Глава II. Некоторые результаты использования американской модели рынка в России
1.1 Страницы истории линии поведения капитала США
Как известно, кризис заложен в природе капитализма, и возврат к этому строю означал готовность нести любые тяготы, связанные с ним. Когда решался вопрос о коренном изменении уклада жизни России, мало кто думал об этом, и реставрация капитализма особых протестов не вызывала. Теперь мы уже готовы думать о смене модели развития. В связи с этим важно выяснить, что в кризисе обусловлено внешними, не зависящими от нас обстоятельствами, а что стало результатом наших собственных действий.
Последний мировой кризис не просто возник в Америке. Он вырос из ее порочной системы, но она нашла способ трансформировать эту болезнь на весь мир, зараженный долларовой бациллой. Особенно напряженная ситуация сложилась в 2008–2009 гг., она привела к банкротству не только крупнейшую компанию отрасли General Motors, но и всю автомобильную промышленность Америки. В условиях кризиса произошла самая уникальная диверсия глобального масштаба, в которой США нашли спасение от создавшейся системы виртуальных денег и всемирного кредитования. И это несмотря на то, что денежная масса, которая опосредствует реальную экономику Америки, составляла всего 12 %, весь остальной капитал – это акции, ценные бумаги, всевозможные облигации, векселя, процентные ставки и т. д. Отсюда, по данным наших специалистов, 70 % ВВП США связаны с кредитами. Здесь 95 % внутренней жизни финансовой среды держится на мизерных прибылях и обслуживает себя сама. Поэтому и обрушился их «бумажный Эверест»: ценные бумаги, в основе которых лежали ипотечные долги американцев, перепродавались помногу раз. В отличие от нас американский бизнес живет «на обороте», а не на задранной вверх единичной прибыли. Каждый хотел пусть центы, но заработать на этих бумагах. Из-за того, что наценки были маленькие, находились покупатели. И эти бумаги постоянно переходили из рук в руки. От такой вещи зависела судьба еще десяти. Обесценилась первая – обесценились и остальные. И дальше эта цепочка связей одного от другого – по принципу домино – пошла гулять по миру, хотя внешне казалось, что кто-то просто не вернул вовремя долг.
В итоге под эгидой США в мировой рыночной структуре осуществлялся системный подрыв механизма ценообразования, а также отказ от принципов свободной конкуренции и антимонопольной политики. Сегодня это наблюдается, прежде всего, в нефтегазовом комплексе, где рентабельность достигла 300–400 %. В этой ситуации не надо забывать об истории происхождения американского капитала, роли и значении монополии США в мире в прошлом и теперь.
Как известно, США на рубеже XIX–XX веков, т. е. в относительно короткий исторический период, превратились в первую индустриальную державу мира. Этому способствовали: итоги первоначального накопления капитала в стране, что вызвало объединение средств предпринимателей, привлечение свободных капиталов в акционерные общества, нормальные тенденции монополизации экономики на основе антитрестового законодательства, обеспечение полной свободы экономической деятельности деловых людей всех уровней, большие сырьевые ресурсы, отсутствие морально изношенного оборудования, огромный приток трудовых ресурсов со всего мира. Характерная деталь: в Америку на рубеже веков переселились миллионы людей не только самых бедных, но и самых энергичных, настойчивых, волевых, не боящихся никакого труда. Более того, уже в то время была законом обеспечена защита американской промышленности от конкуренции импортных товаров высокими таможенными тарифами (в конце XIX в. Средний уровень достиг 75 % стоимости ввоза) сочеталась с полной свободой импорта иностранного капитала, который составил значительную часть американских инвестиций.
Еще раз подчеркнем: монополизация экономики США фактически в XIX в. приобрела наиболее законченные формы. Но здесь сильнее всего проявились антимонопольные тенденции, поскольку объединения явно грозили сковать мелких и средних предпринимателей, заморозив хозяйственную жизнь в стране. По принятому Конгрессом США закону (1890 г.) всякое монопольное объединение любой формы, направленное на ограничение производства и торговли в системе малого бизнеса объявлялось незаконным. С тех пор и по настоящее время экономическая система США является мощной в рыночном мире. С помощью антигуманных способов Америка обеспечивала в прошлом и обеспечивает ныне свои гигантские прибыли – будь то методом экономической экспансии, политического давления или военных авантюр.
Примечательно, что в истории США вывоз капитала всегда занимал видное место в деятельности американского бизнеса. К помощи его прибегали, чтобы укрепить фактических хозяев Америки – монополий, обеспечить их глобальные интересы. Инвестиции за рубежом американская администрация всегда использовала как своего рода рычаг, с помощью которого ей долго удавалось повернуть развитие событий в мире в свою пользу. Уже в начале XX века созрели условия превращения США в крупного экспортера капитала. Две мировые войны и тот стимул, который они дали американской экономике, развитию монополий, укреплению их финансовой и технологической базы, ускорил процесс превращения США в мирового кредитора, как паутиной опутавшего затем долгами государства всего несоциалистического мира. Страницы истории проникновения американского капитала в царскую Россию свидетельствуют о попытках экономически закабалить ее, и в первую очередь дальневосточные районы и Сибирь. Уже тогда прибыль американских дельцов от эксплуатации богатств отдельных регионов России составила 500, 1000 и даже 2000 % была обычным явлением. В связи с развалом СССР и мировой системы социализма, американский капитал на рубеже XX и XXI вв. через свои дочерние предприятия окончательно опутал в финансовом отношении все континенты и большинство стран земного шара, принося монополиям США огромные прибыли.
В результате Соединенные Штаты, являясь крупнейшей экономикой мира, тем не менее, обеспечивают производство лишь около 20 % мирового ВВП, тогда как потребляют в два раза больше. Америка жила не по средствам еще и потому, что всегда имела грандиозный военный бюджет и расходовала огромные ресурсы на формирование во всем мире демократии по своим образцам.
Положение доллара как мировой резервной валюты и возможности манипуляции монополией на его эмиссию не могли рано или поздно не привести Соединенные Штаты к практически непреодолимому искушению. Удержаться от того, чтобы воспользоваться выгодами раскрутки финансового капитализма для целей мирового господства, Штаты не смогли. США настроились играть в деньги.
Этот сдвиг был результатом преобразования капитализма, формирования его новой фазы. «Вчера» работала формула капитализма «деньги – товар – деньги», и бизнесмен, чтобы получить большие деньги, производил товар, стремился получить большую прибыль и действовал, в первую очередь совершенствуя товарное производство. Эта формула справедлива и сегодня. Сколько бы ни говорил Китай о социализме, в его стремлении к получению доходов лежит товарное производство, его он собирает со всего мира и успешно конкурирует с другими странами.
А вот Штаты стали жить по другой модели: «деньги – ценные бумаги – деньги». Америка стала меньше производить товары и в большей мере перешла на производство денег. Поработав после Второй мировой войны над укреплением доверия к доллару как мировой валюте, Америка решила, что можно и долго и успешно жить, давно занимаясь стрижкой купонов всего мира.
В результате, начиная с 1970-х гг. американская экономика, а с ней и капитализм ТНК стали – сначала медленно, но верно, а затем уже быстро и неизбежно – обнаруживать характер преимущественно финансового спекулятивного капитализма. Точкой отсчета для экспансии финансистов стала ревизия первоначальной версии Бреттон-Вудской системы валютных курсов и золотого стандарта доллара.
А идеологической базой спекулятивного капитализма избраны экономические теории монетаризма.
Что такое монетаризм на практике, да еще и с российским «привкусом», мы в короткие сроки познали в исчерпывающей мере. С начала 1990-х у нас происходили искусственный обвал экономики, грабительская приватизация и выведение в политико-экономическом инкубаторе плеяды так называемых олигархов, а по сути – финансовых спекулянтов. Россия системно ослаблялась, с тем, чтобы в видимой перспективе стать всего только сырьевым придатком Запада, малонаселенным и слаборазвитым во всех смыслах государством. Потребуются гигантские усилия, чтобы начать процесс оздоровления власти, экономики, да и нравственного климата общества.
К сожалению, российская власть и отдельные представители экономической науки продолжают до сих пор воспринимать laissez faire как универсальный принцип рыночной саморегуляции. Между тем возникли и эффективно функционируют другие модели рынки и капитализма. Для каждой из них характерны собственная цель и способы ее достижения: особые институты, инфраструктура, традиции и даже соответствующий менталитет населения. Именно из-за такого неразрывного единства цели развития и средств ее достижения инструменты, подходящие в одних условиях, оказываются негодными в других.
Так, целевым ориентиром принятой в России англо-американской модели рынка, как известно, выступает максимизация прибыли. Вся инфраструктура капитализма – институты государства и общества, правовые и этические нормы, СМИ, вплоть до учебных планов колледжей и университетов – приспособлена к достижению данной цели. Это относится и к поддержанию так называемой «естественной нормы безработицы» в размере 3–4 % от общей численности рабочей силы. Иначе не будет конкуренции за рабочие места, а, следовательно, невозможно поддерживать заработную плату на уровне так называемого предельного продукта труда.
В связи с этим возникает естественный вопрос: как объяснить существование разных моделей экономического роста? Ответ зависит от признания законности или незаконности неравенства в распределении общественного богатства. Если такое неравенство естественно и необходимо для прогресса, как утверждает неоклассическая ортодоксия, то логично придерживаться принципа laissez faire. Если, наоборот, надо смягчать существующие неравенства и расширять права граждан на труд и достойный заработок, то этого можно добиться только в рамках регулируемого развития, сознательной увязки высшей цели общества с его спецификой.
Этот вопрос особенно остро стоит перед Россией. Мы оказались большими католиками, чем Папа: в странах традиционного капитализма доходы 10 % самых богатых в 6 раз выше, чем у 10 % самых бедных, а у нас по статистике – в 15 раз, а в действительности еще больше. Без учета проблем имущественного неравенства и социальной напряженности, на наш взгляд, нельзя определить, какие из множества выдвигаемых ныне предложений по улучшению ситуации приемлемы и достойны практического использования.
В период российских реформ никто не говорил о кризисе, рынок и капитализм изображались как царство всеобщего благоденствия. Теперь следует признать, что последствия принятой модели экономики глубоко отличаются от тех, которые преподносятся ортодоксией. Одни получили в свое распоряжение несметные богатства страны, а другие лишились даже тех прав, которые имели в прошлом, и впали в рабскую зависимость от своих работодателей.
Размышляя над этим вопросом, необходимо подчеркнуть: Россия опоздала как минимум на два века от использования англо-американской модели рыночных отношений.
В настоящее время Россия входит в число стран, в наибольшей степени пострадавших от глобального кризиса: масштабы падения экономики оказались гораздо больше, чем во многих развитых и развивающихся странах мира. Это означает, что созданная в нашей стране экономическая система является наименее эффективной и крайне неустойчивой к внешним шокам. Последний мировой кризис – это плата общества и экономики за ошибки властей, которые следует выявлять и анализировать. Они имеют объективный характер. Дело в том, что основу российского экспорта составляют сырьевые ресурсы. Отметим, что доля нефти, нефтепродуктов, газа, черных ицветных металлов, химической продукции и лесоматериалов в стоимостном объеме российского экспорта в предкризисном 2007 году – первой половине 2008 года составляла около 90 %. Поэтому наша страна в полной мере почувствовала последствия циклического характера спроса на сырье в современной экономике. В силу кризисных условий в мире стали меньше строить, меньше покупать автомобилей, бытовой техники, жилья. Отсюда мировой экономике теперь в прежних объемах и по старым ценам не требуются ни газ, ни сталь, ни алюминий и т. д. Можно предположить, что повышение инвестиционной активности в мире будет естественно отложено на несколько лет. Следовательно, рынки сбыта для российских металлургов и химиков в определенное время не восстановятся.
Другим объективным фактором, существенно повлиявшим на развитие ситуации в российской экономике, стал кризис мирового финансового хозяйства. Коллапс большинства крупных американских банков и финансовых компаний привел к параличу кредитных рынков, которые «закрылись» в глобальном масштабе в третьем квартале 2008 г. Активно импортируя с 2005 г. капитал, российская экономика (и финансовый и не финансовый секторы) к середине 2008 г. оказалась чрезвычайно зависимой от потоков капитала. Для значительной части банковской системы внешние займы стали крупнейшим источником формирования пассивов. Столкнувшись с «закрытием» глобальных кредитных рынков, российские банки и компании не только лишились возможности привлекать новые займы, но и были вынуждены погашать ранее взятые на себя обязательства.
Что касается субъективных причин распространения глобального кризиса на Россию, то они связаны, прежде всего, с моделью рынка и политикой федеральной власти.
Главный порок в деятельности всего экономического блока Правительства РФ состоял в перенесении центра тяжести политики с реального сектора экономики на финансовый. Манипуляция с деньгами и другими финансовыми активами превратилась в основной род не только предпринимательской деятельности, но и государственной политики, при полном игнорировании структурного и производственно-технического состояния экономики и уровня народного благосостояния. Накопление денег под видом создания различных фондов (стабилизационного, резервного) благосостояния будущих поколений превратилось в необъяснимую самоцель. Выдвинув финансовый рынок на первый план, власти превратили экономику в казино и обрекли реальный сектор на отставание.
Структура российской экономики сформировалась в силу принятой в стране модели развития, которую реализовали наши реформаторы в интересах западных стран и в соответствии с проводимой ими стратегией в отношении России. Кризисное время показало как саморегулирующийся рынок работал против нас, но это не вызывало особого беспокойства властей. Все призывы думающих ученых и политиков подготовить страну к кризису высокомерно отвергались, Россия объявлялась особым «островом стабильности», который беду обойдет стороной, благодаря мудрости руководства. И удивительно то, что чем более очевидной становилась деградация реального сектора экономики, особенно машиностроительного комплекса, с тем большей гордостью говорили о превращении России в «великую энергетическую державу». Между тем такая ориентация российской экономики, ее уход с траектории научно-технического развития на путь поставщика топливно-энергетических ресурсов были следствием «политики разорения соседа» (neighbor beggar policy). Эта ориентация гарантировала нашу научно-экономическую неконкурентноспособность.
В свете данной стратегии следует оценивать и невозврат в страну полученной от экспорта энергоресурсов валюты. Более губительной политики нельзя было придумать. Лишив нашу экономику источника развития, мы теперь после начала мирового кризиса, не знали, что может случиться с оставленной за рубежом валютой.
В нашей стране финансовая политика свелась к манипуляциям с деньгами, что вызвало дефицит денежного предложения. Высокий уровень инфляции обусловил рост процентной ставки по кредитам, которая составляла 20–40 %, а то и выше. При такой ставке процента предприятия реального сектора надо было иметь рентабельность не ниже 40–50 %, что невозможно.
Таким образом, финансово-экономическая политика Медведева-Кудрина-Грефа имела роковые последствия. Во-первых, это проблема дорогих денег. Высокая коммерческая ставка процента тяжелым бременем ложилась на производителей. Это вело к инфляции издержек. Во-вторых, был создан непреодолимо высокий барьер на пути инвестиций в отрасли реального сектора экономики. В-третьих, отечественные компании оказались вынуждены привлекать иностранные займы, в результате их внешний долг, как уже неоднократно отмечалось, превысил 400 млрд. долларов и приблизился к сумме всех резервных фондов страны, что теперь ставит под вопрос их реальность.
2.2 Последствия монополизации экономики постсоветской России
Главный итог этой политики властей – усиление монополизации экономики России. В свое время, в результате непродуманных реформ в СССР, некоторые основные свойства и стороны социалистических общественных отношений стали превращаться в свою противоположность, когда по всей линии горбачевской перестройки сложились и обнаружились черты переходной эпохи от социализма (к тому же реакционного, без человеческого лица) к другому общественно-экономическому укладу, основу которого составляет рыночная экономика. Рыночные реформы в постсоветской России не встретили серьезных сдерживающих факторов. В результате приватизации и разгосударствления быстро развивалась частная собственность, усилилась концентрация производства и капитала, стали крепнуть монополии. Глубокий анализ подобной ситуации дал В. И. Ленин еще в начале XX века. Сегодня ленинские признаки, положения и выводы служат важным теоретико-методологическим ключом к пониманию рыночных отношений, природы современного кризиса и его противоречий, открывают глаза на суть новых проблем – соединение кризисов перепроизводства и недопроизводства – как образец слияния противоположностей.
В итоге для широкого российского общественного сознания становится само собой разумеющейся истиной то, что крупные части хозяйственной жизни изъяты, как общее правило, из свободной конкуренции. В руках картелей и трестов сосредотачивается нередко 7–8 десятых всего производства данной отрасли промышленности. Создающаяся таким образом монополия обеспечивает гигантские доходы и ведет к образованию технически производственных единиц необъятного размера. Их превосходство над конкурентами основывается на природных размерах их предприятий и на их превосходно поставленной технике. Сегодня превращение конкуренции в монополию представляет из себя одно из важнейших явлений в рыночной экономике постсоветской России. Причем наибольшим успехом пользуется не организация малого бизнеса, умеющая на основании своего опыта всего лучше определить потребности покупателей, найти и так сказать, «открыть» спрос, остающийся в скрытом состоянии, а спекулятивный гений (Чубайс), умеющий наперед предвидеть или хотя бы только почуять организационное развитие, возможность известных связей между отдельными отраслями, предприятиями и банками.
В переводе на человеческий язык это значит: в условиях рыночных отношений товарное производство в России по-прежнему «царит» и считается основой всего хозяйства, но на деле, не успев развернуть свой потенциал, оно уже подорвано, и главные прибыли достаются «гениям» финансовых проделок. В основе этих проделок и махинаций лежит все то же общественное производство, которое в условиях приватизации и разгосударствления работает на пользу олигархам. Систематическое повышение цен – результат монополизации отечественной экономики. Последнее вступает в известное отношение господства ко всей системе производственных и вообще общественных отношений, которое отсутствует в условиях свободной конкуренции. Отношение господства и связанного с ним насилия – вот что вытекает из образования всесильных экономических монополий. Там, где можно захватить в свои руки все или главные источники сырья, возникновение картелей и образование монополий особенно легко. Но было бы ошибкой думать, что монополии не возникают и в других отраслях промышленности, где захват источников сырья невозможен.
Монополии, создающиеся в некоторых отраслях промышленности, усиливают и обостряют хаотичность, свойственную всему рыночному производству в целом. Несоответствие в развитии земледелия и промышленности, характерные для капитализма вообще, становится еще больше. Привилегированное положение, в котором оказывается наиболее картелированная тяжелая индустрия, особенно нефть и газ, приводит в остальных отраслях экономики к еще более острому отсутствию планомерности и пропорциональности. Увеличение рискованности связано, в конце концов, с гигантским ростом капитала, который, так сказать, льется через край, течет за границу и т. д. А вместе с ним усиленно быстрый рост техники и технологии несет с собой все больше элементов несоответствия между различными сторонами рыночной экономики, хаотичности кризисов. А кризисы – всякого рода, экономические чаще всего, но не одни только экономические – в свою очередь в громадных размерах усиливают тенденцию к концентрации и к монополии.
С концентрацией капитала и ростом оборотов банков – изменяется коренным образом их значение. Из разрозненных капиталистов складывается один коллективный капиталист. Постсоветской Россией сегодня управляют не более нескольких десятков магнатов капитала. В этих условиях банки во много раз усиливают и ускоряют процесс концентрации капитала и образование монополий. Характерно, что миллиардными капиталами Сбербанка России распоряжаются на деле, в конце концов, те же магнаты банковского капитала. Предоставляемые банками займы, являющиеся, как правило, долгосрочными, идут под высокий процент, который, особенно в условиях кризиса, постоянно растет. Все это теоретически содействует росту частного предпринимательства методами, которые не укладываются в прокрустово ложе чисто рыночных принципов. К сожалению, стабилизация отечественной валюты невозможна, если имеет место рост цен, и что обесценивание денег является часто неизбежностью. Принципы, положенные в основу деятельности отечественных валютно-кредитных учреждений, свидетельствует о том, что во главу угла ставят обеспечение интересов крупного капитала.
Что касается до тесной связи между банками и промышленностью, то именно в этой области едва ли не нагляднее всего сказывается новая роль банков. Вместе с этим развивается, так сказать, личная уния банков с крупнейшими предприятиями промышленности и торговли, слияние тех и других посредством владения акциями, методом вступления директоров банков в члены наблюдательных советов (или правлений) торгово-промышленных предприятий и обратно.
«Личная уния» банков с промышленностью, а также с некоторыми отраслями АПК, дополняется «личной унией» тех и других с федеральными правительством и органами власти субъектов РФ. Более того, места членов наблюдательных советов добровольно предоставляют лицам с громкими именами, а также бывшим чиновникам по государственной службе, которые могут доставить немало облегчений при сношениях с властями. Не секрет, что в наблюдательном совете крупного банка можно встретить члена парламента, а в числе управляющих банков – бывшего министра или спикера Думы субъектов РФ.
Итак, состояние рыночных отношений в России характеризуется сегодня: концентрацией производства, монополиями, выросшими из этого процесса, сращиванием банков с ведущими отраслями экономики. Механизм господства финансовой олигархии определяется крепостью «системы участий» ее составляющих элементов. Наверху этой пирамиды имеется руководитель, контролирующий основное акционерное общество («общество» – мать в буквальном смысле). Оно в свою очередь господствует над зависимыми от него акционерными обществами («обществами-дочерьми»), эти последние – над «обществами-внуками» и т. д. Таким образом, можно, благодаря этой системе связей и взаимодействий, владея не слишком большим капиталом, господствовать над гигантскими областями производства, даже управлять мировым финансовым хозяйством. В самом деле, если, обладая 50 % капитала, всегда бывает достаточно для контроля над акционерным обществом, то руководителю надо обладать лишь одним миллионом, чтобы иметь возможность контролировать восемь миллионов капитала у «обществ-внуков». А если этот «переплет» идет дальше, то согласно закону действия арифметической прогрессии, с одним миллионом можно контролировать 16 миллионов, 32 миллиона и т. д. Теория и практика функционирования финансовой пирамиды рыночного общества XX века показывает, что достаточно владеть 40 % акций, чтобы распоряжаться делами акционерного общества в целом.
Исключительно высокая прибыльность выпуска ценных бумаг, как одной из главных операций финансового капитала, играет очень важную роль в развитии и упрочении финансовой олигархии. Особенно прибыльной операцией финансового капитала является спекуляция земельными участками в окрестностях больших городов. Монополия банков сливается здесь с монополией земельной ренты и с монополией путей сообщения, ибо рост цен на земельные участки, возможность выгодно продать их по частям и т. д. зависит больше всего от состояния связей, к примеру, с центром крупных городов. Широких размеров достигла бешенная спекуляция земельными участками в Московской и Ленинградской областях, в Краснодарском и Ставропольском краях, особенно на Черноморском побережье, в районах Больших Сочи и кавказских Минеральных вод.
Монополия, если она сложилась и ворочает миллиардами, с абсолютной неизбежностью пронизывает собой все стороны общественной жизни страны. Определенной традицией, как уже отмечалось, стали переходы чиновников государства на службу в банки и наоборот. Так, бывший министр экономического развития и торговли Правительства Путина Греф с его одобрения стал руководителем Сбербанка России. Теплые местечки в банках заняли бывшие чиновники государственных учреждений субъектов РФ.
Естественно, если бы капитализм мог развивать сельское хозяйство, деревню, которые теперь страшно отстали от промышленности, если бы он был заинтересован поднять жизненный уровень масс населения, и прежде всего пенсионеров, численность которых в России составляет сегодня около 40 млн. человек, безработных, которые остаются полуголодным и нищенским, – тогда об избытке капитала не могло бы быть и речи. Но тогда капитализм не был бы капитализмом, ибо и неравномерность развития и полуголодный уровень жизни масс есть коренные, неизбежные условия и предпосылки этого способа производства. Пока монополист остается монополистом, избыток капитала обращается не на повышение уровня жизни масс, особенно сельского населения центральных областей России, ибо это было бы понижением прибыли толстосумов, а не повышением доходов путем вывода капитала за границу, и в первую очередь в международные банки, которые расположены в США.
В либеральной экономической литературе и в правительственных кругах продолжают считать, что кризис российской экономики вызван внешними обстоятельствами, привнесен извне в 2008 г. в связи с кризисом финансовой системы США. Более того, пытаются этим самым доказывать правильность проводимых реформ в России и избранного экономического курса, признавая лишь отдельные ошибки в финансово-кредитной политике. Подобный подход не раскрывает истинные причины и последствия кризиса, которые, как становится уже общепризнанным, связаны не с самой по себе финансовой системой, а с англо-саксонской моделью капитализма в целом как системой. В России же мировой кризис вызвал лишь острое проявление системного кризиса, завуалированного до 2008 г. инфляцией нефтедоллара и ростом ВВП за счет нефтегазовой спекулятивной конъюнктуры.
Навязанная России модель, в основе которой исключительно рыночное саморегулирование в наше время никогда на практике не применялось. Это безответственный социальный эксперимент, продиктованный чуждой идеологией, по своему содержанию антисоветской, а потому и антироссийской.
Опыт реформирования, который ввергнул российскую экономику в беспрецедентный системный кризис, обострившийся с середины 2008 г. под влиянием падения экспертно-сырьевой конъюнктуры, давно уже свидетельствует об ошибочности выбранного экономического курса и необходимости его смены. Все ключевые показатели пореформенного периода уступают достижениям советского времени: и количественно, и, главное, качественно.
Так, по масштабам общественного производства в дореформенный период наша страна являлась второй промышленно развитой державой мира и отставала по размеру только от экономики США, В структуре промышленного производства на долю отраслей хозяйств определяющих научно-технический прогресс, машиностроение и металлообработка, приходилось более 28 % – против нынешних 14,7 %; почти в 3 раза, с 18,3 % до 5,6 %, сократилась доля экспорта этой продукции во внешнеторговом обороте страны. В то же время импорт этой продукции в структуре оборота занимал почти 53 %.
К глубокому сожалению, факт есть факт и надо смотреть правде в лицо: пореформенная Россия по сути является сырьевым придатком мировой экономики. Более 75 % экспорта приходится сейчас на минеральные ресурсы, металл, древесину, т. е. на сырье и необработанную первичную продукцию.
Последний мировой экономический кризис вызван дерегулированием воспроизводства в развитых странах, из-за чего движение капитала переместилось из реального сектора экономики в финансовый и кредитно-банковский секторы. Возник гигантский отрыв монетарного от товарного. Объемы фиктивного капитала на финансовом рынке во много раз (в 12–15) превышают реальную стоимость капитала в реальном секторе: объем деривативов оценивается в 750–800 трлн. долл., а мировой ВВП – в 50–55 трлн. долл.
Но в пореформенной России масштабы дерегулирования гораздо шире тех, какие инициировали мировой кризис. Превращение национального промышленного капитала в биржевой и фиктивный, переправляемый за рубеж, практически ничем не ограничено. Поэтому не выдерживают критики объяснения нынешнего экономического кризиса ошибками финансово-кредитной политики. На самом деле Россия так и не вышла из глубокого внутреннего системного кризиса, из состояния деиндустриализации и дезинтеграции двух ключевых секторов производства: добывающего и обрабатывающего. Остальные проблемы – это уже следствия такого кризиса. В их числе, к примеру, ограниченность внутренних источников долгосрочного финансирования и кредитования, изъятие из экономического оборота и выведение за рубеж огромной массы финансовых ресурсов вместо финансирования собственного производства, накопление внешней задолженности банками и компаниями. Только за 2004–2007 гг. из экономики страны выведено и вложено в иностранную валюту и ценные бумаги зарубежных стран почти 700 млрд. долл.; а зарубежные заимствования банков и корпораций в 2008 г. достигли 530 млрд. долл.
Соответственно, в финансово-кредитной сфере превалировали не отдельные, а общесистемные ошибки и просчеты. Так, в кредитно-денежной политике ЦБ РФ не выполнял свои главные функции – кредитора последней инстанции и эмиссионного центра. ЦБ РФ в последние годы в основном только покупал валюту у экспортеров (или иностранных инвесторов), выступая в роли «обменного пункта». Генератором валюты при этом являлись сырьевые экспортеры и они же получатели рублей после продажи валюты. Тем самым формировался дополнительный спрос для остальной экономики, которая вынуждена выполнять их заказы.
Между прочим, к масштабному развалу экономики уже привел первый этап реформ (1990–1998 гг.), который завершился двукратным снижением объемов промышленного и сельскохозяйственного производства, пятикратным – инвестиций и трехкратным – реальных (располагаемых) денежных доходов.
К сожалению, рост ВВП в условиях благоприятной конъюнктуры на мировом рынке нефти, газа и другого сырья не обеспечило в последующие «тучные» годы (2000–2008 гг.) даже достижение уровня 1990 г. Напротив, продолжалась дальнейшая деиндустриализация России, с падением многих видов обрабатывающих производств, старением основных фондов, замораживанием технической и технологической отсталости. Структура промышленного производства стала еще более деформированной, перекошенной в пользу добывающих отраслей с низкой долей добавленной стоимости. В кризисном 2009 г., по данным Росстата, произошло дальнейшее падение экономических показателей, в частности, промышленного производства – на 13 %.
Выход из ситуации общесистемного кризиса общественного воспроизводства стал возможен только при изменении всей экономической системы. Нельзя ограничиваться лишь провозглашением курса на инновационное развитие, хотя отрадно, что пришло, наконец, осознание этой необходимости; следует незамедлительно обеспечить крупномасштабные системные действия государства, поставив целью прогрессивные изменения структуры, организации, регулирования и технологий общественного воспроизводства.
На Западе неслучайно резко возрос сейчас интерес к теории Маркса, поскольку практика вновь подтвердила верность вывода о неизбежности кризисов при капитализме. В теории воспроизводства объяснение кризисов восходит до понимания основного противоречия капитализма – между общественным характером производства, усиливающимся обобществлением растущих производительных сил, и частным присвоением средств производства, в том числе сырьевых, земельных и энергетических ресурсов. Для современного этапа это крайне актуально. Корпоративная форма собственности и хозяйствования, налаживание тройственного «социального партнерства» – наемного труда, капитала и профсоюзов, использование государственного регулирования не устраняют, а переводят основное противоречие капиталистического способа производства в новую форму существования. Уменьшение масштаба кризисного разрушения и его социальных последствий возможно только при укреплении общественных начало экономики как в национальном, так и мировом масштабе.
Отсюда объективная необходимость макроэкономического регулирования, координации главных звеньев воспроизводства, использования природных ресурсов, согласование производства и потребления внутри стран и на мировой арене. Отношения же частнокапиталистической собственности являются главной помехой на этом направлении. Они насаждают анархию в капиталистическом хозяйстве, противостоят обобществлению, централизации и плановым началам, в конечном счете – социально-экономическому развитию.
Провал принятой в России в начале 1990-х годов модели экономики делает необходимым поиск альтернативной модели развития. К счастью, для этого имеются предпосылки. Дело в том, что в XX в. капитализм претерпел существенные изменения, главное их них – он превратился из однотипного в разнотипный. До этого в Западной Европе и Северной Америке существовала одна модель капитализма, выраженная формулой «laissez faire». Именно такой капитализм анализировали ведущие теоретики конца XVIII, всего XIX в., и начала XX в. Сформировавшееся экономическое мышление не только своего, но и последующих поколений. Последний кризис (2006–2009 гг.) был воспринят в мире как провал англо-саксонской модели экономики и соответственно ортодоксальной неоклассической теории. Правда, пока критика направлена на практическое воплощение модели. Основную ответственность за кризис мировая общественность возлагает на США, ибо именно они с позиций собственной модели рынка диктовали условия «Вашингтонского консенсуса» другим странам и международным организациям. Резкой критике подверглись не только американская финансовая система, но и МВФ, действующий под эгидой США, и другие международные организации. Китай и Россия выступали за создание альтернативной доллару резервной валюты. Всеобщим требованием стали национализация крупных банков и ограничение спекуляций путем установления контроля над деятельностью корпораций. Об этом еще на апрельском саммите большой двадцатки в Лондоне говорили представители всех государств, в том числе США и Великобритании. В теоретическом плане речь идет о поиске альтернативной модели экономики, в которой кризисы если не отсутствуют вовсе, то, по крайней мере, не столь значительны, как сейчас. Необходимо выбрать третий путь, свободный как от пороков бюрократического централизма, так и от опасностей рыночной спекуляции. Двухсотлетняя история кризисов свидетельствует о том, что в условиях капитализма полностью избежать их невозможно. Удалось лишь найти кейнсианский способ смягчить последствия кризисов исключить ситуации, подобные нынешней. Это не так мало, но, к сожалению, пока данный ресурс не был использован до конца. Помимо кейнсианства есть еще и опыт планового хозяйства, а именно бесспорное отсутствие циклических спадов экономики в странах с централизованным планированием. Не только Маркс, но и Кейнс и его многочисленные последователи (теперь даже совсем далекие от него) соглашаются с тем, что неконтролируемый рынок является конечной причиной кризиса. Однако даже теперь, когда кризис стал реальностью, эта истина ставится под сомнение российскими сторонниками рынка.
2.3 Антикризисная программа Правительства РФ и возможности выхода из последнего кризиса отечественного бизнеса
Несмотря на глобальный характер кризиса и многочисленные прожекты обновления мировой финансовой архитектуры, основные усилия государств были сосредоточены на формировании и реализации национальных антикризисных программ. Вашингтонская встреча лидеров «двадцатки» ведущих развитых и развивающихся стран мира в декабре 2008 г. не оставила на этот счет иллюзий. Открылся своего рода новый фронт межстранового соперничества. Его суть состоит в том, кто быстрее, а главное, с наименьшими издержками сумеет преодолеть последствия кризиса и подготовиться к послекризисному этапу развития. Это являлось едва ли не основополагающим моментом в оценке будущей конкурентоспособности экономик стран и отдельных отраслей.
В большинстве государств антикризисные меры осуществлялись в два этапа. На первом – срочные меры в «пожарном режиме», их первоочередной целью было спасение национальных кредитно-банковских структур. На втором этапе стали выдвигаться более тщательно проработанные государственные программы.
В России разработка антикризисной политики была начата весьма оперативно. Президент Д. Медведев в свое время поручил правительству в течение двух месяцев подготовить пакет антикризисных мер и взял процесс борьбы с кризисом под личный контроль.
С конца 2008 г. в стране была обнародована целая серия программ модернизации носящих антикризисный характер. Их авторами стали известные бизнесмены и политики. Среди них М. Горбачев, А. Лебедев, Р. Варданян, М. Прохоров и др. Одним из самых заметных стал доклад «Демократы: развитие российской модели», подготовленный Институтом современного развития (ИНСОР). Членами этого института являлись отечественные чиновники, министры, известные аналитики во главе с председателем попечительского совета – Д. Медведевым. Возглавлял Институт известный экономист И. Юргенс. Президиумом «Единой России» создана комиссия, которой руководил президент РСПП А. Шохин.
Механизмом модернизации по идее должен был стать равноправный диалог общественных организаций, бизнеса и государства.
В самой России с приходом к власти Д. Медведева и, особенно, в условиях начавшегося экономического кризиса модернизационные ожидания в обществе стали нарастать, открылась дискуссия о путях преобразований, множились проекты, направленные на гармонизацию отношений между обществом, бизнесом и властью. К сожалению, уже тогда эти документы не слишком обнадеживали. И вот почему.
Еще в октябре 2008 г., до принятия антикризисного пакета, государство предоставило на спасение банковской системы субординированный кредит почти в 1 трлн. руб. сроком на 10 лет. Однако первые же 319 млрд. руб. государственных средств, предоставленные российским банкам, мгновенно утекли в зарубежные структуры в счет уплаты долгов.
Основной же пакет антикризисных мер был принят в ноябре в форме плана действий, состоящего из 55 пунктов, зафиксированных в виде очередных поручений министерствам и профильным ведомствам. Запланировано оздоровление жилищного строительства, сельского хозяйства, автомобиле – и машиностроения, ОПК, сырьевого и транспортного секторов, предусмотрена социальная поддержка граждан. Вместе с тем размеры конкретных расходов бюджетных средств в документе не определены. Часть поручений носит чисто рекомендательный характер. План направлен в основном на погашение кризисных ситуаций в отдельных отраслях, кратковременных локальных шоков. Он не предусматривал мер, подразумевающих использование кризиса для освобождения российской экономики от неэффективных предприятий и банков, для повышения конкурентоспособности наиболее перспективных в техническом и технологическом отношениях фирм и отраслей.
Встает вопрос об эффективности расходования государственных средств. По некоторым расчетам, борьба с кризисом (имея в виду средства, перечисленные напрямую компаниям и банкам), а также снижение налогового бремени уже в то время обошлись государству почти в 10 трлн. руб. (15 % ВВП 2007 г.). Настораживает то, что даже по имеющимся официальным данным на конец 2008 г. до непосредственных получателей дошло лишь 13 % государственной помощи.
Очевидно, остро нуждалась в корректировке антикризисная макроэкономическая политика. Курс рубля – одна из немногих сфер, где государству удавалось держать ситуацию под контролем. Можно спорить о темпах девальвации, но именно плавное снижение курса рубля позволило тогда избежать паники. Официальное же объявление российской власти о том, что период плавной девальвации закончился, не может не вызывать вопроса: а что дальше? И бизнес, и граждане, по-прежнему, остро нуждались в четких правительственных ориентирах, но их долго не было.
Настораживал быстрый рост в стране потребительских цен. Эта тенденция полностью противоположна той, которая должна быть характерна для периода кризиса в рыночной экономике. За 2008 г. удорожание продуктов питания в России превысило рост цен на них в Евросоюзе более чем в 4,5 раза. Причины – сохраняющаяся армия посредников, подорожание импорта из-за политики протекционизма, рост тарифов на услуги естественных монополий.
Оставались неоправданно высокими цены на строительные услуги. Правительство г. Москвы (а это Ю. Лужков и его команда толстосумов) и не только оно – открыто выступало за сохранение подобного тренда. Одновременно Центральный банк повысил ставку рефинансирования до 11 % (в США она снижена до 0,5 %, в странах ЕС до 1,25 %). Жилищный кризис продолжал активно обостряться. Объявленная поддержка малого и среднего бизнеса – наиболее мобильного сектора экономики в условиях кризиса – имела нулевой эффект из-за сохраняющихся коррупционных схем.
Кризис резко изменил обстановку на рынке труда. Тогда в стране насчитывалось всего около 1,5 млн. тех, кто официально имел статус безработного, то есть зарегистрировался в таком качестве в центрах занятости. По критериям рыночной экономики это совсем немного относительно общей численности трудоспособного населения России (60 млн. человек). Однако если считать безработицу по методологии МОТ, то число не имеющих работы выходит на уровень 6–7 млн. человек, это уже много.
Исходя из упоминавшихся выше базовых параметров развития российской экономики в 2009 г. (роста ВВП в диапазоне от 0 до -3 % и инфляции в диапазоне 15–20 %), можно было ожидать, что в 2010 г. показатели безработицы могли увеличиться примерно в два раза. Иначе говоря, число официально зарегистрированных безработных в то время составляло порядка 3 млн. человек, а может и больше.
Как ни парадоксально, в масштабах страны эти цифры не столь угрожающи. Развитые государства жили достаточно благополучно и с более высокими уровнями безработицы. Проблема в том, что она снова будет концентрироваться в отдельных регионах РФ, в частности в Уральском федеральном округе, Сибири, южных регионах и Дальнем Востоке. Там показатели безработицы были намного выше средних по стране: не 10, а 30–50 %, а это уже опасно.
В каждой стране безработица имеет ряд специфических особенностей своего проявления. Но, так как вследствие процессов глобализации формируется единый экономический рынок трудовых ресурсов, все черты, присущие безработице и ликвидация ее последствий приобретают глобальный характер.
О масштабах проблем безработицы свидетельствует множество данных. Так, например, уже в 1994 г. около 30 % трудоспособного населения в мире были безработными, или имели заработок, недостаточный для проживания. В результате действия ряда факторов, прежде всего экономического порядка, безработица в отдельных странах стала хронической, хотя количество безработных непрестанно меняется. На глобальном уровне процент безработицы постоянно высок. Только в 2003 г. количество безработных достигало почти 200 млн. человек (185,9 млн.). Безработица приобретала глобальный характер, и впервые в истории человечества массы людей оказались невостребованными со стороны тех, кто управляет мировой экономикой. Последняя все больше погружалась в чистейшие спекуляции, создавая излишек трудовых ресурсов. Таким образом, есть нечто худшее от эксплуатации – когда больше не можешь быть эксплуатируемым. Так устроена мировая цивилизация – наряду с огромной потребностью в трудовых ресурсах, имеет место высокий уровень безработицы. Повсюду есть потребность в деятельности, имеющей большое социальное и гуманное значение. Еще важнее – велико количество людей, имеющих желание и способности для этой деятельности. Существующая экономическая система терпит катастрофическое поражение, хотя небольшой круг привилегированных представляет ее как большое достижением или триумф.
Можно полагать, что в России будет продолжаться и примитивизация труда. Это подтверждает современное положение дел в агросфере. Мониторинг института аграрной социологии фиксирует последовательное ухудшение условий и содержание труда, существенной причиной чему стали, прежде всего, деиндустриализация сельского хозяйства и сокращение финансирования здоровой и безопасной производственной среды.
В результате 3–5 кратного уменьшения техники при одновременном сокращении численности занятых в аграрном производстве резко сокращается объем сельскохозяйственных работ и производимой аграрной продукции, вымывается высокотехнологичное производство, квалифицированный механизированный труд замещается малоквалифицированным частично механизированным, конно-ручным и ручным.
Для того чтобы выжить, жители моногородов будут вынуждены ездить на работу в другие места, то есть заниматься отходничеством, как это было в царские времена. Тем самым будет нанесен серьезный удар по отечественному рынку труда, по перспективам его развития в цивилизованных формах.
Россия – страна рыночная, но с очень примитивной структурой экономики. Поэтому длительность и глубина рецессии в ней больше всего зависят от внешних факторов. Шансы быстро заменить внешний спрос внутренним крайне малы. Кроме того, страна вынуждена расплачиваться за две системные ошибки в государственной экономической политике последних лет. Одна – это удивительно упорная рестриктивная денежная политика, другая – преждевременная либерализация рынка капиталов.
Оценивая круг проблем, нам необходимо раскрыть мировоззренческую природу ошибок и упущений радикальных реформ начала 90-х годов.
Речь идет о необходимости полемики с радикал-либералами по вопросу об экономической роли государства в развитии рыночных отношений. Как известно, либералы слепо следуют известному принципу, согласно которому «чем меньше государства в экономике, тем лучше». Сама жизнь еще раз подсказала ответ: не вульгарное или-или», а диалектичное «и-и». Структур-формула, ход развития, реактивный сценарий тотального хозвоспроизводственного кризиса – 2008 еще раз убедительно доказали: рынок и государство не исключают, а дополняют друг друга, имея каждый свою регулятивную сферу.
На наш взгляд, концепция социального рыночного хозяйства как никакая из предшествующих наиболее близко приблизилась к оптимальному экономическому измерению вечной гуманитарно-философской дихотомии «свобода-справедливость». Сейчас, безусловно, актуальна стержневая идея концепции: без эффективной, стабильно развивающейся рыночной экономики невозможна ее социальная ориентация, а без социальной ориентации, которая реализуется главным образом посредством государственных действий, не может быть достигнута экономическая эффективность и стабильность.
Серьезные социальные проблемы связаны с распределением плодов экономического роста. По оценке специалистов, купоны с этого роста стригут всего около 15 % населения РФ, тогда как миллионы россиян живут возле черты или за чертой бедности, определенной российскими, очень щадящими наше правительство методами. При этом у богатых личные доходы росли в 5-10 раз быстрее, чем у остальной части населения. Такое распределение соответствует «наихудшему латиноамериканскому варианту».
В современном мире принято считать, что социально неприемлемое неравенство начинается с 8-кратного разрыва в доходах 10 % самых богатых и 10 % самых бедных граждан. 10-кратный разрыв считается предвестником социальных катаклизмов, а у нас ныне он уже более чем 15-кратный.
Преодолеть столь серьезные социальные перекосы, на наш взгляд, может только государство, потому что больше сделать это некому. Крупный бизнес не имеет в данном плане достаточной экономической (рыночной) мотивации, а мелкий и средний слишком слабы. Следовало бы добавить и отсутствие в России частного венчурного бизнеса, который на Западе играет очень важную роль в инновационных процессах.
В РФ все не так просто и с повышением экономической роли государства. Ведущие ученые давно выделяют такое важное последствие периода реформ, как растущая пропасть между властью и народом. Об этом свидетельствуют выдержки из обработки анкетных данных ведущих социологических служб России. Судите сами «Мы – совсем не жадные и знаем, что жадность не хорошо» (66 %, фонд «Общественное мнение»). «Но очень бедные. Прежде всего, нам не хватает материального достатка» (71 % опрошенных, ВЦИОМ). Каждый пятый респондент пытается «просто элементарно выжить» (21 %, данные авторов). Приходится урезать расходы на еду из-за роста цен (52 %, «Левада-центр»).
По мнению респондентов, главный виновник людских бед – правительство. Оно неспособно справиться с ростом цен и падением доходов граждан (57 %), не заботиться о социальной защите населения (73 %), коррумпировано (27 % – «Левада-центр»). В стране высокий уровень безработицы, а местами даже очень высокий (например, по нашим данным, в восточных районах Ставрополья, она составляет до 30 %, против 17 % в стране (ВЦИОМ). И ответственность за это лежит на государстве (63 %, ВЦИОМ). Примечательно, что на базе критики политики правительства лично Президенту и главе кабинета министров доверие со стороны опрошенных практически полное (соответственно 73 % и 83 %, «Левада-центр»).
Конец ознакомительного фрагмента.