7
– Он чистокровный ари! – сказала Александра.
– Вы уверены? – спросил Зубов.
– Вне всякого сомнения!
Зубов кашлянул:
– Вы определили это столь необычным способом?
– Именно.
Зубов смотрел вопросительно.
– Я говорила: вы не читали материалов института! – сказала Александра, раздражаясь. – Иначе б знали о недавнем открытии доктора Сретенского!
– В чем оно заключается?
Александра вздохнула:
– Надеюсь, вы слышали о рецессивных и доминантных признаках наследования?
Зубов неуверенно кивнул.
– Напомню. Доминантный признак преобладает по сравнению с рецессивным. Если у одного из родителей голубые глаза, а второго – карие, то вероятность появления у совместных детей карих глаз четыре к одному, поскольку темный цвет глаз – доминантный. Смуглый цвет кожи – доминантный признак, светлый – рецессивный, курчавые волосы – доминантный, прямые – рецессивный. И так далее. Заслуга профессора Сретенского в том, что он открыл агрессивно-доминантный признак, который проявляется всегда и у всех потомков смешанных браков. У мужчин это сдвоенная уздечка.
– Что? – в голос спросили Зубов с Ливенцовым.
– Вертикальная складка крайней плоти, соединяющая член с головкой. У выходцев из Старого Света она одинарная, у аборигенов – сдвоенная. У всех потомков мужского рода, родившихся от смешанных браков, она сдвоенная. Всегда! Представляете значимость этого открытия?!
– Гм… – сказал Зубов.
– Профессор подтвердил его экспериментально, проведя осмотр тысяч мужчин. Веев, очхи, ари…
– И что ари? – спросил Ливенцов. – Не возражали?
– Есть место, где они молчат! – сказала Александра.
– Как оно называется?
– Морг!
Ливенцов поднял брови.
– Да! – подтвердила Александра. – Мы работали в моргах. Никто не позволил бы нам осматривать живых ари. Тем более что вскрылся ряд щекотливых обстоятельств. У ряда представителей громких фамилий при осмотре был выявлен доминантный признак, а ведь они считались чистой крови! Профессор Сретенский провел исследования в архивах, пришлось даже ездить в экспедиции, но во всех случаях подтвердилось: в роду этих людей были смешанные браки.
– Скажите, Александра Андреевна, – сказал Ливенцов. – Вам нравится ваша служба?
– Я делаю то, что полезно Отечеству! – обиделась Александра. – Доминантный признак у Князева означал бы, что он из Союза. К счастью, это не так.
– Не факт! – сказал Зубов.
– Почему? – удивилась Александра.
– Союз мог найти чистокровного ари.
– Исключено! Среди пришедших к очхи не было женщин.
– Были! – возразил Зубов. – Медицинский батальон. Врачи, медсестры… Они вышли замуж, родили детей. Так что вероятность, пусть и незначительная, есть. Не надо недооценивать врага.
– Уймись, Яков! – сказал Ливенцов.
– Я всего лишь делаю свою работу.
– Наделали! – вздохнул Ливенцов. – Князев не шпион, это очевидно. Вспомни инцидент с сестрой Рика! Шпион не допустил бы подобной глупости: очхи знают, для чего парням стригут ногти. Князев – чужак, это видно по всему. Он шел сюда с добрыми намерениями, как утверждает Тертышкин, даже уши заткнул. Как его встретили? Едва не убили! Ладно, то были очхи. Но мы! Сначала попытались его силой женить, а после избили. Доставили в штаб под конвоем, мучили вопросами, а потом ощупали, как жеребца на конном рынке. Он ведь офицер! Что мы натворили!
– У меня есть деньги из секретного фонда, – сказал Зубов. – Компенсируем!
– Яков! – Ливенцов покачал головой. – Я тебя прошу! Ты его оскорбишь.
– Да что ты, в самом деле! – возмутился Зубов. – От денег не отказываются! Так, Александра Андреевна?
– Гордей Иванович прав! – возразила Добужинская.
«Что ж ты хватала его за член?! – подумал Зубов. – Теперь вот расхлебывай!»
– Если нужно для дела, – продолжила Александра, – я извинюсь.
– Нет! – сказал Ливенцов. – Случилось у меня в штабе, мне и отвечать.
Я складывал вещи, когда в дверь постучали. Это была Глафира.
– Давно приехал? – спросила она. – Не видела, как шел.
– Снова уезжаю! – сообщил я. – Дела ждут.
– А это что? – Она ткнула в синяк.
– Задрался с одним.
– Гляди! – покачала она головой. – Еще стрельнут из этой, как ее, трам…
– Травматики?
– Во! – подтвердила она. – Убить могут! Я по телевизору слышала.
– Буду осторожен! – пообещал я.
– Тебя тут спрашивали, – сообщила Глафира. – Представительный такой.
– Лет пятидесяти, лицо не запоминается?
– Точно! – подтвердила соседка. – Телефон оставил, просил, как появишься, связаться. – Вот! – Она протянула листок.
Я взял листок, скомкал и бросил в угол.
– Ты это чего? – удивилась Глафира.
– Знаете, кто он? – спросил я заговорщицким шепотом.
– Ну? – насторожилась она.
– Бандит! Хотят купить дом и сделать подпольное казино.
– Ишь ты! – ахнула она.
– Представляете, что здесь будет? Пьянки, драки, девки голые…
– Не продавай! – отрезала Глафира. – Ни за что!
– Не буду! – успокоил я. – Если вновь объявится, скажите: уехал – и надолго. Станут, не дай бог, в доме шарить, вызывайте полицию!
– Само собой, – кивнула соседка. – Ах ты, боже мой! Это ж надо додуматься! Но почему именно здесь?
– Место тихое…
Я вышел ее проводить. Мне хотелось убедиться, что соседка не увидит, как я шмыгну в подвал. Глафира взялась за щеколду калитки, когда под ногами послышался писк. Мы, не сговариваясь, глянули вниз. Это был котенок, совсем еще крохотный, с серой шерсткой, белыми «носочками» на передних лапках и таким же белым пятнышком на мордочке.
– Подбросили! – ахнула Глафира. Она наклонилась и подцепила котенка ладонью. – Так! – заключила, рассмотрев дрожащий комочек. – Я знаю, кто это сделал! Сейчас же отнесу обратно!
– Не надо! – попросил я.
– Оставишь? – удивилась Глафира.
Я кивнул.
– Ты же уезжаешь?
– У меня есть кому о нем заботиться.
– Ага! – Она погрозила мне пальцем. – Зазнобу завел?
Я смущенно потупился.
– Лишь бы не шалава какая-нибудь! – вздохнула Глафира и отдала мне котенка. Тот тихонько пискнул, переместившись мне за пазуху, но почти сразу умолк – пригрелся.
Я сходил в дом за сумкой, запер дверь и, оглядевшись, шмыгнул в подвал. Ливенцов с Зубовым, увидев меня, заулыбались, я догадался почему. Мы вышли из расщелины, мне подвели коня. Казак хотел забрать сумку, но я не отдал. Нацепил ее как рюкзак ручками за плечи и полез в седло. Обратная дорога не затянулась. К расщелине от штаба вела короткая дорога, о которой я раньше не знал, потому и поперся через долину. Сотня казаков, рассыпавшись по сторонам, охраняла процессию. Я ехал рядом с Ливенцовым, Зубов и Добужинская рысили впереди. Александра Андреевна держалась в седле прямо, время от времени она оглядывалась и смотрела почему-то на мой живот. Я догадался, что котенок, угревшийся за пазухой, выпирает из-под футболки. Объяснять я ничего не стал – перебьется! Замыкал процессию Рик с помповиком на изготовку. Он держался отчужденно, а я не приставал – утрясется.
Встречать нас высыпало полстаницы. Никто не знал, куда отправляется сотня, в том числе сами казаки. Их подняли по тревоге, а в пограничной станице это дурной признак. Сотня вернулась в полном составе, а зачем ходила, знать не полагалось. Казаков не пустили к расщелине, даже Рика. Проход видели трое: подполковник, есаул и Добужинская. Последнюю я бы тоже не пустил, но на этой земле решали другие. Ливенцов скомандовал разойтись, бабы и девки кинулись обнимать казаков, я слез на землю и направился к стоявшей неподалеку Уле. Она не спускала с меня глаз.
– Вот! – сказал я, доставая из-за пазухи котенка.
Оказавшись на моей ладошке, подкидыш жалобно пискнул. Глаза Улы стали большими.
– Ой! – прошептала она. – Это кто?
– Котик! Тот самый, каких не бывает. Держи!
Она подставила ладошки. Котенок, сменив хозяина, снова пискнул.
– Он, наверное, голодный? – заволновалась Ула.
– Корми его молоком из блюдечка, – посоветовал я, – только не давай сразу много – обожрется. Он еще совсем маленький. Подрастет, можно будет мясом кормить; он сам определится когда.
Я повернулся и пошел к ожидавшим меня начальникам.
– Зачем вы сделали это?.. – начал Зубов, но, наткнувшись на мой взгляд, умолк.
Добужинская стояла, закусив губу, только Ливенцов улыбался.
– Королевский подарок, Илья Степанович! – заметил он. – Первый кот в Новом Свете!
– Будут еще! – успокоил я. – Сколько нужно?
– Идемте обедать! – предложил он.
…Обед не затянулся. После того как посуду убрали, я взял сумку. Мне хотелось продемонстрировать ноутбук. Само собой, он оказался на дне, и я стал выкладывать вещи на стул. Оглянувшись, увидел, как Ливенцов держит в руках орден – впопыхах я бросил его сверху.
– Ваш? – спросил есаул.
– Мой! – подтвердил я, забирая награду.
– Как называется?
– Орден Мужества.
– За что удостоены?
– Она видела! – указал я на Добужинскую.
– Подствольник?
– Он самый.
– Кровью своею запечатлели подвиг свой?
– У нас пишут «за мужество и самоотверженные действия», – сказал я, доставая ноутбук. – Смотреть будем?
Демонстрация не затянулась. К моему удивлению, ноут их не впечатлил. Зубов задал несколько профессиональных вопросов, и я понял: Иван Павлович носил в этот мир не только книжки.
– На худой конец, можно фильмы смотреть! – сказал я уязвленно и щелкнул по тачпаду. На экране появились танки; они ползли по полю, стреляя на ходу. Офицеры и Добужинская наклонились к экрану и некоторое время напряженно смотрели. Я нажал «esc».
– У вас только о войне? – спросила Добужинская, разгибаясь.
– Есть и про любовь! Вам про несчастную или счастливую?
– Счастливую! – сказала она. – Пожалуйста!
Я заметил, как Зубов за спиной Добужинской делает мне какие-то знаки. Я посмотрел на Ливенцова, тот кивнул.
– Лучше вам одной! – сказал я с фальшивой заботливостью. – Экран маловат, а мужчинам не интересно.
Она обернулась и посмотрела на Зубова с Ливенцовым. Те потупились.
– Пьянствовать собираетесь! – заключила Добужинская. – Потом станете о женщинах сплетничать, я, конечно же, мешаю. Ну и пусть! – Она презрительно поджала губу. – Илья Степанович, проводите меня!
– Прикажу подать вам вина и сластей! – крикнул есаул вслед.
Мы поднялись в бельэтаж, зашли к Добужинской, я быстро настроил ноутбук, показал ей, как делать паузу, добавлять и уменьшать звук.
– Если что, позовете! – сказал, листая список картин. Про любовь все не попадалось. Я скосил взгляд на Александру. Она смотрела на экран, смешно морща лоб. Ее верхняя губка капризно оттопырилась, обнажив белую полоску зубов. Кого-то она мне напоминала, и я вдруг вспомнил кого. Включив обратную сортировку, я опустил движок в конец списка и открыл фильм «31 июня».
– Про любовь!
Она кивнула и уставилась в экран…
Пока я отсутствовал, стол снова накрыли. Добужинская как в воду смотрела: бутылки и графины всевозможного размера и цвета сменили супницы и общие блюда. Похоже, пили здесь по-немецки – после обеда.
– Вино? Коньяк? – спросил Зубов.
– Водки! – попросил я.
Ливенцов одобрительно кивнул и наполнил стопку.
«Граммов сто, если не больше!» – определил я.
Себе есаул напустил не меньше, а вот Зубову плеснул коньяка.
– За здоровье? – предложил Ливенцов.
Мы молча чокнулись. Спорить по поводу тоста не хотелось. Если со знакомством не получилось, то за здоровье лучше. Похоже, мне оно понадобится.
– Илья Степанович! – сказал Зубов, ставя бокал. – Гордей Иванович принес вам извинения, но разрешите и мне…
– Проехали! – сказал я, цепляя вилкой соленый огурчик. – Ближе к делу!
Подполковник сконфуженно умолк. Хамить, конечно, мне не стоило, но словесами я был сыт. Сначала тебя бьют по физиономии, потом щупают, как коня на ярмарке, а после начинают песни.
– Вы, наверное, желаете знать, куда попали? – спросил Зубов после короткого молчания.
– Вот! – подтвердил я. – Но этапы сотворения мира можно пропустить.
Ливенцов засмеялся и налил всем.
– За взаимопонимание?
– Угу! – согласился я. – Только давайте договоримся: без виляний хвостами. Идет?
Мы чокнулись, и я закусил бужениной. Она таяла во рту.
– Значит так! – сказал Ливенцов. – Местность, где мы сейчас приятно беседуем, называется Новый Свет. Соответственно ваша планета – Старый.
– Планета? – спросил я.
– Можно считать так. Звезды в нашем мире другие. Светило похожее, и зовем мы его Солнце, но оно другое. Луны нет. Что это за планета и где она расположена, мы не знаем. Может, это и не планета вовсе, а какой-то иной мир. «В доме Отца моего обителей много», – говорил Господь. На всякий случай мы зовем это место Землей.
– Мудро! – согласился я. – Не нужно привыкать. Как здесь оказались люди? Те, кто с одинарной уздечкой?
– Вы слышали? – подпрыгнул подполковник.
– Говорили громко.
– У вас слух, как у вея! – воскликнул Зубов.
– Вот-вот! – сказал я. – О веях подробнее.
– В этом мире испокон века проживали два народа: веи и очхи, – сказал Ливенцов. – Жили немирно. Веи обосновались на равнине и занимались земледелием. Страна очхи гористая, пахотных земель мало, там жили кочевники-скотоводы.
– Они нападали на веев?
– Как вы догадались?
– Кочевники всегда нападают. Когда пришли люди?
– В первый раз – в марте 1920 года. Гражданская война, самый трагический момент. Отступавшая под напором большевиков Добровольческая армия откатилась к Новороссийску. Судов для эвакуации в Крым не хватало, за место на них шли схватки. Стало ясно, что погибнут тысячи, многие тысячи людей, в том числе гражданские лица, женщины, дети. В этот момент к командиру дивизии барону Врангелю пришел человек…
– Врангелю? – спросил я. – Тому самому?
– Нет. Род Врангелей в России был очень обширен. Незнакомец предложил барону спасти его подчиненных и прочих лиц от наступающих большевистских орд, проведя их в безопасное место.
– Как звали этого человека?
– Он остался неизвестным.
– У нас он значится Нечаянным Спасителем, – уточнил Зубов. – Там, где случился Первый Проход, ему поставлен памятник. Это южнее.
– Неизвестно, что сказал Спаситель Врангелю, но барон принял предложение, – продолжил Ливенцов. – Выбор у него был не богатый: погибнуть или попробовать рискнуть. Проход был открыт двое суток. Он был больше вашего – повозки проходили по три в ряд. Вышли очень многие.
– Тридцать семь тысяч двести восемьдесят один человек, – уточнил Зубов.
– Уходил Врангель организованно: с оружием, припасами – этого добра валялось повсеместно, даже с артиллерией. Когда последний отступающий пересек черту, проход закрылся и более не открывался.
– Почему?
– Никто не знает, но предположить не трудно. Проходчик остался в России, а что там началось после, вы знаете. Скорее всего проходчик погиб. В первое время переселенцы ждали его и только спустя годы осознали: возврата нет.
– Как встретили людей?
– У веев существовала легенда о Детях Неба, которые спасут их от смерти, – практически у каждого народа есть подобное поверье. Видимо, люди здесь бывали и раньше – только очень давно. Они оставили о себе хорошие воспоминания. Веи ко времени Прохода изнемогали под натиском очхи. Пришельцы не обманули их ожиданий. Первым делом Врангель разобрался с захватчиками. Здесь был период Средневековья – об огнестрельном оружии даже не слышали. А тут ружья, пулеметы, пушки! Кочевникам не только дали отпор, но совершили карательный набег – они надолго забыли дорогу на юг. Остальное представить нетрудно. Пришельцы принесли с собой не только оружие. Среди беженцев было много офицеров – образованнейших людей того времени. Плюс гражданская интеллигенция: инженеры, ученые, врачи… У веев государства не существовало – только племена, которые враждовали между собой. Государство появилось, и Врангель стал его первым главой.
– Царем?
– Врангель корону не принял, хотя ему настойчиво предлагали. Короновали его сына Алексея.
– Веи не возражали?
– Илья Степанович, о чем вы! – встрял Зубов. – Вы не представляете, как изменилась после Прохода эта страна! В короткий срок она шагнула в двадцатый век. Появились школы, больницы, университеты, наука, современные города, дороги… До прихода русских веи вымирали, их было менее миллиона.
– А сейчас?
– Свыше двадцати по последней переписи.
– А очхи?
– Их статистика засекречена, но, по нашим данным, их не меньше. Поначалу все было хорошо. На пришельцев просто молились, их боготворили, для вейки выйти замуж за Сына Неба считалось редким счастьем.
– Я заметил.
– Ваш случай несколько иной, – сказал Ливенцов, – но в целом Яков прав. Среди пришельцев мужчины преобладали – выходили-то главным образом военные, потому смешанные браки случились немедленно. Веек спешно крестили и венчались. Невест хватало. По странной особенности веев девочек у них рождается больше, а мужчин не хватало и по другим причинам – гибли в стычках с очхи. Это обстоятельство сформировало особое отношение веек к семье. Нигде в мире вы не найдете столь преданных, любящих и ласковых жен. Пришельцы это быстро раскусили.
Конец ознакомительного фрагмента.