Дверь
Еще вчера ее не было.
В чем, в чем, а вот в этом Данил не сомневался ни мгновения.
Вчера был пустынный пляж в маленькой бухточке и прозрачно-зеленые волны, что накатывали с монотонным шипением на берег. Был вечер с острыми колючими звездами на черном небе. Сначала пили, потом купались – с хохотом и брызгами, потом снова пили: парни – водку, девчонкам из гусарской предупредительности купили вина; но они, из приличия похлебав купленную Витьком молдавскую дешевую кислятину, тоже налегли на водку. Визжали Танюшка, Маришка и Натаха, визжал привезенный Серегой магнитофон, визгливо ржал Витек. Потом все разбежались по палаткам, и вплоть до самого утра из соседних палаток доносились стоны и аханья – такое ощущение, словно участвовал в групповухе, в которой все парочки из приличия отгородились друг от друга шторками.
Все это время двери не было.
А теперь она появилась.
Стояла посреди пляжа, обтянутая рваным черным дерматином дверь, каких полно в любом доме, вставленная в такую же насквозь банальную деревянную раму.
Матово бледнела потертая кнопка звонка.
Дверь упиралась основанием в песок, и – Данил сразу понял еще одну ненормальность – не отбрасывала тени, хотя синеву неба не пятнала ни одна тучка. Солнечные лучи бесследно тонули в черной обивке.
– Ребята, это что? – как-то глуповато пискнула одна из девчонок. – Это вы принесли, да? Приколоться, типа?
Снова стало тихо, ни один из шестерых не сказал ни слова.
Дверь стояла, слегка поскрипывая, когда налетал особенно сильный порыв ветра.
Белые барашки волн, все так же нежно шурша, наползали на берег.
Витек, здоровенный голубоглазый и светловолосый блондин, явный потомок не то викингов, не то эсэсовцев, облапил Танюшку, тоненькую, смугленькую, в зеленом микрокупальничке, и негромко протянул:
Конец ознакомительного фрагмента.