Россия и США: фактор Путина. США – Россия. Конфликт интересов или партнерство? (А. М. Мигранян, 2016)

Являются ли США проблемой для России?

Виталий Третьяков, ведущий (далее В.Т.): – Здравствуйте, дорогие друзья и коллеги. Это передача «Что делать?», и я ее ведущий – Виталий Третьяков. Обсуждаем по-прежнему проклятые вопросы истории русской современности. Сегодня поговорим о том, являются ли Соединенные Штаты Америки проблемой для России. У нас уже была передача «Является ли Евросоюз проблемой для России?». Сегодня – об американцах. Мои гости – это люди, я бы сказал, глубоко связанные с Соединенными Штатами Америки. Мало того, что они американисты, но они очень часто там бывают. Они занимаются этим специально. То есть если представить, что кто-то в каком-то обозримом будущем вдруг закроет Америку, то они останутся без части своей жизни. В этом смысле они очень неравнодушны, но, я уверен, крайне объективны. И мне хотелось бы, чтобы в этом собрании квалифицированных специалистов мы преодолели тот комплекс антиамериканизма, который в каждом из нас присутствует и, по моим наблюдениям, все больше и больше распространяется в мире. Я ставлю свой первый вопрос для того, чтобы выяснить, на каком хронологическом отрезке времени наших взаимоотношений с Соединенными Штатами Америки мы находимся, учитывая их могущество. Первый вопрос для короткого ответа каждого – как раз для уточнения этой позиции. Итак, Соединенные Штаты Америки уже начали стремиться к закату своего могущества, или они еще будут подниматься по восходящей к своему глобальному господству? Все-таки это разные позиции, это разная проблемность. Вот как бы вы зафиксировали сейчас этот исторический календарь Соединенных Штатов Америки для их могущества?

Сергей Караганов, председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике, заместитель директора института Европы РАН (далее С.К.): – Америка потеряла часть своего реального или фантомного могущества, которое обсуждалось здесь и везде несколько лет тому назад, когда все считали, что Америка является фактически единственной сверхдержавой. Она его потеряла. Но могущество Америки осталось, потому что там есть одна из самых сильных экономик, которая накачивается деньгами со всего мира. Там есть самые сильные вооруженные силы, там есть самая сильная политическая система из существующих среди развитых стран. Поэтому Америка слабеет, она частично слабеет благодаря своим собственным неправильным действиям, но о закате могущества я бы еще не говорил.

Алексей Арбатов, член научного совета Московского центра Карнеги, член-корреспондент РАН (далее А.А.): – Экономическая и военная мощь Америки велика и будет оставаться самой большой в мире еще на протяжении, может быть, 20 или 30 лет. Но возможность трансформировать это в политическое влияние в мире резко сужается. Поэтому если говорить об американском веке, как о нем говорили еще несколько лет назад, то, на мой взгляд, никакого не вызывает сомнения, что этот век быстро заканчивается. Соединенные Штаты, при всем своем могуществе, в новом окружающем мире, который за эти несколько лет тоже очень значительно изменился, сворачивают свое влияние и возможности за рубежом, и будут сворачивать дальше. Вопрос только в том, где этот процесс остановится.

Анатолий Уткин, директор Центра международных исследований РАН (далее А.У.): – Мне представляется, что высказанные точки зрения несправедливы по отношению к американскому могуществу. Мне кажется, что минимум при жизни еще одного поколения Соединенные Штаты, останутся, безусловно, самой могучей державой. Мне не нужно говорить о 14 триллионах продукта, о самой большой военной мощи, это очевидно… Что случилось, что дает шанс американцам? Не получилось единой Конституции Европейского союза, то есть как государство Европа не возникает. Китай на пути к могуществу, но у него тоже еще 25–30 лет впереди. И о Соединенных Штатах нет никаких оснований говорить, что начался закат американского могущества. Соединенные Штаты продолжают оставаться державой номер один и будут таковыми долго.

Андраник Мигранян, профессор МГИМО (далее А.М.): – Я же, к сожалению, или, не знаю, к счастью, должен не согласиться с тем, что было сказано здесь. Мне кажется, все-таки пик могущества американцы уже перешли. И я в этом отношении хотел бы напомнить одну замечательную идею Монтескье о Римской империи: максимальная экспансия империи совпадает с началом внутреннего заката этой страны. Мне кажется, что американцы столкнулись с огромным количеством внутренних проблем, достаточно почитать книгу Патрика Бьюкенена по этому поводу. Это и демографическая, и культурная, и целый ряд других проблем. И они столкнулись с колоссальным количеством внешних вызовов, я думаю, в значительной степени потому, что Америка теряет свой, как говорил Джозеф Ной, soft power, то есть мягкую силу, привлекательную для других стран. Действуя с помощью жесткой силы, она, конечно, вызывает все более и более негативную реакцию по отношению к себе.

Сергей Рогов, директор Института США и Канады РАН, член-корреспондент РАН (далее С.Р.): – Я думаю, что именно в начале XXI века Америка достигла пика своего могущества и о закате Америки пока говорить рано. И действительно, роль единственной сверхдержавы означает, что нет ни одного равного по силам соперника, даже близко нет. Об этом уже говорили мои коллеги. Я думаю, что с этой точки зрения баланс сил в мире вряд ли изменится в течение ближайших нескольких десятилетий. Но, достигнув пика своего могущества, Америка столкнулась с проблемой истощения сил. Даже самая могущественная держава одна не в состоянии диктовать всему миру. И сегодня в конечном счете все упирается в вопрос, каким будет исход войны в Ираке. Если Америка одержит победу (вопрос еще, что считать победой), то, я думаю, что инерция этого сверхдержавного однополярного мира будет действовать еще очень долго».

В.Т.: – Я фиксирую тот аспект проблемы, что еще два или три года назад, а уж 5–6 лет тем более, практически не оспаривалось, что XXI век, по крайней мере, его первая половина – век США. Ну, может быть, были какие-то диссидентские точки зрения, но все-таки сейчас по этому поводу сомнения. Я предлагаю вам самим изложить ту парадигму проблемности Америки для России в позитивном и негативном смысле, в частности, упомянув все-таки возможные перспективы ее вдруг скорого стремительного обрушения. Потому что надежды на то, что Евросоюз, расширяясь, будет все могущественнее и могущественнее, тоже ставится сейчас под сомнение. Про Советский союз на пике его могущества тоже многие думали, что это на века и на десятилетия, а потом опыт исторический показал, что обрушение происходит очень и очень стремительно. Итак, американская парадигма проблемности для России и, в частности, возможные перспективы ее скорого разрушения. Заинтересованы ли мы в том, чтобы этот мировой жандарм или мировой гегемон вдруг неожиданно исчез?

С.К.: – Начнем с малого. Я был диссидентом, который 5–7 лет тому назад говорил, что американское могущество переоценено. Я рад, что оказался прав. Второе. Америка была гораздо более могущественная, чем весь остальной мир, по крайней мере, два раза в своей истории. Уж один раз точно – в 50-е годы прошлого века. Мы просто забыли историю. Мне стыдно говорить об этом в кругу столь выдающихся историков. Америка была сверхдержавой и сверх-сверхдержавой, конечно, в конце 40-х – начале 50-х годов. Она была гораздо более могущественная, чем сейчас. Поэтому давайте оставим наши собственные представления немного в стороне. Третье – проблемы для России. Америка, скорее, пока является решением для России, а не проблемой, потому что американцы с самого начала поняли, что они многое без России сделать не могут, а против России делать им невыгодно. И поэтому они проводили наиболее конструктивную политику среди западных держав в отношении России. Нам она не нравилась, потому что все равно мы отступали иногда, но они могли наш бывший Советский союз разорвать окончательно.

В.Т.: – Но они испугались это сделать.

С.К.: — Они рационально этого делать не стали. И сейчас рационально дают нам возможность сыграть какую угодно роль, например, в Центральной Азии расширить влияние, на Ближнем Востоке, что меня очень пугает. Всех очень порадовало, что они ушли из Узбекистана, а мы туда вошли. А меня это обеспокоило, потому что это означает, что мы взваливаем на себя имперскую ношу, не имея для этого соответствующих ресурсов. Другое дело, что, может быть, мы не имеем права не взвалить на себя эту ношу.

А.М.: – Я думаю, что сегодня сложилась для России чрезвычайно благоприятная ситуация по целому ряду направлений и по целому ряду причин. Если в 90-е годы при всемогуществе США мы были тотально зависимы от этой страны – мы не имели субъектности нашего государства, и Вашингтон в значительной степени определял границы нашей субъектности, – то сегодня с ослаблением США или, по крайней мере, с перенапряжением американской империи, вовлеченности ее в целый ряд авантюрных проектов, реализация которых ставится под сомнение самими американскими политиками и аналитиками, и с укреплением российского государства, консолидацией власти, с увеличением ресурсной базы, это делает возможности обретения нашей субъектности в международных отношениях гораздо более возможным. И зависимость наша от Вашингтона стремительно уменьшается. Мы становимся партнером, а не вассалом.

С.Р.: — В общем, я не совсем согласен с тем, что сказали коллеги. В первую очередь я хочу напомнить, что мы – страна, которую еще 15 лет назад называли совершенно иначе. Мы с вами вышли из страны, которая была сверхдержавой. Может быть, по каким-то количественным показателям Америка была сильнее, но была вторая сверхдержава, которая вступила с Америкой в глобальное соперничество и проиграла его. Так вот, конечно, иметь дело с единственной сверхдержавой – это проблема для любой страны мира сегодня, не только для России. Это проблема для всех, поскольку Америка пытается диктовать правила игры и, в общем-то, нередко навязывает эти правила. И здесь уже говорилось о том, что в 90-е годы американское влияние на внутреннюю политику России, не говоря уже о внешней, было чрезмерным. Сегодня ситуация меняется. Но я предупредил бы не делать ошибки в отношении того, что Америка ослабевает, а мы вроде начинаем восстанавливать свою мощь. Вперед! Россия должна стать новой сверхдержавой, которая будет уравновешивать, балансировать американскую мощь. Тоска по сверхдержавности России – это, я считаю, сегодня еще большая опасность, чем пораженческие настроения.

В.Т.: — Не знаю, я вот тоскую.

С.К.: — Это ваша проблема, ее обозначили.

С.Р.: — Проблема заключается в том, что России надо четко обозначить свои национальные интересы. И там, где нам это выгодно, сотрудничать с американцами и переходить от декларативного партнерства к реальному. А там, где надо, мы должны жестко защищать свои интересы и не бояться говорить американцам «нет». Но надо четко понимать, ради чего мы делаем это. Если просто для того, чтобы утереть нос американскому империализму, то это может кончиться весьма плохо.

В.Т.: – Я хотел бы просто поставить пару-тройку вопросов по проблемам из этой парадигмы. Пока уж вы их так четко не обозначили. Вот авантюризм американской внешней политики – по крайней мере, тот, который мы упомянули, – все-таки является проблемой для России? Это первое. Второе. Если это самая могущественная страна… По-моему, Анатолий Иванович частенько любит повторять, что когда ты самый большой, самый могущественный, то все начинают объединяться против тебя. И вот этот антиамериканизм из психологического становится политическим и может привести к конкретным мировым восстаниям. Это является проблемой для нас? Или то, что тоже здесь уже упоминалось, но с точки зрения американского избирателя. А вот с нашей точки зрения? Они решают, как не проиграть в Ираке. Это их проблемы – проиграют они или не проиграют, но когда они оттуда выйдут, то…

С.Р.: — То это проблема для всех.

В.Т.: — Вот поконкретнее о нашей повестке дня в связи с присутствием Америки.

А.А.: — Я думаю, что есть две главные проблемы в российско-американских отношениях. Первая – мы не нашли все-таки систему, в которой можем взаимодействовать, потому что Америка, безусловно, смотрит на Россию, как на младшего партнера. А Россия не хочет выступать в качестве младшего партнера. Роль младшего партнера по отношению к Америке, которую играют многие страны – Япония, многие союзники Америки в Европе, – с удовольствием играют эту роль, понимая, что соотношение сил, конечно, в пользу США. У нас такой курс никогда не получит внутренней поддержки. И чем больше правительство, исполнительная власть идут на уступки, осознавая неравенство сил, тем больше растет антиамериканизм в политической элите, вообще в общественном мнении, в средствах массовой информации. Мы с этим феноменом сталкиваемся уже много лет. A второе – то, о чем очень часто забывают, может быть, сейчас неполиткорректно об этом говорить, но я не могу не сказать. Давайте не забывать о том, что основа политических отношений в части военной у нас остается основой противостояния, конфронтационной основой. Об этом политики не любят говорить, об этом общественность совершенно забыла, но до сих пор тысячи ядерных боеголовок мы нацеливаем друг на друга. И значительную часть из них держим в минутной готовности к запуску. И хотя в годы холодной войны это было в центре внимания, все боялись ядерной войны, но когда закончилась холодная война, отошло на задний план. Но это присутствует. И сколько бы мы ни говорили о партнерстве, о союзе, пока вот с этой ядерной материальной реальностью ничего не сделано, все наше сотрудничество будет поверхностным. Наше российское общество в значительной степени все еще смотрит на США как на противника.

В.Т.: – А американское?

А.А.: – Американское смотрит на Россию с недоверием и подозрительностью, но считает Россию не равной себе. Они, прежде всего, на Китай теперь устремлены. Они в перспективе Китай видят главным противником.

В.Т.: – Слабым, но все-таки врагом?

А.А.: — Слабым, но все-таки «и не друг, и не враг, а так». Вот так смотрят на Россию, при этом испытывают к ней недоверие, подозрительность значительную. Мы не определили, где вот эта новая точка соприкосновения в наших интересах. И позвольте еще три коротких замечания сделать. В чем проблема наших отношений? В том, что, во-первых, нет никакой стратегии в них. Мы не видим, какие долгосрочные цели в наших отношениях с США. Мы знаем, что есть многие сферы, где у нас общие интересы: борьба с распространением ядерного оружия, с международным терроризмом, с локальными конфликтами, с воинствующим исламом и другие, но мы стратегической цели в наших отношениях не представляем себе. Что, мы союзниками станем, в конце концов? Или останемся какими-то не союзниками, но и не противниками?

В.Т.: – Если на нас смотрят, как «и не друг, и не враг, а так», то мы…

А.А.: — А мы на них смотрим больше все-таки как на врага.

В.Т.: – Во всяком случае, это более четкая позиция.

А.А.: — На официальном уровне не принято говорить, но общественность смотрит на США как на противника. Итак, нет стратегической цели – это первое. Второе – внутри Америки, внутри США нет сообществ, которые бы поддерживали эти отношения. То есть нет базы внутриполитической для наших отношений. Все это лишь на самом верхушечном уровне осуществляется. А внутри стран скорее враждебное отношение друг другу. И третье – нет ни экономической, ни военной основы наших взаимоотношений. О военной основе я уже сказал: по-прежнему друг на друга нацелены тысячи боеголовок – и об этом как будто бы забыли. А это подспудно держит нас по разные стороны баррикад все-таки. Во-вторых, в экономическом плане при всех огромных потенциальных возможностях в силу ряда причин, в том числе и наших внутренних, мизерное сотрудничество. Базы для отношений нет. И любая смена руководства или настроения у руководства моментально разрушит вот ту тонкую нить отношений, которая поддерживается на официальном уровне.

В.Т.: – Замечу: что там, что там.

А.А.: — Может быть, и там, и там.

В.Т.: – Анатолий Иванович, вы еще не выступали.

А.У.: — Мне представляется, все-таки сегодня мы не очень отчетливо говорим о том, что Соединенные Штаты решают несколько жестких задач. Первая – не восстановить никоим образом СНГ как единое государство. И стоит только русским и украинцам немного о чем-то договориться, как Кондолиза Райс немедленно летит в Киев. И почему-то наши украинские друзья начинают отворачиваться, и так далее.

В.Т.: – Да, это проблема для нас, безусловно.

А.У.: — Это колоссальная проблема. Они понимают, что вместе с Украиной мы супердержава. Они понимают, что по отдельности мы – средняя держава. Если из 15 республик в семи находятся американские войска, что нужно еще говорить, друзья мои? Представьте, что в семи штатах стояли бы российские войска.

В.Т.: – Не войска, извините. Пока еще не войска.

А.У.: — Соединенные Штаты держат войска в 120-ти странах мира. В 47 странах мира они имеют на постоянной основе огромные базы. Соединенные Штаты поставили перед собой цель – не позволить России воссоздать ту степень могущества, которая им угрожает.

С.Р.: — Анатолий Иванович, цель Соединенных Штатов – не допустить появления новой сверхдержавы. И в качестве кандидата считается Китай. Россия, как и любая другая страна, следует за ним. Не надо говорить о том, что главная цель Соединенных Штатов – это противостоять возрождению России.

А.У.: — Мы единственная держава в мире, которая способна уничтожить Соединенные Штаты. Это не желаемое, это физически.

А.М.: – И, кстати, в книге о дипломатии Генри Киссинджер задолго до ликвидации Советского союза, размышляя геополитически, говорил, что на этом пространстве Евразии не должно быть консолидируемой силы, потому что консолидируемая сила с этими ресурсами, с человеческим потенциалом может быть серьезной угрозой для Соединенных Штатов. Поэтому это не русофобия и антирусская политика, это просто американская политика по недопущению восстановления субъектности российского государства. Геополитика – это как математика, это как «дважды два четыре».

С.К.: – Я абсолютно согласен со всем, что было сказано, кроме одного, что я хотел бы дополнить. Господа, это не антироссийская политика. Мы немного забываем, что сейчас, конечно, главная проблема для Соединенных Штатов Америки, как они считают, это возрождения Китая, это ситуации на Большом Ближнем Востоке. Это две главные проблемы. А третья проблема, которую мы вообще забыли и которой сейчас коллеги в Америке посвящают все больше и больше внимания, – это недопущение возрождения политической Европы. Она им мешает сейчас «в закрытую» (пока в открытую она не мешает) гораздо более эффективно, гораздо более интенсивно, чем они мешают возрождению так называемого мифического СССР или СНГ и так далее.

А.А.: — Сергей Александрович, можно, я с вашей точкой зрения соглашусь, хотя я с ней не согласен. Но я поддержу вас в том плане, что Америка, увязнув в Ираке, кстати, я с Сергеем Михайловичем не могу согласиться в том, что вопрос не стоит – победят или проиграют. Вопрос стоит в том, какой ценой проиграют, но для всех это ясно. Вот вам в Ираке, пожалуйста, сверхдержава. Ситуация в мире изменилась: маленький Ирак, но они там увязли по уши.

В.Т.: – Почему изменилась? Они имели 40 лет назад точно такую же войну во Вьетнаме.

А.А.: — 40 лет назад они с Ираком бы разделались как Бог с черепахой. Это не Вьетнам, извините, не Корея, Ирак – совсем другое. И теперь они в Ираке увязли, а уж про Корею, Иран и говорить нечего. Вот увязли. И они сейчас, в принципе, заинтересованы в России гораздо больше, чем были заинтересованы раньше, потому что от России много зависит. Но мы не знаем, как выстроятся отношения, мы не знаем, как их получить. Мы могли бы прийти и сказать: «Заключили договор в 2002 году о сокращении стратегических вооружений, давайте наполним содержанием систему проверки, сделаем это реальным договором». Но мы как будто о нем забыли. По другим вопросам мы не знаем тоже, что от них потребовать. И еще одно короткое замечание по поводу Украины. Естественно, они не хотят объединения России с Украиной. Но главная проблема наших отношений – в Москве и в Киеве. Вот так же, как с Канадой, например. Вы хоть тресните, но вы не поссорите Америку с Канадой. Вы хоть тресните, но вы не поссорите Францию с Германией. И если бы в Москве и в Киеве не совершались все эти ошибки, то ничего бы американцы не сделали против наших отношений.

А.М.: – Алексей, я хотел бы сказать сейчас, когда мы, видимо, как раз подошли к центральному пункту той дискуссии, которую Виталий здесь хотел организовать. У нас есть очень ясное и четкое понимание, что нам надо, и мы должны американцам сказать об этом очень ясно, четко и однозначно. Бывшая территории Советского союза – это та цена, которая может быть предметом переговоров с нами для того, чтобы мы закрывали глаза, или, по крайней мере, дистанцировались от Ирака, а также в Европе или на Большом Ближнем Востоке, чтобы в американо-китайских отношениях мы вели себя очень осторожно и аккуратно, и так далее. То есть вот это не трогайте, это все – наше. Или, по крайней мере, мы имеем претензии на это. Такова наша стратегическая задача – восстановление вот этой территории в интегрированном виде с человеческим ресурсом, с технологическими ресурсами.

А.А.: – Как раз нужно по нынешним ценам продавать, если мы перед собой такую цель ставим. Это именно то самое.

А.М.: – Алексей, дорогой, это совершенно другой вопрос. Что больше всего во время украинского кризиса запомнилось мне лично? Когда в Северодонецке собрались губернаторы востока и юга, Армитидж (заместитель госсекретаря США в то время. – Прим. ред.) позвонил тогда – не Кондолиза Райс, а Армитидж – Януковичу и сказал: «Вы не вздумайте говорить о расколе Украины». Какое дело Америке до раскола Украины вообще? Меня это просто поражает. Это значит, что Америка не хочет восстановления на этом геополитическом пространстве сильного государства. Это их национальная цель. А наша национальная цель – восстановить это пространство. И если мы не будем использовать слабость Соединенных Штатов или потребность Соединенных Штатов в России для того, чтобы продвинуть наши цели, то, значит, профнепригодная у нас дипломатия и политика.

В.Т.: – Я фиксирую, что вот здесь есть проблема. Мы в этом заинтересованы, а американцы не хотят этот наш интерес учесть даже в перспективе того, что более мощная Россия станет их стратегическим союзником. Все равно они не хотят этого. Но на постсоветском пространстве, вернее, на этом примере, легче для всех нас понимать их логику. Если учитывать реальное могущество Америки, до сих пор имеющееся, и то, что все-таки это демократическая страна с какими-то историческими традициями, хотя здесь тоже очень много нюансов, и так далее, и тому подобное. Исходя из гипотезы, что России в ее нынешней конфигурации достаточно использовать внутренние ресурсы, чтобы жить хорошо и процветать, то тогда почему действительно не запустить американцев, коль у них есть тяга в построении демократии всюду, на все остальное постсоветское пространство? Просто пригласить их и сказать «приходите». Что тогда будет?

С. К.: – Я отвечу на ваш вопрос. Что же, мы считаем идиотами, что ли, наших вашингтонских коллег?

В.Т: — То есть они до конца не приходят, но и нам не дают.

С.К.: — Нет, в действительности они не хотели на основе России создания новой империи.

А.А.: — Не хотели бы воссоздания империи, давайте называть вещи своими именами.

С.К.: — Но о воссоздании России как империи я хотел бы сказать твердо, что я как россиянин этого хочу. Но цари сделали чудовищную ошибку, вперившись в Центральную Азию. Цари платили за это огромные деньги, Советский союз платил огромные деньги».

В.Т.: – Иначе там был бы кто-то другой. Вопрос в том, кто другой.

С.К.: — Неважно. Пускай, пусть англичане бы захлебнулись раньше, чем мы, так сказать. Мы платили, и платили, и платили. И еще нам сейчас тихонько начинают скидывать. Заметьте, что никто не противостоял тому, что американцы ушли, а мы вошли в Узбекистан. При всем моем глубочайшем уважении к великому наследию узбекской, бухарской культуры, это одна из самых отсталых, самых больших и самых упавших стран Центральной Азии. Мы потихоньку получаем ее. За ними еще почему-то борются за Грузию. Хотя я бы Грузию скинул бы просто так, потому что это упавшее государство, которое не использовало никаких шансов, которые оно имело. Но мы хотим бороться за все? Или мы хотим бороться, между прочим, с американцами? Или сотрудничать с американцами за бремя в Ираке, в Иране, в Китае, в Европе? Там, где есть что-нибудь выгодное для России.

А.У.: — Мне кажется, что с американцами у нас два вопроса, и только два. И у американцев начинают блестеть глаза только, когда мы касаемся этих двух вопросов и больше никаких. Первый вопрос – это нераспространение ядерного оружия. Мы – единственная страна в мире, которая может легко кому-то передать ядерное оружие и тем самым, так сказать, увеличить число игроков на мировой арене. Вот здесь, конечно, следовало бы побольше поговорить об этой системе, о том, как мы получаем 780 миллионов каждый год. Это единственная скрепа между Россией и Америкой, которая нас держит. Мы получаем хорошие американские доллары, они нам помогают второе поколение подводных лодок утилизировать и все в таком духе. Второе обстоятельство, когда у американцев начинают блестеть глаза, – это когда мы говорим о том, что Россия находится между Соединенными Штатами и Китаем. И все это было бы болтовней, если бы не удивительная манера, прошлогодняя, когда мы действительно показали, что мы действительно можем и на их территории, на китайской территории, и на российской территории…

Мы продаем Китаю на 4 миллиарда оружия каждый год: СУ-27, МИГ-30 – и мы делаем эту державу настоящей военной силой. Вот это обстоятельство является действительно могучим. Мне не очень понятно то, что здесь говорилось о Средней Азии, Сибири и так далее. Мы обладатели самой большой в мире кладовой, в которой есть нефть и все на свете. И это в тот период, когда последнее поколение имеет полностью нефть и все ресурсы. Через 14 лет в мире не будет цинка, не будет меди и так далее, и так далее. Сибирь является последней такой кладовой. Мы живем в жестоком мире и, мне кажется, что главным призом является Сибирь. И если бы Соединенные Штаты неожиданно гарантировали нам то, что они нам гарантировали в 1905 году, в 1931 году и в 1945 году, то есть Сибирь и Дальний Восток, то тогда отношения бы немедленно улучшились. Но, увы, этого никто не гарантирует. Поэтому связи с Китаем представляются более важными для нас.

В.Т.: – То есть Соединенные Штаты Америки могут перейти к следующему расчленению России? Я правильно понял?

С.Р.: – Проблема заключается в том, можем ли мы использовать Америку в своих интересах. Существуют ли для этого возможности? У Америки есть десятки союзников, младших партнеров, и далеко не всегда (а я думаю, в большинстве случаев как раз наоборот) именно младшие партнеры Америки, такие, как Израиль, Южная Корея и так далее, используют Америку в своих интересах очень успешно.

В.Т.: – Посмотрим, каков будет финал с Израилем, допустим, сейчас, через 30, 40, 50, 60 лет?

С.Р.: — Конец света когда-нибудь наступит, но, очевидно, в американо-израильских отношениях, я думаю, в ближайшее время не предвидится. И для нас, на мой взгляд, необходимо четко понимать, что американская политика будет всегда направлена на то, чтобы не допустить превращения России в мировую сверхдержаву. Но никак Америка не стремится к новому расчленению России, как вы сказали, потому что если на месте России возникнет вакуум силы, то будут его заполнять вовсе не друзья Америки. Это будет Китай, это будет исламский мир, это будет, извините, Европейский союз и Япония, которые будут использовать такого рода геополитический вариант против Америки. И в этом плане мы можем говорить о неких параметрах взаимодействия нашего с Соединенными Штатами. Мы видим, как далеко мы можем заходить в сотрудничестве с ними, и как далеко в соперничестве.

В.Т.: – Я поставлю финальный вопрос предельно жестко и в провокационной форме – относительно того, что Америка хочет расчленить Россию. В любом случае я не свое мнение высказал, хотя не уверен, что мое было бы совсем неправильным. Я сконцентрировал то, что Анатолий Иванович Уткин только что говорил. Представим такую ситуацию, что Китай по каким-то причинам (пусть это чисто гипотетически, но что такое геополитика? нужно разыгрывать эти гипотетические сценарии, какой-то из них может реализоваться) заявляет о своих претензиях на Сибирь или даже начинает какие-то враждебные действия. Означает ли это, что американские политики начнут испытывать дружеский интерес к России и придут к тому, что Вашингтон предложит Москве договор о совместной военной защите границ России на Дальнем Востоке. Американцы пойдут на это? Американцы предложат нам это или они будут смотреть, чья победит?

С.К.: – Безусловно, предложат. Хватит ли у них решимости предложить в открытой форме, не знаю. Америка – сверхмощная страна в значительной степени потому, что мы слабы. И поэтому мы немного демонизируем Америку. Боюсь, что они нами начнут маневрировать в этом странном сценарии, хотя китайцы не будут ставить вопрос об отчленении Сибири ни при моей жизни, ни при жизни моих детей.

А.А.: — Я думаю, что это очень даже может произойти при вашей жизни. Я вам желаю долгих лет, но это может произойти гораздо скорее, чем вы станете чемпионом по долгожительству. И в той форме, в которой вы, Виталий, поставили вопрос, я абсолютно готов поставить свой последний рубль, что Америка предложит, и не только Америка. Предложит и Япония, и Индия, потому что ничего страшнее для Азии и в значительной степени для Америки как страны, которая имеет огромный интерес к Евразии, нет, чем Китай с колоссальными природными запасами Сибири. Вот это будет сверхдержава, которой испугается весь мир. Даже Европа, которая далеко от Китая находится, тоже предложит, потому что огромный экономический потенциал, огромный человеческий потенциал плюс три четверти разведанных природных энергетических ресурсов мира сделают Китай сверхдержавой. Вот тогда Китай станет единственной сверхдержавой, имея при этом далеко не демократическую систему. Это испугает настолько, что предложат, и еще будут уговаривать принять помощь.

А.У.: — Мне представляется, что это в основном удивительное чисто русское качество – верить в чудо. Представить себе, что в самый трагический момент, во второе 22 июня, Соединенные Штаты предложат нам все свое могущество против Китайской народной республики…

В.Т.: – Или будут ждать три года, чтобы открыть второй фронт, когда дело уже будет решено.

А.У.: — Когда это уже будет у Финского залива…

В.Т.: – То есть только в эту сторону? Вы другого не рассматриваете?

А.У.: — Это абсолютный абсурд. Соединенные Штаты, естественно, будут печалиться от того, что китайско-финская граница будет слишком близко к НАТО. Но никогда Соединенные Штаты не пойдут на такое, никогда Конгресс Соединенных Штатов на это не согласится, Сенат не объявит войну, Президент не примет решения. Это невозможно, с этим нужно жить.

А.М.: – Я здесь в большей степени, конечно, согласен с Анатолием. В действительности, если даже будет некое желание поучаствовать в сохранении России или недопущения Китая и его экспансии в Сибирь, то будет…

В.Т.: – …запрет на тушенку, на автомобили.

А.М.: — Нет, я бы по-другому сказал. Если бы стояла стратегически такая задача, то американцы то ли по глупости, то ли по недальновидности не ослабляли бы Россию в течение всего этого времени после распада Советского союза. Они должны были укреплять Россию, укреплять все это пространство. И тогда бы Россия поверила, что Америка хочет быть реальным союзником, и тогда бы они совместными усилиями сдерживали бы растущий Китай. Но мы видим прямо противоположные действия.

А.У.: — США бы тогда приняли нас в НАТО».

В.Т.: – На особых условиях.

А.М.: — И тогда бы российско-китайскую границу действительно защищали бы натовские войска. Но этого же не происходит.

А.А.: — Так ведь Китай еще ни на кого не напал.

А.М.: — Это условно. Но тогда была бы гарантия. Пятая статья распространилась бы автоматически. Это то, о чем здесь говорили.

А.А.: — Андраник Мовсесович, так это чисто гипотетический вопрос. Такого пока в жизни нет.

А.М.: — Я понимаю. Я тоже гипотетически говорю.

А.А.: — Так вы говорите, почему не сделали. Это потому, что не возник еще такой вопрос и такая угроза.

А.М.: — Пока что мы видим ведущееся по инерции ослабление России, а не усиление.

В.Т.: – Сергей Михайлович, ваше выступление.

С.Р.: — Если посмотреть на двести с лишним лет истории российско-американских отношений, то мы увидим определенную закономерность при всех колоссальнейших различиях между Америкой и царской Россией, Советским Союзом и так далее. Всегда срабатывал механизм объединения усилий, когда появлялся общий враг. Это было и в конце XVIII века, и в середине XIX века, и в Первую мировую войну, и во Вторую мировую войну. Поэтому я с Анатолием Ивановичем абсолютно не согласен. Напомню про 22 июня. 22 июня Рузвельт сказал: «Я антикоммунист. Я ненавижу советский строй. Но нам надо понять, что это означает. Что для нас страшнее – Гитлер или Сталин?» И он сделал свой выбор. Я думаю, что если возникнет такая ситуация, когда Китай станет врагом и для Соединенных Штатов, и для России, то результат совершенно предсказуем. Тем более в Америке хорошо известны многочисленные сценарии и их варианты применения вооруженных сил США. Китайское вторжение в Сибирь рассматривается регулярно как стандартный сценарий где-то для начала 21 века.

И последнее. Те изменения, которые сегодня происходят, – перспектива истощения сил Соединенных Штатов, которое вполне реально, и это может стать ясным буквально в течение ближайших нескольких лет – радикально изменят американское отношение к России. Пока американцы упиваются своей сверхдержавностью, плевали они на российские национальные интересы. Если же Америка не в состоянии делать все сама, то тогда возникнет классическая игра по принципу баланса сил. И в этой игре Россия будет нужна Америке. И тогда у Америки будет интерес считаться с интересами России, в том числе и на территории СНГ, в Закавказье и так далее. Сегодня такого интереса нет. И поэтому очень опасно, когда мы говорим о партнерстве, а реально его нет. Это иллюзия, которая может обойтись боком.

В.Т.: – Хорошо, завершаем. Но вот я вспоминаю передачу по Евросоюзу, сколь немощна западная Европа с близлежащими территориями на востоке, там тоже много неясности в отношениях с Россией, но такой проблемности не ощущается. Все сводится к уровню безвизового проезда и к каким-то еще достаточно симпатичным, но не глобальным вещам. А вот США, безусловно, являются проблемой для России, причем любое шевеление этого гиганта в любую сторону создает проблемы всем, хорошее ли это шевеление или плохое шевеление. Общий вывод – не мой, все сошлись – неплохо бы нам действительно, на официальном уровне более капитально проранжировать вот эту проблемность, и принять решение по тому, как мы действуем в той или иной ситуации. Да и американцам неплохо бы все-таки понять: они наши друзья и союзники или только прикидываются.

Программа «Что делать?», 19.02.2006

Каир устроил тест для Обамы

Глядя из Москвы на развитие политического кризиса в Египте и попытки американской администрации справиться с ним, президенту США Бараку Обаме не позавидуешь.

Становится все более очевидно, что теперь уже, как бы ни развивался кризис в Египте, администрации Обамы вряд ли удастся избежать серьезных внешнеполитических потерь. Для всех очевидно, что от того, как администрация Обамы справится с политическим кризисом в Египте, будет зависеть не только судьба отношений США с исламским миром, но и восприятие роли и возможностей США в новой системе международных отношений. Само собой разумеется, что от этого в значительной степени будет зависеть судьба проамериканских арабских режимов в Иордании, Йемене и Саудовской Аравии – и в результате судьба Израиля.

За два года правления Обаму в различных публикациях нередко сравнивали с бывшим президентом США Джимми Картером, президентство которого было не самым славным во многом из-за неспособности справляться с экономическими проблемами дома и из-за того, что той администрации не удалось предотвратить крах шахского режима в Иране и прихода к власти антиамерикански настроенных исламских радикалов. В результате всего этого Картер оказался президентом одного срока и уступил власть Рональду Рейгану. Схожесть ситуации усиливается еще и тем, что президент Картер, выдвинув в качестве краеугольного камня своей внешней политики концепцию защиты прав человека, требуя неприменения силы от своего ключевого союзника на Среднем Востоке – иранского шаха, парализовал тем самым его действия и в значительной степени способствовал приходу к власти в этой стране исламских радикалов. А теперь рассмотрим действия нынешней администрации по разрешению кризиса в Египте.

Создается впечатление, что после нескольких дней массовых демонстраций в Каире и других городах Египта с требованиями отставки президента Мубарака и заявлений представителей египетской армии о нейтралитете в Вашингтоне решили, что дни Мубарака сочтены. В результате администрация Обамы посчитала, что нет необходимости и дальше поддерживать союзника, которым он являлся 30 лет, и лучше выглядеть другом оппозиции, выступающей под лозунгами демократии и политических свобод, в надежде добиться быстрой смены власти и полагая, что в результате выборов в Египте к власти придут политики, дружественно настроенные по отношению к США и Израилю. Под их руководством Египет по-прежнему будет надежным союзником США в обеспечении стабильности в регионе и борьбе с международным терроризмом и исламским радикализмом. С этой целью администрация Обамы потребовала от Мубарака воздержаться от применения силы и мирным путем осуществить формирование новой власти через свободные и демократические выборы. Как президент, так и члены его администрации не удовлетворились заявлением Мубарака, что он не будет принимать участия в следующих президентских выборах, но сохранит свою власть до сентябрьских выборов. Как Обама, так и его пресс-секретарь Гиббс заявили о том, что переход власти должен осуществиться немедленно. Администрации вторил сенатор Маккейн, который выступил с категорическим заявлением о необходимости немедленной отставки Мубарака с передачей власти в руки «временной администрации, куда вошли бы представители египетской армии, действующего правительства, гражданского общества и продемократических сил, которые обеспечили бы в стране свободные и признанные международным сообществом выборы в этом году как необходимого элемента реального перехода к демократии».

Заявление Маккейна привлекло внимание политиков и аналитиков еще и потому, что многие американские СМИ сообщили о том, что оно было сделано после встречи сенатора с Обамой в Белом доме и чуть ли не представляет собой официальную позицию и самого президента. Развитие внутриполитической ситуации в Египте дает основание полагать, что администрация Обамы, политики типа Маккейна и многочисленные комментаторы американских газет, радио и телевидения просчитались в своих оценках ситуации.

Мубарак поступил прямо наоборот. Вместо того чтобы подать в отставку, он мобилизовал своих сторонников, которые своими массовыми выступлениями в поддержку действующего президента должны были продемонстрировать как египетскому обществу, так и международному сообществу, что действующий президент пользуется широкой поддержкой в стране. Демонстрации массовой поддержки должны были убедить армию и другие силовые структуры сохранить лояльность по отношению к своему президенту. Свидетели столкновений между сторонниками и противниками Мубарака отмечают, что армия не препятствовала тому, чтобы сторонники Мубарака попытались изгнать оппозицию с площади Тахрир, и что самой армии изрядно надоели эти массовые демонстрации и массовые уличные беспорядки, и что она не поддерживает радикальных требований о немедленной отставке президента и смене режима.

Таким образом, если Мубараку удастся консолидировать значительную часть общества в свою поддержку, сохранить лояльность армии и спецслужб, то ему удастся самому стабилизировать ситуацию в стране и к сентябрю самому провести реформы и осуществить обновление власти, исходя из потребностей и политической реальности страны. Это будет означать очень серьезное внешнеполитическое поражение администрации Обамы не только в глазах египетской общественности и политической элиты, но и всего арабского мира. Это особенно относится к таким странам, как Иордания и Саудовская Аравия, где политические элиты и власть в течение многих десятилетий выступали в роли надежных союзников США. У элит и властей этих стран будет подорвано доверие к нынешней администрации США, и они, скорее всего, перестанут рассматривать США в качестве надежного партнера, на которого можно рассчитывать в условиях хоть какого-то внутриполитического кризиса.

А теперь давайте рассмотрим, что произойдет, если под давлением внутренних и внешних сил Мубарак будет вынужден немедленно подать в отставку. За последние дни колумнист «Нью-Йорк таймс» Томас Фридман несколько раз напоминал старую истину о том, что, как правило, социально-экономические и особенно политические преобразования в сторону либеральной демократии осуществляются при наличии сильной власти в стране. Власть сама выбирает время, последовательность шагов, определяет союзников, которых надо мобилизовать для поддержки этих преобразований, противников, которых надо нейтрализовать. Но когда власть слабая, а в Египте сегодня она слабая, и ее легитимность поставлена под сомнение требованием радикальных реформ протестующими на улице и даже союзниками извне, да еще при условии немедленной отставки лидера, который был стержневым элементом режима, то в таких условиях радикальные политические реформы могут привести к краху государственной власти. Ситуация может выйти из-под контроля, страна может погрузиться в хаос с угрозой начала широкомасштабной гражданской войны.

Весьма гуманное и благородное требование Вашингтона к египетским властям отказаться от применения силы по отношению к протестующим на улицах может обернуться катастрофой для страны. Когда оппозиция, особенно оппозиция в лице масс, протестующих на улице, уверена в том, что власти не посмеют применить силу, в таком случае они действуют в соответствии с законом игры с нулевой суммой и не идут на разумные уступки и компромиссы. Как показывает опыт царской России, отречение царя и отказ от применения силы со стороны властей привели к краху государства.

В нынешних условиях в Египте отсутствуют серьезные институционально организованные политические силы вне правящего режима, слабы институты гражданского общества, нет культуры горизонтальных отношений, когда политические и общественные силы готовы пойти на взаимные уступки и компромиссы. В этих условиях немедленное проведение свободных, демократических, соревновательных выборов означает шаг на пути передачи власти «Братьям-мусульманам». Как показывает опыт свободных выборов в этом регионе в случае с Палестинской автономией и Ливаном, к власти на подобных выборах приходят не либеральные демократы, которые составляют незначительное меньшинство в этих странах, а партии типа ХАМАС и Хезболлах, которые больше соответствую чаяниям и духу улицы.

Таким образом, в сложившейся ситуации есть три возможных сценария и все три могут быть плачевными для администрации Обамы. Первый: вопреки требованиям официального Вашингтона, Мубарак сохранит власть и в сентябре сам проведет выборы и либерализацию режима. Второй: если кризис не оказывается длительным и армия сохраняет свой моральный авторитет спасителя отечества, она сама устанавливает военную диктатуру с неясными последствиями, так как, по мнению специалистов, египетская армия не имеет опыта и необходимых навыков для осуществления политического руководства страной. Третий: в условиях продолжающегося кризиса Мубарак в ближайшее время под давлением демонстрантов и Вашингтона подает в отставку. Страна скорее всего ввергается в хаос. В результате выборов формируются слабые промежуточные институты власти с сильным представительством религиозных радикалов из организации «Братьев-мусульман», которые при продолжении хаоса и неуправляемости в стране и нейтралитете армии устанавливают собственную монополию на власть, тем самым создавая принципиально новую ситуацию не только для Египта, арабского и исламского мира, но и для всей системы международных отношений.

Очевидно, что такой внешнеполитический провал неминуемо окажет свое негативное воздействие и резко уменьшит шансы действующего президента США на переизбрание на выборах 2012 года.

«Mubarak is no Gorbachev»,
«The National interest», 8.02.2011;
«Российская газета», 11.02.2011

После первого срока

США выбирают «блестящую изоляцию»?

США отказываются от роли мирового полицейского и постепенно отходят от роли страны, навязывающей прочим государствам линию поведения. Теперь Соединенные Штаты скорее заинтересованы в «сохранении нажитого», чем в приобретении нового. С таким заявлением выступил в своей колонке глава нью-йоркского представительства Института демократии и сотрудничества Андраник Мигранян.

Эксперт анализирует события в странах Северной Африки и Ближнего Востока, революции, произошедшие в Тунисе и Египте, и приходит к выводу, что бунты были вызваны внутренними причинами. Накопившийся груз проблем обрушил режимы безо всякого внешнего вмешательства. Однако российским конспирологам везде мерещится след «мировой закулисы» и, конечно же, «Вашингтонского обкома». Андраник Мигранян расстраивает таких аналитиков:

«Во внутрироссийских дискуссиях довольно часто звучит мысль о том, что за всеми этими событиями стоят Соединенные Штаты, американские спецслужбы, которые преследуют свои интересы. Говорящие об этом люди, видимо, по инерции считают, что Обама продолжает курс Буша-младшего и неоконов по продвижению демократии по всему миру. Высказываются еще более экзотические мнения, что американцы якобы создают управляемый хаос на пространстве от Марокко до Пакистана для продвижения собственных людей на нужные места в нужных странах, чтобы уже потом переформатировать это пространство по собственному желанию, исходя из собственных интересов.

Сразу хочу сказать, ничего не может быть дальше от реальности, чем подобного рода утверждение. Все эти процессы, которые начались в Тунисе, потом перекинулись на Египет, Ливию, Иорданию и другие арабские страны, застали как Вашингтон, так и западноевропейские столицы, врасплох. Мало того, ведется очень серьезная дискуссия внутри США о том, насколько эффективно администрация Обамы справляется с этим кризисом. В этом вопросе мнения аналитиков расходятся, многие считают, что администрация плохо справляется с этим испытанием, американские интересы под угрозой и в долгосрочной перспективе США ожидают серьезные внешнеполитические испытания, вызванные революционными потрясениями».

Политика постепенного отказа от непосредственного вмешательства во внутренние дела тех или иных стран может иметь далеко идущие последствия – по крайней мере, многие диктаторы могут теперь спать спокойнее. Возможно, некоторые режимы даже сделают шаги по осторожному смягчению внутренней политики, займутся «модернизацией». О перспективах нового мироустройства «Свободная пресса» спросила Андраника Миграняна:

– Если говорить об изменении внешней политики США, то в какую сторону она меняется?

– США возвращаются к политике баланса сил в жизненно важных для этой страны регионах. Помимо Латинской Америки, это и Ближний, и Дальний Восток, и Европа, и Африка. Это такая глобальная политика, не предусматривающая доминирование и непосредственное участие. Когда-то англичане называли такую политику «блестящая изоляция»: Англия сидела на своих островах, а в Европе создавала балансы и управляла этими балансами, не позволяя, чтобы в Европе возникла доминирующая антианглийская сила.

– Это ведение политики чужими руками?

– Не совсем. Просто страна, которая имеет очень большие ресурсы и располагает большими финансовыми, военными, политическими силами, не обязательно должна быть «на баррикадах», в первых рядах. Она может позволить себе действовать с определенной дистанции. Это как шахматная игра – передвигая фигуры или пешки по полю, добиваться определенного результата.

В Европе есть определенный баланс в рамках НАТО: Англия, Франция, Германия уравновешивают друг друга. В Восточной Европе создается – или может создаваться – другой баланс. Усиление Польши в противовес Германии, той же Польши в противовес России. На Дальнем Востоке – баланс Индии против Китая, России против Китая, Японии против него же. В то же время Китай и Япония – против России.

Это очень сложные манипуляции, которые может себе позволить мощная держава с большими ресурсами. Для этого не нужно посылать войска – это очень дорого, это контрпродуктивно и, как показывают события в Ираке и Афганистане, бесперспективно.

– Мы привыкли к другому образу Америки – «всемирного полицейского». Отказ от этой роли – из-за провалов операций в Ираке и Афганистане?

– Просто заканчивается период, который продлился очень мало – буквально 10–20 лет. Когда Советский Союз рухнул, США остались единственной глобальной сверхдержавой, имеющей силы, чтобы, игнорируя всех остальных, попытаться доминировать в мире в одиночку. Выяснилось, что это доминирование имеет свои пределы.

В сегодняшнем мире растут другие центры силы – вместо того, чтобы стать однополярным, он стал многополярным. Есть Китай, есть Индия, есть Россия, Бразилия.

– А что можно сказать про Евросоюз? Назвать его «Четвертым рейхом» – серьезное преувеличение?

– Ситуация с Евросоюзом пока не совсем понятна. Экономический кризис показал, что этот проект имеет свои сложности и они очень серьезны. Союз подвели такие страны, как Греция, Португалия, Испания, даже Италия находится в очень сложном положении.

Несмотря на то, что Евросоюз – большое экономическое образование, его военно-политическое значение практически ничтожно, его можно игнорировать. Именно поэтому он находится в рамках НАТО, и вряд ли в ближайшей перспективе Евросоюз будет иметь собственные вооруженные силы, увеличивать военные расходы и превращаться в некий военно-политический центр.

– В событиях вокруг Ливии Евросоюз проявил себя достаточно активно – предлагалась даже военная операция против Муаммара Каддафи.

– Евросоюз не может осуществлять какие-то самостоятельные военные операции. Даже в событиях вокруг Ливии речь шла о действиях НАТО, а это значит – Соединенных Штатов…

– С начала операции в Ираке рассуждают, обсуждают, ожидают операцию против Ирана, на которую США якобы рано или поздно могут решиться. Сейчас, в свете новых трендов внешней политики, можно ли говорить, что Ирану более ничего не угрожает?

– Во-первых, речь никогда не шла о наземной операции. Это громадная страна с населением почти 70 млн человек, с большой территорией – надо быть сумасшедшими, чтобы туда лезть.

Но удары по ядерным объектам обсуждались и обсуждаются – они могут быть нанесены как со стороны США, так и со стороны Израиля. Такая возможность всегда существует. Наряду с этим среди экспертов высказываются и другие соображения – пока они не очень популярны, но все же есть. Некоторые аналитики считают, что ядерный Иран – это не так и страшно. Правда, это может привести к гонке ядерного вооружения, на этот раз уже на Ближнем Востоке – свою бомбу захотят иметь и Турция, и Египет, и Саудовская Аравия. В первую очередь в противовес Ирану, а не против Запада или России – чтобы Иран не превратился в гегемона в этом регионе.

Вероятность нанесения точечных ударов по ядерным объектам сохраняется, но в США есть трезвое понимание, что это может привести к очень серьезной дестабилизации во всем регионе, атакам на силы США в Ираке и Афганистане, подъему международного терроризма и так далее. Именно поэтому, кстати, они так и медлят с этим решением. Однако продолжают угрожать – американский госсекретарь и американский президент часто говорят, что «все возможные варианты находятся на столе».

– Если говорить о Центральной Азии, тех странах, которые входят в СНГ… Некоторые эксперты говорят о том, что, пока Россия и США играют в сложные дипломатические игры, в регион активно входит Китай и вытесняет и нашу страну, и Соединенные Штаты. Насколько, на ваш взгляд, успешна Поднебесная в этом регионе?

– Рост Китая, его роли и значения, совершенно очевиден. Китай граничит со странами Центральной Азии, и у него вторая по силе экономика в мире. У Китая много свободных ресурсов, он может давать кредиты, он заинтересован в источниках сырья, особенно в нефти и газе. Конечно, Китай будет ориентировать поставки ископаемого топлива на собственный рынок.

– А что касается политического проникновения?

– Серьезного политического проникновения я не вижу. Страны региона – и Казахстан, и Узбекистан, и Киргизия – очень настороженно относятся к Китаю. Экономическое присутствие со временем будет расти, но его политическое и военное влияние будет сдерживаться. Страны Центральной Азии, кроме Туркмении, подписали с Россией договор о коллективной безопасности (ОДКБ. – «СП»). Помимо этого, наличие в этом регионе баз США и присутствие Соединенных Штатов в Пакистане и Афганистане является определенным сдерживающим фактором.

Поэтому в этом регионе тоже будет создаваться очень серьезный баланс сил, потому что ни США, ни Россия не заинтересованы в доминировании Китая в бывших среднеазиатских республиках.

– О подобных же процессах не так давно говорил американский политолог Эдвард Люттвак: «Сегодня Большая политика возвращается. Ее главными героями являются не США и Россия, а США и Китай. Соответственно, позиция России и ее стратегия должны быть совершенно иными, нежели они были во время холодной войны. По мере того как будет развиваться конфликт между Китаем и США (а этот конфликт неизбежен как минимум по экономическим причинам: Китай будет расти, а США не отдадут китайцам свое первое место просто так), обе стороны будут пытаться обзавестись союзниками. <…> История не закончилась. Зато пауза последних нескольких лет, характеризовавшаяся затишьем в международной политике, заканчивается. Скоро снова начнутся большие перемены, и Россия должна быть к ним готова».

То есть этот американский политолог пророчит России судьбу союзника США в борьбе против Китая.

– В мир возвращается политика XIX века. Коалиции формируются «ad hoc» – к случаю, нет постоянных союзников везде и по всем вопросам, есть союзники в регионе и на временной основе для решения определенных задач. Отношения становятся многомерными.

– Если говорить о сиюминутных союзах, сейчас США заинтересованы в том, чтобы Россия выступала их союзником в противовес Китаю?

– В одних случаях США будут заинтересованы сдерживать Россию: например, они будут не рады объединению России с Украиной или с Белоруссией, потому что это увеличит российские возможности давления на Восточную Европу. А на Дальнем Востоке по отношению к Китаю США будут действовать вместе с Россией. То есть в одних случаях сдерживать, в других – поддерживать. Это и есть многомерность нового мира.

– А наш МИД, наше государство готово к такой многомерности? Не станет ли Россия пушечным мясом в чужих войнах?

– Сейчас и главы государств, и министры иностранных дел, и сами дипломаты должны быть в достаточной степени подготовлены. Теперь нет этого примитивного тотального противостояния, как это было во времена холодной войны. И нет такого, что «мы станем младшим партнером» и все решения будут принимать за нас в Вашингтоне или Брюсселе.

Россия сама не заинтересована, чтобы какая-то сила была доминирующей – как в Европе, так и в мире. Мы сами хотим быть субъектом международных отношений, мнение которого уважаемо и от которого многое зависит. Но это достижимо только тогда, когда у страны есть потенциал – и человеческий, и экономический, и военный, и политический.

Дмитрий Трещанин, «Свободная пресса»,
15 марта 2011

Фальстарт посла М. Макфола

В экспертных и политических кругах как в России, так и в США привлекли большое внимание резкие комментарии журналиста Михаила Леонтьева на Первом канале российского телевидения по поводу встречи заместителя госсекретаря Уильяма Бернса и вновь назначенного посла США в России Майкла Макфола с некоторыми лидерами российской радикальной оппозиции.

Михаил Леонтьев известен своей близостью к властям, да и выступление на Первом канале говорит о том, что в какой-то мере он выражал общее настроение российских властей по поводу этой встречи. Однако было бы неправильно свести это выступление всего лишь к тому, что М. Леонтьев выполнял какое-то задание. Михаил Леонтьев – журналист с собственной позицией, и он не только выражает интересы властей, но, что очень важно, выражает мнение и настроение определенных социально-политических кругов России. Это означает, что оценка, данная Леонтьевым послу М. Макфолу и данной встрече, – далеко не только позиция властей, но и позиция значительной части российского общества.

Притом что как будто, с американской точки зрения, ничего особенного не произошло. Американские дипломаты высочайшего уровня в соответствии со своими принципами и в установленной форме, скорее всего, поставив в известность посольство России в Вашингтоне и Министерство Иностранных дел РФ в Москве, встретились с лидерами оппозиции. Это они делали и ранее, и не только в России, поэтому можно понять их удивление столь жесткой реакцией российской стороны, выраженной на Первом канале. Однако из Москвы эта встреча видится совсем по-другому. Дело в том, что новейшая история российско-американских отношений имеет неоднозначное восприятие со стороны значительной части российского общества. Для них, кстати, вполне продвинутых, в 90-е годы в этих отношениях, особенно в период, когда в экономике и во внешней политике у руля страны стояли молодые реформаторы в лице Е. Гайдара, А. Чубайса, А. Козырева и Ко, сложилось устойчивое мнение, что все основные кадровые вопросы в России и ключевые решения по внешней и внутренней политике принимаются или прямо со стороны «Вашингтонского обкома», или с его одобрения.

Многие россияне испытывали в этот период чувство сильной униженности из-за фактической потери страной своего суверенитета, так как пережившей экономическую, социальную и психологическую катастрофу бывшей сверхдержаве приходилось согласовывать любые вопросы внешней и внутренней политики с Вашингтоном, для того чтобы получить очередной транш МВФ или политическую поддержку в противостоянии Ельцина и младореформаторов коммунистической и державно-патриотической оппозиции.

Так что с 90-х годов сформировалось определенное отношение к американскому вмешательству или, иначе говоря, американскому участию в управлении российскими делами – то ли напрямую, то ли через своих экономических и политических советников.

В период президентства В. Путина удалось восстановить субъектность российского государства как внутри страны, так и в международных отношениях, восстановить суверенитет страны, утвердить Россию в качестве серьезного партнера стран Запада в международных отношениях.

Сегодня Россия вступила в новую фазу своего внутриполитического развития, которая совпала с началом нового избирательного цикла. На этом фоне, при сохранении довольно высокого уровня доверия населения к власти и лично премьеру В. Путину, который является кандидатом на пост президента на предстоящих в марте выборах, существует раскол в обществе, возникли массовые протестные настроения. Есть требования более активного диалога власти с обществом, большего учета властями мнений и импульсов идущих от общества.

Наряду с умеренными требованиями продвинутой части общества о развитии и углублении диалога общества с властями, реформы политсистемы, с тем чтобы обеспечить участие всех сегментов общества в политическом процессе, в обществе и среди протестующих, которые организовывают массовые митинги, есть радикалы, требующие отставки В. Путина и смены режима.

На этом фоне из Москвы со стороны не только действующей власти, но и тех кругов, мнение которых выражает М. Леонтьев, встреча американских дипломатов с представителями радикальной оппозиции, требующих смены режима и отставки В. Путина, рассматривается не как обычная для практики американской дипломатии рядовая встреча с представителями оппозиции, а как определенная попытка «Вашингтонского обкома» вмешаться в дела суверенного государства с целью поспособствовать смене режима. Тем более что послужной список как США, так и вновь назначенного посла М. Макфола дают основание для подобных предположений. Несмотря на приписываемое ему авторство политики «перезагрузки», он всегда был известен в России и в США как специалист, поддерживающий политику США по продвижению демократии по всему миру, и своей близостью именно с теми кругами в России, которые сегодня призывают к смене путинского режима. Думаю, что нет необходимости перечислять послужной список США по смене режимов за последние несколько лет: он и так известен всему миру.

Я далек от мысли, и, думаю, трезвые российские политики и аналитики согласятся со мной, что эта встреча была сознательно организована, чтобы спровоцировать российские власти или воодушевить лидеров оппозиции на дальнейшие шаги по смене режима. Думаю, что вряд ли со стороны властей в обозримой перспективе, по крайней мере до выборов нового президента и его инаугурации, будут какие-либо заявления по поводу данной встречи М. Макфола и российско-американских отношений. Однако очевидно, что в настоящем политическом контексте такая встреча, на мой взгляд, не на пользу ни новому послу, ни представителям радикальной оппозиции. Если власти захотят этим воспользоваться, они легко могут использовать в информационном пространстве державно-патриотическую карту, показав В. Путина истинным патриотом и защитником независимости, суверенитета и достоинства России как государства. Так же легко можно разыграть карту «Вашингтонского обкома», который «опекал» своих «любимчиков» Б. Немцова, В. Рыжкова и Ко как в 90-е годы, когда они были во власти, так и сейчас, когда они занимаются борьбой с «кровавым режимом».

В заключение считаю очень важным особенно подчеркнуть следующее: никто не оспаривает право американских дипломатов встречаться с представителями оппозиции.

Однако никто не отменял понимания политической целесообразности тех или иных действий, даже если они с формальной точки зрения абсолютно безупречны. Думаю, что Майкл Макфол как специалист по проблемам демократии должен знать теорию демократии Джозефа Шумпетера, изложенную в его великой книге «Капитализм, социализм и демократия». Среди нескольких необходимых предпосылок для эффективного функционирования демократического политического режима он отмечает необходимость наличия у политиков осознания демократического самоконтроля и самоограничения. Д. Шумпетер в связи с этим отмечает, что, если оппозиция может и имеет ресурс еще больше надавить на действующее правительство с тем, чтобы его свалить, следует проявлять сдержанность в случаях, когда это может привести не только к смене правительства, но и к возможному развалу государства.

Таким образом, прошедшая встреча, на мой взгляд, была не в интересах ни нового посла, ни сегодняшней оппозиции и не способствовала развитию российско-американских отношений. Послу, видимо, придется еще долго сглаживать негативные последствия этой акции, как это было с президентом Б. Обамой, который сделал сомнительные заявления по поводу премьера В. Путина перед своим первым визитом в Москву, а в Москве десятками комплиментов пытался сгладить собственный же неуклюжий поступок.

http://www.indemco.org
23.01.2012

Избирательная кампания США: как это было в 2012 г

Подавляющее большинство аналитиков, которые следят за предвыборными кампаниями в течение последних 30–40 лет, считают выборы 2012 года едва ли не самыми грязными за всю историю США. Сотни миллионов долларов потрачены только на изготовление рекламных роликов негативного характера, чтобы представить оппонента конкурирующей партии в самом неприглядном свете. В итоге главный герой роликов республиканцев – Обама – представляется избирателям коммунистом, который хочет превратить США в заурядную европейскую страну, где доминируют социал-демократические ценности. Самое мягкое последствие победы Обамы – в том, что тогда стране предстоит жалкая участь сегодняшней Греции. В свою очередь, усилия демократической партии направлены на то, чтобы показать Митта Ромни человеком, далеким от нужд среднего американца, и убедить, что в случае его прихода к власти ситуация в экономике ухудшится, социальные расходы будут свернуты, а вся тяжесть по выходу страны из кризиса ляжет на плечи среднего класса, бедных и малообеспеченных слоев.

Социологические опросы говорят, что как Обама, так и Ромни имеют все шансы на победу и разрыв на выборах может быть минимальным. Обама берет харизмой – ему, в отличие от Ромни, благоволят женщины и меньшинства (национальные, расовые, сексуальные и др.). Ромни же производит впечатление человека весьма рационального, лишенного харизмы и привлекательности. По принципу likability – кто любим электоратом – Обама значительно опережает Ромни.

В ходе избирательной кампании у Ромни возникла еще одна серьезная проблема. Еще недавно аналитики считали, что республиканцы попытаются превратить эти выборы в референдум по экономической политике администрации Обамы. А результаты этой политики, в общем-то, весьма и весьма скромные, а во многих направлениях просто плачевные. Но с выбором в напарники Пола Райана в качестве кандидата в вице-президенты кампания получила новое измерение. Теперь американцам предстоит выбирать между программами демократов и республиканцев по выходу из системного кризиса, в котором США находится по крайней мере с 2008 года.

Центральным полем для битвы между кандидатами от двух партий станет судьба программы Medicare. Обе партии считают, что эта система нуждается в изменении, но придерживаются диаметрально противоположных взглядов относительно ее реформы. В погоне за голосами пенсионеров стороны обвиняют друг друга в том, что реформа оппонента обернется катастрофой как для реципиентов этой системы, так и для экономики страны в целом. Американскому избирателю будет очень трудно разобраться в том, кто прав, кто виноват, потому что система Medicare очень сложна, а также сложен механизм формирования ее финансовой основы. И, как всегда, простому избирателю придется просто поверить на слово тому или иному кандидату от двух ведущих партий.

Остается вопрос, который задают многие политологи в США: почему Ромни пошел на столь рискованный шаг и изменил стратегию избирательной кампании? На мой взгляд, этот шаг имеет серьезное основание. Была серьезная угроза, что негативной кампании против Обамы будет недостаточно для победы республиканцев. Да, многие недовольны результатами политики четырехлетнего правления администрации Обамы. Но еще больше люди не хотели бы возвращения к уже один раз обанкротившейся политике республиканцев при правлении Буша. Вот почему Ромни хочет убедить избирателей, что у партии новые лидеры, новые идеи и они не только критикуют Обаму, но им есть что предложить в качестве альтернативы.

При нынешнем равенстве рейтингов основных кандидатов исход выборов в значительной степени будет зависеть от итогов теледебатов. Именно поэтому республиканцам необходимо выглядеть на этих выборах как партии, которая хочет возвратиться во власть не со старым багажом, а с новыми лицами и новыми идеями, привлекательными для независимых и партийно не ангажированных избирателей, от выбора которых, собственно, и зависит, кто в конечном итоге станет президентом на ноябрьских выборах.

В заключение хочу остановиться на вопросе о том, как республиканцы видят место США в международном сообществе. К сожалению, пока что создается впечатление, что, как говорил Талейран о Бурбонах после реставрации монархии, «они ничего не забыли и ничему не научились». Республиканцы критикуют внешнюю политику Обамы по всем направлениям. Часто эта критика надуманная и абсолютно безосновательная. Особенно когда это касается попыток Обамы нормализовать отношения с другими странами и союзниками США, испорченными высокомерной политикой администрации Буша по одностороннему доминированию. В этом контексте неудивительно, что из уст Ромни прозвучали явно предназначенные для американского обывателя слова о том, что в случае его избрания президентом политика США по отношению к России будет менее гибкой и более жесткой. Эти слова Ромни, смею предположить, не смогли бы вызвать у В.В. Путина ничего больше иронической усмешки. Мне кажется, что российскому президенту абсолютно все равно, будет ли американская внешняя политика более или менее гибкая, главное, чтобы она была реалистичной, причем в первую очередь для самих США. Если у Ромни эту линию будут формировать такие неоконсервативные «лунатики», как Джон Болтон и Боб Кейган, то внешняя политика Ромни, в случае его победы на выборах, так же обречена на провал, как и политика двух предшественников Обамы – Клинтона и Буша-младшего. Первый неудачно пытался ослабить, маргинализировать Россию и списать ее как серьезный фактор мировой политики. Второй безуспешно старался установить одностороннее господство США в мире без учета мнений и интересов не только своих противников и партнеров, но и друзей и союзников.

Для всех реалистично мыслящих аналитиков очевидно, что амбиции неоконсервативных «лунатиков» не соответствуют сегодняшней «амуниции» США. Обнадеживает то, что в своей прежней жизни в качестве бизнесмена и губернатора Массачусетса Ромни проявил себя в качестве трезвого, осторожного, сбалансированного и ответственного человека. Поэтому в случае победы на выборах в своей внешней политике, надеюсь, он будет руководствоваться оценками угроз для США, исходящими не от неоконсервативных «лунатиков», а от таких серьезных людей, как бывший министр обороны Роберт Гейтс и начальник объединенного комитета начальников штабов адмирал Майкл Мулен, которые неоднократно подчеркивали, что главная угроза безопасности США исходит от их же государственного долга, который дошел до катастрофического уровня. Вот почему Ромни скорее будет занят наведением порядка в своем доме, чем мыслями о сомнительных авантюрах за тридевять земель. Мир за последнее десятилетие сильно изменился, и с этим вынужден будет считаться любой, кто бы ни победил в президентской гонке в ноябре 2012 года.

Пауза в российско-американской «перезагрузке»

На прошлой неделе ведущие эксперты приняли участие в конференции Школы международных отношений имени Эллиотта при Университете Джорджа Вашингтона, которая носила название «Россия как мировая держава: противоборствующие взгляды из России». Среди многих тем, которые были затронуты в ходе семинара, я бы хотел обратиться к трем, поскольку считаю их крайне важными для понимания того, что происходит в головах политиков и экспертов из Вашингтона, а в определенной мере и из Москвы.

Тема, привлекшая к себе наибольшее внимание, относится к политике «перезагрузки», которая, как говорят российские и американские эксперты, себя исчерпала. Одна из причин этого, в основном совпадающая с моей собственной точкой зрения, заключается в том, что «перезагрузка» никогда не имела четкого определения и по-разному толковалась в Москве и Вашингтоне. Следовательно, она не могла лежать в основе политики Путина, тем более что она досталась ему в наследство от администрации Медведева.

С другой стороны, как полагают некоторые американские специалисты, «перезагрузка» угасла, потому что достигла максимума из того, на что можно было рассчитывать. То есть Россия и Соединенные Штаты достигли предела возможного в сотрудничестве по таким вопросам, как контроль вооружений (подписав договор СНВ-3), Афганистан, Иран, Сирия, Северная Корея и по множеству других тем. Таким образом, появилась необходимость в новой повестке для российско-американских отношений.

С другой стороны, обсуждался и вопрос о том, действительно ли старая повестка сотрудничества себя исчерпала. Как отметил один из ведущих экспертов по российско-американским отношениям Пол Сондерс (Paul Saunders), занимающий пост исполнительного директора Центра за национальные интересы (The Center for the National Interest), Россия в настоящее время не входит в первую пятерку вызовов для американской политики, и это хорошо. Во время обсуждения Сондерс частично поддержал мою позицию, состоящую в том, что Россия не только не является проблемой для США, но и реально помогает Соединенным Штатам решать проблемы.

Безусловно, такая позиция вряд ли могла вызвать единодушное согласие у американских и российских участников конференции. Многие специалисты говорили о том, что Россия действует как ответственный партнер Соединенных Штатов; а если она не согласна в полной мере с позицией Вашингтона по Ирану, Северной Корее и Сирии, то это вызвано не целенаправленным стремлением Москвы подорвать и ослабить американскую политику, а тем, что она учитывает собственное понимание потенциальных негативных последствий от агрессивных действий США за рубежом. Оппоненты этой группы экспертов утверждают, что действия России говорят о ее антиамериканизме и о попытках помешать Америке и Западу в достижении своих внешнеполитических целей в тех сферах, которые имеют принципиальное значение.

Во время обсуждения стало ясно, что мнения американских неоконсерваторов и либеральных интервенционистов с одной стороны и российских либеральных радикалов с другой стороны совпадают в вопросах внутрироссийских процессов и российско-американских отношений. Такой альянс оказывает отрицательное влияние на формирование американского общественного мнения о России и на двусторонние отношения между странами. Эти группы представляют «комплекс продвижения демократии», как метко определил Дмитрий Саймс, и это оказывает деструктивное воздействие на американскую внешнюю политику. Они сродни военно-промышленному комплексу, о котором, как хорошо известно, предупреждал в свое время президент Дуайт Эйзенхауэр.

Далее можно отметить сближение позиций по российско-американским отношениям, которое существует в политических и экспертных кругах двух стран, исповедующих «политический реализм». К сожалению, политические реалисты в США обычно находятся в меньшинстве как среди политиков, так и среди экспертов. Они часто проигрывают в политических дебатах, имеющих центральное значение для выработки американской внешней политики. Их оттесняют на обочину агрессивные и зацикленные на идеологии оппоненты из комплекса продвижения демократии. А это мешает американским администрациям принимать адекватные, на мой взгляд, решения по многим значимым вопросам международной политики.

Третья проблема, вызвавшая серьезную дискуссию, заключалась в том, надо ли администрациям Обамы и Путина незамедлительно приступать к разработке новой программы сотрудничества, или двум странам необходимо сделать «стратегическую паузу». Я обсуждал вопрос о стратегической паузе год назад в марте 2012 года в статье на страницах газеты «Известия» под заголовком «Нужна ли Путину “перезагрузка”?». Было это сразу после его победы на президентских выборах. Леон Арон (Leon Aron) недавно выдвинул аналогичные аргументы в своей статье в Foreign Affairs «Доктрина Путина» («The Putin Doctrine»), которая привлекла к себе пристальное внимание американского политического и экспертного сообщества. Мы должны при этом отметить, что мысли Арона показались немного странными, когда он порекомендовал США сделать стратегическую паузу в отношениях с Россией, чтобы две страны могли серьезно подумать о том, по каким вопросам они могут пойти на уступки и договориться о компромиссах. Когда американские политики и эксперты говорят о паузе, они, похоже, редко воспринимают эту паузу как полную передышку от двусторонних отношений. Скорее, они стремятся к сотрудничеству по вопросам, которые выгодны для Вашингтона, а паузу делают в тех вопросах, которым отдает предпочтение Москва. При этом в Вашингтоне присутствует скрытая уверенность в том, что российскому руководству не хватит стойкости и твердости, а поэтому оно пожертвует своими жизненно важными интересами. Так было, например, когда Москва не остановила попытки Вашингтона изменить стратегическое соотношение сил путем развертывания противоракетного щита в Европе или когда она не воспрепятствовала возникновению враждебных по отношению к России режимов в странах на постсоветском пространстве.

Поэтому несколько неожиданной кажется их уверенность в том, что пауза не должна мешать позитивному сотрудничеству по иранской ядерной программе, по Афганистану, по Сирии, по ядерному нераспространению или продолжающимся американским попыткам «продвижения демократии» в России, что является вмешательством во внутренние дела нашей страны. Как пишет в своей статье Леон Арон, такие усилия по защите прав человека и гражданского общества на самом деле призваны «помочь движению России в направлении подлинной демократии».

Мне кажется, такое напоминающее рекомендацию выступление в пользу паузы больше похоже на рецепт эскалации напряженности между двумя странами.

Несколько десятилетий назад стратегическая пауза Джорджа Буша-старшего в его контактах с Михаилом Горбачевым дала невероятный успех. Растерянный и ошеломленный Горбачев, наблюдая за охватившим Советский Союз хаосом, который породили его собственные непоследовательные действия, не мог понять и адекватно оценить эту паузу. В результате он допустил целую серию ошибок во внешней политике. Американской стороне оставалось просто ждать, пока созреет ситуация и страна рухнет сама по себе. Но в настоящее время пауза в большей степени выгодна российской стороне. Российская власть сегодня выглядит более сплоченной, правительство более уверено в себе, а России не грозят серьезные внутренние и внешние вызовы. Таким образом, она имеет возможность сама сделать стратегическую паузу, пока американская сторона разрабатывает свою глобальную стратегию и новую повестку сотрудничества.

За тринадцать лет пребывания у власти и в большой политике Путин неоднократно демонстрировал, что он обладает всеми необходимыми качествами лидера: стойкостью, самообладанием, характером и силой воли. Он не просто продолжает движение вперед, находясь под огнем, но и способен последовательно отстаивать интересы России. Мало шансов на то, что в результате американской паузы Путин будет сломлен или что российское руководство поддастся панике и начнет лихорадочно отказываться от важных интересов России.

Однако маловероятно и то, что американская администрация может себе позволить такую паузу. У нее нет на это ни времени, ни возможностей. Дисфункция Вашингтона стала притчей во языцех как в средствах массовой информации, так и в политических кругах. Ярким примером такого нарушения нормальной деятельности является неспособность конгресса принять бюджет вот уже четвертый год подряд. Американская экономика демонстрирует неуверенные признаки подъема, уровень безработицы в стране по-прежнему высок, а продолжающееся секвестирование расходов лишь усугубляет и без того серьезную политическую напряженность в партийных рядах. Ситуацию осложняют внешние вызовы, требуя от администрации Обамы незамедлительной ответной реакции. Среди таких вызовов – уход из Афганистана с непредсказуемыми последствиями; неясная судьба иракского правительства, напрямую связанная с американской оккупацией и с ее завершением, а также продолжение иранской ядерной программы, требующее срочных и адекватных действий со стороны президента США. Многолетний союзник Америки Израиль, а также влиятельные политические силы внутри США ждут действий от президента Обамы. Такие действия необходимы и в ответ на агрессивные ракетно-ядерные устремления Северной Кореи, которая дестабилизирует обстановку в Восточной Азии и в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Список проблем, требующих немедленных и компетентных действий от США, можно продолжить.

Отсюда мы можем сделать вывод о том, что если кто-то и может позволить себе сделать паузу в российско-американском партнерстве, то это явно не Соединенные Штаты Америки.

«The National Interest», США, 28.03.2013

Второй срок президента Обамы для российско-американских отношений

Как до инаугурации, так и после в США и в России появился целый ряд публикаций о возможном развитии российско-американских отношений в период второго срока президентства Барака Обамы. Хотелось бы по возможности попытаться развеять некоторые мифы или благожелательные, но недостаточно обоснованные представления о возможностях радикального улучшения этих отношений.

Начну с наиболее интересного, на мой взгляд, мнения о том, что да, в российско-американских отношениях по целому ряду вопросов есть конфликты и проблемы, они создают напряжение в этих отношениях. Как, например, «закон Магнитского», принятый конгрессом США, или решения российских властей по сворачиванию сотрудничества по линии договоренностей Нанна – Лугара или по поводу запрета гражданам США усыновлять детей из России и ряд других. И если бы эти проблемы были поставлены в стратегический контекст, то, скорее всего, российско-американские отношения имели бы более позитивное развитие в будущем.

Во-первых, это серьезное заблуждение – считать, что страны, которые претендуют на полный суверенитет, могут в действительности иметь совпадающие стратегические интересы, если они в определенный период времени явно не направлены против третьей страны.

Во-вторых, у двух стран могут быть совпадающие стратегические интересы, если одна из них по своим возможностям и ресурсам равна другой. В любом другом случае вряд ли эти отношения могут иметь реальный стратегический характер без ущерба суверенитету той страны, которая явно слабее по своим экономическим и военно-политическим возможностям.

Современный мир стал многополярным, идет поиск балансов сил в определенных регионах, и страны, имеющие суверенитет и старающиеся защитить собственные национальные интересы, часто вынуждены формировать коалиции ad hoc, не на основе постоянно действующих альянсов, век которых, по мнению серьезных аналитиков, уже прошел. Вот почему стратегический диалог умозрительно мне кажется весьма желательным, но в реальности мало или вообще не реализуемым, так как трудно определить, какие вопросы являются стратегическими, а какие тактическими.

Поэтому, на мой взгляд, надо смириться с тем, что в российско-американских отношениях по одним вопросам будет конфликт интересов, а по другим – партнерство.

Второе широко распространенное в последнее время в экспертных кругах как США, так и России заблуждение сводится к тому, что Россия якобы сегодня не находится в центре американской внешней политики, потому что сегодня американцы сфокусированы на Афганистане, Иране, Ираке, Сирии, на событиях в арабском мире. Происходит перенос центра внимания американской политики на Азиатско-Тихоокеанский регион, и Россия в данном случае не играет серьезной роли.

Но это утверждение мне кажется полным недоразумением, абсолютной глупостью и непрофессионализмом. Дело в том, что трудно в сегодняшнем мире найти хотя бы одну проблему, которую американская администрация могла бы решить без серьезного участия России. Это относится и к Афганистану, и к Сирии. Очевидна роль России и в вопросе решения иранской ядерной проблемы. О позиции России по Сирии было сказано много глупостей. Чаще всего говорят, что Россия играет роль спойлера, она зациклена на Асаде, пытается всячески препятствовать демократизации сирийского режима или не хочет, чтобы Запад решил эту проблему. На самом деле только слепому не заметно, что российское руководство и дипломатия не зациклены на Асаде. Они зациклены на принципе. А принцип сводится к тому, что нельзя сменить режим, не зная, на что его меняешь, нельзя менять шило на мыло. У нас перед глазами печальный опыт смены режимов в Ираке, Ливии с самыми разрушительными последствиями как для этих стран, так и для всего региона. Достаточно посмотреть на то, что происходит сегодня в Алжире и Мали. До сих пор никто не знает, как будут развиваться события в Египте, хотя уже прошли два года после свержения режима Мубарака. Очень часто благими намерениями вымощена дорога в ад. Вот против чего выступает Россия.

Третье заблуждение, которое тоже широко бытует даже среди квалифицированных экспертов-американистов, сводится к тому, что конфликты возникают между Россией и США, потому что, к сожалению, военно-политические отношения не подкреплены солидными экономическими отношениями, и в результате этого очень часто происходят приливы и отливы в российско-американских отношениях. Но масштабные отношения в этих сферах не снимают никакие конфликты, которые являются результатом столкновения геополитических интересов больших стран, имеющих реальный суверенитет и субъектность в международных отношениях или претендующих на это. Для наглядности можно привести пример торгово-экономических отношений между Германией и Англией в начале XX века. Глубина этих отношений не помешала началу Первой мировой войны. А почти 500-миллиардный торговый оборот между США и Китаем абсолютно не мешает тому, чтобы Китай имел с Соединенными Штатами не меньшее количество точек конфликта и напряжения, чем Россия.

В завершение хочу отметить, что сегодня как Россия, так и США вступили в новую фазу в международных отношениях. Россия вернула себе субъектность и пытается выстраивать свои отношения со всеми государствами мира, исходя из определения приоритетов, и на этой основе формировать определенный баланс сил, для того чтобы наиболее эффективно защитить себя и свои интересы в ближнем зарубежье, сохранить и укрепить собственные экономическую и военно-политическую безопасность и суверенитет. Очень наивными являются утверждения, что Россия уходит ментально или культурно от Запада, потому что не разделяет западные ценности или, наоборот, прибивается к Китаю, чуть ли не желая стать его младшим партнером. Эти утверждения носят весьма умозрительный и политически мотивированный характер. Россия просто пытается в каждом конкретном случае, как и требуют законы дипломатии, увеличивать собственную капитализацию, для того чтобы иметь более выгодные позиции для торга.

Соединенные Штаты также вступили в новую для себя фазу. Они пытаются осуществить очень мучительный и сложный процесс перехода от политики одностороннего единоличного доминирования в мире к политике формирования баланса сил в разных регионах с тем, чтобы сохранить американское присутствие и влияние. Это означает, что как и раньше, так и в обозримой перспективе в российско-американских отношениях будут по-прежнему приливы и отливы.

Так что спокойной жизни вряд ли можно ожидать в обозримой перспективе. Все оценки авторитетных аналитических центров в мире свидетельствует о том, что экономические и военно-политические возможности США и Европы сокращаются, в то время как увеличивается совокупная экономическая и военно-политическая мощь других центров силы вне западного мира. Это означает, что создаются более выгодные условия для стран, не столь могущественных, как США, в военно-экономическом отношении, на создание союзов и коалиций по недопущению диктата одного центра силы над другими крупными державами, которые стараются сохранить свою субъектность и полный суверенитет в международных отношениях.

Известия. ру, 31.01. 2013

Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав

В США продолжает набирать обороты скандал, связанный с разоблачениями бывшего агента американских спецслужб Эдварда Сноудена. Еще недавно мне наивно казалось, что разоблачения, связанные с деятельностью Агентства национальной безопасности, поставившего под контроль частную жизнь, телефонные разговоры, корреспонденцию не только американских граждан, но и граждан других стран мира и, что особенно пикантно, официальных лиц и граждан союзных с США государств – членов ЕС, не могут не вызвать требований к законодателям США. Это будут требования разобраться в сути той информации, которую Сноуден сделал доступной для широкой общественности, и дать ответ как собственному обществу, так и народам других стран, чьи конституционные права на неприкосновенность частной жизни и корреспонденции нарушались и, видимо, еще продолжают нарушаться в таких масштабах.

Казалось, что Ангела Меркель должна была бы возглавить массовые антиамериканские демонстрации совместно с немецкими правозащитниками, узнав, что ее народ на особом подозрении у АНБ. Чего стоит только информация о том, что в месяц американская разведслужба отслеживает 500 млн телефонных звонков немцев в Германии и, скорее всего, прочитывает немереное количество иной корреспонденции, передаваемой по социальным сетям. Казалось, что к немцам должны были присоединиться чиновники, дипломаты и европейские правозащитники, устроив грандиозные антиамериканские митинги перед дипломатическими представительствами США в Брюсселе. Уж точно можно было бы ожидать, что президент «Фридом хаус» вместе с президентом Национального фонда демократии и другими американскими правозащитниками организуют массовые протесты против деятельности АНБ перед центральным офисом этой организации.

Но, по разным причинам, мои ожидания оказались слишком наивными.

Европейцы, и особенно немцы, промолчали – пока, по крайней мере. Но, думаю, что «осадок» остался. Президент «Фридом хаус» по-прежнему продолжает поучать без всякого чувства юмора других, как надо любить свободу и права человека. Особенно достается от Дэвида Крамера, естественно, «кровавому режиму» Путина, который предоставил временное убежище Сноудену. В России что-то тоже не видно особых шевелений в либерально-правозащитной сфере в защиту прав на частную жизнь американских, да и не только американских граждан.

Справедливости ради, надо сказать, что не все так мрачно, как может показаться на первый взгляд. Есть, конечно, робкие голоса в политическом и аналитическом сообществе США, которые требуют по существу разобраться в разоблачениях Сноудена относительно деятельности АНБ по контролю за частной жизнью в масштабах планеты. Нельзя в этой связи не отметить «весьма смелые предположения в американской печати», будто за решением якобы из-за угрозы террористических актов закрыть 22 диппредставительства США в разных странах мира скрывается желание АНБ, с одной стороны, отвести от себя внимание общественности, связанное с разоблачениями Сноудена, а с другой – продемонстрировать наглядно, что не зря они контролируют всех и вся и что в конечном итоге собранная информация помогает действовать на опережение и предотвращать планирующиеся теракты.

Для многих аналитиков эти действия властей с закрытием диппредставительств и приведением всех правоохранительных структур и спецслужб к повышенной бдительности выглядели слишком топорно и малоубедительно. Это впечатление особенно усилилось после того, как ни руководитель объединенного комитета начальников штабов генерал Демпси, ни конгрессмены из комитета по разведке палаты представителей не смогли внятно объяснить, откуда исходит угроза терактов, стоит ли ожидать их против американских объектов за рубежом, против объектов западных стран или же на территории США. Но, к сожалению, не эти аналитики задают тон в сегодняшней американской политике. Громче всего в ней звучат голоса тех, кто не только требует сурового наказания для Сноудена, но и призывает администрацию Обамы наказать Россию за то, что ее власти дали временное убежище беглому американскому агенту спецслужб. Сенаторы Линдси Грэм, Чак Шумер, Джон Маккейн и ряд других наперегонки с такими правозащитниками, как президент «Фридом хаус» Дэвид Крамер и Ко призывают «перенести саммит G20 из Санкт-Петербурга в другую страну», «отказаться от саммита Обама – Путин в Москве», требуют от Обамы «отказаться от поездки на саммит G20 в Санкт-Петербург», «рассмотреть возможность бойкота сочинской Олимпиады», начать новый этап расширения НАТО на Восток с вхождения в состав этой организации Грузии, «приступить к более энергичному разворачиванию противоракетной обороны в Европе, направленной против России». Что можно сказать по поводу всех этих предложений? Я никогда не был большим поклонником депутатов Государственной думы РФ, но на фоне этих выступлений американских законодателей скоро даже Жириновский будет выглядеть «гигантом мысли» и образцом «ответственного политика».

Конец ознакомительного фрагмента.