Глава III
Французские кадры в русских частях. – Две системы формирования русских особых бригад. – Впечатление, произведенное русскими войсками во Франции и в Париже. Отношение к этим войскам местного населения. – Русский «Мишка». – Довольствие русских воинских частей. – Моральные условия их пребывания во Франции.
Считаясь с незнанием языка и местных условий, инициаторы посылки русских войск на французский фронт находили необходимым иметь в составе последних некотоpoe, и даже довольно значительное, число французских офицеров и солдат. По первоначальным предположениям, из 203 офицеров в 1-й бригаде намечалось иметь 91 французского офицера и сверх таковых еще 62 унтер-офицера и 243 солдата. Таким образом, весь младший командный состав должен был, по существу, являться как бы смешанным. Французские чины должны были пользоваться известной автономией, имея в составе полка свою собственную иерархию. Однако весьма скоро такое обилие французских чинов в русских частях оказалось излишним и даже малосоответственным, придавая неоднородный состав офицерской среде. Генерал Лохвицкий уже в начале июля 1916 года высказывался в том смысле, что для связи с французскими частями и в качестве переводчиков достаточно иметь по одному французскому офицеру при командире полка и каждом батальоне, не считая нескольких офицеров-специалистов по разным отраслям знаний, в которых может встретиться необходимость по условиям позиционной войны. Само собой разумеется, что в составе штаба бригады признавалось необходимым сохранить также нескольких французских офицеров, и в числе их, для связи со штабами французских армий, хотя бы одного офицера генерального штаба.
Мнение это было принято и, в соответствии с ним, штат последующих бригад в отношении числа офицеров и солдат из состава французской армии был значительно изменен; 1-я же бригада получила впоследствии, для пополнения своего штата, дополнительное укомплектование русскими офицерами и солдатами.
Уже ко 2-й русской бригаде было прикомандировано всего только 6 офицеров по следующему расчету: а) к штабу бригады – офицер генерального штаба, б) к каждому полку – по одному офицеру для связи и одному офицеру по административной части, и в) к маршевому батальону – один офицер по административной части.
Однако 2,5-месячным боевым опытом генерал Дитерихс пришел в ноябре 1916 года к заключению, что французские офицеры в качестве переводчиков нужны при каждом командире батальона, в особенности для связи с обслуживавшей пехоту французской артиллерией. Боевой опыт показал, что просьба пехоты, плохо переведенная на французский язык или плохо понятая, может привести к печальным недоразумениям. Что касается до унтер-офицеров, то таковые служить переводчиками не могут, не обладая необходимыми техническими сведениями.
Ввиду этих соображений генерал Дитерихс просил генерала Саррайля о дополнительном прикомандировании к бригаде шести офицеров. Просьба эта была в январе 1917 года удовлетворена, и обе македонские бригады получили добавочных французских офицеров, из числа оказавшихся излишними в 1-й бригаде.
Система формирования бригад, принятая в России, не была, по-видимому, достаточно внимательно продумана. Части, вошедшие в состав 1, 3 и 4-й бригад, формировались, как мы видели, преимущественно из людей запасных батальонов одного какого-либо определенного района. Офицеры же назначались хотя и по выбору, но не только из полков, а также и из очередной молодежи военного времени. Такой способ комплектования имел крупные недостатки, заключавшиеся в том, что хотя и не была исключена возможность производства тщательного отбора людей, но сформированные этим путем части являлись без всякой внутренней спайки и в большинстве из числа людей, не бывших еще в огне. Кроме того, эти части сохраняли на себе характер и отпечаток населения того района, из которого черпались люди. Я уже отмечал ту разницу, которая должна была наблюдаться, например, при сравнении физиономий 1-го и 2-го особых полков. Еще значительнее должна была быть эта разница во внутренней психологии между полками 1-й особой бригады и 3-й, формировавшейся уже не только из запасных частей, но и путем выделения из действующих частей целых рот. Разумеется, в боевом смысле и, главное, в отношении дисциплины полки, формировавшиеся путем выделения рот из действующих частей, должны были иметь, говоря теоретически, больше положительных данных. Но только при одном условии – вдумчивом и добросовестном отношении исполнителей к вопросу о том, как именно следует понимать и осуществлять мысль, положенную в основу этой системы.
В период формирования особых бригад автор этих строк состоял командиром одного из корпусов, действовавших на западном фронте. Получив распоряжение о выделении на сформирование новой части роты из состава одного из полков корпуса, им был отдан приказ о производстве в назначенном полку жребьеметания для определения номера роты и о выделении из полка вынувшей жребий роты согласно тому именно списку, в котором она состояла ко дню отдачи командующим армией упомянутого распоряжения. Зная служебную педантичность соответственного начальника дивизии и порядки, укоренившиеся в корпусе, я мог быть уверен в точности исполнения отданного приказа. Но не сомневаюсь, однако, что, наряду с таким порядком исполнения, бывали в других корпусах случаи подмены чинов в назначенной к выделению роты, с целью ли сохранения у себя в части какого-либо особо ценного чина, освобождения выделяемой части от слабых элементов, или, наоборот, из-за стремления выгодно блеснуть тщательностью сделанного подбора. Все эти мотивы, к сожалению, были в привычках нашей прежней русской армии. Из рассказов офицеров знаю, например, что для отправки во Францию в одном полку, номер которого мне даже называли, была особо сформирована рота «великанов», то есть людей из различных рот полка, отличавшихся высоким ростом. Это ли «сознательное» отношение к боевым требованиям и к святости закона о важности «внутренней спайки», столь ценной во всякой воинской части! Командир упомянутого полка, из чувства может быть даже благородной ревности к внешней репутации своей части, подорвал одновременно и ее собственные боевые качества и намерения лица, желавшего гарантировать вновь формируемому полку известную внутреннюю целостность!
Отдавая должное храбрости и самоотверженности русского воина вообще, но предугадывая недостаточность боевого опыта во всякой заново сформированной части, равно принимая во внимание особенности борьбы на французском фронте, требовавшей, например, исключительного внимания к сохранению за собой пространства, французский военный атташе в Петрограде телеграммой в Париж от 11 мая 1916 года выражал свое мнение о желательности проведения прибывающих во Францию русских частей не только через учебный лагерь, где части эти могли бы ознакомиться теоретически и практически со всеми инструкциями и приемами борьбы на западном фронте, но и отправки русских частей небольшими партиями на фронт Вердена, который мог считаться лучшей практической школой в районе французской армии. Известно, что через опыт Вердена прошло до 60 французских дивизий, то есть свыше 2/3 французской армии, и что на полях, окружавших этот пункт, французская армия получила ту закалку воли, которая привела страну к конечной победе.
Однако французское военное начальство приняло предложенную ему программу не полностью. Вместо командирования на фронт Вердена оно организовало вблизи Вердена лишь особые краткосрочные курсы, через которые была пропущена часть русских офицеров.
Прибывшие во Францию русские воинские части встречались населением, как уже отмечено, с восторгом. В начале войны французскому народу пришлось пережить немало испытаний. Конечно он знал, что там, где-то на востоке, у него есть сильный союзник, который готов прийти ему на помощь и не оставить его одного. Но теперь эту помощь он ощутил наяву. Перед ним проходят стройные русские ряды, которые явились, чтобы принять участие в непосредственной защите французской земли от грозного врага. Его поражала внешняя выправка русского солдата, которая производила неотразимое впечатление на французов, мало избалованных стройностью движений их воинских частей. Читатель сам может судить о степени этой выправки по фотографии, приложенной к настоящей книге. На ней изображен батальон, специально перевезенный в Париж для участия в параде столицы. Удивление читателя видом этой части будет еще более значительным, если он вспомнит, что все это происходило весной 1916 года, после тех военных неудач, которые русской армии пришлось пережить в течение предшествовавшего лета.
Поистине крепок дух русского народа!
По рассказам русских офицеров, входивших в состав особых бригад, восторги и симпатии французского народа сопровождали русских солдат с первого же часа вступления их на французскую территорию. Повсюду русских воинов встречали цветами и вином, и даже тогда, когда солдат размещали по казармам и у ворот появлялись обычные дневальные, к стенам казарм приставлялись лестницы и угощение перебрасывалось в корзинах и пакетах через заборы.
Изъявлению внимания не было конца и в пути, во время следования по железным дорогам. На каждой станции появлялось для солдат угощение, a офицерские отделения в вагонах забрасывались цветами. Для сокращения случаев чрезмерного употребления вина пришлось даже прекратить продажу спиртных напитков по пути следования наших солдат. Но это запрещение не всегда гарантировало эшелоны от некоторых излишеств. Равным образом и в лагерях, куда отводились русские солдаты для временного пребывания, местное население спешило выражать свое гостеприимство, принося угощение к баракам и бесплатно предлагая его желающим. Печальным результатом одного из таких импровизированных пиршеств и явился уже рассказанный инцидент в одном из полков 2-й бригады, закончившийся трагической гибелью подполковника фон Краузе, имевшего к тому же несчастье носить немецкую фамилию.
Огромный фурор среди французов производил сопровождавший одну из рот 5-го полка медвежонок Мишка. Этот шутник был приобретен офицерами полка в Екатеринбурге за скромную сумму в 8 рублей. Вместе с полком он проделал всю кампанию на французском фронте и до революции был любимцем и баловнем всего полка. Солдаты охотно с ним боролись и внимательно кормили его. Он был известен и французскому начальству до командующего 4-й армией генерала Гуро (Gouraud) включительно. Но лично Мишка дружелюбно относился только к людям, одетым в «хаки» (русские солдаты). Цвет одежды французских солдат вызывал в нем чувство некоторого недоверия. В одном из боев медвежонок, постепенно превратившийся во взрослого медведя, был слегка отравлен неприятельскими газами, но, благодаря заботам чинов полка, быстро оправился. В награду за данный бой он был зачислен в полку на особый паек.
Революционное брожение 1917 года отразилось, однако, и на судьбе бывшего любимца полка. Как принадлежавший поначалу офицерам, он подвергся несправедливым гонениям и однажды серьезно был облит кипятком. Кто знает любовь к животным и добродушие русского человека, тот не усомнится, что это было делом очень злой агитации против офицеров. Однако с Мишкой полку пришлось все же расстаться. Он был отдан в парижский «Jardin d'acclimatation», где, естественно, оказался за железной решеткой. Первое время о нем участливо заботились, но потом постепенно имя его было забыто, а сам он переведен в разряд обыкновенных пансионеров названного учреждения. Существует ли он по настоящее время и помнит ли о былых проказах и шутках, которыми на полях Шантильи он забавлял родных ему обитателей уральских «медвежьих» углов?[19]
Согласно письменному соглашению, заключенному 11 мая 1916 года между представителями Франции Р. Вивиани и Альбером Тома с одной стороны и начальником штаба русского Верховного главнокомандующего генералом Алексеевым с другой, французское правительство обязывалось принять на себя все заботы и расходы по перевозке, вооружению и содержанию войск, подлежавших отправлению на французский и македонский фронты.
В одном из заседаний, имевших место в Париже и обсуждавших вопрос о порядке покрытия расходов по содержанию русских бригад, наш бывший военный агент в Париже полковник граф Игнатьев сделал заявление, что русские бригады должны рассматриваться французами как французские части, ибо только одна Франция получила со стороны России непосредственную братскую помощь. С этой мыслью французские представители Военного министерства согласились, подтвердив, что «nous n'avons pas intérêt à ce que les Anglais interviennent dans cette question uniquement franco-russe»[20]. Такой характер специальной франко-русской кооперации и сохранило командирование русских войск не только на французский, но и на македонский фронты.
В соответствии с этой точкой зрения, состоявшимся соглашением между русским и французским правительствами было установлено, что на попечении русского правительства остается только покрытие расходов: а) по обмундированию, снаряжению, лагерному расположению, уплате жалованья, продовольствия и покрытие разных хозяйственных потребностей командируемых во Францию войсковых частей; б) по оплате жалованья и обмундированию личного состава этих частей, находящихся в лечебных заведениях. Французское же правительство должно принять на себя все расходы по снабжению и возобновлению всего необходимого для командируемых частей материального имущества и перевозочных средств, а также по содержанию в госпиталях больных и раненых русских воинских чинов, равно и все вообще расходы по содержанию прикомандировываемых к русским войскам французов.
Денежные ресурсы, подлежавшие покрытию из русской казны, текли в командированные части двумя путями: 1) через начальника тылового управления, который получал ежемесячно на текущие потребности 620 тысяч франков, и 2) через начальников дивизий, которые получали на каждую дивизию ежемесячно через военного агента в Париже чеками по 3,5 миллиона франков на жалование и довольствие людей дивизии. Отчеты о своих расходах дивизии отправляли непосредственно в Петроград. С приходом к власти большевиков эта система была совершенно разрушена, и положение наших войск оказалось бы трагическим, если бы французское правительство не взяло содержание русских военных контингентов с 14 января 1918 года целиком на свое попечение.
Одновременно с сим жалованье, продовольственный паек и прочее содержание русских контингентов было сравнено с содержанием соответствующих чинов французской армии.
По сравнению с прежним временем это распоряжение было сопряжено со значительным уменьшением жалованья и некоторых других отпусков, из числа которых особо чувствительным было для русского солдата сокращение пайков хлеба и сахара.
В том же соглашении 11 мая 1916 года было, между прочим, указано, что ружья, пулеметы и необходимое количество патронов, предназначенные для русских воинских частей, отправляемых во Францию, должны прибывать в Россию по возможности за два месяца до отбытия частей с целью предварительного ознакомления их с устройством и употреблением незнакомого образца вооружения в период формирования и перевозки.
Такой порядок и был применен в отношении частей 1-й и 2-й особых бригад. Посылку же ружей в Россию для 3-й и последующих бригад генерал Жоффр предложил отменить в видах риска двойной перевозки морем ружей в Россию и с людьми обратно во Францию. Взамен этого намечалось постепенное сосредоточение ружей в Бресте, где прибывающие русские войска и могли их получать тотчас же по высадке. Что же касается обучения в России, то для такового могли служить предметы вооружения, отправленные туда для 2-й особой бригады. Русское Военное министерство согласилось на этот проект, но когда осенью 1916 года для него выяснилась невозможность отправки во Францию 5, 6 и 7-й особых бригад, то оно обратилось к французскому правительству с просьбой выслать заготовленные винтовки для использования их в России, в целях вооружения новых формирований. Пример этот ярко свидетельствует, какова была нужда России в ружьях, постепенно обострившаяся до крайности! К этому времени на вооружении Кавказской армии уже находилось до 40 тысяч асбелевских винтовок.
Пулеметы и прочие предметы технического снабжения, а также обоз особые бригады должны были получить во Франции. Все эти предметы, а также необходимые под верх и для упряжки лошади сосредоточивались для бригад, остававшихся во Франции, в тех лагерях, куда перевозились эти бригады для окончания своего формирования. Бригады же, следовавшие на македонский фронт, должны были многое получить по прибытии их в Салоники. Ввиду особенностей этого театра 2-я и 4-я бригады были снабжены вьючным обозом и мулами по примеру французских дивизий, действовавших на этом фронте. Из России же все бригады привезли с собой лишь походные кухни и ротные повозки в строго необходимом числе.
В материальном отношении чины бригады были обставлены русским правительством более чем хорошо. Они получали гораздо больше, чем их французские сотоварищи. Русский капитан, например, получал в месяц, со всеми добавками, 1577 франков, содержание же французского офицера в том же чине равнялось всего только 689 франкам. Русский подпоручик получал в месяц 804 франка, французский же су-лейтенант – всего 472 франка. Такая же значительная разница в содержании существовала и среди солдат обеих армий.
Она была особенно заметна для рядового солдата, который во французской армии получал в месяц всего 7,5 франков; русский же рядовой, вместе с суточными, на французском фронте имел в месяц около 50 франков.
Русские войска прибывали во Францию в отличном обмундировании цвета «хаки», в снаряжении и прочной обуви. Но и в дальнейшем наше интендантство не переставало заботиться о поддержании обмундирования в должном порядке. Сохранилось, например, сведение (от 25 февраля 1917 года) о распоряжении главноинтендантского управления по отправке в Марсель 180 тысяч блуз и 120 тысяч штанов. Со своей стороны и французское интендантство проявляло внимание к нуждам русских частей. Между прочим оно специально изготовило для русских бригад металлические каски, выкрашенные в защитный цвет и снабженные гербом с русским двойным орлом.
Общий порядок снабжения русских войск вещами был установлен письмом генерала Алексеева[21] начальнику французской военной миссии при Ставке, из которого видно, что наше главное интендантское управление имело в виду отпускать потребное количество обуви и сукна (защитного и шинельного) непосредственно французскому интендантству, которое должно было затем озаботиться пошивкой из этого сукна необходимых вещей, а равно снабжением войск прочими предметами вещевого довольствия, с возвращением всех расходов французскому правительству из русской казны.
Что касается продовольствия, то в одном из циркуляров французского военного министерства от 27 марта 1916 года можно найти подробные сведения о размерах того солдатского пайка, который был установлен для русских войск. В основу его был положен нормальный паек французского солдата, но с видимым стремлением приспособить его ко вкусу русского простолюдина. Обычный французский кофе заменен чаем; установлен дополнительный отпуск для каши и крупы (gruau ou Sarazin) и предусмотрен соответственный отпуск даже для кваса (ration supplémentaire pour le Kvas – pain de seigle avec malt).
Вскоре, однако, по прибытии первых же частей во Францию (апрель 1916 года), состоялось распоряжение об отпуске русским войскам вина как входящего в рацион французского солдата. Получали чины русских частей также наравне с французскими войсками и табак.
Жалобы со стороны русских солдат раздавались только по поводу малого суточного рациона хлеба, который для французского солдата установлен в 700 граммов (1 3/4 русского фунта).
Что касается реквизиций для русских частей, то право установления их было предоставлено командующим теми армиями, к которым были придаваемы эти войска, а самое производство сосредоточено в руках представителей французского интендантства.
Самым тяжелым и трудно разрешимым вопросом являлся вопрос лечения больных и раненых русских воинов. Производилось оно за счет французского правительства во французских лечебных заведениях. Пребывание русских воинских чинов во французских госпиталях всегда оставляло у них известный осадок в душе. Не зная языка и не имея возможности ни перед кем высказаться, русские офицеры и солдаты, естественно, не могли пользоваться всей полнотой ухода в том лечебном заведении, в котором они находились и, более чем когда-либо, чувствовали свое одиночество и отчуждение от всего близкого и родного.
Лишь к середине 1917 года были приняты некоторые меры по сосредоточению в определенных пунктах русских больных и раненых, с привлечением в госпитали этих пунктов русских врачей и русских сестер милосердия на службу, а также по изданию на русском языке установленных правил для больных.
Отсутствие приданных к бригадам санитарных частей чувствовалось особенно на македонском фронте, где заболеваемость всякого рода болезнями была очень велика. Начальник 2-й особой бригады генерал Дитерихс еще по пути в Салоники телеграфно просил русский Генеральный штаб о высылке в его распоряжении санитарного отряда. Просьбу генерала Дитерихса поддерживал также генерал Саррайль, главнокомандующий македонским фронтом, находя необходимым наличие лечебного заведения, в котором понимали бы русский язык. Однако лишь впоследствии к русским войскам присоединились учреждения русского Красного креста, которые имели во главе даже своего особого уполномоченного.
В долгие дни вынужденного болезнью или ранением молчания особенно чувствительно было отсутствие регулярных известий с родины. Почтовые сношения между Россией и Францией были организованы недостаточно удовлетворительно, да и вообще они были весьма затруднительны по военным условиям. Вся корреспонденция русских войск с Россией должна была собираться в один пункт (Труа) и проходить через длительную цензурную контрольную комиссию. От плохой налаженности почты очень страдали чины наших бригад, находившиеся за границей. Многих охватывала жуть одиночества и тоски по родине и своим близким. Особенно эти чувства усилились в период революции, когда для солдат выяснилось, что на родине у них происходят какие-то им хотя и малопонятные, но, по-видимому, весьма важные пертурбации.
Надо отдать справедливость некоторым членам русской колонии в Париже, которые, из побуждений доброго сердца, вступили в переписку с этими простыми людьми, заброшенными на чужбину, стараясь их подбодрить и быть им полезными делом и словом. В моем распоряжении была целая пачка ответных солдатских писем, из чтения которых я усмотрел, с какой трогательностью некоторые русские парижские корреспонденты старались облегчить душевное настроение наших солдат и с каким участливым вниманием они относились к каждой солдатской просьбе.
Конечно, наряду с такой перепиской велось, вероятно, другой серией корреспондентов и распропаган-дирование наших военных контингентов, пользуясь их неуравновешенным состоянием духа. Но об этом я могу судить только косвенно.
Чтобы прийти на помощь русской колонии и хотя бы до некоторой степени заменить во Франции русским солдатам их отсутствующие семьи, очень привился институт так называемых «marraines» (крестных матерей). Были, вероятно, и легкомысленные женщины, примкнувшие с другими целями к этому искреннему движению женского сердца, но такие случаи были, несомненно, исключениями. Большинство же, из числа добровольно возложивших на себя обязанности по званию «marraine», понимали свой долг вполне чисто. Есть же у этих одиноких, заброшенных на чужбину людей свои матери, сестры и семьи, которые оплакивают их отъезд в далекую неизвестную страну, на защиту неведомых союзников! Облегчим же их душу нашим участливым к ним отношением! Какая радость для них получить в окопе письмо или пустяшный знак внимания! Не напомнит ли этот предмет лишний раз о том сердце, которое тревожно бьется там где-то в далекой России! В виде некоторого курьеза отмечу, что и медведь Мишка имел свою «marraine» в лице известной танцовщицы того времени. Трогательно заботилась она о своем питомце, когда он попал в результате революционного времени в неволю. Помнит ли она о нем теперь? Да и жив ли сам узник по сей час? Не пойти ли его проведать?
Круг чтения русского солдата за границей не был велик и разнообразен. На эту потребность было обращено, к сожалению, мало внимания. Те из русских воинов, которые были мало знакомы с французским языком, питались главным образом случайно доходившими до них русскими журналами и газетами.
Зато агитационная литература была обильна. Она шла и с фронта от неприятеля и с тыла. В моих руках были целые сборники с лаконической надписью: «В лагерях раздается бесплатно».
Впрочем, по инициативе Поля Думера, во Франции незадолго до прибытия 1-й бригады образовалось Общество друзей русского солдата, которое, прежде всего, поставило себе цель сделать что-либо для осведомления русских войск о ходе военных действий на различных фронтах. При посредстве названного общества было приступлено к изданию на русском языке еженедельной газеты, переименованной с № 5 в «Военную газету для русских войск во Франции». В ноябре 1916 года русский Военный совет отпустил даже особые средства на эту газету, которая сделалась изданием главного управления Генерального штаба. Газета находилась одно время под редакторством Г. В. Семенова.
Издававшаяся затем после революции на русском языке газета для солдат «Русский Солдат-Гражданин во Франции» не пользовалась покровительством французских властей, и в январе 1918 года, когда все расходы по содержанию русских военных контингентов перешли к французскому правительству, последнее возбудило вопрос о ее закрытии, мотивируя это свое предложение необходимостью сокращения расходов.
Газета эта являлась органом отрядного комитета русских войск во Франции, издавалась редакционной комиссией и подписывалась первые месяцы, в качестве ответственного редактора, младшим унтер-офицером В. Драбовичем.
Она была, безусловно, противобольшевистской, стояла за войну и союз с державами Согласия, но в отношении внутренней политики являлась с несомненным социалистическим налетом, хотя и претендовала быть внепартийной.
Из переписки по поводу этой газеты видно, что высший военный представитель во Франции генерал Занкевич высказывался в защиту этого издания, подкрепляя свое мнение теми доводами, что газета имеет все же сдерживающее влияние на русских солдат и, будучи в связи с парижским осведомительным бюро, служит почти единственным источником для информации русских войск в том, что делается на Родине. Что же касается расходов, то они, по-видимому, были сокращены, так как, начиная с февраля 1918 года, названная газета стала выходить при поддержке американского Христианского общества молодых людей (YMCA). Как известно, это общество, в то время может быть плохо разбиравшееся во внутренних делах России, весьма широко шло навстречу вообще всем просветительным и духовным нуждам русских войск за границей.
Кроме «Русского Солдата-Гражданина во Франции» в среде войсковых частей обращалось еще «Общее Дело», издаваемое В. Л. Бурцевым. Газета эта являлась ярко антибольшевистской и, по оценке славянского бюро французского Генерального штаба, чтение ее «кроме пользы, ничего не принесет русским военным контингентам».
Издавался еще с 1918 года журнал «Бюллетень Русской Лиги» М. Пескина.
В Салониках русское печатное слово было еще беднее. Однако энергией представителя русского Главного командования генерала Артамонова и там была создана ежедневная газета: «Русский Вестник», служившая органом для информации русских частей в Македонии. Редактором ее состоял Е. В. Аничков, нынешний профессор скоплянского университета.
Из всего изложенного достаточно ясно видно, что русское Главнокомандование, с трудом, правда, решившееся бросить за границу часть своих войск, имея в виду моральную поддержку союзников именем Великой России, обставило эти войска с большой заботливостью лишь с материальной стороны. Весьма мало было сделано при формировании этих бригад с целью получения внутренне сплоченных частей и столь же мало было обращено внимания на то, чтобы развивать и поддерживать моральное состояние этих частей на высоте их боевой задачи.
В таких условиях русские части оказались за границей почти отрезанными от Родины в дни переломных событий, которыми менялся дальнейший ход истории в России и в которых русские люди с трудом разбирались даже у себя на родной земле.