этой гимназии, а «затем преподавал географию и историю царевичу Алексею» (выделено мной. – К.П.), попутно занимаясь переводами по указанию Петра I с конца 1724 г. и до своей смерти (в 1735 г.). Кроме того, ученый немец служил переводчиком при Академии наук, где изучал русский язык, литературу, фольклор, историю и занимался географией, а также русской хронологией.

По словам А.Д. Горского, современники считали его знатоком русского и церковнославянского языков. Паузе переводил самые разнообразные сочинения как светского, так и церковного характера, составлял словари и писал учебно-методическую литературу. Изучал, переводил и комментировал Радзивилловскую летопись (в петровской копии). Ему были известны Никаноровская летопись и Синопсис. Он предполагал перевести на немецкий язык Соборное уложение 1649 г.

Следует особо отметить, что г-н Паузе в российской истории был весьма сведущ, а русским языком владел лучше, чем иные урожденные московиты. Особенно располагает к г-ну Паузе отличное знание им церковнославянского языка. Однако каковы же были профессиональные интересы ученого немца? Автора этой книги очень заинтриговала небольшая деталь. Паузе серьезно работал над одним из любопытнейших моментов русской истории, а именно над событиями 1237–1238 гг. Ученого из Тюрингии чрезвычайно интересовали обстоятельства «Батыева погрома».

Русские летописи о взятии Москвы татарами в 1238 году упоминают весьма скупо. Самый пространный рассказ содержится в Лаврентьевской летописи, и прописано там следующее: «Тое же зимы взяша Москву татарове, и воеводу убиша Филипа Нянка за правоверную хрестьянскую веру, а князя Володимера яша руками, сына Юрьева, а люди избиша от старьца и до сущаго младенца; а град, и церкви святыя огневи предаша, и манастыри вси и села пожгоша, и много именья въземше отъидоша». Типографская летопись, а это, напомню, летописный свод, составленный на основе многих списков, сообщает еще меньше: «А Батый иде к Москве и взя Москву, и воеводу оубиша Татарове, Филипа Нянка, а князя Володимера, сына Юрьева, руками яша». Более ничего. Между тем, в летописных списках присутствуют и достаточно пространные известия о разгроме Москвы Батыем.

По словам А.Д. Горского: «Большой интерес представляет известие, сохраненное одной из записей на листах, вклеенных в рукописный сборник, основную часть которого составляет текст Никаноровской летописи… В печатном описании рукопись обозначена как «Летописец Никаноровский, с прибавлениями – 16.17.1», а интересующие нас тексты (на л. 20–23 сборника) названы «летописными известиями 1225, 1226 и 1237 гг.», и уточнено, что они «писаны маг Паусом»[3]. Эти записи опубликованы в т. 27 ПСРЛ в Приложении II, но до сих пор не были проанализированы» («К вопросу об обороне Москвы в 1238 г.»).

Что же содержится в текстах, составленных г-ном Паузе? Как сообщает А.Д. Горский: «Листы 20–21 сборника 16.17.1 занимает записанный под 1225 (6733) и 1226 (6734) гг. рассказ о первом появлении монголо-татарских войск Чингисхана, их нападении на половецкую землю и битве на Калке. Текст этот по содержанию в общем не противоречит известным по другим летописям рассказам о битве на Калке… Следующая запись – на л. 21 об.-23 (начало ее: «Разорение Батыево. В лето 6745») – содержит три последовательных рассказа: о разорении Рязани Батыем, о «сече» под Коломной и об обороне Москвы».

И что же сообщает Паузе «об обороне Москвы»? Сообщает он следующее: «Татарове приидоша оттуды под град Москву и нача в него бити непрестанно. Воевода же Филипъ Нянскинъ всяде на конь свои и все воинство его с нимъ, и тако прекрепи лице свое знаменьем крестным, оттвориша у града Москвы врата и воскрича вси единогласно на Татаръ. Татарове же, мняще велику силу, убояшася, нача бежати и много у них побито. Царь же Батый паче того с великою силою наступи на воеводу и жива его взяша, разсече его по частемъ и расбросаша по полю, град же Москву созже и весь до конца разорил, людей же всехъ и до младенецъ посекоша»[4].

Следует признать, что вышеприведенное известие и вправду резко отличается от «обычных» летописных сведений, но прежде всего своей необузданной готической фантазией. Почему же историки не торопятся пользоваться записями г-на Паузе, разве г-н Паузе не величайший авторитет в исторической науке?

Дело в том, что здесь сразу же возникает бездна вопросов. И главный из них таков: возможно ли, что сообщения летописей о битве на Калке и о событиях 1237–1238 гг. являются плодом литературной фантазии некоторых «птенцов гнезда петрова» вроде того же г-на Паузе? Т. е. не в меру разыгравшееся готическое воображение о казнях в стиле «les Tartars» редакторы того времени слегка сократили для придания тексту большей правдоподобности, а общий сюжет оставили без изменений?

Между тем А.Д. Горский в своей статье «К вопросу об обороне Москвы в 1238 г.» особо подчеркивает и не один раз, что г-н Паузе не сам это все сочинил, вовсе не сам, что откуда-то он все это выписал, что ученый немец честный человек и ему следует верить, обязательно верить. «Важно подчеркнуть, что такой знаток летописных текстов, как А.А. Шахматов, воспринял эти записи именно как выписки из летописей… Допустить же, что Паус, которому было не чуждо свойственное части немецких ученых, находившихся на службе в Петербургской академии, пренебрежительное отношение к русским, «сочинил» известие, столь ярко показывающее героизм защитников Москвы, невозможно». И т. д.

Почему же невозможно? Как полагает автор, это не только возможно, но именно так дело и обстояло.

Сейчас не будет лишним заметить следующее. Известно, что человек есть существо мыслящее и действующее концептуально. Самая простая концепция принадлежит, пожалуй, папскому легату Арнольду Амальрику, который на вопрос «Как при штурме города отличить еретика от истинного христианина?» предложил следующее: «Убивайте их всех, Господь потом разберется».

Если сказать прямо, то подавляющее большинство политических, экономических и культурных доктрин не отличается особой сложностью и рассчитано на уровень среднего ефрейтора или среднего министра экономического развития. Концептуальная простота является вынужденным злом. Во-первых, известно, что чем проще мысль, тем сложнее ее извратить, во-вторых, чем проще действие, тем труднее ошибиться. Кроме того, всякая схема весьма облегчает существование в том плане, что позволяет не обдумывать каждый раз ту или иную ситуацию заново, а моментально действовать в соответствии с заданной моделью.

По словам С. Хантингтона: «Упрощенные парадигмы и карты необходимы для человеческого мышления и деятельности. С одной стороны, мы можем ясно формулировать теории или модели и сознательно применять их как ориентиры нашего поведения. С другой стороны, мы можем отрицать необходимость подобных ориентиров и делать вид, что мы действуем в рамках каких-то «объективных» факторов, разбираясь каждый раз «по существу». Однако если примем такую позицию, мы будем обманывать себя. Потому что где-то в глубине нашего сознания сидят скрытые допущения, предубеждения и предрассудки, которые определяют наше восприятие реальности, и наше видение фактов, и наше суждение об их важности и сущности»[5].

Идеологические концепции не выделяются из общего ряда. И что самое интересное, несмотря на все их разнообразие (к примеру: «Свобода, равенство, братство»; «Германцы – высшая раса»; «На Бога мы уповаем»; «Россия – часть Европы»), практический результат работы большинства идеологем почему-то один – грабеж и резня. Что же касается исторических концепций, то здесь нас, т. е. русских людей, будет, прежде всего, интересовать концепция русской истории. Почему? Потому что этнос, как уже было отмечено выше, это, кроме всего прочего, историческая общность.

Для начала следовало бы задаться вопросом, а существует ли она вообще, эта концепция, как предмет рассмотрения? На взгляд автора, да, существует. Сейчас необходимо очень коротко напомнить вам, читатель, общую схему российской истории, как ее обычно преподносят, с теми или иными непринципиальными вариациями, авторы учебной литературы.

Так вот, общая схема русской истории, утвержденная в начале XIX века, остается практически неизменной и по настоящее время: 862 год, Рюрик, Олег, Киевская Русь, принятие христианства, Ярослав Мудрый, «Русская правда», Владимир Мономах, политическая раздробленность, половцы, выделение Галицко-Волынского и Владимиро-Суздальского княжеств, Новгородская республика, монголо-татарское нашествие и иго, погром, разорение, подъем Москвы, возрождение Руси, Иван Грозный, Смутное время, эпоха Петра, Екатерина II, XIX век, либералы, Герцен, Лев Толстой… В ХХ веке добавилась история КПСС. Иногда этот ряд в учебниках дополняется главой «Древнейшие времена», из которой студенты и учащиеся узнают, что первое упоминание о славянах относится к VI веку, а также о том, что территорию Волго-Окского междуречья в древности заселяли финно-угры.

Данная схема прилагается к идеологеме Россия часть Европы, соответственно, вся наша писаная история имеет вид обоснования данной идеологемы.

Суть общепринятой на сегодняшнее время концепции российской истории состоит в том, что изначально Русь являлась, в целом, европейской страной с развивающейся демократией, но как-то раз пришли некие хины и извратили ее цивилизационную сущность. С тех пор восточные славяне, уже вот-вот готовые передаться под просвещенное правление индогерманцев, переняли у хинов деспотические формы правления, табуированную лексику и чжурчжэньскую шапку-треух, которая и стала для них чем-то вроде национального символа. Читатель может сейчас задать недоуменный вопрос, а разве не татаро-монголы завоевали Русь?

Автор, право слово, не знает, кто завоевал Русь, может то были и клятые москали, но на Куликовом поле войска Дмитрия Донского дрались именно с хинами. Что касается моголов, то они никогда не называли себя татарами, более того, они этих татар вырезали в 1202 году. Впрочем, подобные нюансы большинство историков не интересуют, главное дело для них состоит в том, что Россию завоевали азиаты и очень долго мучили ее. Азиаты непременно должны быть узкоглазыми и нецивилизованными. Все остальное непринципиально.

Между тем, если российскому обществу в качестве некоей культурной задачи поставить лозунг Россия часть Европы, особенно подкрепленный мерами дисциплинарного воздействия, то попробуйте, читатель, догадаться, какой вид, в конечном итоге, будет иметь сочиненная история русского народа? Нет сомнения, что вся древняя азиатская часть этой истории до Петра I окажется просто-напросто вырезанной, как если бы речь шла о некоторой сомнительной сцене в некоем сомнительном фильме. Что же касается тех разделов, которые технически довольно сложно изъять, например истории казачества, то эти разделы будут частично интерпретированы в соответствующем смысле, частично фрагментированы, а полученные фрагменты инвентаризованы по иным секторам.

Потому, что Россия часть Европы…

Но всегда ли она являлась частью Европы?

Существует давний спор о том, к какому цивилизационному типу принадлежит Россия – к европейскому или азиатскому? Сам по себе этот спор нелеп, достаточно вспомнить некоторые исторические реалии. До начала освоения европейцами Америки вся человеческая цивилизация, цивилизация в том смысле, в каком мы ее понимаем, являлась азиатской. Сегодняшняя высококультурная Европа вплоть до начала Нового времени являлась периферийным евразийским регионом.

До эпохи Великих географических открытий в Евразии об Америке ровным счетом ничего не знали, население Африканского континента, за исключением жителей узкой полосы средиземноморской Северной Африки не оказывало никакого воздействия на ход общеевразийского цивилизационного процесса, а культурным светочем тех же западноевропейцев в Средние века являлась далекая, загадочная и богатейшая Индия.

Индия для какого-нибудь невежественного и полунищего германца, не имеющего в своем городе даже примитивной канализации, в XIII или же XIV столетии являлась чем-то вроде США для некоторых современных россиян, т. е. сказочной, богатой и культурной страной, где текут молочные реки, обрамленные кисельными берегами.

Невелика была честь для русского человека, к примеру, в XIV веке в какой-либо принадлежности к пресловутому европейскому сообществу. Невелика эта честь и сегодня. Навязанный Западом путь развития белой расы в настоящее время привел к тому, что белая раса вымирает, и тем же арабам сегодня нет нужды конфликтовать и доказывать свою культурную ценность перед Западом, им достаточно подождать, пока французы и немцы вымрут, а после заселить европейские земли и построить здесь множество мечетей. Велик Аллах, и он не оставит своих детей.

Многие современные интеллектуалы совершенно ошибочно принимают сегодняшний Запад за универсальность, а его путь развития за универсальный путь. Увы, это трагичное заблуждение. Запад – это уникальность. Именно это утверждает не кто иной, как один из его лучших современных умов – С. Хантингтон. Он даже не утверждает, он, можно сказать, талдычит об этом, но либеральная российская интеллигенция не желает вслушиваться в слова великих людей Запада, поскольку ей, только представьте себе глубину российской самоуверенности, лучше известна суть западного мышления и культуры, и в этой своей уверенности она пребывает совершенно непоколебимо.

Понятия Азия и азиатский в сознании современного российского интеллигента равнозначны понятиям дикость и варварство. Это обстоятельство общеизвестно, и над внедрением этого мифа в России трудились, не покладая языков и перьев, начиная со времен Петра, но ответьте на вопрос: Япония – это европейская страна? Конечно нет, но разве она каким-либо образом отстает от Запада в технологическом плане? Опять же нет, и, что самое интересное, ее население сейчас так же вымирает, как и белое население стран Запада. Технологический рывок может быть произведен на любой цивилизационной основе, и практика это подтверждает. Математика и физика – это основа технических наук, и для их успешного освоения вовсе не требуется в обязательном порядке переодеваться в европейский камзольчик, сбривать бороду и сочинять богохульные памфлеты. Математика, физика и химия не имеют национальности и, как это ни покажется кому-то странным, не отрицают бытие Господа.

Предположим, мы все-таки решились понимать Россию умом, так давайте же, наконец, распрощаемся с некоторой мифологией. Сначала подумаем вот над чем. В абсолютно азиатской стране Японии, в которой все население принадлежит к монголоидной расе, а традиции деспотии и тоталитаризма уходят корнями в глубочайшую древность, в период с 1866 по 1869 г. кланам Сацума и Тёсю удалось свергнуть власть Сёгуната Токугава и восстановить правление императора. А сейчас представьте себе, что именно в результате этих событий, известных как Реставрация Мэйдзи, т. е. после восстановления императорской власти, было разрушено феодальное общество и Япония встала на капиталистический путь развития. До этого момента в стране царила потрясающая азиатчина и ужасная технологическая отсталость, а по улицам японских городов ходили самые настоящие самураи, вооруженные исключительно холодным оружием.

Эпоха Мэйдзи официально начинается 23 октября 1868 года, а уже в 1905 году японские вооруженные силы, отстроенные при помощи англо-американского капитала, вступают в схватку с российской императорской армией и действуют против нее весьма успешно. Японский же флот, а военный флот это один из нагляднейших показателей технологического уровня страны, разбивает российскую эскадру адмирала Рождественского что называется «вдребезги», и это поражение, здесь автор высказывает личное мнение, приводит для России к последствиям куда более тяжким нежели организованный в 1237 году Батыем и Ярославом Всеволодовичем рекрутский набор.

Однако, если для Японии хватило меньше сорока лет, причем без всякого избавления от азиатчины, чтобы выйти на один технологический уровень со вполне развитыми европейскими странами, то в чем состоит смысл всех этих горестных стенаний российских историков по поводу пресловутого «татаро-монгольского ига», которое, якобы, отбросило и затормозило развитие России? Сколько еще сотен лет будут продолжаться эти стенания?

Если мы хотим понимать Россию умом, а мы обязаны понимать ее умом, то нам необходимо избавиться, сколько это возможно, от нелепой прозападной культуртрегерской мифологии. В конце концов, если дверь не удается открыть ударами головы, то может быть стоит поискать в карманах ключ?

Посмотрим на некоторые реалии непредвзятым образом. Переломным периодом в развитии Российской цивилизации ныне принято считать ордынский период, когда в ее судьбе, якобы, произошел некий цивилизационный сдвиг. Основное обвинение в адрес Орды со стороны российских историков состоит в том, что она, эта Орда была «тормозом экономического, политического и культурного развития», а ордынская власть явилась «одной из главных причин отставания Руси от западноевропейских стран (выделено мной. – К.П.)»[6], что категорически утверждается в справочной литературе и в учебниках истории для детей и юношества. Так, в школьном учебнике «История России» под редакцией академика, директора Института российской истории РАН А.Н. Сахарова выделено курсивом «нашествие и иго отбросили русские земли назад в их развитии». Но каким образом?

Широко известен тот факт, что Ренессанс (Возрождение) начался в Италии в XIV–XVI веках, а на севере Европы только в конце XV – начале XVI веков (Реформация). Что же представлял из себя западноевропейский мир в эпоху Средних веков? Никто иной, как Н.М. Карамзин пишет на этот счет в своей «Истории государства Российского» следующее: «Что в начале XI века была Европа? Феатром Поместного (Феодального) тиранства, слабости Венценосцев, дерзости Баронов, рабства народного, суеверия, невежества. Ум Альфреда и Карла Великого блеснул во мраке, но ненадолго; осталась их память: благодетельные учреждения и замыслы исчезли вместе с ними». Что же случилось с Европой в том же XI веке? По словам Н.М. Карамзина: «Крестовые походы сообщили ей (Европе. – К.П.) сведения и художества Востока; оживили, распространили ее торговлю». В чем же тогда могла состоять прогрессивность Западной Европы в XIII веке, т. е. во времена организации Орды?

Здесь автор возьмет на себя смелость утверждать, что, по крайней мере, до конца Средних веков, а это середина XVII века, Западная Европа не могла представлять для той же Владимиро-Суздальской земли, а затем и Московии какого-либо значения как в области наук, так и в области экономики, вооружений, культуры и пр. Восток, т. е. Иран, Индия, среднеазиатские государства и, как следует полагать, Китай, связи с которым несомненно существовали во времена Орды, представляли для тогдашних русских людей куда большую ценность, чем это обычно утверждается в исторической литературе.

В данном случае мы не станем делать глубокого сравнительного анализа уровня развития Западной Европы и Востока в средневековые времена, ограничимся некоторыми показательными примерами. Читатель, заинтересованный данным вопросом, может провести и самостоятельное расследование, тем более что материала по этой теме предостаточно.

Экономика. Экономическое превосходство Востока над западной цивилизацией имело место чуть ли не вплоть до новейших времен. Существуют специальные исследования (к примеру, труды А.М. Петрова), которые убедительно доказывают, что даже в XVII–XVIII вв. западноевропейская торговля с Востоком была устроена неравным для Запада образом. По утверждению проф. Л.С. Васильева, за пользующиеся высочайшим спросом в Европе пряности и предметы роскоши Запад оказался вынужден платить золотом и серебром, а не товарами собственного производства, конкурентоспособность которых в сравнении с товарами восточного производства являлась весьма низкой, и в них не было нужды на богатом Востоке. Если бы не приток американского золота и серебра с XVI столетия, то, даже несмотря на все успехи в навигации и мореплавании, торговля Восток – Запад оказалась бы под большим вопросом. Ситуация решительно поменялась только с XIX в., с началом развития машинной индустрии и фабричного производства, конкурировать с которыми восточное ремесленное хозяйство не могло[7].

Данное положение дел общеизвестно настолько, насколько могут быть общеизвестны энциклопедические знания. Так, интернет-энциклопедия «Кругосвет» в статье «Великий Шелковый путь» сообщает вполне определенно: «Добиться конкурентоспособности своих товаров в сравнении с восточными Западной Европе удалось только после промышленной революции». Между тем, даже к концу XIX века западноевропейская промышленность и сельское хозяйство не смогли полностью превзойти качество, к примеру, китайских потребительских товаров. Так, Н.Я. Данилевский (1822–1885 гг.) в свое время отмечал: «В этой стране (в Китае. – К.П.) живет около 400 миллионов народа в гражданском благоустройстве. Если бы имелись точные цифры о количестве производительности китайского труда, то перед ними, может быть, побледнели бы цифры английской и американской промышленности и торговли, хотя китайская торговля почти вся внутренняя. Многие отрасли китайской промышленности находятся до сих пор на недосягаемой для европейских мануфактур степени совершенства, как, например, краски, окрашивание тканей, фарфор, многие шелковые материи, лаковые изделия и т. д. Китайское земледелие занимает, бесспорно, первое место на земном шаре. По словам Либиха, это единственное рациональное земледелие, ибо только оно одно возвращает почве все, что извлекается из нее жатвами, не прибегая притом ко ввозу удобрений из-за границы, что также должно, без сомнения, считаться земледельческим хищением»[8].

Представим к рассмотрению такой раздел экономики, как денежная система. Преимущества металлической денежной системы, основанной на золоте и серебре, известны всем – это возможность создавать накопления, которые не зависят от конъюнктуры рынка. Однако при развитом товарном производстве (это следует отметить особо) существующие в стране мощности горнодобывающих предприятий, которые прямо зависят от величины рудных залежей и россыпей драгметаллов, далеко не всегда могут обеспечить потребности хозяйства страны в деньгах. Таким образом, развитое товарное производство создает предпосылки для бумажного обращения и, более того, прямо его требует. Если в конце XVII в. в Англии денежная масса состояла на 80 % из золотой и серебряной монеты и на 20 % из бумажных банкнот, то к началу XIX в. бумажные банкноты составляли уже половину всей ее денежной массы. Как писал К. Маркс: «Деньги из любого монетного материала могут быть заменены любым другим знаком, выражающим определенное количество их единиц. Таким способом символические деньги могут заменить реальные деньги, ибо материальные деньги, как всего лишь средство обмена, сами символичны»[9].

Первые попытки использовать бумажные деньги в Западной Европе зафиксированы во Флоренции в XIV в., в Швеции и Англии в XVII в., т. е. очень поздно. В Китае же первые попытки заменить металлические деньги бумажными знаками состоялись еще в начале IX в., а в XI в. состоялся первый выпуск государственных бумажных денег[10]. Государство чжурчжэней[11] Цзинь (1115–1234 гг.), которое существовало одновременно с ханьской[12] империей Сун, копировало сунскую денежную систему со всеми ее элементами: медными деньгами, серебряными платежными слитками и бумажными ассигнациями. Западная Европа пришла к бумажным знакам под давлением потребностей денежного оборота, и в большинстве своем переход европейских государств на банкнотную систему состоялся в XVIII веке, в России с 1769 года.

Упоминание о бумажных деньгах встречается в отчете Г. де Рубрука[13], который посещал в 1253 году двор Менгу-кагана, и воспоминаниях известнейшего путешественника Марко Поло[14], находившегося на службе у кагана Хубилая в течение 17 лет. Марко Поло писал: «Приказывает он (Хубилай. – К.П.) изготовлять вот какие деньги: заставит он набрать коры от тутовых деревьев, листья которых едят шелковичные черви, да нежное дерево, что между корой и сердцевиной, и из этого нежного дерева приказывает изготовить папку, словно как бумагу; а когда папка готова, приказывает он из нее нарезать вот как: сначала маленькие (кусочки), стоящие половину малого ливра, или малый ливр, иные ценой в пол серебряный грош, а другие – в серебряный грош; есть и в два гроша, и в пять, и в десять, и в безант, и в три, и так далее до десяти безантов[15]; и ко всем папкам приложена печать великого хана. Изготовляется по его приказу такое множество этих денег, что все богатство в свете можно ими купить. Приготовят бумажки так, как я вам описал, и по приказу великого хана распространяют их по всем областям, царствам, землям, всюду, где он властвует, и никто не смеет, под страхом смерти, их не принимать. Все его подданные повсюду, скажу вам, охотно берут в уплату эти бумажки, потому что, куда они ни пойдут, за все они платят бумажками – за товары, за жемчуг, за драгоценные камни, за золото и за серебро: на бумажки все могут купить и за все ими уплачивать; бумажка стоит десять безантов, а не весит ни одного… Скажу вам еще о другом, о чем следует упомянуть: когда бумажка от употребления изорвется или попортится, несут ее на монетный двор и обменивают, правда с потерей трех на сто, на новую и свежую. И другое еще следует рассказать в нашей книге: если кто пожелает купить золота или серебра для поделки какой-нибудь посудины, или пояса, или чего другого, то идет на монетный двор великого хана, несет с собой бумажки и ими уплачивает за золото и серебро, что покупает от управляющего двором».

Наука и образование. Абу-р-Райхан ал-Бируни (973– 1048), научное наследие которого составляет более 40 трудов по математике, астрономии, географии, минералогии, истории, этнографии и пр., писал в своем трактате «Индия» об астрономических познаниях индийских ученых того времени следующее: «По их мнению, небо и все мироздание круглой формы, Земля шарообразна, ее северная половина состоит из суши, а южная половина покрыта водой. Размеры Земли по их данным большие, чем по мнению греков и чем их находят современные ученые… Пулиса говорит в своей «Сиддханте»: «Черта, отделяющая сухую и влажную половину Земли, называется ниракша, то есть «не имеющая широты», что и есть экватор… Земля прикреплена к двум полюсам и удерживается осью». Что касается вопроса о вращении нашей планеты вокруг собственной оси, то ал-Бируни указывает, что «вопрос о движении Земли вызвал много сомнений при решении. Выдающиеся астрономы древности и современности очень много занимались его решением и пытались отрицать вращательное движение Земли. И мы думаем, что мы не на словах, а по сути стали выше этих ученых в решении вопроса в нашей книге «Мифтах ‘илм ал-хай’а».

Ал-Бируни был родом из предместья города Кят (Южный Хорезм, ныне г. Бируни, Узбекистан), а писал на арабском языке, бывшем тогда широко распространенным. В Хорезме он возглавил Академию при дворе шаха Мамуна, которая объединяла многих выдающихся ученых, таких, к примеру, как известнейший Абу-Али ибн-Сина (Авиценна) (980—1037 гг.). В Хорезме также жил и работал Мухаммад ибн-Муса (ал-Хорезми) (783 – ок. 850 гг.). Ал-Хорезми написал книгу «Китаб аль-джебр валь-мукабала» («Книга о восстановлении и противопоставлении»), посвященную решению линейных и квадратных уравнений, от названия которой и произошло слово «алгебра». Более того, имя автора, в латинизированной форме Algorithmus, сейчас обозначает не что иное, как алгоритм, т. е. правило действий, последовательность проведения вычислительных операций, способ нахождения искомого результата.

Как известно, в основе технических наук лежит математика. До начала Ренессанса своей математической науки в Западной Европе практически не существовало. Цифровые символы, которыми мы сейчас пользуемся, пришли в Европу с Востока и долгое время не имели здесь хоть сколько-нибудь широкого распространения. Самый древний европейский манускрипт, содержащий числовые знаки индийско-арабской системы нумерации, – это «Вигиланский кодекс» (Codex Vigilanus), написанный в Испании в 976 г. Самая ранняя французская рукопись, в которой присутствуют «арабские» цифры, относится к 1275 г. Европейцы в те времена считали на абаке и для записи результатов вычисления использовали римские цифры. В течение всех Средних веков и даже позже эта система господствовала в торговых книгах. Так, в установлениях «Искусства обмена» (Arte del Cambio, 1299 г.) флорентийским банкирам запрещалось пользоваться арабскими цифрами, и хотя в XIV веке итальянские купцы начали их понемногу применять, это не привело к чему-то большему. Только в начале XVI века, по словам известного историка Д. Стройка, «итальянские математики на деле показали, что можно развить новую математическую теорию, которой не было у древних и у арабов, это было большой и вдохновляющей неожиданностью. Такая теория, которая привела к общему алгебраическому решению кубических уравнений, была открыта Сципионом дель Ферро и его учениками в Болонском университете»[16].

Астрономия в Западной Европе долгое время не то чтобы не развивалась, но и вообще отсутствовала как система научных знаний. Почему? Ответ на этот вопрос дает Д. Стройк: «Наиболее развитой частью Римской империи как экономически, так и культурно всегда был Восток. Земледелие Запада было экстенсивным, никогда не имело в своей основе орошения, и это не содействовало астрономическим исследованиям. Действительно, Запад очень хорошо обходился минимумом астрономии, известным объемом практической арифметики и некоторыми приемами измерения для целей торговли и землемерия, стимулы же для развития этих наук шли с Востока. Когда Восток и Запад оказались политически разобщенными, такие стимулы почти полностью исчезли. Малоподвижная цивилизация Западной Римской империи сохранялась в течение ряда столетий лишь с незначительными изменениями или разрывами».

В подтверждение слов Д. Стройка можно привести некоторые сведения из приложения 2 (Даты основания крупных обсерваторий) к справочнику «Астрономы: биографические данные»[17].

1100 г. до н. э. В Китае основана одна из древнейших обсерваторий, известная под названием Чжоугунской. До настоящего времени сохранились остатки старинного гномона и каменные плиты с надписями, относящимися к истории обсерватории.

331 г. до н. э. Основан знаменитый Александрийский музей, представлявший собой комплекс научных и учебных заведений и являвшийся главным центром научной мысли эпохи эллинизма. Музей имел свою астрономическую обсерваторию.

829 г. Основана астрономическая обсерватория в Багдаде.

1154 г. Основана Пекинская астрономическая обсерватория. В 1190 г. была разрушена ураганом, восстановлена в 1279-м. В наше время на месте обсерватории находится астрономический музей, в котором собрано большое число древних астрономических инструментов.

1259 г. Под руководством ат-Туси началось строительство Марагинской астрономической обсерватории (Южный Азербайджан), которая стала одним из крупнейших научных центров своего времени. Обсерватория просуществовала до середины XIV в.

1384 г. В Китае близ Нанкина, на Пурпурной горе, основана астрономическая обсерватория, оборудованная самыми совершенными для того времени инструментами.

1425 г. Под руководством Улугбека в окрестностях Самарканда закончено строительство самой большой для своего времени астрономической обсерватории, в которой был сооружен гигантский квадрант радиусом 40,2 м.

1471 г. Региомонтан основал в Нюрнберге астрономическую обсерваторию – одну из первых в Европе.

1576 г. Т. Браге приступил к строительству своей обсерватории «Ураниборг» («Дворец астрономии») на о-ве Вен близ Копенгагена. Строительство обсерватории было закончено в 1580 г. Основным инструментом был квадрант радиусом 2 м.

1641 г. Я. Гевелий построил в Гданьске астрономическую обсерваторию, в которой были установлены угломерные инструменты и астрономические трубы с фокусным расстоянием до 45 м.

Таким образом, начало сколько-нибудь систематической научной астрономической работы в Европе следует отнести только к XV веку. При этом первые западноевропейские обсерватории сильно уступали в техническом оснащении китайским и среднеазиатским.

Весьма любопытно, а кому-то покажется невероятным, но, по сообщению Рашид-ад-Дина, некоторые Чингизиды весьма неплохо разбирались в геометрии и заботились об астрономических исследованиях, в подтверждение тому можно привести выдержку из «Сборника летописей», относящуюся к 1259 году.

«Рассказ о счастливом мовляна, султане мудрецов, пособнике общины и веры Насир ад-дине Туси и о постройке в Мераге обсерватории по указу Хулагу-хана. В упомянутую же пору вышел указ, чтобы превеликий счастливый мовляна, учитель рода человеческого, султан мудрецов, достойнейший из деятелей последнего времени, ходжа Насир-ад-дин Туси, «да обнимет Господь его своим прощением», выстроил в местности, которую признает подходящей, здание для наблюдения звезд. Он выбрал город Мерагу и построил великолепную обсерваторию. Причиною этому обстоятельству было то, что Менгу-каан от прочих монгольских государей особо отличался совершенством разума, проницательностью, понятливостью и сообразительностью до того, что решал некоторые Евклидовы чертежи (выделено мной. – К.П.). Прекрасное мнение и высокий помысл его признали необходимым в пору его державы построить обсерваторию, и он приказал, чтобы Джемаль-ад-дин Мухаммед Тахир ибн Мухаммед аз-Зейдии Бухари приступил к этому важному делу. Некоторые дела по этой части для них были сомнительны, а молва о превосходных качествах Насир-ад-дина летала по всему миру, как ветер. Поэтому Менгу-каан во время прощания с братом ему сказал: «Когда крепости еретиков будут завоеваны, ходжу Насир-ад-дина пришли сюда». В ту пору, поскольку Менгу-каан занялся завоеванием владений Манзи и находился далеко от столицы, Хулагу-хан приказал, чтобы он, Насир-ад-дин и здесь построил обсерваторию, потому что он уже узнал об его прекрасном образе жизни и природной искренности и желал, чтобы он состоял при нем. После того как прошло семь лет по восшествии Хулагу-хана на ханский престол, ильханскую обсерваторию выстроили при помощи четырех ученых: Муайид-ад-дина Арзи, Фахр-ад-дина Мераги, Фахр-ад-дина Ахлати и Наджм-ад-дина Дабирани Казвини»[18].

Следует отметить, что Менгу-каган и Хулагу-хан отличались совершенством разума не только от прочих могольских государей, но и от прочих государей западноевропейских, многие из которых не только ничего не слышали об эвклидовой геометрии, но зачастую даже не знали каких-либо букв.

Всякому культурному человеку известно об энциклопедистах, т. е. о французских философах, ученых, деятелях искусства и литературы XVIII в., которые участвовали в создании Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел (1751–1780 гг.), одного из важнейших трудов эпохи Просвещения. Нет необходимости говорить о важности подобной литературы, благодаря которой культурные слои населения могут ознакомиться с широким спектром знаний. Само понятие энциклопедия, т. е. «обучение по всему кругу знаний», пришло из греко-римского мира. К древним временам относятся и первые работы, имеющие энциклопедический характер. В Средние века в Западной Европе сложно указать на какой-либо труд, имевший подобное значение, а появление первого издания такого рода следует относить к XV веку. Первой философской энциклопедией можно считать «Философскую жемчужину» Грегора Рейша, исповедника императора Максимилиана I (ок. 1496), которая включала в себя двенадцать частей: натурфилософия, логика, психология, этика и др. Само же слово энциклопедия появилось только в 1620 году в названии труда Генриха Альштеда «Энциклопедия по курсу философии»[19].

В Китае энциклопедическая литература выпускалась издавна. Известнейшей из средневековых китайских энциклопедий является «Систематический свод письменных памятников и суждений» («Вэнь сянь тункао») Ма Дуаньлиня (1228–1322 гг.), который состоит из 24 разделов и 348 цзюаней. Некоторые историки утверждают даже, что если бы не сохранилось ни одного китайского сочинения, кроме «Вэнь сянь тункао», они все-таки имели бы о Китае полное и многостороннее представление только по одному этому труду. Другая известнейшая энциклопедия – «Высочайше утвержденное полное собрание книг, карт, чертежей и рисунков с древности до нашего времени» («Гу цзинь тушу цзичэн») – составлена в 1700–1725 гг. и включает в себя 10 тыс. цзюаней. Особая ее ценность заключается в тщательно составленном научном аппарате: т. е. в ней всегда указаны произведения, главы и разделы источников, из которых заимствован исходный материал, включая и цитаты подлинных текстов.

Что касается образования, то в Средние века Запад явно отставал в этом деле. Наследие античности, которое явилось базой для строительства западноевропейской культуры, кстати говоря, не было усвоено европейцами непосредственно от греков и римлян. Запад получил это наследие, пусть это покажется сегодняшнему человеку странным, от арабов. Как утверждает, к примеру, Н.И. Кареев: «Достаточно именно вспомнить, что в эпоху возрождения на Западе философии (в форме так называемой схоластики) Аристотеля там изучали в латинских переводах, сделанных с переводов арабских, и с толкованиями арабских же ученых»[20].

Одним из крупнейших культурно-образовательных центров исламского мира являлась мусульманская Испания. Наибольшего расцвета просвещение достигло здесь при Абдурахмане III (912–961 гг.) и Галеме II (961–976 гг.). В это время было открыто множество новых школ и библиотек, а многие нуждающиеся учащиеся получали хлеб и одежду. В одной только Кордове насчитывалось около 80 учебных заведений, в том числе несколько высших школ. Мусульманские университеты Кордовы, Толедо, Саламанки и Севильи давали образование в областях богословия, права, математики, астрономии, истории, географии, грамматики, риторики, медицины и философии, т. е. по всем наукам, которые существовали в то время. В этих университетах получали образование и студенты из других европейских регионов, в том числе и христиане. Так, например, в мусульманской Испании получил образование будущий папа Сильвестр II.

Особенное внимание уделялось образованию в Китае. Дело в том, что для человека, сдавшего все три ступени конкурсных экзаменов, минимальной должностью являлась должность начальника уезда, а его власть в уезде была практически неограниченной, поскольку он являлся и судьей, и налоговым инспектором, и вообще всякой иной властью.

Трехступенчатая система сдачи экзаменов (причем на конкурсной основе) на право занимать какие-либо государственные должности получила широкое развитие в период Тан (618–907 гг.). Эта система впоследствии стала основополагающей для пополнения административных структур императорского Китая. Конфуцианцы, а они всегда являлись основой китайской бюрократии, уделяли мало внимания знатности происхождения и считали, что путь во власть должен быть открыт самым умным и способным. Таким образом, к сдаче экзаменов на чин допускалось и множество людей из простонародья. Нет сомнения, что в большинстве случаев претенденты на государственные должности происходили из обеспеченных слоев, хотя бы потому, что материальное положение позволяло знатным семействам давать качественное образование своим отпрыскам, но в то же время, с ростом престижа экзаменов, все слои общества получили стимул к учебе.

Любопытно, что появление умного и способного мальчика в китайской деревне всегда обращало на себя внимание окружающих. Далее дело происходило следующим образом – или находился богатый покровитель, или крестьяне вскладчину брали на себя расходы, связанные с обучением юного дарования, поскольку это сулило как материальные выгоды, так и соответствующий престиж. Безусловно, успех не являлся гарантированным, но это был, какой-никакой, но шанс, и в том случае, когда дело заканчивалось успешно, покровители оказывались многократно отблагодарены.

Обучение китайских мальчиков грамоте начиналось с 6—7-летнего возраста в государственных школах. Плату за обучение можно было считать вполне умеренной. Обучение длилось семь-восемь лет. Прием в школу проходил в любое время года. Учились также весь год, кроме соответствующих праздников, с 7 часов утра до 18 часов вечера, с перерывом в два часа на обед. Начальное обучение предусматривало запоминание 2–3 тысяч иероглифов, т. е. обычный уровень китайской грамотности, позволяющий в наше время читать газеты. Также программа предусматривала заучивание текстов трех классических книг, «Троесловия» и «Тысячесловника», в которых давались основы философии, литературы и истории и «Фамилии всех родов». Успешная сдача экзамена за начальный курс позволяла продолжить образование на следующей ступени, обучение на которой длилось около пяти лет. Здесь в программу входили философия, литература, история и стилистика. По окончании ступени студент получал право на сдачу уездных экзаменов. В случае их успешной сдачи он удостаивался первой ученой степени сюцай («расцветающее дарование»), мог занять должность уездного чиновника и впоследствии получал право на сдачу провинциальных экзаменов.

Провинциальные экзамены проходили один раз в три года в главных городах провинций Китая, их контролировали уже столичные чиновники. Сдавшие экзамены за вторую ступень получали ученую степень цзюй-жэнь («представляемый человек») и административные должности в масштабе провинции. Наконец, чиновники, сдавшие столичные экзамены, получали степень цзинь-ши («прогрессирующий ученый») и могли рассчитывать на блестящую карьеру.

Вообще Китай – это страна, вернее цивилизация, в которой испокон века существовал культ образования, привитый здесь Конфуцием и конфуцианцами. Рыцарского, т. е. военно-аристократического, сословия здесь не знали. В традиционном китайском обществе статус военного не был почетен, как гласит ханьская поговорка: «Из хорошего металла не делают гвоздей, хороший человек не идет в солдаты». Известный востоковед Л.С. Васильев отмечает: «В отличие от других восточных обществ, от Турции до Японии, включая арабов, индийцев и многих других с их иктадарами, джагирдарами, тимариотами, самураями и т. п., китайцы никогда не ценили воинов-профессионалов. Их армия обычно набиралась из деклассированных элементов… и возглавлялась малообразованными в конфуцианском смысле и потому не очень уважаемыми обществом военачальниками»[21].

Известно, что огромное значение для западной цивилизации имело появление здесь книгопечатания, после чего книга стала доступна достаточно широкому кругу людей, что, в свою очередь, повлекло за собой прогресс в науке и технике. Европа гордится своим первопечатником Гуттенбергом, который освоил книгопечатание около 1440 года, но он никогда не являлся его изобретателем. Данный способ копирования текстов был в большом ходу еще тысячу лет назад в Китае, в котором, повторимся, заодно изобрели и бумагу.

В качестве примера… Как сообщает Е.Л. Немировский в книге «Изобретение Иоганна Гуттенберга», в 1944 г. археологи обнаружили в провинции Сычуань могилу женщины, похороненной в эпоху династии Тан (618–907 гг.). Запястье покойницы украшал серебряный браслет, в котором оказался спрятан оттиск амулета с изображением шестирукого божества. Под изображением было отпечатано несколько слов санскритского текста. Комментируя находку, американский востоковед Л.К. Гудрич указал, что в годы правления династии Тан город Чэнду стал центром книгопечатания для всего Китая. В связи с этим он упомянул о некоторых документах, и в частности о декрете Фэн Со, наместника императора в восточной части провинции Сычуань, изданном в 855 г. Декрет напоминал об императорском запрещении печатать календари. Известно также свидетельство придворного Лю Пи, который в 883 г. видел много печатных книг, продававшихся на рынке в Чэнду. Это были словари и учебники, а также гадательные книги и сонники.

Примеров, подтверждающих существование развитого книгопечатания в Китае масса. Весьма показательны некоторые данные о библиотечных фондах чжурчжэньского государства Цзинь. По словам видного чжурчжэневеда М.В. Воробьева, в 60—80-х годах XII в. в библиотеках одного только уезда Чанчжи (совр. пров. Шаньси) числилось до 10 тыс. томов (цзюаней). В частном собрании некоего Сюй Чан-фаня находилось около 30 тыс. томов, а у некоего Шунь Тяньбо – до 10 тыс. томов. Что же касается столичных книгохранилищ, то об их наполнении говорят следующие цифры. Когда в 1214–1215 гг. цзиньское правительство перенесло Среднюю столицу из Яньцзина в Кайфын, для перевозки ценностей потребовалось 3 тыс. мулов, а для транспортировки книг и архивов Бишушэна, Пынлайюаня, Бэйвэньгуаня – 30 тыс. повозок. Несмотря на все это, одни только старые печатни, сохранившиеся в Северном Китае, не могли удовлетворить спрос чжурчжэней на литературу, и они неоднократно требовали у Южной Сун книги, отсутствовавшие в Цзинь. Южносунское правительство выражало недовольство утечкой литературы на север и знакомством чжурчжэней с некоторыми печатными изданиями, особенно с картами[22].

Такая вот азиатчина…

Медицина и санитария. В медицине и санитарии средневековый Запад представлял самое жалкое зрелище. Главными авторитетами тогда являлись Гален[23], Гиппократ и все тот же ибн-Сина (Авиценна). Их сочинения, отрецензированные церковью, заучивались наизусть, причем из учения Галена были исключены его выдающиеся экспериментальные достижения в области строения и функций живого организма.

Относительно санитарии следует отметить, что «древнейшие из известных на нашей планете санитарно-технические сооружения (колодцы, канализация, бани, бассейны) были построены в середине III тысячелетия до н. э. в долине р. Инд в городах Хараппа, Мохенджо-Даро, Чанху-Даро и др. на территории современного Пакистана»[24]. Известная своими термами и акведуками Римская империя не послужила примером для последующих поколений западных европейцев, тогда как Византия унаследовала от античности принципы устройства коммунального хозяйства, т. е. водопроводы, сточные системы, бани.

Города в Западной Европе стали возникать в IX–XI вв., между тем о сооружении в них водопроводов и водоотводов долгие столетия никто и не думал. К примеру, в Германии подобные сооружения появляются лишь с XV в. В средневековом западноевропейском городе весь мусор и пищевые отходы горожане выбрасывали прямо на улицы, которые в дождливую погоду превращались в зловонные болота. Что же касается бань, которые были известны на Руси с древнейших времен, то похоже, что в «просвещенной» Европе в Средние века о них и не слышали, и мылись весьма редко, что еще мягко сказано. Как писал Ф. Бродель: «Ночные горшки продолжали выливать в окна, как это было всегда – улицы представляли собой клоаки. Ванная комната была редчайшей роскошью. Блохи, вши и клопы кишели как в Лондоне, так и в Париже, как в жилищах богатых, так и в домах бедняков»[25].

Гораздо лучше, чем в средневековой Европе, было поставлено городское коммунальное хозяйство в Золотой Орде, о чем можно убедиться из исследования В.Л. Егорова «Историческая география Золотой Орды XIII–XIV вв.»[26]. По словам ученого, археологические исследования Сарая ал-Джедида свидетельствуют о благоустройстве города – наличии здесь не только водопровода, но и сложных гидротехнических устройств, регулировавших уровень окружающих водоемов и создававших необходимые запасы воды. Сарай, бывший в свое время столицей Золотой Орды, являлся одним из крупнейших городов того времени. Его население составляло около 75 тыс. человек[27]. Для сравнения, в Париже XIII века проживало около 120 тыс. человек. В.Л. Егоров сообщает, что археологические исследования рисуют город Сарай чрезвычайно благоустроенным для своего времени населенным пунктом, располагавшим водопроводной и канализационно-сточной системами.

О повседневной жизни предков нынешних высококультурных германцев и французов можно узнать из книги Мишеля Пастуро «Повседневная жизнь Франции и Англии во времена рыцарей Круглого стола», где он, кстати, пишет: «Очарование Востока не оставляло равнодушными и тех, кто не имел возможности отправиться в путь. Его влияние мы обнаружим в любой области творчества: литературной, художественной, фольклорной, научной. Оно повлияло и на бытовавшее в то время представление о мире в целом. На некоторых сохранившихся европейских картах земля представлена в виде круга, центром его является Иерусалим, а «вершиной» (там, где в наше время изображается Северный полюс) – место, откуда приходит свет, – Восток в виде высокой горы, на вершине которой лежит земной рай. Из всех удаленных стран наиболее привлекательной и таинственной считалась Индия».

Комментарии, как говорится, излишни…

Военное дело и вооружение. В области вооружений Западная Европа не имела никакого превосходства перед Востоком вплоть до Нового времени, а практически до начала XIX века. В Средние века основным видом боевого соприкосновения войск являлась рукопашная схватка, а основным видом вооружения – холодное оружие, соответственно, вопрос о качестве клинка был вопросом жизни и смерти бойца. Лучшее холодное оружие Средневековья являлось булатным[28], и в Европе его изготавливать не умели.

Булатные клинки в русские княжества в средневековые времена поступали из Средней Азии, и, кажется, это был основной канал их получения. В «Слове о полку Игореве» упоминаются харалужные мечи и копья: «… гремлеши о шеломы мечи харалужными»; «…притрепеталъ своими… харалужными мечи»; «ваю храбрая сердца въ жестоцемъ харалузе скована, а въ буести закалена»; «…главы своя поклониша подъ тыи мечи харалужныи»; «…молотятъ чепи харалужными». Этимология слова харалуг является дискуссионной, и ознакомиться с широким спектром мнений по этому вопросу можно, прочитав статью О.В. Творогова «Харалуг» в «Энциклопедии «Слова о полку Игореве». Следует отметить версию Н.А. Мещерского и А.А. Бурыкина[29], которые указывали на санскритское слово – композит kharalanghyana; в этом случае слово «харалужный» могло бы иметь значение «поражающий остротой, сверкающий остротой». В. Ф. Ржига[30] возводил слово харалуг к арабскому корню со значением «гибель», а П.Г. Бутков[31] считал прилагательное «харалужный» ногайским, со значением «сделанный из черного железа, стали, булата», и указывал на тюркизм курудж, хурудж – «сталь». Очевидно, что за словом харалуг скрывалась именно булатная сталь в той или иной ее разновидности.

Собственное производство булатной стали в средневековой Руси существовало, хотя, возможно, и с поздних времен. В Оружейной палате Московского Кремля хранится подъягдташный нож русской работы князя Андрея Ивановича Старицкого (княжил с 1519 г.), младшего сына князя Ивана III, изготовленный в XVI веке; лезвие у ножа булатное с золотой насечкой, с надписью «князь Андрей Иванович лета 7024» (1516 г.). Там же хранится сабля царя Михаила Федоровича (1596–1645 гг.) работы мастера сабельного дела Нила Просвита, изготовленная им в 1618 году. Полоса у этой сабли булатная с прорезями, украшена насечкой и надписью о времени изготовления.

Что касается личного огнестрельного оружия, то оно входило в боевую практику очень медленно. Известно, что в XVI веке только 10 % бойцов европейских армий были вооружены огнестрельным оружием[32], которое, вдобавок, уступало по боевым качествам арбалетам и тем же лукам. Так, 16-миллиметровая аркебуза выстреливала 20-граммовую пулю с начальной скоростью около 300 м/с, а ее скорострельность не превышала одного выстрела в 3 минуты. Дальность прицельного огня составляла 20–25 метров, залпового – до 120 метров.

Между тем, надпись еще IV в. до н. э. на мраморной плите из Ольвии гласит о том, что некий Анаксагор выпустил стрелу на расстояние 522 м[33]. Наивысший же результат по дальнобойности принадлежит султану Селиму III (889 м), достигнутый им на соревнованиях в Стамбуле в 1798 г. Средневековые правила соревнований в Шотландии оговаривали прицельную стрельбу на дистанции 164 м. Во всяком случае, сегодняшние правила FITA предусматривают наибольшую прицельную дистанцию у мужчин 90 м, у женщин 70 м, размер мишени для олимпийской дистанции 70 м составляет 122 см (диаметр внешней окружности)[34].

По словам Р. Пэйн-Гэллвея, турецкий лук был способен пробить обычной стрелой на расстоянии, превышающем 100 ярдов, доску толщиной в половину дюйма, причем наконечник и древко стрелы торчали бы на 3–4 дюйма. Подобная пробивная сила сравнима с пробивной силой огнестрельного оружия середины XVIII века. Так, в «Тактическом наставлении Прусской армии», написанном Фридрихом II Великим, отмечалось, что ружейный огонь становился эффективным на расстоянии в 200 шагов (около 160 метров). Испытания прусского мушкета, проведенные в 1810 году, показали, что только 50 из 100 пуль способны на таком расстоянии пробить сосновую доску толщиной в дюйм[35]. Говоря же о скорострельности стрельбы из лука, следует отметить, что у скифов она достигала 10–12 выстрелов в минуту[36].

Кстати, любопытна реакция западноевропейской знати на появление арбалета, который являлся мощным и эффективным оружием и не требовал специальной многолетней выучки. По словам современного исследователя истории оружия Д. Уварова, на рубеже XI–XII веков, в западноевропейском арбалетном деле произошел крупный технологический сдвиг. Тогда вошли в широкое употребление способ натяжения арбалета с помощью крюка и стремени и сделанный из кости роликовый затвор. Кроме того, оснащение арбалета композитным луком сделало это оружие значительно более мощным и точным, и теперь рыцарские доспехи плохо защищали от его поражающего воздействия. «С появлением этого оружия малообученный и «голый» (лишенный доспехов) простолюдин получил возможность убить с безопасного расстояния прекрасно подготовленного бойца в дорогих доспехах (в качестве примера, по сообщению хроники Малмсбери, англо-норманнский граф Роджер Глостер был убит арбалетным болтом в голову во время осады Фалеза в 1106 г.). Лук не воспринимался столь остро как «дьявольское» и «несправедливое» оружие именно потому, что требует долгого обучения, недоступного рядовому крестьянину или ремесленнику. Таким образом, арбалет входил в противоречие со сложившимся в то время, освящаемым церковью и ставшим основой всего средневекового мировоззрения разделением на три сословия: «молящихся, сражающихся и трудящихся»[37].

Реакция западноевропейского рыцарства на появление арбалета сходна с реакцией японских самураев на развитие огнестрельного оружия. Японцы узнали об огнестрельном оружии от португальцев в 1543 году. Период узнавания не продлился долго, и уже в 1549 году Ода Нобунага заказывает 500 теппо, железных палок, так в Японии стали называть мушкеты. В 1575 году в битве при Нагасино новое оружие доказывает свою эффективность и начинается период широкого распространения его по Стране восходящего солнца. Однако огнестрельный бум 1575–1625 гг. вдруг резко и неожиданно заканчивается.

Причиной, по которой Япония, в свое время, отказалась от огнестрельного оружия, явилось отношение к нему самих самураев. Во-первых, в связи с островным положением Японии ее правящий класс тогда не ощущал какой-то внешней угрозы и, в свою очередь, не стремился к внешним завоеваниям. Во-вторых, с приходом к власти Токугава и воцарением мира в стране возобладало отрицательное отношение сословия буси (воинов, т. е. самураев) к огнестрельному оружию. Дело в том, что уверенное владение мечом и копьем достигалось годами упорных тренировок и буси имели основание гордится своей выучкой, однако огнестрельное оружие девальвировало их воинское искусство, поскольку владение железной палкой не требовало особой подготовки и «сиволапый» крестьянин с мушкетом мог легко противостоять искусному фехтовальщику.

Возвращаясь к арбалету, отметим, что он был изобретен приблизительно в одно и то же время в Древней Греции и Китае. Обычно древнейшие китайские арбалеты приблизительно датируют, на основании разрозненных археологических находок, VI–IV веками до н. э. Дата изобретения древнегреческого арбалета известна точно – 399 г. до н. э., тогда сиракузский тиран Дионисий Старший воевал с карфагенянами и дал задание своим механикам создать машины нового типа.

Искусство и культура. Утверждать о каком-то превосходстве западной культуры над культурами Китая, Индии, Ирана, Византии и среднеазиатских государств Средневековья просто нелепо. В то время как предки нынешних западных европейцев с трудом отбивались от римской экспансии и пребывали в состоянии непроходимого варварства, культуры Востока уже насчитывали не одну тысячу лет, имея на своем счету колоссальное количество впечатляющих достижений. И здесь следует учесть еще один нюанс. Почему-то вдруг, и не совсем понятно на каком основании, западная культура считается историками и культурологами наследником греческой и римской традиций. Подобное наследование вовсе не так очевидно, как может показаться. Прямым преемником римской и греческой культур является Восточная Римская империя, презрительно именуемая западными историками Византией, поскольку Константинополь был отстроен на месте небольшого малоазиатского городка Византия. Более того, если говорить прямо и честно, Византия не то чтобы являлась преемницей Римской империи, она этой империей и была, и эта империя прекратила свое существование только в 1453 году, а вовсе не в 476-м. Слово «Византия» появилось и оказалось в ходу лишь на Западе, и, особо это отметим, появилось в эпоху Ренессанса. Сами византийцы именовали себя ромеями (римлянами), а свое государство – Империей ромеев (Римской империей).

Император Константин Великий не основал новое государство в Малой Азии, а только лишь основал новую столицу Константинополь, довлеющую над черноморскими проливами. Как напоминает историк Ф. Гайда: «Вплоть до середины XII века Новый Рим (Константинополь. – К.П.) был главным торговым узлом планеты. До разорения крестоносцами в 1204 году – это еще и самый населенный город Европы. Позднее, особенно в последние полтора столетия, на земном шаре появились более значимые в экономическом смысле центры. Но и в наше время стратегическое значение этого места трудно было бы переоценить. Владеющий проливами Босфор и Дарданеллы владел всем Ближним и Средним Востоком, а это – сердце Евразии и всего Старого Света. В XIX веке реальным хозяином проливов была Британская империя, оберегавшая это место от России даже ценой открытого военного конфликта (в период Крымской войны 1853–1856 годов, а война могла начаться и в 1836, и в 1878)»[38].

Между прочим, индоевропейское присутствие на малоазиатском полуострове уходит корнями в такую глубь времен, что позволяет некоторым нынешним ученым говорить даже о прародине индоевропейцев на этой территории[39]. Еще Геродот упоминает в своей «Истории» «азиатских дорийцев»[40], очевидно имея в виду дорийские племена, проживавшие в Малой Азии, дорийцы же и являлись эллинами, о чем «отец истории» сообщал следующее: «Так, ионяне первоначально были пеласгийского происхождея, а дорийцы – эллинского».

Вернемся, однако, к мнимому культурному превосходству Западной Европы над окружающими цивилизациями. Здесь стоит задаться вопросом – чем занимались просвещенные европейцы, когда в Индии складывался эпос «Махабхарата»[41] или же когда Сыма Цянь[42] создавал свои «Исторические записки»? В конце концов, разве тот же А. Шопенгауэр не использовал «Упанишады» в качестве одного из источников своего философского вдохновения? Напомню, что с индийской философией его познакомил в 1813 году известный ориенталист Ф. Майер.

Безусловно, что культурные достижения западной цивилизации достаточно велики, но заменять Западом всю мировую цивилизацию, игнорируя достижения Ирана, Индии, Китая, арабского мира и других регионов Земли, было бы неверно. Разве кто-то станет с этим спорить? Между тем в России имеется достаточное количество шовинистов, готовых буквально растоптать все культуры ради торжества культуры западной.

Так, к примеру, Н. Бердяев писал в свое время: «Все мы (кто? – К.П.) хотим стать западниками в одном только смысле: Россия должна быть приобщена к мировой цивилизации»[43]. Далее Н. Бердяев кликушествовал: «Дело Петра Великого еще не закончено в России, а только став европейской культурной страной, Россия в силах будет бороться с мировым мещанством. Азиатская некультурность и внутреннее рабство сказались и в характере русской власти, и в характере русской интеллигенции, и в черной сотне, и в красной сотне. Татарин еще сидит в нас, и этот татарин должен быть изгнан из России».

Вот тебе и раз…

Слова Н. Бердяева об «изгнании татарина» были бы понятны, если бы пресловутые «татары» оккупировали русские земли, однако никакой оккупации Руси не существовало и в помине, и даже ордынский выход собирали русские князья. Это положение дел никогда не являлось тайной для любого культурного человека, мало-мальски знакомого с историей России. Так, С.Ф. Платонов писал в «Полном курсе лекций по русской истории»: «Да и как татарское влияние на русскую жизнь могло быть значительно, если, завоевав Русь, татары не остались жить в русских областях, богатых неудобными для них лесами, а отошли на юг, в открытые степи?», а С.М. Соловьев предупреждал в своей «Истории России»: «Историк не имеет права с половины XIII в. прерывать естественную нить событий, именно, постепенный переход родовых княжеских отношений в государственные, вставлять татарский период и выдвигать на первый план татар, татарские отношения, вследствие чего необходимо закрываются главные явления, главные причины этих явлений».

Кого же нам сейчас из России изгонять? «Внутреннего раба», бесов, демонов, татар, мировое мещанство?

Однако, может быть, С.Ф. Платонов и С.М. Соловьев выражали свое, особое мнение? Вовсе нет. О том же писал, к примеру, В.О. Ключевский в «Курсе Русской истории»: «Прежде всего, татары стали в отношение к порабощенной ими Руси, устранявшее или облегчавшее многие затруднения, какие создавали себе и своей стране северно-русские князья. Ордынские ханы не навязывали Руси каких-либо своих порядков, довольствуясь данью, даже плохо вникали в порядок, там действовавший. Да и трудно было вникнуть в него, потому что в отношениях между тамошними князьями нельзя было усмотреть никакого порядка».

Тот же Н.М. Карамзин указывал: «Если бы Моголы сделали у нас то же, что в Китае, в Индии или что Турки в Греции; если бы, оставив степь и кочевание, переселились в наши города: то могли бы существовать и доныне в виде Государства. К счастию, суровый климат России удалил от них сию мысль. Ханы желали единственно быть нашими господами издали, не вмешивались в дела гражданские, требовали только серебра и повиновения от Князей». И после этого опять все тот же мотив: «Сень варварства, омрачив горизонт России, сокрыла от нас Европу в то самое время, когда благодетельные сведения и навыки более и более в ней размножались».

Но каким же образом?!

Неужели в XIII веке речь шла о «железном занавесе»? И не идет ли, в данном случае, речь об элементарной западнической демагогии, вроде той, что мы наблюдаем сегодня, о демократии, правах человека, свободах и прочих вещах, которые США насаждают бомбами в странах, где есть нефть?

Итак. Все культурные россияне знакомы со словами А.С. Пушкина: «России определено было высокое предназначение… ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь, и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией…». Однако о каком же просвещении ведет речь классик русской литературы? Если речь идет об эпохе Просвещения[44], которой прославилась Франция, то эта эпоха ведет свой отсчет с начала XVIII века[45]. В России ее начало знаменуется правлением Петра I. Между тем, официально окончание так называемого «монголо-татарского ига» приходится на 1480 год. Какое же просвещение могло существовать в Западной Европе в том же 1240 году, во времена погрома Киева Батыем? С точки зрения всякого просветителя, здесь в это время господствовало подлинное мракобесие, ознаменовавшееся господством инквизиции.

Известно, что XIII век оказался периодом апогея борьбы католической церкви с различными ересями. Эпицентром инквизиционной активности во Франции стал Лангедок, где уничтожали катаров и вальденсов. Робер Лебугр в 1235 году в Мон-Сен-Эме устроил сожжение 183 еретиков. В 1244 году, после взятия Монсегюра, на костер было отправлено 200 альбигойцев. В 1245 году Ватикан даровал инквизиторам право «взаимного прощения прегрешений» и освободил их от обязанности повиноваться руководству своих орденов. Далее начался такой дикий произвол, что даже сам Ватикан не мог долгое время установить хоть какой-то контроль над местными трибуналами. Автор этой книги осмелился бы заявить, что только власть моголов, известных своей веротерпимостью, могла остановить жутчайший церковный террор, развернувшийся в то время в Европе. Но увы… Называть XIII век временем образующегося просвещения стало бы большой натяжкой, если не сказать прямо – издевательством.

Здесь следует повторить ряд широко известных фактов, которые можно найти в любой соответствующей популярной исторической книге и во многих энциклопедических справочниках. Только в 1312 году Вьеннский собор сумел обязать инквизиторов согласовывать судебную процедуру (в частности, применение пыток) и приговоры с местными епископатами. До этого решения инквизиторы, как следует понимать, действовали в меру своего инквизиторского сознания и представлений о юриспруденции. В XIV веке в Венеции, Франции, Польше инквизиция оказалась под контролем государства. Известна судьба ордена тамплиеров, который был уничтожен Филиппом IV Красивым с ее помощью. Германский император Сигизмунд в 1415 году отправил на костер Яна Гуса, а англичане в 1431 году сделали это с Жанной д’Арк. Если просвещение заключалось именно в этом, то Россию в период «татаро-монгольского ига» можно назвать стопроцентно непросвещенной страной.

На костер отправили также Джордано Бруно в Риме 17 февраля 1600 года, и вполне возможно, что сожгли бы еще и Галилея, но у того оказалось достаточно много покровителей среди князей церкви, и дело закончилось только публичным отречением и домашним арестом. Если кто-то считает, что в XIII веке в Европе образовывалось просвещение, то позволю себе напомнить, что через триста лет после этого, а именно 5 марта 1616 года, был опубликован декрет Священной Конгрегации по вопросам веры, в котором учение Коперника объявлялось еретическим, а его сочинение «О вращении небесных сфер» вносилось в так называемый «Индекс запрещенных книг».

Короче говоря, последним казненным по приговору инквизиционного суда стал испанский учитель К. Риполь, которого сожгли в Валенсии 1 августа 1826 г. (!). Риполь утверждал, что сущность религии заключается в изречении: «Не делай другому того, что не желаешь, чтобы делали тебе». Аутодафе 1826 г. вызвало в Европе огромное возмущение, и 1 июля 1835 г. инквизиционным трибуналам было приказано немедленно прекратить их деятельность. Наконец в 1835 году папа Григорий XVI официально отменил все местные инквизиционные трибуналы, но сохранил Священную канцелярию, чья деятельность с этого времени ограничилась отлучениями от церкви и изданием «Индекса».

Хваленое западноевропейское просвещение даже в XIX веке в самой Западной Европе не оказалось явлением признанным безоговорочно и во всех слоях общества. «В 1865 г. Пий IX опубликовал «Силлабус» – «Список важнейших заблуждений нашего времени» – своеобразный манифест церковной инквизиции XIX в. В нем глава католической церкви предавал анафеме и отлучению от церкви верующих, повинных в симпатиях к пантеизму, натурализму, рационализму, либерализму, протестантизму, социализму. «Силлабус» осуждал и проклинал всех тех, кто отстаивал требование отделения церкви от государства, отрицал светскую власть пап, признавал преимущество светского права над церковным, отстаивал свободу совести. Одно из 80 «заблуждений», перечисленных в «Силлабусе», было сформулировано так: «Анафема тому, кто скажет, что римский папа может и должен примириться и вступить в соглашение с прогрессом, либерализмом, современной цивилизацией». В «Силлабусе» Пий IX называет свободу совести «безумием», свободу слова – «смердящим заблуждением»[46].

Насколько же прогрессивнее обскуранта Пия IX был внук Чингиса Менгу-каган, который объяснял Рубруку: «Мы, моалы, верим, что существует только единый Бог, Которым мы живем и Которым умрем, и мы имеем к Нему открытое прямое сердце… Но как Бог дал руке различные пальцы, так Он дал людям различные пути»[47].

Таким образом, если считать средневековую Европу светочем свободной мысли, то автор этой книги предпочел бы жить в «темной» и «варварской» России. Что же касается истинной сущности пресловутого западноевропейского «просвещения», то вспомните, читатель, хотя бы марксизм, это изобретение прогрессивной европейской мысли, внедренное на некоторое время в нашей стране. Разве эта теория не является человеконенавистнической и варварской? Избавь Господь от подобного «просвещения». Несложно представить себе судьбу того же А.С. Пушкина, доведись ему проживать в советскую эпоху.

Сейчас зададимся парой несложных вопросов. В частности, вопросом об «азиатчине», которую следует непременно изгнать из России. Обратим свой взор на Восток и посмотрим, опять же, на такое государство, как Япония. Является ли Япония отсталой страной? Безусловно, нет. В настоящее время она входит в число наиболее развитых стран мира. Является ли Япония азиатской страной? Безусловно, да. Отказалась ли Страна восходящего солнца от своей тысячелетней азиатской культуры во имя технологического прогресса? Конечно, нет. Было бы очень любопытно поглядеть на реакцию японцев, если бы какой-нибудь японский «философ» призвал свое общество к изгнанию азиатчины.

Как совершенно верно утверждал в середине XIX века Н.Я. Данилевский (а многие и ныне не могут этого осознать): «Прогресс, следовательно, не составляет исключительной привилегии Запада, или Европы, а застой – исключительного клейма Востока, или Азии; тот и другой суть только характеристические признаки того возраста, в котором находится народ, где бы он ни жил, где бы ни развивалась его гражданственность, к какому бы племени он ни принадлежал»[48].

Сейчас подумаем вот еще над каким вопросом. Почему вдруг царская власть в России при Петре I осознала необходимость в европеизации страны? Разве до этого момента Россия являлась восточной страной? Ответ может быть только один – безусловно да. До XVIII века светоч культуры для России находился на Востоке, и если вы, читатель, еще не поняли почему, то закройте эту книгу и не читайте ее. А уж как западные европейцы рвались к этому светочу, и доказывать не приходится, достаточно только открыть любую книгу по истории Крестовых походов. Если кто-то запамятовал, то ему следует напомнить, что Х. Колумб искал путь в Индию, а вовсе не в Америку. Однако каким образом все-таки произошел поворот стрелки российского культурного компаса на Запад?

Данный вопрос мы обсудим позже, а сейчас поговорим о том, каким образом пресловутое «татаро-монгольское иго» повлияло на великорусский национальный характер.