Глава I. История русской зарубежной церкви в исследованиях и документах
§ 1. Литература по истории Русской Зарубежной Церкви в 1920–1925 годах
Литературы, посвященной взаимоотношениям между Церковью в Отечестве и Церковью за границей, немало. Однако, как уже говорилось, взвешенной оценки разделению между Церковью в России и Церковью в эмиграции не было. Сознательно или под ослепляющим влиянием эмоций авторы сочинений на эту тему склоняются или к защите всех действий Московской Патриархии или же, наоборот, Архиерейского Синода.
Обзор литературы, касающейся данной темы, следует начать с трудов, направленных против Зарубежной Церкви.
Прежде всего, следует сказать о трудах профессора Сергея Викторовича Троицкого. Хотя в первые десятилетия своего пребывания в эмиграции этот автор и писал в защиту Зарубежного Синода, в историю он все же вошел как противник Зарубежной Церкви.
Известный канонист, автор множества ценных научных исследований, С. В. Троицкий после революции оказался в эмиграции и остаток дней провел в Белграде. Проблемы взаимоотношений Зарубежного Синода и Московской Патриархии были хорошо известны ему – в течение долгого времени он был консультантом Карловацкого Синода. В этот период жизни профессор был склонен оправдывать каноническое положение Зарубежной Церкви. Более того, в Государственном архиве Российской Федерации сохранилось подписанное Троицким письмо от 6 мая 1923 г., в котором он призывает Архиерейский Синод взять на себя часть полномочий Всероссийской Церкви[2]. В 1937 г., на основании подготовленной С. В. Троицким записки, Архиерейский Собор Русской Зарубежной Церкви признал, что со смертью митрополита Петра (Полянского) прекращаются и полномочия его заместителя – митрополита Сергия (Страгородского)[3]. По словам протопресвитера Георгия Граббе, именно Троицкий заложил основы канонического обоснования самостоятельности Зарубежной Церкви, указал направления канонической мысли защитников ее позиций[4]. При этом Троицкий был благожелательно настроен и к Московской Патриархии, и к юрисдикции митрополита Евлогия. Довоенный период жизни Троицкого характерен его стремлением дать взвешенный анализ всем церковным разделениям, не скрывая ничьих ошибок. Разумная позиция Троицкого по вопросам церковных разделений приводила порой к тому, что его считали не признающим ни одну из юрисдикций. На вопрос одного зарубежного епископа, какую юрисдикцию он признает: митрополита Сергия, митрополита Евлогия или Карловацкого Синода, профессор ответил: «Всех я признаю, но ничьих ошибок не одобряю»[5]. Среди трудов, написанных в этот период, следует назвать следующие: «Размежевание или раскол» (1932), «Правовое положение Русской Церкви в Югославии» (1940). Сюда же следует отнести реферат Троицкого «Возможность и юридическая правильность основания русской епархии в Бельгии, подчиненной русскому Синоду в Югославии» (1939), частично опубликованный в книге протопресвитера Г. Граббе «Правда о Русской Церкви на родине и за рубежом»[6].
Основную мысль наиболее яркого труда этого периода – книги «Размежевание или раскол» – можно сформулировать так: юрисдикции русских архиереев в Америке, Западной Европе, на Дальнем Востоке и на Балканах имеют право на вполне законное самостоятельное существование. В данном исследовании С. В. Троицкий близок к позиции митрополита Евлогия (Георгиевского). Именно поэтому данная книга и вышла в свое время в близком к владыке Евлогию издательстве «ИМКА-ПРЕСС».
В своих работах «Возможность и юридическая правильность основания русской епархии в Бельгии, подчиненной русскому Синоду в Югославии» (1939) и «Правовое положение Русской Церкви в Югославии» (1940) С. В. Троицкий прямо защищает Зарубежный Синод. В последней из этих работ исследователь недвусмысленно заявляет, что приходы в Западной Европе должны подчиняться Синоду в Карловцах[7].
Впоследствии позиция профессора Троицкого изменилась, и он встал на путь полного оправдания действий Московской Патриархии и полного признания виновности Зарубежного Синода. Именно такой характер имеет изданная в 1960 г. книга «О неправде карловацкого раскола». Данная работа посвящена разбору сочинения протоиерея Михаила Польского «Каноническое положение Высшей Церковной власти в СССР и за границей». В своей книге С. В. Троицкий опровергает все то, что он совсем недавно защищал. Как и все предыдущие работы ученого, книга отличается обстоятельностью, хотя приемы, используемые им, представляются достаточно сомнительными. Например, в конце своей работы С. В. Троицкий приводит список литературы как за, так и против Зарубежного Синода, однако о своих прежних трудах в защиту Карловацкого Синода умалчивает. Троицкий оставляет без комментариев и те доводы в защиту Зарубежной Церкви, которые приводил раньше.
Так, например, он упрекает зарубежных иерархов в том, что они бросили кафедры[8]. Но было время, когда Троицкий, находясь в монархической Югославии, защищал архиереев-беженцев[9]. И именно С. В. Троицкий в 1923 г. писал митрополиту Антонию (Храповицкому): «Немало православных Архиереев во главе с Вами, Высокопреосвященнейший Владыко, избавлены милостью Божией от власти зверя и могут свободно и невозбранно возвещать слово истины»[10].
В данном случае кажутся справедливыми слова протопресвитера Г. Граббе: «Можно допустить, что писатель после дополнительного изучения вопроса изменит свое мнение. Но в этом случае, если он действительно добросовестный и серьезный ученый, готовый нести нравственную ответственность за свои канонические справки, то он не стал бы умалчивать о них и не стал бы метать молнии против тех, кто поступал согласно его совета»[11].
На вопрос о том, чем было вызвано столь резкое изменение мнений Троицкого, представители Зарубежной Церкви отвечают, что книга «О неправде карловацкого раскола» была написана престарелым профессором под страхом репрессий со стороны коммунистов, захвативших власть в Югославии в годы Второй мировой войны. «Читателю остается решить вопрос, – пишет протопресвитер Г. Граббе, – когда “последний из канонических могикан” выражал подлинное научное суждение, а когда он служит отголоском чуждого Церкви источника. Тогда ли писал он правду, когда был в условиях полной свободы, или когда оказался в условиях коммунистического тоталитаризма»[12].
«Профессор С. В. Троицкий, – пишет один из его современных оппонентов, – много писал в защиту Зарубежной Церкви пока был в безопасной загранице. Как только в процессе войны он попал в руки советской власти, то написал книгу “О неправде карловацкого раскола”»[13].
Заслуживает внимания тот факт, что митрополит Антоний (Храповицкий) высказывался о Троицком с явным неуважением и недоверием еще в 1929 г., то есть задолго до того, как профессор объявил себя противником Карловацкого Синода[14].
Следует сказать о целом ряде недоумений, возникающих при чтении книги «О неправде карловацкого раскола». С. В. Троицкий, например, заявляет, что религии в Советском Союзе предоставлена полная свобода и «положение религиозных организаций в СССР продолжает улучшаться» (это в 1960 году!). Ничего, кроме возмущения, не могут вызвать и слова Троицкого о том, что «советская власть боролась не с Церковью, как таковой, а с принадлежавшими к Церкви лицами, которые <…> забывали апостольский завет о повиновении власти»[15]. Подобный аргумент, свойственный скорее палачам Русской Церкви, чем профессору-канонисту, использовали и обновленцы. Так, уклонившийся в обновленчество архиепископ Евдоким (Мещерский) в 1922 г. писал: «Правительство наше борется не с Церковью, а с контрреволюционерами, с бессовестной церковной эксплуатацией темных масс»[16].
Смущает в книге С. В. Троицкого и его склонность защищать митрополита Сергия во всем, оправдывать все его поступки, даже отпадение в обновленческий раскол. Особенно интересно, что виновником ухода владыки Сергия к обновленцам Троицкий считает Патриарха Тихона[17].
Вполне естественно, что такая позиция автора привела к искажению фактов, содержащихся в книге. Профессор, например, говорит, что после издания «Декларации» «Церковь, как таковая, перестала быть объектом преследований», что оппозиция митрополиту Сергию не была многочисленной, а к моменту его избрания Патриархом «в епископате русской Церкви господствовало полное единодушие»[18]. По поводу Послания Патриарха Тихона к Церкви от 7 апреля 1925 г. Троицкий пишет, что оно подтверждено подписями 59 епископов[19], хотя эти подписи (их 60, не считая подписи митрополита Петра) относятся к другому документу, – Посланию Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского) о вступлении им в управление Русской Церковью[20], и так далее.
Обращает на себя внимание и предвзятость С. В. Троицкого. Он, например, не согласен с тем, что Патриарх Тихон раскаивался в своем обращении в Верховный Суд. Причина несогласия в том, что о раскаянии Патриарха свидетельствовал только один человек. Троицкий, ссылаясь на 147 правило Карфагенского Собора, заявляет, что «свидетельство одного, хотя бы и епископа, нельзя принимать во внимание». Однако, когда речь заходит об отношении митрополита Петра (Полянского) к «Декларации» 1927 г., Троицкий не вспоминает о 147 правиле и удовлетворяется свидетельством всего лишь одного архиерея – епископа Василия (Беляева), который писал о том, что Патриарший Местоблюститель «Декларацию» одобрил[21].
Ничем не подкреплены слова С. В. Троицкого о том, что послания Патриарха Тихона 1923 г., и его «Завещание» 1925 г. были написаны им самим и без всякого давления со стороны большевиков. Только клеветой можно назвать утверждения Троицкого, что иерархи Русской Зарубежной Церкви мечтали о гибели Патриарха Тихона и митрополита Петра[22].
Открытые ныне документы подтверждают полную несостоятельность всех этих утверждений и сводят к минимуму научное значение этой книги.
Скорее агитационный, чем научный характер носит и другая «антикарловацкая» работа С. В. Троицкого – «Идеология карловацкого раскола». К стандартному набору обвинений в этом сочинении добавляется еще и заявление о том, что зарубежные архиереи стали причиной страданий иерархов правой оппозиции в России[23].
Еще одно исследование С. В. Троицкого – «История самочинной карловацкой организации»[24]. В этом сочинении, написанном после 1935 г., рассматривается исторический путь Зарубежной Церкви с 1920 по 1935 г. Данный труд ценен тем, что содержит внутренние документы Зарубежного Синода, к которым Троицкий имел доступ как его консультант. Враждебное отношение Троицкого к Архиерейскому Синоду не умаляет ценности этого исследования.
Завершая обзор трудов С. В. Троицкого, необходимо отметить следующее. Изменение взглядов того или иного исследователя вовсе не означает, что он приблизился к истине. Если Троицкий изменил свое отношение к РПЦЗ, это не значит, что более поздние аргументы «против» всегда сильнее ранних аргументов «за». Тем более, что в поздних трудах профессор не опровергал свои прежние мнения. Поэтому, представляется вполне допустимым, используя критические мнения исследователя против Зарубежной Церкви, привлекать и его ранние мысли в ее защиту.
Другим противником Карловацкого Синода был профессор Иринарх Аркадьевич Стратонов. В отличие от Троицкого, Стратонов своих убеждений не менял и был всегда последователен в поддержке Московской Патриархии, даже когда не был согласен с ее действиями. Так, в сентябре 1927 г. Стратонов писал митрополиту Сергию, что считает излишним требование к зарубежному духовенству дать подписку о лояльности советской власти. При этом в том же письме профессор заверял адресата, что останется верным Московской Патриархии. «Я лично, – писал И. А. Стратонов, – ни при каких обстоятельствах не уйду из лона Русской Церкви ни в какое новое церковное образование, как в свое время не счел возможным войти в живую церковь, благодаря чему и принужден, м[ожет] б[ыть], был покинуть Россию»[25]. Другие письма И. А. Стратонова дают полное право утверждать, что он оставался искренним в своих убеждениях и в последующие годы[26]. До 1931 г. Стратонов подчинялся митрополиту Евлогию. После разрыва митрополита с Московской Патриархией в 1931 г., профессор встал на сторону последней. В середине тридцатых годов митрополит Сергий (Страгородский) рассматривал вопрос относительно иерейской и даже архиерейской хиротонии Стратонова. В эмиграции И. А. Стратонов написал несколько трудов: «Документы Всероссийской Патриаршей Церкви» (1927), «Развитие церковной смуты» (1928), «Происхождение современного устройства Патриаршей Церкви» (1933), «Русская церковная смута (1921–1931)» (1932). В 1942 г. профессор Стратонов принял смерть в фашистском концлагере.
Последовательная, неизменяемая позиция Иринарха Аркадьевича в отношении к священноначалию в Москве не может не вызывать уважения. Однако уважение к профессору как к личности и как к патриоту не дает исследователю права отказаться от критического взгляда на его сочинения.
Представляется важным рассмотреть произведение И. А. Стратонова «Русская церковная смута (1921–1931)».
Прежде всего, бросается в глаза нежелание профессора встать на позицию заграничных противников митрополита Сергия. Кроме того, И. А. Стратонов не приводит аргументов, выдвигаемых РПЦЗ в свою защиту, опускает факты, невыгодные для Церковной власти в Москве. Нельзя не отметить и оскорбительного тона профессора в отношении Зарубежной Церкви. Конечно, на все это можно возразить, что работа эта полемическая и написана с целью вернуть чад Церкви из раскола, ибо Стратонов считал Зарубежную Церковь расколом. И все же для современного исследователя, цель которого не клеймить «отделившихся», а постараться понять их, это возражение не является серьезным.
Несомненно, полемическая направленность книги И. А. Стратонова повредила ее объективности. Профессор радужными красками описывает жизнь верующих после 1919 г., все беды которых начались исключительно по вине Зарубежной Церкви[27]. Он прямо проводит мысль, что и гонения на Русскую Церковь, и обновленческий раскол возникли вследствие принятия Карловацким Собором обращений «Чадам Русской Православной Церкви в рассеянии и изгнании сущим» и к Генуэзской конференции[28].
Никто не спорит, что эти послания стали поводом для новых гонений на Русскую Церковь. Но все же поводом, а не причиной. И исключительно в этом смысле можно говорить о вреде посланий для Русской Церкви. Но только ли вред они принесли? И разве голос, который возвысил Синод в защиту гонимой Российской Церкви, не был услышан и не отозвался в ряде ультиматумов, предъявленных советскому правительству?
Кроме того, гонения на Церковь начались до опубликования этих посланий. Коммунистическая власть онтологически враждебна как христианству, так и религии вообще. К. Маркс говорил: «Необходимо искоренить самое понятие Бога, так как оно есть основной камень извращенной цивилизации»[29]. Не скрывал своего отношения к религии и В. Ленин. «Всякий боженька, – писал он А. М. Горькому, – есть труположство <…> Всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье даже с боженькой есть невыразимейшая мерзость <…> самая опасная мерзость, самая гнусная “зараза”»[30].
Уже в первые месяцы своего правления большевики показали свое истинное отношение к Церкви, лишив ее декретом от 23 января 1918 г. прав юридического лица и права собственности. Нельзя не согласиться с замечанием современного исследователя В. В. Лобанова, что «власть, объявляя об отделении Церкви от государства, одновременно ставила ее фактически вне закона»[31].
Поэтому вполне закономерной является и начатая в 1919 г. кампания по вскрытию мощей. К осени 1920 г., то есть задолго до обращений Карловацкого Собора, состоялось 63 публичных осквернения святых мощей[32]. Известно, что множество архиереев, священников, монахов и мирян пострадало до 1921 г. Нет никаких оснований считать, что коммунистическая власть собиралась менять свою политику, и не будь посланий Карловацкого Собора, большевики, несомненно, нашли бы другой повод для продолжения своей богоборческой деятельности.
Еще один недостаток работы И. А. Стратонова – объяснение всех поступков зарубежных архиереев исключительно политическими мотивами и желанием восхитить власть над Церковью в России. По мнению профессора, отделение от Церкви было самоцелью Архиерейского Синода. Даже отказ зарубежных архиереев дать подписку о лояльности советской власти И. А. Стратонов считает не более чем поводом для разрыва с митрополитом Сергием[33].
Писал против Зарубежной Церкви и митрополит Елевферий (Богоявленский). Основное сочинение его на эту тему – «Неделя в Патриархии». Первоначально владыка Елевферий признавал Карловацкий Синод, продолжал признавать его и некоторое время после указа о закрытии зарубежного ВЦУ и даже отправил на Архиерейский Собор 1923 г. своего представителя. Через некоторое время архиепископ Елевферий встал на сторону Церковной власти в Москве, однако не стал ярым врагом Карловацкого Синода и стремился к мирному уврачеванию разделения. «Елевферий, – писал в 1931 г. митрополит Антоний (Храповицкий), – посылал ко мне любимых студентов, чтобы убедить меня присоединиться к Сергию и к нему самому, но, конечно, встречает отказ»[34].
В связи с этим представляется уместным упомянуть, что С. В. Троицкий, впоследствии поместивший труды митрополита Елевферия среди антикарловацких сочинений, в 1936 г. характеризовал его как приспособленца[35]. Конечно же, усматривать корыстные мотивы в переходе архиепископа Елевферия под омофор митрополита Сергия – либо не понимать литовского архипастыря, либо намеренно клеветать на него.
Из поступков митрополита Елевферия, его письменных трудов и, в частности, книги «Неделя в Патриархии» видно, что он – человек искренний и под влиянием большевиков не находящийся. Видно и явное желание архипастыря решить вопрос разделения миром. Если что-то и можно поставить ему в вину, так это наивность, на что указывал еще протопресвитер Василий Виноградов[36].
Искренняя верность митрополита Елевферия митрополиту Сергию приводит к тому, что он пытается оправдать в деятельности последнего и довольно спорные поступки. Даже весьма непростой вопрос о претензиях на местоблюстительство митрополита Агафангела (Преображенского) митрополит Елевферий толкует прямолинейно и исключительно в пользу того, кто находится у кормила Церкви, а именно митрополита Сергия, причем доводы владыки Елевферия сильными назвать нельзя. Может даже показаться, что если бы события повернулись по-иному и к руководству Церковью пришел митрополит Агафангел, литовский иерарх так же ревностно защищал бы его правоту. Митрополит Елевферий склонен объяснять оппозиционный курс митрополита Кирилла (Смирнова) личными побуждениями[37]. Эту же причину он видит и в основе действий архиепископа Серафима (Самойловича) и других архиереев «ярославской» оппозиции[38].
Особо следует сказать о сведениях, которые приводит в книге «Неделя в Патриархии» митрополит Елевферий. Вне всякого сомнения, гражданин другой страны, архиерей мог услышать и увидеть в Москве только то, что ему дозволено было слышать и видеть. В Россию его пустили не для того, чтобы показывать правду. Кроме того, митрополит Елевферий, помнящий былую Русь, несомненно мечтающий о величии Русской Церкви и искренне преданный митрополиту Сергию, увидел в России то, что хотел увидеть.
Поэтому становятся понятными слова протопресвитера В. Виноградова, давшего книге следующую характеристику. «Книга эта, – пишет он, – поражает той наивной, почти детской доверчивостью, с какой заграничный иерарх, незнакомый с условиями советской жизни и психологией подсоветских церковных деятелей, и к тому же человек чистой и открытой души, взирал на искусственно, специально для показа ему созданные фикции свободной жизни и свободного церковного управления. Ему и на мысль не приходит, чтобы так гостеприимно принимающие его члены Синода, русские иерархи, могли почему-либо на его вопросы об условиях и обстоятельствах церковной и их личной жизни давать ответы не те, которые они хотели бы ему дать, а те, которые угодны ГПУ (агенты которого, как они хорошо знали, в той или другой форме, непременны всюду и везде в патриархии)»[39].
Следует сказать, что труды Троицкого, Стратонова и митрополита Елевферия содержат все основные положения антикарловацкой критики, и последующие писатели только повторяли сказанное ими.
Работы, которые упоминает профессор С. В. Троицкий в конце своей книги «О неправде карловацкого раскола», а также другие «антикарловацкие» сочинения, вносят мало нового в критику Зарубежного Синода. Так, Н. А. Бердяев критикует Зарубежную Церковь за увлечение черносотенством[40], доцент Ленинградской духовной академии А. Шишкин (бывший секретарь обновленческого «митрополита» Николая Платонова)[41] приводит длинный список цитат о невозможности спасения вне Церкви и заявляет, что «общество раскольников-карловчан» к Церкви не принадлежит[42]. Частое обвинение – в оставлении своей паствы, в увлечении политикой, в непослушании. В этом упрекают Зарубежную Церковь А. Ведерников, А. Осипов, а также епископ Сергий (Ларин)[43]. Последний возмущен тем, что митрополит Анастасий (Грибановский) называет томящихся в заточении русских архипастырей мучениками. Для епископа Сергия это преступники, а считать по-другому – кощунство. Митрополит Серафим (Лукьянов), сам некогда активный деятель РПЦЗ, не касается ее довоенной жизни, а критикует лишь позицию Синода после избрания Патриарха Алексия[44]. Некоторые авторы, как протоиерей И. Потапов, и вовсе уходят от серьезной критики, а сводят все только к оскорблениям[45]. Некоторые труды, приведенные Троицким, как антикарловацкие, не содержат никакой критики РПЦЗ, а носят информативный характер. Такова, например, статья А. Ястребова «Высокопреосвященный Митрополит Николай, как поборник церковного единства». «Антикарловацкая» направленность статьи выражается только в описании факта перехода части парижской эмиграции под омофор Патриарха Алексия I[46].
Ничего, кроме оскорблений, не внесли в историографию данной проблемы и труды профессора Московской Духовной академии И. Н. Шабатина. Для него Русская Зарубежная Церковь – «самочинное сборище», «которое сочло себя вправе распоряжаться всеми заграничными приходами и епархиями», которое «растоптало все возможности примирения с Матерью-Церковью» и проч.[47]
Такая позиция профессора не кажется удивительной. Чтобы понять это, достаточно пролистать конспект его лекций для Московской Духовной академии, полный дифирамбов в адрес советской власти и совершенно необоснованных выпадов, как против «царизма»[48], так и достойнейших деятелей Русской Церкви, например, святителя Макария (Невского)[49]. Естественно, что для Шабатина неприемлемо все, что было направлено против «нового государственного строя» и «единственно правильного пути» митрополита Сергия. Из данного пособия студент мог также узнать, что со стороны советской власти «препятствий нормальной церковной жизни не чинилось», а выступления «заграничных самочинников» были вызваны ни чем иным, как только ненавистью к своему народу[50].
Никаких новых доводов в отношении действий зарубежных иерархов в двадцатые годы не приводят и современные авторы. Волну новой критики в адрес Зарубежной Церкви вызвала деятельность некоторых ее иерархов в 1980–90 годы. Как известно, Зарубежной Церковью в 1982 г. был рукоположен епископ Лазарь (Журбенко), назначенный окормлять катакомбные приходы в России. В 1990 г. руководство РПЦЗ, вопреки протестам ряда своих архиереев, объявило об открытии сети параллельных приходов на территории СССР. Этот поступок действительно поставил руководителей Зарубежной Церкви в положение раскольников. Результатом стало появление целого ряда «антикарловацких» статей и брошюр. Помимо критики неканонических действий руководства РПЦЗ в девяностые годы, авторы данных трудов пытались доказать, что Зарубежная Церковь была расколом чуть ли не со дня своего основания[51]. В задачу настоящего исследования не входит анализ критики антиканонической деятельности РПЦЗ в 1990‑е годы, а также работ, посвященных этому вопросу. И все же следует отметить, что если в этих трудах упоминаются действия Зарубежного Синода в 1920‑1930‑е годы, то критика их является только упрощенным, а иногда просто примитивным повторением того, что сказали когда-то Троицкий, Стратонов, митрополит Елевферий. Не прибавляя ничего нового к истории РПЦЗ в научном отношении, авторы многих брошюр и статей превзошли прежних критиков Зарубежной Церкви разве что по части оскорблений. Маловероятно, что профессор С. В. Троицкий или митрополит Елевферий присоединились бы к словам одного из современных авторов, заявившего, что считать РПЦЗ Церковью – «хула на Св. Духа», а православный должен «хранить себя от любой информации, исходящей из их “лона”, от чтения их книг, слушания их богослужебных текстов»[52].
Среди трудов, посвященных истории Русской Зарубежной Церкви и также направленных против нее, следует назвать книги профессора Д. В. Поспеловского «Русская Православная Церковь в XX веке» и «Православная Церковь в истории Руси, России и СССР». Здесь все те же обвинения в оставлении паствы «на произвол судьбы»[53], в «правом политиканстве»[54] и прочее. Профессор заранее уверен, что указы Патриарха Тихона в отношении Зарубежной Церкви даны добровольно, без всякого давления, указ же, направленный против митрополита Платона (Рождественского), «подсунут» Святейшему Патриарху Тучковым[55]. Для Д. В. Поспеловского Зарубежная Церковь – не Церковь, а несомненный раскол. Это не кажется удивительным – Поспеловский даже канонизированных ныне митрополита Кирилла (Смирнова) и епископа Афанасия (Сахарова) прямо называет «раскольниками»[56]. Профессору ближе деятели обновленчества – считая их пребывающими в расколе, он все же пытается понять их, найти у них что-то светлое. Однако для Зарубежной Церкви Д. В. Поспеловский не находит ни одного слова оправдания. Приходится с сожалением констатировать факт предвзятости историка в этом вопросе.
И все же в последние годы стали появляться труды, авторы которых отказались от оскорбительного тона в отношении Зарубежной Церкви и попытались изложить ее историю без полемического задора. Здесь следует назвать исследование профессора Московской Духовной академии протоиерея Владислава Цыпина «История Русской Церкви», где Русской Зарубежной Церкви посвящен довольно обширный раздел[57]. Еще один труд, посвященный вопросу отношений Московской Патриархии с Зарубежной Церковью – книга священника (ныне протоиерея) Георгия Митрофанова «Православная Церковь в России и в эмиграции в 1920‑е годы»[58]. В книге, правда, проводится мысль, что Зарубежная Церковь всегда стремилась захватить власть над Церковью в России. Сам протоиерей Г. Митрофанов впоследствии объяснял это тем, что «книга была написана в определенное время, когда остро стояла проблема появления приходов, подчиняющихся Русской Зарубежной Церкви, и книга определена задачей этому противостоять»[59].
Истории Русской Зарубежной Церкви посвящена также книга доктора исторических наук В. И. Косика «Русская Церковь в Югославии (20‑40‑е гг. XX века)»[60]. Данная работа отличается взвешенным подходом к событиям, происходившим в Зарубежной Церкви. Для исследователя она ценна также привлечением редких изданий и архивных документов.
Наконец, в 2005 г. увидела свет книга А. В. Попова «Российское православное зарубежье»[61]. История возникновения Русской Зарубежной Церкви здесь описана сдержанно и без каких-либо оценок, что позволяет читателю самому разобраться в процессах, приведших Русское Православие за границей к разделению. Книга имеет и уникальный библиографический указатель, охватывающий труды по истории Русской Православной Церкви заграницей. Материалы, посвященные истории РПЦЗ в течение последних лет, появлялись в различных изданиях Московского Патриархата – газетах «Церковный вестник», «Радонеж», «Православная Москва», журналах «Русский дом», «Православная беседа» и др.
Исследования на тему разделения писались и в Зарубежной Церкви.
Наверное, самым обширным трудом по истории РПЦЗ является сочинение епископа (затем архиепископа) Никона (Рклицкого) «Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого». Можно смело сказать, что без использования данного исследования любая работа о Зарубежной Церкви будет неполной. В «Жизнеописании…» довольно подробно говорится об истории Русской Православной Церкви заграницей, указаны основные вехи ее пути. В книге можно найти немало интересных документов, касающихся жизни Зарубежной Церкви. Здесь же приведены и различные статьи, принадлежащие митрополиту Антонию и относящиеся к событиям того времени. Многие статьи, в свое время опубликованные в зарубежных изданиях, ныне остаются для российского исследователя недоступными. Данное произведение архиепископа Никона позволяет ознакомиться с этими материалами. Однако у этого труда есть и недостатки, прежде всего, крайне некритичное отношение автора, как к личности митрополита Антония, так и к действиям Архиерейского Синода. Хотя книга и не содержит резких выпадов против Церкви в России и верных митрополиту Сергию иерархов, архиепископа Никона можно упрекнуть в том же, в чем и его противников – Троицкого и Стратонова, а именно в нежелании взглянуть на ситуацию глазами представителей другого лагеря. Стремясь придать книге большую убедительность, автор приводит множество документов, однако забывает привести те, которые говорят против Зарубежной Церкви. Замалчивает архиепископ и невыгодные для РПЦЗ моменты.
Так, например, архиепископ Никон сознательно занижает число зарубежных архиереев, выступивших против известного Послания Карловацкого Собора 1921 г «К чадам Русской Церкви, в рассеянии сущим» и завышает количество архипастырей, поддержавших послание[62].
Смущает в сочинении обилие опечаток (в том числе, грубых) и масса непроверенных данных. Так, об архиепископе Димитрии (Абашидзе) говорится, что он умер «незадолго до второй Великой войны»[63], хотя на самом деле это произошло позднее, в 1943 году. Об архиепископе Серафиме (Соболеве) епископ Никон пишет, что он «служил в Софии до своей кончины, последовавшей в конце II Мировой войны»[64], хотя архиепископ Серафим дожил до 1950 г. Если первую ошибку еще можно объяснить незнанием, то о том, что архиепископ Серафим в 1948 г. участвовал в Совещании глав и представителей Поместных Православных Церквей, епископ Никон не мог не знать. Понятно, что здесь сознательное искажение факта с целью скрыть переход весьма почитаемого в Зарубежной Церкви подвижника в юрисдикцию Московской Патриархии.
И все же названные недостатки не умаляют тех достоинств данного труда, о которых говорилось выше. Поэтому, при разумном подходе, из сочинения архиепископа Никона можно извлечь немалую пользу.
Апологетом Зарубежной Церкви был и протопресвитер Михаил Польский. Большой интерес вызывает его исследование «Каноническое положение Высшей Церковной власти в СССР и за границей». С. В. Троицкий впоследствии резко критиковал это сочинение, обвиняя его автора в цитировании самого себя, а также в «фантазировании»[65]. Однако протопресвитер М. Польский был очевидцем того, что творилось в Церкви, и сейчас, с открытием архивов, подтверждаются свидетельства протопресвитера М. Польского, а не профессора С. В. Троицкого.
Еще один защитник РПЦЗ – протопресвитер Георгий Граббе, впоследствии епископ Григорий. Чего нельзя отнять у этого автора, так это его дара владения пером. Митрополит Антоний (Храповицкий) отмечал и его дарования психолога, умение тонко подмечать особенности людских характеров[66]. Благоволение со стороны митрополита Антония и послужило причиной того, что Ю. П. Граббе, еще будучи мирянином, возглавил синодальную канцелярию и стал оказывать значительное влияние на деятельность РПЦЗ. В данной работе использован его труды «Церковь и государство в будущей России»[67], «К истории русских церковных разделений за границей»[68] и «Правда о Русской Церкви на родине и за рубежом (по поводу книги С. В. Троицкого «О неправде Карловацкого раскола»)»[69]. Наиболее сильные стороны труда протопресвитера Г. Граббе – обличение явной лжи и дифирамбов в адрес советской власти, которыми переполнена книга Троицкого. Здесь у протопресвитера был простор для деятельности. И все же обличение лжи о свободе Церкви в России – это одно, а канонические проблемы, с которыми сопряжено существование РПЦЗ, – другое. Суждения протопресвитера часто голословны и малоубедительны. Нельзя обойти вниманием и небольшой по объему труд архиепископа Иоанна (Максимовича) «Краткая история РПЦЗ»[70]. Архиепископ Иоанн, канонизированный Зарубежной Церковью в 1994 г., в целом благожелательно относился к Московскому Патриархату и ощущал молитвенное единство с ним. «Я, – говорил он епископу Василию (Родзянко), – каждый день на проскомидии поминаю патриарха Алексия. Он Патриарх. И наша молитва всё-таки остается. В силу обстоятельств мы оказались отрезаны, но литургически мы едины. Русская Церковь, как и вся Православная Церковь, соединена евхаристически, и мы с ней и в ней. А административно нам приходится, ради нашей паствы и ради известных принципов, идти этим путем, но это нисколько не нарушает нашего таинственного единства всей Церкви»[71]. Одно время архиепископ Иоанн был близок к переходу в юрисдикцию Московского Патриархата[72].
Доброжелательное отношение к Церкви в Отечестве отразилось и в данной книге. Архиепископ Иоанн не берет на себя роль судьи Церкви в Отечестве, прекрасно понимая, что она должна мириться с безбожной властью. Его цель – показать, почему Зарубежная Церковь должна сохранять свободу, быть пока вне подчинения Московской Патриархии, порабощенной коммунистами.
Архиепископ Иоанн говорит о том, как развивалась Зарубежная Церковь в 1920‑1930‑е годы, почему не были приняты указы Патриарха Тихона и митрополита Сергия. Архипастырь приводит в пример аналогии из истории, а также собственные доказательства, которые, в целом, не отличаются от общепринятых в Зарубежной Церкви.
Защищает позицию Зарубежной Церкви и М. В. Назаров. Вопрос взаимоотношений между Церковью в России и Церковью за рубежом затронут, прежде всего, в его книге «Миссия русской эмиграции». Автор старается избежать обвинений в адрес Московского Патриархата. Хотя для М. В. Назарова и Церковь за границей, и Западно-Европейская Архиепископия русских приходов, и Московский Патриархат являются ветвями единого Русского Православия, позиция РПЦЗ для него явно ближе, что приводит к оправданию даже явно антиканоничных поступков ее епископата, например решения о создании приходов на территории России[73]. Из другой книги М. Назарова, «Диалог РПЦЗ и МП: «Соединение может быть только в истине»» (2004), видно, что автор все более склоняется к защите Зарубежной Церкви и обвинениям в адрес Московского Патриархата.
Среди других трудов, написанных в Русской Зарубежной Церкви и отличающихся спокойным, взвешенным подходом к проблеме, можно отметить работы священника Георгия Зайде[74], книгу «Русская Православная Церковь за границей: 1918–1968» под редакцией А. Соллогуба[75]. Однако по сравнению с сочинением архиепископа Никона (Рклицкого) данные исследования содержат немного новых сведений, касающихся зарождения Русской Зарубежной Церкви и ее взаимоотношений с Московским Патриархатом.
Небольшие статьи на рассматриваемую тему можно встретить в периодических изданиях РПЦЗ, например, в газетах «Православная Русь», «Православная жизнь», «Вестник Германской епархии» и других[76].
Однако среди защитников Русской Зарубежной Церкви есть авторы, которым беспристрастный подход к взаимоотношениям с Московской Патриархией чужд. Здесь следует упомянуть И. М. Андреевского (Андреева), историка и богослова, прошедшего сталинские лагеря и впоследствии перебравшегося за границу. Пережитое в СССР наложило отпечаток на его сочинения. Заявивший о лояльности к безбожникам митрополит Сергий, а также его последователи для Андреевского отступники. Эта точка зрения отражена в книге «Благодатна ли советская церковь?». Уже из того, что слово «церковь» в названии книги пишется с маленькой буквы, ясно, что для себя И. М. Андреевский этот вопрос решил. Для него Московский Патриархат не Церковь, а антихристианская богохульствующая организация, совершившая «нечто еще более страшное, чем нарушение канонов и догматов»[77]. В связи с этим не представляется удивительным и то, что слово «патриарх» применительно к Сергию (Страгородскому) и Алексию (Симанскому), Андреевский всегда пишет в кавычках[78]. Однако после непрерывного потока кощунств и утверждений о безблагодатности Московского Патриархата Андреевский делает совершенно несогласованный с основной идеей книги вывод о том, что его благодатность всего лишь сомнительна[79].
Данная книга, конечно, не может рассматриваться как серьезное исследование. И все же этот труд интересен тем, что другие авторы из «непримиримой» части РПЦЗ используют в своих сочинениях тот же подход, то есть изливают эмоции, ругают Московскую Патриархию, не приводя при этом никаких серьезных аргументов. Подобные «труды» печатаются в настоящее время в изданиях различных «катакомбных» организаций («Успенский листок», «Русское православие» и прочее).
Хотелось бы отметить лишь одно сочинение из этой категории. Это книга В. Мосса «Православная Церковь на перепутье». Автор данного труда, англичанин, принял Православие в Русской Православной Церкви, затем перешел в Зарубежную Церковь, потом – в юрисдикцию греческих старостильников – «матфеевцев», а к моменту издания книги принадлежал к «Российской православной автономной церкви»[80]. По имеющимся сведениям, В. Мосс в настоящее время принадлежит к юрисдикции греческих старостильников-«хризостомовцев». Вероятно, для В. Мосса это не последняя юрисдикция, хотя хочется верить, что он, по крайней мере, человек искренний и не пошел в своем сочинении на сознательные подтасовки. Мосс приводит некоторые интересные факты, пытается анализировать ситуацию. И все же пользоваться документами, приводимыми автором, следует, во-первых, с осторожностью, а во-вторых, с оговорками. Сомнения в достоверности фактов, изложенных Моссом, вызывают, прежде всего, его ссылки на периодические издания «Свободной церкви», а также на личные сообщения враждебных к Московскому Патриархату лиц. Кроме того, В. Моссу, несмотря на его желание найти истину, все же чужд здравый подход к историческим событиям. Изначально отрицательное отношение автора к митрополиту Сергию приводит к тому, что все его действия Мосс рассматривает исключительно как вредительские, направленные на планомерное разрушение Церкви. Непоследователен автор и в своих выводах.
Итак, следует сказать, что после сочинения архиепископа Никона в Зарубежной Церкви не было издано труда, столь подробно охватывающего ее историю при жизни Патриарха Тихона. К настоящему времени, несмотря на попытки провести объективный анализ взаимоотношений между Московским Патриархатом и Русской Зарубежной Церковью, обширных трудов, посвященных этому вопросу, Русская Зарубежная Церковь не издает.
Не написано специального, обширного труда о Зарубежной Церкви и представителями Московского Патриархата. А объективное исследование сейчас крайне необходимо. Очень важным при этом может оказаться совместный подход к изучению спорных вопросов, приведших к разделению. В последнее время стали появляться работы, авторы которых пытаются разобраться в проблемах разделения непредвзято. Яркий пример – труды конференции «История Русской Православной Церкви в XX веке», вошедшие в одноименный сборник, изданный в 2002 году. Участники конференции отошли от взаимных обличений, некогда столь привычных, честно и трезво подойдя к обсуждаемым вопросам.
§ 2. Неопубликованные источники по истории Русской Зарубежной Церкви
Среди источников, ставших основой для данной работы, прежде всего, следует назвать документы, изданные заграничными органами церковного управления, а также Духовной властью в Москве.
В основу настоящей работы легли документы фонда № 6343 «Архиерейский Синод Русской Православной Церкви за границей» Государственного архива Российской Федерации. Документы, содержащиеся в этом фонде, охватывают, главным образом, период с 1921 по 1940 г., хотя некоторые материалы относятся и к более раннему периоду (1918 год).
Данный фонд включает в себя 387 дел, которые разделены на восемь групп:
1. Протоколы Архиерейских Соборов Русской Православной Церкви заграницей, переписка Архиерейского Синода и другие материалы по созыву и работе Соборов. Сюда входят 23 дела (№ 1–23), охватывающие период с 1921 г. по 1939 год.
2. Журналы Архиерейского Синода Русской Православной Церкви за границей, которые составляют 175 дел (№ 24–199), и относятся к периоду с 5 сентября 1922 г. по 21 января 1941 г.
3. Протоколы и повестки заседаний Архиерейского Синода Русской Православной Церкви заграницей – 15 дел (№ 200–215).
4. Переписка Архиерейского Синода, выписки из журналов и протоколов Синода, в количестве 83 дел (№ 216–299) (1921–1941 гг.).
5. Бракоразводные и другие дела; всего 18 (№ 300–318).
6. Послужные списки, дела о наградах и о предании суду, составляющие 51 дело (№ 318–369).
7. Печатные материалы в количестве 6 дел (№ 370–376).
8. Дополнительные материалы, включающие различные документы, не вошедшие ни в одну из перечисленных выше групп. К этой группе относятся 10 дел (№ 377–378).
Естественно, многое из того, что находится в данном фонде, не опубликовано, хотя процесс издания интересных документов уже начался. В настоящей работе использованы выявленные в Государственном архиве Российской Федерации протоколы заседаний Архиерейских Соборов РПЦЗ, журналы заседаний Синода, переписка Синода по различным вопросам.
Следует отметить, что одни только официальные документы, без привлечения других источников, рисуют яркую картину событий, происходивших в Русском зарубежье в начале двадцатых годов прошлого века, и дают право делать весьма важные выводы, позволяющие по-иному взглянуть на историю Русской Зарубежной Церкви. Другие источники, например, письма и мемуары разных лиц, только подтверждают эту картину. Хотя документы личного происхождения относятся к документам субъективного характера, использование их в данной работе необходимо. Ведь кроме официальных постановлений, необходимо знать о предыстории появления тех или иных решений, о спорах по обсуждаемым вопросам, наконец, об отношении духовенства и русской эмиграции ко всему происходящему в Церкви на родине и за рубежом. Понятно, что далеко не все документы такого рода могли попасть в Россию. И все же автор попытался привлечь в данном труде наибольшее количество мемуаров и писем из различных архивных фондов. Однако чтобы правильно оценить содержание этих документов, необходимо знать контекст их появления, а также отношения, в которых были их авторы с Зарубежным Синодом.
В связи с этим, хотелось бы сказать о сочинениях мемуарного и эпистолярного жанров, использованных в работе, а также об их авторах.
Прежде всего, нужно обратить внимание на неопубликованные мемуары протопресвитера Георгия Шавельского «В школе и на службе», которые хранятся в фонде № 1486 Государственного архива Российской Федерации.
Протопресвитер Г. Шавельский – личность хорошо известная. Сын сельского дьячка, он до революции прошел путь от сельского священника до главы военного и морского духовенства Российской Империи. Выпускник Санкт-Петербургской Духовной академии, участник Русско-японской войны, во время которой он чуть не погиб, сначала от контузии, потом от тифа, настоятель «Суворовской» церкви в Петербурге, он был знаком со многими замечательными людьми своего времени. Интересны и воспоминания Протопресвитера, немалая часть которых относится к эмигрантскому периоду его жизни.
В целом, протопресвитер Г. Шавельский был отрицательно настроен к Карловацкому Синоду. Прохладное, а порой и прямо неприязненное отношение к ряду деятелей Зарубежной Церкви, – митрополитам Антонию (Храповицкому), Евлогию (Георгиевскому), Анастасию (Грибановскому), Вениамину (Федченкову), архиепископам Феофану (Быстрову), Серафиму (Лукьянову), Серафиму (Соболеву) и Тихону (Лященко) приводит протопресвитера Георгия к предвзятой оценке деятельности всей Зарубежной Церкви. Нужно помнить, что такое отношение к вышеперечисленным лицам часто было вызвано исключительно личными мотивами. Можно указать много мест в мемуарах протопресвитера Г. Шавельского, где дается недоброжелательная оценка различным церковным деятелям. Для примера следует описать лишь один характерный факт – о взаимоотношениях протопресвитера с митрополитом Антонием.
Митрополит Антоний с его снисходительным отношением к белому духовенству изначально не мог вызывать симпатию у протопресвитера, монахов не любившего, но зато с восторгом отзывавшегося о таких личностях, как священники Александр Введенский, Иоанн Егоров и др.[81]
На Поместном Соборе 1917–1918 гг., архиепископ Антоний (Храповицкий), не всегда отличавшийся тактичностью, в своей речи о патриаршестве как бы вскользь заметил, что «военное духовенство, состоящее из четырех тысяч иереев, совсем не имеет пастыря и управляется священником»[82]. Протопресвитер Георгий в долгу не остался и после избрания Патриархом Тихона, облачаясь в соборной ризнице, произнес: «Теперь я вижу, что любит Господь нашу Церковь, – не допустил Он архиепископа Антония до патриаршего престола»[83]. Протопресвитер пишет, что впоследствии, вероятно обидевшись на эту реплику, митрополит Антоний не дал ему места в Киеве, хотя отец Георгий, вынужденный бежать от расправы со стороны большевиков, сильно нуждался[84]. Находясь в Киеве, протопресвитер Г. Шавельский зарабатывал тем, что писал статьи в местные газеты. «Одна из моих статей, – вспоминает он, – сильно задела м[итроплита] Антония. Он чрезвычайно недружелюбно относился к являвшимся к нему военным священникам, остриженным и обритым. А они остриглись и обрились, спасая свои головы, когда вынуждены были оставлять свои части, спасаясь от зверств и неминуемой смерти. В той статье я употребил выражение: “Лучше стриженые волосы на голове и бороде, чем блуд и злословие на языке”. Решительно все поняли, что тут намек на м[итрополита] Антония, отличавшегося злословием и блудословием <…> После этого наши отношения еще более ухудшились»[85].
Протопресвитер Г. Шавельский, покровительствовавший А. Введенскому и близкий к обновленческому движению в Русской Церкви[86], никогда не пользовался любовью архиереев и церковных консерваторов. Особенно ярко это проявилось в годы эмиграции. Обвинения в адрес протопресвитера Г. Шавельского звучали на заседаниях военно-церковного отдела Карловацкого Собора, а епископ Вениамин (Федченков) настаивал на том, чтобы лишить бывшего главу военно-духовного ведомства содержания[87]. Натянутыми были отношения протопресвитера Г. Шавельского и с управляющим русскими приходами в Болгарии епископом Серафимом (Соболевым)[88], что, в конечном счете, и привело к переходу протопресвитера в Болгарскую Церковь.
И все же, с некоторой осторожностью труд протопресвитера Г. Шавельского использовать можно. Бывший глава военно-духовного ведомства, несомненно, пытался писать объективно. Выгодно отличает его труд и отсутствие желания угодить кому-либо. События в Зарубежной Церкви отразились и в переписке между иерархами. Помимо писем из фонда № 6343 (Архиерейский Синод Русской Православной Церкви заграницей), в настоящей работе использованы письма митрополита Антония (Храповицкого) и епископа Антония (Дашкевича) из личного фонда № 5919 Государственного архива Российской Федерации (Евлогий, митрополит Западно-Европейских православных церквей).
В работе использованы также неопубликованные письма различных деятелей русского зарубежья (митрополита Елевферия, митрополита Вениамина, И. А. Стратонова, М. Леоновича), находящиеся в архиве Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата.
§ 3. Опубликованные источники по истории Русской Зарубежной Церкви
Опубликованные источники по истории Русской Зарубежной Церкви также делятся на официальные документы, воспоминания и письма.
Официальные постановления, относящиеся к церковным событиям заграницей, печатались в официальном органе Карловацкого Синода «Церковные ведомости». Кроме того, в этих изданиях читатель встретит воззвания, открытые письма, интервью, многие из которых содержат интересные сведения о жизни Зарубежной Церкви.
Как уже говорилось, немало важных документов содержится и в труде архиепископа Никона (Рклицкого) «Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого». Некоторые документы содержатся и в книге священника Г. Митрофанова «Православная Церковь в России и эмиграции в 1920‑е годы».
Важное место в данном исследовании занимают материалы, представляющие собой различные постановления, распоряжения, указы Патриарха Тихона и его преемников. Эти документы вошли в различные сборники, составленные или энтузиастами в советское время, или церковными и светскими исследователями уже после падения коммунистического режима.
Здесь следует назвать сборник «Акты Святейшего Патриарха Тихона», составленный М. Е. Губониным († 1971)[89]. Уникальные документы, содержащиеся в этой книге, собирались автором в течение многих лет. В данный сборник, изданный в 1994 г., были добавлены также материалы и сведения, неизвестные при жизни составителя.
Документами, собранными Губониным, пользовался и Л. Регельсон. Вследствие этого документальная часть его труда «Трагедия Русской Церкви»[90] во многом совпадает с «Актами». То же самое можно сказать и о сборнике «Русская Православная Церковь в советское время», составленном Г. Штриккером[91]. Данный труд подготовлен на основании газетных материалов и все того же собрания Губонина.
Следующий сборник документов – «Следственное дело Патриарха Тихона», являющийся плодом коллективного труда сотрудников Православного Свято-Тихоновского Богословского института. Здесь приведены документы, ставшие доступными только в настоящее время. Эти материалы проливают свет на многие события того времени, непонятные для современников и толковавшиеся ими подчас интуитивно.
Интересные документы, касающиеся взаимоотношений Московского Патриархата и Зарубежного Синода, опубликованы в журнале «Источник»[92].
События, происходившие в Зарубежной Церкви в 1920‑е годы, нашли отражение в опубликованных мемуарах и письмах.
Прежде всего, нужно сказать о воспоминаниях митрополита Вениамина (Федченкова) «На рубеже двух эпох»[93]. Замечательный пастырь и духовный писатель, митрополит Вениамин не мог не откликнуться на события, участником которых он был. Этого иерарха порой обвиняли в непоследовательности, однако никто не обвинял его в неискренности. Искренним было желание архипастыря организовать церковную жизнь за границей, искренними были его выступления против постановлений Карловацкого Собора, искренне он стоял за упразднение Зарубежного ВЦУ. Наконец, абсолютно искренне он предпочел следовать линии митрополита Сергия (Страгородского) в конце двадцатых годов, хотя он находился вне досягаемости большевиков и никаких благ от перехода в юрисдикцию Московской Патриархии ждать ему не приходилось. По словам Н. М. Зернова, митрополит Вениамин был патриотом России, а потому для него было вполне естественным стать и «советским патриотом»[94]. Воспоминания митрополита Вениамина, написанные им уже после перехода в Московский Патриархат, также искренни, хотя А. Попов и отмечает, что они изначально ориентированы на «красного» читателя[95]. И несмотря на то, что политику Зарубежной Церкви митрополит в те годы уже не поддерживал, они не содержат оскорблений в адрес тех, кто был близок архипастырю в течение нескольких лет изгнаннической жизни.
Нельзя обойти молчанием и еще один труд митрополита Вениамина – сочинение «Раскол или единство?»[96]. Хотя эта работа посвящена церковной ситуации в Северной Америке, архипастырь коснулся и некоторых моментов истории Русской Зарубежной Церкви, изложив свой взгляд на ряд событий.
Большой интерес представляют и воспоминания митрополита Евлогия (Георгиевского) «Путь моей жизни»[97]. Воспоминания эти, несомненно, ценны, хотя и не лишены целого ряда недостатков. Прежде всего, как утверждает А. Попов, в книге содержатся добавления, сделанные после смерти митрополита Евлогия[98]. Не является бесспорной и та часть мемуаров, где говорится о юрисдикционных конфликтах в Русском зарубежье. Кроме того, как будет показано в настоящей работе, митрополит Евлогий далеко не всегда описывал события так, как они происходили на самом деле.
К категории вспомогательных источников следует отнести труд митрополита Елевферия (Богоявленского) «Неделя в Патриархии», в частности его первую часть, где архипастырь приводит некоторые интересные сведения. О том же, насколько достоверны эти сведения, говорилось выше. Помогают лучше понять историю зарубежных церковных разделений и «Воспоминания о митрополите Антонии (Храповицком) и епископе Гаврииле (Чепуре)»[99], написанные архимандритом Киприаном (Керном).
Среди сочинений мемуарного характера, использованных в настоящей работе, следует назвать также воспоминания епископа Василия (Родзянко) и протоиерея В. Мошина, которые провели большую часть жизни за границей и были хорошо знакомы с проблемами русского зарубежья. Данные воспоминания приведены в приложениях книги В. И. Косика «Русская Церковь в Югославии». В работе использованы также дневниковые записи известного деятеля русской эмиграции Николая Михайловича Зернова[100]. Свидетельство человека, присутствовавшего на Соборе и искренне желавшего блага Русской Церкви, представляется очень ценным.
Интересные сведения о жизни Зарубежной Церкви приведены в книге В. А. Маевского «Русские в Югославии»[101]. Будучи секретарем Сербского Патриарха Варнавы, В. А. Маевский был хорошо осведомлен о церковной ситуации в Югославии. Однако в сочинении «Русские в Югославии» отразилось сугубо личное отношение автора к событиям и персонажам истории РПЦЗ. Хорошо заметно, например, предвзятое отношение Маевского к архиереям, перешедшим в юрисдикцию Московской Патриархии: Серафиму (Лукьянову), Серафиму (Соболеву), Нестору (Анисимову).
При написании работы нельзя было оставить без внимания и сочинение протопресвитера Василия Виноградова «О некоторых важнейших моментах последнего периода жизни и деятельности Святейшего Патриарха Тихона»[102], а также его переписку с епископом Иоанном (Шаховским)[103]. Использованы здесь и письма самого епископа Иоанна, помещенные в № 1 «Церковно-исторического вестника» за 1998 год, а также его работа «Православие в Америке», во многом касающаяся Русской Зарубежной Церкви[104].
Важными для данной работы оказались и три письма из фонда 6343 Государственного архива Российской Федерации, помещенные в сборнике «История Русской Православной Церкви в XX веке». Два письма принадлежат митрополиту Антонию (Храповицкому) и адресованы Патриарху Тихону. Одно письмо принадлежит архиепископу Серафиму (Лукьянову) и адресовано митрополиту Антонию (Храповицкому).
Необходимо упомянуть также письма митрополита Антония (Храповицкого), вышедшие отдельным сборником[105], а также переписку Патриарха Тихона с митрополитом Евлогием, опубликованную в 2000 г.[106].
Таким образом, на основании многочисленных опубликованных и неопубликованных источников можно составить достаточно четкую картину ситуации, в которой возникла и начала свою деятельность Русская Православная Церковь заграницей.