Русы от Волги до Дуная. Глава 1. Русы на Дунае (М. Л. Серяков, 2015)

Глава 1. Русы на Дунае

Одним из наиболее ранних свидетельств пребывания русов в данном регионе является грамота Людовика Немецкого от 16 июня 863 г. Она подтверждает земельные пожалования, сделанные Карлом Великим Алтайхскому монастырю в Баварии, так описывая их границы: «…к владениям упомянутого монастыря относилась местность под названием Скалькобах – а этот ручей протекает по многим местам: на запад вплоть до Дагодеомарха, а оттуда на восток до Русарамарха (Ruzaramarcha) и до места, называемого Цидаларибах, что в лесу у реки Эниса, который лежит между Динубием (т. е. Дунаем) и (реками) Ибиса и Хурула…» О том, что это не случайное созвучие, говорят река Ruzische Muhel и гора, «что по-славянски зовется Ruznic», неподалеку от реки Урль, упомянутая в грамоте 979 г.⁵ Неоднократно обращаясь к данной теме, А.В. Назаренко смог достаточно точно определить расположение Русской марки (рис. 1). Исследуя это свидетельство с филологической точки зрения, данный ученый пришел к выводу, что интересующий нас корень появляется в древненемецком языке в III–V вв. или V–VI вв. Поскольку Русская марка фиксируется письменным источником в континентальной Германии на следующий год после призвания варягов, это делает маловероятным заимствование интересующего нас названия напрямую из Восточной Европы. Вместе с тем, поскольку оба названия вполне могут происходить из одного источника, со значительной степенью вероятности мы можем предположить, что данным источником и были западные славяне. Во Франкском государстве марка была пограничным военно-административным округом. Поскольку грамота подтверждала пожалование Карла Великого, как раз и введшего систему марок для защиты границ своего государства, вполне возможно, что данное название восходит к эпохе этого великого завоевателя.

По поводу возникновения названия «Русская марка» в науке были высказаны различные мнения. Поскольку примерно в этом же регионе гораздо ранее находился Ругиланд, в котором в V в. н. э. жило германское племя ругов, то А.Г. Кузьмин связал между собой Ругиланд и Русарамарху. Он обратил внимание на одну странную фразу автора Повести временных лет (далее – ПВЛ). Рассказав библейскую легенду о разделении языков, летописец неожиданное отмечает «Норци иже суть Словенѣ»⁶ и вслед за тем переходит к описанию расселения славян с Дуная. Кем были эти загадочные норцы (а ни одного славянского племени с подобным названием не известно) и почему о них счел нужным упомянуть автор ПВЛ? А.Г. Кузьмин предположил, что в данном фрагменте речь шла о римской провинции Норик и ее обитателях. Данное предположение позволяет перекинуть мостик между ругами эпохи Великого переселения народов и киевскими русами. Не исключая в принципе возможности того, что летописец под норцами имел в виду население Норика, следует отметить, что это только один из вариантов понимания данного текста. Кроме того, автор ПВЛ даже приблизительно не указал ту эпоху, к которой относятся данные слова, в результате чего она может быть датирована как более или менее современным летописцу периодом, так и гораздо более древними эпохами. Наконец, в этом фрагменте совершенно определенно говорится именно о славянах, а не о русах. Таким образом, и этот загадочный текст не может рассматриваться как прямое отождествление обоих интересующих нас народов. В пользу версии А.Г. Кузьмина говорит как будто тот факт, что в одном из списков рукописи «Жития святого Северина», датируемом XI–XII вв., к латинскому названию Rugorum была сделана приписка, указывающая, что это название звучит в немецком языке как Ruzen или Rucen⁷. Однако подобное примечание переписчик мог сделать и в силу того, что знал, что другим названием живущих на Рюгене славяне является русы.

Рис. 1. Карта Русской марки на Дунае, составленная А.В. Назаренко. Источник: Назаренко А.В. Русь IX века: обзор письменных источников // Русь в IX–XI веках: археологическая панорама. М. – Вологда, 2012

Поскольку вопрос о связях между ругами и русами и о характере этих связей был рассмотрен мною в книге «Загадки римской генеалогии Рюриковичей», то необходимости останавливаться на нем в данном исследовании нет. Отметим только, что специально проанализировавший вопрос о возможных связях между Ругиландом и Русарамархой А.В. Назаренко пришел к выводу, что оба названия ни территориально, ни хронологически не связаны друг с другом⁸. В самом Ругиланде руги жили только тридцать лет, пока их государство не было разгромлено Одоакром. Как установили исследователи, само это название при описании событий 487 г. встречается в анонимном труде «Происхождение лангобардов», написанном в первой половине VII в. Все остальные источники, упоминающие впоследствии данное название, лишь повторяли текст этого анонимного сочинения. В устной традиции названия Ругиланда к IX в. не существовало, а грамота 863 г. составлялась сугубо в практических целях, и ее авторы отнюдь не стремились блеснуть книжной ученостью. Следует также учесть, что весьма небольшая по своим размерам Русарамарха явно не была тождественна целому королевству ругов. Со своей стороны А.В. Назаренко предположил, что данный топоним возник благодаря русской торговле. Однако, как уже отмечалось выше, во Франкском государстве марки организовывались на границах в качестве военно-административных единиц и, насколько мне известно, ни разу не назывались по имени народов, с которыми франки имели исключительно торговые отношения. В «Одиссее варяжской Руси» мною было показано, что часть сведений, связанных с русами в западнославянской среде, относится к племени варнов, один из правителей которого, упомянутый в качестве короля русов, жил до эпохи Карла Великого. Поскольку при описании событий VI в. византийский историк Прокопий Кесарийский отмечал, что «варны осели на севере от реки Истра и заняли земли, простирающиеся до северного Океана», то есть Балтийского моря, рассматриваемая Русская марка вполне могла быть следом существования державы варнов.

Некоторые более поздние источники также упоминают каких-то русов примерно в этом регионе. Английский автор XII в. Бенедикт из Питерборо под 1189 г. в числе народов Священной Римской империи рядом с «альпинами» называет «рутонов». Однако рутенами западная латиноязычная традиция неоднократно называла русов. В сочинении этого же автора приведено и послание Фридриха I Саладину, в котором в числе крупнейших владений империи последовательно названы Богемия, Австрия, Фрисция, Рутония и «часть Иллирика». А.Г. Кузьмин отождествляет Фрисцию с Каринтией, а Рутонию – со Штирией, бывшей римской провинцией Верхний Норик. По его мнению, только об этой территории могла идти речь в начале XIII в., когда Фридрих II предъявил претензии австрийскому герцогу, задержавшему подарки от «герцога России»⁹. Понятно, что этим отождествлением данный исследователь вновь пытается перекинуть мостик между норцами ПВЛ и данными западноевропейской традиции.

Следующим средневековым документом, где упоминаются русы, является «Раффельштеттенский таможенный устав», утвержденный восточнофранкским королем Людовиком IV между 902 и 907 гг. В нем предусматривается взимание пошлины с иноземных купцов, прибывающих в Восточную Баварию: «Славяне же, отправляющиеся для торговли от ругов (de Rugis) или от богемов, если расположатся для торговле в каком-нибудь месте на берегу Дуная или в каком-либо месте у роталариев (in Rotalariis) или реодариев…»¹⁰ Следует обратить внимание, что в начале устава отмечалось, что указанные в нем нормы восстанавливают справедливые пошлины, существовавшие во времена Людовика II Немецкого (840–876) и Карломана (876–880). Данный документ был предметом неоднократного обсуждения, и А.В. Назаренко, издавший его последний перевод, убедительно обосновал мнение, что под ругами его составители понимали именно киевских русов. Весьма показательно, что размер пошлины определяется в скотах (scoti) – восточнобаварской денежной единице, вес которой и название было заимствовано из др. – рус. скотъ, «деньги»¹¹. Единственным точным метрологическим соответствием скоту оказывается древнерусская ногата. Данное обстоятельство предполагает как весьма устойчивые русско-баварские торговые связи, возникшие явно до Х в. (А.В. Назаренко отнес их к середине – второй половине IX в.), так и то, что посещавшие Баварию русские купцы говорили по-славянски.

Следы русов встречаются и в Чехии. Козьма Пражский (ок. 1045–1125) в своей «Чешской хронике» отмечал, что аббатиса Мария, родная сестра чешского князя Болеслава II, правившего с 967 по 999 г., отправилась на богомолье в Рим и привезла оттуда брату письмо от папы Иоанна XIII (965–972). В нем римский папа разрешал основать в Праге епископскую кафедру и женский монастырь, сопроводив это показательной оговоркой: «Однако ты выбери для этого дела не человека, принадлежащего к обряду или секте болгарского или русского народа, или славянского языка…»¹² Поскольку грамота в оригинале не сохранилась, оппоненты считают либо все послание, либо только данный фрагмент поздней вставкой конца XI в., заявляя, что в 967 г. не было никаких оснований говорить о какой-либо «секте» русского народа, проводящего богослужение на славянском языке. Однако для подобного гиперкритицизма нет особых оснований. Хоть крещение Руси и произошло в 988 г., однако уже в договоре с Византией Игоря в 945 г. упоминается христианская община в Киеве, причем включение упоминания о ней в текст международного договора свидетельствует о ее значимости. Более того, целый ряд данных указывает на достаточно тесные связи киевских христиан именно с чешско-моравским регионом. Большинство трупоположений первой половины Х в. в Киеве находят себе полные аналогии в могильниках Моравии¹³. Великоморавское происхождение имеет и одна группа древнерусских крестов, причем один из них был найден в Новгороде в слоях 70—80-х годов Х в., а второй крест, найденный в том же городе, датируется концом этого столетия¹⁴. Концом X в. датируются аналогичные кресты и с городища Заречье Киевского Поднепровья¹⁵. Уже упоминавшийся выше «Раффельштеттенский таможенный устав», описывавший реалии как минимум первых годов Х в., если не второй половины предшествующего столетия, говорит о славянских купцах, отправлявшихся «от ругов или от богемов», в чем исследователи видят указание на то, что путь русских купцов лежал через Чехию. Лично побывавший в 960–980 гг. в Центральной Европе еврейский купец Ибрагим ибн-Якуб так писал о Праге: «Приходят к нему из города Кракова русы и славяне с товарами…»¹⁶ А.В. Назаренко предположил, что торговый путь русов через Прагу сложился на рубеже IX – Х вв. вследствие появления в Паннонии венгров. Согласно свидетельству восточного автора Ибн Хордадбеха, первая редакция сочинения которого датируется 846 г., русские купцы в мусульманском мире «выдают они себя за христиан»¹⁷. Если же прибавить ко всему этому «евангелие и псалтирь, написанные русскими письменами», найденные Кириллом в Херсонесе в 861 г., то есть за целых сто лет до папского письма, то мы увидим, что в присутствии русских христиан в Чехии нет ровным счетом ничего невероятного. Следует также отметить, что сам текст папской грамоты об учреждении в Праге епископии «не согласно обрядам народа Болгарии или Руси» приведен под 967 г. и у «Саксонского анналиста» – хронике, написанной около 1150 г.¹⁸ В немецкой поэме XIII в. Вернера Садовника «Крестьянин Гельмбрехт» русы и чехи упоминаются вместе, притом в бытовом контексте: «Так убирайся без помех, Русин (Ruz) или зловредный чех»¹⁹.

Однако ряд более поздних источников указывают на то, что русы присутствовали в этом регионе еще до папского письма и отнюдь не в качестве приезжих купцов. Проделавший огромную работу по их сбору и переводу на русский язык А.Г. Кузьмин отмечал, что моравские хроники до нашего времени не сохранились, но в XIV–XV вв. их еще знали и на них ссылались. Чешская хроника Пулкавы конца XIV в. включает в состав Моравии времени Святополка, умершего в 894 г., «Полонию и Руссию». Действительно, Силезия и Краков признавали над собой верховную власть моравского князя. Что называется «Руссией» в данном источнике неясно. В середине XV в. историк Эней Сильвий, будущий папа Пий II, утверждал, что моравский князь подчинил Римской империи, помимо Полонии и Богемии, также «Хунгаров» (венгров) и «Руссанов». Бенуа де Сент-Мор в «Хронике герцогов нормандских» (ок. 1175) называет рядом «рогов и унгров». Поскольку ругами латиноязычные источники называли как славянское население острова Рюген, так и киевских русов, то под рогами, скорее всего, имеются в виду также русы. В несколько более позднем французском романе «Ипомедон» в перечне стран названы рядом «Руссия» и «Алемания» (Германия). В романе «Октавиан» (между 1229–1244) последовательно называются Алемания, Руссия, Венгрия. Когда в составе Германской империи примерно в бывших границах Великой Моравии воссоздается «королевство Богемия», то Мельхиор Гольдаст (ум. 1635) со ссылкой на архидьякона Тульнского (город на правом берегу Дуная близ Вены) Франциска из Розьери говорит о включении в состав Богемии «рутенов и полонов» (поляков). У чешского хрониста Хагеция (ум. 1552) он же выписывает указание на то, что Генрих IV, возводя в королевское достоинство Братислава II (ок. 1086), подчинил ему трех маркграфов (правителей пограничных областей – марок): силезского, лужицкого и «русского», подчеркивая при этом, что «Русия» и прежде входила в состав Моравского королевства. Наконец, в поздних хрониках упоминается «русский боярин», крестивший первого чешского князя-христианина Борживоя в эпоху все того же Святополка. Современные исследователи датируют это крещение 882–884 гг. Из «Хроники всего света» польского автора Мартина Бельского этот сюжет попадает на страницы хронографа Западнорусской редакции, где говорится, что «Святоплуг, моравский кроль… в то время держал Русские земли»²⁰. В «Прибавлении» к «Деяниям императора Фридриха», написанным средневековым германским автором Рахевином, под 1166 г. отмечено: «Там чешский король представил пред его очи (германского императора Фридриха Барбароссы. – М.С.) кого-то из мелких русских королей, подчинив сего его (императора) власти»²¹. Кем был этот русский король, неизвестно, а предположения некоторых историков о том, что это был один из древнерусских князей, представляют собой лишь догадку.

Собранные А.Г. Кузьминым сведения можно дополнить. В 1852 г. при ремонте подвала одного из домов в чешском селе Кралск был случайно обнаружен подземный склеп с погребальными урнами и двумя камнями со сделанными на них надписями. На одном из камней кириллицей была высечено слово «РУСИЧ» (рис. 2).

Рис. 2. Надпись «РУСИЧ» на камне из чешского села Кралск. Источник: Громов Д.В., Бычков А.А. Славянская руническая письменность. М., 2005

Находку осмотрел чешский археолог В. Кролмус, а впоследствии и еще несколько человек, сделавших по его просьбе свои прорисовки надписей, что существенно снижает возможность мистификации²². Если данная надпись подлинная, то это означает, что кто-то из русов жил в этом регионе. Был ли он местным жителем или приезжим купцом, неизвестно, но в первом случае надпись должна была быть сделана достаточно рано, в эпоху после Кирилла и Мефодия и до внедрения в Чехии латинского алфавита.

Кроме того, в ряде чешских родов (Дрславичей, Рыжмберков, Черниных) в XI и последующих веках было в ходу имя или прозвище Рус. А.В. Флоровский считает, что первоначально оно едва ли имело этническое значение и могло обозначать русого в противопоставлении черному, однако в случае использования его в качестве обозначения цвета едва ли оно ограничилось только этими родами, и мы вправе ожидать его гораздо более широкого распространения. Русское происхождение приписывается роду Рыжмберков, а знаменитый моравский дом Жеротинов вообще претендует на родство с русскими князьями²³.

Некоторые свидетельства из других регионов также говорят в пользу того, что какая-то часть русов могла находиться на территории Великой Моравии. В поэме XII в. «Фольк из Кандии» Ганита Прекрасная получает в удел Русь и «аморавов». В отсутствие отца она сдает город франкам и принимает крещение²⁴.

Если поэма может допускать достаточно вольное изложение данных, то свидетельством совсем другого вида является «Армянская география VII века», первоначально приписывавшаяся Моисею Хоренанцу. Следует отметить, что это достаточно непростой источник, по поводу происхождения текста которого специалисты к окончательному согласию пока не пришли. Тем не менее он был создан в эпоху Средневековья, а трудности текстологического анализа едва ли являются достаточным основанием замалчивания приведенных в нем сведений. В первом русском издании 1809 г. «Армянской географии» содержалось весьма интересное примечание: «Германия к востоку граничит с Францией и простирается от Северного Океана до Сарматских гор и реки Дуная, что у россиян Иозою называется. Она впадает в Понт и величиною превышает Дон». Ф. Святный сопоставил данное название с Иезавой – впадающим в Дунай рукавом Северной Моравы, равно как и слав. jaz – «бездна», jazni – «бездонный, глубокий». Однако уже во втором издании «Армянской географии» на русском языке в 1877 г. туземный норманист К.П. Патканов поспешил объявить данный фрагмент поздней вставкой IX–X вв. и на этом основании исключил его из текста²⁵. Из более поздних исследований данного памятника следует упомянуть мнение С.Т. Еремяна, считавшего, что «Армянская география» воспроизводит карту мира рубежа VI–VII вв., и зарубежного исследователя Маркварта, который на основании большего круга источников меньше всего допускал включение в ее текст позднейших интерполяций, а само произведение датировал серединой VIII в.²⁶ Современные исследователи датируют это географическое сочинение второй половиной VII в.²⁷ Как видим, первоначальное русское название Дуная находит свою ближайшую аналогию в Моравском регионе бассейна этой реки. Корень этого русского названия Дуная может быть сопоставлен с рус. яз, диал. ез, др. – рус. ѣзъ, блр. яз, укр. яз, iз, болг. яз, др. – чеш. jez – «запруда, закол для ловли рыбы», «запруда, плотина», «запруда, шлюз», с.-х. jaз – «отводной канал рядом с мельничной запрудой», слвц., польск., полаб. jaz – «канал». Понятно, что значение плотины, шлюза или канала данный корень приобрел впоследствии, и лингвисты считают, что праслав. jezъ является родственным лит. eze (ezia) – «межа, край, граница, грядка», «мелководье в заливе у берега», лтш. eza – «грядка, межа», арм. ezr – «берег, граница»²⁸. Но если первоначальным значением русского названия Дуная была «граница», а именно такой семантикой обладает образ данной реки в отечественном фольклоре, то оно могло возникнуть в самый ранний период расселения славян в данном регионе, когда Дунай действительно являлся границей между Римской, а впоследствии и Византийской империей и варварским миром. Таким образом, данное название указывает на появление русов на Дунае во время начального славянского расселения.

Точно так же есть немало свидетельств и о пребывании русов на территории Венгрии. Под 1031 г. немецкие «Хильдесхаймские анналы», рассказывая о встрече германского императора с венгерским королем Иштваном, отмечают: «И Имре, сын королем Иштвана, герцог Руси (dux Ruizorum), погиб плачевной смертью, растерзан на охоте вепрем»²⁹. Данное загадочное сообщение вызвало к жизни массу гипотез. Предполагалось, что никакого русского герцогства в этой стране не было, а Имре был главой русского наемного корпуса. Действительно, более поздние источники упоминают в этой стране вооруженную стражу, состоявшую из русов: «Вслед за договором 1102 г. с Польшей Святополк Изяславич скрепил в 1104 г. свой союз с Венгрией, выдав дочь Предславу “в Угры за королевичъ”, т. е., видимо, за герцога Альмоша, близкого родственника Коломана. Поздняя традиция связывает с именем этого короля появление русского отряда королевских телохранителей – “русских (его) королевского величества” (Rutheni Regiae Majestis), которые были поселены в Оросфале; оставаясь лично свободными людьми, они охраняли входы и ворота королевской резиденции. Если это правдоподобное известие верно, то можно предполагать, что с потерей “русского корпуса” Византией он появился в Венгрии»³⁰. Предположение о русских наемниках может объяснить появление отдельных «русских» топонимов в Венгрии, однако «русский герцог» в этой стране упоминается в немецкой хронике еще до появления там русского корпуса и, следовательно, с этим событием не связан. Кроме того, в Житии Конрада, архиепископа Зальцбургского (XII в.), около 1127 г. упомянуто о посольстве австрийского герцога к венгерскому королю, «который тогда находился в марке рутенов»³¹. Следовательно, в составе Венгерского королевства все-таки имелась какая-то территориальная единица, называвшаяся «русской». Однако по поводу того, где именно она располагалась, опять-таки высказывались самые разные мнения. Одни исследователи располагали ее на востоке, полагая, что Русской маркой была населенная русскими территория Прикарпатья, попавшая под власть венгров. Другие считали, что русы жили в Паннонии еще до прихода венгров либо венгры в своем движении на запад при прохождении южнорусских территорий увлекли с собой какую-то часть русского населения, а места, где они поселились, и стали этой маркой. Действительно, русское население Венгрии было довольно многочисленным, что отразилось даже в средневековой топонимике, и письменные источники упоминают там Великий Русский Город (Nagy Orosz-var), Великороссы (Nagy Oroszi) и Малороссы (Kis Oroszi)³². А.В. Назаренко отмечает, что русские поселения на венгерской территории известны начиная с Х в.³³ Однако проблема заключается в том, что все эти поселения не составляют компактной общности, а разбросаны по всей Венгрии от австрийской границы до Трансильвании. Так, например, сохранилось послание 1242 г. аббата венгерского бенедиктинского монастыря Святой Марии, находившегося «в Руссии», к духовенству Британии. Аббат из Вены сообщал о разорении Подунайских областей татарами. «Руссия», как отмечал А.Г. Кузьмин, здесь прямо включена в состав Венгрии, но речь шла о территориях, расположенных поблизости от Вены³⁴. «В долине Муреша выше города Регина (Сасреген) встречаются поселения с мадьярским этниконом “русские” – Оросфалу (Русская деревня), Оросидеч (Русский Деч) и др. Современными венгерскими исследователями учтены мадьярские средневековые этнотопонимы, содержащие самоназвания болгар (28), морован (19), хорватов (23), чехов (36). На долю русов приходится 74, т. е. больше всего»³⁵. В венгерском Семиградье в грамоте 1228 г. упоминается гора Ruscia, город Forum Ruthenorum, основанный в начале XIII в., а папская булла 1446 г. говорит о русских как многочисленном и великом народе в Угорщине и Семигородии³⁶. Всего же, как подсчитал И. Пич, в Трансильвании с именем Русь связаны названия двадцати пяти населенных пунктов, двадцати семи гор и двух рек. Возможно, определить местонахождение Русской марки в Венгрии способно помочь известие автора середины XIII в. Фомы Сплитского: «В Паннонии на границе (с) Рутенией, (Диоклетиан) воздвиг из порфирита не без роскоши храм…» Как отметил А.В. Назаренко, выражение «на границе с Рутенией» может быть переведено и как Рутенская марка, которую он локализует в междуречье Савы и Дуная. Именно там находился и православный монастырь Святого Димитрия на Саве, в который впоследствии делали вклады галицко-волынские князья³⁷. Об этих пожертвованиях сообщается в папской грамоте 1218 г.

Точно так же территорию каких-то русов различные источники фиксируют и южнее Венгрии. «Баварский географ», составленный до 821 г., при перечислении племен к северу от Дуная констатирует: «Атторосы имеют 148 городов, народ свирепейший. Эптарадицы имеют 263 города. Виллеросы имеют 180 городов. Сабросы имеют 212 городов»³⁸. Поскольку многие названия встречаются только в этом списке и большинство из них, по всей видимости, искажены, однозначно локализовать все упомянутые племена достаточно затруднительно. Однако название эптарадицев, упомянутых сразу после атторосов, часть ученых понимает как «семь родов» и соотносит их с болгарскими славянами. С локализацией атторосов на Дунае следует сопоставить свидетельство «Франкских анналов» IX в.: «Ободриты, в простонаречии зовущиеся Praedeneceti и населяющие прилежащую к Дунаю Дакию по соседству с болгарами». Что касается прозвища этих загадочных восточных ободритов, то, по наиболее вероятной гипотезе, франкский летописец передал так славянское словосочетание predьna čedь, «передняя чадь»³⁹. Это позволяет отождествить атторосов «Баварского географа» и дунайских ободритов «Франкских анналов». В пользу этого говорят не только географическое и хронологическое совпадения. В мекленбургских генеалогиях Аттавас считался вторым мифологическим предком ободритских князей, а с самой территорией данного племенного союза связаны известия о варяжской Руси. Таким образом, данная группа русов может быть связана с переселившейся на Дунай частью западнославянского племени, из числа которого впоследствии восточнославянские племена призвали себе варяжских князей.

Годефруа из Витербо в поэме «Пантеон» (конец XII в.) помещает по берегам Дуная «Хунгарию, Рутению, Грецию»⁴⁰. Знаменитый мусульманский географ того же XII в. ал-Идриси наряду с Древнерусским государством знает и другую часть русов, живших по соседству с Венгрией и Македонией: «Русов два вида. Один их вид – это тот, о котором мы говорим в этом месте. А другой их вид – это те, которые живут по соседству со страной Ункариййа и Макадуниййа»⁴¹. Можно было бы заподозрить этого работавшего на Сицилии арабского ученого в плохом знании географии Дунайского региона, однако ряд свидетельств подтверждает эти сведения. В одном из своих писем 1254 г. венгерский король Бела в качестве враждебных Венгерии соседних народов называл «Rutheni, Comani, Brodnici, Russia et Bulgaria»⁴². Команы или куманы – это половцы, а бродники – русское население причерноморских степей, упоминающееся как отечественными, так и византийскими источниками. Один из терминов Rutheni или Russia относился к Древнерусскому государству, а второй явно был употреблен специально, чтобы обозначить какую-то группу русов, отличную от этого государства. Об этом же говорит и переписка германского императора Конрада III сначала с византийским императором Иоанном II, а затем с его преемником Мануилом I. В письме от 1142 г. Конрад среди прочего просит византийского императора о следующем: «Кроме того, что касается русских, которые, оскорбив нашу державу, убили наших людей и присвоили себе наши деньги, то поступи так, как подобает в деле твоего друга и родственника и как писал нам». Последние слова говорят о том, что инцидент уже находился в поле зрения обеих правителей и о нем говорилось в более раннем несохранившемся письме Иоанна II. В ответ византийский император заверяет Конрада: «Относительно происшествия, случившегося на Руси, как ты писал моей державности, я поступил так, как и подобает моей державности в деле своего друга и родственника»⁴³. Ответ византийского императора весьма показателен. Из этого письма следует, что речь в переписке идет не просто о какой-то группе русов, которая могла случайно оказаться на землях империи, а о какой-то территории, называвшейся Русью и подвластной на тот момент Византии. Очевидно, что это не была Древняя Русь – едва ли послы германского императора по пути в Константинополь совершали подобный крюк, да и непосредственная юрисдикция Византии на нее не распространялась. Хоть точное местоположение этой Руси определить на основании данной переписки не представляется возможным, однако наиболее вероятное ее нахождение можно установить, если принять во внимание недавнюю предшествующую историю империи. Интересующая нас переписка состоялась в XII в., и до нее источники ни разу не упоминали о находящейся в составе Византии территории Руси. Однако в предшествующем столетии во главе империи оказалась династия Комнинов, сумевших расширить пределы своей державы на север, включив в ее состав часть сербских, венгерских, болгарских земель, и установить границу Византии по Дунаю. Вполне возможно, что в результате этой экспансии в составе империи и оказалась придунайская территория, названная Русью в процитированной переписке. Веком позже данного события географическая карта Лондонской Псалтири второй половины XIII в. помещает на Нижнем Дунае около Венгрии народ Ruscitae, по всей видимости, искаженное «русичи»⁴⁴.

Немало следов пребывания русов и на территории Болгарии. В свое время еще П.Н. Третьяков отметил, что «несомненный интерес представляет группа наименований, происходящих от наименования рос – русь и локализующихся в Северо-Восточной Болгарии и Южной Добрудже. Это – селение Рассава и город Русе на правом берегу Дуная и река Росница, приток Янтра, впадающего в Дунай несколько выше г. Русе»⁴⁵. Археологические раскопки на городище Стырмен в округе Русе показали, что славянская керамика появляется там в 540 или 599 г.⁴⁶ Отдельные находки позволяют даже конкретизировать тот регион славянского мира, откуда прибыло новое население: «Здесь, на левом берегу Дуная, встречаются пальчатые фибулы днепровского типа, что соотносится с городом на Дунае – Русе. Сочетание историко-топонимических данных XI–XIII вв. с археологическими VI–VII вв. позволило нам углубить проблему происхождения Руси на три-четыре столетия от Киевской Руси»⁴⁷. Впоследствии В.В. Седов отмечал: «Пальчатые фибулы с маскообразной головкой и их дериваты являются, как уже было отмечено, характерным этнографическим украшением антов. Помимо пеньковского ареала, они широко распространены в Нижнем Подунавье, где проживание антов документировано историческими свидетельствами. Из основного региона антов эти фибулы распространились в Среднее Подунавье и на Балканский полуостров и далее на Пелопоннесский полуостров. Все это – надежные следы расселения антов и их потомков»⁴⁸. С этими археологическими находками соотносится и одно известие ПВЛ об основателе Киева. Полемезируя с версией о незнатном происхождении Кия, летописец отмечает: «аще бо бъı перевозникъ Кии. то не бъı ходилъ Цр҃югороду но се Кии кнѧжаше в родѣ своємь. [и] приходившю єму ко цр҃ю. ӕкоже сказають. ӕко велику честь приӕлъ [есть] ѿ цр҃ѧ. при которомь приходивъ цр҃и. идущю же єму ѡпѧть. приде къ Дунаєви. [и] възлюби мѣсто и сруби градокъ малъ [и] хотѧше сѣсти с родомъ своимъ и не даша єму ту блїзь живущии. єже и донъıнѣ наречють Дуици городище Киевець. Киеви же пришедшю въ свои градъ Києвъ. ту животъ свои сконча»⁴⁹ – «Если бы был Кий перевозчиком, то не ходил бы к Царьграду. А этот Кий княжил в роде своем, и ходил он к царю, и, как говорят, великих почестей удостоился тогда от царя, к которому он приходил. Когда же возвращался, пришел он к Дунаю, и облюбовал место, и срубил городок небольшой, и хотел сесть в нем со своим родом, да не дали ему живущие окрест; так и доныне называют придунайские жители городище то – Киевец. Кий же, вернувшись в свой город Киев, тут и окончил жизнь свою». Точное время жизни Кия тоже неизвестно, однако достаточно большое количество исследователей относят ее к VI в. Хоть дунайский Киевец однозначно локализовать пока не удалось, однако, если он находился в зоне русской топонимики Нижнего Дуная, это косвенно свидетельствует, что поляне достаточно рано стали называться русами. Необходимо также отметить и то, что названия отдельных славянских племен Болгарии, таких как смоляне, драговиты и северы, имеют свои аналоги на территории Восточной Европы, и не оставляет сомнения то, что по крайней мере часть славян переселилась на Балканы именно из этого региона. Название последнего племени особенно интересно, поскольку ниже будет показано, что восточнославянское племя северян входило в состав «Русской земли» в узком смысле слова. В этой связи весьма показательно, что помимо русской топонимики в Болгарии зафиксировано также племя северов, которое упоминается в византийских письменных источниках в связи переселением кочевников-булгар на Балканы в 680 г.: «Когда же они овладели также из находящихся поблизости славянских племен так называемыми “Семью родами”, они поселили северов от передней теснины Верегава к районам на восток…»⁵⁰ Интересно отметить, что связанная с северянами топонимика, по мнению О.Н. Трубачева, есть и на Дунае: венгерские топонимы Szdreny, Szdrenyseg в Восточной Баната и румынское Turnu-Severin, название города у Железных ворот, отделяющих Средний Дунай от Нижнего Дуная⁵¹. Наконец, именно на Нижнем Дунае помимо Русы располагались города Хорсов, Новград, Гюргев, Тутракан, Чернград и Преслав, названия которых весьма похожи на названия древнерусских городов. Археологические материалы показывают, что все они возникли до Х – XI вв.⁵²

Следует отметить, что в Никоновской летописи, автор которой использовал какие-то не дошедшие до нас источники, содержится подробность, отсутствующая в ПВЛ, по поводу разногласий, которые возникли среди племен севера Восточной Европы перед призванием Рюрика с братьями: «Поищемъ межь себе, да кто бы въ насъ князь былъ и владѣлъ нами: поищемъ и установимъ таковаго или отъ насъ, или отъ Казаръ, или отъ Полянъ, или отъ Дунайчевъ, или отъ Варягъ»⁵³. Как видим, в качестве возможных кандидатов рассматривались выходцы из разных племен, в том числе загадочные «дунайцы». Если само их название достаточно прозрачно говорит хотя бы об их приблизительном местоположении, то относительно их этнической принадлежности этого сказать нельзя. Однако в списке они размещены между полянами и варягами, а оба этих племени не только принадлежали к славянскому миру, но, как свидетельствует отечественное летописание, связывались с Русью. Поскольку, как было показано в «Одиссее варяжской Руси», русы находились на землях ильменских словен еще до призвания Рюрика, можно предположить, что дунайцами в этом тексте именуется какая-то из групп русов на Дунае. Если это так, то данное летописное сообщение показывает не только существование русов на этой реке еще до призвания варягов в 862 г., но и то, что конфедерация северных племен знала об их существовании.

К этому же региону относится «Список русских городов дальних и ближних» XIV в. Его составитель особо выделил восемь групп городов и отнес к первой группе богарские и молдавские города («А се болгарскыи и волосскии гради»), причем сначала перечисляются города, расположенные за Дунаем, а затем молдавские города севернее Дуная. В Новгородской и Воскресенской летописях данный список приводится в следующем виде: «А се имена всѣм градом рускым, далним и ближним: На Дунаи: Видычев град, о седми стенах каменных; Мдин. И об ону страну Дунаа: Тернов, ту лежит святаа Пятница. А по Дунаю: Дрествин, Дичин, Килиа. А на усть Дунаа: Новое село, Аколякра. На море: Карна, Каварна. А на сеи сторонѣ Дунаа, на усть Днѣстра над морем: Бѣлгород, Чернъ, Яськыи торгъ на Прутѣ рѣцѣ, Романовъ торгъ на Молдовѣ, Нѣмѣчь в горах, Корочюновъ каменъ, Сочява, Серетъ, Баня, Чечюнь, Коломыя, Городокъ на Черемошѣ. На Днѣстрѣ Хотѣнь»⁵⁴. Включение болгарских городов в данный список различные исследователи объясняют то последствием движения антов к Дунаю, то как результат войн Святослава, то некогда проходившими там южными границами Галичского княжества, то как следствие присутствия значительного количества русских в этих городах, то как личные амбиции митрополита Киприана, не имевшие под собой никакого исторического обоснования. С последним мнением вряд ли можно согласиться, поскольку еще в 1116 г. великий князь Владимир Мономах «посла Ивана Воитишича, и посажа посадники по Дунаю»⁵⁵. Показательны и известные слова Святослава, сказанные им в 969 г.: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае – там середина земли моей…» Понятно, что это было сказано после первого успешного балканского похода, когда, как отмечает летописец, киевский князь завоевал восемьдесят болгарских городов на Дунае. Однако появление у Святослава идеи о перенесении столицы Руси на Дунай могло быть обусловлено не только успехами его оружия, но и тем, что в данном регионе уже присутствовало какое-то русское население, наличие которого могло стать дополнительным фактором при переносе столицы. Отмечают русское присутствие в этом регионе в более поздний период и некоторые иностранные источники. При описании четвертой секции VI климата ал-Идриси определяет его как «область Руманиййа (Византийской империи. – М.С.), земля Маказуниййа (Македония. – М.С.) и некоторые из наиболее отдаленных городов (страны) ар-Русиййа». Описывая маршрут «Варна – Константинополь», он отмечает: «Масийунус – многолюдный город. Там находится русская управа». Современные исследователи отождествляет этот топоним с болгарским городом Шуменом, а управу понимают как купеческое подворье. В этом же разделе при описании Болгарии и Польши встречается еще одно интересное примечание: «От Бармуни до Галисиййа двести миль. Бармуни и Галисиййа принадлежат к стране ар-Русиййа»⁵⁶. Последний город почти всеми исследователями понимается как Галич на Днестре, по поводу локализации первого города существуют разногласия. И.Г. Коновалова отождествляет его с Пятрой, которая в «Списке русских городов дальних и ближних» фигурирует под названием Корочюнов камень. Арабский ученый XIV–XV вв. Ибн Халдун, оставивший описание карты ал-Идриси, дважды подчеркивал в своем сочинении, что Русь и Болгария лежат на побережье Черного моря и имеют общую протяженную границу, причем «Русь окружает страну бурджан» с запада, севера и востока⁵⁷.

Однако самым ранним свидетельством пребывания русов в данном регионе являются не Русская марка грамоты Людовика Немецкого и даже не археологические данные о заселении славянами той части Болгарии, где фиксируется русская топонимика, а Певтингерова карта. По мнению специалистов, она была создана в первые века нашей эры (различные ученые датируют ее в диапазоне от I до V в., наиболее обоснованным представляется мнение о III в., поскольку на ней еще не указаны готы) и отражает географические реалии в эпоху поздней Римской империи. Поскольку на ней дважды указаны венеды, карта достаточно рано привлекла к себе внимание историков, занимающихся изучением ранней истории славян. Однако помимо этого на ней указан населенный пункт Русидава (Rusidava) (рис. 3). Сама карта очень сильно вытянута с запада на восток, известные географические объекты подчас заметно смещены относительно друг друга и иной раз изображены в разных масштабах. Все это очень сильно затрудняет идентификацию на ней неизвестных объектов, однако в любом случае интересующее нас название расположено к северу от Дуная на территории современных Румынии или Венгрии. Согласно проекту Omnes Viae: Roman Routeplanner (a reconstruction of an antique Roman map with internet technology), Русидава находится в окрестностях современного румынского города Драгошани на берегу реки Олт. Примерно в этом же регионе локализовал ее и болгарский исследователь И. Дуриданов (рис. 4). Если исходить из румынской локализации, то в относительной близости от этого места находится как болгарский город Русе, так и упоминавшаяся в «Списке русских городов дальних и ближних» Пятра.

Рис. 3. Русидава на Певтингеровой карте III в. н. э.

Рис. 4. Карта фракийских топонимов И. Дуриданова. Источник: Дуриданов И. Езикът на Траките. София, 1976

Впрочем, не исключена и ее более западная локализация на территории современной Венгрии. На самой карте Русидава указана примерно посередине между лугиями-сарматами (слегка искаженное Lupiones Sarmate) и венедами-сарматами (Venadi Sarmatae), но чуть ниже. Оба этих названия целым рядом выдающихся ученых связываются именно со славянами. Луги традиционно отождествляются с лужицкой археологической культурой, а венедо-сарматы изображены на карте северо-западнее Бастарнских Альп, которые уверенно соотносятся с Карпатами⁵⁸. На основании комплексного изучения имеющихся фактов выдающийся чешский ученый Л. Нидерле пришел к следующему выводу: «Итак, уже сами исторические источники определенно упоминают славян на Дунае по крайней мере начиная с III века»⁵⁹.

Если исходить из локализации современными учеными лугиев-сармат и венедов-сармат Певтингеровой карты, то Русидава должна располагаться где-то напротив впадения в Дунай Дравы и Савы. В том случае, если верна венгерская локализация, то вполне возможно сблизить ее с Рутенской маркой, которую Фома Сплитский относил к эпохе Диоклетиана (284–305 н. э.), то есть практически ко времени наиболее вероятного создания Певтингеровой карты.

Выше мы видели, что относительно недалеко от Русской марки немецкой грамоты 863 г. фиксируется славянская топонимика. Есть ли какие-нибудь данные, указывающие на раннее присутствие славян в том регионе, где локализуется Русидава, и в ту же эпоху? Такие данные имеются. Во-первых, как уже говорилось, как лугии, так и венеды на данной карте связываются с ранними славянами. Во-вторых, на самой Певтингеровой карте обозначен ряд топонимов, которые исследователи объясняют как славянские (рис. 5). Легко заметить, что их область совпадает как с предложенной А.В. Назаренко локализацией Рутенской марки Фомы Сплитского, так и с обоими возможными локализациями Русидавы как в Венгрии, так и в Румынии. В высшей степени показательно, что в академическом издании относящихся к славянам данных Певтингеровой карты в первом томе «Свода древнейших письменных известий о славянах», утвержденном к печати Институтом славяноведения и балканистики РАН, Русидава не упомянута ни разу, даже в качестве топонима, имеющего предположительное отношение к славянам. Понятно, что при подобном подходе к публикации среди исторических источников не окажется ни одного, который доказывал бы существование русов или связанной с ними топонимики до эпохи викингов. Впрочем, подобное замалчивание органично вписывается в основное направление данного сборника, составители которого в своих комментариях постарались поставить под сомнение значительную часть ранних известий о славянах. В-третьих, еще в 1792 г. около Тисы был найден золотой сосуд с загадочной надписью, сделанной греческими буквами: BOYA∆. ZOAÐAN. TECH. ∆YГH. TOIГH. BOY. TAOYA. ZΩAПAN. TAГPOГHTZIГH. TAICH⁶⁰. Поскольку эти слова не имеют никакого смысла ни на греческом, ни на латинском языках, очевидно, что она была сделана обитавшими к северу от границ Римской империи варварскими племенами. Еще приведший эту надпись в своей книги П.Й. Шафарик обратил внимание, что в ней дважды упоминается славянский титул «жупан» и, следовательно, она могла быть сделана славянами. Если это так, то тогда данная надпись относится к тому чрезвычайно раннему периоду, когда, по свидетельству Черноризца Храбра, славяне пытались записывать свою речь греческими и латинскими буквами «без устроения».

Рис. 5. Славянские топонимы Певтингеровой карты (обозначены точками с цифрами), отмеченные составителями первого тома «Свода древнейших письменных известий о славянах». Источник: Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. 1. М., 1991

Очевидно, что в подобном случае без значительного числа ошибок было не обойтись. Кроме того, в предпоследнем слове этот же исследователь увидел название тагров и языгов – двух ираноязычных сарматских племен. Языги в различное время локализуются от Азовского моря до среднего течения Дуная, что же касается первого племени, то вот что о нем сообщает великий греческий географ К. Птолемей во II в. н. э.: «Ниже бастарнов около Дакии – тагры»⁶¹. Немного ранее находившийся в данном регионе в ссылке поэт Овидий отмечал, что ближайшими к римским владениям в Дакии землями владеют бастарны и савроматы. Поскольку после гуннского нашествия тагры и языги исчезают со страниц исторических источников, надпись эту можно датировать временем не позднее IV в. н. э. Первое и шестое слова загадочной надписи содержат одинаковый корень. Поскольку в первом случае оно поставлено непосредственно перед словом «жупан», а во втором – отделено от него одним словом, можно предположить, что перед нами имя или имена носителя или носителей данного титула. Поскольку в греческом языке нет буквы для обозначения звука б, в их письменности он передавался через букву в, то эти имена в равной степени могли звучать как Войад и Вой или как Бойад и Бой. В книге «Забытый прародитель человечества» мною было показано существование у наших предков мифа о Бое как первопредке, и перед нами, возможно, одна из древнейших письменных фиксаций этого славянского имени. Таким образом, данная надпись свидетельствует в пользу весьма раннего присутствия славян в интересующем нас регионе примерно от Тисы до низовьев Дуная. В-четвертых, изучение личных имен и имен божеств, зафиксированных среди варваров-наемников в Римской империи, позволило установить славянское происхождение паннонских племен варцианов и котинов⁶². В-пятых, ряд исследователей неоднократно высказывали мнение, что славяне попали в Дунайский регион во время существования черняховской культуры. Г.Б. Федоров и Л.Л. Полевой полагают, что на Карпато-Дунайские земли славяне попали уже в первые века нашей эры в составе носителей черняховской культуры⁶³. О том, что они находились в этом регионе и в гуннское время, свидетельствует сочинение Приска, зафиксировавшего в этих землях в 448 г. несколько славянских слов.

Таким образом, топоним Русидава, если исходить из ее паннонской локализации, равно как и то, что позднее эта территория именовалась Рутенской границей, или Рутенской маркой, показывает, что русы были в числе самых первых славян, зафиксированных письменными источниками на Среднем Дунае. Что касается второго корня, то его следует сопоставить с фракийским dava – «город», неоднократно встречающимся в качестве второго компонента в балканской топонимике, как то: Акидава, Бурридава, Пербуридава, Сакидава и т. п.⁶⁴ Таким образом, буквальным значением названия Русидава является «город русов», и в этом отношении оно становится несомненным свидетельством весьма раннего пребывания части русов в данном регионе. Поскольку достоверность Певтингеровой карты как исторического источника не ставится специалистами под сомнение, систематическое игнорирование указанной на ней Русидавы объясняется лишь стремлением замолчать неудобный факт, согласно которому русы присутствовали на Дунае уже в первые века нашей эры. Понятно, что это обстоятельство не вписывается в очень многие концепции, однако это не является основанием для сокрытия отмеченной римским картографом информации. На границе с Германией связанное с русами административно-территориальное образование фиксируется на следующий год после призвания варягов, вполне возможно восходя к эпохе Карла Великого. Уже два этих факта убедительно свидетельствуют о несостоятельности как норманистской, так и ряда других гипотез о происхождении названия русов.