Глава 5. Первые страхи и развлечения
На следующий день вечером состоялось первое занятие по изучению дари. Шахида выглядела превосходно. Группа разместилась в «красном уголке» контракта. Это была довольно просторная комната со столами и стульями, которая могла бы вместить всех специалистов контракта. Но учеников было только двое: Юрий и Иван.
С чего начать, наверно с наиболее важных и часто встречающихся слов. Это были: здравствуйте, до свидание, спасибо, пожалуйста, работа, дом, рынок, далее пошли разные овощи, такие как картошка, лук, морковь, капуста. Потом перешли на счет: один, два и так до десяти. Потом решили, что для первого раза достаточно, так как язык трудный для запоминания европейцем.
Иван смотрел на Шахиду и любовался ею. Она не могла не заметить его заинтересованного взгляда и лучезарной улыбки, которой он то и дело ее одаривал.
– Вы имели успех у своих учеников? – спросил Иван.
– Они были еще совсем маленькие, учились в шестом и седьмом классе. Я им преподавала английский язык. Вы знаете, они были очень способными к языку, схватывали и запоминали на лету. А вот русский язык для них был сложным.
– А где вы так хорошо изучили русский язык?
– У нас в семье все говорили на русском, а вот муж говорил только на своем родном языке, на узбекском.
– Так вы знаете и узбекский язык? – удивился Юрий.
– Узбекский для меня тоже родной язык. Я по национальности узбечка, но живу в Душанбе. Так уж получилось.
– А где лучше жить в Узбекистане или Таджикистане? – не унимался Юрий.
– Нельзя сравнивать. По уровню культуры Узбекистан гораздо выше Таджикистана.
Все, что рассказывала им учительница Шахида, было интересно и незнакомо для ее учеников. Вряд ли кто-нибудь из нас задумывался над тем, какие взаимоотношения между «братскими» республиками. Оказалось, что не все так просто, не все стоят в одном ряду в стране советов. После занятий Иван проводил Шахиду до ее подъезда. Им было по пути. За те пять минут, что они шли рядом, Иван успел поведать Шахиде о том, какая она замечательная женщина, и красивая, и умная, и обольстительная. Та молча слушала, улыбалась, а под конец сказала, что все это она хотела бы сообщить Ивану, поскольку он также умен, красив и обольстителен. Прощаясь, Иван сказал, что он надеется на скорую встречу с ней за пределами их служебных обязанностей.
В четверг вечером в дверь квартиры Ивана раздался звонок. На пороге появился крупный мужчина, с выдающимся животиком и овальными щеками. На голове прическа «под ежик».
– Гончарук Алла дома? – спросил он Ивана.
– Проходите, она на кухне.
– Я Бабкин Николай Иванович, вы меня не помните?
– Ах, да, помню. Старая площадь, инструктаж.
– Верно. Ваша фамилия Белецкий. Ну, как, привыкаете.
– Как будто пока проблем нет.
– На самом деле проблемы есть. – Бабкин прошел на кухню, поздоровался с Аллой и сел за стол. Алла занималась приготовлением ужина, и сейчас завидя высокого гостя, испугалась, сняла передник, спросила:
– Что-то случилось, Николай Иванович?
– Да, нет, к счастью. Пришел сообщить, чтобы вы не ждали вашего мужа сегодня на ночь. Обстановка под Кабулом сложная, идут бои с душманами, привезли много раненных наших бойцов, пришлось привлечь хирургов нашего контракта. Так что, закрывайтесь, никуда не ходите и никому не открывайте. У хирургов работы хватит на всю ночь.
– Может быть, чаю, Николай Иванович?
– Спасибо, пойду. Мне еще надо предупредить жену Кирсанова, кстати, как ее зовут, запамятовал?
– Наталья Кирсанова.
– До свидания, спокойной ночи, – попрощался Бабкин и, уходя, посмотрел на Ивана, – у тебя оружие есть?
– Нет, еще не получил.
– Ну, ничего, закрывайся и никому не открывай. Все.
Иван вернулся на кухню. Он тоже занимался приготовлением ужина.
– Значит, сегодня будим ужинать без Анатолия, – проговорила Алла, посмотрев на Ивана, – и спать будим одни. Что же все-таки там происходит. Весь день где-то там, за горами, отдаленная канонада и я видела, самолеты у гор пролетали парами. Знаешь, как интересно, стремительно пролетают среди полной тишины и только потом, когда они уже скрылись за горами, раздается шум их двигателей. Ты раньше не замечал такое?
– Замечал. Это ведь сверхзвуковые самолеты. Наверно, неприятно душманам, когда среди полной тишины как дьявол проносится пара таких самолетов?
– Надо думать.
Алла готовила борщ на завтра, а Иван жарил картошку.
Вновь раздался звонок в дверь.
– Открывать? – спросила Алла.
– Конечно, ведь еще не ночь. Я открою.
Иван посмотрел в дверной глазок. Перед дверью стоял мужчина. Присмотревшись, Иван узнал в нем Вадима, мужа Татьяны.
– Добрый вечер, – приветствовал хозяев, вошедший Вадим, – я на минуту.
– Проходи, пожалуйста. Лучше сюда, в большую комнату. Присаживайся. Как там Татьяна?
– Я только два часа как вернулся с командировки. И застал Татьяну в хорошем расположении духа. Краснота почти сошла, высыпания тоже, лицо почти совсем чистое. Она хотела тоже прийти к вам со мной. Но я остановил ее – пока рано. Вот выздоровет совсем, тогда и придем. А пока, я хотел бы поблагодарить тебя, Иван, как доктора и как человека. Татьяна сказала, что ты волшебник.
– Она сильно преувеличивает мои заслуги. Я всего лишь предположил диагноз и соответственно подобрал препарат. Ну, съездил в английскую аптеку и купил. Что ж тут особенного?
– Все равно, спасибо большое. Вот деньги за лекарство. А это в знак благодарности. Здесь принято дарить друг другу водку. Как ты на это смотришь?
– Я? Положительно, если мы разопьем ее вместе.
– Что ж, не возражаю. Ты один?
– Нет, вдвоем с Аллой, готовим ужин, слышишь, гремит посудой?
– А Анатолий, еще не вернулся?
– У них много раненых, когда вернется неизвестно. Пойдем на кухню, и пока жарится картошечка, расскажи о своих делах в Мазари-Шариф.
Алла приветствовала Вадима, отбросив свои кухонные принадлежности. Увидев в его руках бутылку «Столичной», оживилась, готовая принять участие в пиршестве.
– Вот, пришел поблагодарить Ивана за Татьяну. Она выздоравливает, и послала меня сказать спасибо. Ты тоже принимала участие в ее выздоровлении, так что прошу, присоединяйся.
Через десять минут все было готово, и даже зеленый лучок и баночка сайры на закуску. С помощью Аллы стол превратился из казенного места для приема пищи почти в праздничный. Вадим поведал о своих градостроительных проблемах. Будучи москвичом, он оставался большим скептиком на перспективы архитектурного преобразования и благоустройства городов Афганистана.
– Самое неприятное в моей работе состоит в том, что я вижу отношение самих афганцев к преобразованию городов. Им этого ничего не нужно. Их устраивают глинобитные дома и канализация в виде уличных канав за заборами домов. Развитие транспортных сетей их также мало волнует. Ослики и тележки и переполненные автобусы. Главное, чтобы никто их не волновал и не тревожил их устоявшийся быт. «Парванис», на все отвечают они, пусть все будет, так как есть. Вот такой это народ.
– Не наша это проблема переделать нравы и образ жизни нации и целого народа, – заметил Иван, – я думаю, что история сама разберется с этими проблемами. А мне сейчас хотелось бы выпить за полное выздоровление Татьяны. Жалко ее. Такая красивая женщина и страдает аллергией. По возвращении надо будет тебе, Вадим, серьезно этим заняться.
– Спасибо, Иван за добрые пожелания. Мне на следующей неделе предстоит еще одна командировка, на этот раз в Кундуз, а потом мы поедим в отпуск. Там и займемся Татьяной. Хорошо, что этот случай не стал достоянием общественности и руководства. Спасибо, еще раз.
Выпили, закусили, и Вадим заторопился к жене. Все-таки он только сегодня вернулся из командировки и она, бедняга, все это время была одна.
– До отъезда в отпуск еще увидимся, – сказал Вадим, перед тем как уйти.
– Хороший он мужик, прямой, хотя и немного зашуганный начальством, – заключил Иван в след ушедшему Вадиму, и жена у него тоже славная женщина.
– А я, по твоему, тоже славная женщина или нет? – задала вопрос Алла как бы в укор Ивану на похвалу Татьяны.
– Ты прелесть. Анатолию просто повезло с такой женой. Веселая и симпатичная, а он все время угрюмый.
– Работа у него такая, во всяком случае, он сам так объясняет свою угрюмость и молчаливость. Вот сейчас вдобавок ко всему на него навалили новую заботу. Его сделали руководителем контракта. А зарплата остается прежней.
– Вот как, а я и не знал. Он молчун, но ведь ты говорливая, а тоже не сказала. Впрочем, какая мне разница. Я Бугрова не знал. Разное о нем говорили. Ведь он сегодня уезжает?
– Да, а мы въезжаем в его квартиру. Это будет у нас постоянное жилье, не то, что сейчас, с подселением.
– Намекаешь на меня? Что ж, значит, и я останусь один. В этом тоже есть свое преимущество. Ну, ладно. Давай отметим назначение твоего мужа. Ты теперь будешь дама номер один в нашем контракте. Вот увидишь, как изменится отношение большинства к тебе, особенно женщин.
Иван разлил остатки водки, не допитой еще с Вадимом. Подняли стаканчики за Анатолия, выпили. Восстановилась тишина. Алла почувствовала, что их отношения с Иваном заметно ухудшились и они близки к ссоре.
– Я как подумаю, что мы разъедимся, и не будем вместе «щи хлебать», меня ужас берет. Я умру без тебя. Мне нужно видеть тебя каждый день, говорить тебе «спокойной ночи», а утром пить с тобой чай. Ты даже не знаешь, что я по ночам тайком от мужа встаю с постели и подхожу к твоей двери, прислушиваюсь, иногда открываю дверь и смотрю на тебя спящего. Я знаю, что это не хорошо, что этого делать нельзя, но ничего не могу с собой поделать. Мне незнакомо это чувство. Я не знаю как себя вести с тобой, потому мое поведение порой выглядит глупо, я это сама чувствую. У меня не было любви. К Анатолию я тянулась недолго, других мужчин у меня не было. Никто не встретился. И вот теперь ты, такой знатный, красивый, умный, настоящий москвич, доктор наук. Я порой смотрю на тебя и думаю, зачем мне это наваждение. Я не гожусь для тебя, не хватает внешних качеств. Вот если бы я была такой же красивой, как Татьяна, я могла бы рассчитывать на твои чувства. Да и то, зачем это. Только боль и печаль останутся. Ведь не бросишь своего, да и ты не оставишь жену, правда?
– Что-то неожиданно много ты поведала мне. И почему я должен оставлять жену, с какой стати? И почему у тебя останутся боль и печаль? Что-то я не все сразу понял из того, что ты мне сказала. Наверно, устал. Пойдем лучше спать.
Иван встал, взял свою тарелку, чтобы вымыть ее.
– Оставь, я все уберу сама. Иди, отдыхай, никто тебе не помешает. Спокойной ночи.
Голос Алла был грустным и печальным, чувствовалась какая-то обреченность или безнадежность. Через несколько минут они уже были в постели, каждый в своей. Свет был погашен везде, как того требовала система безопасности, но за окном была полная луна и ее свет проникал в спальню Аллы. Она лежала в ночной сорочке, раскинувшись на широкой кровати, и думала о своих чувствах к Ивану, вспоминала и анализировала то, что только что наговорила ему. Это был последний рубеж. Она понимала, что через день – два они съедут с этой квартиры и все надежды на неожиданное счастье рухнут совсем.
Она с горестью представляла себе, что ее поле любовных чувств еще никем толком не было вытоптано, лишь кое-где были видны тонкие тропки, обозначенные измятой травой. Да и то по этим тропкам ходил лишь один и тот же человек – ее муж. А как сочно поднялась зеленая трава, и зацвели полевые цветы, тревожащие своим тонким ароматом женскую душу. И вдруг такое явление. Она все правильно сказала Ивану. Ей все больше казалось, что это не обыкновенный человек, а какой-то особенный, отличающийся от других, ею совсем непознанный и потому желанный. Она все больше влюблялась в него, все больше стремилась к нему и не знала, как поступить, как выразить свою страсть и заботу о нем, что бы он понял, дорогой ей человек, единственный и любимый. Как сказать ему, что она любит его и безумно хочет близости с ним. И вот этой ночью появилась такая возможность Они одни в квартире, стоит только позвать его или самой прийти к нему. Но как набраться смелости, а если он не поймет ее и оттолкнет. Но, нет. Он такой интеллигентный и нежный.
Сильный удар и раскатистый грохот разрыва потряс дом, зазвенели стекла. Потом вновь и вновь: сначала свист, потом удар и грохот, шум осколков или земли, как будто ударяющихся прямо о стены их дома. Так продолжалось минут пять, приближаясь или немного уходя в центр города. Алла сжалась в оцепенении. Чувство страха и безнадежности овладело ей. А что, если снаряд попадет в их дом или еще хуже – в их квартиру, и все, гибель, разорванные тела. И зачем все это надо. Чрез минуты постоянного грохота и шума осколков или комьев земли она вспомнила про Ивана. Как он там, один? Откинула одеяло, порывисто встала и в чем была быстро подошла к двери комнаты Ивана.
– Ты не спишь?
– Да, заснешь тут, – ворчливым голосом ответил Иван, как будто Алла была виновата во всех этих неприятностях.
– Мне страшно, Иван, – сказала она, присев на край кровати, протянула ему руки и припала на грудь, – идем ко мне. Вдвоем не будет так страшно.
Иван обнял прижавшуюся к нему Аллу. Ее распущенные волосы опустились ему на лицо, от них веял какой-то незнакомый, но приятный аромат. Новый взрыв совсем рядом раздался с оглушительной силой.
– Это наверно на стадионе, как ты думаешь? – спросил Иван и еще крепче обнял Аллу.
Вместо ответа она поцеловала его в щеку, потом в губы, шею, грудь. Сердце ее колотилось с бешеной силой. От страха или от желания, которая она испытывала в этот момент.
– Идем ко мне, там мы будем вместе. Вдвоем не так страшно.
– Пойдем, – сказал Иван, – может быть действительно вдвоем будет не так страшно.
Алла откинула полог одеяла и предложила Ивану лечь. Сама сняла ночную сорочку, оставшись нагишом, и нырнула тоже под одеяло. Крепко прижалась к нему всем телом, уткнувшись в грудь лицом. Новый взрыв отразился в дребезжащем звуке окон. Алла застыла на мгновенье, притаилась, как бы стараясь спрятаться от беды. Иван погладил ее спину, опустился ниже. Страх, конечно, сильное чувство, но ощущения обнаженного женского тела, трепещущего в твоих объятиях, оказался выше страха. К тому же грохот несколько переместился в сторону, за ближайшую гору. Страх постепенно покидал их и на смену ему нарастали вполне естественные желания любовной близости, которые только могут возникнуть при первом любовном контакте двух симпатичных друг другу существ. Иван ушел к себе, когда обстрел совсем стих и в окнах забрезжил рассвет.
Утром сквозь сон Иван услышал, как пришел Анатолий. Он пил чай и что-то рассказывал жене. Говорил тихо, наверное, потому, что не хотел будить Ивана, а может быть просто не хотел, чтобы Иван слышал его слова. Тот и не стремился их слышать. Он повернулся на другой бок, и сон вновь сморил его. Была пятница, джума, выходной день у мусульман, а значит и у советских специалистов.
По пятницам давали горячую воду, и Алла решила затеять стирку. Иван проснулся от шума льющейся воды и вспомнил все, что было прошлой ночью: и обстрел и Аллу в постели с ним. Двойственное чувство посетило его. И если нельзя было избежать обстрелов города душманами, то уклониться от страстных приставаний Аллы было вполне возможно. Тем более что скоро они съедут с этой квартиры, и он останется совсем один. Он вдруг почувствовал облегчение, связанное с предстоящим одиночеством. Алла действительно не давала ему проходу, может быть даже из хороших побуждений, желая помочь ему по хозяйству или чем-то смягчить его одиночество. Но Иван при этом постоянно чувствовал вину перед ней за то, что он не мог ей дать, чего она в действительности хотела. И вот прошлой ночью она достигла своего. Кажется, она осталась довольна. В общем-то, и он не в накладе. Неожиданно для него Алла раскрылась с такой стороны, что доставила ему массу наслаждений: не навязчиво и скромно она старалась сделать так, чтобы Ивану было хорошо с ней, как будто бы она несла ответственность за свою инициативу быть его любовницей. Как бы там ни было, все это теперь в прошлом, от того и чувство облегчения, посетило Ивана.
Однако пора вставать. Иван вспомнил, что сегодня он приглашен к Саиду на плов в честь выздоровления его жены, которая две недели назад получила случайное ранение в мягкое место. Алла занималась полосканием белья и развешиванием его на балконе. Иван умылся, выпил чаю с бутербродами с сыром и тоже решил заняться стиркой. Он все делал сам: стирал белые сорочки, простыни и наволочки, белье. И гладил все это он тоже сам. Ведь он был один, без жены и пошел на эти неудобства и испытания вполне добровольно, хотя еще тогда, в Москве не думал, что все это так непросто. Без стиральной машинки, с горячей водой лишь один день в неделю, в присутствии посторонних людей, чужой женщины. Впрочем, последнее обстоятельство было не совсем к месту. Во-первых, назвать Аллу чужой теперь как-то язык не поворачивается, а во-вторых, на днях они освободят эту квартиру, и Иван останется здесь один, без постороннего внимательного глаза. Это прибавило ему силы и улучшило настроение.
Конец ознакомительного фрагмента.