Увидеть Катю
– А можно мне Катю увидеть?
Капитан, наконец, вспоминает про меня:
– Чего говорите?
– А Катю можно увидеть?
– А комп занят, погоди.
Откашливаюсь:
– Да нет… вообще увидеть.
Капитан присвистывает. Хочет сказать – этого еще не хватало. Не говорит.
– М-м-м-м…
Продолжаю наступление:
– Мне отпуск полагается.
– Очень рад за вас… в отпуск-то мы вас отправим, а вот насчет Кати…
Снова атакую:
– Имею право раз в пять лет.
– Ми-и-ил человек, ничего, что война идет?
Хочу сказать, что у них всегда война идет.
Не говорю.
Таких слов мне уже не простят.
– Ладно… поговорю с начальством…
Хочу напомнить капитану, что он-то здесь и есть начальство, начальственнее некуда.
Не напоминаю.
– А мы всегда-всегда будем вместе.
Это Катя говорит.
– А мы никогда-никогда не расстанемся.
Это я говорю.
Нам пять лет. Может, больше. Может, меньше. Неважно.
Теперь это уже неважно.
А Катя говорит:
– А давай так: а мы жили в королевстве, а там кто скажет, что никогда-никогда не расстанется, тот навсегда расстается.
– Это еще зачем?
– А чтоб интересно было.
– Ну во-от еще!
– А это злой король придумал, а мы его победим, и снова вместе будем…
А кто скажет, что никогда не расстанется, тот расстанется навсегда.
Это игра такая.
Нет, не игра.
А по правде.
– …атакуют…
До меня долетает обрывок фразы:
– Атакуют.
Уже неважно, кто атакует, кого атакует, главное – атакуют.
А нет, важно, кого:
Нас.
Иду на пост. Это я тоже знаю, когда атакуют, надо идти на пост.
– Почему не на посту?
Это капитан.
Развожу руками:
– Так я… на посту.
– Ну, давайте… слушайте, что там.
Слушаю, что там.
Слышу Катю. Пробую её голос на кончике души. Слы-шу-ка-тю. Катя простыла. Это я тоже слышу, что Катя простыла, горло как будто обжигает раскаленный наждак.
Катя плакала ночью. Это я тоже знаю. Осталось понять, из-за чего плакала, а вот этого я вообще за сто лет не пойму, Катя, она такая, да все кати, они такие…
– Ну что там?
– Смотрю на капитана, вспоминаю, кто я и что я.
– А… тревожно у них как-то…
Капитан фыркает:
– Еще бы у них не тревожно было.
– Да нет… как-то по-особенному тревожно…. а вот, окружили их.
– К-кого? Станцию их окружили?
Присматриваюсь. Сглатываю. Говорю:
– Нет… всю колонию.
– Да… д-да ты ч-чего? Ах ты…
Капитан хочет наброситься на меня, а я-то тут при чем, или у нас уже как в старые добрые времена гонцам с плохими вестями головы рубят…
– М-м-м… количество боевых единиц?
– Гхм… около двухсот.
– Что значит, около, что вы мне вокруг да около? Точную цифру давайте…
– Откуда я точную цифру возьму, нам враги не докладывают, сколько у них единиц!
– Тоже верно… – капитан задумывается, – ну… хорошо. Молодец вы… молодец.
Повторяю:
– А… можно Катю увидеть?
– Ну, хорошо, хорошо… поговорю я… увидите свою Катю…
– …а как это вообще работает?
– Ну, вот вы понимаете, о чем вы меня сейчас просите? Вот вы меня сейчас просите непосвящённым людям без образования объяснить взаимодействие частиц.
– А может, все-таки попытаетесь?
– Угу, попытка не пытка… нет, не умею я с людьми работать, не умею, вы поймите, одно дело в лаборатории работать, другое дело, научно-популярные книги писать… Ну вот… есть такие парные частицы, если состояние одной частицы меняется, тут же меняется состояние второй частицы.
– Интересно.
– Ну и вот… вы понимаете, как бы далеко частицы не были друг от друга, они всё равно друг друга почувствуют. Вам это ни о чем не говорит?
– Любовь…
– Я так и думал, что вы так ответите… уж не знаю, любовь там или что… только получается, что частицы взаимодействуют быстрее скорости света.
– У света появился серьезный конкурент…
– Да в понимаете, что этого вообще не может быть, что это все законы вселенной нарушены?
– Да-а, похоже, придется арестовать кого-то за нарушение законов.
– Этим открытием заинтересовались военные, они хотели создать передатчик, который будет ловить и пересылать информацию на бесконечно большие расстояния.
– И как мы понимаем, им это удалось.
– Да, при моем непосредственном участии.
– И можно поинтересоваться, как именно устроен этот передатчик?
– Боюсь, уважаемые телезрители не поймут.
– Уверяю вас, наши телезрители смотрят не только развлекательные ток-шоу типа «Худший из худших». И прекрасно поймут.
– Видите как… эта информация засекречена.
– Значит, вы не можете сказать нашим уважаемым зрителям, как работает передатчик?
– К сожалению, нет.
– А я могу. Мы все можем сказать, что или, вернее, кого вы использовали…
– Кого?
– Да, кого… вы арестованы.
– Но… это невозможно, вы не имеете права…
– Ма, а сёдни чё было-о-о-о!
– Опять с Туевым подрался?
– А не-е-е-е! А к нам дяди и тети приходили… а они с нами играли, а кто мысли другого прочитает… а я катины мысли все прочитал… и она мои… а нам пятерки поставили…
– Ну, молодец, молодец…
Подскакиваю во сне.
Ору.
Бросаюсь в каюту капитана, впотьмах налетаю на вахтенного, даже не вспоминаю, что нужно одеться…
– Ну что такое? – капитан оторопело смотрит на меня.
– Мне… мне страшно.
– И чего, мне тебе сказку на ночь почитать или колыбельную спеть?
– Да не-ет… я чувствую её страх.
– Чего у них там опять?
Прислушиваюсь, чего у них там опять.
Понимаю.
Мир переворачивается.
– Она… в плену.
– Колония разрушена?
– Нет… Катю в плен взяли… и ещё пятерых…
– А колония?
– Жива колония… жива…
– Ну вот и хорошо… а то вы меня до инфаркта доведете… Ну что вы на меня так смотрите, найдем мы вашу Катю… сами знаете, своих не бросаем…
Знаю.
Бросают.
– Алло? Да? А Тиму? А Тима дома, да… а-а-а… да-да, сейчас…
Это мама по телефону.
А я в школу собираюсь.
– Тимочка… за тобой сейчас заедут…
– Дядя Петя?
– Да нет… за тобой из министерства там из какого-то заедут…
– А школа?
– А в школу не пойдешь.
– Ур-ра-а-аа-а!
Да тише ты, бабушку разбудишь…
Топ-топ-топ – по лестнице, топ-топ-топ – на первый этаж, хлоп-хлоп дверью, скрип-скрип – снегу навалило на крыльцо, бегу к машине, вот она стоит, большая, черная…
Прыгаю в машину.
– Тимка!
Это Катя.
Едем.
– А машина правительственная?
Это я.
– Ага, парень, правительственная.
– А нам черную икру дадут?
– Ага, парень, целое ведро дадут.
– Да чего ты ему врешь, откуда там ведро…
– Ну, ведро не ведро, а тарелку с икрой найдем…
И Катя:
– Фу-у-у, икра, а я рожок хочу фисташковый!
– И рожок будет тебе… фисташковый…
– Это вы специально сделали!
Ору на капитана. Первый раз в жизни. Ору. На. Капитана.
– Что… что сделал?
– Да вот же… вы допустили… чтобы её похитили… враги…
– Ну что вы говорите такое…
– То и говорю! Вам надо было, чтобы она у врагов оказалась, чтобы она передавала мне, что там у врагов делается! Вот так вы своих и не бросаете…
Интересно, что он мне ответит…
А я не знаю, что он мне ответит.
Потому что я никогда ему ничего такого не скажу…
– Меня… меня казнили…
– Да. Вас казнили.
– Нет… еще не казнили… если я тут сижу.
– Нет. Вас уже казнили. Вы помните, за что вас казнили?
– Это… это секретный проект.
– Уже не секретный. Вы помните, за что вас казнили?
– Помню… долго объяснять… две частицы…
– Вы можете продолжать работу?
– Она под запретом…
– Уже нет. Так вы можете продолжать работу?
– Это зависит от множества факторов… в частности…
– Об этом с нашим помощником поговорите…
– Но… почему я живой?
– Об этом тоже с помощником поговорите… вставайте, вставайте… идти-то можете?
– Ну что у них там?
Это капитан спрашивает.
Прислушиваюсь.
Всё обрывается в душе.
– Она… она мертва.
– Катя твоя?
– Катя…
Снова прислушиваюсь, не понимаю, что-то, что-то…
– Я… я её больше не слышу.
– Так, вы мне тут не выпендривайтесь, давайте, слушайте…
Снова мотаю головой.
– Не слышу.
Капитан грохает кулаком по столу, я даже не вздрагиваю:
– Вы мне диверсию устроить решили или как?
– Да ничего я вам не решил устроить, говорю вам, не слышу!
– Что. У вас. Случилось.
Он говорит тихо, неуверенно, делает паузы, большие, длинные, движется тоже неуверенно, как будто боится собственного тела.
Смотрю на него. Вспоминаю. Это лицо я видел на фотографиях с короткими подписями, – проводил исследования… арестован… казнен…
– Что. У вас. Случилось.
Отвечаю:
– Я не слышу Катю.
– Катя это…
– …половина моя. Вторая.
– Интересно-интересно… пятый случай за неделю…
Хочу заорать – вам интересно, а я Катю не слышу.
Не ору.
Лес пахнет черникой.
– А мы всегда будем вместе…
– Всегда-всегда.
– А мы никогда не расстанемся.
– Никогда-никогда.
– А давай так играть, а королевство такое было, там кто сказал, что никогда не расстанется, тот навсегда расстается…
Здесь надо бы еще вспомнить что-нибудь. Про неё. Про меня. Про нас. Только ничего не вспоминается, вернее, вспоминается, только всё какое-то не то, разговоры какие-то… ни о чем… Ну, вот однажды… Да мало ли что там было однажды, ничегошеньки не вспоминается такого, чтобы было о чем рассказать…
Капитан показывает на меня.
– Когда он услышит Катю?
Ученый мотает головой:
– Никогда.
Ученый… а ведь у него есть имя. Имя, дата рождения, дата смерти, дата воскрешения, биография, ученая степень, увлечения, любимые книги… Только я не знаю его имени, ничего про него не знаю. Кто сюда попадает, у того уже нет имени, ничего нет. И Катя была не Катя, а объект номер два, это я всех приучил Катю Катей называть…
– Никогда.
Капитан кипит и клокочет:
– Я вам за что плачу?
– Да вы мне хоть миллион заплатите, ничего мы не сделаем… никогда он не услышит Катю.
– А раньше как слышал со скоростью света или как оно там?
– А никак.
– В смысле… никак?
– В смысле. Тут, понимаете… два варианта может быть… что он угадает мысли катины… или не угадает.
– Ну, может быть.
– Ну и вот… каждый раз действительность расходится на два варианта… но существовать может только один вариант, где два человека, две частицы почувствовали друг друга…
– Так, вы мне мозги не парьте, давайте уже ближе к делу…
– Куда уж ближе… вот мы сейчас во втором варианте действительности… где они друг друга не услышали.
Капитан бледнеет:
Хотите сказать…
– …что мы обречены.
В последнем проблеске сознания думаю, что где-то есть действительность, где мы услышали друг друга.
И где мы не расставались.
Никогда-никогда…