ГАЗДАНОВ ГАЙТО (GEORGES), 1903 – 1971
О писателе Гайто Газданове я часто слышал от своей приятельницы Татьяны Осоргиной-Бакуниной, что это был человек прекрасный. Зная о взыскательной строгости Татьяны Алексеевны и слыша от нее такой отзыв о ком-нибудь, я должен был понимать, что речь идет о благородном человеке, о джентльмене, вдобавок о друге покойного мужа Татьяны – Михаила Осоргина, а может, даже и о франк-масоне. Гайто Газданов, кажется, соединял все эти высокие качества. Вдобавок он был большой писатель. Он был одним из двух крупнейших писателей, порожденных русской эмиграцией и начавших писать за границей. Первым обычно называют Набокова, вторым Газданова. Ревнивый Набоков и сам высоко ценил Газданова, ценил его прозу, упоминал его как бы ненароком в своих произведениях… При этом Газданов не был таким «счастливчиком», каким был Набоков. За спиной у него не стояли преданные отцовские друзья и отцовская репутация, как у Набокова, ему пришлось воевать, а когда он покинул Россию, он был моложе, беднее и необразованнее Набокова. Позднее у него была добрая милая жена-гречанка, но такие беззаветные и бестрепетные служительницы мужниного таланта и русской музы, какой была Вера Слоним-Набокова, встречаются и в России нечасто… Так что Газданову пришлось пережить все невзгоды эмигрантской судьбы – и работать в порту грузчиком, и мыть паровозы, и ночевать под мостом. В течение почти четверти века знаменитый эмигрантский писатель Гайто Газданов был ночным таксистом. А еще он воевал в отличие от Набокова – сперва в армии Врангеля, потом в Сопротивлении, в подполье, когда немцы были в Париже…
Он учился урывками, на медные деньги, потому что на войну с большевиками он ушел после седьмого класса гимназии… Однако природа наделила этого русскоязычного осетина недюжинным талантом, а судьба изредка посылала ему удачи, чтоб не окончательно упал духом. Так после Галлиполи девятнадцатилетний белогвардеец Газданов случайно встретил в Константинополе кузину Аврору Газданову, балерину, которая помогла ему поступить в русскую гимназию. Гимназия переехала в Болгарию, но Газданов сумел ее закончить, а в Сорбонну поступил только в начале тридцатых, когда был уже знаменитым и нищим эмигрантским писателем, автором нашумевшего романа «Вечер у Клэр».
Четыре года он изучал историю литературы, философию, экономику в Сорбонне, но пережил настоящее отчаяние в середине 30-хгодов. До него дошли слухи о болезни матушки, которая осталась во Владикавказе, у него больше не было сил. Именно тогда он напечатал в «Современных записках» свой отчаянный очерк про обреченность молодой эмигрантской литературы. Именно тогда стал просить Горького (высоко оценившего его знаменитый роман) похлопотать о его возвращении, хотя многое понимал про тогдашнюю подневольную Россию. Он никуда не уехал (да и Горького вскоре убрали с пути хозяева). Может, его морально поддержал Осоргин, который привел его к масонам для «строительства внутреннего храма», ибо душевный кризис было даже труднее пережить, чем скудость и полуголодную жизнь. В конце 30-х годов Газданов принес присягу Франции и воевал снова.
Во время немецкой оккупации Газданов вместе с женой Фаиной Ламзаки примкнул к Сопротивлению. Он выпускал подпольный листок, что было, конечно, смертельно опасным. Под влиянием послевоенного подъема русского патриотизма, советских побед и долгого, неуклонного полевения русских масонских лож Газданов садится сразу после войны за новый роман («На французской земле»). На рабочем столе у него были не «Севастопольские рассказы» или «Последний из удеге», а Пруст и «Вечер у Клэр», но и его «Молодая гвардия» была достаточно далека от военной реальности, ибо робкое полупроцентное французской Сопротивление вырастает в ней до размеров всенародной волны, а советские профессиональные разведчики предстают как некие мстители, упрямо бредущие на Запад сквозь европейскую ночь. Военный роман Газданова затрагивает малоизвестную тему существования советских отрядов на французской территории, но вряд ли может служить подспорьем для историка. Роман очень скоро вышел по-французски, почти не был замечен и лишь полвека спустя появился в оригинале в России. Похоже, что взгляды самого Газданова на «эволюцию большевизма» и на собственный роман претерпели изменение уже вскоре после выхода в свет этой книги. Возможно, именно поэтому в послевоенном своем докладе «Писатель и коллектив», прочитанном в масонской ложе «Северная звезда» (где ж и поговорить с грамотными людьми о литературе, как не в ложе?), Газданов уже в 1946 году, как сообщает А.Серков, «выступил с позиций индивидуализма», а в следующем своем литературном докладе в ложе заявил , что художественное произведение должно выдержать дистанцию с описываемым историческим событием. То-есть, не надо назавтра после Бородинской битвы садиться за «Войну и мир». Ну, а выдержав дистанцию и оглядевшись, вчерашний певец таинственных комиссаров досточтимый брат Газданов и вовсе сообщил своим медленнее, чем он, созревавшим братьям по ложе удивительные вещи. К тому времени, как его вернувшихся на родину русских друзей из бригады Сопротивления советские органы уже великодушно разместили в лагерных бараках ГУЛАГа (то есть, к весне 1948 года), оратор масонской ложи «Северная звезда» Г. Газданов выступил с докладом «Советская проблема (новый правящий класс)», в котором он, проанализировав сообщения о ситуации в СССР, приходил выводу, что в ближайшее время никаких положительных изменений в Стране Советов, похоже, не предвидится и оттого стремление части русских эмигрантов вернуться на родину является результатом утопических мечтаний. Еще через пять лет, окончательно утвердившись в этом мнении, Газданов уехал в Мюнхен, где он до конца жизни работал на радио-станции «Свобода» (и даже руководил ее русской редакцией). Конечно, работа на радио отнимала много времени, но вечная нужда отступила, да и на прозу Газданов все же находил время. Вышел его новый роман «Призрак Александра Вольфа», который был переведен на четыре языка.
В 60-е годы Газданов прочел в масонской ложе интересные доклады о Гоголе и Чехове. Умер он в 1971 году, не дописав свой последний роман. Прозу его, вполне сложную и современную, многие критики считают менее «сделанной», чем набоковская проза, находят в ней меньше блеска. Но есть критики, которые видят в ней больше доброты, морального трепета, лиризма…
Подобно Бунину, Газданов постоянно ощущал «необыкновенную хрупкость жизни», «ледяное дыхание и постоянное присутствие смерти». Оставалось лишь, как всякому писателю, уповать на милость Божию и бессмертие родного слова, которому он посвятил жизнь…
Недавно на могиле Гайто Газданова был установлен новый памятник. Имя писателя известно теперь и в России, и в Осетии, и в далеких заокеанских университетах…