КУЛЬТУРНО-ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
РОСТА НАПРЯЖЕННОСТИ
В СЕВЕРО-КАВКАЗСКОМ РЕГИОНЕ
В течение последних 20 лет трансформационные процессы, охватившие все сферы общественной жизни в постсоветской России, актуализировали старые и породили новые проблемные плоскости межэтнического и межкультурного взаимодействия. Стремительный региональный процесс этнокультурного самоопределения, этнокультурной «суверенизации», ярко проявившийся в 1990-е и 2000-е годы в России, охарактеризованный А.Л. Андреевым как «этническая революция», совпал с общемировыми тенденциями актуализации «этнонационального вопроса». Эти процессы вызваны, согласно точке зрения В.А. Тишкова, стремлением к устранению ситуации исторической, социально-политической «несправедливости» («наследства» колониальной и неоколониальной политики), дискриминации расовых, иммигрантских, этнорелигиозных групп; реакцией этнокультурных общностей на процессы глобализации (развертыванием процесса трайбализации как охранительной реакции на нивелирующие тенденции массовой культуры и быта); обострением конкуренции сообществ за использование ограниченных ресурсов жизнеобеспечения.
Нарастание напряженности в Северо-Кавказском регионе в этом смысле является отражением общемировых процессов и тенденций. В результате мощных, почти не контролируемых процессов этнорелигиозного ренессанса актуализировались такие деструктивные явления, как радикальный этнический национализм и экстремизм в религиозной сфере, которые дестабилизируют ситуацию на Северном Кавказе в течение последних двух десятилетий, не позволяют в полной мере реализоваться позитивным тенденциям в развитии региона. Вместо решительного модернизационного прорыва в действительной жизни региона все отчетливее проявляется то, что лучше всего назвать системным кризисом.
Причинами системного кризиса на Северном Кавказе являются внутренние (политико-идеологические) и внешние (геополитические) факторы. К ним необходимо отнести: развал единой, мощной державы Советского Союза, ослабление властной вертикали на уровне государственного управления, возникновение националистического сепаратизма, утрату прежних мировоззренческих идеалов и ориентиров, возникновение идеологического вакуума, кризис гражданской идентичности. Данные обстоятельства создали напряженность в регионе и стали очагом возгорания межэтнических противоречий. В результате роста терроризма и экстремизма указанные выше факторы создали основу, при которой этнополитические и этноконфессиональные конфликты приобрели существенную динамику.
Важным аспектом исследования напряженности на Северном Кавказе является культурно-идеологический фактор, к его проявлениям прежде всего следует отнести феномен религиозного возрождения, ставший одной из наиболее знаковых тенденций развития постсоветской России. Следует отметить, что в Советском Союзе религия фактически находилась под запретом, вследствие чего процент верующих существенно снизился, а роль религии в целом значительно ослабла. За последние 20 лет позиции религии в России в значительной степени были восстановлены, религиозный фактор стал преобладающим в ряде сфер общественной жизнедеятельности, в том числе и в сфере образования.
Необходимо отметить, что процесс религиозного возрождения не оказал существенного влияния на модернизированные части Российской Федерации, а в традиционалистских регионах, в частности на Северном Кавказе, оно стало важнейшим фактором развития многих процессов, большая часть из которых не способствует решению многочисленных проблем региона. «Религиозная пропаганда, направленная в первую очередь на молодежь, вместе с приобщением их к основам веры, к исламской культуре, нравственности, одновременно формировала косный догматический тип мышления, авторитарно-консервативные, традиционалистские стратегии социального поведения». Подобные установки сознания во многом предопределяют демодернизационные тенденции в развитии северокавказского социума, становятся шлагбаумом на пути реальных социально-политических преобразований.
Важнейшей составляющей религиозного возрождения в Северо-Кавказском регионе является открытие мечетей и медресе. Значительное увеличение количества культовых сооружений произошло еще в последние годы существования СССР. Если в 1985 г. на Северном Кавказе насчитывалось всего 47 зарегистрированных пятничных мечетей (джума), из них 27 в Дагестане, то уже в 1990 г. их число подскочило до 431. На начало 2010 г. в Республике Дагестан насчитывалось уже 2200 мечетей при населении в 2,6 млн. человек. Это означает, что в Дагестане одна мечеть приходится примерно на 1 тыс. жителей, в то время как в «русских краях и областях» одна православная церковь приходится на 10–15 тыс. жителей. Например, в Ростовской области на 4 млн. человек, исповедующих православие, приходится 260 православных церквей.
Исходя из этих данных, создается впечатление, что процесс религиозного возрождения на Северном Кавказе чуть ли не полностью элиминировал секулярные модели жизнедеятельности, сконструированные в период существования СССР. Советская власть в течение многих лет выстраивала в регионе систему светской общеобразовательной школы на русском и национальных языках. В результате были достигнуты значительные успехи в деле формирования у народов Северного Кавказа светского мировоззрения, основанного на научной традиции. В то же время успехи мусульманской школы за первое десятилетие исламской «культурной революции» впечатляют. Так, в Дагестане в период с 1987 по 1996 г. появились 670 мектебов, 25 медресе и 13 исламских вузов с филиалами в сельской местности. Почти в каждом городе и селе заработали курсы по изучению основ исламской религии. Учебные заведения религиозного характера есть в 40 из 42 сельских районов, в девяти из 10 городов Дагестана.
С другой стороны, необходимо отметить, что учебные курсы и методы преподавания многих исламских университетов скопированы со светских вузов России. Наблюдается странная смесь из традиционных дисциплин медресе (например, экзегетики-тафси-ра, 432 часа в год) с физкультурой (360 часов), информатикой, историей Отечества, основами международных отношений (по 72 часа) и даже астрофизикой (72 часа), которую изучают в Северокавказском исламском университете им. Шейха Мухаммеда-Арипа в Махачкале. Итогом такого соединения дисциплин становится низкий уровень подготовки выпускников исламских вузов, многие из которых в поисках работы вынуждены получать второе светское образование.
Еще одним важным элементом процесса религиозного возрождения на Северном Кавказе стало массовое обучение северокавказской молодежи в иностранных учебных заведениях религиозного характера. На Северо-Западном и Центральном Кавказе (Адыгея, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария и Северная Осетия) прослеживается турецкое влияние, что обусловлено историческими обстоятельствами (распространение ислама в этих регионах Северного Кавказа шло из Турции и из вассального Турции Крымского ханства, в Турции сегодня пребывает значительная черкесская диаспора). Поэтому вполне естественно, что именно в Турцию устремились потоки желающих получить мусульманское образование. В то же время некоторая часть молодежи из упомянутых республик сделала ставку на страны Ближнего Востока (Сирия, Иордания, Королевство Саудовская Аравия и др.). Например, лидеры движения «молодых мусульман» в Кабардино-Балкарии, близкие к печально известному по событиям 14 октября 2005 г. в Нальчике «джамаату Ярмук», – М. Мукожев и А. Аста-миров – получили образование в исламском университете в Эр-Рияде (Королевство Саудовская Аравия, или КСА). Молодые мусульмане Северо-Восточного Кавказа (Дагестан, Чечня и Ингушетия) в основном выезжают в Сирию (Дамаск), Египет (Каир, университет «Аль-Азхар»), государства Персидского залива, прежде всего в КСА. Некоторые тюркоязычные этносы Дагестана (кумыки, ногайцы) предпочитают Турцию.
В целом, по оценочным данным, в течение 1990-х годов более 4 тыс. молодых людей из Северо-Кавказского региона получили исламское образование за рубежом. Многие из них после возвращения на родину проявляли и проявляют себя как приверженцы радикальных течений в исламе, в частности ваххабизма. Их деятельность входит в противоречие с традиционными для Северного Кавказа течениями ислама, часть этих людей прямо становится на путь религиозного экстремизма и терроризма. Например, в октябре 2006 г. в Нальчике состоялся митинг под лозунгом: «Нет террору». На митинг собралось более 5 тыс. человек, в основном из числа молодежи. Выступивший на митинге председатель общественной национальной организации кабардинцев «Адыгэ Хасэ» М. Хафицэ отметил, что среди кабардинцев никогда не было религиозных фанатиков: «Отправляя наших детей учиться в арабские страны, мы порой не замечали, что возвращаются они уже другими людьми, ваххабитами. То, что случилось, – беда для каждого из нас. А население республики потеряло значительный пласт генофонда!»
Немаловажную роль в радикализации исламского движения в современной России сыграли события, происходившие в Чечне. На ее территории в начале 1990-х годов стала формироваться инфраструктура по подготовке боевиков под прикрытием «изучения основ ислама». На деньги экстремистских организаций в Чечне была развернута сеть лагерей – липовых медресе. Под руководством саудовца Хаттаба в середине 1990-х годов в селении Сержень-Юрт Шалинского района был создан «учебный центр», который состоял из пяти лагерей, в которых «курсанты» изучали арабский язык, шариат и военное дело (тактика партизанской войны, подрывное дело и т.д.). В конце 1997 г. дагестанец Б. Кебедов перебрался из Дагестана в Чечню (Урус-Мартан), где возник другой крупный «ваххабитский центр», откуда и координировались действия радикалов на территории Дагестана.
Помимо образования, религиозное возрождение повлияло на рост и последующую радикализацию этноконфессиональной идентичности, что способствовало обострению ситуации в Северо-Кавказском регионе. Сегодня этноконфессиональная идентичность становится основой самоопределения и поведения как отдельных субъектов, так и целых социальных групп. Наиболее опасным следствием абсолютизации этноконфессиональной идентичности является религиозный радикализм.
Говоря о религиозном радикализме, следует отметить, что как явление внутриконфессиональное (сектантство) он означает притязания религиозной группы или течения на олицетворение чистоты веры и догматическую непримиримость к иным толкованиям данного вероучения. Как явление общественно-политическое (фундаментализм), он означает требование строить и регулировать всю общественную практику в полном соответствии с религиозными предписаниями. В то же время религиозный экстремизм представляет собой совокупность действий, направленных на воплощение в жизнь конфессиональных и социально-политиче-ских установок религиозного радикализма (сектантства и фундаментализма), если они осуществляются в нарушение Конституции и законов Российской Федерации.
Наиболее опасным является экстремизм, в основе которого лежат идеологические, особенно религиозные, убеждения и прикрываемые ими политические цели и установки. Этот вид экстремизма не всегда и необязательно связан с социально-экономиче-ским положением его сторонников. В его формировании ведущая роль принадлежит преданности идее, догмам и установкам, независимо от того, является ли эта идея светской или религиозной. Убежденность в том, что эта идея божественна, а потому безупречна и справедлива, придает ей мощную и притягательную силу, а у ее последователей создает иллюзию, что, борясь за ее претворение в жизнь, они выполняют миссионерскую, даже мессианскую роль, оправдывающую любые их действия. Вот почему при всей ложности их предпосылок к подобным экстремистским течениям примыкают самые разные люди. Некоторые непосредственно участвуют в реализации идей, другие способствуют их деятельности моральной поддержкой и щедрыми финансовыми пожертвованиями. А третьи, даже не разделяя эти идеи, цинично используют их сторонников в своих корыстных целях.
Наиболее ярким выражением религиозного радикализма и экстремизма на Северном Кавказе является ваххабизм. В основу его идеологии заложены религиозная дискриминация и призывы, направленные на возбуждение вражды против «неверных». Для представителей этого религиозного направления к таковым относятся все те, кто не разделяет их взглядов, т.е. последователи всех без исключения не только религиозных, но и идеологических течений. Так, по мнению ваххабитов, «принадлежность к атеистическим течениям наподобие течений коммунистических, светских, демократических, капиталистических или иных подобных им течений неверных является вероотступничеством от религии ислама». В список подобных идеологических течений включаются также «антирелигиозный секуляризм, угнетательский капитализм, марксистский социализм, атеистическое масонство». Сильно достается иудаизму, который «стоит за спиной всех и за каждой разрушительной доктриной, подрывающей мораль и духовные ценности»; к таковым доктринам относятся масонство, мировой сионизм и бабувизм.
Любая форма реализации социально-политического устройства, если в ее основе не лежит шариат, как его представляют ваххабиты, является «неверием». «Неверие – это правление и суждение не на основе ниспосланного Аллахом». «Неверием» объявляется и любая человеческая законотворческая и нормотворческая деятельность. «Неверие – притязание на право издавать законы, разрешать и запрещать».
Ваххабизм представляет собой идеологию зла и ненависти к так называемым «неверным», распространяет призывы, направленные на возбуждение религиозной вражды, грозит применением насилия в случае неподчинения ваххабитскому диктату. Для наглядности приведем прямую речь одного из идеологов данного течения: «Необходим джихад во имя Аллаха. Мы должны объявить войну каждому, кто борется против Аллаха и Его посланника (да благословит его Аллах и приветствует), так, чтобы исчезло всякое язычество». Под «язычеством» подразумеваются все неваххабитские течения, как религиозного, так и совершенно светского характера.
Рассматривая ваххабизм как один из факторов, создающих напряженность и провоцирующих конфликты, следует подчеркнуть, что на Северном Кавказе предпринимались попытки на законодательном уровне запретить деятельность ваххабитских организаций. Так, были изданы указ президента «Чеченской Республики Ичкерия» (1997) и распоряжение главы Временной администрации Чеченской Республики (июль, 2001) о запрете деятельности религиозных организаций и групп, исповедующих ваххабизм. В Дагестане также был принят Закон «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан». Однако все эти меры не принесли желаемого результата.
Становится очевидным, что эскалация экстремизма и терроризма во многих северокавказских республиках напрямую связана с действиями носителей идеологии радикального ислама – ваххабитов. Террористическая война в последние годы в той или иной мере практически повсеместно распространилась по Северному Кавказу. Терроризм помолодел, интеллектуально окреп, демонстрирует способность к самоорганизации и самовоспроизводству. Подтверждением этого могут служить регулярные проявления террористической активности. Большой резонанс получили убийства двух высокопоставленных мусульманских лидеров, отличавшихся особой непримиримостью по отношению к ваххабизму, – заместителя муфтия Дагестана Ахмада Тагаева, убитого двумя выстрелами в голову 25 мая 2009 г., и первого заместителя муфтия Карачаево-Черкесии, ректора исламского института в Черкесске Исмаила Бостанова, расстрелянного вместе со своим сыном в машине в день праздника Ураза-байрам 20 сентября 2009 г. Мусульмане Северного Кавказа лишились сразу двух авторитетных богословов, реально противостоявших экспансии экстремистов.
15 января 2010 г. заместитель министра внутренних дел РФ Аркадий Еделев заявил, что в адрес мусульманского духовенства на Северном Кавказе все чаще звучат предупреждения о расправе. «Все больше угроз получают те исламские священнослужители, которые призывают к борьбе с религиозным экстремизмом», – подчеркнул он. Действительно, многие имамы региона встали сейчас перед выбором – сохранить верность своей вере и тем самым подвергнуть смертельной опасности свою жизнь, либо заняться пропагандой ваххабизма, максимально рискуя получить лишь небольшой срок за разжигание религиозной розни, как это произошло в свое время с пятигорским имамом Абдуллой-Антоном Степаненко.
Пропаганда религиозного экстремизма наибольшее воздействие оказывает на молодежь. Так, командующий Объединенной группировкой войск на Северном Кавказе генерал Н. Сивак делает неутешительный вывод: «К сожалению, отток молодежи в ряды боевиков по-прежнему имеет место, многим из тех бандитов, которых мы ловим в горах, от силы 20 лет». При этом генерал приводит две основные причины происходящего. Во-первых, он связывает это с материальным фактором и безработицей в Чечне. По его словам, почти 60 % трудоспособного населения не имеют работы. При этом даже работающие люди получают нищенскую заработную плату, которая «в среднем составляет всего 2,5 тыс. руб. в месяц». Вторую причину оттока молодежи к боевикам генерал Н. Сивак видит в сохранившейся оппозиционности населения к местной власти. По его словам, «местное население либо поддерживает бандгруппы, либо относится к ним нейтрально, не противодействует им и не сдает их федеральным силам. Если бы не такое отношение жителей, с бандгруппами давно было бы покончено».
В этой связи следует отметить, что наличие террористического подполья является существенным фактором, способствующим распространению ваххабитского учения, идеологии экстремизма и терроризма на территории Северо-Кавказского региона. Не вызывает сомнений то обстоятельство, что решение всего комплекса проблем, создающих этнополитическую напряженность на Северном Кавказе, невозможно до тех пор, пока ваххабитская идеология будет не только духовно питать подполье, но и способствовать пополнению его рядов за счет «уловленной» молодежи.
Таким образом, процесс религиозного возрождения на Северном Кавказе создает благоприятную почву не только для позитивного духовного развития северокавказского социума, но и для генезиса радикальных интерпретаций исламского вероучения. Одновременно резко повышается значимость культурно-идеологиче-ских факторов напряженности в регионе. Так, именно обладание мощной идеологической базой дает возможность террористическому ваххабитскому подполью увеличивать количество своих приверженцев – как активно действующих членов террористических групп, так и «симпатизирующих» среди населения республик. Данное обстоятельство говорит о том, что пока не удалось создать эффективных методов и инструментов для противостояния ваххабитскому влиянию.
Борьба с «новым терроризмом» как особо опасным уголовным преступлением в Российской Федерации ведется, как и во многих других государствах, по следующим основным направлениям: совершенствование правовой базы, укрепление и улучшение деятельности специальных служб, усиление борьбы с финансированием терроризма, активизация разъяснительной и пропагандистско-идеологической работы. Если успехи на первых трех направлениях в последние годы очевидны, то в последней области значимого прорыва не ощущается, особенно в мусульманской среде. В этих условиях одним из реальных инструментов противодействия аксиологической агрессии со стороны религиозного экстремизма и религиозно-политического терроризма может стать разработка и реализация масштабной культурно-идеологической стратегии, главной целью которой будет интеграция Северо-Кавказского региона в общероссийское социокультурное пространство, преодоление этнокультурных и ценностно-идеологиче-ских противоречий как внутри самого региона, так и с точки зрения взаимодействия России и Северного Кавказа, взятого как неотъемлемая часть Российской Федерации.