Россия неизвестная: История культуры вегетарианских образов жизни с начала до наших дней. V. Л. Н. ТОЛСТОЙ: «СОЛНЦЕ ВЕГЕТАРИАНСКОГО МИРА» (Петер Бранг, 2006)

1. Раннее становление: «единый Толстой»

«В это время подавали жаркое.

– Лев Николаевич! Не хотите ли кусочек мяса? – дразнили взрослые и дети вегетарианца Толстого.

– Хочу! – пошутил Лев Николаевич.

Тут со всех концов стола полетели огромные куски говядины. При общем хохоте знаменитый вегетарианец отрезал крошечный кусочек мяса, стал жевать и, с трудом проглотив его, отложил вилку и ножик:

– Не могу есть труп! Это отрава! Бросьте мясо, и только тогда вы поймете, что такое хорошее расположение духа, свежая голова!»

Эта сцена, известная нам по книге К. С. Станиславского «Моя жизнь в искусстве», произошла во время первой его встречи с Толстым в Туле 31–го октября 1893 г. ¹

«Тема Толстой и вегетарианство настолько обширна, что мы не можем ее подробно осветить в этом этюде», – так я писал в более раннем исследовании по вопросу вегетарианства в русской литературе ². Обширной была литература об отношении Толстого к вегетарианству прежде всего в годы перед Первой мировой войной. Тот факт, что автор «Войны и мира» и «Анны Карениной» в середине 1880–х годов перешел к вегетарианскому образу жизни и убежденно объявлял себя его сторонником, произвел впечатление на многих и многих и дал толчок к распространению вегетарианского движения в России. И в Западной Европе, где вегетарианство во второй половине XIX века встречало все большее сочувствие, вскоре тоже стали ссылаться на пример Толстого – намного чаще, чем на пример Бернарда Шоу. Решение Толстого повсеместно обсуждалось на страницах газет и журналов ³. Оно оставило большой след в мемуарной литературе. Оценка этого решения довольно часто была предвзятой; она колебалась между неприятием и панегириком. В связи с торжествами по случаю 80–летия писателя издатель журнала ВО назвал Толстого в статье от 27 августа 1908 г. «солнцем вегетарианского мира». ⁴

В советское время вопрос о вегетарианстве Толстого был почти полностью табуирован. Касались этой проблемы разве только во время юбилеев, прежде всего в 1928 г., очень осторожно и иносказательно, как А. Миронов в своей статье «Толстой и вегетарианство» (ср. гл. V.10, с. 140–141), или с насмешливой критикой, как Маяковский.

Табуирование вопроса о вегетарианстве Толстого сказалось на научной деятельности и западных славистов. В монографии о Толстом норвежского исследователя Гейра Хетсо, вышедшей также в немецком переводе в 2001 году, десятки (из 450) страниц текста посвящаются разным аспектам брака Толстого, а его вегетарианству – всего 22 строки ⁵.

Вегетарианство Толстого было сложным феноменом. Дело было не просто в отказе от потребления мяса и рыбы. Принятие Толстым вегетарианского образа жизни имело гигиенические, этические, эстетические, педагогические, социальные, гастрономические, экономические и экологические аспекты, – и все они были частью его стремления к всеобщей реформе жизни, были воззванием к человечеству и к каждому отдельному человеку принимать участие в нравственном преображении мира.

Это стремление проявляется у Толстого удивительно рано. Правда, в течение долгого времени оно было обращено только к собственному я. Знаменитый перелом, отмеченный выходом в 1882 году книги «Моя исповедь», а также связанные с этим переживания и признание внутреннего «перерождения» не должны давать нам повод забывать о том, что истоки и предвестники этого позднего развития обнаруживаются уже в молодости Толстого. В свое время литературовед Н. К. Гудзий использовал точную и краткую формулу для обозначения неповторимости и единства личности (в 1919 г. он говорил о «едином Тургеневе»). Эту формулу с еще не меньшим основанием можно применить и к Толстому. Дневники и записные книжки молодого Толстого изобилуют правилами для жизни и для работы – что, конечно, не означает, что он во всякое время придерживался этих правил. Он всегда считал, что не совершенство может быть целью, а стремление к самосовершенствованию (Дневник, 3 июля 1854 г.) ⁶.

К самосовершенствованию относится, не в последнюю очередь, уменьшение плотских потребностей в сравнении с заботой о душе, – требование, предъявляемое и Владимиром Соловьевым в «Духовных основах жизни». Среди грехов, с которыми надо бороться, грех чревоугодия всегда считался одним из самых распространенных. «И потому по всем учениям стремление к воздержанию начиналось с борьбы с похотью обжорства». Так говорит Толстой в этюде «Первая ступень» (1892) ⁷. Но уже в «Правилах для развития воли», составленных 18–летним Толстым в начале 1847 г. в Казани, находим: «Есть умеренно, не сладкое» ⁸. И там же: «Удовлетворять потребность только в той мере, как она того требует». В 1853–1854 гг. на Кавказе он пишет «Практические правила». Одно из них гласит: «Быть воздержным в питье и пище» ⁹. 25–летний Толстой уже видит связь между недостаточной воздержностью в пище и явлениями несостоятельности другого рода. Так, в одной записке с Кавказа (25.06.1853) читаем: «Ел слишком много, заснул от лености» ¹⁰.

Все чаще он записывает мысли о гигиенических преимуществах воздержанности и простоты в еде – еще в годы холостяцкой жизни. В октябре 1855 г. – замечание в записной книжке: «Никогда не бывал нездоров от того, что недоел, а всегда оттого что переел.» ¹¹ Своей тетке Т. А. Ергольской (1792–1874) он пишет из Москвы 9 декабря 1850 г.: «Je dine a la maison du sci et du kasa dont je me contente parfaitement, je n'attends que les confitures et la nalivka pour avoir tout selon mes habitudes de la campagne» ¹². В том же духе он высказывается и в дневниках, в записных книжках и письмах во время путешествия по Швейцарии в 1857 г. Так, 26 июня из Люцерна он пишет Т. А. Ергольской: «Ma sante n'est pas mauvaise. Mais aus—si elle n'est pas tout—a–fait bonne. A cause des grandes chaleurs et des voyages continuels que j'ai fait j'ai eu des maux de tete i prili—vy krovi; mais depuis que j'ai cesse de boir du vin, du the, du cafe et que je mange moins de viande, je me sens bien» ¹³. Во время поездки из Гессенэ в Интерлакен 17 мая Толстой записывает в дневнике: «Рожь, молоко, сладкое. Здоровье лучше. Вина не пью» ¹⁴. 15 июня: «Не надо пить вина и режим негорячительный – постоянно» ¹⁵.

Спустя три месяца после вступления в брак с С. А. Берс (23 сентября 1862 г.), 22 декабря, Толстой отмечает в дневнике: «… энергии много – не курю» ¹⁶. 23 сентября 1865 г. в дневнике – критическое замечание о роскошной, но, очевидно, нелегко перевариваемой трапезе: «Пирог с затхлым тестом и на гнилом масле с трюфелями, стерлядями и ананасами» ¹⁷. 29 октября 1865 г.: «Нынче первый день здоров. Ел очень мало. Неужели это только от объяденья. С нын(ешнего) дня попробую и запишу» ¹⁸. И далее, с 30.10 по 9.11.1865 г., появляются все новые записи о строгой гигиене и диете и об удивительно хорошем самочувствии ¹⁹. Результаты этого умеренного режима питания показались Толстому настолько важным, что он сообщает о них своему тестю А. Е. Берсу, состоявшему врачом в Московской дворцовой конторе: «… мне пришло в голову (.) сделать над собой опыт самой строгой диеты. Я начал 6 дней тому назад. Правда, кроме того, я каждый день обтираюсь весь водой, и делаю хоть немного гимнастику ²⁰. 6 дней я стараюсь есть как можно меньше, так что чувствую голод, не пью ничего, кроме воды с полрюмкой вина, и 6 дней я совсем другой человек. Я свеж, весел, голова ясна, я работаю – пишу по 5 и 6 часов в день, сплю прекрасно и все прекрасно. – С любопытством ожидаю последствий этого опыта – случайность это или нет?» И далее следует сообщение о петербургском профессоре Николае Николаевиче Зинине, «который утверждает, что 99/100 болезней нашего класса происходят от объядания. Я думаю, что это великая истина, к(отор)ая никому не приходит в голову и никого не поражает только потому что она слишком проста» ²¹.

Помимо «гигиенических» мотивов воздержности в еде, уже рано встречаем у Толстого и социальную мотивацию. В письме к А. А. Фету от 16 мая 1865 г. читаем: «предстоящее народное бедствие голода с каждым днем мучает меня больше и больше. (…) У нас за столом редиска розовая, желтое масло, подрумяненный мягкий хлеб на чистой скатерти (.), а там этот злой черт голод делает уже свое дело» ²².

В конце 1870–х – начале 1880–х годов усиливаются религиозные искания Толстого. В последней части «Анны Карениной», над которой он работает в 1877 г., в фигуре Левина, в его отчаянном поиске смысла жизни, дано описание того религиозно—мировоззренческого кризиса, который сам Толстой будет переживать в начале 1880–х годов ²³. В последующие годы он пишет «Мою исповедь» (1882) и «В чем моя вера» (1883–1884). С 1882 по 1886 год Толстой работает над социально—критическим трактатом «Так что же нам делать?», – к созданию которого его подвигло посещение одной московской ночлежки; он выступает против роскоши правящих классов, объедающихся «филеями и осетриной». Он сообщает, что сделал физический труд привычным условием своей жизни, и с тех пор пища и потребность качества пищи совершенно изменились: «Вместо сладкого, жирного, утонченного, сложного, пряного, на что тянуло прежде, стала нужна и более всего приятна самая простая пища: щи, каша, черный хлеб, чай в прикуску» ²⁴.

Но уже до «великого перелома» Толстой использует описание пищи и формы гостеприимства как критерий для установления нравственной иерархии героев своих романов – подобно Диккенсу в романе «Большие ожидания» («Great Ex—pectations», 1861) и в полном согласии с четвертым афоризмом А. Брилья—Саварена (Anselm Brillat—Savarin) из его компендиума для гурманов «Физиология вкуса» («Physiologie du gout». Paris, 1825): «Скажи мне, что ты ешь, и я скажу тебе, кто ты» (Dis—moi ce que tu manges, je dirai ce que tu es) ²⁵. В «Войне и мире» есть описание роскошного пира после охоты, и там же есть сцена, где Пьер ест посыпанную солью печеную картошку, которую ему предлагает Платон Каратев, и кажется Пьеру, «что он никогда не ел кушанья вкуснее этого». В «Анне Карениной» поэтика еды, несомненно, выступает как риторическое средство на службе у этики. Наиболее явно – в сцене в московском фешенебельном ресторане «Англия» (часть I, гл. 10 и 11) ²⁶: Левин, автобиографический персонаж романа, и Стива Облонский выступают здесь как антиподы. Последний составляет «европейское», роскошное меню, с фленсбург—скими устрицами, ростбифом, каплунами и другими изысканными блюдами. Левина, привыкшего к простой деревенской пище, это побуждает к замечанию: «. мне дико теперь то, что мы, деревенские жители, стараемся поскорее наесться, чтобы быть в состоянии делать свое дело, а мы с тобой стараемся как можно дольше не наесться и для этого едим устрицу» ²⁷. На это Облонский отвечает: «Но в этом—то и цель образования: изо всего сделать наслаждение». Это своего рода отзвук фразы Хлестакова: «Я люблю поесть. Ведь на то живешь, чтобы срывать цветы удовольствия». В отличие от Облонского, Левин предпочитает простую еду: «Мне лучше всего щи и каша». Хлеб и сыр ему милее устриц ²⁸.

Е. Госцило—Костин верно отмечает, что Толстой, противопоставляя эти позиции, примыкает к двум главным направлениям греческой философии: неправильно понятого и вульгаризированного Эпикура, с одной стороны, и стоиков и Платона – с другой ²⁹. Позже, в трактате «Первая ступень», Толстой будет ссылаться на Платона и его проповедь воздержания. Впрочем, и многие немецкие писатели, как это убедительно показал Алоис Вирлахер в книге «О еде в немецкой литературе» (Alois Wierlacher, «Vom Essen in der deutschen Literatur», 1987), использовали изображение привычек питания для типизирующей характеристики своих героев, и в общем – с тем же распределением похвалы и порицания, которое мы находим у Толстого. Это видно прежде всего из главы «Тяжело переваримая и легкая пища» с экскурсом «К литературной оппозиции мясной и вегетарианской пищи» ³⁰.

2. «Это гибельное вегетарианство»

В конце 1883 г. Толстой знакомится с В. Г. Чертковым (1854–1936), ушедшим в 1881 г. из армии по религиозным причинам. В. Г. Чертков становится самым усердным сподвижником Толстого; с помощью последнего он основывает в 1884 г. издательство «Посредник». Как сообщает И. О. Пер—пер, Чертков в это время уже был вегетарианцем, и именно он познакомил Толстого с вегетарианским движением ¹. Сам Толстой впоследствии называет 1883 год годом начала своего вегетарианства: 10–го марта 1908 г. он отвечает редакции журнала «Good Health» – через свою дочь Т. Л. Сухотину – на вопрос о начале своего вегетарианского образа жизни, что 25 лет тому назад он отказался от мясной пищи и перешел к безубойному питанию ².

В воспоминаниях о Толстом момент перехода к вегетарианской пище обычно относят ко времени разговоров с Вильямом Фреем (William Frey), т. е. к октябрю 1885 г. Правда, у Сергея Львовича Толстого можно прочесть, что отец стал убежденным вегетарианцем в 1884 году; но в дальнейшем следует оговорка: «Вегетарианцем он стал особенно после своего знакомства с позитивистом и вегетарианцем Вильямом Фрейем, посетившим его осенью 1885 года. Тогда же мои сестры, [20–летняя] Таня и [13–летняя] Маша, также перешли на „безубойное питание“. Моя мать считала, что вегетарианство вредно, в чем была неправа: отцу при его заболеваниях печени оно было несомненно полезно. А сестрам – не вредно» ³.

Обращаясь к дневникам Толстого, можно найти более точную дату; в 1882 и 1883 гг. Толстой не сделал фактически никаких записей; но в 1884 г. в записи от 2 июня есть замечание: «Второй день начал не есть мясо» ⁴. A 18 июня он записывает: «Переделывал свои привычки. (.) Вина совсем не пью, чай в прикуску и мяса не ем. Курю еще, но меньше» ⁵. В октябре 1884 г. Толстой пишет Софье Андреевне, что он сам будет заниматься управлением Ясной Поляны и жить в деревне. В письме от 24–го октября он сообщает о «самом лучшем впечатлении» того дня – встрече с двумя братьями из Сибири: «Вместе им 150 лет. Оба не едят мяса» ⁶.

В 5–й главе записок И. М. Ивакина (о нем см. ниже) есть замечание о «ругани по поводу вегетарианства» (15 августа 1885 г.). Софья Андреевна и Татьяна Андреевна упрекали Л. Н. за то, что он сбил всех девочек с толку, научил их «не есть мясо – они едят уксус с маслом, стали зеленые и худые» ⁷.

С 7 по 12 октября 1885 г. в Ясной Поляне гостит Вильям Фрей. Изначально его имя было Владимир Константинович Гейнс. Он происходил из швейцарской семьи, эмигрировавшей в Россию. Молодость свою он провел в Севастополе. В отличие от своего родного брата, который дослужился до казанского губернатора, Гейнс увлекался социальными идеями 1860–х годов. Он уволился в чине капитана со службы в Генеральном штабе, где ему предстояла блестящая карьера как специалисту по высшей математике, и вместе с молодой женой переселился в Америку. По прибытии туда он изменил имя и фамилию и стал называться «Вильямом Фрей» («свободным»). После неудачи с сельскохозяйственной коммуной в Миссури он отправился в Канзас вместе с д—ром Стивеном С. Бриггсом, убежденным вегетарианцем, жившим по—вегански, который вскоре и своих друзей обратил в таких же пламенных последователей строгого вегетарианства, как одной из «основ здоровой и нравственной жизни». Впоследствии Фрей отказался и от квашеного теста, а делал из простой муки с водой длинную палку и запекал ее («шишка Фрея»). Он не признавал ни сахара, ни соли. В 1875 г. Фрей опубликовал в Лондоне книгу «Vegetarianism in connection with the religion of humanity». С 1875 по 1878 гг. к коммуне в Канзасе примкнули несколько русских, среди них писатель Григорий А. Мачтет (1852–1901) ⁸ и А. К. Маликов (1839–1904). Последний был предшественником Толстого в том смысле, что в христианстве признавал только этический аспект, стремился к изменению общества через самосовершенствование отдельной личности и проповедовал «непротивление злу силой». Но и новая коммуна распалась. В 1885 г. Фрей посетил Россию, которую покинул почти двадцать лет назад; он ознакомился с учением Толстого и навестил его в Ясной Поляне. Во время их оживленных разговоров в религиозных вопросах согласия достигнуто не было: гуманизм Фрея был основан на позитивистском миропонимании, в смысле Огюста Конта. Толстой же остался при своем негативном отношении к позитивизму. Но Фрей сумел «окончательно» убедить его в пользе вегетарианства.

Вскоре после отъезда Фрея Толстой написал своей свояч—нице Т. А. Кузминской (1846–1925): «Фрей (…) интересен и хорош не одним вегетарианством. Жаль, что ты не была при нем. Ты бы многое узнала. У меня от него осталась самая хорошая отрыжка (…). Целую девочек и мальчиков без различия мясной и растительной пищи» ⁹. Очевидно, в 1885 г. некоторые из двух дочерей и троих сыновей Т. А. Кузминской жили «безубойно» ¹⁰. И как раз в день отъезда Фрея, 12 октября, в письме к Софье Андреевне говорится: «Целую тебя и всех детей. Тане и Маше забыл подтвердить, что жалко будет, если они бросят, что начали, – уборку комнат и вегетарианство, – в смысле воздержания» ¹¹. В ответ Софья Андреевна пишет следующее: «. досадно, что девочек в вегетарианстве поощряешь. Два супа, – особая овощь, – всe надо готовить, а мaтери жалко не давать есть своим детям. С тех пор как Таня грудь мою сосала, не могу отвыкнуть желать кормить ее получше и посытнее» ¹².

Две недели спустя Толстой записывает: «Хлеб без дрожжей выходит вкусный по мне, хотя М[арья] А[фанасьевна] смеется над ним. В Москве угощу вегетарианок [т. е. Таню и Машу. – П. Б.]» ¹³.

«Хлеб без дрожжей», бесспорно, отсылает к Фрею. Но в целом не следует рассматривать его посещение как terminus ante quem non: очевидно, что ко времени этого посещения в семейном кругу Толстого частично уже были «безубойники». Переход этот произошел отнюдь не сразу, а осуществлялся довольно медленно и сопровождался отдельными эпизодами возвращения к старому. Интересные сведения об этом переходе можно найти в записках Ивана Михайловича Ивакина (1855–1910). Записки И. М. Ивакина 1880–1889 гг. важны уже потому, что относительно немногие мемуары и дневники охватывают этот период жизни Толстых, за исключением переписки самого Толстого и воспоминаний молодости его детей (дневники С. А. Толстой становятся более подробными только с 1891 года). Ивакин проводил каждое лето в Ясной Поляне как домашний учитель детей Толстых по древнегреческому и латинскому языкам.

18 июля 1885 г., т. е. еще за несколько месяцев до пребывания Фрея в Ясной Поляне, Ивакин сообщает о посещении княгини Урусовой:

… подоспел Л. Н., и речь сейчас же зашла о вегетарианстве:

– Наступит время, – сказал он, – когда докторам придется открыть, что бульон для маленьких детей вреден. Я пом

ню, в детстве, когда меня заставляли есть бульон, мне всегда было неприятно.

Сам он почти с самого моего приезда мяса не ест. Я не ем только птиц. Помню, что вскоре по приезде я за обедом не стал по обыкновению есть цыплят.

– И я хотел было взять, но по вашему примеру не стану, – сказал он, и с той поры не ест уже мяса вообще ¹⁴.

А когда Ивакин, после долгого отсутствия, вновь посетил Толстого 22 июня 1886 г., то писатель вдруг спросил его: «А что, вы продолжаете не есть мяса? (…) Я сказал, что ем, но иногда оно мне надоедает, вообще ем менее прежнего.

– Вы, я знаю, коренной вегетарианец, – почему—то сказал он, – я вот уж почти год не ем мяса и чувствую себя отлично. Думать, что мясо почему—то необходимо, – вздор. Это мнение науки, а наука всегда рада ухватиться за всякую нелепость. Полмира не ест мяса и живет, а тут вдруг вообразили, что мясо необходимо» ¹⁵. Двадцать лет спустя – тот же упрек науке: «Мясоедение такое же ненужное, как нюхание, курение табаку, и противное. (…) До недавного времени наука стояла за мясо. Это образец самоуверенности науки. Только лет 20 тому назад признала вегетарианство». (4 августа 1906) ¹⁶.

Осенью 1885 г. споры с Софьей Андреевной обострились. С 15 по 18 декабря 1885 г. Толстой пишет жене разочарованное и жесткое письмо, которое оставляет в Москве при отъезде ¹⁷. Вся жизнь дворянства («нашего сословия»), – говорит он, – это жизнь для самого себя, основанная на гордости, жестокости, насилии, совмещении роскоши и бедности; кто хочет жить совестно, тот должен основательно переменить свою жизнь. «Вы ищите причину, ищите лекарство. Дети перестанут объедаться (вегетарианство). Я счастлив, весел (несмотря на отпор, злобные нападки). Дети станут убирать комнату, не поедут в театр, пожалеют мужика, бабу, возьмут серьезную книгу читать – я счастлив; весел, и все мои болезни проходят мгновенно. (…) Между нами идет борьба на смерть» ¹⁸.

Дочь Толстого Маша пишет сестре Тане 21 декабря 1885 г.: «У нас за обедом был сегодня довольно неприятный разговор. Мама все на вегетарианство нападала. Она прочла письмо, которое папа ей оставил, и оно ее повидимому расстроило» ¹⁹. А сам Толстой в письме к В. Г. Черткову, которое так и осталось неотправленным, замечает: «Крошечное утешение у меня в семье – это девочки. Они любят меня за то, за что следует любить.» ²⁰.

21 / 22 декабря Толстой сообщает жене из Ясной Поляны: «. никогда больше не будем говорить про это. (…) Надеюсь окрепнуть нервами и молчать. (…) без мяса, с работой физически тяжелой, – я здесь колю и пилю дрова, – я чувствую себя совсем бодрым и сплю прекрасно» ²¹.

А Софья Андреевна, со своей стороны, пишет 22 декабря (без иронии, но с горечью): «Я рада, что твои больные нервы отдохнут без меня. (…) Но неужели это гибельное вегетарианство бесповоротно должно убивать тебя, и нет возможности одуматься» ²².

Впоследствии Толстой часто живет один или с детьми в Ясной Поляне, а Софья Андреевна меж тем в Москве присматривает за теми, кто посещает гимназию. В начале апреля 1886 года Толстой с несколькими спутниками отправляется пешком из Москвы в Ясную Поляну для того, «чтобы отдохнуть от роскошной жизни». Дорогой путники питались чаем, хлебом, два раза щами – и чувствуют себя бодрыми и здоровыми ²³. Толстой не перестает ссылаться на то, как его смущает крайняя нужда, царящая как в городе, так и в деревне. 4 мая 1886 г.: «Невозможно есть спокойно даже кашу и калач с чаем, когда знаешь, что тут рядом знакомые мне люди – дети (…) ложатся спать без хлеба.» ²⁴. Он благодарит Софью Андреевну за то, что она ему прислала яблоки и апельсины, последние, однако, он считает лишними ²⁵.

Семейные расхождения во мнениях относительно вегетарианства можно наблюдать также в записках из «почтового ящика». С лета 1883 г. в Ясной Поляне имелся ящик, в который все живущие в усадьбе могли анонимно опускать краткие записки. Влияние Льва Николаевича сказалось в заметках такого рода: «Сего 7–го июля заколоты были в обоих домах 13 цыплят. 8 июля в один дом привезен баран, в другой – солонина. 9 июля: придушены в двух домах 6 кур и 2 цыпленка. 10–11—12 июля: привезено в оба дома 30 ф. ростбифа, пуд бульонной говядины, 2 курицы, 7 цыплят и теленок в 70 фунтов. Общество вегетарианцев как будто не существует». Но имелись и другие: «Да здравствует говядина, телятина, солонина, баранина, дичь и все цыплята» ²⁶.

В отношении Толстого к мясному и вегетарианскому питанию бывали колебания. 9 марта 1887 г. Софья Андреевна записывает в дневнике: «Вот уже неделя, как он опять вегетарианец» ²⁷. 14 апреля Толстой сообщает ей: «Обедали щи зеленые и кашу на сковороде, и ничего больше есть не хочется; а вечером чай с хлебом. Целую тебя и детей» ²⁸. Но вскоре Софья Андреевна отметит в дневнике: «Приехавши из Москвы 11 мая, я настояла, чтоб Левочка пил воды по предписанию Захарьина, и он повиновался. (…) он пропил [стаканы Эмса, по предписанию врачей] все три недели и к вегетa—рианству не возвратился» ²⁹. Уже в начале июня Толстой вновь обратился к вегетарианству, о чем свидетельствует знаменитый юрист Анатолий Федорович Кони (1844–1927) в воспоминаниях о первом его посещении Ясной Поляны 6–го июня 1887 г.: «В шесть часов все обедали сытно и вкусно, причем хозяину подавались блюда растительной пищи» ³⁰.

В 1887 г. у Толстого завязался спор с братом Сергеем Николаевичем (1826–1904) из—за намерения основать «Общество трезвости». Сергей Николаевич счел это ненужным предприятием: «Без рюмки водки желудок у меня плохо варит». По свидетельству И. М. Ивакина, на замечания Толстого о вегетарианских убеждениях Сергей Николаевич отвечал: «„Что же в том, что мы убиваем животных? Ведь мы дохнуть не можем без того, чтобы не погубить миллионы организмов!“ По—видимому, он затеянное Л. Н. дело считал пустяками.» ³¹. А сам Толстой пишет П. И. Бирюкову 20 декабря 1887 г., вскоре после основания «Общества трезвости»: «И удивительно: как лакмусовая бумага, такие вещи, как вегетарианство, трезвость, разделяют людей. – Есть добрые люди, к[оторые] из себя выходят и злятся на общ[ество] трезвости, злятся неожиданно, очевидно, на проявление такой какой—то забытой ими силы, к[оторая] требует от них чего—то» ³².

Толстой часто испытывал боли в области желудка и желчного пузыря и тогда ему приходилось оправдываться перед женой: ведь общество, и особенно Софья Андреевна, причиной заболевания считали вегетарианское питание. Так, в письме к Т. Л. Толстой от 26 апреля 1888 г. он признается: «. вчера заболел живот, но недолго, и нынче совсем здоров. Должно быть от щей. Вперед не буду есть. Нынче куриный бульон. Целую мама и вас всех» ³³. Аналогично – в письме Софье Андреевне 3 мая 1888 г.: «Ты скажешь, что это от не едения мяса, и пожалуйста, не говори и не думай этого. И охотно его бы ел, если бы меня манило на него и чувствовал бы от него лучше, но нет ни того, ни другого. Теперь я ем простоквашу и очень много, и мне она и приятна, и отлично действует» ³⁴. 7–8 мая: «Чувствую себя очень хорошо. В простокваше нахожу большое средствие [sic! – П. Б.] и поглощаю пропасть, и всe на пользу» ³⁵. Далее – в письме от 1 апреля 1889 г.: «Живу я по прежнему очень хорошо. Нынче чуть поболел живот. Приписываю это тому, что вчера поел осетрины, а может быть и тому, что сделал слишком большое усилие вчера же, рубя и пиля, и таская лес» ³⁶.

В дневнике Толстой неоднократно отмечает, как хорошо воздержанность в еде действует на его самочувствие: «Совсем не нужно много спать, когда не объедаешься. 4–й день не ем сахара и белого хлеба и [чувствую себя] хорошо» (7 апреля 1889) ³⁷.

В художественных произведениях второй половины 1880–х годов также затрагиваются вопросы питания, подвергается осуждению слишком роскошный стол верхних слоев. Позднышев в «Крейцеровой сонате» (1886–1889) говорит:

Обыкновенная пища малого из крестьян – хлеб, квас, лук; он жив, бодр, здоров; работает легкую полевую работу ³⁸. Он поступает на железную дорогу, и харчи у него – каша и 1 фунт мяса. Но зато он и выпускает это мясо на шестнадцатичасовой работе с тачкой в 30 пудов. И ему как раз так. Ну и мы, поедающие по два фунта мяса, дичи и всякие горячительные яства и напитки – куда это идет? В чувственные эксцессы ³⁹.

А в комедии «Плоды просвещения» (1886, 1889–1890) кухарка так рассказывает деревенским крестьянам о жизни господ:

Кухарка: (…) а кто хошь, и скоромное ешь.

2–й Мужик: Разве постом лопает кто? Кухарка: Э, да все почитай. Только и постятся, что кучер (…) да Сема, да я, да икономка, а то все скоромное жрут (…)

3–й М у ж и к: Ситник—то каждый день, я чай? Кухарка: О, ситник! Не видали они твоего ситника!

Посмотрел бы пищу у них: чего—чего нет! (…) Потому запивают. Вин этих сладких, водок, наливок шипучих, к каждому кушанью – свою. Ест и запивает, ест и запивает. (…) У них ведь нет того, чтоб сел, поел, перекрестился да встал, а бесперечь едят. (…) Только, Господи благослови, глаза продерут, сейчас самовар, чай, кофе, щиколад. Только самовара два отопьют, уж третий ставь. А тут завтрак, а тут обед, а тут опять кофий. Только отвалятся, сейчас опять чай. А тут закуски пойдут: Конфеты, жамки – и конца нет. В постели лежа, – и то едят ⁴⁰.

В начале 1890–х годов вопрос о вегетарианстве и воздержанности в питании становится темой отдельного сочинения Толстого, носящего характер манифеста.

3. «Первая ступень»: возникновение и значение

В основу статьи Л. Н. Толстого «Первая ступень» положена идея всеобщего царства мира. По мнению Толстого, каждый отдельный человек может сделать важный шаг на пути к этому царству, если он вступит в новое отношение к животным, если он готов отказаться от мясного питания. «Первая ступень» писалась в июне 1891 года. Упоминание об этом замысле находим в дневниковой записи от 11 мая 1890 г.: «Диета строгая нужна всем. Об еде – книга нужна» ¹. 20 мая Толстой записывает следующее: «мы едим соусы, мясо, сахар, конфеты – объедаемся, и нам кажется ничего. В голову даже не приходит, что это дурно» ². Запись от 24 июня из записной книжки № 2: «Надо бы написать книгу ЖРАНЬЕ, Валтасаров пир неугасаемый (.) Жранье архиреев, жранье обедов» ³. 25 июня – в дневнике: «Опять думал: Надо бы написать книгу ЖРАНЬЕ. Валтасаров пир – архиереи, цари, трактиры. Свиданья, прощанья, юбилеи. Люди думают, что заняты разными важными делами, они заняты только жраньем» ⁴.

Чтобы понять эти гневные замечания, надо обратиться к комментариям А. П. Сергеенко ⁵. С 1906 по 1910 гг. он был секретарем В. Г. Черткова. Сергеенко цитирует сообщения о гастрономических привычках русских архиереев – они нашли отражение у Лескова в рассказах «Мелочи архиерейской жизни» (1878) ⁶. Сергеенко указывает также на колоссальные суммы, которые тратились на питание русских царей; но прежде всего он приводит отрывки из книги П. В. Быкова «Силуэты далекого прошлого», а также из «Литературных воспоминаний» А. М. Скабичевского о «литературных обедах» – торжественных обедах с изысканными яствами и питиями, которые были в ходу при встречах русских писателей в 1870–е годы. Хорошо известные поэты и писатели, люди, считающие себя духовной элитой страны, устраивали состязания, кто сумеет заказать лучший обед. ⁷ Такие факты, по всей вероятности, были известны Толстому и, должно быть, возмущали его. Кроме того, он, вероятно, не забывал о том, что «невоздержанность», или «обжорство», относится к семи главным грехам. Из записей Толстого видно, как его мысли упорно возвращаются к теме еды. Не хватало внешнего толчка. Роль такого толчка сыграло знакомство с рядом работ о вегетарианстве, и получилась не книга о «жранье», как изначально предполагалось, а эссе, имевшее весомые последствия.

Инженер Джон Кейдель, член берлинского вегетарианского общества, прислал Толстому вегетарианские трактаты. 15 января 1891 г. Толстой записывает в дневнике: «Вегетарианск(ие) брошюры хорошие».

Толстой задолго до этого уже был знаком с брошюрой А. Н. Бекетова «Питание человека в его настоящем и будущем» (СПб., 1879). Месяцем раньше по его просьбе Эдуард Борель, домашний учитель сыновей Андрея и Михаила по французскому языку, пишет Рихарду Левину, члену правления Немецкого вегетарианского общества (на немецком языке):

Ясная Поляна, 21.XII.90

Высокочтимый господин! В ответ на Ваше письмо от 14 декабря, граф просит меня сообщить Вам, что он никак не отступил от своего вегетарианского образа жизни, и не отказался от него по каким—либо причинам, но что он придерживается этой диеты и притом чувствует себя хорошо. – Среди его друзей – тех, кто разделяет его религиозные воззрения, – этот натуральный образ жизни достаточно распространен (хотя это не считается принципом), и граф убежден, что вегетарианское движение и здесь будет распространяться все шире. – Брошюра проф. Бекетова известна графу уже в течение долгого времени как хороший труд. Граф выражает Вам свою благодарность за посылку вегетар. листовок и с интересом ожидает дальнейших вестей о продвижении и распространении этого дела.

С глубочайшим почтением, Эдуард Борель ⁸.

Рихард Левин послал Толстому обстоятельное сообщение о вегетарианском движении в Германии, об организации обществ и открытии вегетарианских столовых; кроме того, он послал ему вегетарианские информационные листовки и порекомендовал брошюру его соотечественника проф. Бекетова. В дальнейшем Толстой познакомился с Бекетовым и лично.

1 февраля 1894 г. Толстой присутствовал при заключительном заседании IX съезда естествоиспытателей и врачей в Москве ⁹. Его принудили занять место в президиуме рядом с профессорами. Студенты в зале разразились бурей восторженных аплодисментов; Толстой же сидел неподвижно, «в простой поддевке коричневого цвета в гуще несчетных черных фраков (.) рядом с профессорами Бекетовым и Тимирязевым».

Письмо, написанное Э. Борелем по поручению Толстого (кстати, на это письмо нет никаких указаний в академическом Полном собрании сочинений Толстого в 90 т.), было напечатано в журнале «Vegetarische Rundschau» (1891. С. 38–40) и снабжено длинным комментарием Р. Левина («Graf Leo Tolstoj ist also ein ausgesprochener Vegetarier!»).

9 февраля 1891 г. Софья Андреевна читает брошюру А. Н. Бекетова: «Он [Бекетов] предсказывает всемирное вегетарианство, и он, пожалуй, прав». Такова несколько элегическая запись в ее дневнике ¹⁰. 15 мая Толстой настоятельно советует В. Г. Черткову переиздать книгу Бекетова в издательстве «Посредник». Она выходит в 1893 и 1896 гг., оба раза тиражом 7 200 экземпляров. В середине апреля 1891 г. Толстой знакомится через Черткова с книгой Говарда Уильямса (Howard Williams, 1837–1931) «The Ethics of Diet. A Catena of Authorities Deprecatory of the Practice of Flesh Eating» (Лондон, 1883) ¹¹. В этой книге приводятся высказывания семидесяти известных всему цивилизованному миру людей, выступавших против мясного питания. Толстой пишет жене 11 апреля: «… читал прекрасную книгу, историю суждений древних о вегетарианстве» ¹². Очевидно, он изумлен, узнав о таком большом количестве знаменитых единомышленников. 29 апреля – Черткову: «Прекрасная книга. Я прочел половину и читаю. Книга прекрасная, нужная, и я бы очень желал написать к ней предисловие, коли бы удалось» ¹³. 2 мая – в дневнике: «Читаю Ethics of diet, прекрасно». 3 мая – там же: «Главная забота людей и главное занятие людей, это не кормиться – кормиться не требует много труда, – а обжорство. Люди говорят о своих интересах, возвышенных целях, женщины о высоких чувствах, а об еде не говорят; но главная деятельность их направлена на еду» ¹⁴.

Уже 7 мая Толстой сообщает Софье Андреевне, что Мария Львовна «переводит вегетарьянск(ую) книгу не дурно» ¹⁵. Он и сам помогает ей переводить. Но и Софья Андреевна принимает участие в переводе, хотя, вероятно, a contre—cc e ur; 18 июня она оставляет следующую запись в дневнике: «Потом я переводила с английского предисловие к книге о вегетарианстве» ¹⁶. 2 июня – запись в дневнике Толстого:

«Ходил в Тулу, был на бойне, но не видал убийства» ¹⁷. 7 июня – новое посещение тульской бойни. Запись в дневнике интересна своей непосредственностью: «Был на бойне. Тащат за рога, винтят хвост, так что хрустят хрящи, не попадают сразу, а когда попадают, он бьется, а они режут горло, выпуская кровь в тазу, потом сдирают кожу с головы. Голова, обнаженная от кожи, с закушенным языком, обращена кверху, а живот и ноги бьются. Мясники сердятся на них, что они не скоро умирают. Прасола—мясники снуют около с озабоченными лицами, занятые своими расчетами» ¹⁸.

Старшая дочь Толстого, 26–летняя Татьяна, позже запишет в своих воспоминаниях под датой «7–е июня»: «Папа сегодня дачным поездом ездил в Тулу на бойню и рассказывал нам про это. Это ужасно, и, я думаю, довольно папашиного рассказа, чтобы перестать есть мясо. Я боюсь сказать, что наверное перестану, но постараюсь. Уж с поста я почти перестала есть мясо, и только когда в гостях или когда очень голодна, то позволяю это себе» ¹⁹. В дневнике Софьи Андреевны находим запись от этого же дня: «Левочка был в Туле (…) ходил на бойню быков и рассказывал нам с большим волнением, какое это ужасное зрелище, как быки боятся, когда их ведут, и как с них дерут уже с головы кожу, когда они еще дергают ногами и не издохли. Поистине это ужасно, но и всякая смерть ²⁰ ужасна!»

Первую запись для статьи Толстого, которая в процессе работы получит название «Первая ступень», находим в дневнике 8 июня: «К предисловию о вегетарианстве еукрахе1а и замечание [Кристоф Георг] Лихтенберга о развитии умеренности в детях». Писать Толстой начал 25 июня 1891 г. Еще одна запись в дневнике: «Еще ночью думал о предисловии к вегетар(ианской) книге, т. е. о воздержании, и все утро писал не дурно» ²¹. Уже 30 июня была закончена первая черновая редакция статьи; до 13 июля Толстой вносит многочисленные поправки и дополнения. 20 июля в письме к И. И. Гор—бунову—Посадову сообщает: «. написал начерно всю статью о вегетарианстве, обжорстве, воздержании» ²². 31 августа через П. И. Бирюкова посылает рукопись статьи Черткову и просит последнего поместить в примечании к статье список «лучших книг о вегетарианстве», составленных учеными и врачами, и указывает то место, где его включить (но такой список так и не был опубликован). Впрочем, как и следовало ожидать, вмешалась цензура, вычеркивая места о церковном христианстве и о роскоши высших классов. «Первая ступень» печатается впервые в 1892 г. в майском выпуске журнала «Вопросы философии и психологии», издаваемого Н. Я. Гротом ²³, второй раз – в 1893 г. как предисловие к русскому переводу книги Г. Уильямса «The Ethics of Diet» ²⁴. Позже петербургское ВО—во опубликовало, по инициативе проф. А. И. Воейкова и с разрешения Толстого, дешевое издание этой статьи за 20 копеек; оно должно было быть разослано всем членам СПб. – ВО в 1904 году, но вследствие цензурных затруднений издание задержи—валось ²⁵. Следующее издание вышло в 1906 г. в «Посреднике» (за 2 У копейки или – на лучшей бумаге – за 6 копеек); еще одно издание – в 1912 г. у Сытина (цена: 2 копейки).

Программная статья Толстого в академическом Полном собрании сочинений занимает немногим более двух авторских листов; она разделена на 10 глав ²⁶. В начальных главах речь идет о нравственно доброй жизни. Христианство требует, в отличие от язычества, бесконечного самосовершенствования и личных усилий для достижения этой цели. Одна из первых добродетелей есть самоотречение (гл. 3). Уже в старину первой добродетелью считалось воздержание. В новейшее время так называемые образованные люди считают, напротив, что привычки комфорта не только не вредны, но и хороши: они показывают известную нравственную высоту человека. Это отражается в описательной поэзии и особенно в романах XVIII и XIX веков: последние, как правило, прославляют развратных тунеядцев. Толстой называет при этом Чайльда Гарольда Байрона и героев Троллопа и Мопассана. Он сознается, что при написании романов самое непреодолимое для него затруднение заключалось в том, чтобы изобразить тип светского человека как человека идеально хорошего, доброго – и вместе с тем так, чтобы этот тип был верен действительности (гл. 4) ²⁷. В самом деле, Гоголь, как известно, не смог справиться с подобной задачей. По мнению Толстого, в нравственном состоянии высших классов виновна система воспитания (гл. 5). В качестве примера того, как образованные представители высших классов говорят о совершенствовании, о святой дружбе, любви, о служении науке, человечеству – и тут же спокойно тоном пишут о собственном пристрастии к спиртному и распутстве, как если бы не было ничего более естественного в жизни, Толстой называет имена А. И. Герцена и Н. П. Огарева – незадолго до этого он читал их переписку (гл. 6). В 7–й главе, довольно большой, постулируется, что жизнь в роскоши и тунеядстве не может быть доброй. Описывается распорядок дня, якобы типичный для «верхнего слоя» (Толстой имеет в виду русское дворянство и буржуазию), с разнородными излишними потребностями и прежде всего с роскошными привычками питания. После обстоятельного одевания «начинается день обыкновенно едой, пьется приготовленный кофе или чай с большим количеством сахара, едят булки, хлеб первого сорта пшеничной муки с большим количеством масла, иногда свиного мяса. Мужчины большей частью при этом курят папиросы или сигары и затем читают газету свежую, только что принесенную. Потом хождение из дома на службу или по делам, или езда в экипажах, нарочно существующих для перевозки этих людей. Потом завтрак из убитых животных, птиц, рыб, потом обед такой же, при большой скромности из трех блюд, – сладкое блюдо, кофе, потом игра – карты, и игра – музыка, или театр, чтение или беседа в мягких пружинных креслах при усиленном и смягченном свете свечи, газа, электричества, – опять чай, опять еда, ужин и опять постель.» ²⁸.

Переклички с комедией «Плоды просвещения» очевидны; правда, в цитате, приведенной выше, речь больше идет о мясе.

В гл. 8 готовность к воздержанию называется первой предпосылкой христианского самосовершенствования, первой ступенью ко всякой доброй жизни ²⁹. «Образованные классы представляют себе счастье и здоровье (в чем уверяют их доктора, утверждая, что самая дорогая пища, мясо – самая здоровая) в вкусной, питательной, легко перевариваемой пище, – хотя стараются скрыть это (.) Посмотрите на путешествующих людей. На них это особенно видно. „Музей, библиотека, парламент – как интересно! А где будем обедать? Кто лучше кормит?“» ³⁰. В качестве главных пороков клеймятся обжорство, праздность и плотская любовь ³¹. Главный интерес большинства людей нашего времени – это удовлетворение вкуса, удовольствие еды, жранье ³². Толстой не закрывает глаза на тот факт, что и в жизни низшего и среднего слоя, по крайней мере в праздники, на похоронах и свадьбах – «жранье» играет ведущую роль. Во всех разговорах и во всех слоях общества еда находится в центре внимания ³³. «Удовлетворение потребности имеет пределы, но удовольствие не имеет их» ³⁴. Далее следует описание все увеличивающегося удовольствия еды.

Толстой вспоминает, как однажды, гордясь своей оригинальностью, нападавший на аскетизм монашества евангелик говорил ему: «Мое христианство не с постом и лишениями, а на бифстексах». Никто пока не обратил внимания на отношение к пище как на возможный первый шаг к доброй жизни, так что «нам трудно даже понять дерзость и безумие утверждения в наше время христианства или добродетели с бифш—текстом».

В гл. 9 следует рассказ о посещении тульской бойни. Сначала на четырех страницах дается описание резания свиней, быков и вола; затем на одной странице описывается убой мелкого скота. Именно об этом беспощадном описании тульской бойни R. F. Christian говорит: «these chapters make more painful reading than any others we encounter in all of Tolstoy's ceuvre» ³⁵. Описание Толстого, быть может, еще резче, чем то, которое Эптон Синклер дает на одиннадцати страницах своего романа «Джунгли» («Дебри») ³⁶. Оно включается в длинный ряд описаний боен, которые мы находим в мировой литературе, – некоторые из русских были собраны в статье А. Жолковского, где рядом с примерами из В. Маяковского и О. Мандельштама приводятся отрывки из текстов Достоевского, Ю. Олеши и Б. Пильняка ³⁷.

Гл. 10 начинается с указания на то, что питание мясом никак не необходимо. «Те, которые сомневаются в этом, пусть прочтут те многочисленные, составленные учеными и врачами, книги об этом предмете, в которых доказывается, что мясо не нужно для питания человека. И пусть не слушают тех старозаветных врачей, которые отстаивают необходимость питания мясом только потому, что это признавали очень долго их предшественники и они сами; отстаивают с упорством, с недоброжелательностью, как отстаивают всегда всё старое, отживающее» ³⁸. В заключение снова говорится о необходимости самообладания и воздержания. А «почему как раз воздержание от животной пищи будет первым делом поста и нравственной жизни, превосходно сказано, и не одним человеком, а всем человечеством в лице наилучших представителей его в продолжение всей сознательной жизни человечества». Автор имеет в виду приведенный в книге Говарда Уильямса длинный список мыслителей и поэтов, выступающих за вегетарианство ³⁹.

Толстой задается вопросом, почему, несмотря на множество призывов, познания о безнравственности мясной пищи распространяются столь медленно. Его ответ: нравственное движение человечества совершается всегда медленно. Но теперь, по его мнению, видно безостановочное и постоянное ускорение. Последние десять лет с каждым годом все больше и больше является книг и журналов по этому предмету, все больше встречается людей, отказывающихся от мясной пищи; за границей, особенно в Германии, Англии и Америке, увеличивается число вегетарианских гостиниц и трактиров. При этом Толстой высказывает убеждение, что оживление вегетарианства должно быть особенно радостно для людей, живущих стремлением к осуществлению Царства Божия на земле. Не потому, что само вегетарианство есть важный шаг на пути к этому царству (все истинные шаги и важны, и неважны), а потому, что оно служит признаком того, что стремление к нравственному совершенствованию человека серьезно и искренно – оно начинается с первой ступени ⁴⁰. Этого убеждения Толстой придерживался до самого конца своей жизни ⁴¹.

Удивительно многие мысли трактата «Первая ступень» предвосхищены в этюде А. Н. Бекетова о питании человека (ср. выше с. 53–62). Понятно, почему как раз перед написанием «Первой ступени» Толстой дал Черткову совет перепечатать эту работу. Ведь и Бекетов возложил ответственность за упорное отстаивание мясного питания на современную науку – так же, как и Чернышевский, о чем Толстой не мог знать. С иными, более поздними, воззрениями Бекетова Толстой, правда, не мог согласиться. В своей статье «Нравственность и естествознание» (1891) Бекетов высказал мнение, что нравственность есть результат эволюции – положение, к которому Толстой относился отрицательно ⁴².

Опубликовав «Первую ступень», Толстой продолжал проповедовать вегетарианство; он пропагандировал его, где только мог, он приветствовал основание вегетарианских обществ в России и в других странах (правда, он не вступил ни в одно из этих обществ). В 1903 г. в издательстве «Посредник» Толстой публикует собрание 250 высказываний философов, поэтов и ученых о вегетарианстве и воздержании: «Безубойное питание или вегетарианство. Мысли разных писателей» ⁴³.

Там представлены Плутарх, Овидий, Руссо, Ламартин и многие другие. В 1906–1907 гг. эти тексты, тщательно переработанные, вошли в «Круг чтения» – известное собрание поучительных чтений на весь год. Под 21 февраля, 6 мая, 20 июня, 20 июля и 24 сентября здесь собраны литературные тексты, пропагандирующие сострадание к животным и отказ от мясного питания: тексты опять—таки Плутарха, Овидия (в стихотворном переводе А. И. Барыковой), Ламартина, Шопенгауэра и других, в том числе самого Толстого ⁴⁴. Кроме того, на три запасных дня Толстой собрал под названием «вегетарианство» другие еще тексты, предусмотренные для первого издания «Круга чтения». Здесь представлены Сенека, Руссо и вновь Плутарх ⁴⁵.

4. Эхо в России и на Западе

И. Перпер (1886–1965), будущий издатель «Вегетарианского обозрения», не случайно назвал статью Л. Н. Толстого «Первая ступень» «Библией вегетарианского движения в России» ¹. Хотя это сочинение не задумывалось как произведение искусства, подобно как, скажем «Крейцерова соната», а принадлежит в большей степени к ряду трактатов позднего Толстого, оно вызвало огромный резонанс. Прежде всего, конечно, среди друзей. Художник Н. Н. Ге писал Толстому в первой половине июня 1892 г.: «. прочел вашу „Первую ступень“ с большою радостью. Это одна из сильных и красивых ваших вещей. Я ее уже успел прочесть себе и другим, и наверное на всех она производит одинаковое впечатление. Хорошо, очень хорошо» ².

Были и «обращения» в вегетарианство: И. Перпер признался, что «сделался вегетарианцем после прочтения этого великого произведения, библии вегетарианства» ³. Некий тридцатидвухлетний священник сообщает: «Первая ступень» Толстого «не только освободила меня от ложно привитой (.) с детства привычки есть мясо, но и заставила сознательно отнестись к другим вопросам жизни» ⁴. К. Г. Греков рассказывал в 1914 г. о том, как эта брошюра изменила его жизнь ⁵. В мемуарной литературе все время подчеркивается влияние, которое оказало это сочинение Толстого. Н. Гусев после прочтения «Первой ступени» стал вегетарианцем ⁶. С. Полтавский, впоследствии один из секретарей Московского съезда вегетарианцев 1913 г., впервые узнал о существовании вегетарианства благодаря статье «Первая ступень» ⁷. Исаак Теппер, родившийся на Украине в 1897 г., по собственному желанию перестал есть мясо в возрасте восьми лет. Его родители объясняли это сумасшествием, в которое он и сам верил до тех пор, пока не прочел Толстого ⁸. Когда в 1920 г., во время гражданской войны, толстовец Яков Драгуновский был арестован за уклонение от военной службы, на допросе он заявил: «Представьте себе, я никогда не слышал о том, что есть люди, которые не едят мяса. Когда я в первый раз прочел брошюру Толстого „Первая ступень“, я сразу перестал есть мясо» ⁹. Ведущий болгарский толстовец Христо Досев свидетельствует, что после появления болгарского перевода «Первой ступени» в 1902 г. вегетарианское движение в Болгарии испытывало огромный подъем ¹⁰. В Петербурге, сразу после выхода статьи в 1892 г., уже упоминавшийся в гл. III студент К. Н. Смирнов сделал попытку основать вегетарианский журнал под названием «Первая ступень» ¹¹.

На Международном съезде вегетарианцев, который состоялся в 1900 г. во время Всемирной выставки в Париже, секретарь французского общества вегетарианцев Ж. Моран, вместо того чтобы держать речь, зачитал вслух отрывок из «Первой ступени». В 1906 г. Английское вегетарианское общество (National Vegetarian Society) послало Толстому благодарственный адрес со своего ежегодного конгресса. Когда в 1890–е гг. германское вегетарианское движение «сильно страдало от разрозненности двух главнейших обществ», Толстой – еще до появления трактата – подписал воззвание, способствовавшее основанию 7 июня 1892 г. в Лейпциге «Германского Вегетарианского Союза» ¹².

В царской России «Первая ступень» заложила фундамент для развития вегетарианского движения ¹³. П. И. Бирюков в своем выступлении на Монте—Верита в Асконе в 1916 г. назвал эту статью «Appell puissant de Leon Tolstoj». Распространение брошюры дало толчок к созданию первых объединений приверженцев вегетарианского образа жизни, сначала в Петербурге и Киеве, затем на Кавказе и Урале, в Туркестане и Сибири. В периодической прессе, как—то: в журналах «Наша пища», «Вестник общественной гигиены», «Русская жизнь», «Новое время», «Новости», но прежде всего – почти в пропагандистском тоне – в газете «Неделя» – начали печататься статьи и сообщения о вегетарианстве. К этим изданиям относится и ежемесячник «Книжки недели», в котором печатались, в частности, Л. Толстой, Н. Лесков и Вл. Соловьев. В нем было представлено весьма подробное, стройное изложение обсуждения статьи «Первая ступень» и высказано мнение, что «принцип воздержания» имеет довольно значительный действенный потенциал, ведь если массовый голод – это зло, то такое же зло являет наблюдаемое в высших слоях общества «самоотравление, вследствие образования от избыточной пищи прямо ядовитых веществ» ¹⁴.

Однако другая часть русской публицистики подвергла авторов, выступающих за вегетарианский режим (Говарда Уи—льямса, А. Кингсфорда и А. Бекетова), насмешкам. Обсуждая русскую версию книги «The Ethics of Diet» («Этика пищи»), журнал «Русское богатство» лишь вскользь упоминает о том, что введение к этой книге составляет трактат Л. Н. Толстого, и иронизирует над тем, что в ней проповедуется воздержание, в то время как то же самое издательство – «Посредник» – предлагает читателям книгу, содержащую 800 вегетарианских рецептов ¹⁵. В 1893 г. в Петербурге выходит в свет брошюра П. Енько под заглавием «Зло вегетарианства», в которой автор – без упоминания статьи Толстого – критически рассматривает аргументы вегетарианцев, обвиняет их в лицемерии, ссылаясь на то, что вегетарианцы носят обувь из кожи и защищают поля от вредителей и тем самым дескать тоже участвуют в убийстве животных; вдобавок говорится, что воздержание практикуется ими несерьезно: ведь уже существует вегетарианская гастрономия… ¹⁶

Разумеется, публикация «Первой ступени» вызвала большой интерес и на Западе. Уже в год оригинальной публикации эссе было напечатано в немецком переводе Вильгельма Хенкеля «Die erste Stufe» ¹⁷; вторично статья вышла на немецком языке в 1893 г. в новом переводе, теперь уже под заглавием «Die erste Sprosse» (илл. 2) ¹⁸. Второй вариант перевода названия статьи является оправданным, поскольку первоначально статья Толстого называлась «Лестница добродетелей», а позднее – «Первый шаг добродетелей» ¹⁹. Уже в 1891 г. трактат Толстого вышел на датском языке в переводе Петера Готфридовича Хансена ²⁰. Первая английская версия статьи была напечатана в 1896 г. в № 4 журнала «The Vegetarian Review», следующая версия – в 1899 г. в № 7 журнала «The Vegetarian Messenger» ²¹, третья версия – в Leo Tolstoy, «Essays and Letters», translat. Aylmer Maude, New York 1909, и четвертая – в 1937 г. ²². На польском языке статья Толстого была опубликована в 1907 г., затем в 1911 г. ²³; на чешском – в 1908 и 1924 г. ²⁴. Довольно странный подход к тексту Толстого встречаем в последнем издании этого очерка на немецком языке, которое было осуществлено Кристианом Бартольфом в 1996 г. ²⁵: на четвертой странице обложки заявлено, что речь идет о «до сих пор не публиковавшемся оригинальном тексте Толстого (1828–1910)» (курсив мой. – П. Б.), однако в предисловии говорится о том, что статья Толстого не публиковалась на немецком языке с 1931 г. (с. 10). Наконец, на с. 89 читатель узнает, что в последний раз текст издавался в 1931 г. в Лорхе (Вюрттемберг). При всем том, версия, которая легла в основу издания Бартольфа, – перевод под названием «Die erste Sprosse», вышедший в 1893 г.

В литературоведческих исследованиях на Западе этому сочинению Толстого до сих пор уделялось мало внимания. Весьма взвешенное исследование на английском языке принадлежит Р. Ф. Кристиану (1993) ²⁶. Менее убедительной, напротив, является статья о вегетарианстве Толстого, опубликованная в 1997 г. Рональдом Лебланком: «Tolstoy's Way of No Flesh: Abstinence, Vegetarianism, and Christian Physiology». Автор этой статьи утверждает, что в трактате Л. Толстого «Первая ступень» речь вообще идет не о вегетарианстве. Лебланк делает попытку объяснить вегетарианство Толстого прежде всего через «антисексуализм» – в совершенно преувеличенных тонах, что, впрочем, сегодня модно. Он проводит многочисленные параллели с «Крейцеровой сонатой» и указывает на то, что Толстой, в записи из дневника за 1889 г., хвалит американских шейкеров за их сексуальное воздержание ²⁷. Между тем в «Первой ступени» «плотская любовь», или «похоть», упоминается всего дважды и лишь в общем контексте: Толстой убеждает, что к «основным похотям» относятся «обжорство, праздность и плотская любовь». О том, что последняя производима мясоедением, нигде не говорится (хотя вплоть до недавнего времени врачи неустанно заверяли, что при ведении вегетарианского образа жизни существует угроза потери потенции). Сочинение Толстого – призыв к воздержанию и к простой жизни; в этом смысле старания Лебланка «развеять традиционный миф о его [Толстого] вегетарианстве как „этическом“ или „философском“ по своей природе»* – необоснованны ²⁸. Мотивы любви к животным, сочувствия и ненасилия пронизывают все эссе, в том числе его «общую часть» – там, где осуждению подвергается богатый завтрак «из убитых животных, птиц, рыб», а в начале «тульской части» затрагивается проблематика охоты.

В довершение всего, Лебланк утверждает, что Толстой, «по всей видимости, воздерживался от мясной пищи в своем рационе не вследствие обеспокоенности здоровьем»**, и в доказательство обильно цитирует высказывания С. А. Толстой

* «To demythologize this traditional view of his vegetarianism as being essentially 'ethical' or 'philosophical' in nature».

** «Seems to have abjured the use of meat in his diet not on the basis of any health concerns».

и других о «возможных» негативных последствиях отказа от мяса для здоровья писателя. Но автор упускает из виду указание в тексте Толстого на миллионы «людей сильных, легких, здоровых, много работающих на одном хлебе»; он не учитывает также более поздние признания самого Толстого, до и после 1891 г., свидетельствующие о его хорошем самочувствии при простом рационе питания. Точно так же несостоятельны уверения Лебланка в том, что Толстой придерживался мнения, согласно которому «one should strive as much as possible to remove all pleasure from the act of eating». В более позднее время Толстой не раз решительно высказывался против аскетизма как такового, в том числе и против пассивного религиозного аскетизма ²⁹; существует много свидетельств, доказывающих, как много удовольствия он умел найти в «простой» еде и насколько он радовался жизни ³⁰. «Человеку, – писал Толстой в 1895 г. своему младшему сыну Михаилу, тогда еще шестнадцатилетнему, – дана радость пищи – вкуса, развивающегося от труда и воздержания. Корка черного хлеба съедается с большим наслаждением, если голоден, чем ананасы и трюфели, и человек устраивает себе жизнь так, что никогда не голоден, и пряной, жирной, искусствен(ной) пищей портит себе вкус и часто совсем лишается всякого удовольствия от еды…»³¹ .

Как подчеркивает Х. Й. Тойтеберг, Эдуарду Бальцеру, одному из основателей вегетарианского движения в Германии, тоже часто ставили в упрек, что вегетарианцы – сторонники абсолютного отказа от всех наслаждений; на самом деле «для него все заключалось в достижении более осознанного отношения к благосостоянию», и «нет сомнений в том, что сегодняшняя критика чрезмерного потребления товаров в обществе изобилия имела некоторых важных идейных предшественников» ³². То же самое и с тем же основанием можно отнести к Л. Н. Толстому.

5. Что говорит православная церковь?

Л. Н. Толстой был отлучен Синодом от церкви в 1901 г. Девятью годами ранее его имя было весьма значимо для русской православной церкви: высказывания Толстого не могли быть оставлены без внимания. Всего лишь через несколько недель после выхода в свет «Первой ступени» духовенство не преминуло подробно (на полутора печатных листах) выразить свою позицию по отношению к этому эссе. В журнале «Чтения в обществе любителей духовного просвещения» появилась статья, озаглавленная «Граф Л. Н. Толстой как проповедник христианских добродетелей воздержания и поста». В ней священник Сергей Розанов подверг тезисы Толстого резкой критике ¹. Во вступлении автор заметил, что новое сочинение графа Л. Н. Толстого заслуживает внимания духовной печати, поскольку Толстой проповедует христианские добродетели воздержания и поста отнюдь не в том духе и не в той степени, как это делает православная церковь. Это якобы очевидно уже из того, что «заключительным результатом рассуждений гр. Толстого является решительная проповедь вегетарианства», ибо он радостно приветствует рост этого движения в последние 10 лет.

В первой части рецензии С. Розанов дает довольно детальное и вполне объективное изложение тезисов Толстого ²; вторая часть посвящена их обстоятельному критическому разбору ³. По мнению рецензента, тщательный анализ показывает, что в «Первой ступени» речь идет о добродетелях далеко не христианских. Статью Толстого в целом С. Розанов оценивает как решительное извращение начал и порядка истинной христианской нравственной жизни: «христианская благодатная жизнь» подменяется здесь исполнением плотских дел закона Моисеева (в смысле издавна осуждаемой церковью ереси иудействующих). Воздержность в духе Толстого автор толкует как добродетель чисто внешнюю, ведь «в сущности, для христианина пища является предметом довольно безразличным». Далее следует цитата из 1–го послания к Коринфянам (I Кор. 8, 8): «Пища не приближает нас к Богу: ибо едим ли мы, ничего не приобретаем, не едим ли, ничего не теряем» ⁴. Церковь предостерегает от гордыни воздержания: «Телесный пост становится христианской добродетелью только тогда, когда выполняется верующим в сыновнем послушании Церкви, устанавливающей его в известные времена и сроки». Следовательно, – заключает автор рецензии, – телесное воздержание в форме поста само по себе не может быть первой ступенью нравственной христианской жизни. Разумеется, требование правильной последовательности добрых качеств имеет определенное значение и для христианина, но значение это не есть главное и основное, как у гр. Толстого, а второстепенное ⁵. Христос освободил нас от рабства стихиям мира и даровал нам свободу детей Божьих, дабы мы на основе ее стали братьями друг другу и властителями всей твари ⁶. Здесь содержится отсылка к завету «и наполняйте землю, и обладайте ею» (Быт. 1, 28), который нередко служит оправданием употребления мяса.

По всей видимости, – пишет С. Розанов, – Толстой считает упование на христианское спасение через веру прямо вредным для успехов доброй жизни, так как оно якобы парализует в человеке энергию и серьезность его стремления к совершенству. «Когда и где православная Христова Церковь учила, что спасение верующего совершается благодатию Бо—жией помимо его личных усилий к совершенству?», – спрашивает автор рецензии. Конечно, если сводить христианскую нравственную жизнь к стихийным и плотским добродетелям, то, очевидно, нет нужды и в божественной благодати.

Впрочем, христианин не должен, говорит Розанов, мечтать о наступлении того времени, когда усилиями людей мир превратится в рай, в котором не будет никакого страдания. Христианин должен бороться со злом, но не для устроения на земле чувственного рая, а для воспитания себя к блаженной вечности.

Что касается вегетарианства, то «с безусловной точки зрения, говоря отрешенно от условий действительности, принцип вегетарианства вполне истинен ⁷. В царстве Божием вкушение мяса совершенно упразднится» ⁸, как и многие [другие] условия настоящей жизни. «Но царство Божие явится последним результатом истории мира благодаря главным образом всемогуществу Господа, а не одним только личным усилиям человечества. (.) Вследствие катастрофного окончания истории мира, царство Божие является для нас таким высочайшим идеалом, к достижению которого мы должны напрягать все свои силы, но который не может быть окончательно достигнут одними нашими усилиями. (.)

Вкушение мяса, – продолжает автор, – есть результат человеческой немощи. Оно явилось уже в греховном состоянии человека как результат расслабления грехом его телесной жизни. В раю не было места вкушению мяса животных. Бог только попустил людям вкушать мясо, только снисходительно стал до времени терпеть эту слабость человека». Здесь, разумеется, автор ссылается на 1–ю книгу Моисея (глава 9) и на Завет Бога с Ноем (впрочем, там ни словом не упоминаются «слабость» и «немощь» человека).

Подобного рода снисхождением должны быть проникнуты и рассуждения моралиста о нравственном достоинстве вкушения мяса. «С неизбежным злом, устранение которого не вполне в наших руках, поневоле приходится мириться. В данном же случае зло и совсем не сильно. Хотя переход от растительной пищи к животной совершился (…) под влиянием ослабления грехом его [человека. – П. Б.] телесной жизни и потребности для укрепления тела в более питательной пище, тем не менее, пища сама по себе безразлична в нравственном отношении, не приближает нас к Богу» ⁹. Употребление животной пищи греховно не само по себе, «а в соединении с страстью плотского невоздержания. С такой относительной точки зрения представляется более здравым и практичным церковное ограничение вкушения мяса животных», а именно – требование воздерживаться от него в известные дни и сроки. «Вегетарианство же гр. Толстого – чистейшая сентиментальность».

Помимо этого, вегетарианство Толстого, – утверждает С. Розанов, – связано с отторжением плодотворных начал культурной и цивилизованной жизни, а также с воспеванием простоты и безыскусственности народного быта, которые, между тем, отнюдь не представляют какой—либо высокой ценности.

Статья С. Розанова представляется убедительной – в рамках христианских верований во спасение. Рецензенту даже ведомо божественное усмотрение относительно питания в царстве Божием: там «восторжествует истина и правда, вкушение мяса совершенно упразднится, как упразднятся и весьма многие условия настоящей жизни и действительности». При этом, однако, важные пункты доводов Толстого Розановым не затрагиваются – например, вопрос о жестоком обхождении с животными как поведении, не достойном человека; хотя здесь можно было бы сослаться на слова «Да страшатся и трепещут вас все звери земные, и все птицы небесные, все, что движется на земле, и все рыбы земные; в ваши руки отданы они. Все движущееся, что живет, вам будет в пищу; как зелень травную даю вам все» (Быт. 1, 9: 2).

Тремя годами позже православная церковь вновь высказалась по вопросам потребления мяса. На этот раз ее позицию определил архимандрит Тихон (Белавин), который позже станет первым патриархом русской церкви (1917–1925) после ее «вавилонского плена», длившегося со времен Петра I. В 1895 г. он опубликовал статью «Вегетарианство и его отличие от христианского поста». Во времена господства плоти, пишет святитель Тихон, приятно слышать голос в пользу поста, раздавшийся из мира светского. Уже в середине нынешнего века [XIX в. ] в Англии, а затем и других странах возникают целые общества вегетарианцев, и с тех пор движение вегетарианское все более набирает силу. Тихон упоминает о данных из анатомии, органической химии, физиологии, медицины, экономики и, наконец, о нравственных соображениях, которые приводятся в защиту вегетарианства. К сожалению, замечает Тихон, цели вегетарианцев утопичны, если они связывают с переходом к чисто растительному питанию наступление рая на земле. Церковь и благочестивые церковные деятели, по его мнению, мудрее: они знают, что одним воздержанием этого не достичь. Они также знают, что нельзя предписывать для всех всегда одинаковый пост. Тихон называет многих святых – от Апостола Павла (Римл. 14), св. Макария Великого, Спири—дона Тримифунтского, Нила Сорского и до новейшего времени, – которые либерально относились к нарушению запрета на мясо. Согласно Тихону, не должно осуждать вкушение мяса в дни, в которые Святая Церковь его допускает. После потопа, когда человек грехом навлек проклятие на землю и «растительная пища оказалась недостаточной для рода человеческого», сам Бог разрешил людям употребление мясной пищи. Разумеется, от жестокости убийства животных, от вида мучений, испытываемых животными, становится жутко даже привычным людям; в трудах вегетарианцев эти мучения подробно описываются: Тихон называет «Научные основания вегетарианства» [Anna Kingsford] ¹⁰ и «Этику пищи» [Howard Williams]; автор, несомненно, имеет в виду и Толстого. «Сострадание, конечно, чувство в высшей степени почтенное, но только в том случае, если оно носит трезвый и здравый характер, а не ложный и сентиментальный». Индийцы, – добавляет Тихон, – устраивают госпитали для кур и голубей и в то же время допускают, чтобы парии умирали от жажды… Не совсем справедливо и утверждение некоторых защитников вегетарианства (здесь названы Глейзе, Мишле, Гольтц и Говард Уи—льямс), согласно которому «животные совершенно однородны с человеком и в физическом, и в нравственном отношении». «Один вегетарианец» якобы спросил: «Неужели души всех животных смертны?» («Этика пищи», с. 346). «Эти материалистические тенденции очень вредят чистоте вегетарианского учения, и нельзя не пожалеть, – резюмирует автор, – что вегетарианцы вместо того, чтобы вести дело проповеди своих идей в союзе со Святой Церковью и в духе учения Христова, предпочитают черпать подкрепление своим воззрениям из мутных кладезей ложных учений».

Совершенно очевидно, что статья архимандрита Тихона, вышедшая в 1895 г., была ответом, не в последнюю очередь, на «Первую ступень» Толстого. С 1993 г. она не раз перепеча—тывалась, а в 1998 г. воспроизведена в очередной раз в брошюре, изданной по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Об этом пойдет речь в главе X.

6. Вегетарианство—веганство Толстого и его семья

Со времени сочинения «Первой ступени» вегетарианство окончательно становится привычной частью жизненного уклада Толстого. Некоторые из членов семьи, насчитывавшей тогда 13 человек, последовали его примеру. Это прежде всего дочери Таня (1864–1950) и Маша (1871–1906), а также сын Лев (1869–1945). Последний – по его собственным словам, убежденный вегетарианец – 19 апреля 1903 г. прочитал в Санкт—Петербургском вегетарианском обществе доклад на тему «Реформа питания» ¹; в книге «Моя гигиена» (Москва, 1904) ² он даже выступил как «веганец» и в то же время как сторонник совместного обучения мальчиков и девочек ³. Однако Софья Андреевна вместе с другими членами семьи осталась при традиционном режиме питания. Этой семейной констелляцией объясняется то обстоятельство, что письма, дневники и воспоминания Толстых содержат многочисленные высказывания по основным вопросам вегетарианства, «веганства» и сыроедства и немало замечаний об отношении к «мясоедному» окружению. Особенно часто такого рода вопросы обсуждаются в дневнике Софьи Андреевны с 1891 по 1910 год (свыше 650 страниц), в дневниках самого Толстого после 1891 года ⁴, в переписке обоих супругов, а также в записках Д. П. Маковиц—кого (с 1904 по 1910 гг.).

Совершенно очевидно, что Софья Андреевна страдала от этого раскола в семье. «Вегетарианство внесло осложнение двойного обеда, лишних расходов и лишнего труда людям» ⁵ (запись в ее дневнике в середине января 1895 г.). В ее высказываниях нередко встречаются сетования и опасения, иной раз не без доли сарказма: «Говорили за чаем о еде, о роскоши, о вегетарианстве, которое все проповедует Левочка. Он рассказывал, что в расписании кушаний вегетарианских в немецкой газете назначено на обед: хлеб и миндаль. Наверное, проповедующий это исполняет regime так же, как Левочка, проповедующий в „Крейцеровой сонате“ целомудрие» ⁶ (запись от 6 марта 1891 г.).

Именно из высказываний, свидетельствующих об отношении Софьи Андреевны к вегетарианству, можно заключить, насколько сильное влияние на мнения несведущей публики оказывали тезисы о вреде отказа от мясной пищи, авторитетным тоном высказывавшиеся врачами. (Как мы помним, в свое время на это уже обращали внимание Бекетов и Чернышевский). 9 июня 1891 г. Софья Андреевна записывает: «Вчера и сегодня он шил себе башмаки; по утрам он пишет свою статью, питается очень дурно, ни молока, ни яиц, ни кумыса не пьет. Набивает желудок хлебом, грибным супом и кофе, ржаным или же цикорным. (.) Сегодня я думала о нем: мне радостно было бы видеть его здоровым – он портит себе желудок самой вредной (по словам доктора) едой» ⁷. Запись от 26 июля 1897 г.: «Лев Николаевич все не совсем здоров. Его вегетарианская пища его недовольно питает» ⁸. Запись от 28 февраля 1898 г.: «Сегодня за обедом я с ужасом смотрела, как он ел: сначала грузди соленые, слепившиеся оттого, что замерзли; потом четыре гречневых больших гренка с супом, и квас кислый, и хлеб черный. И все это в большом количестве. Я ем теперь с ним одну пищу, т. е. все постное по случаю великого поста, и все время у меня дурное пищеварение, а я ем вдвое меньше. Каково же ему, шестидесятидевятилетнему старику, есть эту не питательную, дующую его, пищу!» [курсив мой. – П. Б.] ⁹ . Балластные вещества тогда еще не были известны медицинской науке ¹⁰.

Дабы «спасти» Толстого, нередко прибегали к обману, ведь с 1892 года он временно перешел с лактоововегетариан—ства на «веганство». [ср. ниже с. 112]. 20 июня 1898 г. Софья Андреевна сообщает: «Ел он сегодня овсянку, рисовую кашу на миндальном пополам с простым молоком (обманом) и яйцо, которое, после трех дней, уговорил его съесть доктор Вестер—лунд» ¹¹ [курсив мой. – П. Б.]. 21 июня: «Начал есть, в виде лекарства, по совету Вестерлунда, по яйцу в день, и ему это неприятно, но слабость и немощь тоже неприятны» ¹². Своей сестре Т. А. Кузминской она пишет 2 декабря 1899 г.: «Ты спрашиваешь, отчего Левочка заболел, милая Таня? Да много можно найти причин. (…) Еще оттого, что слишком торопливо и усидчиво работал над „Воскресением“; еще оттого, что выдумал есть всякий день огромное количество гречневой каши. И вот, раз, наевшись через меру, у него сделались адские боли. (…) Лекарства не хочет принимать, – где уговором, где обманом. Вегетарианство тоже бросать не согласен, а чем же поправить упавшие старческие силы?» ¹³ Запись от 4 января 1902 г.: «. иногда невыносимо с его упрямством, самодурством и полным отсутствием знания медицины и гигиены. Например, доктора велят есть икру, рыбу, бульон, а он вегетарианец и этим губит себя» ¹⁴.

14 января 1902 г.: «Здоровье Льва Николаевича не поправляется. Надо бы совершенно переменить пищу, но упорный, независимый и, не в обиду будь сказано, страшно упрямый характер великого человека [! – П. Б.] не склонится ни за что на питание рыбой и курицей, как ему советуют, и будет есть морковь и цветную капусту, как сегодня, и страдать от этого» ¹⁵.

Особым огорчением для Софьи Андреевны было то, что и ее дочери, а также племянницы Толстого перешли на вегетарианство. 24 февраля 1898 г. Софья Андреевна пишет: «Было письмо от Сергея Николаевича [брата Л. Н. Т., 1826–1904. – П. Б.]. Вера, его дочь, кажется, больна чахоткой. Еще одна жертва принципов Л. Н.! Она недоедала, слабела (…) и вот и она, и наша Маша погибают от болезни и слабости, от вегетарианства и переутомления. Я всегда предупреждала их, особенно Машу, что нет у них сил вынести болезнь, если она придет. Так и вышло» ¹⁶. Запись от 28 января: «Сегодня известие от Маши бедной, что ребенок опять в ней умер и она лежит с схватками, грустная, огорченная обманутой надеждой, как и Таня. Мне все время плакать хочется и ужасно, ужасно жаль бедных моих девочек, изморенных вегетарианством и принципами отца. Он, конечно, не мог предвидеть и знать того, что они истощаются пищей настолько, что не в состоянии будут питать в утробе своих детей» ¹⁷. Очевидно, Софья Андреевна запамятовала, что у нее самой было трое мертворожденных детей. Уже 5 ноября 1893 г. она сожалела: «Злые духи овладели человеком, которого я люблю, но он не замечает этого. (…) И вот сын его гибнет [С. А. имеет в виду Льва Львовича, который часто болел. – П. Б.], и дочери гибнут, и гибнут все, прикасающиеся к нему» ¹⁸. Даже сам Толстой впадает в сомнения, когда Таня в 1903 г. в Риме родила мертвых близнецов: «Но я не удовлетворен тем, что не объяснена смерть первого. Ведь не от потери белка же?» ¹⁹ Однако в 1905 году Таня родила здорового ребенка – дочь Татьяну.

Вегетарианство Тани и Маши (а позднее и Александры, родившейся в 1884 г.) Софья Андреевна расценивает как их жертвы отцу: «Он [Л. Н.] чувствовал себя счастливым, поработив три женские жизни: двух дочерей и мою. Мы ему писали, ухаживали за ним, заботились усердно об очень сложном и трудном подчас при нездоровье – вегетарианском питании…». Эта запись относится к 4 сентября 1897 г. ²⁰ А немногим позже, 30 сентября, она жалеет мужа в связи с тем, что Таня уехала в Крым: «Сколько лет он проводил свои тихие осенние месяцы с своими дочерями: они служили ему, они писали ему, они вегетарианствовали…» ²¹.

Вегетарианский режим питания кажется ей таким сложным в силу того, что она считает необходимым и возможным компенсировать вред, якобы причиняемый здоровью вегетарианством, большим разнообразием пищи и ее количеством. Продукты действительно были дорогими, так как для Толстого выписывали малодоступные тогда южные плоды – апельсины, финики, миндаль ²². Он ел их с удовольствием, но не считал обязательно нужными. 6 мая 1898 г. он пишет жене: «Я совершенно здоров. Напрасно ты присылаешь эти горы провизии» ²³. В записках писателя Ивана Наживина, не раз гостившего в Ясной Поляне с 1901 по 1910 г., находим следующее описание положения в семье:

Иногда случалось мне заставать Льва Николаевича за обедом, когда графини не было дома. Обыкновенно в таких случаях я находил перед ним гречневую «размазню», печеную картошку или репу, хлеб. Графиня дома – и перед стариком цветная капуста зимой, необыкновенные пуддинги, два лакея в белых перчатках и пр. И графиня жалуется, как тяжело ей вегетарианство мужа: что же можно изготовить в деревне порядочного, а особенно зимой, если не есть мяса, дичи, рыбы? Ей и в голову не приходит, не может придти, не может войти мысль, что и ему, действительно, приятнее есть размазню, чем диковинный пуддинг, и печеную репу, чем цветную капусту под изысканным соусом. Да и что в этом удивительного, когда даже друзья его, когда он ехал с ними куда—нибудь, брали для него билет не в 3 классе, как ему это было приятно, а во 2, т. е. подавали ему опять ту же цветную капусту под сложным соусом? А он хочет пареной репы… Софья Андреевна, угощая его цветной капустой, хочет только одного: чтоб ему было лучше. И они, друзья, также искренно хотят того же. И она, далекая, и они, «близкие», не хотят понять, что это «лучшее» на их языке и на его языке совсем не одно и то же. ²⁴.

Вопрос Софьи Андреевны (что же можно приготовить приличного, если не мясо, дичь или рыбу?) – не столь удивителен, если принять во внимание то, что в ресторанах до сегодняшнего дня овощи и картофель предлагают скорее в качестве «добавки» или «гарнира». Ее тревогу можно объяснить, правда, и тем, что Толстой в самом деле еще с молодости много страдал от болей в желудке и кишечнике: Софья Андреевна зачастую сводила post hoc к propter hoc. K тому же Толстой – учитывая, что, с одной стороны, он обладал хорошим аппетитом, с другой стороны, практиковал тяжелый физический труд, – предпочитал большие порции. «Перед отъездом он с жадностью вдруг напустился на вареники, виноград, грушу, шоколад. Было 6–oe рождение Андрюши и всякие угощения. Теперь идет так: чуть поправится, все истратит невоздержанием в еде и движениях» ²⁵. Толстой проповедовал воздержание в еде, требуя того же от самого себя, и, в общем, соблюдал этот принцип, – правда, удавалось ему это не всегда. В письме к Софье Андреевне от 11/12 мая 1900 г. он сообщает: «Я совсем здоров. Беда моя только в том, что ем за троих» ²⁶. Или сравним запись в дневнике от 5 мая 1909 г.: «Ел лишнее – стыдно» ²⁷.

В мае 1892 г., после появления в печати «Первой ступени», вопросы питания начинают обсуждаться как никогда остро. В этот период Толстой попадает под влияние «интересного гостя», семидесятилетнего шведа Абрама фон Бунде, и некоторое время пытается жить так, как те, кого мы сегодня называем веганцами, и даже как сыроед ²⁸. Фон Бунде был богатым коммерсантом и владельцем домов. Раздав свое богатство до копейки бедным, он стал вести бродячую жизнь и призывать к крайнему опрощению. Фон Бунде прожил тридцать лет в Америке и впоследствии странствовал по Дальнему Востоку. Толстой пишет о нем Софье Андреевне: «Он немного на меня похож, проповедник жизни по закону природы. (.) Он вегетарианец, без молока и яиц, предпочитая всё сырое, ходит босой, спит на полу.» ²⁹. А в письме от 16 мая 1892 г., сравнивая «оригинального» шведа с пророком Иеремеем, он замечает: «Вегетарианство, если только оно не имеет целью здоровье, всегда связывается с высоко нравственными взглядами на жизнь. Это нескромно, но я пишу это не для тебя или себя, а для него» ³⁰. Толстой ставит себе в укор собственный образ жизни, ведь он не питался одними фруктами, овощами и лепешками «из зерна толченого, а не молотого», и не пил только воду, как это делал швед; к тому же он не отказывался от чая и даже от ячменного кофе. Однако вскоре ему пришлось оставить попытки подражать этому шведу – из—за чувствительного желудка. Впоследствии Толстой вернулся к лактоововегетарианству, причем старался обойтись без молока, готовил себе овсяную кашу на воде, а яйца ел только тогда, когда на том настаивали врачи. Очень наглядное и вряд ли широко известное описание приготовления овсяной каши оставил электротехник Ульрих Шооп из Цюриха, посетивший московский дом Толстых в 1895 году:

…Тотчас слуга в черной ливрее, тот самый, что внизу принял наши пальто, принес маленькую спиртовку вместе со спичками и довольно большую жестяную коробку. Граф, рассказывая между тем о своем образе жизни, зажег спиртовку и стал заваривать кашу [tut tiber], т. е. налил воду в кастрюльку и прибавил столовую ложку овсяной муки, взятой из таинственной жестяной коробки. «Вы, наверное, удивитесь, если я Вас заверю, что моя пища обходится мне всего примерно в 4 копейки в день; но это действительно так».

Мне кажется, я всё еще вижу его перед собой, здорового, остроумного человека со специфически русским, отталкивающим лицом, – человека, моральные проповеди которого отнюдь не результат потери сил; вижу, как он с ложкой, время от времени пробуя варево, стоит перед маленькой спиртовкой и рассказывает приятным голосом, что, конечно, овсяная мука стоила бы ему гораздо дороже, если бы ему надо было ее покупать; но он ведь счастлив тем, что сам сеет овес в поле… (…) «Вы обязательно должны отведать моей овсянки», – говорит он и без обиняков ставит передо мной тарелочку, до краев наполненную приятно пахнущей овсянкой. У этой «affsianki» был только тот недостаток, что она была слишком горячей. Я весь обратился в слух, когда граф заговорил о плохих обычаях, о дьявольской троице – вине, женщинах и пении, – а потом о вредном питии чая и курении, – с последним он давно распрощался. Потом он продолжил разговор о еде, заметив, что уже годами пища его состоит только из свежих и сушеных фруктов, овсянки и хлеба, и все это продукты, выращенные в Ясной Поляне. Именно строгой диете и чисто вегетарианскому образу жизни он приписывает заслугу своего избавления от долголетнего, очень мучительного заболевания почек и то, что его общее состояние теперь гораздо лучше, чем прежде.

Графиня, сперва не присутствовавшая за столом, вошла в зал во время разговора и теперь принимала в нем живое участие. Она, похоже, была разгневана на вегетарианство и утверждала, что одна из ее дочерей стала страдать анемией только вследствие этой «ненатуральной, безмясной» пищи, прибавив, однако: «Надо признаться, граф чувствует себя гораздо лучше, чем раньше, но, хотя вегетарианский образ жизни, может, и полезен старым людям, для молодых это вовсе дурно» ³¹.

Для Толстого этическая мотивация всегда была на первом месте. 28 марта 1894 г. его посетил писатель Ф. Ф. Тищен—ко. Во время беседы гость сказал, что нервы его расстроены со времени сибирской ссылки. Толстой спросил: «Мясо едите?» Тищенко ответил: «Нет. – Почему? – По соображениям гигиеническим: оно меня раздражает. (…) Лев Николаевич кивнул головой в знак согласия. Но я почувствовал, что мой ответ не совсем понравился ему: ему было бы приятно слышать, что я не ем мяса по этическим соображениям. И он сказал: – А я вот недавно перестал есть молоко и яйца и чувствую себя от этого еще лучше» ³². С годами принципиально—этическая позиция Толстого становится все более жесткой. И. Е. Репин во время своего посещения Ясной Поляны в сентябре 1907 г. рассказал ему, что не ел мяса два с половиной года, а теперь иногда ест. Толстой удивился: «Как можно иногда есть мясо?» ³³

Кроме соображений гуманности (защита животных), в этическую мотивацию Толстого входил и социальный компонент. Радикальность его требований опрощения и самоограничения может вызывать у нас удивление, но нельзя забывать о том, какова была окружающая его действительность. Ему казалось невыносимым то, что в господском доме столь много хлопочут о как можно более изысканном и рафинированном столе, в то время как кругом царят крайняя бедность, а порой и голод. Ситуация отчасти была подобна нынешней: в супермаркетах промышленно развитых стран полки переполнены вкусным кормом для собак и кошек, в то время как в странах «третьего мира» тысячи людей ежедневно умирают от голода. Разница заключается только в том, что нужда, в отличие от нашего времени, не была так отдалена, не была столь безлично представлена на экране телевизора, – с ней сталкивались воочию изо дня в день.

Толстого возмущало то, что выражение «посадить на хлеб и воду» считалось обозначением самого жестокого наказания ³⁴. Ведь «человек может питаться одним хлебом и быть довольным, а может человек обедать шесть блюд и ничего не работать и быть недовольным своей судьбой» ³⁵. В переписке Толстого не раз встречается выражение «анковский пирог». Так называли воздушный сладкий пирог, который пекли по рецепту дружного с Толстыми доктора медицины, профессора Николая Богдановича Анке; это название со временем стало символом праздной, благополучной жизни и вошло в состав семейного языка ³⁶.

С апреля по июнь 1892 г. Толстой организовал в Рязанской губернии деятельную помощь голодающим мужикам. В Бегичевке были обеспечены едой 48 человек: раздавали ржаной хлеб, «щи без мяса, слегка приправленные постным маслом (.) похлебку картофельную; или же горох, пшенную кашу, овсяный кисель, свекольник. Обыкновенно по два блюда на обед и два на ужин». Поддерживали Толстого в этой работе, кроме жены, также четыре вегетарианца: его дети Таня, Маша и Лев, а также племянница Вера Кузминская. То, что пища, розданная голодающим, была безмясной, вероятно, не следует приписывать только царящей нужде ³⁷. В общей сложности Толстой организовал в этой губернии 212 столовых ³⁸.

Богатую информацию о вегетарианстве в семье Толстых можно найти у Душана Петровича Маковицкого (1866–1921). О нем здесь нужно сказать подробнее. Его «Яснополянские записки» являются единственным в своем роде источником, повествующим о последних годах жизни и творчества писателя. Д. П. Маковицкий – врач из Словакии – первый раз гостил в Ясной Поляне одну неделю в 1894 г. и впоследствии несколько раз бывал у Толстых. С конца 1904 г. по октябрь 1910 г. Маковицкий был домашним врачом Толстых. В течение этих шести лет он – с ведома Толстого – вел скрупулезно точный дневник, в котором летопись жизни велась не по дням, а по часам – сперва на словацком, а позже на русском языках: он записал множество высказываний Толстого и несметное число разговоров; здесь можно найти многочисленные нигде более не засвидетельствованные суждения Толстого; здесь довольно часто встречаются и замечания о текстах, прочитанных Толстым. Таким образом, Маковицкий стал кем—то вроде Эккерманна Толстого; кстати, об Эккерманне и его отношении к Гёте говорится и в самих «Записках» ³⁹.

Разумеется, эти записки не могут выдержать сравнения с точностью магнитофонной записи, но в них проявляется сознательное старание быть правдивым и искренним: то, за достоверность чего Маковицкий не мог ручаться, в текст записок не включалось. Дневник Маковицкого заключает в себе своего рода хронику потока посетителей Ясной Поляны в последние годы жизни Толстого; в нем зафиксированы многочисленные разговоры Толстого с такими видными деятелями, как И. И. Мечников, Л. Н. Андреев, М. В. Нестеров, И. Е. Репин, Паоло Трубецкой, Т. Г. Масарик и многими другими посетителями – прежде всего из англоязычных стран. В этих записках содержатся также отчеты о просителях, мужиках и нищих, появлявшихся в Ясной Поляне почти ежедневно. Кроме того, записки содержат много воспоминаний Толстого о современниках, с которыми он встречался в ранние периоды своей долгой жизни – А. И. Герцене, Н. А. Некрасове, И. С. Тургеневе, Ю. Ф. Самарине, А. С. Хомякове и др.

Некоторые части «Записок» Маковицкого были опубликованы уже в начале двадцатых годов, а в 1979 г. вышло полное издание в четырех томах под названием «У Толстого 1904–1910. Яснополянские записки Д. П. Маковицкого» ⁴⁰. Во вступлении к этой книге, написанном В. Ф. Асмусом (20 страниц!), перечисляются многие темы, которые освещаются в записках. Однако нигде не упоминается о том, что в дневнике Маковицкого затрагиваются вопросы питания и вегетарианства ⁴¹; между тем в четырех томах текста (в сумме свыше 2000 страниц) насчитывается более ста мест, где речь идет о вегетарианстве и о мотивах отказа от мясного питания, где обсуждаются философские, религиозные и этические проблемы, связанные с «безубойным» питанием, вопросы здоровья и медицины, употребления алкоголя и табака, а также обхождения с домашними животными и со зверями на воле, охоты и сельского хозяйства. Рассказы Маковицкого дополняют дневники самого Толстого и Софьи Андреевны. Последние (так как речь в них идет преимущественно о вегетарианстве) мало информируют о беседах, которые велись в Ясной Поляне, но довольно подробны в изложении того, что именно ел Толстой и каковы были диетические предписания его врачей ⁴². Подробны также записи о продуктах, доставаемых Софьей Андреевной для мужа: «Очень стараюсь питать его получше, но трудно: вчера заказывала ему и спаржу, и суп легкий пюре, а все—таки сегодня ему нехорошо»⁴³.

У Маковицкого – гораздо большее разнообразие тем. Приведем выборку его записей о вопросах вегетарианского образа жизни (примечания в квадратных скобках мои; цифры в круглых скобках указывают на том и страницу «Записок». – П. Б.):

21 апреля 1907 г.: «Л. Н. сказал, что в народе строго соблюдаются посты, и вычислил, что целую половину года постятся (четыре поста: Великий, Петровский, Успенский и Фи—липповский – 24 недели: потом 56 сред и пятниц и несколько праздников – 184 дня).

Софья Андреевна заметила, как они, пока Л. Н. был православным, соблюдали посты. Всю Страстную неделю ели один черный хлеб с солью и водой» ⁴⁴ (2, 418) [между прочим, православие Толстого кончилось неожиданно около 1880 г.; об этом сообщают воспоминания Ильи Львовича: «Был пост. В то время для отца и желающих поститься готовился постный обед, для маленьких же детей и гувернанток и учителей подавалось мясное. Лакей только что обнес блюда, поставил блюдо с оставшимися на нем мясными котлетами на маленький стол и пошел вниз за чем—то еще. Вдруг отец обращается ко мне (я всегда сидел с ним рядом) и, показывая на блюдо, говорит:

– Илюша, подай—ка мне эти котлеты.

– Левочка, ты забыл, что нынче пост, – вмешалась мама.

– Нет, не забыл, я больше не буду поститься и, пожалуйста, для меня постного больше не заказывай.

К ужасу всех нас он ел и похваливал»] ⁴⁵.

25 апреля 1910 г.: В. Ф. Булгаков рассказывает: «В Москве выставка мясная и скота, освящали ее молебном. Городской голова выпил за процветание боен.

Л. Н.: Где какая гадость, без молебна не обойтись» ⁴⁶ (4, 235).

19 декабря 1904 г.: Потом Л. Н. говорил о мнении Хэйга, что мясо и legumineux – бобы, горох, чечевицу – не следу—ет употреблять, т. к. они создают вредную мочевую кислоту ⁴⁷. Рассказал содержание его статьи, передав существенное, как он это умеет. Читал многие из его сочинений (они находятся в библиотеке); он в переписке с Хэйгом и придерживается его советов ⁴⁸ (1, 103).

14 февраля 1905 г.: Маковицкий цитирует Толстого: «Хэйг мне написал и прислал свои книги (…) Пишет мне, что его теория и вегетарианство распространяются в Англии. Я не доживу, но вы, быть может, доживете: через сорок лет люди, по крайней мере, нашего, образованного круга, не будут есть мяса. Вегетарианство ведь появилось не сразу, но оно развивается. Оно началось на моей памяти, 20 лет тому назад. Как на него нападали: говорили, что человек сотворен не травоядным, а мясоядным; такие уж у него зубы, кишки. Теперь бросили это; даже врачи, как Хэйг, доказывают естественность питания без мяса. Я говорю, что есть три зла на свете: алкоголь, мясо, никотин» (1, 174).

2 марта 1905 г.: Л. Н.: «Хэйг мне написал и послал брошюры (.) есть [и] нехорошие вещи в его сочинениях: Он думает, что надо воспитать здоровую, крепкую породу людей. Какое это заблуждение: Menssana in corpore sano (…) Физические силы и духовный рост относятся друг к другу, как основание к вершине конуса».

3 марта 1905 г.: Л. Н.: «Я иногда себя упрекаю, когда занимаюсь гимнастикой: зачем это делаю? Духовной работе лучше, чем работа мышц, способствуют вегетарианство, правильное пищеварение, хороший сон» ⁴⁹.

4 марта 1905 г.: Писатель Владимир Германович Бого—раз—Тан [1865–1936], посетивший духоборцев в Канаде, рассказывает Л. Н. про народовольца Дмитрия Яковлевича Суровца [1852–1925]; он 17 лет просидел в Шлиссельбурге, а затем был сослан в Сибирь. В ссылке научился садоводству, вегетарианствовал, а это потому полагал, что люди убивают людей только потому, что убивают животных для поедания их.

23 июня 1905 г.: Лев Львович говорил о вегетарианстве; знает многих, которые, благодаря вегетарианству, избавились от болезней желудка и после двух—трех лет, вследствие этого, опять начали есть мясо. Михаил Львович сказал о своем двоюродном племяннике, мальчике Мише, тоже вегетарианце, который, увидев рыбу на столе, вскрикнул: «Ведь живая!» Дети насилием учатся есть мясо. По природе они вегетарианцы.

Л. Н.: «Вегетарианство перевалило на другую сторону, одолело карниворство. [Льву Львовичу]: Помнишь, как Дора [жена Льва Львовича] рассмеялась, когда услышала в первый раз о вегетарианстве, сказала: „Фантазия!“ Удивительно, что Вестерлунд [ее отец] – умный гигиенист – стоит за мясо».

27 июня 1905 г.: [Иван Павлович] Похитонов рассказывал о Неаполе, о «фрутти дель марэ», как рыбаки их ловят (.) и продают живыми для еды (.) Выглядят как комочек грязи, а превкусно. Мария Львовна: «А живые?» Похитонов: «Да, живые». Л. Н.: «Это как дикаря спросили: „Как можно есть человеческое мясо?“ Он ответил: „С солью вкусно“».

15 апреля 1906 г.: Говорили о [Ю. Ф.] Самарине. Л. Н.: «Когда ему было лет пятьдесят, я его видел и удивился, как он похудел. Это от американского лечения: ел одно мясо и пил вино».

24 апреля 1906 г.: Принесли третью еду. Л. Н.: «Много едим. Четыре блюда. Должно бы быть довольно двух».

25 апреля 1906 г.: Л. Н. вышел к нашему завтраку. Вид у него хороший. Похлебал супу и съел только пирожок. Л. Н.: «Надо не есть. И пирожок напрасно съел.» (…) «Как вы себя чувствуете?» – спросили его – «Прекрасно. Воздерживаюсь в пище. Хорошо думается. Радуешься на жизнь».

17 июня 1906 г.: Л. Н. в последнее время под влиянием Хэйга перестал пить молоко и есть яйца. Утром пьет горячую воду с хлебом и маслом. Л. Н. часто не завтракает, даже чаще, чем завтракает, а иногда сядет к столу и поест, что остается холодное, не дожидаясь, пока согреют.

(.) Пришел Токутоми [японский писатель] ⁵⁰, вегетарианец. Маковицкий спросил: «Почему японцы могут так долго бегать?». Ответ: «Потому что не едят столько мяса, как евро—пейцы» ⁵¹.

Софья Андреевна упрекает Л. Н. в том, что тот мало ест. На это Л. Н.: «Каждый день упрекаю себя, что ел лишнее».

20 августа 1906 г.: Михаил Сергеевич Сухотин [1850–1914, с 1899 г. зять Толстого] замечает [по поводу революции, иронически]: «Везде беспокойно, кроме Ясной: тут санатория. Мы решили в санатории мясной пищи не есть, не варить, кроме как для прислуги. Уставшему кучеру нельзя дать французской капусты [т. е. савойской капусты]. Толстой: „Можно – каши“. Толстой спрашивает М. С.: «Видели новую книгу о вегетарианстве? [имеется в виду: А. А. Ясиновский. О безубойном питании (О вегетарианстве). Одесса, 1906]. Там вам дали название некрофагов».

28 марта 1907 г.: За обедом вчера Л. Н. не ел одного блюда, сказав, что ему не следует столько есть. Недавно заметил, что мы едим втрое больше, чем нужно. Сегодня Софья Андреевна за вторым блюдом объявила, что будет только три блюда и салат, но его каждый столько съел, что вышло четыре. Давно уже поднимается вопрос, чтобы за обедом не давать четыре блюда. Софья Андреевна его отстаивает из—за гостей. Редкие дни, когда их нет.

5 июля 1908 г.: [Николай Осипович] Торба, конторщик издательства Софьи Андреевны, обедал у Толстых. Софья Андреевна ему сказала, что мясные котлеты ради его одного. Л. Н.: «Вегетарианство раньше было подвиг, нынче много людей стало не есть мяса. А считается это таким простым, само собой разумеющимся, как не ругаться».

26 июля 1908 г.: Маковицкий записывает: «Около Л. Н. – девицы, оставшиеся ими Христа—ради, вегетарианцы, абстиненты, непротивленцы, опростившиеся люди, земледельцы, отказавшиеся от военной службы, отказавшиеся платить подати, судиться, переставшие быть помещиками, студентами, офицерами, писателями (профессиональными)».

4 августа 1908 г.: За обедом Илья Гинцбург, скульптор, рассказывал про Репиных, что они устроились так, что не могут принимать гостей на петербургские обеды. «Теперь будем жить без рабов (прислуги)», – говорят они. Это известие было приятно Л. Н. Мария Николаевна [сестра Толстого] возразила: «Как же, придут гости, приятно вместе поесть». Л. Н.: «В Петербурге безобразие с едой – ужинают ночью. Зачем же гостям непременно есть? К Николаевым [Сергей Дмитриевич и Лариса Дмитриевна] ⁵² ходят не на обеды, а с ними чай пить и то есть, что они едят, это естественно».

17 декабря 1908 г.: Приехали Репин с Нордман (.) Разговор о вегетарианстве. Репины очень им заинтересованы.

26 декабря 1908 г.: Об охоте и об убийстве животных для еды (для кухни). Л. Н. говорил, что на охоте убивать менее ужасно – не видишь страдания. Но добивать птиц на охоте всегда тяжело.

Л. Н.: «Я нынче слышал, как индюшки плакали о смерти своей подруги (за обедом была индюшка). Из внуков Л. Н. вегетарианцы одни Сонечка и Илюшок Андреевичи [Толстые] ⁵³.

7 февраля 1909 г.: Л. Н. боролся с Александрой Львовной, облокотившись на стол, кто кого перетянет; потом со мной, и обоих победил. Как силен в 80 лет!

21 марта 1909 г: Лариса Дмитриевна [Николаева] говорила, что намереваются учредить вегетарианскую столовую для народа. Л. Н.: «Это прекрасная мысль: народная дешевая столовая».

Говорилось, как много стало вегетарианцев. Л. Н.: «Как только человек начинает жить религиозной жизнью, так он бросает мясо, вино, табак».

4 мая 1909 г.: Л. Н. еще два года тому назад так ездил верхом, как будто бы ему было 25 лет.

1 мая 1909 г.: Разговор о вегетарианстве, о количестве белков. Лет 20 тому назад физиологи считали нужным принимать от 90 до 120 граммов белков, теперь – от 30 до 60.

12 апреля 1909 г.: Л. Н.: «… верно говорит Сергей Дмитриевич [Николаев], что два требования первенствующие: обходиться без прислуги и вегетарианство. Это очень много значит – сознавать, что пользование прислугой и убийство животных – дурно, что это не должно быть, что если это делаешь, то виноват».

28 мая 1910 г: Л. Н. говорил шепотом Ге о прислуге, подающей еду за столом, как это ему неприятно и как об этом будут говорить через 30 лет с удивлением, что за столом одни люди другим прислуживали.

[Еще 17 января 1891 г. Софья Андреевна записывает в дневнике: «За обедом был шуточный разговор о том, чтоб господам всем поменяться на неделю положением с прислугой. Левочка нахмурился, ушел вниз; я пошла к нему и спросила, что с ним? Он говорил: „Глупый разговор о священном деле; мне и так мучительно, что мы окружены прислугой, а из этого делают шутки (.)“» ⁵⁴.]

29 мая 1910 г.: приехал Павел Трубецкой (Paolo Trubet—sky) с женой (…) Л. Н. с ним сердечно беседовал. Je suis tres content de vous voir (…) Говорили, главным образом, о вегетарианстве. Трубецкой и его жена – вегетарианцы. Трубецкой – о животных: у него волк, лайки и ягненок вместе живут и играют. Трубецкой говорит, что один итальянский скульптор вылепил: Les mangeurs de cadavres – гиену и человека [этот скульптор – сам Трубецкой. – П. Б.]. Трубецкой: «Я очень люблю животных и люблю лепить их. Идеал жизни я вижу в том, чтобы стать как можно ближе к животным, которые обходятся без разных человеческих подлостей и без вредоносных людских учреждений». Л. Н.: «Идеал – любить животных. Среди людей много дурных обычаев, отсутствующих у животных, но зато у людей есть и то, что ставит их выше животных: бесконечные духовные идеалы».

11 июня 1910 г.: Разговор о мясоедении в Японии [с Ма—сутаро Кониси, профессором в Киото]. Оно, – говорил Ко—ниси, – в последнее время развилось в Японии. Крестьяне и более старинного склада люди не только не едят мяса, но и молока не пьют. Одни телята пользуются молоком».

20 июня 1910 г.: Разговор перешел на вегетарианство. [Семен Михайлович] Соломахин сказал о себе, что он природный вегетарианец. Бутурлин о детском приюте, где врачом Бер—генгейм, – что иные дети не переносят молока, и их кормят клюквенным киселем и шпинатом – и прекрасные результаты. В Японии, где не имеют коров, – детей, у которых умерли матери, кормят рисовым отваром. Солдаты, вернувшиеся из Маньчжурии, рассказывали, что там хотя коровы и имеются, но их употребляют как быков, для работы и перевозки, и иногда подковывают, но никогда не доят.

18 августа 1910 г.: Такое большое наше общество (.) Принесли мясо. Л. Н.: «Как мясо противно мне! Раньше – по рассудку, а теперь инстинктивно».

5 октября 1910 г.: За обедом Л. Н. говорил, как вегетарианство сначала распространяется по нравственным и религиозным причинам. «Наука только тогда сдается, когда не может иначе».

Привычки питания влияли и на распределение симпатий в семье. В 1890 г. Софья Андреевна записывает: «С Машей никогда у нас связи настоящей не было, кто виноват – не знаю» ⁵⁵. 1 июля 1898 г. она признается: «Мои двое старших детей – мои любимые» ⁵⁶. А запись от 29/30 июля 1898 г. гласит: «Так—то я с этим дневником свергаю его с пьедестала, который он всю жизнь старательно себе воздвигал» ⁵⁷. Впрочем, месяцем раньше, 20 июня 1898 г., она пишет: «Как ни трудно мне подчас с Л. Н., но все—таки он меня одну любил, он был мне опорой и защитой, хотя бы даже и от детей» ⁵⁸.

Софья Андреевна скончалась в ноябре 1919 г. О тех девяти годах, на которые она пережила мужа, дочь Татьяна напишет: «То, о чем мечтал для нее муж, частично исполнилось (.) Теперь ей стали менее чужды мировоззрения нашего на стала вегетарианкой».

7. Охота, любовь к животным и вегетарианский образ жизни

В работе 1997 г. Рональд Лебланк объясняет обращение Толстого к вегетарианскому образу жизни поздним «антисексуализмом» писателя. Он упрекает «современных историков вегетарианства в России», а именно В. И. Порудоминского (Москва, 1992) и Дудлея Гиля (Dudley Giehl, New York, 1979), в излишнем акцентировании «гуманитарных аспектов вегетарианства Толстого». И, действительно, вряд ли можно мотивировать (как это сделал Гиль) переход Толстого на вегетарианский режим питания исключительно состраданием к животным ¹ – здесь задействована целая совокупность мотивов. Однако отрицать, что сострадание к животным играло при этом значительную роль, можно лишь не принимая во внимание несметное число высказываний Толстого об отношении человека к животному.

В 1992 г. В. И. Порудоминский написал краткую главу об охоте – феномене, занимавшем Толстого всю жизнь. Вспомним хотя бы сцены охоты в «Детстве», «Войне и мире», «Анне Карениной», «Казаках»! Толстой мастерски описывал охотничий азарт и ощущение счастья, испытываемое охотником, потому что знал и то, и другое: десятки лет Толстой сам много охотился; однажды, в 1858 г., он чуть не погиб во время охоты на медведя – этот эпизод описан в рассказе «Охота пуще неволи. Рассказ охотника» (1872) ². Старшим сыновьям писателя с раннего детства позволялось охотиться на зайцев. Так, Илья Львович вспоминает «любимую охоту с борзыми», когда под наблюдением отца мальчики бросали отрубленные задние лапы (пазанки) зайца собакам в награду, а те ловили их на лету ³.

Еще осенью 1883 г. Толстой стреляет вальдшнепов и охотится на зайцев, но уже годом позже пишет жене: «Я хотел попробовать свое чувство охоты. Ездить, искать, по 40–летней привычке, очень приятно. Но вскочил заяц, и я желал ему успеха. А главное совестно» ⁴. 15 октября 1890 г. Толстой пишет предисловие к рассказу Черткова «Злая забава. Мысли об охоте», в котором можно найти следующий краткий диалог: «Молодой охотник (с уверенностью): Да что же дурного в охоте? Бывший охотник: Дурно без нужды, для забавы убивать животных» ⁵.

То, что в случае Толстого сострадание к животным являлось весомым основанием для перехода к вегетарианству, подтверждают, не в последнюю очередь, дневниковые записи (сравним запись от 9 августа 1857 г.: «Бедность людей и страдания животных ужасны» ⁶), повести (например, «Холстомер»), но прежде всего многочисленные записи дискуссий об обращении с животными, как домашними, так и дикими, имевших место в семейном кругу Толстых. Многие из этих разговоров запечатлены в яснополянских записках Маковицкого 1904–1910 гг. Иные из этих словесных баталий блистают юмором:

27 января 1905 г.: «У Льва Николаевича в спальне стоит мышеловка. Мышей, которые в нее попадают, Л. Н. относит в Чапыж (старый дубовый лес), шагов за 150 от дома. [Подобного рода отношение к животным было присуще и Чехову: по воспоминаниям священника С. Н. Щукина, мышей, попавших в мышеловку, он долго кормил, не решаясь выпустить их на волю, и пускал их в сад только тогда, когда становилось тепло. – П. Б. ] ⁷. – Ведь возвратятся, – возражает Софья Андреевна.

– Нет, это другие, – отвечает Л. Н.»

18 октября 1909 г.: «За обедом Софья Андреевна сказала Звегинцевой:

– Я кур очень люблю.

– Они того не любят, потому что их режут, – заметил Л. Н.» ⁸.

19 мая 1905 г.: «Андрей Львович дразнил Марию Александровну (Шмидт); говорил, что не может себе представить жизни без мяса.

Мария Александровна: Если бы тебе самому пришлось зарезать курицу для себя, ты отказался бы.

Андрей Львович: Не только курицу, и быка не зарезал бы, но застрелил бы.

Л. Н.: Верю, что застрелил бы. Если бы ты сам выращивал (кур), знал бы: это серая, это черная, или, как Игнат, (который), когда мать продавала мяснику овцу, с которой он, когда она была ягненком, (вместе) спал, напал на мать и стал ее бить за то, что она дает резать овцу, – ты бы не ел мяса» ⁹.

Довольно широко известен эпизод с цыпленком, о котором сообщает Татьяна Львовна в своих воспоминаниях, – эта история могла произойти только в отсутствие Софьи Андреевны. Раз как—то осенью, когда Лев Николаевич остался в Ясной Поляне один с двумя дочерьми, в гости пожаловала тетя Татьяна. Дочери Толстого знали, что тетя любит хорошо поесть, особенно мясо, но им было отвратительно готовить для гостьи «труп». Пока они совещались, подошел отец и сказал, что он сам позаботится о меню для тети.

«Наступил час обеда, мы вошли в столовую. И что же мы там увидели? На приборе для тети лежал огромный кухонный нож, а к ножке стула была привязана живая курица. Бедная птица билась и тянула за собой стул. – Видишь? – сказал отец нашей гостье. – Зная, что ты любишь есть живые существа, мы тебе приготовили цыпленка. Никто из нас не может его убить, и поэтому мы положили для тебя этот смертельный инструмент. Сделай это сама. – Еще одна из твоих шуток! – воскликнула тетя Таня, смеясь. – Таня, Маша, сейчас же отвяжите бедную птицу и верните ей свободу. Мы поспешили выполнить желание тети. Освободив цыпленка, мы подали на стол приготовленные макароны, овощи, фрукты. Тетя все ела с большим аппетитом» ¹⁰.

Своей «шуткой» Толстой выразил протест против «косвенного убийства» – к такому же приему прибегает и М. Арцыбашев в своей повести «Кровь». Подобного рода протест заметен в сцене, о которой сообщает Маковицкий 1 июня 1906 г.: за обедом обсуждался вопрос о вегетарианстве; в разговоре участвовали многие, и длился он долго.

Л. Н.: Больше всего помешало мне в утренней работе резание курицы. Ее крик, битье о землю, обтирание кровавого ножа о траву. Как это можно делать – курицу есть!

Лев Львович: Все—таки очень вкусно.

Софья Андреевна: Попробуй не дать прислуге мяса.

Л. Н.: Это их дело – сами едят ли мясо, режут ли для себя. Но не надо их заставлять для других.

Л. Н. говорил с таким огорчением и трогательностью, что у него горло защемило и слезы стояли в глазах.

25 ноября 1909 г. Маковицкий передает разговор за вечерним чаем по поводу статьи английского публициста Да—ниеля о вегетарианстве, об употреблении яиц (Charles William Daniel; издатель «The Оpen Road Magazine» в Лондоне). Толстой, соглашаясь и изумляясь: «„Ведь на самом деле мы их (кур) заставляем нестись, а когда снесут несколько яиц, их рассиживаем. Потом всех цыплят—петушков уничтожаем“. – Софья Андреевна: „А куда их девать?“ Л. Н.: „Я не говорю, куда их девать, а что это жестокость“. Софья Андреевна: „Не есть яйца – это крайность“. Л. Н. с этим согласился» ¹¹.

13 июня 1906 г. Маковицкий записывает, что, по приказанию Софьи Андреевны, служанка Параша утопила 6 щенят. Никита и Паля Львовичи, когда услышали про это, ужасно плакали:

Л. Н.: Подобное было с нами, когда мы были детьми. В овраге нашли убитых щенков и тоже плакали. Вероятно, мальчишки убили их камнями.

Лев Львович спросил отца:

«Что было бы, если б не топили щенят, не резали домашних животных? Как бы они расплодились!»

Л. Н. (спокойно): «Это касается домашних животных, их не надо (разводить чрез меры). Дикие сами себя ограничивают».

На чье—то возражение Л. Н. сказал:

«Идеальное положение – есть фрукты. Не надо ни яиц, ни кур, ни лошадей».

Лев Львович: «Без домашних животных будет скучно, с ними приятно жить».

Л. Н.: «Дикие будут, (как) во времени Франциска Ассизского, садиться на плечи. (.) На Соловецких островах птица и иной зверь не боятся людей». [Примечание Маковицкого: У монахов там обычай не трогать птиц и зверей. Его соблюдают и паломники] ¹².

25 августа 1905 г. говорили о Саксе, социал—демократе. Толстой: «Он (Сакс) путешествовал с учениками (десятью учениками Тенишевского училища). В Соловках не обращал их внимания на старцев, на духовную жизнь монахов, странников, на вегетарианство (запрещают убивать дичь, лисицы приходят в монастырь); видел и показывал им только, как грязно живут годовики, как много работают (.) (и годовик там) постится весь год, не убивает животных» ¹³.

И в беллетристической форме в последние годы жизни Толстой выступает пропагандистом вегетарианства. В июле 1909 г. он диктует для своих внуков на фонограф сказку «Волк»:

Был один мальчик. И он очень любил есть цыплят и очень боялся волков.

И один раз этот мальчик лег спать и заснул. И во сне он увидал, что идет один по лесу за грибами, и вдруг из кустов выскочил волк и бросился на мальчика.

Мальчик испугался и закричал: «Ай, ай! Он меня съест!» Волк говорит: «Постой, я тебя не съем, а я с тобой поговорю».

И стал волк говорить человечьим голосом. И говорит волк: «Ты боишься, что я тебя съем. А сам ты что же желаешь? Ты любишь цыплят?»

– Люблю.

– А зачем же ты их ешь? Ведь они, эти цыплята, такие же живые, как и ты. Каждое утро – пойди, посмотри, как их ловят, как повар несет их на кухню, как перерезает их горло, как их матка кудахчет о том, что цыплят у нее берут. Видел ты это? – говорит волк.

Мальчик говорит: «Я не видел».

– А не видел, так ты посмотри. А вот теперь я тебя съем. Ты такой же цыпленок – я тебя и съем.

И волк бросился на мальчика, и мальчик испугался и закричал: «Ай, ай, ай!» Закричал и проснулся.

И с тех пор мальчик перестал есть мясо – не стал есть ни говядины, ни телятины, ни баранины, ни кур ¹⁴.

Толстой все более открыто выражает свое отвращение к мясу; сравним запись Маковицкого от 25 апреля 1910 г.: «Я без отвращения не могу смотреть на мясное блюдо, когда на столе». На это Ольга Константиновна (урожд. Dite—richs, 1872–1951; первая жена Андрея Львовича Толстого, 1877–1916) заметила: «Это вопрос молочного хозяйства: бычков ведь надо отдавать на убой и быков, а коров в старости докармливать? Правда, без молока, по крайней мере взрослым людям, легко обойтись». Л. Н.: «Когда ходишь, нельзя обойтись, не топча муравьев. Надо стремиться умышленно не убивать» ¹⁵.

15 октября 1907 г. в одном из разговоров Толстой возразил на замечание Татьяны Львовны о вегетарианстве: «кто—то записал о Пифагоре: удивляться нужно не тому, что Пифагор не ел мяса, а тому, что люди позволяют себе убивать животных». Безусловно, ему было известно, что эти строки принадлежат Плутарху: во втором томе «Круга чтения» за 24 сентября он перепечатал эти и другие замечания Плутарха о мясо—едении и позже включил их в свое собрание цитат о «безубойном питании» ¹⁶.

30 мая 1908 г. Толстой вспоминает, что получил письмо от одного вегетарианца, который пишет, что у него страсть удить рыбу, и спрашивает, можно ли: «Странно, что об этом спрашивает, что ему нужен авторитет. Я ответил ему, что животных – от быка до комара – не следует убивать, а где остановиться – это дело каждого с самим собой». На это Софья Андреевна возразила: «Мне больше жаль срубить дерево, чем убить животное или букашку» ¹⁷. Тема «границ вегетарианства» затрагивается и 13 мая 1909 г. У Маковицкого читаем: «Говорят сперва о курении. Толстой: „Папиросы – могу себе представить, что мог бы курить без отвращения, а мясо есть – нет“. Софья Андреевна заговорила о том, какой мир животных подо мхом. „Оторвала кусок мху, а под ним белые и еще двоякие черви и козявки; мох счищать нужно, где же граница вегетарианства?“ Толстой: „Нет границ вегетарианства, тут только дело постепенности. Если могу есть животных, тогда могу и человека“» ¹⁸.

9 марта 1905 г. Толстой за обедом рассказывает, как в Туле в кремле показывали медведей в клетке. Мария Львовна сказала, что ей жалко животных, которые сидят в тесных и грязных клетках. Лев Николаевич стал рассказывать о том, как медведи мягко и ловко ходят и бегают. Указав на медвежью шкуру – ковер, он сказал: «Вот этот тоже так бегал» ¹⁹.

Впрочем, Толстому приходилось оправдываться из—за своей одежды перед лицом «веганских» требований. «Вы совершенно правы, – писал он К. И. Муценеку 6 ноября 1909 г., – что, отрицая сознательное убийство живых существ, не следовало бы и пользоваться для одежды частями их тела, как—то: кожей, мясом. То, что я ношу кожаный пояс и кожаные сапоги и даже меховую шапку, никак не доказывает того, что это нужно делать, и что это хорошо, а только то, что несмотря на то, что считаю, что лучше бы было не носить кожи и меха, я в своей жизни не только в деле пользования телами убитых существ, но и во многом, многом другом, гораздо более важном, так далек от совершенства, что те усилия, которые я могу направить на улучшение своей жизни с начала в нравственном отношении, я нахожу более целесообразным направлять на исправление моих других, многих и более важных недостатков, чем пользование для своей одежды кожаными и меховыми предметами» ²⁰.

8. «Алкоголь и табак»

«Я говорю, что есть три зла на свете: алкоголь, мясо, никотин». Так, по сообщению Маковицкого, говорил Толстой 14 февраля 1905 г.

В этот день в Ясной Поляне находился с визитом Анри де Вогюэ, сын знаменитого Эжена Мельхиора де Вогюэ (1848–1910), опубликовавшего в 1886 г. книгу «Русский роман» («Le roman russe»), которая открыла Западной Европе, в первую очередь французам, достижения русских в области искусства романа ¹. Анри де Вогюэ спросил Толстого: «Курение вредно? Каким образом?» Толстой ответил: «Ослабляет мышление и делает неясным выражение» ² [!]. Вогюэ: «Мой отец, когда пишет ночью, с десяти до четырех курит русские папиросы одну за другой, не переставая». Толстой: «Так, пожалуйста, передайте ему от меня, что этого не следует делать и чтобы он бросил курение». Когда Маковицкий хотел налить Л. Н. четвертую чашку чая, тот сказал: «Нет, чай за разговором – вроде курения» ³.

Толстой курил десятки лет, и ему нелегко далось бросить эту привычку. Бирюков вспоминает: «В сознании его давно уже была решена необходимость расстаться с этой вредной привычкой, но сила привычки была так велика, что Л. Н—чу пришлось тратить значительные силы для борьбы с нею. Он не раз бросал и снова начинал курить, наконец, именно весной этого 1888 года, он расстался с папироской окончательно. Мне вспоминаются эпизоды этой борьбы. Одним из доводов против курения была неделикатность по отношению тех присутствующих, которые по той или другой причине не выносят запаха курения.

И вот Л. Н—ч старался не курить при гостях, а если ему очень хотелось курить, он уходил в прихожую, садился на ларь и закуривал папироску. Но гости, дорожившие беседой со Л. Н—чем, также перекочевывали в переднюю и там образовывался своего рода клуб» ⁴.

Когда знаменитый юрист А. Ф. Кони посетил Толстого 6 июня 1887 г., курение еще не было брошено. «Полчаса после обеда проводились на террасе, выходящей в сад, за питьем кофе и куреньем. (…) Лев Ник. слушал детский шум и хохот, обменивался короткими фразами с окружающими и… курил папиросу самодельной работы!»

1 марта 1888 г. Толстой пишет Е. И. Попову: «Табак тоже бросил, две недели совсем не курил, раз только» ⁵. 20 мая 1888 г. Толстой получает от А. Т. Соловьева только что вышедшую брошюру о вреде курения, которую хочет переиздать ⁶. Однако и позже Толстой время от времени возвращается к курению. В конце 1891 г. Д. Анучин вспоминает: «В это время Л. Н. был уже вегетарианец, но, кажется, еще не полный; так, напр. он уже бросал курить, но иногда, окруженный курильщиками, брал у них папиросу и для себя…» ⁷. При всей своей строгости, Толстой все же старается «не жить подробно», допускать исключения.

Иногда он отмечает в дневнике случаи сильного курения и потребления алкоголя среди своих посетителей или при встречах. Так, 1 декабря 1888 г.: «Утром доктор (Ф. Г. Флеров) и (А. А.) Стахович. Оба алкоголе—никотинцы (.), а доктор даже лечит» ⁸. В тот же день Толстой посещает школу: он замечает мутные, потухшие глаза учеников: «Фабрика, табак, бессонница, вино. (.) Все курят» ⁹. 9 апреля 1889 г. «Дорогой раздал листки пьяным. Хорошо поговорил. Страшный вид разврата вина и табаку» ¹⁰.

3 мая 1894 г. Толстой с возмущением отзывается о «поразительной по своей наивности» статье профессора Казанского университета М. Я. Капустина (род. 1847). Этот профессор—гигиенист написал статью о вкусовых веществах и при этом полемизировал с Толстым по поводу «Первой ступени». Толстой отмечает в дневнике: «Он хочет показать, что всё, что люди употребляют: сахар, вино, табак, опиум даже – необходимо в физиол(огическом) отношении. Эта глупая, наивная статья была мне в высшей степени полезна (.) Люди пьют вино, курят табак, и наука ставит себе задачей физиологически оправдать употребление вина и табаку. Люди убивают друг друга, наука ставит себе задачей оправдать это исторически» ¹¹.

Позже Толстой окончательно бросит курение. И. И. Попов сообщает об обеде в Ясной Поляне осенью 1903 г.: «Соф. Андр. занимает „хозяйское место“ за столом; Лев Николаевич садится на противном конце стола, и около него собираются все „вегетарианцы“, то есть питающиеся растительной пищей и молочными продуктами. На стол подаются мясные блюда для Софьи Андреевны и гостей и растительные – для Льва Николаевича и его двух старших дочерей. За столом прислуживает лакей в белых перчатках. Лев Николаевич любит предлагать свою „овсянку“ гостям и сам ее разливает. Иногда он шутит насчет „убоины“.

За обедом нет вина, ни водки; пьют квас, содовую воду и молоко, подающееся в изобилии, от собственных коров. Наверху никто никогда не курит, почему там нет ни пепельницы, ни спичек. Курительная комната внизу, но и там мало курят» ¹².

Вряд ли у Толстого встретила сочувствие одна еврейская табачная фабрика в Нью—Йорке, которая 1 июня 1906 г. попросила у него разрешения назвать его именем сорт сигар ¹³.

Два года спустя, как сообщает А. Б. Гольденвейзер, еще одна табачная фабрика прислала Толстому на 80–летие большой картонный ящик папирос с надписью золотыми буквами. Толстой написал им письмо, в котором поблагодарил фирму; папиросы, правда, были отправлены обратно под предлогом того, что он сам давно уже не курит и передавать их кому—нибудь не хочет, считая курение вредным. Он пишет, что оставляет себе ящик и одну коробку папирос, которую Софья Андреевна отвезет в музей, куда она отвозит все, относящееся к его восьмидесятилетию ¹⁴.

«Пьянство в жизни необходимо. Ежели не пьянство наслажденья, то пьянство труда» ¹⁵. Эту запись Толстой сделал в записной книжке 20 мая 1857 г. во время пребывания на Женевском озере. О «пьянстве наслажденья» он знал не понаслышке – в том числе из тех ситуаций, где оно обусловлено общественными ритуалами: кто же не читал описания кутежа в «Войне и мире»! Правда, в отношении себя Толстой рано принял решение по возможности отказаться от алкоголя. «Не надо пить вина и режим негорячительный – постоянно» (запись в дневнике от 15/17 июня 1857 г.) ¹⁶.

После «перелома» одним из самых важных личных дел Толстого станет борьба с пьянством. В конце 1887 г. по его инициативе было основано общество трезвости. Толстой составляет текст короткого заявления о вступлении в «Согласие против пьянства».

Ужасаясь перед тем страшным злом и грехом, которые происходят от пьянства, мы, нижеподписавшиеся, порешили: во—первых, для себя никогда не пить пьяного – ни водки, ни вина, ни пива, ни меда и не покупать и не угащивать ничем пьяным других людей; во—вторых, по мере сил внушать другим людям, и особенно детям, о вреде пьянства и о преимуществах трезвой жизни и привлекать людей в наше согласие.

Просим всех согласных с нами заводить себе такой же лист и вписывать в него новых братьев и сестер и сообщать нам.

Братьев и сестер, изменивших своему согласию и начавших опять пить, просим сообщать нам об этом. Первые записавшиеся братья и сестры ¹⁷.

Агитация продолжается до 1890 г. В архиве Толстого содержится 744 подобных записки с подписями ¹⁸. Проводимая акция вызывает, наряду с радостным одобрением, также и скепсис относительно ее эффективности – такова была, например, реакция юриста и писателя Александра Владимировича Жиркевича (1857–1927), подписавшего обязательство, несмотря на личные сомнения. Толстой уверяет, что это только начало. Желательно, конечно, заменить алкогольные увеселения – безалкогольными, открыть клиники для алкоголиков и издать брошюры о вреде пьянства. Подобные брошюры выходят потом при содействии Толстого в издательстве «Посредник» (в том числе брошюра врача П. С. Алексеева: «О вреде употребления крепких напитков». М., 1888). Толстой обращается к И. Е. Репину с просьбой создать иллюстрацию с виньетками, которая показывала бы пьянство во всех его формах и состояниях, а также просит о дальнейших ил—люстрациях ¹⁹. Обращается он и к основателю московской Третьяковской галереи, Павлу Михайловичу Третьякову, прося о помощи в вербовке членов, особенно среди рабочего населения ²⁰. Сыновьям – Илье и Сергею – Толстой сообщает в конце апреля 1888 г., что общество трезвенников имеет большой успех, правда, один, некий (Д. Д.) Козлов, «успел подписаться и напиться» ²¹; от Ильи же отец ожидает, чтобы тот бросил две скверные свои привычки: алкоголь и табак.

18 марта 1889 г. в письме А. И. Ярлышкину, автору нескольких брошюр, посвященных борьбе против пьянства, Толстой сообщает о том, что согласие насчитывает уже около 1200 членов. Печатание листков и брошюр продолжается. К ним относится и статья «Борьба с пьянством» базельского профессора физиологической химии Густава Бунге – «основателя современного движения трезвости на научной основе», вышедшая до этого в журнале «Русское богатство» ²².

Своей воздержанности от алкоголя Толстой остается в основном верен. Софья Андреевна в 1898 г. в дневнике сожалеет о том, что пить за Льва Николаевича по случаю его 70–летия²³ – нельзя, ведь он как—никак проповедует воздержание. Пить за здоровье без алкоголя было в то время, очевидно, совершенно немыслимо.

Горьким разочарованием для Толстого было то, что крестьяне, которых он встречал пьяными на улице и которых пытался убедить в пагубности алкоголя, нередко оставляли его увещевания без внимания. Один из них привел следующие аргументы: разве церковь, которая употребляет вино и масло, Христос, который на свадьбе в Кане превратил воду в вино, царь, повышающий налоги на алкоголь, – разве все они не знали, что делают? ²⁴ Однако Толстой проявлял и понимание того, что в алкоголе – утешение для народа в его плачевной жизни. 20 декабря 1908 г. Н. Н. Гусев цитирует разговор о пьянстве. По сведениям Маковицкого, только в Москве и в Московской губернии ежегодно пропиваются 38 миллионов рублей. Толстой замечает: «Я хотя и всегда радуюсь, когда перестают пить, но осуждать не поднимается рука. (.) Для них (для народа) водка заменяет все наши (.) концерты, театры…» ²⁵.

23 августа 1907 г. Маковицкий отмечает в своих записках, что книги издательства «Посредник» о вреде пьянства почти распроданы. К ним относится также и сочинение профессора А. И. Воейкова о соотношении алкоголя с пищей и другими напитками. В июле 1909 г. Толстой приходит в восторг, узнав о вышедшей в Цюрихе книге Штумпа и Вилленеггера «К вопросу алкоголя» («Zur Alkoholfrage») ²⁶.

Иногда Толстой выпивал стакан вина. Это удивило Тома—ша Масарика во время третьего его посещения Ясной Поляны в конце марта 1910 г. Он спросил своего соотечественника Маковицкого, почему Толстой пьет вино. И есть ли в квасе, который пил Маковицкий, алкоголь … «Масарик проводит трезвость последовательно. Теоретически желает быть вегетарианцем, мясо ест только потому, что пока, в наше время, вегетарианский стол представляет неудобство домашним, у которых гостит, и рестораторам» ²⁷ – мотив отклонений от вегетарианского режима, с которым мы сталкиваемся и по сей день; газеты сообщали о швейцарском бундесрате Моритце

Лойенбергере – он, в принципе, вегетарианец, – что, будучи президентом Швейцарской Конфедерации, он в 2001 г. во время официального визита в Словению не захотел нарушать протокол и потому ел «гусиную печенку за Родину»…

Впоследствии Маковицкий рассказал Толстому, что посетитель из Словакии полюбопытствовал относительно (выпитого им) вина. Толстой заметил: когда он пил вино, то, конечно, думал о том, что Масарику это не понравится; но все же выпил. «Борюсь с тем, чтобы не делать чего потому, что другие не одобряют или хвалят. А только по своему суждению». До сих пор, – добавляет Маковицкий, – Л. Н. пил красное вино, когда чувствовал себя нездоровым или слабым. Потом перестал. С этого дня Л. Н. совсем перестал пить ²⁸.

9. Духоборцы

Духоборцы, или духоборы, – религиозная секта, возникшая, вероятно, около середины XVIII века. Ее приверженцев Александр I в 1802 г. сослал на Кавказ на относительно мягких, либеральных условиях. Духоборцы отвергали государство (а с ним и присягу), военную службу, частную собственность и ритуальную сторону религии. Название «духоборы» было дано им архиепископом Амвросием Серебренниковым в 1785 году и означало «борцы с духом»; позднее приверженцы секты стали толковать это название противоположным образом: «борцы за дух». При Николае I, в период между 1841 и 1845 гг., духоборцев переселили в отдаленное Закавказье; они подвергались преследованиям вплоть до 1890–х гг. Тогдашний глава общины – Петр Васильевич Веригин (1862–1924) – в тюрьме читал Толстого. Под впечатлением от этого чтения он дал духоборцам «толстовское» имя – «община христиан всемирного братства», – став убежденным последователем учения о непротивлении злу насилием и вегетарианства, которое духоборцы, верившие в реинкарнацию, частично практиковали и до этого. В июне 1895 г. Веригин подвигнул около 20 000 духоборцев, живших на Кавказе, на уничтожение оружия в торжественном обряде. Правительство выслало казаков, чтобы «восстановить порядок». Земли духоборцев были конфискованы, 4 300 человек были сосланы в грузинские горные деревни ¹, их предводители – арестованы. После этого на Кавказ отправился П. И. Бирюков, и Толстой анонимно напечатал его подробный отчет под заголовком «Преследование христиан в России в 1895 г.» («The Persecution of Christians in Russia in 1895») в лондонской «Times».

Петр Веригин, находившийся в ссылке в Тобольске с 1886 г., в 1898 г. направил на имя императрицы Александры Федоровны прошение, в котором объяснял причину уклонения духоборцев от воинской повинности их вегетарианским образом жизни. «Умоляю тебя, сестра во Христе Господе – Александра, упроси супруга своего Николая пощадить от гонения христиан на Кавказе. (…) Тебе, вероятно, известно учение вегетарианства, мы сторонники этих гуманитарных взглядов; недавно оставили употреблять в пищу мясо, пить вино и много такого, что ведет к развратной жизни и затмевает светлость души человека. Не убивая животных, мы человека лишать жизни ни в каком случае не считаем возможным. (…) От полной души прошу Господа о благоденствии Вашей семьи. Раб Христа Петр, живущий в ссылке в Тобольской гу—бернии» ².

Соратники Толстого Чертков и Бирюков не раз заступались за духоборцев. Толстой собирал деньги, торопился как можно скорее закончить роман «Воскресение», над которым работал с 1889 г., для того чтобы пожертвовать гонорар духоборцам; в письме стокгольмской Dagblad осенью 1897 г. он ратовал за то, чтобы им присудили Нобелевскую премию мира в размере 100 000 рублей ³. «Воскресение» вышло в журнале «Нива» в 1899 году. При содействии квакеров Толстой, наконец, добился для духоборцев разрешения переселиться в Канаду.

Письмо П. Веригина, усилия Л. Толстого и его соратников, наконец, поддержка квакеров возымели действие, и в 1899 г. было получено официальное разрешение на переселение духоборцев в Канаду, которое тогда же и началось (лишь немногие остались в России) ⁴. По приезде в Канаду 7 400 духоборцев начали вести фермерское хозяйство в провинции Манитоба, в пшеничных краях Саскачевана и Альберты.

Пища имела для духоборцев глубоко символическое значение. При каждом религиозном собрании на стол ставился большой круглый хлеб, кувшин воды и чаша с фруктами. Трапезничали деревянными ложками; починали часто с капусты или борща. Духоборцы отдавали предпочтение фруктам, блинам, каше, пирогам и зеленой фасоли, а также свежим овощам, помидорам, салату и кукурузе. Потребляли молочные продукты, яиц же в пищу почти не использовали. Обычным напитком был чай с лимоном, а также сок красной смородины и черники.

Если обособление духоборцев в России было навязано правительством, то в Канаде они обособились сами, так как образ их жизни и питания не соответствовал и канадским обычаям и законам. Лишь часть духоборцев, около 1000 человек, покинула общину и ассимилировалась с канадским обществом ⁵. Еще одна часть (около 2000 чел.) – «свободни—ки», более радикальные по духу, нежели большинство, – в августе 1902 г. отреклась от П. Веригина, который был выпущен на волю и последовал за своими сподвижниками в Канаду. «Свободники» отказывались потреблять животные продукты, питались только сырой пищей, не ели и хлеба, пренебрегали одеждой из меха, кожаными сапогами и другими изделиями животного происхождения, отпускали скот пастись на волю, почитая за грех использовать его как рабочую силу; провокационно прибегали к нудизму: как—то они даже подошли в марше протеста к г. Виннипегу, где были разогнаны полицией, а предводители временно арестованы. Они решительно отказывались адаптироваться к канадским условиям, тем самым обрекая себя и в Канаде на порой довольно жестокие преследования: духоборцев разлучали с женами и детьми, насильно принуждали переселяться обратно в их деревни; арестованных подвергали в тюрьмах пыткам ⁶:

Когда нас заарестовали на 6 месяцев, мы тогда, в это время, кормились орехами и яблоками. И был за нами строгий надзор, чтобы узнать, именно ли мы можем обойтись без хлеба. Три раза в день от нас хлеб переменяли, чтобы свеженький лежал. Ну, мы крохи не тронули. Потом стали нас весить через день; потом опять стали нас мучить и издеваться над нами всячески. (…) Мы просили много раз: не трогайте нас, не мучьте, зачем вы нас заставляете хлеб есть? Мы можем обойтись без него, мы от пищи фруктовой были здоровы и легки. Правду говорю, по опыту, что можно и должно кормиться фруктами, истинно, я сам пробовал 5 месяцев кормиться одними фруктами и был бы очень здоров, если б не мучили да пиньками не ширяли.

И еще вздумал доктор поить бульоном. Стали нам добровольно бульон давать. Мы не приняли. Они стали руки приковывать к стулу, и полисмен держал, а доктор раздирал рот железной ложкой (.). Потом доктор заправляет резиновую кишку в рот. До тех пор мучили, что с меня пот льет так, что становлюсь весь мокрый. А когда вправит кишку в рот, тогда сымают жир с бульона и заливают в эту резиновую кишку, наливают, как в кадушку. Мне пять раз заправляли кишку и пять раз заливали. А мы хлеб потому не ели, чтобы указать народу, что можно жить без хлеба. (.) Они, правители рассчитывали, что мы помрем без хлеба, а того не могли понять, что сами умертвляли нас, желая спасти нас от смерти ⁷.

Как видно, и свободные общества демонстрируют неспособность к проявлению терпимости по отношению к укладам жизни, отклоняющимся от нормы, даже в такой просторной стране, как Канада.

Толстой узнал о судьбах духоборцев, переселившихся в Канаду, из свидетельства И. Наживина в книге «Голоса народов» (М., 1908). Однако уже в феврале 1903 г. в письме к П. В. Веригину Толстой дает совет, чтобы тот как можно умереннее употреблял свой авторитет руководителя, и уповает на то, чтобы «те, которые считают, что не надо пользоваться трудом животных, так же как и те, которые живут оседло земледелием, считали бы возможным любовь и единение между собою, несмотря на различие взглядов…» ⁸. В письмах от 2 января и от 3 марта 1904 г. писатель выражает радость по поводу материального благосостояния, достигнутого общиной, при этом высказывая пожелание, чтобы духовные устремления от этого не пострадали ⁹. Весной 1910 г. Толстой получает из Канады письмо от большого собрания духоборцев, состоявшегося 25 января 1910 г. в деревне «Веригин» (наименование указывает на существование известного культа личности…). В протоколе собрания говорилось: «Насколько возможно стараемся перейти на чисто—вегетарианскую растительную пищу, чтобы обойтись без скотоводства, а взамен всего заняться садоводством и пчеловодством. Для такой цели уже приобретено в Бритч—Колумбии около десяти тысяч акров земли, на которой вот уже два года живут наши братья и сестры». В собрании, которое длилось четыре дня, приняли участие представители 42 деревень ¹⁰.

Ситуация духоборцев, переселившихся в Канаду, была позднее также описана «апостатами», чьи свидетельства православная церковь печатала в брошюрах, направленных на борьбу с сектантством. В этих брошюрах речь идет и о чисто растительных предписаниях духоборцев в еде, и об их негативных последствиях, а также в целом о радикализации различных группировок ¹¹.

Часть духоборцев осталась в царской Империи. Из них пять тысяч проживали после Октябрьской революции в грузинском Закавказье близ турецкой границы. Советская власть, вплоть до конца гражданской войны проявлявшая по отношению к крестьянским сектам «не только высокую степень терпимости, но даже известное покровительственное отношение» ¹², в конце 20–х гг. взялась за их систематичное притеснение. В ознакомительной брошюре Ф. Путинцева «Духоборье», изданной акционерным обществом «Безбожник» в 1928 г., представлен негативный образ жизни этой общины. В частности, о питании сообщается следующее: в целом духоборцы едят постное, но мясное по праздникам и у более зажиточных по будням. Иногда потребляют дикую птицу и рыбу. От однообразной и грубой пищи у духоборцев часты катаральные болезни желудка… ¹³

10. Вегетарианство Толстого и советская власть

«Имя „Лев Толстой“ и понятие „вегетарианство“ давно слиты воедино, неразрывно связаны, – заявляет В. И. Пору—доминский в начале своей статьи „Толстой и этика пищи“, напечатанной в 1992 году. – …Всякое упоминание о вегетарианстве почти неотвратимо тянет за собой в качестве примера ссылку на Льва Толстого, как в ряду ассоциаций вслед за упомянутым именем Льва Толстого, вместе с „Войной и миром“ и „Анной Карениной“, Ясной Поляной, Севастополем, мужиками, пахотой, седой бородой, серой блузой, неизбежно оказывается вегетарианство». Можно смело утверждать, что это замечание, сделанное в 1992 г., нельзя отнести к советскому времени.

Приверженцы вегетарианства, разумеется, рассчитывали на то, что после периода как тайного, так и явного подавления вегетарианства при царизме, с победой Октябрьской революции наступит время, когда и эта сторона личности Толстого получит всеобщее признание, а это будет оказывать на общество широкое воздействие. Такие надежды нашли трогательное выражение в одном из писем врача Толстого Д. П. Маковицкого. Вернувшись на родину (в Словакию), он написал в 1920 г. письмо, которое, однако, так и не было отправлено – черновик хранится в архиве Д. П. Маковицкого в Братиславе. Автор обращается к А. В. Луначарскому, первому народному комиссару просвещения, с предложением теперь, после революции, включить в учебные программы советских школ азбуки и книги для чтения Толстого «Для чего люди одурманиваются?» и «О вегетарианстве (первая степень)» [т. е. «Первая ступень»] ¹. Очевидно, Маковицкий не был знаком со статьей В. И. Ленина «Лев Толстой как зеркало русской революции», напечатанной в газете «Пролетарий» (сентябрь 1908, № 35) и впоследствии очень известной. Будущий вождь излагал в ней свой взгляд на приверженцев Толстого: «…„Толстовец“, т. е. истасканный, истеричный хлюпик, называемый русским интеллигентом, который, публично бия себе грудь, говорит: „Я скверный, я гадкий, но я занимаюсь нравственным самоусовершенствованием; я не кушаю больше мяса и питаюсь рисовыми котлетками“» ².

В СССР о вегетарианстве Толстого – насколько это было возможно – умалчивали. В комментариях к 90–томному Полному собранию сочинений Л. Н. Толстого этот вопрос затрагивается лишь вскользь там, где это оказалось неизбежным. Наряду с этим собранием сочинений, подготовка которого была начата в 1918 году под общей редакцией В. Г. Черткова ³, предусматривалось выпустить «Свод» мыслей Толстого в десяти томах, который должен был выйти в 1928 г. Этот свод должен был представлять собой «грандиозную энциклопедию мыслей Толстого» и охватывать «все основные, главные проблемы жизни человеческой и извлеченных из всех, изданных и неизданных еще, произведений Толстого – мыслителя и художника, из всех его дневников, писем и т. д.». Над этим проектом работал сперва В. Г. Чертков, а затем, вплоть до своей смерти, Ф. А. Страхов (1861–1923). Этот свод был подготовлен к печати в 1926 г.: И. Горбунов—Посадов в сборнике «К столетию Л. Н. Толстого» (1927) глубоко сожалел о том, «что, несмотря на все усилия В. Г. Черткова, ничего не предпринято еще» для печатания этого компендиума ⁴. Кстати, по поводу сороковой годовщины основания «Посредника» Н. Н. Гусев подчеркивал, что это издательство «в области личной нравственности» проявило себя «изданием ряда книг по вегетарианству (безубойному питанию) и половому вопросу» ⁵.

В связи с юбилеем Толстого в 1928 г. журнал «Гигиена питания», орган «Ленинградского научно—гигиенического вегетарианского общества», опубликовал краткую программную статью А. Миронова, озаглавленную «Л. Н. Толстой и вегета—рианство» ⁶. В ней говорится: «. Л. Н. Толстой имеет свои отрицательные стороны. К числу таковых следует отнести его учение о непротивлении злу», противоречащее эволюционной теории Дарвина и «неизбежности классовой борьбы, научно обоснованной и детально разработанной тов. Лениным». И далее:

Л. Н. Толстой был вегетарианцем и пропагандировал вегетарианство, как протест против страданий животных при закалывании [и] против досрочного лишения их жизни. Его обоснование вегетарианства было этическое, гуманное, основанное на христианской буржуазной идее о непротивлении злу. (…)

[Пропагандируя эту идею. – П. Б.], церковь и капитал парализуют негодование масс, готовое вылиться в классовую революционную борьбу, и порождают политическое движение, именуемое нами социал—демократией предателей меньшевиков.

Вот почему научно—гигиеническое вегетарианство борется с вегетарианцами, пропагандирующими непротивление эксплоататорам. (…)

Мы против профанации Л. Н. Толстого, которая ведется вегетарианцами—этиками, вырвавшими из его произведений теорию о непротивлении злу, несомненно случайную ошибку Л. Н. Толстого, и старающимися использовать эту идею.

Мы за научно обоснованное вегетарианство, мы за реформу питания в интересах всей массы Пролетариата, мы за рациональное здоровое питание социалистического общества.

Мы уверены, что при рациональном реформированном питании рабочие, крестьяне и трудящиеся СССР сберегут не только свои физические силы, но и будут иметь ежегодно 1 500 000 000 рублей экономии, которые они смогут вложить в государственные займы. (.)

Подготовка и агитация реформы питания в условиях неизбежной близкой войны [! П. Б.] является нашей первейшей задачей.

(…) мы уважаем его [Толстого] как пламенного обличителя всех врагов трудящихся, в том числе и тех вегетарианцев, которые именуют себя толстовцами (сектантами) и тем самым унижают Л. Н. Толстого в глазах пролетариев своим пристрастным и неправильным толкованием его учения.

Неудивительно, что «Свод» мыслей Толстого, собранный Чертковым, напрасно ждал своего часа. Другая статья в том же номере журнала носит название «К юбилею Толстого» ⁷. Так же как Вольтер расчистил почву для Конвента, – заявляет автор д—р Е. Изаксон, – так и Толстой подготовил путь Советам. «Может быть, что Толстой, разрушая старое, думал о новом иначе; но исторический ход вещей более логичен и последователен, чем отдельный, даже самый могучий ум». Толстой, написавший шедевры мировой литературы, «жалеет о написанном и предпочитает ему сухие, абстрактные, религиозные формулы; после излишеств светской жизни он переходит на босоножество, „толстовку“ и вегетаризм». Но на эту перемену не надо смотреть под углом непротивления злу. Такие приверженцы Толстого полагают,

(…) что вегетарианская идея явилась у Толстого как плод религиозных исканий. Но дело объясняется гораздо проще. От такого тонкого наблюдателя, как Толстой, не могло, конечно, ускользнуть, что вся масса крестьян, окружавшая его, питаясь главным образом овощами и молочными продуктами, была гораздо здоровее и работоспособнее городских мясоедов. Кроме того в своей жизни Толстой на самом себе испытал благотворность растительно—молочного режима. Ратуя против излишеств и аномалий всего городского уклада, Толстой, само собой разумеется, включил и вегетаризм в один из символов своей морали.

Оставляя за другими художественную оценку великого писателя земли Русской, считаем своим долгом подчеркнуть, что в лице Толстого мы чтим революционного мыслителя и пропагандиста вегетарианской идеи.

Третьим в «Гигиене питания» следует «Привет одесским вегетарианцам». Сообщается, что в Одессе было основано «Одесское научно—гигиеническое вегетарианское общество», принявшее устав Ленинградского общества (Л.Н.Г.В.О.): «Особенно нас радует, что в борьбе религиозно—этического вегетарианства с научно—гигиеническим победили наука и здравый смысл. Этим самым положен конец мистическим бредням. (.) Приветствуем от всей души новое Общество и желаем, чтобы научная вегетарианская идея на юге ярко блистала и освещала путь рационального питания, которое должно привести к оздоровлению социалистического общества» ⁸.

Но даже такое «приспособленчество» – по выражению советских времен – не помогло: в 1930 г. слово вегетарианское исчезло из названия и с титульного листа журнала.

Не удивительно поэтому и то, что в объемной статье о Толстом во втором издании Большой Советской энциклопедии (1956) слово вегетарианство отсутствует, а вопросы питания вообще не затрагиваются ⁹. И все же в томе на букве В (1951 г.) в словарной статье вегетарианство есть упоминание о том, что Толстой в 1892 г. своей статьей «Первая ступень» «популяризировал» вегетарианство.

В 1965 г. в журнале «Филологические науки» появилась статья Б. Трубецкого под названием «Л. Н. Толстой в воспоминаниях кишиневского журналиста». Вряд ли кто—нибудь мог бы подумать, что этот текст имеет прямое отношение к теме «Толстой и вегетарианство». Тем не менее, в нем действительно приводятся выдержки из описания встречи И. О. Перпера с Толстым в Ясной Поляне 1 июня 1909 г., которое И. О. Перпер напечатал в своем журнале под заголовком «У Льва Николаевича Толстого и его друзей (Вегетарианская поездка)». Б. Трубецкой сообщает: «Этот очерк не вошел в двухтомник „Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников“ (1955), не перепечатывался, а потому неизвестен широкой читательской публике. (…) Очерк И. О. Перпера дает ряд новых сведений об облике и жизни Л. Н. Толстого (…)» ¹⁰.

К эзопову языку прибегает также и Гр. Кулижников, автор статьи, напечатанной 7 октября 1983 г. в газете Московского университета: «„Быть воздержанным в питие [sic!] и пище“. К 155–летию со дня рождения Л. Н. Толстого» ¹¹. Под этим безобидным заголовком скрывается краткое, но информативное изложение отношения Толстого к вегетарианству. Указывается на «Первую ступень», а также на труды А. Бекетова и А. Воейкова. Впрочем, это было уже в преддверии перестройки. С ее приходом А. С. Коваленко (кандидат физико—математичесих наук!) в еженедельнике «Книжное обозрение» в 1988 г. категорически требует: «Опубликовать… Л. Н. Толстого!». В обвинительном тоне он указывает на то, что ни «Азбуки», ни «Книги для чтения» он не нашел в каталоге Научной библиотеки АН УССР, фонды которой составляют 10 млн книг. Эти сочинения Толстого были перепечатаны только в 1978 и в 1987 годах «мизерным тиражом» всего в 20 тысяч экземпляров, а другие педагогические и религиозные сочинения появились после 1917 года только единожды в 90–томном Полном собрании сочинений (5 000 тысяч экземпляров) и, таким образом, в СССР практически неизвестны даже учителям. Трескучие декларации о том, что «за годы Советской власти сочинения Толстого изданы тиражом свыше 200 млн экз. на 98 языках.» – «на поверку оказываются самой примитивной „лицемерной ложью“, столь свойственной официальной пропаганде в минувшие десятилетия. Ибо массовыми тиражами издано лишь небольшое число программных сочинений великого писателя». Между тем при царизме толстовские сочинения нравственно—педагогического характера были рекомендованы Министерством народного просвещения в качестве учебных пособий для школ, несмотря на то что они были направлены против существующего режима ¹². К сочинениям Толстого, никогда после 1917 г. отдельно не публиковавшимся и практически недоступным, относится, безусловно, и эссе «Первая ступень»: в печати оно появилось вновь не ранее как в 1994 и 1998 гг. ¹³ – наряду с другой «вегетарианой» Толстого.

Конец ознакомительного фрагмента.