II. Бѣдная Невѣста Островскаго.
Возобновленiемъ Бѣдной Невѣсты мы обязаны Г-жѣ Брошель; кромѣ нея, роль Марьи Андреевны играть некому, т. е. рѣшительно некому. Это говорится на тотъ случай, чтобы не вздумали завести чередовокъ; чтобы не отдали – избави Боже! – этой роли наприм. Г-жѣ Нейманъ, для показанiя той искры огня и т. д.
Личность самой бѣдной невѣсты, по справедливому замѣчанiю Ап. Ал. Григорьева, есть только задача глубокаго женскаго характера, а потому актрисѣ исполняющей эту роль предстоитъ великое дѣло: восполнить эту задачу, оживить ее, одѣть плотью и кровью. Есть надъ чѣмъ потрудиться! Въ то же время, малѣйшiй пересолъ, нерасчотливость въ веденiи роли, – погубять ее. Одна невыдержанность тона, несвоевременный порывъ чувства – и все дѣло пропало. Сыграй напр. актриса сцену 2–го акта, въ саду съ Милашинымъ, слишкомъ патетически – трудно ей будетъ идти crescendo до четвертаго акта, не говоримъ уже о томъ, что слишкомъ рѣзкое выраженiе страсти повредитъ глубинѣ изображаемаго характера.
Такiя трудности предстояло побѣдить Г-жѣ Брошель. Не забудемъ еще, что это была первая большая роль, доставшаяся на долю этой даровитой артистки. И Г-жу Брошель можно поздравить съ побѣдой. По первымъ двумъ актамъ мы боялись за Г-жу Брошель и только въ четвертомъ убѣдились, что играя ихъ необыкновенно сдержанно, она доказала несомнѣнное художественное чутье. Въ первыхъ двухъ она была слаба и по другимъ причинамъ, которыя мы объяснимъ ниже. Но за то четвертый актъ былъ истиннымъ торжествомъ Г-жи Брошель. Эта постепенность веденiя роли, это горе, которое становится все горше, все безутѣшнѣй, этотъ надорванный голосъ – объ этомъ можно говорить съ серьезной похвалой! Да, большой талантъ обнаружился въ этомъ четвертомъ дѣйствiи. Та «умѣренность», которую рекомендуетъ принцъ Гамлетъ актеру, и «которую, по его словамъ, долженъ прiобрѣсти и рождать» всякiй актеръ во время осуществленiя замысла поэта, которая придаетъ «кротость самому потоку, бурѣ и такъ сказать урагану страсти», – этой умѣренностью, говоримъ мы, свойственной только большимъ талантамъ, обладаетъ и Г-жа Брошель. О, мы можемъ вообразить себѣ какъ бы играли роль Марьи Андреевны наши заслуженныя артистки въ родѣ Г-жи Ѳедоровой! Знаемъ какими ломанiями и кривлянiями сопровождалась бы сцена истерики и игры въ карты. Пусть безпристрастные фельетонисты упрекнутъ театральное обозрѣнiе «Эпохи» въ новомъ увлеченiи. Что дѣлать… Ужъ несчастiе у насъ такое увлекаться талантами.
Да, истинно прекрасна была Г-жа Брошель въ четвертомъ актѣ. Одинъ голосъ чего стоитъ, этотъ задушевный контральтъ, отъ котораго въ душѣ накипаютъ слезы! Это энергическое и выразительное лицо? Особенной красотой поражаетъ оно въ нѣкоторыхъ сценахъ; живой, сердечной красотой, если такъ можно выразиться!
Талантъ Г-жи Брошель растетъ не по днямъ, а по часамъ. Въ Пушкинской «Русалкѣ» еще много не доставало ей со стороны чисто внѣшняго исполненiя роли; въ «Бѣдной Невѣстѣ» эти недостатки побѣждены. Ни одной рутинной ноты, ни одного заучоннаго движенiя. И то сказать, что «Русалка» можетъ быть только вѣнцомъ созданiя актрисы опытной, и не подъ силу – актрисѣ начинающей.
И такъ, Г-жѣ Брошель остается только идти впередъ. Мы не станемъ, подобно нѣкоторымъ, отговариваться, что Г-жа Брошель еще дебютантка; для насъ она актриса серьозная; болѣе, – единственная вполнѣ серьозная женьпремьерка (выражаясь на варварскомъ театральномъ жаргонѣ) и потому мы обращаемся къ ней съ требованiями серьозными. Мы видѣли въ исполненiи роли Марьи Андреевны горячее, неподдѣльное, молодое чувство; мы видѣли умъ, но этого еще мало. «Чего-жъ вы еще хотите?» спросятъ насъ. Мы хотимъ бездѣлицы, можетъ быть по вашему, а по нашему главной задачи театральнаго искусства, мы хотимъ живаго лица, типа. «Но Г-жа Брошель еще такъ молода, это со временемъ еще придетъ»! Дай Богъ! Но тѣмъ неменѣе этотъ недостатокъ Г-жи Брошель мы высказываемъ прямо и конечно это обусловливается нашимъ глубокимъ уваженiемъ къ ея прекрасному дарованiю.
Марья Андреевна, какъ мы сказали выше, есть задача глубокаго характера: сильной, умной и высоконравственной женщины. Это выступаетъ особенно въ пятомъ актѣ. Говорятъ этотъ актъ лишнiй; дѣйствiе оканчивается въ четвертомъ. Но чтó—бы была Марья Андреевна безъ этого пятаго акта? Какая глубокая задача была положена авторомъ? Вѣдь это была-бы просто обыкновенная дѣвушка, ничего особеннаго въ себѣ не заключающая. Пала-ли она передъ бѣдой, или нѣтъ? Убиты-ли ее нравственныя силы или хотятъ найти себѣ исходъ? Неужели рѣшенiе этихъ вопросовъ лишнее дѣло? Въ томъ то и дѣло, что она не пала, что несчастiе не ослѣпило ее, что оно породило въ ней
Иныя строгiя заботы,
Иныя строгiя мечты.
Изъ дѣвушки доброй и увлекавшейся Меричемъ, (но увлекавшейся потому, что нечѣмъ и не кѣмъ было ей больше увлечься; потому что молодыя, богатыя силы просились наружу), она становится женщиной. И эта женщина вноситъ весь свой пылъ, всю свою страсть въ стремленiе сдѣлать изъ Беневоленскаго человѣка. Она выростаетъ; ее узнать нельзя; она иначе говоритъ, иначе смотритъ; она полна великости своей задачи. «Не онъ, такъ дѣти», утѣшаетъ она себя сама. И эта женщина, эта полная самоотверженiя и любви женщина, не такъ рѣдко встрѣчается въ русской жизни, какъ вы думаете. И вездѣ она встрѣчается, во всѣхъ классахъ, и ею крѣпка наша русская семья. Вы улыбаетесь? «Какъ это благородно съ вашей стороны!» отвѣтимъ мы вмѣстѣ съ Марьей Андреевной и вмѣстѣ съ Добротворскимъ утѣшимъ ее тѣмъ «что звѣри лютые – и тѣ укрощаются».
Конец ознакомительного фрагмента.