Русь. Битва князей. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Святополк – последний Рюрикович (Сергей Короп)

Пролог

6496 год от сотворения мира.

988 год от рождества Христова.

Лесная обитель жреца Волка.

Едва забрезжил рассвет, стал Волк собираться в дальний путь. Поглядел он на спящих Вирию и Дарью, и протяжно вздохнул. Решил пока не будить, пусть поспят еще. Неслышной поступью направился старик к капищу: надо к утренней зорьке спрятать Перуново изваяние. Не оставлять же его на поругание иноверцам Владимировым.

Вчера был дурной знак. Раскололось изваяние Перуна, что означало смерть Мечислава. Эх, не уберег потомка Харальда, не сдержал данное обещание Матушке. Видать, не достаточно обучил наукам и таинствам Природы… Подойдя к капищу Волк остолбенел.

Что это?

Он глядел на Перуна и не верил собственным глазам. Это невозможно… Волк непроизвольно улыбнулся и развел руки.

– Невозможное не существует, – пробормотал вслух. – Даже мне приходится удивляться. Мне – живущему на этой Земле уже целое тысячелетие…

Перед его взором стоял идол Перуна. Обновленный и… целый. Ни трещинки.

– Благодарю, Всевышний! Благодарствую за очередной урок. Ученик превзошел учителя! Мечислав постиг знание многоликости двойника… Я ведаю, что делать дальше.

Волк приложил правую руку к сердцу, и благодарная улыбка озарила его лицо. Он увидел продолжение своего пути.

– Матушка, благодарю за возрождение рода и Воинов Смерти!

Когда жрец вернулся в свою обитель, Дарья и Вирия уже седлали коней.

– Мы готовы, Волк! – звонко проговорила Дарья. – Можем отправляться!

– Здóрово, – радостные огоньки светились в глазах волхва. – Только произошли некоторые перемены.

– Перемены? Какие перемены? – девочка вопросительно уставилась на старика.

Вирия пристально смотрела в глаза Волка, и ее лицо вдруг стало приобретать выражение благодарности. Она знала, что сейчас скажет жрец. И знала истинную причину, склонившую его изменить первоначальное решение похода. Она все время чувствовала живое присутствие Мечислава и Божаны и, к счастью, не ошиблась.

Волк подошел к Дарье и по-отечески обнял ее. Поцеловав девочку в чело, он мягко произнес:

– Ты останешься здесь, дочка.

– Одна? В лесу? – отрочица застыла в недоумении. Уж не шутит ли старик.

– Да. Ненадолго. Вечером узнаешь.

– Но… почему? Ты не хочешь меня взять с собою?.. – девочка непонимающе смотрела то на Вирию, то на жреца.

– Дело в том, – продолжал волхв, – что родители твои живы.

– Живы? – округлила глаза от удивления Дарья. – Но я сама видела гибель мамки… и… отец остался один против сотни дружинников… Это невозможно…

– Ты тоже произнесла это слово – «невозможно». Но, тебе простительно не знать, что невозможное – возможно.

– Вирия, что сие значит? Может, ты скажешь?

Вирия ласково смотрела на отрочицу. В ее взгляде было столько нежности и тепла, что Дарья немного успокоилась и поняла, что произошло нечто чудесное и хорошее.

– Твои родители: Мечислав и Божана – не погибли, – повторил Волк. – Я сам об этом только узнал. Видимо, скоро мой черед приходит… Оказалось Мечислав владеет силой ведовской, превосходящей мою в несколько раз. Ежели Сама Матушка явилась к нему.

– Волк, о чем ты молвишь? Какая Матушка?

– Узнаешь вскоре, пигалица. Суть в том, что родители твои с самого появления на свет стали Воинами Смерти. Они сменили Маринью, и видимо… меня, – Волк продолжал размышлять вслух, словно не замечая присутствующих. – На последний бой Мечислав отправил своего двойника… Эх! Хитрец! Радуюсь за него! Ха!

– А моя мамка? – Дарья дернула старика за рукав.

– Вот прицепилась, егоза, словно репей, – ворчал, улыбаясь в белую бороду жрец. – Вместо Божаны тоже был двойник! Говорю же вам – ученик превзошел в мастерстве своего учителя! Уразумели?

От радости на глаза девочки навернулись слезы. Она бросилась обнимать Волка. Слезы смешались со смехом и всхлипываниями. Старик ласково гладил счастливую девочку по голове, приговаривая:

– Радость-то какая. Надо же… Не ожидал… И ведь ни сном, ни духом. Не обмолвился ни разу… Вот лисенок, а… Ну, добрый молодец… Нечего сказать…

Сборы затянулись. Солнце уже стояло высоко, когда небольшой обоз двинулся в путь. Впереди и по обе стороны находились лютичи[1] Светогора. Волк с Вирией сидели рядом на подводе и вели тихий разговор:

– Жаль мне расставаться с Дарьюшкой, – тихим голосом проговорила провидица. – Столько пережили вместе за это не долгое, но тяжелое время. Она для меня словно родная стала.

– Уж не захотелось ли вернуться тебе обратно, а? – хитро прищурился Волк.

– Ну… не знаю… Как-то грусть накатила вдруг…

– Не печалься зря.

– Все думаю о твоих словах, Волк.

– О двойниках Мечислава?

– Не совсем… но… – замялась Вирия, и покраснела.

– Говори уж, коль начала.

– О тайной любви Мечислава… Даже виду не подал. Хотя бы намек какой-нибудь…

– Он – Воин Смерти! Моя смена. К тому же у вас с ним разные пути. Велимира специально отравила ко мне Божану, дабы я соединил семью избранных Ею. У Всевышнего, как явилось мне, свои взгляды на мироздание и устройство земных свершений… Человек планирует, иногда предсказывает, а Сила делает так как предначертано.

– Хорошо, что Дарья обрела вновь своих родителей.

– Она их и не теряла.

– Я вижу их счастливыми и радостными.

– Это да. Скоро Мечислав привезет Божану и они вернутся в Новгородские леса, где станут готовиться и набираться сил. Они им понадобятся в будущем. Очень скоро.

– Расскажи мне, отец, о Древней Индии, – Вирия постаралась сменить тему, навевавшую на нее грусть. – Ты ведь весь мир увидел, правда?

– Правда, дочка.

– Мы ведь туда направляемся?

– Почему спрашиваешь?

– Потому, что не вижу будущего. Может, утомилась?

– Может и так. А может, жизнь внесла свои коррективы. Кто знает?

– В моей душе сейчас происходят такие чувства, что невозможно описать словами. Слишком много произошло за последнее время.

– Будь спокойна, Вирия. Чем больше в твоей жизни происходит явлений, которые нельзя описать словами, тем чище ты видишь Мир.

– Волнение и радость: вот те чувства, которые поглотили мою душу в данный момент.

– Это хорошо, дочка. Потому что все чему ты радуешься – твое, чему не радуешься – не твое. Ежели радуешься Миру – он твой. Не радуешься своему дому – он не твой, а ты в нем лишь слуга, для чужой Радости.

– Тогда, этот Мир – мой! – улыбнулась Вирия.

– Это да.

Мечислав находился в медитации. Он сидел, скрестив ноги и прислонившись спиной к широкому стволу столетнего дуба. Веки его были наполовину прикрыты, а дыхание ровное. Он спокойно созерцал душой великолепное сражение своего духовного двойника. Он видел, как погибают один за другим дружинники Владимира, как беснуется сам каган Киевский, отправляя на погибель своих лучших воинов…

Мечислав слился со Вселенной. Сила Всевышнего соединилась с Духом воина, превратившись в стихию, разрушающую все на своем пути.

Двойник Мечислава смеялся, стряхивая кровь врага с острого лезвия катаны[2]. Вот против него стал сотник. Владимир обещал ему воеводство, ежели одолеет Мечислава… Разве можно победить Силу Творца? Глупец, кто так думает…

Голова сотника покатилась по скользкому от крови мосту и остановилась, уставившись мертвыми глазами на кагана Владимира, будто укоряя последнего. Не быть ему воеводой. Стрелы пронизывают видимую плоть двойника. Мечислав улыбался. Он готов продолжать неравный бой…

Но кто эта Дама невиданной красоты, что появилась рядом с духом-воином? Где мог видеть Ее прежде Мечислав?.. О Боже! Это же Она!

Прекрасная Дева в белом шелковом одеянии обняла двойника.

– Пора домой, воин, – нежным голосом произнесла Она.

Дух-воин свою работу выполнил. Пора уходить. Мечислав наблюдал, как дружинники поначалу боялись подойти к застывшему двойнику, а затем всем скопом принялись рубить его, пока… тот не растворился в пространстве. Обалдело глядели друг на друга воины Владимира, не понимая, куда подевался этот берсерк-оборотень?

Каган поднял меч Мечислава. Глядя в недоумении спросил:

– Меч есть, а тело исчезло… Куда подевался колдун этот?!

Ответа не последовало.

– Видимо в пропасть свалился. И черт с ним! Чего уставились, олухи?! Вперед! Надо догнать девок!

Переправившись через мост, уцелевшая дружина во главе с Владимиром, бросилась догонять Вирию и Дарью.

…Мечислав почувствовал легкое прикосновение к левому плечу и открыл веки. Тут же перед его взором возникла Она: красивая, стройная и в белом, как снег, шелковом одеянии.

– Матушка… – выдохнул еле слышно воин.

– Браво! Я присутствовала на этом сражении от начала и до конца. Если твой многоликий двойник так ловок и умел, тогда о тебе даже говорить не приходится. Я не ошиблась, выбирая тебя своим Воином, когда ты только появился на свет. И оружие для тебя, было выковано по моему велению.

– Благодарю, – поклонился Мечислав. – Для меня большая честь лицезреть тебя, Матушка Великая. От Волка я слышал о могуществе Твоем, и рад принадлежать Тебе и служить душою и телом!

– И это правдивое признание радует Меня. Ты скоро сменишь Волка. Жрецу-воину пора отдохнуть. Он честно и справедливо послужил Силе и Творцу Всевышнему на благо Мира. Теперь, пришла очередь Миру вернуть Волку лучшее. Но об этом после. А сейчас, тебе предстоит забрать супругу Божану с дочерью, и отправиться домой, в Новгородские леса. Там наберетесь сил к следующей миссии.

– Я готов исполнить любую волю Твою, Матушка! Надо только вернуть мой меч.

– Не торопись. Еще не все собрались для предназначенного.

– Кто-то еще прибудет?

– Да. Молодой воин.

– Я узнаю вновь прибывшего воина?

– О да! Поверь мне.

– Можно узнать его имя?

– Арлекс. Не старайся запоминать. Ты сам позовешь его, когда наступит время. А сейчас поторопись в разрушенную весь: скоро проснется ведунья Божана.

– Добро. Только догоню Владимира, дабы забрать у него мой меч…

– Не стоит. В назначенный срок меч вернется, чтобы исполнить предначертанное. Ваш с Божаной род одарен посильнее любого оружия: вечной молодостью и долголетием. Ведь вы мои воины, а значит – избранные.

– Если мы – избранные Тобой, Матушка, мы будем служить Тебе, Верой и Правдой, даже когда Небеса и Земля разрушатся!

Она лишь улыбнулась.

– Уходящие не знают приходящих, а приходящие не знают уходящих, незачем тревожиться и думать о том: разрушится Небо или не разрушится. Вы призваны защищать Землю от Темных Сил, скопившихся под землей. От рептилоидов, соединивших свою голубую кровь с человеческой красной. Всему свой час, Мечислав.

Мечислав вежливо поклонился. Когда он поднял взор, подле него никого не было. Осталось только чувство любви и блаженства. Ему не нужно было объяснять, что делать и как действовать. Выбрав двух подходящих лошадей, он вскочил в седло и помчался по направлению разрушенной веси.

Божана открыла глаза и глубоко вздохнула. Перед ее взором открылся обугленный потолок полуразрушенного хлева. В воздухе витал запах гари. Девушка огляделась по сторонам. Она лежала на ворохе соломы. Свет заходящего солнца проникал сквозь бревенчатые стены. Ведунья приподнялась, опираясь на руки, затем постепенно стала на ноги. С удивлением она продолжала оглядываться, стараясь вспомнить, что произошло с нею. Память быстро возвращалась к ней.

Она вспомнила, как решила сделать из себя живой факел, желая уничтожить воинов Блуда. Вон там, неподалеку, находилась она с дочерью Дарьей, и провидицей Вирией. Воины приближались…

«Надеюсь, ты стоишь того, чтобы пожертвовать своей жизнью, – молвила она Вирии. – Стреляй! – крикнула Божана провидице, бросаясь к врагу».

Свист стрелы и… темнота. Все вдруг исчезло. Когда очнулась, увидела себя лежащей на копне сена.

Божана увидела останки обгоревшего отряда воеводы Блуда и направилась к ним. Сердце, от волнения, громко стучало у нее в груди.

«Значит я не призрак», – думала ведунья.

Везде стоял зловонный запах гари. Обугленное человеческое мясо отдавало нестерпимым удушьем. Божана прикрыла ладонью нос и стала с замиранием разыскивать среди обгоревших трупов знакомые тела дочери, Мечислава и Вирии. Не найдя их, она облегченно выдохнула. Теперь, надо обойти весь и продолжить поиски. Она смастерила факел и зажгла его. Солнце уже заходило за горизонт, и сгущались сумерки. Она бегом бросилась на поиски, предварительно взяв кинжал одного из убитых воинов.

Поиски результатов не принесли. Настроение Божаны заметно улучшилось. Дарьи, Мечислава и Вирии нет среди убитых, значит они живы, и она обязательно их разыщет.

– Если я ничего не могу поделать с длиной своей жизни, то смогу сделать что-нибудь с ее широтой и глубиной! – весело воскликнула ведунья и вздрогнула, услышав за спиной знакомый голос, вдруг прозвучавший в сумерках:

– Надеюсь, используешь свою жизнь сполна. Времени теперь у тебя будет предостаточно!

Божана резко обернулась:

– Мечислав?!

– Он самый.

– Где Дарья? И… Вирия?

– Они направились в обитель Волка. Отец встретит их. А нам надо отправляться в дорогу.

– Значит, все живы? Какая радость! Мечислав!

– Конечно, живы! Воинов Смерти убить трудно, почти невозможно.

– Ты сказал: «Воинов Смерти»?

– Именно.

– Мне бабка Всеслава рассказывала о них…

– Вот твоя лошадь. Садись скорее, и в путь. Я по дороге все тебе расскажу и объясню.

– Хорошо, но скажи сейчас одно, прошу тебя.

– Лады. Спрашивай.

– Что со мной стало? Помню, как решилась поджечь собой войско Блудово, как велела Вирии выстрелить в меня стрелой, помню, как бежала… и темнота вдруг.

– Ты же ведунья! И не догадалась? Все просто, – усмехнулся Мечислав. – Я неподалеку притаился и поджидал тебя. Ведал, на что решилась. Как только поравнялась ты с хлевом, я вынул сознание твое из тела, создав тебе энергетического многоликого двойника. Вот Вирия и поджарила его вместо тебя.

– Чего ж сразу не подобрал меня, а оставил одну здесь валяться среди обгоревших трупов?

– Торопиться надо было. Ты же знаешь, что Владимир с дружиной по следу шел. Другого выбора как оставить тебя одну здесь спящей, у меня не было. Ну, довольно болтать! Поехали за Дарьей к Волку! Вон луна уж взошла на небе.

– Добро, по дороге договоришь, – согласилась Божана, запрыгивая на лошадь. – Меч твой где, что-то не вижу при тебе?

– Владимиру достался, – недовольно проворчал Мечислав.

– Вернется. Придет время, обязательно вернется, – сказала Божана, пришпоривая лошадь.

– Ты вторая, кто сегодня сказал мне об этом.

– А первая кто?

– Великая Марёна.

Светогор вел обоз стараясь держаться лесного укрытия. Днем в тени густой листвы продвижение всадников и телег было более безопасным, чем на открытой местности, где сновали разрозненные отряды дружинников Владимира, сжигающих веси и хутора, и казнивших непокорных язычников, отказавшихся принимать христианство. Целые селения были усеяны трупами порубленных и повешенных людей.

Солнце уже клонилось к закату, когда небольшой обоз Волка выехал на поляну, со всех сторон окруженную кустарником и ковылем. Стояла полная тишина.

Светогор поднял руку вверх и всадники остановились. Волк спрыгнул с телеги и упругой поступью приблизился к вождю лютичей:

– Чего стал, Светогор? Учуял неладное?

– Похоже на то, – ответил берсерк. – Странно. Даже пения птиц не слыхать.

Жрец внимательно стал вслушиваться.

– А ведь правда, очень напряженная тишь. Вели воинам быть начеку, а я укрою провидицу и остальных волхвов.

Не успел Светогор дать команду лютичам, как со всех сторон вылетели с гиком и копьями всадники, облаченные в кольчуги.

– Угроза! – крикнул Светогор. – К бою! – натянув тетиву лука, он выпустил стрелу.

Завязался бой. Дружинников было намного больше, чем воинов Светогора, и волхвы оказались в плотном кольце. Но лютичи отчаянно защищались, не жалея собственных жизней. Каждый, погибая, забирал с собой двух-трех дружинников. Берсерки спешились. Соединив щиты, они образовали сплошную стену, медленно двигавшуюся, несокрушимую ни для каких ударов. Они прикрывали волхвов и провидицу. Дружинники бросились на щиты с криками, подобными реву медведей. Начался рукопашный бой: грудь с грудью, щит со щитом. Трава разлеталась над землей, брызги крови заслоняли солнце.

Но силы были неравны. Несмотря на отчаянную храбрость и сопротивление, лютичей было гораздо меньше противника, превосходящего по численности и вооружению. Ряды берсерков дрогнули. Словно коршуны накинулись на них ратники кагана и вскоре одолели храбрецов.

Все было кончено. Светогор пал последним, пронизанный копьями и мечами. Волхвов нещадно стали рубить озверевшие победители, пока не раздался грозный крик воеводы Бориса:

– Стоять! Не сметь рубить без моего ведома! Повешу на сосне, кто ослушается наказа моего!

Приказ мигом подействовал. Ратники остановились.

Волк с Вирией стояли перед лицом неприятеля. Жрец прикрыл собой девушку. К ним неспешно подошел Борис. Грубо оттолкнув волхва, он взял Вирию за подбородок и пристально посмотрел в ее лицо.

– Тебя, называют Вирией? – спросил он испуганную красавицу, бледную от страха.

– Да. Мое имя Вирия, – смело ответила она.

– Ты то и нужна нам. Вяжите ее! А этого жреца рубите!

Не успели дружинники исполнить наказ воеводы, как целая туча стрел вонзилась в тела ратников. Многие попадали замертво. Борис выхватил меч, и хотел было прокричать наказ, как в горле его оказалась стрела. Он тяжело рухнул наземь.

Волк ухватил Вирию за руку, и укрылся с нею за стволом раскидистого дуба. Снова на поляну выскочили всадники. На этот раз на них было чужеземное облачение, и говорили они на малознакомом языке. Сражение длилось недолго. Дружинники пали под внезапным натиском чужеземцев. Ужас пронесся над ратниками Владимира, они дрогнули и побежали.

И победители, с хищными оскалами на лицах, и поднятыми мечами, грозно сверкавшими под заходящими лучами солнца, налетели еще раз, возвещая бегущим ратникам о своей победе. Дружинники умирали, сражаясь до последнего вздоха.

Седой ратник, стоя одним коленом в луже крови, все еще подымал ослабевшей рукой зазубренный меч. В потухших глазах его не было ни отчаяния, ни страха, а только безысходность…

К дереву, за которым укрылись Волк с Вирией, подъехал на вороном скакуне молодой всадник. Он был красив и силен. Темные волнистые волосы развевались на ветру. А синие, словно васильки, глаза его светились добродушием и искренностью. Сердце Вирии учащенно забилось от охватившего волнения. Но это чувство было особенное – радостное и трепетное…

Ловко соскочив на землю, он подал руку девушке, помогая ей подняться с колен.

– Вы свободны! Прошу Вас, не бойтесь, враг разбит. Мое имя – Болеслав! Я есть польский принц.

– Вирия, – еле слышно произнесла провидица, и густо покраснела.

Она не в силах была отвести восхищенного взгляда от молодого красавца-спасителя.

Видимо Болеслав испытывал те же чувства. Он восхищенно сверлил ее взглядом своих синих глаз. Оба стояли, словно зачарованные, никого не замечая вокруг себя. Для них вдруг перестал существовать весь Мир.

Волк хитро улыбался в густую белую бороду.

Как выяснилось, Болеслав был званым гостем у Владимира. Он прибыл по случаю рождения Святополка – сына гречанки Юлии, бывшей жены Ярополка. Возвращаясь обратно в Польшу, Болеслав услышал шум битвы. Не прочь размяться, он бросился на звон мечей. Бой всегда пьянил его горячую молодую кровь. Не зря вскоре ему дадут имя – Храбрый.

Молодой принц любезно пригласил Волка с Вирией, и оставшихся в живых волхвов, погостить в своем королевском замке. После, если пожелают, могут продолжить свое путешествие под надежной защитой Болеслава. Вирия с радостью приняла предложение принца. Волк последовал за нею.

– Я только сейчас поняла, что жизнь – это сейчас. Никаких «потом», – тихо и радостно молвила провидица жрецу. – Так пусть она пылает ярким огнем!

– Да уж, – проворчал Волк, – единственный способ избавиться от соблазна – это поддаться ему.

Весь путь молодые люди проделали бок обок. Они весело смеялись, рассказывая друг другу потешные истории, некогда приключившиеся с ними. Затем Болеслав поведал о себе, а Вирия в свою очередь, рассказала о своей трагической судьбе. До самого замка они были неразлучны, и только однажды, выбрав подходящий момент, провидица задала Волку один вопрос:

– А ведь ты мог и сам поразить дружинников молнией?

– Конечно, – спокойно ответил жрец. – Для меня это не составило бы никакого труда.

– Так почему не сделал?

– А ты не догадываешься?

– Нет.

Волк долгим задумчивым взглядом окинул девушку.

– Мир совсем не такой, каким мы привыкли его видеть. Все в Природе существует и действует по Силе и Воле Всевышнего. В том числе, и человек. Часто Сила вносит свои коррективы в происходящее…

Неизвестно, поняла ли Вирия, что имел в виду старик.

Глава 1

1015 год от рождества Христова. Аквитания.

Его преосвященство, кардинал Мишель Саргозин, был человек маленького роста и неказистой внешности. Сухощавый, плюгавый с большим крючковатым носом, и курчавыми темными волосами, он больше походил на злобного карлика, чем на доброго служителя Ордена «Креста и Меча». Он ожидал прибытия посланника, которому будет поручено исполнение крайне важного задания. Кардинал являлся главой этого древнего и могущественного Ордена, несущего смерть Темным Силам Повелителя. В руках, Его Преосвященство держал реликвию – завещание-наказ Великого Магистра, тайну которого Саргозин откроет лишь доверенному посланнику. Он бережно вложил реликвию в ларец и поставил на алтарь.

Послышался скрип отворяемой двери и в холле костела гулко раздались твердые шаги прибывшего. Кардинал непроизвольно вздрогнул и, выпрямившись, замер в ожидании.

Посланник, проходя мимо алтаря, осенил себя крестным знамением не сбавляя шага. Он приблизился к Его Преосвященству и, преклонив колено, поцеловал протянутую руку.

Это был молодой человек двадцати пяти лет от роду, крепкого телосложения и высокого роста. О таких говорят: «косая сажень в плечах». По его виду было видно, что жизнь его проходила в битвах и сражениях. Прямой, открытый, смелый взгляд, и располагающая внешность молодого воина, говорили сами за себя. На нем был хорошо сшитый камзол, перетянутый в поясе кожаным ремнем. Обувь состояла из грубых сапог, а за спиной виднелись две рукояти мечей.

– Благословляю, сын мой: во имя Отца, Сына и Духа Святого! Амэно.

– Амэно, – повторил посланник и встал на ноги. – Во славу Ордена прибыл по Вашему приказу!

– Назови свое имя, воин.

– Андрэ.

– Мне говорили ты один из лучших монахов-воинов нашего Ордена. Это правда?

– Да, Ваше Преосвященство.

– В твоем тоне слышится уверенность.

– За свои двадцать пять лет, я не потерпел ни одного поражения. Из всех сражений всегда выходил победителем.

– Нетрудно догадаться, судя по шрамам на твоем лице.

Андрэ поклонился.

– И для меня и для Ордена важно знать, какой человек будет выполнять столь ответственную миссию. Достаточно ли он владеет воинским мастерством, отвагой и… разумом, – продолжил кардинал. – Надеюсь, Орден не ошибся, избрав тебя.

– Буду стараться, Ваше Преосвященство. Обещаю не жалеть ни сил, ни жизни, но исполнить порученное мне дело.

– Похвально. Сможешь ли ты общаться на языке русов?

– Мои предки ходили в походы еще с самим Рюриком, и вместе с ним обосновались на землях Новгородских. Язык русов знаком мне с раннего детства. Кроме того, я говорю на норманнском и аравийском наречиях.

– Превосходно. Тогда, перейдем к делу.

Кардинал Саргозин подошел к каменному алтарю и, открыв ларец, достал реликвию. Это был, пожелтевший от времени, свиток из пергамента. Жестом он подозвал Андрэ:

– Взгляни и прочти.

Андрэ быстро пробежал глазами содержание и выпрямился. Он ожидал дальнейших распоряжений. Кардинал неторопливо свернул реликвию и вложил обратно в ларец.

– Прочел?

– Да.

– Тебе все понятно?

– Не совсем, Ваше Преосвященство. Не ясно, кого и где мне предстоит искать?

– Хорошо. Слушай и внимай речам моим, – Его Преосвященство немигающим взглядом пронизывал Андрэ. Речь его лилась ровно. Каждое произнесенное слово кардинала отзывалось эхом в огромном зале костела:

– Итак, пятнадцатого июля сего года от рождества Христова, главами Ордена «Креста и Меча», было вскрыто завещание-наказ Великого Магистра – Антония Аквитанского, погребенного более ста лет назад. День прочтения назначил сам Антоний, и Орден в точности исполнил волю его.

– Виват, Великому Ордену!

Кардинал поднял правую руку ладонью вверх:

– Во имя Иисуса Христа! Во имя Ордена «Креста и Меча»! Пришло время назначить истинного наставника и главу нашего Ордена. Так велел Антоний Аквитанский указав, где следует искать нового главу.

– Приказывайте, Ваше Преосвященство!

– Отправишься в Новгородские земли. У русов следует искать следы наследника Аквитанского. Да, я не оговорился. Наследник Великого Магистра проживает именно на земле русичей. На его поиски ты и отправишься незамедлительно.

– Ваше Святейшество, может имеются еще, пусть малозначимые подсказки как организовать поиски наследника Великого Магистра?

– Имеются. Только не знаю, помогут ли они тебе?

– Я слушаю, Ваше Преосвященство.

– Давно, еще при жизни Антония Аквитанского, у него была связь с известной графиней – Вургильдой де Вельф. Судя по летописи, она зачала дитя от магистра. Дальше следы ее теряются где-то в Новгородских землях.

– Выходит, сегодняшний наследник законный по праву Ордена?

– Именно. Сам видишь, кто были его предки.

– А может и нет никакого наследника? Много лет утекло с тех пор.

– Исключено, Андрэ. Ты в Ордене с детства. Здесь рос, мужал и сражался. Так?

– Точно так, Ваше Преосвященство.

– Кому же, как не тебе, известны тайны наши. Мы не такие как все остальные христиане. Мы ведем давнюю войну с нелюдями-рептилоидами, слугами Темного Повелителя. Наш тайный мир полон магии и колдовства. Мы видим и знаем то, чего не дано мирянам. Нет сомнений в наказе Антония Аквитанского: разыскать и доставить его прямого наследника – будущего настоятеля Ордена. Он есть! Или у тебя имеются еще сомнения на этот счет?

– Никак нет, Ваше Святейшество! Только один, последний вопрос.

– Спрашивай.

– Как я узнаю наследника Аквитанского?

– Этот вопрос Магистр предвидел еще до нашего с тобой появления на свет. Следуй за мной.

Кардинал повел Андрэ в небольшую молельню, находившуюся в зале. На стенах висели портреты в золоченых рамах. Саргозин указал на один из портретов:

– Известно тебе, кто изображен на этом холсте?

– Да, Ваше Преосвященство. С первого дня служения Ордену, я приносил клятву верности перед святым ликом Антония Аквитанского. Каждый монах нашего воинства знает Великого Магистра.

– Вот ты и ответил на свой вопрос.

– Прошу прощения?..

– Будущий настоятель Ордена выглядит в точности как на портрете. Может, гораздо моложе.

– Благодарю, Ваше Преосвященство.

– Задание твое не из легких. Путь твой будет тернист, воин.

– Я не боюсь. Ибо живу по принципу: побеждает тот, кто выбирает самую тяжелую дорогу.

Кардинал испытующе посмотрел на посланника и тихо произнес:

– Иногда, лучшим освещением труднопроходимой дороги становятся мосты, горящие сзади.

Благословив Андрэ, кардинал подождал пока тот покинет зал костела. Постояв еще некоторое время в задумчивости, он торопливо зашел за алтарь и приоткрыл потайную дверь ведущую в крохотную комнатку, где едва мог уместиться человек. Оттуда шагнул незнакомец, укутанный плащом. Лицо его скрывали длинные черного цвета волосы. Голова незнакомца была склонена, а глаза опущены. Он молча застыл перед Саргозином.

– Все слышал? – коротко спросил Его Преосвященство.

– Все, Ваша Светлость.

– Знаешь, что делать?

– Знаю!

– Сумеешь?

– Будьте спокойны.

– В случае неудачи нам обоим грозит мучительная смерть.

– Да. Мне известно. Поэтому я отобрал пятерку лучших… Поверьте, они дорого стóят, Ваша Светлость.

Его Преосвященство достал из-за пояса увесистый мешочек с золотыми монетами и протянул его человеку в плаще:

– Этого хватит?

– Более чем достаточно, – проговорил наемник, пряча золото.

– По возвращении, каждый из вас получит столько же.

– Ваша Светлость, с этого момента считайте, что задание выполнено! Готовьте свое золото.

– Так сильно любишь его?

– Золотые монеты не пахнут, Ваша милость. Я же люблю их больше жизни.

– Неправда, пахнут. Монеты, даже золотые, всегда имеют двуединый запах – пота и крови. И очень часто они влажны от человеческих слез…

Человек в плаще криво усмехнулся.

Непроходимый лес стоял на страже… Густо растущие деревья напоминали неприступные стены крепости. А вьющаяся под ногами трава походила на искусственно сооруженные препятствия для пешего воина. Услышав человеческие шаги, из-под ног внезапно взмывала вверх стайка птиц с криками об опасности. Застывшая на ветви рысь, резко повернула морду и навострила уши, почуяв добычу. Но тут же передумала, увидев человека, пробирающегося звериной тропой. Хищник снова принял выжидающую позу и замер неподвижно, ожидая следующую жертву. Менее опасную.

Что же, или кто, заставил рысь отказаться от охоты?

Девушка. Молодая, сильная – она сама напоминала хищника. Своей поступью, уверенностью в собственных силах, непоколебимым воинственным духом. К тому же, Дарья, а это была именно она, имела при себе оружие: два меча, кинжал и лук со стрелами, прикрепленный возле седла лошади, идущей на поводу следом. Один грозный вид красавицы-воительницы указывал на отражение возможной атаки хищника или человека. Не сложно было предугадать участь бедолаги, если бы таковой выискался в данный момент.

Дарья следовала домой к родителям: Мечиславу и Божане, а также к младшему брату Арлексу, являвшемуся учеником жреца Волка. Девушка невольно улыбнулась. Как давно она не видела родную семью и своего наставника: старого волхва-долгожителя. Хитрый старик, живущий много столетий на земле, любил прикинуться немощным, дабы заманить в ловушку неприятеля. На самом деле Волк обладал невероятной силой и выносливостью. Да и лик свой мог менять по своему желанию: то ли ему двадцать лет можно было дать, то ли все сто. Это веселило старика, любившего повторять, что нельзя верить всему, что видишь глазами, надо видеть душой. Правду говорит жрец…

Тропинка значительно сузилась, и ступать стало труднее. Но Дарья знала здесь каждый кустик, каждую выемку. Она, придерживая бережно поводья, помогала продвигаться и своей лошади.

– Потерпи, родимая, скоро будем дома, – успокаивала четвероногую подругу воительница. – Осталось вон ту горку преодолеть, и мы на месте.

Во дворе лесного жилища Божана разделывала тушку молодой косули, периодически отрезая куски мяса и бросая молодым волчатам, сидевшим в трех шагах от нее. Это были самец и самка. Они подхватывали аппетитные кусочки прямо в воздухе, что забавляло их хозяйку. Время от времени она повторяла нехитрые трюки с кормлением, при этом весело смеясь.

Дарья из-за высокого кустарника наблюдала за этим действом, не решаясь войти во двор. Сердце учащенно билось в груди девушки. Она так давно не была дома. В самом близком, самом родном и любимом жилище…

Лошадь испуганно фыркнула, учуяв волка. Хищники тотчас ощетинились и зарычали, устремив взгляд в сторону притаившейся воительницы.

– Фу! – властно крикнула Божана волкам. – Опасности нет! Это свои. Выходи! Кто ты?

Дарья вышла из зеленого укрытия.

– Доченька, – проговорила Божана, воткнув нож в тушку и вытирая ветошью руки. – Дарьюшка, девочка моя!

– Мама! Мамочка!

Они бросились друг дружке навстречу, глаза их наполнились слезами. Прижавшись, обе не в силах были разомкнуть горячих объятий. Ведунья нисколько не изменилась за эти долгие годы. Она по-прежнему была молода и красива. Время не властно над Воинами Смерти. Они обречены на вековую молодость.

Божана продолжала держать дочь за руки, любуясь ею.

– Какая же ты красавица у меня, – счастливая мать была вне себя от радости. – Надо поскорее утереть слезы, пока не появились наши мужчины. А то будет повод для насмешек у старого ворчуна.

– Волка? – смеясь, спросила Дарья.

– Его самого.

– А где отец и Арлекс?

– Охотятся. Три дня назад жрец увел их. Молвил, Арлексу испытание последнее следует пройти. Заодно дичь принесут.

– А это? – кивнула девушка на тушку косули.

– Сама намедни подстрелила. Не сидеть же без мяса столько дней.

– Наставник все так же быстр и ловок?

– А что ему сделается? Правда любит из себя старика изображать. Все говорит, что время его на исходе, но это чтобы нас с отцом подразнить. Знает, что любим его хитреца. Мы ведь все для него – дети.

– Да уж.

– Что ж мы сидим? – заторопилась Божана. – Ты, вероятно, голодна? Сейчас поставлю на жаровню мясо, и сходим к водопаду искупаемся. А там к вечеру и наши воины подойдут.

– Мам, я кое-что привезла отцу…

– После о делах. Пока распряги свою лошадь. Пущай сочной травки попотчует, а наше зверье за ней присмотрит, чтоб не стала добычей для диких бродячих псов.

Дарья послушно исполнила веление матери.

Стоя под водопадом, девушка ощутила такой прилив энергии, что казалось, могла бы взлететь соколом в небеса. Чистая, словно кристалл, прохладная вода приятно обжигала упругие молодые женские тела, пышущие здоровьем и красотой.

– Боже Всевышний! – весело воскликнула Дарья, обращаясь к небесам и солнцу. – Я чувствую, как живу в пространстве вне времени. Я в безбрежном океане! Нет, я витаю в выси облаков!

– В поднебесье?

– Верно, мама! Именно в поднебесье! Я – песчинка, я – дух, я – дыхание ветра…

– Ежели ты это ощутила в себе, значит, ты постигла чувство истинной свободы, доченька.

– Это можно сравнить с тем состоянием, что ждет человека после земной жизни?

– Конечно, дорогая.

Девицы веселились, словно маленькие дети. Они плавали под водой, догоняли друг друга, плескались и радовались жизни. Накупавшись, обе утомленные, разлеглись нагишом на плоских камнях, подставив прекрасные тела теплым солнечным лучам. Некоторое время царило молчание. Затем Дарья первая нарушила томную идиллию:

– Мам!

– Да, доченька.

– Можно узнать причину, почему вы с отцом и Арлексом не желаете жить в Новгороде? Я – доверенное лицо князя Ярослава. Одного моего слова будет достаточно, чтобы выделить для вас терем. Даже смогу добиться разрешения для Волка…

– Это лишнее, Дарьюшка. Ни к чему нам терема. Тесно в них и неуютно. Грязь и предательство в городах. Ложь и злато правит людьми. А народ, ценящий привилегии выше принципов, быстро теряет и то, и другое. Мы это уже пережили. Лучше быть свободными, здоровыми и сильными. Здесь мы под защитой лесных духов и… предков наших.

– Понимаю.

– И еще есть одна немаловажная причина.

– Поведай, какая?

Божана приподнялась на локте, загадочно улыбаясь:

– Посмотри на меня, дочь. Сколько дашь мне годков?

– От силы двадцать два, двадцать три… не более.

– Отец твой выглядит тоже лет до тридцати. Мы молоды. Старость обошла нас, а время остановилось.

– Это да. Причина в том, что мы – Воины Смерти…

– Тс-с-с, – приложила палец к губам Божана. – Никогда, никому не говори об этом. Даже в одиночестве не произноси вслух, кто ты есть. Уразумела?

– Да, мам.

– А теперь ответь мне, доченька, кому будет приятно и незавидно лицезреть пред собой молодые, красивые нестареющие тела и лица, когда сам превращаешься в дряхлого старика?

– Не думала об этом.

– Поверь мне, у многих возникнет желание подсыпать нам яду, или ударить в спину.

– Но… Ярослав…

– Твой князь Ярослав первый объявит охоту на ведьм. Будь с ним осторожней, доченька. Никому из этого хазарского рода верить нельзя. Уж я, ведаю.

– Хорошо, мама, я приняла твой совет. А ведь если задуматься, то каждый человек мог бы сохранить молодость и долголетие?

– Конечно, но люди сами не желают этого. Стоит лишь осознать и понять, что есть Время?

– Ты имеешь в виду, что на каждую травинку, букашку, животное или человека отведено свое Время пребывания на земле?

– Вполне. Сила отмерила и определила Время. Общего Времени во Вселенной нет. Есть только жизнь и существование. Каждое земное существо рождается и умирает в назначенное Время. На каждого воина есть своя стрела, на каждого хищника имеется свой охотник… Человек сам придумал время, тем самым, ограничил и укоротил собственную жизнь.

– Создал временные рамки?

– Да. Люди забыли, что жизнь земная длится сотни лет, а затем меняет форму и переходит в следующий мир Безконечности и Знаний…

– Как Волк! Я помню его сказания о Гиппократе, Сократе, Аристотеле и других древних философах. Он часто вещал, что живет вне Времени и был лично знаком с древними…

– Верно, Дарьюшка. Не надо гнаться за Временем и состязаться с ним. Не надо устанавливать себе временные рамки продолжительности жизни. Следует жить по Правде, Чести и Совести, и ты непременно успеешь сделать то, что должен, оставаясь при этом молодым и здоровым.

– Каждый миг в мире все движется и изменяется…

– Милая моя, жизнь земная настолько скоротечна во Вселенной, как блик звезды, как вспышка молнии. Всего лишь миг, а человеку кажется, что Время тянется так долго в ожиданиях. Так стоит ли волноваться из-за нехватки Времени? Оно безконечно и его не существует, в одночасье.

– Выходит, ничего нельзя планировать?

– Да, родная. Все равно все будет так, как должно быть. Вселенская Сила давно все решила и распределила по-Справедливости. А мы лишь невольные исполнители Воли Богов…

– А ведь я всегда торопилась за Временем.

– Не стоит спешить, доченька. Послушай свою мать. Скручивается спираль жизни, и ты проживаешь свою жизнь быстрее положенного. Ты можешь идти быстро, но внутри должна быть спокойна.

– Как вода?

– Как вода, как гладь озера.

– Мама, как мне вас недоставало. Как я за вами скучала.

Божана счастливо улыбалась.

– Мы не заметили, как стало садиться солнце. Пойдем, дитя мое. Чувствую, наши мужчины вернулись.

Божана оказалась права. Едва ступив на подворье, мать и дочь увидели Мечислава, Арлекса и Волка. Встреча Дарьи с дорогими для нее людьми была радостной. Отец любовался дочерью, брат торопливо рассказывал о своих успехах в ратном деле, а жрец, молча прятал улыбку в седой длиной бороде.

– Отец, – уважительно обратилась Дарья к Мечиславу, – я привезла твой меч. Прими его!

Мечислав сделался серьезным. Он бережно принял свое оружие из рук дочери. Поклонился клинку и вытащил катану из ножен. Отполированное лезвие блеснуло в лучах заходящего солнца. Мечислав продемонстрировал несколько рубящих ударов. В воздухе послышался звонкий свист издаваемый клинком, счастливая улыбка озарила лицо воина.

– Такой же острый, как и прежде, – он вложил меч обратно в ножны. – Благодарю, дочь моя. Как удалось тебе отобрать его у Владимира?

– Владимир умер. Но я успела ему поведать, кто я и зачем там нахожусь.

– Представляю выражение его лица.

– Остекленевшие глаза, открытый рот и коченеющее тело. Ничего особенного, отец.

Ночь постепенно спустилась на землю, укрыв ее своим темным покрывалом. В небе проплывали облака, иногда прикрывая диск луны. Стрекотание цикад сливалось с криком ночного охотника – совы.

Огонь догорал. Арлекс неторопливо помешивал тлеющие угольки, и слушал, о чем говорят взрослые.

– Я знал и ожидал это мгновение, когда меч вернется к хозяину, – проговорил Волк. – И день настал. Пришло время действовать.

– О чем ты, наставник? – спросила Дарья. – Нашего врага больше нет. Он умер. Никто не будет нас преследовать и мстить. Все закончилось.

– Нет, дочка. Ничего не закончилось. Вручив меч отцу, ты положила начало возложенной на нас миссии. И я, и твой родитель ждали этого дня.

– Отец?

– Да, дочь моя, учитель прав. Я знал, что меч вернется, дабы исполнить предназначение. В тот день, когда мой двойник сражался с сотней Владимира, ко мне явилась Она и приняла нас всех в Свое воинство. И будем мы в воинстве Ее до тех пор, пока выполним свою миссию.

– Ты знаешь какую?

– Знаю.

– Мам?

– Мне тоже известна цель миссии.

– Прекрасно. Все ведают, кроме меня. Может, поделитесь со мной? Или мне не положено знать?..

Волк засмеялся.

– Да уймись ты, егоза. Ишь зажужжала, словно пчела медоносная. Какая нетерпеливая.

Дарья замолчала и уставилась на тлеющие поленья. Волк провел ладонью по белой бороде и стал говорить:

– От всех нас зависит будущее Руси Великой, и лежит большая ответственность за выполнение миссии предназначенной Всевышней Силой. По этой причине я не ушел в Древнюю Индию, а Вирия стала женой Болеслава Храброго. Все в мире взаимосвязано. Великое создается по частям, дети мои. Поэтому мы ждали, когда придет наш черед внести свою часть в Великое действо Мира.

– В чем же заключается сие Великое действо, наставник?

– А миссия состоит в том, чтобы поставить на княжество Руси Киевской – Святополка Рюриковича.

– Сына Ярополка? – спросил Мечислав.

– Его! И только его!

– Но он в заточении, – Мечислав вопросительно взглянул на Волка, – и у него нет войска, чтобы взойти на правление.

– Это невозможно, – подхватила Дарья. – Первый претендент на княжение – Борис. За ним Мстислав и Ярослав, я не говорю уж о Глебе и Святославе…

– Эти полу-иудеи не есть чистокровные Рюриковичи. Все они – дети раввиныча Владимира. Ежели кто из них займет престол, Русь захлестнет хаос, реки крови, и безправие. А со временем она будет умерщвлена и продана басурманам заокеанским! По Воле Всевышнего я воспитал Рюрика и поспособствовал ему в построении Руси Великой. Но Темные Силы тоже не дремали, и вступили с нами в жестокую схватку. Из прямых потомков Рюрика выжил на сегодня только один Святополк – последний, по крови, Рюрикович! Отец его Ярополк – правнук Рюрика, а мать гречанка Юлия – прямой потомок Александра Македонского мудрейшего и великого воина. И только со Святополком Русь оживет! Прекратится напрасное кровопролитие, воцарятся: Правда и Справедливость. А главное, у людей появится вера в будущее и пробудится, оживет Совесть! А касательно войска для Святополка, Сила отдала Вирию – Болеславу Храброму. Вот где возьмет Рюрикович подмогу!

Мечислав любовно погладил меч и произнес:

– Слабые скажут: «не судьба»; сильные скажут: «я попробую еще раз»; а самые сильные скажут: «я буду пробовать до тех пор, пока все будет так, как я хочу». Так гласит народная мудрость. Я готов, отец! Могу отправляться хоть сейчас.

– Что скажешь, Дарья?

– Я приняла решение на семь вдохов. Я – иду за Святополком! Говори, наставник, что делать надобно?

– Добро, тогда слушайте, как поступим…

– Погодите! – воскликнул юный Арлекс. – А как же я? Я тоже желаю принять участие в этой миссии! Отец!

– Ну-у… – Мечислав запнулся и вопросительно посмотрел на Волка.

Волк незаметно подмигнул в ответ, и с деланной строгостью сказал:

– Мал еще. Останешься дома с мамкой. Кто поможет ей по хозяйству?

– По хозяйству? – юноша вскочил на ноги. – Я – воин! Я даже отца не раз побеждал в учебном бою!

– Ну, то ж учебный… а как ежели настоящий? А вдруг испугаешься вида крови?

– Не испугаюсь, Волк! Ты же испытал меня! Я же целый год провел в лесу один, только с ножом! И выжил!

– Ну, не знаю. Мечислав, тебе решать.

– Отец, не возьмешь с собою, сам пойду! – с твердой решимостью выпалил Арлекс. – По следам твоим, так и знай!

Волк с Мечиславом дружно расхохотались.

– Лады, убедил, сын мой. Вместе пойдем освобождать Святополка из темницы. Куда мне без такого воина? Один наверняка не справлюсь.

Когда все угомонились, Волк продолжил:

– Обсудим, как нам действовать. Риск конечно большой. Врагов у нас много. Но, если живешь не рискуя, то рискуешь не жить вовсе…

Глава 2

Супруга Святополка Ивица, тяжело переживала насильственную разлуку с мужем. Незадолго до смерти Владимира, ее силком увезли из Киевской темницы в Новгородскую. Таков был наказ кагана Красно Солнышко. С какой целью сие деяние было совершено, осталось загадкой, потому как главный инициатор этого действа вскоре скоропостижно скончался при загадочных обстоятельствах.

Ивица была заключена в старинной башне в северной части городского частокола, построенного еще во времена княжения князя Гостомысла. Держали бедную девушку под усиленной охраной, которая подчинялась лишь Ярославу и его доверенному советнику – боярину Афанасию Гадячу.

Даже смерть Владимира не освободила княжну из заточения. Ее продолжали усиленно охранять, правда, условия содержания смягчили. К ней была допущена служанка – девка Ефросинья из придворной челяди, которая старательно ухаживала за пленницей, и добавили кушаний в рацион: куриное мясо и фрукты.

Такое изменение случилось благодаря сыну Афанасия Гадяча – Жанко, влюбленного в красавицу Ивицу. С самого первого дня, едва завидев ее у ворот башни, измученную и в слезах после изнурительной дороги из Киева, он потерял покой. Не проходило дня, чтобы Жанко не думал о прекрасной польской княжне. Его душевные переживания не укрылись от бдительного глаза боярина Гадяча. Отец заставил сына поведать о своих тайных терзаниях. Узнав причину, Афанасий пообещал любимому чаду свое полное содействие. Одним словом, боярич обнадежил родное дитя и разрешил тому изредка навещать пленницу, авось что-нибудь и получится из этого. Отсюда и прислужница, и прогулки по башне, и дополнительные платья для Ивицы.

День стоял пасмурный и душный Тяжелые тучи нависли над горизонтом в преддверии грозы. Где-то далеко, куда досягал взор, виднелись блики молнии и едва слышались слабые раскаты грома.

Ивица, стоя у оконного проема, безучастно взирала на широкие просторы Новгородской земли. Все мысли ее были заняты дорогим ее сердцу супругом Святополком. Жив ли он? Увидятся ли они когда-нибудь? Зачем ее привезли в такую даль? Мысли в ее голове смешались. Ответа бедная княжна не находила, от чего впадала в еще большее уныние. Слезы, чистые как утренняя роса, стекали по обеим щекам. Что ждет ее здесь? Неужто погибель в одиночестве и забвении? Хотя, нет. Все чаще стал наведываться к ней этот назойливый юнец Жанко, кажется так его зовут. Очень неприятный и скользкий, словно змей… Да, точно, змей. Ивица даже невольно усмехнулась, найдя в Жанко сходство с ползучей гадиной. Говорит льстивые речи, проявляет видимую заботу, а зеленые глаза его говорят об обратном. Ложь содержится в речах его и повадках. Не так прост юнец этот, каким хочет казаться. И деяния его неспроста. Рано или поздно откроется правда… Чует душа ее: быть беде…

Ивица закрыла лицо ладонями и заставила себя сдержать слезы.

– Не вольно раскисать, – шепотом произнесла она.

Послышался громкий скрип отворяемой двери. Девушка от неожиданности вздрогнула. На пороге появился стражник с большой корзиной полной яств. За ним появился Жанко. Это был семнадцатилетний юноша, хорошо упитанный толстяк. Его курчавые рыжие волосы высились копной на крупной голове. Из-за круглых мясистых щек глаза юноши казались маленькими щелочками. Сам он был невысокого роста, зато ступни ног имели значительный размер.

– Ставь все на стол и убирайся! – приказал Жанко стражнику.

Тот исполнил наказ и молча удалился.

– Отведай кушаний, княжна, – подобострастно ухмыльнулся Жанко, – проголодалась, поди.

– Дзенькуеме бардзо[3], я не голодна, – сухо ответила Ивица.

Жанко раздраженно пожал округлыми плечами.

– Ух, не голодна! Дзеньку… тьху! – передразнил ворчливо. – Как то не голодна? Ведь цельный день проторчала у оконницы, будто дерево… и не голодна. Вон кура жаренная, окорок кабаний и это… яблоки. Даже вина тебе велел положить. Отведай, Ивица!

Жанко подошел к девушке и положил липкую потную ладонь ей на плечо. Ивица брезгливо сбросила его руку:

– Не трожь меня! И не смей называть имя мое! Я не простолюдинка, а княжна крулевской[4] крови! Мой ойциц[5] – великий круль[6] Болеслав Хоробрый!

От такого всплеска гнева Жанко испуганно отпрыгнул назад.

– Да ладно, ладно… княжна, – залепетал, мигая рыжими ресницами, – я же того, не нарочно… Вон поесть принес тебе. Вина…

– Я уж мувила[7] тебе, что не есть глодна[8]!

– Разумею. Не дурак. Так и скажи, а то раскричалась. Тогда я сам поем малость, коль не желает княжна великая… хе-е!

Жанко любил хорошо покушать. Ратному делу обучаться не имел особого желания, а наоборот, всячески старался увильнуть. Он был единственным наследником боярина, остальные – дочери, и отец старался не обременять свое чадо такими ненужностями как воинское искусство и грамота. «Успеется еще, – говорил Афанасий, – у меня достаточно стражников и злата, чтобы вырастить еще одного боярина».

– Я ж не просто так хожу к тебе, – с набитым ртом обратился Жанко к княжне. – Думаешь, охота мне почти каждый день подыматься по этим крутым сходням… – он отрыгнул и сделал глоток вина из кувшина. Отерев губы ладонью, он откусил большой шмат свинины и продолжил: – А ну, как упаду? А? Туточки лететь – ой, как высоко! Кто будет тебе яства носить? Скажи мне… княжна?

Ивица молчала, повернувшись к ухажеру спиной и по-прежнему глядя в окно. Девушка не обращала внимания ни на чавканье обжоры, ни на его признания. Она, предаваясь грустным размышлениям, протяжно вздохнула. Жанко воспринял это как ответ на его признания.

– Вот видишь, таки достучался до твоего сердечка? Может все-таки поешь, ведь ничего же не останется… Ну, на нет и суда нет. Значится, придется самому доедать. Э-х-х, доля видно у меня такая… Все один да один… Вот доем все, и о любви поговорим, – он снова громко отрыгнул.

Наступила тишина. Ненадолго. Раздавался хруст хрящей жареного поросенка, доедаемого юным ухажером. Отдав должное принесенным съестным припасам, толстяк облизал пальцы и проговорил, заглядывая в пустую корзину:

– Надо в следующий раз больше принесть: вдруг захочет откушать.

Он с опаской приблизился к Ивице. Потоптавшись на месте, Жанко приступил к разговору:

– Ты не думай… княжна, я не в обиде на тебя. Да, ты – княжна. Дочь королевская. Это ведомо мне, но и я же… боярич. Будущий. Гм. Нет не то…

Почесав пятерней затылок, он сделал несколько шагов к двери и обратно. Затем, снова приблизился к Ивице и начал разговор по-новому:

– Выслушай меня, княжна. Гм. Молю тебя.

Ивица слегка повернулась и с интересом взглянула на Жанко. Мыслями она была все еще далеко… Ободрившись ее вниманием, юноша оживился:

– Княжна Ивица… Я ведь того… могу и сватов заслать…

– Чего? – не поняла девушка.

– Говорю, сватов могу заслать. Даже освободить тебя из темницы…

– Освободить?

– Ну да. Вот с батюшкой поговорю. Он у меня знаешь где? Вот здесь, – Жанко поднял кулак. – Все, что скажу, сделает. Захочу и вызволю тебя из башни этой!

– Интересно. И что попросишь за свободу мою?

– Так ясно что! Супругой… стать.

– Супругой?

– Таки да. Моей жéнкой.

– В уме ли ты своем? О чем молвишь, глупец? Я есть супруга князя Киевского Святополка Рюриковича. Он – мой, пред Богом и на веки вечные!

– Ну и что ж, что супруга?! – вскричал Жанко. – Не ведомо еще, жив ли он: Святополк твой…

– Пся крев[9]! Пшел отсюда, гаденыш! Да я лучше из башни брошусь вниз, чем стану твоей!

Жанко снова попятился, испуганно замахав руками:

– Ты чего это, княжна? Ты погодь, погодь… Я ж так просто сказал про Святополка…

– Вон! – Ивица наступала, глаза ее горели огнем.

В это время сверкнула молния, и раздался оглушительный раскат грома. Жанко быстро начал креститься и пятиться к двери.

– Стража! – заорал он. – Отворяй живее!

Дверь отворилась, и на пороге застыл страж.

Посреди каменной комнаты стояла неподвижно княжна. В свете молний она казалась мраморным изваянием. По щекам ее текли слезы, а алые уста подрагивали.

Жанко вылетел за порог и захлопнул железную дверь.

– Глаз с нее не спускать! Не давать ни еды, ни питья!

– Уразумел, боярич: ни еды, ни воды, – повторил стражник.

– Так-то. Поглядим, как запоет птичка через два дня.

В негодовании бросился неудачливый жених вниз по крутым ступеням к выходу. Уже покинув башню, взобрался он на коня и ускакал прочь.

Не обращая внимания на проливной дождь, удары молний и на оглушительные громовые раскаты, мчался во весь опор Жанко по текущим ручьям и, вязкой от влаги, размытой дороге. Мчался он к своему единственному советчику и спасителю, к тому, кто один способен понять его и помочь. Это его родной отец. Душа болела от такого удара высокомерной полячки. Он все делает для нее, пытаясь облегчить ее участь пребывания в заточении. А в благодарность такой плевок, да еще обозвала глупцом. Нет, нельзя больше терпеть, надо что-то делать. Но что? Отец знает. Он все знает и все может.

Жанко стеганул коня и помчался еще быстрее.

Когда он ввалился в покои боярина Гадяча, тот поначалу не узнал свое чадо. Весь мокрый и грязный, оставляющий за собою на полу огромные лужи дождевой воды, Жанко бросился к ногам родителя, рыдая на ходу.

– Тятенька, родимый! Измучился я совсем! – кричал, обнимая отцовские колени. – Христом Богом прошу, нет сил моих терпеть издевательства те…

– Ну, буде, буде, сынок… Ты встань и поведай-ка, чего случилось-то?

Боярин налил в кухоль пива и заставил выпить Жанко до дна. Подождав, пока тот успокоится, он велел прислужнице принести сухую одежду и помог переодеться дрожащему, от холода и волнения, сыну. Закончив, усадил юношу в деревянное кресло и велел рассказать, что такого произошло, от чего так разволновалось его любимое создание. Жанко сбивчиво изложил свой рассказ, но хитрому Афанасию не составило особого труда узнать суть произошедшего. Сыну было отказано в ухаживаниях за польской княжной. Боярин позволил себе еле заметную усмешку. Он удовлетворенно смотрел на родное дитя, отмечая про себя, что юноша уже повзрослел: жениться хочет. Немного поразмыслив, он вдруг оживился, глядя в упор на сына:

– А ведь хорошо придумал, сынок.

– Чего хорошего-то? Отказала же.

– Любишь, поди, княжну Ивицу, а?

– Ты же знаешь, чего спрашиваешь?

– Знаю, знаю, – боярин хитро подмигнул сыну. – А ведь породниться с польским королем Болеславом Храбрым было бы неплохо. Как думаешь?

– Я же сказывал тебе, что супруг у нее имеется. Чуть глаза мне не выцарапала ведьма.

– А ежели бы не стало супруга?

– Куда ж он денется?

– Вдруг помер нежданно-негаданно.

– Угу, помер. Как же. Живой, поди. Ждет его. Все в окно свое зырит. Вдруг явится на белом коне.

– Святополк в темнице томится. И никто не освободил его. И… не освободит, надеюсь.

– Тять, ты чего задумал-то?

– Ответь мне правду, сынок, ты Ивицу действительно в жены желаешь, или это у тебя помутнение временное? Может просто «женилка» зачесалась? Дело молодое, кобелячье.

– Хочу, батенька, хочу, родненький! Жениться на княжне жажду! Ведь люблю ее, окаянную, больше жизни… сучку эту, неприступную…

– Ну, верю, верю! Слушай, что поведаю. Цыц!

Жанко замолчал и послушно стал внимать словам отца.

– Святополка я беру на себя. Думаю, не жилец он на белом свете…

– Что сделаешь с ним?

– Молчи и не перебивай, когда слово умное вещаю!

– Прости, отец родной!

– Так-то лучше. Пока разберусь со Святополком, постарайся не дразнить княжну. Попробуй загладить вину свою. Дары заморские предложи ей. Ну, там придумай чего, но только старайся быть с нею поласковей. Понял, о чем речь веду?

– Понял, батюшка. Все сделаю – век помнить буду! Благодетель мой!

– Ну, хорош жених, – Афанасий по-отечески похлопал сына по плечу. – Взрослый стал совсем. Эх, быстро время бежит. Так и быть, помогу тебе стать князем польским, а там, может и Новгородским, заодно…

С самого утра князь Новгородский, Ярослав Владимирович, был не в духе. Настроение не улучшилось даже после ободряющей новости о смерти кагана Киевского. Не пойдет теперь отец на сына своего войной. Не видать ему дани из Новгорода. Земля сырая будет ему и властью и данью. Как назло нога еще разболелась. На погоду видать. Ишь как дожди зарядили. Все дороги размыло.

Ярослав присел на скамью и привычным движением стал растирать ноющую ступню. В дверь постучали.

– Кто там?

– Княже, – появился мальчик-служка, – боярич просится к Вам…

Не дав ему договорить, вошел Афанасий, грубо оттолкнув служку локтем. Бросив на мальчишку грозный взгляд, он кивком указал ему на выход. Служка испуганно исчез из горницы.

– Чего мальца пугаешь, Афоня?

– Как же, испугаешь оного, – проворчал боярин и низко поклонился князю.

– С чем пожаловал? Небось, вести дурные принес?

– Бог с тобою, великий князь, чего такое молвишь? С хорошими пожеланиями и советами явился я. Как добро принесть в княжий терем, и с ворогами разобраться по совести.

– Завелся. Ну, давай, вещай. Черт, как нога-то разболелась. Неужто к буревою опять?

– Нога? Ай-яй-яй… Может, лекаря прислать?

– Пустое. Мне вон Дарья от матери-ведуньи настоек травяных привезла. Вроде помогает.

– Ох, княже, будь осторожнее с этими язычниками-антихристами.

– Божана с Мечиславом – не такие. Им нет дела до вероисповеданий.

– Все они одинаковы. Так и выжидают, чтоб кинжал в спину засадить праведному христианину.

– Ты за этим пришел?

– Упаси Боже, не гневайся, государь. Мысля́ сегодня ночью посетила меня. Не знаю, как и начать…

– Уж начни как-нибудь. И не испытывай моего терпения! Нехороший настрой имею нынче.

– Ты знаешь, князь, как дорог ты мне, и ведаешь, как служу тебе столько лет верою и правдой!

– Ну.

– Только думается мне, что мал Новгород для тебя! Тесен, однако. Ты на большее заслуживаешь.

– Продолжай.

– Батюшка твой, Владимир, пусть земля ему пухом будет, помер давеча. И наследника правдивого, настоящего не оставил ведь.

– Борису завещал Русь Киевскую.

– Так-то оно так, да не сходится по-справедливому.

– А как, по-твоему, сходится?

– А так, что ты есть самый настоящий князь.

– Хм.

– Вот-вот, княже. Хорошенько поразмысли. Кто первенец Владимира? Ты – сын Рогнеды Рогволодовны, Великой княжны! А остальные наследники, после тебя! И не иначе!

– Ежели на то пошло, то не я старший.

– А кто же еще? – хитро прищурился боярин.

– Святополк! Сын Юлии и Ярополка Светославича.

– Святополк пошел супротив отца своего Владимира, за это был заточен в темницу, вместе с супругой своею Ивицей. Помнишь, он власти возжелал на Руси, разрушить каганат, и батюшку решил отстранить? Нет, не видать ему престола Киевского.

– Как же, будет он спрашивать. Вот выйдет из темницы, соберет дружину и захватит власть в Киеве.

– Он соберет, говоришь?

– Соберет.

– Как выйдет из темницы?

– Ну да.

– А ежели не выйдет из заточения?

– Это как?

– А вот вдруг помрет, как отчим его Владимир, или злодеи могут позариться на жизнь его…

– Гм. Однако речи твои не совсем ясны, боярин, но гляжу – мудрые.

– Ведь правдой служу тебе, великий князь! Преданней пса, пожалуй.

Ярослав быстро встал на ноги и зашагал по горнице. От волнения он позабыл о мучившей боли в ступне. Открыв двери, он убедился, что никто не слушает.

– Ох, и хитер же ты, Афоня. Ну, давай обсудим размышления твои.

– Все зиждется на здравом рассудке и справедливости. Трон Киевский должен принадлежать тебе и никому другому! И это не обсуждается!

– Согласен. Допустим со Святополком…

– Не думай о нем. Я найду, кто поедет к нему в Киев.

– Лады. Ежели не будет Святополка, то остаются остальные братья: Борис, Мстислав, Глеб и Святослав.

– Во-от, – Афанасий поднял указательный палец. – Согласно завещанию, власть передана Борису, так?

– Так.

– Борис, где сейчас?

– Печенегов пошел воевать.

– Это хорошо. Надо воспользоваться и отослать к нему того, кто войдет легко в доверие.

– Тебя, что ль?

– Пошто меня? Я не умею мечом орудовать. Мое оружие – разум и мудрость.

– Кого же тогда? Может, посоветуешь?

– А как же, обязательно подскажу. Твою Дарью.

– Дарью?

– Угу. Она с такими делами лихо справляется. Как-никак, дочь ведьмы.

– Ведуньи.

– Это одно и то же.

– Дарью, молвишь?

– Ее голубушку.

– Дай подумать.

– Чего здесь думать? Это не девка, а витязь в платье. Ты же знаешь, как она сражается. Далеко не каждый ратник справится с нею. А кинжал как бросает? Белке глаз вышибает. Я уж не говорю, как из лука стреляет на скаку.

– Это да. Дарья – мой лучший воин и самый надежный.

– Вот. Ее и отошли убрать Бориса.

– А с остальными братьями, что прикажешь делать?

– Разберемся с этими, а там видно будет, великий князь.

Боярин низко поклонился, касаясь рукою дола.

Едва Дарья спешилась у крыльца княжьего терема, как навстречу ей выбежал сам князь Ярослав. Он мигом сбежал с крыльца и радостно распростер объятия:

– Дарья! Воительница распрекрасная моя! Позволь обнять тебя по-отечески!

Он трижды расцеловал свою любимицу.

– Ох, не будь я женат, заслал бы сватов к тебе, Дарьюшка! – весело вещал князь.

– У тебя супруга красы невиданной, по всей земле не сыщешь. Пошто тебе я? Скучно со мной будет. Все мои занятия не у печи готовить, а с мечом упражняться, да стрелу метко запустить во вражину.

– Это да! Не хотелось бы мне иметь такого врага как ты, сразу считать себя мертвецом можно.

Дарья внимательно посмотрела на князя. Что-то уж больно разговорчив он. Неспроста это. Князь любезно взял ее под руку и повел вдоль частокола.

– Пойдем, Дарьюшка, прогуляемся вдвоем. Я тебе дар желаю поднести.

Они неторопливо двинулись подворьем. Князь после двух-трех незначительных фраз перешел на деловой тон. Он сделался серьезным, а голос его зазвучал строже обычного:

– Я благодарен тебе за то, что предотвратила губительный поход на Новгород. Моему народу не сладко живется сейчас, и собрать дань было бы для новгородцев смерти подобно.

– Рада служить тебе, князь.

– Придется еще послужить во имя Руси Великой. Готова ли ты исполнить волю Бога и мою?

– Готова. Приказывай!

– Несправедливо решение Владимира ставить на княжение брата моего Бориса. Как считаешь?

– Тебе видней, княже. В делах государственных не сильна я.

– Ну да, ну да. Пришла пора действовать, друг мой преданный. Убрать с дороги брата моего Бориса. Сумеешь?

– Да.

– Будет непросто подобраться к нему. Осторожен он и хитер, аки лис.

– Ничего не происходит без Воли Всевышнего. Ежели на то Воля Его – справлюсь.

– Сделаешь, проси чего пожелаешь. Ничего не пожалею для тебя, Дарья. Ни злата, ни серебра.

– Не за злато служу тебе, а за веру в тебя и за то, что народ свой ценишь и любишь. Но просьбу имею большую.

– Говори. Исполню, ежели по силам мне.

– По силам. Освободи Ивицу Святополкову. Ведь нет уж причины держать ее взаперти.

– Ивицу? А пошто так хлопочешь за нее? Она ведь не родня тебе.

– Как сказать. Матушка ее, Вирия, когда-то спасла меня от… вражины лютой. В долгу я пред нею. А Ивица – дочь ее единственная. Прикажи выпустить ее на волю, княже.

– Эх, Дарьюшка, не все так просто, как кажется. Не забывай, что супруг ее, Святополк, тоже виды имеет на Русь Киевскую. Чую сердцем быть войне кровопролитной.

– Но, княже!

– Погодь, давай сделаем так: по возвращении от Бориса, я придумаю как исполнить просьбу твою, лады?

– Добро, коли так. В таком случае позволь хотя бы увидеться с нею?

– А это еще зачем?

– Хочу вернуть давний подарок Вирии. Этот перстень по праву принадлежит Ивице, – Дарья показала Ярославу перстень с изумрудом.

– Это можно. Я накажу пустить тебя к пленнице.

– Благодарю, великий князь.

– О, вот и пришли! – хорошее настроение снова вернулось к князю.

Они подошли к конюшне. По знаку Ярослава конюший вывел за узду великолепного жеребца черного окраса.

– Это тебе, Дарьюшка. Нравится?

– Какое чудо! – Дарья искренне залюбовалась скакуном.

– Принимай дар княжий, воительница. Нарекаю тебя «Справедливой». Ты заслужила это имя!

– Такому дару цены нет. Только без надобности мне воронóй, потому как имею уже молодую кобылицу резвую.

– Одно другому не помеха, Дарьюшка. Отдай скакуна этого брату своему, Арлексу, или родителю, Мечиславу. Уверен, будут рады дару сему.

– Как пожелаешь, великий князь, – Дарья благодарно поклонилась. – Воистину, королевский подарок.

Разговаривая, не заметили, как неслышно подошел боярин Гадяч:

– Это да, – льстиво проговорил, – можно сказать: царский, не иначе. Где ж такого скакуна раздобыли? Неужто заморский?

Ярослав обернулся и слегка нахмурился. Не по нраву ему было, когда кто-то подкрадывался исподтишка.

– Заморский, заморский. Чего хотел-то? Подкрался тихо, словно кошка.

– Хе-хе-хе… Так ведь, ступаю завсегда одинаково, – угодливо осклабился боярин. – С весточкой пожаловал к тебе, княже.

– С хорошей аль худой?

– Это с какой стороны посмотреть.

– Ну, вещай, коль явился.

Гадяч бросил вопросительный взгляд на Дарью.

– Говори при ней! Ты знаешь, кто для меня Дарьюшка, – молвил князь.

– Ну да, ну да. Поутру лазутчики мои возвернулись. Допросил их как следует. Значится, братец твой, Бориска, вздумал на Киев обратным походом идти.

– Он же на печенегов пошел!? Чего вдруг решил оставить воевать их?

– Оттого, что другой братец твой, Мстислав, собирает тоже дружину. И вот-вот двинет на Киев.

– Вот как?

Ярослав задумался. Он сжал рукоять меча, закрепленного на поясе. На его щеках заиграли желваки. Видно было, что весть принесенная Афоней, оказалась для него не из приятных.

– Видать, пришел и мой черед собирать дружину.

– Думаю, что не сейчас, а малость погодя, княже.

– Это почему?

– Тут надо не силой, а хитростью действовать. Супротив Бориса и Мстислава мы не в силах противостоять. А ежели Глеб со Святославом удумают тоже походом выступить, то для нас смерти подобным станет поход.

– Вижу, удумал чего мудрёного? А?

– Таки да, княже. Долго размышлял и вот чего вышло. А давай-ка не будем мешать Борису и Мстиславу. Пущай повоюют меж собой. Побьют друг дружку, поубавят свои дружины, пока останется один из них. Туточки и мы подоспеем вовремя.

– На победителя? – на губах Ярослава мелькнула еле заметная усмешка.

– Верно, великий князь.

– А, что если Глеб со Святославом удумают ударить?

– И об этом подумал я нынче. Вот, Дарьюшка наша, горлица-воительница, она справится, как справилась с Солнышком Красным, кагановичем ясным.

Ярослав засмеялся и дружески похлопал боярина по спине:

– Ай да хитрец, Афоня! Ай да голова! Вот ведь как продумал все, чертяка!

– Так ведь рад стараться для тебя, великий князь. Ты, и только ты, сын Рогнедов, должен быть главою Руси Киевской!

– Мне бы тоже этого хотелось. Дарья!

– Слушаю, княже.

– Вот и повод явился подходящий, чтобы Бориска поверил тебе и подпустил. Передай ему, что желаю силой ратною подсобить, дабы Мстислава одолеть. Скажи, что верен я отцовскому завещанию: видеть Бориса князем Киевским!

– Дозволь от себя добавить, что три сотни готовишь для выступления?

– Дозволяю. И это… Ты береги себя, Дарьюшка, знаешь ведь как дорога мне. Не хотелось бы потерять друга верного.

– Не волнуйся, князь. Я – воительница, и к тому же, хорошая ведунья. Сделаю, что комар носа не подточит. Будь уверен!

– Знаю. Но молитву все одно прочту Богородице и Николаю Угоднику.

– Позволь откланяться, княже?

– Иди с Богом, душа моя.

– Мне перед отъездом хотелось бы с Ивицей увидеться.

– Нет ничего проще. Афоня, вели Жанко своему провести Дарью к княжне польской!

– Это зачем? – насторожился боярин.

– Э, – махнул рукой Ярослав, – вещицу, от матери ее, передать. Делов то, – князь склонился к уху боярина и шепотом добавил: – Жанко будет присутствовать при разговоре, не боись.

Гадяч согласно закивал и пообещал немедля прислать сына проводником к пленнице.

Поднимаясь по винтовым каменным ступеням, Жанко все время недовольно ворчал и сопел. Несмотря на молодой возраст, он был толст и неповоротлив. Одной рукой он придерживался за стену, а в другой держал корзину с яствами для Ивицы. Дарье надоело плестись за ним и, оттолкнув его, она прошла вперед.

– Я пойду первой, а то с тобой и до сумерек не доберешься.

– Погоди! Тебя стражники не пустят!

– Тогда шевелись скорее! Ишь брюхо наел, у молодого хряка и то меньше.

– Смотря, у какого хряка, – проворчал Жанко, но шаги ускорил. Уж очень хотелось ему повидаться с обожаемой им княжной.

Стражник, стоявший у двери, молча отворил засов и отступил в сторону, пропуская посетителей.

– Обожди здесь, – сказала Дарья Жанко.

– Не-е, батюшка велел быть подле вас и слушать о чем будете вещать.

– Ну, как знаешь, – согласилась воительница, затворив за собой тяжелую дверь темницы.

Ивица, как обычно, стояла у оконного проема безучастно взирая в небеса. Она повернула голову едва взглянув на посетителей, и снова продолжила всматриваться в окно.

– Мне нужно поговорить с тобою, княжна Ивица, – мягко произнесла Дарья и добродушно улыбнулась.

С первого взгляда Дарья расположила к себе несчастную женщину. Ивица сразу почувствовала, что молодая девушка настроена по-доброму и внушает доверие. Невольно княжна посмотрела на Жанко, по-прежнему сжимавшего в руке корзину с едой. Воительница поняла ее без слов. Она повернулась к толстяку и двумя пальцами: указательным и большим, надавила какую-то точку на шее юноши. Тело его мгновенно обмякло, и он упал навзничь.

– Ты убила его? – испугалась Ивица.

– Только усыпила, на время, – спокойно ответила Дарья, прислоняя Жанко спиной к стене. – Пусть немного подремлет. Наш разговор не для его ушей.

Впервые, за долгое время проведенное в темнице, Ивица слабо улыбнулась. Хоть что-то ее немного развлекло.

– Ты сказала, что нам надо поговорить? – спросила она.

– Да, княжна. Меня называют Дарьей Воительницей, теперь – Справедливой. Кто ты, мне известно.

– От пленивших меня?

Ее реплику Дарья оставила без внимания. Она протянула левую ладонь, где на безымянном пальце красовался перстень, некогда принадлежавший Вирии. Ивица некоторое время внимательно разглядывала изумруд, но тут раздался сильный храп Жанко, и княжна рефлекторно вздрогнула:

– Ой, Матка Боска[10]!

– Не бойся, этот боров крепко спит. Тебе знаком этот перстень?

– Думаю, да. Именно о таком изумруде говорила мне матка еще в далеком детстве.

– А имя: Мечислав, говорит о чем-нибудь?

– О, Езус Христос! Ты… ты… та самая Дарья?! О, Мечислав, кажется тайно любил мою матку… Еще был жрец Вольф…

– Волк.

– Да, да, именно Волк! Я помню! Я с колыбели любила слушать сказания о храбром витязе Мечиславе и Божене…

– Божане.

– Верно, Божане. Они, кажется, погибли давно. Их убил каган, тесть мой…

– И Мечислав, и Божана живы. Они не могли умереть, ибо отец мой – сильный ведун, даже Волка превзошел по мастерству.

– О! Матка будет счастлива это услышать. Так ты – та самая Дарья? Дочь Мечислава?

– Та самая. Теперь, ты поверишь мне?

– Ну, конечно. Я душою чувствую Глас Всевышнего. Своим появлением, Дарья, ты вселила в меня радость пребывания в этих ненавистных стенах.

– И надежду. Маленькую толику надежды на скорое освобождение.

– Ты мувила – освобождение?

– Да, княжна. Я желаю вытащить тебя отсюда.

– Когда?

– Скоро. Но мне нужно уехать по наказу Ярослава Новгородского. По возвращении, клянусь – ты выйдешь из темницы! Либо по воле князя, либо по моей воле.

– А муж мой, Святополк? Не ведомо что с ним? Жив ли он?

– Мечислав с братом моим Арлексом, освободят его из заточения и помогут добраться в Польшу. К отцу твоему, королю Болеславу, где смогут собрать войско для похода на Киев.

– На Киёв? По цо[11] нам Киёв? В нашем крулевстве найдется место для коханого моего Святополка. Не хце[12] Киёв!

– Русь Киевская по праву принадлежит супругу твоему. Он – последний по крови наследник Рюрика из тотема Сокола-Рарога. Его место здесь, на Руси Великой!

– И это ради славы и титула?

– Это ради жизни, ради народа и ради Справедливости и Правды! И сила, и душа, и мудрость Святополкова принадлежат народу. И только он сумеет прекратить хаос и кровопролитие на многострадальной Земле-Матушке, и возродить процветание и радость – наследие предков наших. Вот почему мы с отцом, матерью и братом освободим мужа твоего и поможем взойти ему на правление Русью!

Княжна застыла, осмысливая в уме услышанное. От удивительной незнакомки веяло такой неслыханной волей и верой, что Ивица не посмела ничего возразить ей. Только тихо спросила:

– А что будет со мной?

– Когда я вырву тебя из этого заточения, мы вдвоем отправимся в замок твоего отца. Обещаю доставить тебя в целости и сохранности. Да и за Вирией соскучилась, хотелось бы взглянуть в ее черные очи и послушать ее пророчества.

– Матка уже давно не провидица.

– Почему?

– Как только я родилась, она утратила дар провидения.

– Совсем как женщины – Воины Смерти.

– Кто?

– Не важно. Когда-нибудь расскажу. Думаю, времени будет у нас предостаточно. А сейчас, мне надо уходить.

Ивица брезгливо посмотрела на спящего Жанко, издающего громогласные звуки из полуоткрытого рта.

– А… это?

– Это придется забрать отсюда. Пока что он нам понадобится.

– Понадобится? Зачем? Он… жениться хочет на мне… фу!

– С его помощью, возможно, мы сумеем выбраться на волю, когда придет время. А его влюбленностью можно воспользоваться.

Княжна понимающе кивнула.

– Возьми перстень себе, – Дарья сняла кольцо, – он твой по праву.

Воительница подошла к Жанко и присела на корточки. Она снова дотронулась до его шеи, тем самым, разбудив спящее тело.

– Просыпайся, жених! – Дарья слегка потрепала Жанко по пухлым щекам. – Ты, вместо того чтобы отцовский наказ исполнять, уснул, да еще и воздух испортил, сделав тем самым невыносимым пребывание Ивицы здесь. Пердун какой-то, а не ухажер. Вот пожалуюсь боярину на тебя, засранца, не пустит больше к Ивице…

– Пощади! Не погуби, матушка!

– Какая я тебе матушка? Ишь ты, матушку нашел, лошак похотливый. Ладно, пойдем, по дороге потолкуем. Так и быть, помогу тебе разобраться в чувствах к княжне… Только тс-с-с. Ни звука. Идем!

Простившись ободряющим взглядом с Ивицей, Дарья, подхватив не отошедшего от сна Жанко, направилась к спуску из башни. И только выйдя за ворота темницы, Дарья заговорщицки произнесла:

– Нравится княжна?

– Это… ты…

– Говори, отщепенец, правду. Помочь тебе желаю. Ну!

– Сильно люба мне! Денно и нощно только о ней и думаю!

– Что, правда?

– Истинный крест! – перекрестился Жанко. – Чем помочь можешь? Разве возможно сие?

– Возможно. Открою тайну тебе, только клянись, что не откроешь ее даже под пытками!

– Клянусь! Христом Богом клянусь сохранить тайну!..

– Призналась мне княжна, что ты тоже ей по нраву пришелся…

– Я-а!!? Чего же тогда ерепенится и брезгует?

– Тихо, дурень, услышать могут недруги. Она – девица замужняя, ей положено.

Жанко быстро прикрыл рот ладонью и, вытаращив глаза, внимал каждому слову воительницы.

– Только невольно, княжне замужней, раскрывать свои чувства даже тому, кто мил ее сердцу. Все должно быть покрыто тайной. Улавливаешь?

Жанко кивнул:

– Даже мне?

– Тебе особенно.

– Что же делать?

– Будешь делать, что велю, обещаю: к своему возвращению все уладить с Ивицей. Мы совершим побег.

– Побег? С нею?

– Ну да. Ты и она. А я поспособствую вам.

– А как тятенька осерчает? Наследства лишит.

– Мы недалече убежим. Тятенька твой успокоится и простит сына своего. Кто по молодости не ошибается? Он у тебя добрый и души в тебе не чает. Так ведь?

– Это да. Он даже говорил, что поможет… Святополка убить. Чтоб сердце княжны освободить для меня. А я стану принцем польским, когда женюсь на ней. Только, ты тоже – никому!

– Святополка убить?

– Ага.

– Вот это, действительно, новость. Какой ты умный и честный. И когда боярин сказал, убъют Святополка?

– Не ведомо сие. Сказал, что овдовеет скоро княжна.

– Добро. Сделаем так. Ты продолжаешь ухаживать за княжной и не выдавай свои чувства ей. Уразумел? Ни словом, ни взглядом.

– Мне все ясно, сделаю как велишь… А точно поможешь бежать?

– О, будь спокоен. Пусть Ярило-Солнце очевидцем станет!

На том заговорщики и порешили.

Вечером того же дня, сидя у костра, Дарья все рассказала Мечиславу и Божане. Не только передала весь разговор с Ивицей, но и о том, что готовит Гадяч князю Святополку.

Волк, присутствовавший при разговоре, твердо произнес:

– Еще до зари отправляйтесь с Арлексом на Киев. Вы должны опередить посланников Гадяча.

– Будет сделано, отец, – коротко ответил Мечислав.

– Дарья, пойдешь с ними пока, а там разделитесь. Тут я с Ярославом согласен. Братьев нужно убрать, тем самым, очистив дорогу для Рюриковича, – Волк поднялся на ноги. – Перед дальней дорогой необходимо поспать и набраться сил. Дарья, не забудь переодеться в простолюдинку – так проще и незаметнее. Да, и оружие припрячь на себе, чтоб никто не заприметил, даже когда обнимать станет!

– Скажешь тоже, обнимать, – вспыхнула воительница, – пусть кто попробует дотронуться, враз руки выкорчую…

Мечислав засмеялся:

– Моя дочь!

– Твоя – удаль, а мое – ведовство, – ревниво отозвалась Божана.

– Да уж, теперь ты окружена детьми: и дочерью, и сыном; но помнится мне, ты – ведунья от Яги-целительницы еще, а?

– Да, и что с того?

– Ведь говорила мне, когда лежал раненым, что нельзя тебе семью иметь?

– Говорила. Помню. Только я сама выбрала свой Путь, и тебя на этом Пути! Я – вершитель своей Судьбы. Такова и прабабка Яга была.

– Ты, то откуда ведаешь про нее? Тебя, то уж точно не было в то время? – поддразнивал Мечислав Божану.

– А вот знаю потому, как не раз явление ее мне было в полнолуние. А в последнее время и того чаще… – без тени шутки ответила Божана.

– Хватит вам уже спорить, – строго молвил Волк. – Сказано – отдыхать пора!

Все подчинились наказу наставника. Безпрекословно.

С первыми проблесками зари все уже были на ногах. Сборы оказались недолгими, прощание с Божаной и Волком – и того короче. Арлекс красовался на вороном жеребце, подаренном Дарьей. Он назвал его Буцефалом, как у Александра Великого, о подвигах которого ему в детстве много рассказывал Волк.

– Да оберегают вас Ветры, да поддержит Вода, да осветит путь ваш Ярило-Солнце. А Велес сопроводит, а Перун охоронит и подсобит. Боже Всевышний, да будет Воля Твоя, но не моя! Пребудь с ними Силушка Вселенская! – громко произнес Волк, поворачиваясь на четыре стороны света.

Когда трое всадников, тронув поводья, пустили коней в галоп, Божана вылила им вслед кувшин чистой родниковой воды:

– Да будет путь ваш легок и чист!

Мечислав хорошо помнил дорогу из Новгорода до Киева. Не раз доводилось ему проделывать утомительные переходы то в одну, то в другую стороны. Наездился он и во времена Ярополка, и во времена Владимира Красно Солнышко. Почти ничего не изменилось с тех пор: те же тропы, те же деревья. Вон за тем пригорком должен быть водопад, через который почти невозможно перейти. Но если пойти в обход, потеряют полдня пути. Он преодолеет водное препятствие, но как быть с детьми? Хотя, они уже давно не дети. Раздумывать было некогда, Мечислав пришпорил коня и помчался вперед. Арлекс с Дарьей старались не отставать.

Всадники остановились. Водопад, ниспадая с высоты, бурлил.

– Тому, кому вздумается через него перебраться, придется нелегко! – высказался Арлекс. – Надо обойти его, отец!

– Оставайтесь здесь! – Мечислав спешился и взял коня за узду. – Я пойду первым. Если почувствуете что не в силах преодолеть преграду, идите в обход. Встретимся у Вышгородского хутора, о котором говорил вам.

Не говоря больше ни слова, Мечислав стал переходить через поток. Он, осторожно ступая, сумел не только выбраться сам, но и благополучно перевел своего коня.

– Идите как я! – крикнул сыну и дочери. – Отдайтесь и вверьтесь потоку! Помните, как учил вас наставник?

– Я не пойду в обход! – твердо заявила Дарья.

– Я тоже! – выкрикнул Арлекс.

Друг за другом, не торопясь, они, следуя отцовскому примеру, благополучно оказались на другой стороне.

– Как вам удалось преодолеть бурлящую воду? – только и спросил Мечислав, пряча улыбку.

– Просто, – ответила за двоих Дарья. – Отдавшись и вверившись, я расположила свое тело в волнах и течениях, не смея своевольничать. Мы смело можем теперь войти в любой поток и снова выйти.

– Это правда, – подтвердил Арлекс. – Я хорошо помню уроки наставника. Особенно те, когда выполнял изо дня в день всю тяжелую и грязную работу в его доме. А он и не думал чему-нибудь учить меня.

После водопада начался густой, почти непроходимый, лес и всадники пустили коней шагом. Мечислав охотно слушал сыновнюю болтовню, веселясь в душе.

– Скажи, отец, ты знаешь старика волхва гораздо больше меня, почему он каждый день заставлял меня делать тяжелую домашнюю работу и ничему не учил?

– В этом его секрет, Арлекс. Тяжелой работой ты укреплял тело и обретал навыки важных движений, ты одновременно оттачивал свою волю, обретая мудрость и спокойствие. Ведь мудрость рождается из терпения, а спокойствие проистекает из мудрости. Спокойствие служит основой безпристрастности, что позволяет выполнить любое дело без привязанности или нежелания.

Дарья, ехавшая первой, обернулась к брату:

– Со мной было то же самое. Я злилась на старика и даже ненавидела его частенько. Он только усмехался и заставлял проделывать то же самое ежедневно. Но, когда дал мне в руки меч, я вдруг осознала, что смогу победить самого сильного врага в мире. Это просто чудо какое-то!

Так, за разговорами, не заметили как солнце постепенно стало клониться к закату. Путники уже давно выехали на равнинную местность, где можно было пустить коней рысью. Мечислав теперь ехал впереди, указывая дорогу. Он с удовольствием отмечал про себя, что как и много лет назад, снова на боевом коне, с острой катаной за спиной идет навстречу Судьбе. Снова придется обнажить смертоносный клинок, защищая правое дело. Он как всегда полон сил и энергии. А еще он ощущал в себе мудрость, пришедшую с годами, приумножив во много раз его знания и умения стратегически мыслить и действовать. Если раньше Мечислав обладал в основном силой и отвагой, то теперь прибавил еще и мировоззрение, при этом, что немаловажно, оставаясь молодым и здоровым: все тем же тридцатилетним воином. И это благодаря Матушке. Сколько им с Божаной будет дарована молодость, не ведомо. Но надо радоваться тому, что имеешь, ибо все это во благо. Без Силы Вселенской ничего не происходит в Мире просто так. Все продумано до мелочей. Все взаимосвязано друг с другом. Все построено на мудрости.

А мудрости невозможно научиться, потому что она является учителем себя самой. Ей выучиваются, практикуя ее. Если человек не может практиковать мудрость, то не сможет и научиться ей. Если не может научиться ей, то внутри себя и подавно не может иметь, хоть маленькую толику мудрости. Следуя выбранному пути, идя на препятствия, побеждая свое внутреннее «Я», только тогда достигнешь мудрости… имея твердое желание и волю.

Спустилась ночь. Небо усеялось множеством сияющих звезд. Всадники остановились. Всматриваясь вдаль, все трое различили еле заметные огоньки горящих костров.

– Кажется, это тот хутор, о котором я говорил, – произнес Мечислав. – Поехали, поглядим.

Хутор стоял на перекрестке трех дорог. Здесь часто останавливались путники для ночлега и отдыха. Даже лесные тати никогда не грабили хуторян, потому как здесь завсегда можно было найти пищу и необходимую помощь: то ли коня подковать, то ли рану подлечить.

У въезда в хутор сидели люди у костра, в основном мужчины. Рядом с ними выделялся один молодой человек в монашеском одеянии, заботливо ухаживающий за своим ослом. На вид ему было около двадцати пяти лет. На спине монаха были закреплены два меча. По его виду можно было предположить, что следует он издалека. Молодые люди радушно пригласили монаха погреться у костра и отведать скоромной трапезы, состоящей из барашка на вертеле, приготовленного на углях.

Женщины разливали вино и подавали полные чаши мужчинам.

– Выпей с нами хорошего вина, отче, – пригласил старший из компании.

– Благодарю великодушно, – поклонился монах, снимая котомку со спина осла, – сейчас только распрягу ослика и с радостью отужинаю с вами, добрые люди.

Когда монах уселся среди пирующих, ему тут же передали большой кусок жареной баранины и чашу полную вина.

– Этот бокал, – произнес старший, поднимая кубок, – мы выпьем за здоровье ослика, что у нас в гостях, за его терпеливый характер. За твой терпеливый характер, ослик! За твои большие глаза и длинные уши, за твои короткие ноги! Желаем тебе сил и выносливости!

Все сидящие у костра засмеялись и опорожнили чаши. К монаху повернулся говоривший тост и представился:

– Меня называют Дегтяр. Мы – паломники, следуем в Византию помолиться святым мощам. А тебя как зовут, святой отец?

– Я – отшельник отец Андрей.

– В таком случае, теперь ты скажи тост, чернец, – с усмешкой предложил один из паломников.

– А стоит ли? Вы, молодые люди, начали хорошо.

– Нет, нет, очередь за тобой! – смеясь, воскликнули все хором.

– Что мне сказать? – монах поднялся с места. – Но раз вы просите, не откажусь. Эх, осел, за твое здоровье! Хоть ты и хороший осел, каждый день возишь меня, но я на тебя не в обиде. Оказывается, у тебя здесь живут такие славные милые друзья, а ты не сказал мне об этом. Я-то думал, что эти молодые люди из дальних краев.

Монах выпил и снова сел. Все замолчали, не зная, как им реагировать на слова отшельника: смеяться, или обижаться. Ведь он назвал их друзьями осла. Но в это самое время к ним подъехали трое всадников. Мужчина, юноша и девушка.

– Здравия, люди хорошие! – приветствовал Мечислав присутствующих.

– И вам здравствовать, – ответил Дегтяр.

– Пустите у костра погреться? – слезая с коня, спросил воин.

– А чего ж, места всем хватит и еды вдосталь.

Пустив коней пастись, Мечислав с детьми присоединились к веселой компании и радушно разделили с ними трапезу. Насытившись, все понемногу раззнакомились, и каждый старался поведать свою интересную историю жизни: что пережил, где бывал. И только монах-отшельник не произнес ни слова, а лишь внимательно вслушивался в речи других.

– Отче Андрей, а ты почему молчишь? – спросила Дарья, внимательно разглядывая молодого монаха. – Все уже по второму кругу поведали о себе, а ты только загадочно улыбаешься.

– Жизнь моя довольно однообразна и не представляет собой ничего особенного.

– Ты, наверное, много разных стран повидал?

– Бывало и так.

– Неужто нечего поведать? Ведь должна же быть и у тебя, святого отца, цель в жизни?

– А как же без нее? Цель у всех мирян должна быть. Вот я всю жизнь стараюсь следовать за Правдой.

– Это нелегко, – задумчиво произнесла Дарья. – Особенно сегодня. Кто следует Правде, должен быть очень хорошим человеком…

– Хотите, поведаю вам одну старинную быль? – вдруг предложил монах. – Мне ее один священник из Аквитании рассказал.

Все дружно согласились и стали удобнее умащиваться ближе к догорающему костру. Монах, сделав глоток свежезаваренного настоя из трав, неторопливо стал говорить:

– Это было давно, еще до сотворения Мира. Провозгласил Всевышний, что хочет создать человека. Явилась к Нему Правда, поклонилась вежливо и сказала:

«Не создавай человека, ибо он будет преисполнен лицемерия и лжи, жестокости и алчности».

Но вслед за нею предстало пред Всевышним Милосердие и просило создать человека милосердного и доброго. После Милосердия явилась Доброта и взмолилась:

«На что Тебе этот злой и коварный человек?». И тут вмешалось Правосудие: «Сотвори его, Боже, ибо он заступится за бедного, защитит сирого и убогого».

Выслушав все это, Всевышний взял Правду и сбросил на Землю. «Зачем Ты это сделал?», – спросили ангелы. И ответил Бог: «Человек будет ходить вслед за Правдой, полюбит ее всей душою. И тогда пребудут с ним и Милосердие, и Доброта, и Правосудие».

Образовалась тишина. Каждый из присутствующих осмысливал услышанное.

Дарья не сводила глаз с этого необычного монаха. Что-то неведомое в нем привлекло внимание воительницы. Он был слишком красив, как для монаха-отшельника, и не измучен лишениями и страданиями. Скорее этот инок Андрей был воином, нежели святошей. О чем свидетельствовали его мечи. Широкие плечи, развитая мускулатура и его… острый испытующий взгляд, словно у сокола. Странный чернец.

Нежданно ночную тишь нарушило ржание лошадей, шум мужских голосов и скрип колес перегруженной повозки. Все интуитивно обернулись на звук. Мечислав с Арлексом потянулись за оружием. Все ближе раздавалось бряцанье мечей и приближающиеся голоса людей. И вот, словно из-под земли, появились первые всадники. Это были дружинники в кольчугах.

– Здоров будьте, люди добрые! – поздоровался бородатый воин. – Я – десятник дружины великого князя Бориса Владимировича. Имя мое Евлампий! Пустите заночевать на вашем хуторе?

– Отчего не пустить, будем рады помочь, чем сможем, – ответил за всех Дегтяр.

– Благодарствую великодушно! Случаем, нет ли среди вас лекаря?

Мечислав с Дарьей переглянулись. Воительница без слов поняла, что хотел сказать отец.

– Я – лекарка, – поднялась Дарья и направилась к десятнику. – Захворал кто?

– Раненые у меня. Давеча печенеги напали на наш разъезд. Двоих наших убили одразу, а трое раненых, из которых двое тяжелых. Боюсь, живыми не довезу в стан.

– Идем, покажешь. Меня Дарьей называют.

– Добро, Дарья.

Пока Евлампий размещал своих воинов, девушка осматривала раненых. Один вскоре умер. Двум удалось остановить кровотечение, наложить, имеющуюся у воительницы мазь, и перетянуть раны. Десятник велел вырыть могилу и похоронить убитых. Отец Андрей отпел души умерших.

Помянув у костра товарищей, Евлампий рассказал, что возвращается к Борису, воевавшему с печенегами. Князь наказал всем имеющимся десяткам явиться незамедлительно. Готовится поход на Киев, по причине скоропостижной кончине Владимира Красно Солнышко. Ибо братья Глеб, Мстислав и Святослав решили воспротивиться воле покойного и поделить Русь меж собою. Поэтому, Борис оставляет воевать печенегов и идет исполнить завещанное батюшкой: защитить Киев от самозванцев.

– А когда отправляешься? – спросил Мечислав.

– Отдохнем малость, и поутру выступим. Как раненые, дотянут? – обратился Евлампий к Дарье.

– Ой, не знаю. Совсем плохи. Крови много потеряли. Уход за ними должен быть в пути.

– Уход, говоришь? Что ж делать-то?..

– Дочь моя, – Мечислав тронул Дарью за плечо, – придется тебе ехать с Евлампием к Борису. Иначе, бросить тяжело раненых воинов не по-христиански будет! Таково мое веление!

– Слушаюсь, батюшка, – Дарья покорно поклонилась. – Значит, так Богу угодно.

– Ты не против, Евлампий?

– Храни тебя Господь, Мечислав. Век помнить буду за доброту твою. А за дочку свою не переживай. Под нашей охороной ей ничего не грозит. Обратно отправим целехонькую. Князь даже серебром наградит.

– Пустое. Не за грóши служим Рюриковичам.

– Истину глаголишь, Мечислав, – десятник перекрестился.

Поутру, по восходу солнца, путники стали собираться в дорогу. Паломники, попрощавшись, первыми покинули хутор. За ними, на своем ослике, удалился монах-отшельник. Мечислав с Арлексом прощались с Дарьей.

– Как только управишься, тотчас возвращайся в Новгород за Ивицей, – тихо говорил Мечислав. – Мы же с Арлексом постараемся вызволить Святополка и прямиком на Польшу. Там и свидимся.

– Поняла, отец.

– Справишься одна в Новгороде?

– Ежели чего, матушка подсобит, да и Волк подскажет.

– Это правда, – Мечислав обнял дочь. – Береги себя, Дарьюшка, не дай вражине одолеть себя.

– Не волнуйся, отец. Во мне собраны силы обоих родов: воинов и колдунов. Не так просто одолеть меня.

– И это правда, – улыбнулся Мечислав.

– Увидимся в замке Болеслава, сестрица! – на прощанье сказал Арлекс и лихо запрыгнул на Буцефала. – Еще раз благодарю за подарок!

– Будешь хорошо сражаться, и кинжал подарю! – улыбнулась воительница, провожая их взглядом.

Она глядела вслед, пока отец с братом не исчезли за горизонтом.

Небольшой обоз десятника Евлампия только после полудня покинул хутор.

– Не бойся, Дарья, – ободряюще говорил девушке десятник, – здесь не должно быть печенегов, а там уже и наши недалече.

– С тем, что ждет меня впереди, я справлюсь. Но мы все безсильны перед прошлым, Евлампий.

Десятник молча согласился.

Глава 3

Деревянное строение, в котором находился Святополк, было расположено на краю крутого обрыва, где внизу нес свои воды могучий Днепр. Словно невидимая рука обрезала берег, утопив его в черной бездонной пропасти.

Во время бури гнал ветер сильные волны, ударяя их о прибрежный частокол крепости. Порой казалось, что сам Перун старается разрушить строение своим копьем, извергающим молнии.

Надежно был упрятан князь Святополк. Бежать отсюда не представлялось возможным. Помещение его заточения тщательно охранялось. Не только у двери, но и в узких коридорах было полно стражников. Командовал ими человек, не ведающий жалости людской – Алексий Кобыря, считавший себя истинным христианином. Он часто посещал храм и водил дружбу с настоятелем Киевским отцом Павлом.

Владимир намеренно подобрал для Святополка надзирателя нелюдя, наказав тому глаз не спускать с пленника. Конечно, и златом Алексий обделен не был, и исправно следовал указаниям великого кагана. После его смерти продолжал преданно служить новому государю – Борису Владимировичу, ушедшему походом на печенегов. Вот вернется обратно и решит дальнейшую судьбу братца своего Святополка, а пока надобно надежно охоронять княжича как велел почивший правитель Киевский.

Святополк мерял шагами душное помещение, в котором имелось всего лишь одно зарешеченное окно выходившее на реку. Если бы не решетки, можно было бы попытаться бежать. Пусть даже водным путем. Авось не разбился бы о водную гладь, пловцом он с детства слыл отменным.

Думал князь сейчас о супруге своей любимой – Ивице. Зачем разлучили их? Что стало с ней? Жива ли его горлица? Нет, надо, во что бы то ни стало, бежать отсюда! От стражника приносившего еду и воду узнал о смерти кагана Владимира. Появилась надежда на освобождение… Эх, жаль не удалось тогда, несколько лет назад, низвергнуть с престола убийцу его отца Ярополка и, заодно, покончить с каганатом. Нашелся Иуда среди единомышленников, продавший заговорщиков. Почти всех друзей Святополка предали мучительным пыткам и жестокой казни: на кол и сожжению заживо.

Княжич содрогнулся вспомнив прошлое. Надо жить! Главное, продолжать верить в себя! Жизнь вокруг меняется ежедневно… Впрочем, в любой момент можно умереть. И сразу все закончится. Нет! Такие мысли нельзя допускать. Гнать их прочь! Он должен выжить! Выжить во имя народа своего многострадального, во имя Руси Великой, во имя супруги дражайшей – Ивицы. Никогда нельзя позволять сомнениям или страху ослепить себя. Отгонять дурные мысли! Думать лишь о победе и свободе! Надо мечтать о… невозможном, только тогда можно достичь многого!

Святополк повеселел. У него появилась надежда и уверенность в скорейшем освобождении. Возможно, Борис помилует или может все-таки удастся бежать… Князь с силой ухватился за оконные решетки.

Алексий бросил конюшему мелкую монету:

– Ты, оказывается, не только умеешь хорошо ухаживать за лошадьми, Мечислав, но и неплохой кузнец. Вон как подковал мою лошадь – одно загляденье!

Мечислав, подбирая с земли монету, низко поклонился надзирателю:

– Благодарствуйте, Ваша милость, я завсегда рад стараться для такого вельможи как Вы.

Такие слова были по душе надзирателю. Ему нравился этот молчаливый конюх, так кстати подвернувшийся. Тот, что был до него, куда-то безследно исчез. Как позже выяснилось, видимо он сорвался с высокого берега и его тело обнаружили в реке. На второй день после исчезновения конюшего начался падеж лошадей. Животные перестали есть и пить, громко ржали и словно взбесились. Они бегали по конюшне, вставая на дыбы и падая наземь. Все попытки утихомирить животных были тщетны. Благо в ворота крепости постучался нищий с сыном, просящий милостыню. Оба были бедно одеты, и за еду готовы выполнить любую черновую работу. Старшего звали Мечислав, его сына – Арлекс. Узнав, что происходит в конюшне, предложили свою помощь. Алексию ничего другого не оставалось, как позволить им приблизиться к взбесившимся лошадям. Чем черт не шутит? Получив доступ, Мечислав с сыном скоро управились с задачей. Удивительным образом им удалось утихомирить буйных лошадей. Четвероногие присмирели и снова стали принимать еду и питье.

После недолгих уговоров, пришлые согласились некоторое время поработать в конюшне, пока не подберут им замену. Там им было отведено место для ночлега и пища со стола стражников.

Усердно трудились оба за еду и ночлег. Казалось, бедным странникам больше ничего и не нужно от жизни: лишь кусок хлеба да глоток воды. Случалось, Мечислав по просьбе стражников мог подковать коня, получая за это мелкую монету или кусок вяленого мяса и чашу вина. За эти несколько дней отцу и сыну удалось выяснить, где держат Святополка и сколько человек его охраняет. С одним из них Мечиславу удалось познакомиться поближе. После того как воину удалось вправить стражнику вывихнутое плечо, после пьяной драки с товарищами, между ними возникло нечто похожее на дружеские отношения. Припасенное Мечиславом вино, хорошо развязывало язык, а умение влиять на сознание собеседника, приносило ощутимый результат.

Однажды, после очередного угощения, стражнику, по имени Потап, стало худо на следующий день так, что пришлось прилечь. А именно Потап должен был нести пищу к заключенному. Сердобольный Мечислав предложил свою помощь. Ему не составит труда помочь товарищу и отнести еду какому-то пленнику. Надзирателя в тот день не было, и просить разрешения пришлось у десятника. Десятнику, занятому своими делами, было абсолютно наплевать, кто понесет трапезу князю.

Конец ознакомительного фрагмента.