IV
У леди Дункан и мистера Стальброда
Знаменитый рубин был отшлифован. На подушечке из белого бархата, в хрустальном ящике, окруженном стальной решеткой, под охраной трех крепких полицейских – он был выставлен в галерее Сент-Джеймс. Две сотни рассыльных, одетых в одинаковые красные платья и голубые шапки, ходили с утра до вечера по тротуарам Мейн-стрит и Пикадилли, чтобы сообщить публике об этом событии и раздать прохожим рекламные листовки.
«Рубин великого ламы» – такое название синдикат решил присвоить драгоценному камню: эта разновидность рубинов – самая редкая, а потому самая драгоценная, – встречалась только в стране, где жили ламы, то есть в Тибете.
После шлифовки камень весил 907 карат, но оставался, как говорилось в объявлении, «колоссальным рубином, самым прекрасным из всех, какие только видело человечество». За вход на выставку нужно было платить, но толпа все равно теснилась там беспрерывно.
Само собой, Оливье Дерош и его чудесное богатство не переставали быть предметом разговоров в клубе и салонах. Уже в десятый раз об этом говорили у леди Дункан. Последняя даже утверждала, что встретила француза в дверях магазина Купера в тот день, когда он нес туда камень. Леди Дункан жила со своей дочерью Этель и сыном Сириллом в маленьком доме, который они снимали на улице Курсон с апреля до конца июля. Осень и зиму они проводили на водах, на континенте и, если их приглашали, жили в замках богатых родственников или друзей. Поскольку муж леди Дункан, морской офицер, почти всегда отсутствовал, находясь на службе в далеких морях, и не имел больших средств, его жене приходилось вести незавидное для светской дамы существование и бороться с превратностями судьбы.
У нее была карета и большой штат прислуги, по определенным дням она собирала у себя гостей, как того требовали английские обычаи. Но под этим наружным блеском скрывалась бедность. Сирилл, носивший удивительные жилеты и безукоризненные галстуки, не мог сдать никакого экзамена. Этель, одна из первых красавиц на балах, которые она регулярно посещала, – мечтая о новых нарядах, втайне завидовала тем бедным девицам, которые получали еженедельный заработок, добытый тяжелым трудом. И, однако, эту ежеминутную пытку надо было выносить со спокойным лицом; подобно маленьким спартанцам, надо было смеяться, чувствуя уколы.
В этот вечер на чаепитии у леди Дункан Сирилл болтал с лордом Эртоном, когда вошел их общий друг Боб Рютвен и поклонился дамам.
– А ваши сестры будут у нас сегодня? – спросила Этель.
– По крайней мере одна. Сегодня очередь Марты, кажется?
– Очередь?
– Вы знаете, чтобы не вывозить в свет всех вместе, мать берет их по очереди, – сказал молодой Рютвен, смеясь, – но я уверен, что Мюриэль выезжает гораздо чаще других…
– Мюриэль очень красива, – заметила мисс Дункан.
– Да, не дурна… но есть и лучше, – прибавил Боб, раскланиваясь перед молодой девушкой. – Мистер Дерош появится у вас сегодня? – спросил он с любопытством.
– Нет… Ведь мы с ним не знакомы.
– Нужно познакомиться… Вы будете на балу у лорда Темпля?
– Без сомнения. Мы везде бываем.
– Вот и отлично, я представлю вам Дероша; он тоже получил приглашение.
– Меня это совсем не интересует.
– Увидим, Этель! Разве вы не знаете, что речь идет о владельце рубинов! Это же самый злободневный вопрос!
– О, прошу вас, милый Боб, не говорите как сварливая старуха! – воскликнула Этель. – Нет, я не желаю с ним знакомиться!
– Как вам угодно… Но берегитесь, это покажется странным. Все невесты только и думают что о нем. Оливье недавно обедал у нас, и Мюриэль уже…
– Пожалуйста, замолчите и не выдавайте секретов вашей сестры! Если бы она слышала!..
– В самом деле, вот и она! – вскрикнул Боб, притворяясь испуганным. – Куда мне бежать, куда спрятаться?
– Мюриэль, – произнесла мисс Дункан, пожимая руку молодой девушки, – ваш брат заявляет, что вы уже записали знаменитого мистера Дероша в число ваших поклонников? Неужели это правда?
– Я бы очень гордилась этим! – ответила Мюриэль. – Это очаровательный молодой человек, простой, серьезный, не очень разговорчивый, но все-таки весьма интересный.
– Интересный, когда молчит?
– Я не могу вам это объяснить, но он производит впечатление необыкновенного человека, который словно обдумывает какой-то большой проект. Я никогда не встречала мужчины, который бы так понравился мне с первого взгляда.
– Что я говорил, Этель? – вмешался Боб. – Не пройдет и месяца, как все молодые девицы Лондона будут думать так же! Вот повезло Дерошу! Заявляю, что это несправедливо!
– Почему несправедливо? Милый Боб, не вы ли желаете быть выделенным из числа простых смертных? Разве вам не известно, что все люди, без исключения обожают золотого тельца! – усмехнулась Этель.
– Да… – вздохнула мисс Рютвен. – Я уверена, что Оливье оттого всем нравится, что богат…
Этель улыбнулась:
– Боб, вот вам и ответ. Мистер Дерош оттого так интересен, что богат. А вы, мой бедный друг, всего лишь младший сын и можете быть уверены, что только ваши личные качества станут вашими заслугами!
– Благодарю! Я предпочел бы иметь сто тысяч дохода! – заметил Боб с гримасой.
– Ах, и я! – сказала Этель, вздыхая. – Если бы мы могли иметь все то, чего мы пожелаем!
– А можно узнать, чего желаете вы? – спросил лорд Эртон, приближаясь.
Мисс Дункан сейчас же ответила:
– Найти средство, как заплатить по счету одному торговцу, который сегодня утром так непочтительно разговаривал с мамой…
Но она не докончила этот неловкий ответ.
– А вы как думали? – продолжила Этель с напускной веселостью. – Что я желаю заполучить знаменитый рубин, очевидно?.. Я думаю, сейчас нет другого столь желанного предмета – как для нас, так, впрочем, и для вас.
– Мисс Дункан, вы ошибаетесь. Меня вот это не занимает, – вставил свое замечание лорд Темпль. – Я довольствуюсь скромными фамильными драгоценностями.
– А леди Темпль? Почему вы уверены, что она также довольна? Что она не мечтает о рубине в девятьсот карат? – шаловливо спросила Этель.
– Леди Темпль знает, что стоит ей только выразить желание… серьезное… и я поспешу его исполнить.
– Счастливая леди Темпль!
– А если ее желание не серьезное, то вы все равно его исполните? – спросила Мюриэль.
Лорд Темпль счел этот вопрос недостойным ответа и отошел с важным видом.
Эртон, наблюдая за поведением лорда Темпля, спрашивал себя, должен ли он, подобно ему, прервать разговор с девушкой. Но любопытство удержало его.
– Вы знакомы с мистером Дерошем? – спросил он Этель.
– О! Вы уже третий человек за пять минут, который задает мне этот вопрос. Нет, я с ним не знакома и не желаю знакомиться!
– В самом деле? Но почему?
– Этель, я думаю, вы говорите так потому, что сердитесь, поскольку другие с ним знакомы, а вы нет! – воскликнула Мюриэль; ей нравилось говорить колкости, изображая при этом полную наивность.
В эту минуту подошел лорд Темпль.
– Мисс Дункан, – произнес он торжественно, – я могу предложить вам свои услуги, если вы будете сегодня вечером у нас на балу. Позвольте мне представить вам мистера Дероша, о котором ходит так много слухов.
– Я только что решительно заявила, что нисколько не интересуюсь знакомством с ним, – ответила Этель, пряча за веером улыбку. – Но другое дело, если это знакомство произойдет благодаря вашему посредничеству.
Лорд Темпль закрыл глаза, чтобы убедительнее показать значение своего посредничества. Боб Рютвен, человек молодой и еще не успевший проникнуться почтением к пэрам, едва не расхохотался во все горло. Лорд Эртон, созерцая своего кумира, с отчаянием осознавал, что никогда не достигнет подобной высоты тщеславия.
– В таком случае, – заговорил лорд Темпль, вновь открывая глаза, – я представлю его вам перед вальсом. Как и все французы, он, без сомнения, танцует хорошо. Может быть, я поступаю немного неосторожно, взимая на себя ответственность за молодого человека, но…
– О, ответственность за вальс не такая уж важная вещь! – возразила Этель.
– Может быть, – повторил лорд Темпль более громким голосом, – я поступаю немного неосторожно, взимая на себя ответственность за молодого человека. Но, делая это, я прежде всего опираюсь на авторитет моей уважаемой супруги, которая удостоила пригласить его к обеду и составила о нем очень благосклонное мнение. «Сколько добра можно было бы совершить с богатством этого человека»! – сказала она вчера.
– Если он владеет, как уверяют, рубиновыми копями, то это понятно…
– А разве существование этого рудника уже доказано?
– Где же еще он мог добыть свои чудные камни?..
– Путешествуя по Азии, Оливье случайно открыл месторождение рубинов, и вполне естественно, что он держит в секрете свою находку.
– Да, много великих дел можно сделать с таким рудником, – мечтательно произнесла Этель.
– Скольких людей можно осчастливить! – сказала леди Дункан, но не прибавила: сколько кредиторов можно было бы удовлетворить.
– Сколько красивых платьев купить! – жадно подхватила Мюриэль.
– Сколько прекрасных рысаков можно завести! – добавил Сирилл.
– Сколько миссионеров можно отправить на необитаемые острова… – прошептала старая дама, стоявшая рядом.
– Чтобы донести Евангелие до чаек и альбатросов! – произнес Сирилл довольно неучтиво.
– Не было бы больше язычников на всем земном шаре, – продолжила старая вдова, ударив по ковру тростью из черного дерева с наконечником в серебряной оправе.
– А я охотно установил бы приз за красоту! – заявил Фицморис Троттер.
– А я, – добавил Отто Мейстер, – основал бы лингвистический институт со специальными кафедрами для каждого из тысячи девятисот тридцати восьми наречий нашей планеты…
Пока публика спорила, пытаясь придумать лучшее употребление для рубиновых копей, Оливье Дерош, со своей стороны, тоже строил планы. В этот час, держа в руках большой круглый сверток бумаги, он вошел в контору известного завода «Стальброд», находившегося в Питни, на берегу Темзы. Много лет на этом заводе строили торговые суда и миноносцы разного рода.
Оливье передал свою визитную карточку и в ту же минуту был приглашен в кабинет директора. Как и всюду в Лондоне, его имя было подобно волшебной палочке, которая открывала перед ним все двери.
Глаза мистера Стальброда, человека высокого роста, худого и непроницаемого, загорелись от любопытства. Он учтиво предложил стул посетителю.
– Милостивый государь, – начал Оливье, – я хочу поговорить с вами об одном интересном проекте. Вы строите корабли и, прибавлю, делаете это лучше всех в Великобритании.
Мистер Стальброд скромно поклонился.
– Я знаком с различными моделями ваших подводных миноносцев; три дня назад в Ричмонде я катался на чудесной лодке с электрическим мотором. Если бы мне нужно было построить подводное судно, я бы обратился к вам. Но в данном случае речь пойдет вовсе не о корабле, а о совершенно новой машине, предназначенной не для того, чтобы плавать по воде, но для того, чтобы летать по воздуху.
Дерош сдержал улыбку, увидев, как нижняя челюсть мистера Стальброда опустилась. Вся его физиономия выражала полнейшее недоумение.
– Ваши возражения, – продолжал Оливье, – я знаю наперед и беру на себя труд их опровергнуть. Мне известно, какой дурной славой пользуется воздухоплавательная машина; разумеется, вы легко можете принять меня за шарлатана или сумасшедшего. Но я не привык останавливаться перед общественным мнением! Я убежден в том, что у этой проблемы есть решение, и я его нашел. Большое счастье для меня, что я могу проводить опыты, не опасаясь затруднений в денежном отношении. И к вам я обращаюсь только потому, что мне нужны технические орудия. Будьте добры, уделите мне минуту внимания. Я прошу вас не отдать в мое распоряжение ваши мастерские, а лишь приготовить металлические детали, которые мне нужны. Позвольте добавить, что я мог бы осуществить свои планы во Франции, но у меня есть особенные причины обратиться именно к вам.
Мистер Стальброд молчал, по-видимому, ожидая технических объяснений. Оливье Дерош продолжил:
– Крылья птицы выполняют две функции: они поддерживают ее в воздухе, подобно бумажному змею, и приводят в движение. Исходя из этой предпосылки, мы должны признать, что воздухоплавание на аэростатах должно быть отныне совершенно отвергнуто. Следует руководствоваться принципом более естественного движения, а именно – создать горизонтальную плоскость, которая поддерживает летательный аппарат и позволяет ему скользить по воздуху. Для этого не нужно буквально воспроизводить устройство тела птиц с двумя крыльями по бокам. Построим нашу машину по плану, близкому к устройству бумажного змея, и приведем ее в движение посредством винта. Задача сводится к тому, чтобы винт по величине был пропорционален весу, который мы намерены поднять, и мог бы крутиться с достаточной быстротой.
При этих словах Оливье развернул свой сверток, вынул чертеж и разложил его перед Стальбродом. На бумаге была изображена летательная машина в виде большого рычага, укрепленного на вертикальном стержне; на конце рычага находилась конструкция, состоящая из легкой доски и винта.
– Вот это, – сказал он, – мой бумажный змей, снабженный двигателем. Такую машину называют аэропланом. Может быть, вы уже слышали о некоторых попытках инженеров. Мне известно, что аналогичные опыты производят в Америке. Мои исследования уже принесли положительный результат. Я знаю, что надо сделать, чтобы мой летательный аппарат развил скорость, необходимую для поддержания в воздухе аэроплана весом в шестьдесят пять килограммов. Кроме этого, что остается найти? Двигатель, который при наименьшем весе развивал бы наивысшую мощность. Новый ряд опытов позволил создать такой двигатель, образец которого и представлен. Возможно, уже завтра придумают более сильный мотор; я с уверенностью ожидаю нового усовершенствования. Но в настоящее время мною установлено, что двигатель, лучше всего отвечающий поставленной задаче, – это паровая машина высокого давления, около ста двадцати пяти килограммов веса на квадратный дюйм. Вот я и обращаюсь к вам с просьбой построить такую машину. Предупреждаю вас, что на осуществление своей мечты я смотрю вовсе не как на забаву, подобно некоторым французским строителям. Я попрошу вас взять на себя труд построить две паровые машины общим весом в тонну на двести сил. Этого достаточно, чтобы удержать в воздухе аэроплан, вроде бумажного змея, весом в тринадцать тонн.
Мистер Стальброд, пораженный логикой сказанного, молчал, делая на бумаге какие-то наброски.
– Я тоже не считаю осуществление этой задачи забавой, подобно некоторым французским строителям, – серьезным тоном сказал он наконец, – наоборот, мне это совсем не кажется невыполнимым. Решение вашей задачи, главным образом, зависит от топлива, которое вы намерены использовать для паровой машины.
– В качестве топлива я беру нефтяное масло, помещенный в несколько горелок. Не беспокойтесь о размещении газа и о конденсаторе для машины. Я знаю свое дело. Самое главное заключается в том, чтобы составные части машины – цилиндры, поршни, оси и винты – весили все вместе не больше тонны. Можно достичь этого, сделав составные части из закаленной стали, тонкой и упругой.
– Мы попробуем, – задумчиво сказал мистер Стальброд. – Будьте добры, передайте мне сами или пришлите с посыльным ваши подробные распоряжения, записав их на бумаге.
– Вот, прошу вас, уже готовая разработка с подробным планом, – ответил Оливье Дерош, разворачивая сверток с чертежами.
– Очень хорошо, сударь, мы все сделаем и, будьте уверены, осуществим все ваши желания.
В тот вечер Этель Дункан уже завершала приготовления к балу, когда к ней в комнату вошла мать.
– Посмотрим, исполнили ли вы мои указания, – сказала она, оглядывая критическим взором наряд дочери. – Не дурно! – прибавила она довольно.
Горничная будто нарочно медлила с уборкой, чтобы подслушать разговор матери с дочерью, так что госпожа Дункан вынуждена была произнести повелительным тоном:
– Томсон, вы больше не нужны мисс Дункан!
– Этель, – заговорила госпожа Дункан, как только закрылась дверь за разочарованной горничной, – мне нужно сказать вам несколько слов. Это чрезвычайно важно. Вы всегда приводите меня в отчаяние своими капризами и неизъяснимым упорством, с которым отклоняете все прекрасные партии. Вы вынуждаете меня отказываться от своих желаний. Леди Темпль между тем относится к вам по-дружески и интересуется вашей судьбой. Это ради вас она устраивает сегодня бал. Она хочет представить вам человека, во всех отношениях достойного; таково мнение лорда Темпля, а вы знаете, что в этом вопросе он заслуживает полного доверия. Во имя Бога, Этель, будьте благоразумны! Не разрушайте возникающих симпатий своим высокомерным поведением, вспомните, скольким вы нам обязаны! Я буду в отчаянии, если вы упустите такую блестящую и неожиданную партию… Вы даже не спросите, о ком именно я говорю!
– Разве это так трудно угадать? – заметила побледневшая Этель. – Без сомнения, речь идет о знаменитом человеке с рубинами!
– Отзывайтесь о нем получше. Это действительно мистер Оливье Дерош, которого мы видели, – произнесла дама с умилением. – Он человек с большими достоинствами.
– Слишком большими, – с иронией проворчала Этель.
– Знатного рода…
– Так он сам сказал!
– Любезный, образованный, вежливый, – продолжала леди Дункан, не слушая дочь.
– А его миллионы? Не забывайте о них, пожалуйста! – закончила Этель с презрительным жестом. – Все это удивительно, я согласна, но чего же вы, наконец, хотите от меня? Не могу же я умолять этого господина жениться на мне, чтобы раззолотить наши гербы и уплатить долги моего брата!
– Этель! Какой дурной тон! – воскликнула леди Дункан, которая, по обыкновению, в других находила дурным то, что сама ежедневно практиковала. – Кто вам говорит о таких бессмысленных вещах? Умолять! Разве с вашим именем и вашей наружностью нужно что-нибудь, кроме некоторой снисходительности? Для этого иностранца будет много чести (она вдруг забыла о необыкновенных добродетелях француза), что вы вообще удостоите его своим знакомством. Этель, вспомните о нашем положении, подумайте о тех унижениях, ежедневных оскорблениях, обо всех тех мучениях, которые мы вынуждены сносить. Подумайте, как обрадуется ваш отец, когда узнает, что вы счастливо устроились, что вся семья обязана вам!
– Ни слова больше, мама, – сказала Этель, нежное сердце которой, так же как и гордость, было тронуто.
Бедное дитя, она слишком горячо любила отца, которого почти не знала.
– Я сделаю все возможное, чтобы вас порадовать, – сказала она покорно, сдерживая рыдания.
– Милое дитя! – воскликнула леди Дункан в полном восторге.
– Карета подана! – послышался из соседней комнаты голос слуги.
Леди Дункан величественно надела роскошное выездное манто. Этель, казавшаяся нежнее и белее жемчугов, перевитых у нее в волосах, набросила белоснежную накидку, в которой напоминала прекрасного лебедя; обе дамы сели в карету и отправились на бал.
Вскоре они добрались до парка Сент-Джеймс. На балу уже собралось много людей, но толкотни не было. Леди Темпль, украшенная великолепными драгоценностями, стояла наверху лестницы с высокомерным видом. При виде Этель ее деланная улыбка стала более сердечной.
– Моя дорогая! Вы просто красавица! – сказала она радостно, держа Этель за руку на некотором расстоянии от себя. – Вы божественны во всем белом! Настоящая жемчужина! Мы будем в голубом зале, – прибавила она, бросая выразительный взгляд на леди Дункан.
Последняя, взяв под руку лорда Темпля, направилась в голубой зал уверенной походкой матери, не сомневающейся в успехе своей дочери. Несколько молодых людей стояли группой недалеко от входа. Они с интересом рассматривали прибывающих; среди них был и Оливье Дерош.
– Действительно божественна… – повторил он негромко слова леди Темпль.
Он узнал в мисс Дункан ту прекрасную девушку, которую видел перед домом ювелира. Леди Темпль обернулась, точно ища кого-то, и, заметив мистера Дероша, сделала ему знак веером, чтобы он подошел. Молодой человек поспешно приблизился и почтительно поклонился.
– Вашу руку, мистер Дерош, проводите меня к одной из моих приятельниц. Я хочу вам кое-кого представить… Мистер Дерош – леди Дункан, – произнесла она спустя минуту. – Этель, представляю вам кавалера, у которого есть качество весьма редкое в наши дни: любовь к танцам и умение танцевать.
Мистер Дерош пригласил Этель на вальс и был записан в карманную книжку.
– Ах, – сказала ему леди Дункан в конце разговора, – я сильно огорчена тем, что не познакомилась с вами раньше. Каждый должен знать человека, пользующегося такой известностью. У нас достаточно общих друзей для того, чтобы я считала вас своим хорошим знакомым. Запомните, пожалуйста, что я всегда принимаю по вторникам!
– Не забуду! – ответил Оливье, кланяясь. – Но позвольте с вами не согласиться. Сегодня вовсе не первый раз, когда я имею честь вас видеть…
– Разве я могла забыть? – воскликнула леди Дункан с недоверием. – Это невозможно!
– Я, конечно, не удивлен, что столь незначительный инцидент прошел для вас незамеченным, – не без досады сказал Оливье, который прекрасно помнил высокомерный вид, с каким дама приняла его помощь. – Это было на Бонд-стрит, перед магазином Купера, вы уронили маленький футляр…
– Как же! Я прекрасно помню нашу встречу! – воскликнула дама, восхищенная тем, что между ней и французом уже существует какая-то связь. – Так это были вы? Какое совпадение! Этель, моя милая, вы ведь также помните… А я о вас думала! Вероятно, это был именно тот день, когда вы предложили Куперу чудные драгоценности, о которых все говорят?
– Действительно так!
– А знаете, ведь это был исторический день! И мне кажется, что я приняла в нем прямое участие. Особенно будет удивлен Рютвен, узнав это!
Первые звуки вальса прервали ее излияния. Оливье Дерош пригласил на танец свою даму. Конечно, была большая разница между восторженной речью одной и ледяной сдержанностью другой. Неудивительно, что, обменявшись с мисс Дункан несколькими банальными фразами, молодой француз заметил на ее лице скучающее выражение. Застенчивый человек мог бы растеряться, но Оливье Дерош был не из трусливых: великий волшебник – успех – развил в нем немалую самоуверенность, которая и служила основанием для новых успехов.
Не обращая внимания на поведение мисс Дункан, он дал полную свободу своему обаянию. Он был остроумен, а веселость – заразительна, так что не прошло и десяти минут, как Этель совершенно забыла, что свет может ее осудить, что есть злобные завистники, которые не преминут оскорбить ее достоинство. Она с восторгом танцевала, болтала, готова была бесконечно шалить и дурачиться с таким милым партнером и собеседником. И когда Оливье, провожая ее обратно, пожелал снова записаться в ее книжку на танец, она тотчас согласилась. И только торжествующий взгляд леди Дункан вернул ее к действительности.
«Боже мой! – подумала девушка с ужасом. – Что я наделала?! Разве не достаточно было просто казаться вежливой, как я обещала? Разве можно было поддаваться его обаянию? Верно, он подумает теперь, что я хочу поймать его на удочку! Я, которая осуждала Мюриэль и других!.. О, лучше мне провалиться сквозь землю!»
И когда чуть позже Дерош повел ее на кадриль, вместо искренней улыбки, которая его очаровала, он увидел окаменевшее лицо. Все его усилия вернуться к прежним разговорам были бесполезны.
«Ах вот как! – с удивлением подумал он. – Но, как бы то ни было, нужно поддержать знакомство с мисс Дункан. Хоть это не просто. А жаль! Она умеет быть невероятно милой и очаровательной, когда захочет!»
И, не в состоянии объяснить себе капризов прекрасной Этель, он решил в этот вечер больше не приглашать ее на танец.