Диво дивное – хронология начальных статей ПВЛ
По деликатному ли недоумению, или групповой субординации, но отчётливо бросающаяся в глаза катастрофическая нестыковка хронологии событий 842–988 годов, обращающая в равно предосудительное место весь документ, десятилетиями выводится за пределы широкого обозрения… Я не говорю критики: её, в предельно обозлённой форме было и особенно днесь, предостаточно. И зачастую принимавшей характер сорвавшихся на как бы мёртвого слона шавок.
Но так ли он мёртв?
То, что вчера кулуарно скрывали – нынче кулуарно приговорили: Ярхо, Кузьмин, Никитин, Галкина, иже с ними… Что уже вследствие этого имеет характер только частный, партийно-пристрастный, своекорыстный по внешности – при том, что преимущественно и наличествует как таковой.
Для чего Кузьмину ниспровергать ПВЛ в источниковедческом плане? Чтобы так /а иначе невозможно/ провести свою идею обращения фикции Олега Моравского в реальность Олега 2-го Русского, что возможно лишь передёрнув достоверность вполне материальных Несторовых свитков на фантом несуществующих умозрительных Богемских хроник, едва ли не менее «достоверных», чем Краледворские хроники, подделанные Вацлавом Ганкой.
Для чего эпигонам Артамоновской школки так необходимо погребение ПВЛ? Да чтобы на могиле Руси Варяжской воздвигнуть монумент Руси Хазарской в форме выскочившей из под неё Руси Аланской; а и станется, то и Венгерской, коли припомнить наблюдение Д. Иловайского над финно-угорской основой корня «ИГГ»/ (страшный, ужасный) омонима ИГОРЬ.
Вот вам и задача витязя на распутье трёх дорог: Лехитской от Герберштейна, Моравской от Кузьмина, Аланской от Галкиной – которые ведут на Четыре Руси: Руянскую, Неманскую, Дунайскую, Днепровскую (это уже в задачу академикам Абаеву и Седову, усмотревших место этнонима «русь» среди иранизмов)…
И как же вам всем нужна такая придушенная полемика – писк из-под камня и ответная сдающаяся тишина..
Ну так потолкуем по существу.
Но сначала несколько притушим ореол у крикунов.
1. Несообразности хронологии начальных статей ПВЛ были выявлены давно, и уже С. М. Соловьёв самоуправно менял в своём курсе «852 год индикта 15» на 842-й.
2. Г-ну Кузьмину, уличающему авторов ПВЛ и академическое сообщество в «некритическом использовании» документа с 4—мя перемешанными хронологиями, я бы посоветовал обратить внимание на наличие 200 таковых с разбегом дат порядка 3 тысячелетий; и вдуматься, как должен был поступать русский сводчик ПВЛ, когда находил такое редкое и ценное описание факта отечественной истории в авторитетном иностранном источнике в отношении объявленной там даты?
Менять на свою? Но она преимущественно, а до принятия христианства и полностью, отсутствует… Или погружаться в дебри выявления и согласования из 200 наличных пульсирующих вариантов?
Право, он выбрал разумнейший путь: следовать источнику дословно, с чем никак не могут смириться его неразумные потомки, которым он, увы, передоверился развязать бантики сложившегося букета христианско-библейских хронологий.
3. Субъективные суедневно – политические и личностно – индивидуальные пристрасти сводчика ПВЛ? Это уже всецело задача историка, не архивиста-буквоеда, снять наложившуюся патину на полнокровие исторического. И примеры таких восхождений к живой основе текста есть… Но только ли к сводчику? А терзающему его критику? Если первый неповторимо единственный в своём видении, то гоняющихся за ним с мерой своей близорукости легион, и как и что они прочитают… Что не дочитал и не дочитает позвоночно – провославный Б. А. Рыбаков с довлеющей над его сознанием Троицей в тексте Чётно – Сознательного летописца пост – языческой эпохи Двоеверия?
Ну, так начали?!
Но тут сразу методологическая незадача: в каком порядке воспроизводить материал, в едином ли воспроизведении протокола ПВЛ, подогнанного, вылощенного, утверждающего каноническую непогрешимость текста, т. е. так, как он закладывался в обозрении 11–12 веков; или постатейным критическим разбором каждого пункта, т. е. через Вторичный Материал 1000-летней рефлексии, притянувшей и то, что вовсе не содержит, не полагает исходный текст – к чему он стоит в значительной мере уже только поводом. Идти от целого к частному, от доверия к настороженности – или через картину частных несовпадений, искажений, умолчаний увидеть то, что переписывает летописец под свои цели, что угнездилось у него в памяти, чему следует или отталкивается…
Кажется, это без выбора: первый путь пройден по большому счёту до конца – второй не начат, т. е. не заявлено даже попытки раскрыть в сумятице взбаламученного хаоса проступающего механизма нового порядка, призывающего смысла, если он, конечно, есть. Ведь история немало явила уже и неисторических, так и не реализовавшихся народов; и проходных к другим, состоявшимся – исчезновение которых никак не изменило бы исторический процесс, или присутствие которых ни в чём не меняет исторической картины, кроме что в форме рябления по краю. Но и навсегда ушедших и оставшихся: провиденциальная судьба Рима повисла, распятая на Рейне и Антониновых валах; звезда империи наследников Александра Невского висит на Нордкапе и Калифорнии.
…Итак, будем узко, скрупулёзно вычитывать статьи ПВЛ со всей возможной полнотой приложения и комментирования накопившихся к настоящему времени воззрений, подходов, прикидок, измышлений.
Начнём с очевидного: в 852 году, как трансформировали 6360 год от Сотворения Мира летописца продолжившие его труд историки, Михаил 3-й, один из малопочтеннейших императоров РОМЕЕВ (отнюдь не византийцев и греков), либо уже официально правил 10 лет с момента провозглашения, либо тянулся к власти, что займёт ещё 4 года – но отнюдь не «начал править» как то по утверждению летописца. А. Г. Кузьмин в разоблачительном порыве… На Кого? Справщика, который вытягивает хронологию из иностранных источников к недатированным событиям отечественных источников – или «невегласу» – ромею, сотворившему датированный текст, но без указания использованного стиля летоисчисления?
На справщика!
Впрочем, более образованный, чем киевский монах, он тут же показывает, что если использовать старовизантийскую эру, то получим корректную дату: 6360–5504=856.И это вполне исторически оправдано: в 7–9 веках в обороте ходили обе эры, и Старо и Ново – Константинопольская; одна по традиции, другая официально. В этом нет даже ошибки сводчика – он следует бюрократической букве декларации… А как он должен был поступить, по правилам, или нарушая правила – «все так делают»?
Для историка – не для склочника – в этом событии важны 3 стороны:
1. Летописец не выдумывает факт: в 856 году Михаил 3-й действительно взял власть в свои руки, отправив мать-регентшу в монастырь и уничтожив её фаворитов;
2. Он осведомлён и ориентируется в сцеплении событий истории Руси и Византии, хотя бы в общих чертах; и уверен в этом;
3. Ценностные ориентации сводчика лежат в области «жизни», а не «права»: он исходит не из «иллюзорности» провозглашения императора, а из реальности полноты его власти…
Как частное, следует отметить реакцию г-на Кузьмина, растянувшегося на ровном месте и делающего хорошую мину при плохой игре: «Но в 856 году Киевской Руси ещё не существовало, следовательно, византийские источники писали не о днепровских, а каких-то других русах»… В формальной логике это называется подменой предмета спора: летописец не связывает с 856-м (как и с 852-м) годом НИКАКОГО ПОХОДА, он выделяет ГОД ПРИНЯТИЯ МИХАИЛОМ 3-м полноты власти потому что «…при этом царе приходила русь на Царьград, как об этом писано в летописании греческом. Вот почему с этой поры начнём и числа положим…». При царе – не в 856 году! Т. о., поход – соавторская добавка г-на Кузьмина к отечественным и византийским источникам, смысл которой замутить факт ДОСТОВЕРНОСТИ ИЗВЕСТИЯ ПВЛ о начале императивного властвования Михаила 3-го. А сверхзадача «расширения» источника: «…Скорее всего, поход на Византию в 856 году совершили причерноморские русы, этническая природа которых не определена…», опровергая не собственную фикцию, а вполне реальный поход 860 года, на котором повисают и дохнут все радетели «Нерусских Русей».
Существенно другое: как перемена даты 852 на 856 год сказывается на общей хронологии ПВЛ, ведь именно от неё, как опорной, производится весь отсчёт лет вплоть до Святополка Изяславича, и истинность или ложность этой системы невозможно проверить до похода Игоря 941 года, хорошо документированного византийскими источниками? По логике автора Начального свода с переменой этой даты должны измениться и все последующие, и например Рюрик появляется условен в 866 году, а Олег становится киевским князем не в 882, а в 886 году…
Далее следует 5 годовых дат без текста… Вопрос без подвоха к археографам: где они видели такое расточительное использование столь дорогого писчего материала в средневековье? Писцы прибегали к титлам, сплошному тексту без разделения слов, сокращали имена, исключали знаки препинания, только чтобы втиснуть больше сообщений в поле письма – и вдруг проставляют годы без текста?…
Следующая информативная дата 858 год – Крещение Болгарии… Но крещение царя Бориса и его знати произошло в 864 году!?
Здесь не выручает ни старо-, ни ново-византийская эра, ни антиохийская – ошибка во всех случаях не менее 2 лет. Пока остановимся: причина ошибки не просматривается, умысел не ясен – так записал я на первом проходе…
И задумался на 2-м, а нет ли подходящей эры с началом СМ в 5502 г. до РХ?
Есть!
Эра Юлия Африканского в той форме, в которой она была впоследствии использованная для вычисления даты Рождения Христа!
Итак, 6366–5502=864, что и требовалось доказать.
Повторяюсь, в летописи стоит дата 6366 год, а в какой эре она записана?…Догадайтесь сами, Господа Хорошие!
Кстати, началом эры Юлия Африкана нередко называют и 5500 г. до РХ – впрочем, другие авторы утверждают её как эру Ипполита…
859 год. Варяги из-за моря берут дань с северо-западных земель; хазары с юго-восточных полян, северян, вятичей… А где радимичи, которых Олег застал в 885 году данниками хазар?
Два пустых года.
Для уточнения, все даты летописи преобразованы в современный вид в предположении, что они проставлены в ПВЛ по Новой Константинопольской эре; т. е. в тексте Лаврентьевского списка стоит 859+5508=6367. Корректно ли это предположение – не знаю. Есть сомнение.
862 год. Изгнание «плохих» варяг на Северо-Западе; междоусобица; призыв «хороших» варяг Рюрика, Синеуса и Трувора; уход Аскольда и Дира на юг и вокняжение в Киеве. П. Толочко по своим предубеждениям полагает, что в первоисточнике использована Антиохийская эра с опорной датой СМ 5500 год до РХ, т. е. явление Рюрика происходит в 870-м году – и определённо пролетел: датированные зарубежные источники ничего не могли сообщить о столь отдалённом и незначительном на европейском фоне событии. Эта дата плод собственных изысканий летописца, ВОЗМОЖНЫХ ТОЛЬКО НА ОСНОВЕ ВНУТРЕННИХ МАТЕРИАЛОВ.
Данные археологии отчасти разводят эту заявленную сумятицу событий: при раскопках в Ладоге были открыты следы уничтожения городища огнём, при этом данные дендрохронологии дали очень точную дату 860 год, с которой и связывают изгнание варягов за море.
***864 год/моя отсебятина, как иллюстрация фрагмента текста предыдущей статьи/ «…через два же года умерли Синеус и брат его Трувор. И принял всю власть один Рюрик…».
А право, какая-то странная статья, настоящий комплот событий, причём даже из разных лет; и потом: сначала «…избрались три брата…», а умерли «…Синеус и брат его Трувор…». Зачем педалировать второй раз, что Трувор брат Синеуса, когда они уже заявлены в составе ТРЁХ БРАТЬЕВ?
И далее пассаж опять к Рюрику, толи возврат к предыдущему, толи продолжение за «синехусами»: «…и были у него два мужа, не родственники, но Бояре, и отпросились они в Царьград со своим родом…». «Род» в единственном числе, т. е. ПВЛ заявляет их сородичами, не уточняя степени отношений…
Так когда же произошёл исход Аскольда и Дира по летописи? В 862 или 864 году? До или после смерти Синеуса и Трувора?
Как будет излагать погодные события летописец: забегая вперёд – назад или стараясь придерживаться последовательности? Ответ очевиден, и этот перебой хронологии настораживает…
По последовательности изложения материала уход Аскольда и Дира на юг происходит в/после 864 года.
Прямо настораживает одно обстоятельство: три брата явились «со своими родами», но что стало с сородичами Синеуса и Трувора? Вообще, что это за странная конструкция ТРИ БРАТА СО СВОИМИ РОДАМИ? С семьями что ли? Но почему никто из Синеусовичей и Труворовичей не удержались на Изборске и Белозере? Вообще пропали, как роды!
Есть остроумное объяснение этому обстоятельству: автор Начального свода перепутал непонятные ему выражения некоего документа, написанного на старошведском языке, «сине-хус» и «тру-воринг» /свой дом и верная дружина/, приняв их за имена собственные – но как тогда привязались к фантомам вполне реальные Изборск и Белозеро? Впрочем, остроумие полностью пропадает в объяснении скоропалительности удаления «-хусов» и «-ворингов» из летописи – не находя продолжения своим измышлениям в документах, летописец быстренько уморил Рюриковых братьев… К просвещению специалистов по «старошведскому языку», автор/ы ПВЛ НИКОГДА НЕ ДОДУМЫВАЛИ КОНЦОВ К БИОГРАФИЯМ ДАЖЕ ПЕРСОНАЖЕЙ ПЕРВОГО РАНГА, КОЛИ ИХ НЕ ЗНАЛИ, оставив без оглашения ДАТЫ смерти и МЕСТОПОЛОЖЕНИЕ могил Рюрика, Олега, Святополка Окаянного; в предельном случае ограничиваясь передачей слухов, НО ПРИ ЭТОМ ВСЕГДА ОГОВАРИВАЯСЬ. Творчество Рюриковых, Олеговых, Игоревых могил расцвело много позже, с 18 века, и особенно пышно в 21-м.
Приблизительно к середине 15 века на Руси закрепляется правило в случае естественной смерти правителя оповещать об этом подданных с обращением к свидетельству высшей силы «бог прибрал» и т. п., в конечном итоге оформившееся в стандартную формулу «почил в бозе»; и одна замена этой формулы в погодных записях ряда северных монастырей на «умер» стала основой бурно дебатируемой ныне версии о насильственном умерщвлении Ивана Грозного. Что подумал про себя книжник 1600 года, вычитав в свитке, что в один год ДВА БРАТА «УМЕРЛИ», А ТРЕТИЙ ПРИСВОИЛ ИХ ВЛАДЕНИЯ В ОБХОД РОДНИ? Даже в 17 веке знали, что Государь волен в любом звании, но не может ни возвести, ни лишить Княжеского Титула из-за тени следующих за ним сакрально-родовых прерогатив – Только Иссечь Род! И тот же Иван Васильевич, немало проливший всякой и всяческой крови, НЕ УНИЧТОЖИЛ НИ ОДНОГО РОДА БОЯР-КНЯЖАТ…
Остаётся констатировать безупречно установленное Б. Шахматовым техническое обстоятельство: весь эпизод с призывом варяг является позднейшей вставкой в исходный т. н. Начальный свод, сделанной весьма грубо вплоть до возникновения нечитаемости в тексте; по оценкам исследователя это случилось около 1139 года в правление последнего единодержца Древней Руси Мстислава Великого и осуществлено игуменом Выдубицкого монастыря Сильвестром. Значение этого событие всегда преувеличивают: «норманисты» как свидетельство Руси от Скандинавов, «антинорманисты» как свидетельство ложности всего эпизода с приглашением варягов. Но если интерпретация первых непрерывно оспаривается нарастающим валом открытий последних десятилетий, особенно археологическим материалом, который свидетельствует не о скандинавском, а о мощном западно – лехитском влиянии на Северо – Восток Древней Руси, то «антинорманисты» несколько неправомочно выводят из вторичности введения материала в устоявшийся текст ложность самого материала – известие может быть и значительно отставшим от события, но не ложным, и, например, тот же Шахматов после своего открытия от «норманизма» не отстал – хотя манипуляции с текстом всегда настораживают и должны настораживать…
Далее 3 пустых года 863, 864,865, что вполне загадочно, т. к. уж во всяком случае 864 год был заполнен переборкой земель и людишек после устранения «синехусов» и «труворов». В списке раздач Рюрика летопись указывает новые грады Полоцк, Ростов, сохраняет Белозеро; почему-то выпадает Изборск. Знаменательно поползновение на Полоцк, т. е. на земли кривичей, которые уж точно в «призвании варягов» не участвовали – т. е. налицо заявленная военно-насильническая акция.
Любопытно отсутствие в перечне раздач Изборска и Плескова/Пскова, который определённо существовал в 9-м веке. Не свидетельство ли это, что всё же «Синехусов род» удержался на Великой и Пскове? Это как-то косвенно подкрепляет легенду о принадлежности Равноапостольной Ольги к роду Синеуса и урочищу Выбутам…
А далее 866 (6374) год… По значимости летописного известия привожу статью полностью: «Пошли Аскольд и Дир войной на греков и пришли к ним в 14-й год царствования Михаила. Царь же был в это время в походе на агарян, дошёл уже до Чёрной Реки (дословный перевод топонима с греко-ромейского, коли неприлично признавать, что византийцы полагали себя РИМЛЯНАМИ – РОМЕЯМИ, и имели такое же отношение к грекам, как Помпей к Папандопулосу), когда епарх прислал ему весть, что Русь идёт на Царьград, и возвратился царь. Эти же вошли внутрь Суда, множество христиан убили и осадили Царьград двумястами кораблей, Царь же с трудом вошёл в город и всю ночь молился с патриархом Фотием в церкви Святой Богородицы во Влахерне, и вынесли они с песнями божественную ризу Святой Богородицы и смочили в море её полу. Была в это время тишина и море было спокойно, но тут внезапно поднялась буря с ветром, и снова встали огромные волны, разметало корабли безбожных русских, и прибило к берегу и переломало, так что немногим из них удалось избегнуть этой беды и вернуться домой».
Начнём с того, что прямо следует из ВПОЛНЕ ОЧЕВИДНОЙ КОПИИ ТЕКСТВА ВИЗАНТИЙСКОГО ПЕРВОИСТОЧНИКА:
1. Русы совершили то, что смогут повторить только в 1453 году турки-османы: прорвались во внутреннюю бухту Константинополя, предельно уязвимого с этой стороны – природные оползни делают невозможным замкнуть мощный крепостной обвод по берегу;
2. Налицо действительно чудо: громадная буря в отлично закрытой со всех сторон от ветров горами бухте…
По поводу этого известия ПВЛ г-н Кузьмин, уже поднаторевший в ПРИПИСЫВАНИИ ПВЛ известий, которых в ней НЕТ, открещивается фразочкой: «…под 6374 (866) ПВЛ сообщает о походе на Византию киевских князей Дира и Аскольда. Как было установлено, сведения об этом походе не находят подтверждения в византийских источниках и сама дата похода тоже может быть результатом легенд и позднейших хронологических расчётов. Вообще, сведения о походе Аскольда и Дира попала в летопись довольно поздно и заимствованы из Хроники Георгия Амартола, причём имена русских князей отсутствуют в оригинале и появляются только в древнерусском переводе хроники. В принципе, на этом основании принято считать, что никакого похода киевских князей на Византию в 866 году не было…».
Ах, как скачет щучка на горячей сковородке:
византийские источники не подтверждают – сведения об этом походе получены из Хроники Георгия Амартола;
имён русских князей в Хронике нет – поэтому похода не было;
принято считать… – но вот Голубинский, Ф. Кюмон, Б. Рыбаков, С. Парамонов, В. Кузенков, Г. Литаврин так не считают…
А теперь отбросив до следующего случая докучливого брехуна, в последние годы упраждняющегося в борьбе с «норманизмом» для утверждения «аланизма» – право, наблюдая подобного рода особей, убеждаешься в справедливости суждения Самюэля Джонсона «Патриотизм – последнее прибежище негодяев» в смысле последнего средства их мимикрии – …но обратимся к самому материалу летописи.
Известия о походе в позднейшей Хронике НЕ ГЕОРГИЯ АМАРТОЛА, А НЕКОЕГО ЛИЦА, ИМЕНУЕМОГО В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ПРОДОЛЖАТЕЛЕМ ГЕОРГИЯ АМАРТОЛА, восходят к авторитетнейшим свидетельствам патриарха Фотия и известиям из окружения сменившего его в 867 году патриарха Игнатия. При этом в полемических произведениях Фотия, прямого участника событий, дата похода не указана, и приходилось гадательно поместить её в промежуток его патриаршества 860–866 годов. При этом все ранние даты до 862 года были принципиально убийственны для старых и воскресших «норманистов», как свидетельствующие о Самобытной Руси до всяких Рюриков – поэтому поход затолкали в последний год патриаршества Фотия. Это был взаимоустраивающий плод молчаливого соглашения отечественных европетов и радеющих европейцев.
Уже в 1880-х годах авторитетный историк церкви Е. Голубинский доказательно установил, что поход имел место не в 866 году а в период 860–861 года.
В 1950-е годы, подметив, что исходные даты, получаемые авторами ПВЛ через балканские (византийские и болгарские по преимуществу) источники, поступают в двух различающихся системах, полагаемых им константинопольской и болгарской, а интерпретируются в одной, константинопольской, 860-й год как дату нападения руссов заявил С. Парамонов. Одновременно, на более широких основаниях, к этому выводу пришёл и Б. Рыбаков.
Увы им всем – ещё в 1896 году проблема датировки похода была снята полностью и окончате льно с точностью до дня Ф. КЮМОНОМ, открывшим т. н. «Брюссельскую Хронику», содержавшую краткие сведения о правлениях византийских императоров с перечислением важнейших событий их лет, и в частности указывалась точная дата набега руссов—18 июня 860 года.
Для полного каталепсирования всех добытчиков до СПЕКУЛЯЦИЙ НА ДАТЕ ПОХОДА следует заметить: в настоящее время ЭТО САМОЕ ТОЧНО ДАТИРОВАННОЕ СОБЫТИЕ ДРЕВНЕРУССКОЙ ИСТОРИИ – донесение венецианского посла Иоанна Диакона уточняет, прорыв в Суд состоялся на закате дня…
Для столь сумрачной эпохи «Тёмного Средневековья» поход необыкновенно богато документирован. О походе писали:
1. Патриарх Фотий в 2-х гомилиях и Окружном послании 866 года;
2. Никита Пафлогонянин в «Житии патриарха Игнатия», приводя важное свидетельство об одновременном с нападением на Константинополь разгроме побережья Мраморного моря;
3. Византийский посол Иоанн Диакон в своей «Византийской хронике» сообщает, что в то время как 200 русских кораблей атаковали Константинополь, 160 кораблей громили Принцевы острова, подтверждая известия Никиты Пафлогонянина;
4. Папа Николай 2-й в письме императору Михаилу 3-му напоминает ему русский поход 860-го года, как божью кару за суетное величанье…
Очень выразительно, что непосредственные свидетели и участники событий совершенно расходятся в оценке итогов похода с ПВЛ, т. е. с позднейшими византийскими хрониками. Патриарх Фотий никакой бури в Суде не заметил; кроме того никакого погружения плащаницы в море им не упомянуто – с ней был совершён только обход по линии крепостных стен. Чудом он объявляет добровольный уход руссов. Иоанн Диакон писал, что после недели грабежа окрестностей Константинополя и побережья Мраморного моря «русы», которых он называет «норманнами» т. е. «северными людьми», удалились с огромной добычей. У него же есть свидетельство, что разгром города был предотвращён выкупом, внесённым патриархом и богатейшими фамилиями Константинополя…
Все свидетели, к унынию «норманистов», указывают, что нападение было произведено с севера – остаётся переписать его на какую-то «другую русь», если так невыносима «русь русская». «Варяги» отечественных баснословий появятся на Новгородчине в 862 году, на Киевщине не ранее 864-го…
О впечатлении от набега руссов ярче всего свидетельствует текст 2-й гомилии патриарха Фотия…
2. Народ незаметный, народ, не бравшийся в рассчет, народ, причисляемый к рабам, безвестный – но получивший имя от похода на нас, неприметный – но ставший значительным, низменный и беспомощный – но взошедший на вершину блеска и богатства; народ, поселившийся где-то далеко от нас, варварский, кочующий, имеющий дерзость [в качестве] оружия, беспечный, неуправляемый, без военачальника, такою толпой, столь стремительно нахлынул будто морская волна на наши пределы и будто полевой зверь объел(Пс. 80 (79), 14) как солому или ниву населяющих эту землю, – о кара, обрушившаяся на нас по попущению! – не щадя ни человека, ни скота, не стесняясь немощи женского пола, не смущаясь нежностью младенцев, [36] не стыдясь седин стариков, не смягчаясь ничем из того, что обычно смущает людей, даже дошедших до озверения, но дерзая пронзать мечом всякий возраст и всякую природу. Можно было видеть младенцев, отторгаемых ими от сосцов и молока, а заодно и от жизни, и их бесхитростный гроб – о горе! – скалы, о которые они разбивались; матерей, рыдающих от горя и закалываемых рядом с новорожденными, судорожно испускающими последний вздох… Печален рассказ, но еще печальнее зрелище, и гораздо лучше [о нем] умолчать, чем говорить, и достойно [оно] скорее свершивших, чем претерпевших. Ибо нет, не только человеческую природу настигло их зверство, но и всех бессловесных животных, быков, лошадей, птиц и прочих, попавшихся на пути, пронзала свирепость их; бык лежал рядом с человеком, и дитя и лошадь имели могилу под одной крышей, и женщины и птицы обагрялись кровью друг друга. Все наполнилось мертвыми телами: в реках течение превратилось в кровь; фонтаны и водоемы – одни нельзя было различить, так как скважины их были выровнены трупами, [37] другие являли лишь смутные следы прежнего устройства, а находившееся вокруг них заполняло оставшееся; трупы разлагались на полях, завалили дороги, рощи сделались от них более одичавшими и заброшенными, чем чащобы и пустыри, пещеры были завалены ими, а горы и холмы, ущелья и пропасти ничуть не отличались от переполненных городских кладбищ. Так навалилось сокрушение страдания, и чума войны, носясь повсюду на крыльях наших грехов, разила и уничтожала все, оказавшееся на пути.
3. Никто не смог бы выразить словами представшую тогда перед нами «Илиаду» бедствий (Поговорка [Corpus paroemiographorum Graecorum / Ed. E. L. von Leutsch, F. G. Schneidewin. Go ttingen, 1839. T. I. P. 96, 256]; ср.: Theoph. Cont. V.98). И кто, видя все это, не признал бы, что излилась на нас муть из чаши, которую наполнил гнев Господень, вскипевший от наших прегрешений? Кто, старательно обдумывая все это, не пойдет через всю свою жизнь скорбя и печалясь вплоть до самого заката? О, как нахлынуло тогда все это, и город оказался – [38] еще немного, и я мог бы сказать – завоеван! Ибо тогда легко было стать пленником, но нелегко защитить жителей; было ясно, что во власти противника – претерпеть или не претерпеть [это нам]; тогда спасение города висело на кончиках пальцев врагов, и их благоволением измерялось его состояние; и немногим лучше, скажу я, – скорее же, гораздо тягостнее – было не сдаваться городу, чем давно уже сдаться: ведь первое стремительностью испытания, возможно, сделало бы незаметной причину не сиюминутного пленения; второе же, затяжкой времени превознося человеколюбие противников – якобы, до сих пор [город] не пал из-за их милосердия – и присоединяя к страданию позор снисхождения, мучительней делает взаимное ощущение пленения.
Помните ли вы смятение, слезы и вопли, в которые тогда весь город погрузился с совершенным отчаянием? Знакома ли вам та кромешная жуткая ночь, когда круг жизни всех нас закатился вместе с солнечным кругом, и светоч жизни нашей погрузился в пучину мрака смерти? Знаком ли вам тот час, невыносимый и горький, когда надвинулись на вас варварские корабли, [39] дыша свирепостью, дикостью и убийством; когда тихое и спокойное море раскинулось гладью, предоставляя им удобное и приятное плаванье, а на нас, бушуя, вздыбило волны войны; когда мимо города проплывали они, неся и являя плывущих на них с протянутыми мечами и словно грозя городу смертью от меча; когда иссякла у людей всякая надежда человеческая, и город устремился к единственному божественному прибежищу; когда рассудки объял трепет и мрак, а уши были открыты лишь слухам о том, что варвары ворвались внутрь стен и город взят врагами? Ибо неимоверность происшедшего и неожиданность нападения будто подталкивали всех выдумывать и выслушивать подобное, тем более, что такое состояние и при других обстоятельствах имеет обыкновение охватывать людей: ведь то, чего они особенно боятся, считают, не разбираясь, уже наступившим – хотя этого нет, – [40] а то, о чем они не подозревают, самоуправной мыслью устремляют прочь – хотя оно уже настигло их. Воистину, было тогда горе, и плач, и вопль (Ср.: Иез. 2, 10); каждый сделался тогда неподкупным судьею собственных грехов, не сетующим – дабы избежать обвинения – на клевету обвинителей, не требующим внешних улик, не прибегающим к вызову свидетелей для «торжества над злокозненностью»; но каждый, имея прямо перед собою гнев Гоподень, признал свое преступление и осознал, что оказался посреди угроз за то, что вел себя безумно вне заповедей, и, испытанием печалей отвлеченный от наслаждений, настроился на жизнь целомудренную, и преобразился и [для того, чтобы] исповедоваться Господу стенаниями, исповедоваться слезами, молитвами, просьбами. Ибо способно, способно общее несчастье и ожидаемое переселение [в мир иной] заставить осознать пороки, и прийти в себя, и совершенствоваться к лучшему поступками.
4. Но когда это началось у нас, когда осознание грехов мы поставили сами себе непреклонным судьею и, подсудимые, стали выносить приговор против себя в качестве оправдательного, [41] когда молебнами и гимнами мы стали призывать Божество, когда в сокрушении сердца стали приносить покаяние, когда с простертыми к Богу руками всю ночь взывали к Его человеколюбию, возложив на Него все наши надежды, – тогда искупили мы несчастье, тогда стали получать избавление от обступивших нас бед, тогда увидели угрозу сокрушаемой, и гнев Господень явно стал уноситься от нас; ибо видели мы, как враги отступают, а город, которому они грозили, спасается от опустошительного разграбления. Тогда… Когда же? Как только, оставшись безо всякой помощи и лишившись поддержки человеческой, мы воспряли душами, возложив упования на Мать Слова и Бога нашего, подвигая Ее уговорить Сына, Ее – умилостивить прегрешения, Ее право откровенной речи призывая во спасение, Ее покров обрести стеною неприступною, Ее умоляя сокрушить дерзость варваров, Ее – развеять их надменность, [42] Ее – дать защиту отчаявшемуся народу, заступиться за собственное стадо; и пронося Ее облачение, дабы отбросить осаждающих и охранить осажденных, я и весь город со мною усердно предавались мольбам о помощи и творили молебен, на что по несказанному человеколюбию склонилось Божество, вняв откровенному Материнскому обращению, и отвратился гнев, и помиловал Господь достояние Свое. Истинно облачение Матери Божьей это пресвятое одеяние! Оно окружило стены – и по неизреченному слову враги показали спины; город облачился в него – и как по команде распался вражеский лагерь; обрядился им – и противники лишились тех надежд, в которых витали. Ибо как только облачение Девы обошло стены, варвары, отказавшись от осады, снялись с лагеря, и мы были искуплены от предстоящего плена и удостоились нежданного спасения. Ибо Господь призрел не на грехи наши, но на покаяние, не беззакония наши вспомнил, но увидел сокрушение сердец наших и преклонил ухо Свое (Пс. 116 (114), 2) к исповеданию уст наших. [43] Неожиданным оказалось нашествие врагов – нечаянным явилось и отступление их; безмерным негодование – но выше разумения и милость; невыразим был страх перед ними – презренными стали они в бегстве; Божий гнев они имели причиною для набега на нас – Божье человеколюбие нашли мы теснящим их, отражающим их натиск.
***
Правда, уплывая, враги повели себя странно: сохранилась легенда, что проплывая мимо императорских дворцов Буколеона и Магнавры, русы осыпали их стрелами с серебряными наконечниками…
Вот так всегда и входим в Европу – только прорубившись… А потом сеем её серебром – мы не викинги!
Всё?
Ан нет, надо повиниться перед запятнанной честью г-на Кузьмина: ежели трудами нескольких поколений отечественных и зарубежных историков установлено, что заявляемый ПВЛ поход на Царьград 866 года в действительности состоялся в 860-м, то он вообще-то прав, утверждая, что в 866 году никакого похода не было… Правда, следуя его логике, не было похода и в 860-м году, раз его не было в 866!
Конец ознакомительного фрагмента.