Глава II
Порядок, который был установлен регламентом об управлении Адмиралтейством и флотом, требовал, чтобы Коллегия, представляя доклад на высочайшее имя о необходимости вооружить флот или эскадру для внутреннего практического плавания, выставляла бы вместе с тем причины, почему назначается то или другое число кораблей в плавание.
У Коллегии в 1772 году было флотского комплекта мало; много офицеров было в плаваниях и в командировках: в Средиземном море, в Донской и Днепровской экспедициях. Кроме того в Средиземное море отправлялась вспомогательная эскадра, по счету третья, из 1–74-пуш. и 2–66-пуш. кораблей: «Чесма», «Граф Орлов» и «Победа». Наконец надо было привести из Архангельска в Кронштадт 4–66-пуш. корабля: «Александр Невский», «Борис и Глеб», «Преслава» и «Дерись».
За всеми назначениями офицеров и нижних чинов на эти суда наличного состава офицеров в Кронштадте оставалось на укомплектование только двух или трех кораблей. Коллегия между тем считала вооружение двух или трех кораблей крайне необходимым «для приобучения многого числа рекрут между матросами».
Императрица Екатерина II согласилась на представление Коллегии, высказавшей в своем докладе все эти доводы. На докладе была положена резолюция следующего содержания: «Все сие на сей год (1772) оставляется на благоусмотрении Коллегии». Так как Коллегия в том же докладе просила указать, сколько времени и где должны плавать корабли, вооруженные для практического обучения матросов, то этой резолюцией императрицы Коллегии предоставлялось право определить ближайшие подробности плавания Практической эскадры на 1772 год.
Коллегия приказала вооружить 4–66-пуш. корабля: «Память Евстафия», «Св. князь Владимир», «Святых жен Мироносиц» (далее по тексту «Мироносиц». – Примеч. ред.) и «Тверь»; последний корабль, зимовавший в Ревеле, следовало по вооружении, после вскрытия льда отправить в Кронштадт для лучшего осмотра и исправления починками. Командир же и команда корабля «Тверь» по прибытии в Кронштадт должны были перейти на вооружавшийся в Кронштадте корабль «Св. князь Владимир». На каждый корабль назначалось по одному капитан-лейтенанту в должность старшего офицера[14], по два лейтенанта и по семи мичманов. Кроме этих кораблей вооружался пинк «Нарген» для отвоза груза из Кронштадта в Архангельск. На 3 корабля и 1 пинк следовало, по предложению Коллегии адмиралу Мордвинову, расписать команды столько, сколько надлежит по рангу судов, если же в которых чинах[15] был бы недостаток, то места оных заменить по порядку из достойных; что же касается до рядовых, то так как большая часть их состоит из рекрутов, то для приобучения их к морю и к корабельным работам следует их назначать на корабли возможно большее число.
Корабль «Тверь», выйдя из Ревеля 18 мая, к 26 мая прибыл в Кронштадт, окончил кампанию, а командир, офицеры и команда с него перешли на корабль «Св. князь Владимир»; в Кронштадте кроме этого корабля вооружался еще кор. «Мироносиц»; третий корабль «Память Евстафия» вооружался в Ревеле. Корабль этот раньше предназначен был в третью вспомогательную эскадру, отправлявшуюся из Ревеля под командою контр-адмирала В.Я. Чичагова в Средиземное море, но после того как решено было отправить вместо четырех – три корабля, корабль «Память Евстафия» был отставлен от заграничного плавания и назначен во внутреннее.
Кроме этих 3 кораблей Коллегия хотела присоединить к Практической эскадре 66-пуш. корабль «Вячеслав», отправленный из Архангельска летом 1771 года, но не дошедший в тот год до России, зазимовавший в Карлсгамне, шведском порте, и который в 1772 году должен был прийти в Россию.
Корабль «Вячеслав» пришел в Кронштадт 23 июля и первоначальное распоряжение Коллегии было: исправить какие окажутся повреждения на корабле «Вячеслав», снабдить его морскою провизиею «и прочим чем следует», сделать ему депутатский смотр и отправить в Практическую эскадру; для лучшего же приобучения вновь назначенных во флот рекрутов назначить их на корабль сколько можно, хотя бы и сверх комплекта; в число назначенных для обучения послать 50 чел. из галерного флота.
Но кораблю «Вячеслав» не пришлось в кампанию 1772 г. участвовать в Практической эскадре по обучению молодых матросов. Депутаты, осматривавшие корабль, нашли, что мачты его требуют исправления, которое займет немалое время, и плавание корабля для экзерциции (маневров. – Примеч. ред.) было отменено.
Практической эскадре было предписано плавать три месяца. Место плавания было назначено в Балтийском море до Готланда, «по приближении к которому стараться иметь оный только в виду, а проходить, не далее как до ширины острова Остен-Горден».
Коллегия представила кандидатов на места начальников Практической эскадры, двух лиц, но императрица назначила по своему выбору третье лицо – капитан-командора Базбаля.
Два корабля, «Св. князь Владимир» и «Мироносиц», 28 июля вышли на Кронштадтский рейд; через 8 дней на втором корабле поднял свой брейд-вымпел капитан-командор Базбаль; чрез 5 дней был этим кораблям депутатский смотр, а 9 июля корабли снялись с якоря и пошли к Ревелю, где у о-ва Нарген соединились с вооружавшимся в Ревеле кор. «Память Евстафия». Соединенная эскадра 12 июля отправилась в крейсерство и по 20 августа крейсировала в Балтийском море, потом вернулась в Балтийский порт, где налилась водою, и 28 августа отправилась во второй раз в крейсерство, но на этот раз, согласно указу Коллегии – ближе, а именно между Гангутом и о-вом Оденсгольмом. Эскадра окончила свое плавание 12 октября, и корабли разоружились в Ревеле, где и зимовали, согласно повелению императрицы от 17 августа.
Четыре корабля пришли из Архангельска под командой контр-адмирала Сенявина; 7 июля корабли начали кампанию, 7 июля в отсутствие начальника отряда главный командир Архангельского порта капитан 1-го ранга Ваксель сделал депутатский смотр отряду, а чрез 2 дня контр-адмирал Сенявин поднял свой флаг на корабле «Дерись» и 16 июля отправился с отрядом в Кронштадт. Отряд шел соединенно до 26 июля, но в этот день сильный шторм от SW[16] разлучил корабли, и каждый из них отдельно пришел в Копенгаген, откуда отряд вышел 7 сентября и к 12-му был уже на Ревельском рейде. Отряд контр-адмирала Сенявина кончил плавание 12 октября, в одно время с отрядом капитан-командора Базбаля, который принял под свою команду отряд, пришедший из Архангельска.
16 августа 1772 года императрица писала графу Чернышеву, вице-президенту Адмиралтейств-коллегии: «Обстоятельства требуют, чтобы находящиеся галеры как здесь[17] так и в Ревеле, были бы совсем изготовлены к походу настолько, чтоб по первому приказанию в 4 или 5 суток могли бы не только быть спущены на воду, нагружены и вооружены, но и отправлены в поход. Такая же нужда может заставить увеличить находящуюся в Балтийском море эскадру, а потому желательно, чтобы Коллегия сколько можно числом военных судов и кораблей оную эскадру (Базбаля) в случае надобности усилить могла, для чего принять все необходимые меры». Употребленные на это вооружение деньги разрешалось ставить на счет чрезвычайных издержек.
В этом указе обращают на себя слова: «Обстоятельства требуют», «такая же нужда может заставить увеличить плавающую эскадру», «в случае надобности». Очевидное дело, что экстренное вооружение части флота могли заставить сделать только политические обстоятельства. С Турцией, в июле месяце 1772 года, переговоры о мире в Фокшанах были прерваны, и Россия в этом случае не могла уступить туркам, которые, несмотря на понесенные поражения на море и сухом пути, поддержанные западными державами, были неуступчивы и не соглашались на условия России. Но еще ранее для поддержания наших сил в Средиземном море была отправлена туда же вспомогательная эскадра контр-адмирала Чичагова. Что отправить в Средиземное море более было некого, ввиду недостатка судов, императрица знала. Да вряд ли подкрепление наших сил в Средиземном море она имела в виду, отдавая повеление о вооружении судов на случай необходимости, на случай нужды. В этом можно убедиться из дальнейших слов указа, которым предписывалось эскадре Базбаля, единственной, которой можно было бы отправиться в то время (16 августа) в Средиземное море, по возвращении из плавания зимовать в Ревеле. Следовательно, экстренное вооружение кораблей и галер на случай необходимости следует объяснить теми политическими интересами, которые надо было защищать на Балтийском море.
Известно, что первый раздел Польши произошел 5 августа 1772 г.; известно также, что этот раздел возбудил великое неудовольствие в Англии, Франции и Швеции.
Не этим ли обстоятельством надо объяснить распоряжения об экстренном вооружении флота и галер? Не предполагала ли императрица, что ей придется защищать сделанные ею приобретения в Западной России, взамен покоренных ее оружием Молдавии и Валахии, на Балтийском море?
Приведенные условные выражения «в случае» допускают и то предположение, что этою демонстрациею только желали произвести известное впечатление на Францию, Англию и Швецию, где существовало очень выгодное мнение о русском флоте, после побед его в Средиземном море.
Как бы то ни было, но повеление императрицы было исполнено. 17 августа Коллегия распорядилась, чтобы в Кронштадте вооружены были с возможной поспешностью 1–74-пуш. и 2–66-пуш. корабля «из новых», т. е. исправных по постройке; в тот же день на корабли были назначены командиры, обер- и унтер-офицеры и рядовые, в том же количестве, как комплектуются корабли, приходящие из Архангельска, т. е. в уменьшенном числе. Морским провиантом предписывалось корабли снабдить на два месяца. Начальником этой эскадры был назначен К. Клокачев, отличившийся на корабле «Европа» в сражениях 24 и 26 июля 1770 года под Чесмою. 19 августа последовало подтверждение о скором вооружении этих трех кораблей и разрешалось ввиду осеннего времени «для подкрепления здоровья» выдавать во время вооружения нижним чинам по чарке водки.
27–29 августа были выведены из гавани и начали кампанию 74-пуш. корабль «Св. Андрей Первозванный» и 2–66-пушечных корабля «Виктор» и «Дмитрий Донской»; на кораблях этих производилось пушечное ученье и они все время простояли на Кронштадтском рейде. 10 октября корабли окончили кампанию и втянулись в гавань.
4 сентября последовало приказание Коллегии запастись морской провизией в прибавок к имеемой, еще на 6 месяцев на все наличное состояние военных судов и на 100 галер, таким образом, чтобы провиант этот был бы в наличности к началу кампании 1773 года; денег на покупку провианта ассигновано было 150 т. рублей.
4 же сентября последовало приказание о том, чтобы к кампании 1773 года в Балтийских портах было бы в готовности до 20 кораблей и до 100 галер, и кроме того был бы заготовлен лес на постройку еще 10 линейных кораблей.
17 августа было приказано Коллегиею имеющиеся в Петербурге галеры изготовить к спуску и походу и держать в таком состоянии, чтобы по получении повеления чрез трое суток галеры могли бы отправиться в поход. На галеры было отпущено провианту на два месяца; всех галер было в Петербурге 37, да заложено к постройке 15.
Указ такого же содержания в тот же день был отправлен в Ревель, где находилось 5 галер; для командования этими судами был отправлен на почтовых капитан-лейтенант князь Шаховской и мичман Мордвинов. Кроме того были отправлены из Петербурга 32 матроса галерного флота в добавок к находящимся в Ревеле 63 чел. Но из находящихся в Ревеле 5 галер князь Шаховской мог приготовить только 4: «Непощаду», «Свирепую», «Удалую» и «Добычную», которых князь принял в свою команду, снабдил припасами и материалами, и распределил служителей по числу банок.
В Петербурге оказалось, что к 1 сентября могли бы быть спущены только 15 галер, остальные же 22 галеры только к 21 сентября. Главный недостаток заключался в том, что галеры рассохлись и их следовало раньше спуска на воду проконопатить. Для исправления этой работы необходимо было не менее 60 человек с инструментами, и через два дня галеру можно было бы спустить на воду, после чего необходимо было еще 7 дней на вооружение, снабжение всем необходимым и приготовление к походу.
Это повеление – вооружить галерный флот – застало Коллегию врасплох. По штатам мирного времени 1764 г. положено было иметь 50 галер; имелось налицо 37, да строилось 15. Из наличного числа могли быть спущены чрез 2 недели после получения приказания только 15; остальные без исправления, потребовавшего 3 недели, не могли быть спущены. Надо полагать, что неисправное состояние 22 галер было известно, так как Коллегия 18 августа просит о понуждении подрядчика доставить лес на 19 галер, еще в водяную коммуникацию 1772 года, и решила по доставке леса строить из него галеры, чтобы довести их число до штатного.
4 сентября последовало приказание довести число галер до 100. Коллегия ввиду большого числа галер, которые следовало выстроить, распорядилась за недостатком рабочих сократить работы по постройке больших судов, а именно: 2–74-пуш. корабля, строившиеся в Петербурге «Исидор» и «Пантелеймон», двойною обшивкою не обшивать и по спуске их заложить в Петербурге вместо двух кораблей – один. Энергичные меры Коллегии по постройке кораблей в Архангельске и Петербурге и других мелких судов в Петербурге, Архангельске, Олонде и Сердоболе нами уже указаны раньше, и мы к ним возвращаться не будем.
Из числа галер имелась одна двухпалубная – «Свирепая». Оказывается, что она по постройке была крепка и могла бы в сильные ветра держаться в море, но этому мешало то неудобство, что другая ее палуба не позволяла ручки весел опускать ниже, а лопасти поднять кверху. При ветре в бейдевинд или галфвинд[18] на «Свирепой» можно было только нести один парус, причем если был крен на один фут, то весла уходили в воду.
«Свирепая» сделана была острокильная, и от перехода 10 человек с борта на борт во время штиля весла уходили в воду; жить в ней было неудобно, камбуз же был устроен близ крюйт-камеры, и потому испытывавший ее к. Пущин предложил ее обратить в госпитальную галеру, так как «Свирепая» для военного действия не могла быть годна. Неудачная постройка «Свирепой» вызвала со стороны контр-адмирала Мазини предложение о постройке бригантин.
Из мелких судов в Балтийском флоте плавали: галиот «Кронштадт» между Ревелем и Кронштадтом для перевозки материалов, и яхты «Транспорт Анна», «Петергоф», «Счастие» и «Алексей» между Петергофом и Петербургом.
Брандвахтенные посты содержали: в Кронштадте фрегат «Ульриксдаль», в Риге фрегат «Вестовой» и в Ревеле пакетбот «Лебедь».
При отправлении в плавание флота Коллегия должна была произвести депутатский смотр в составе вице-президента и при нем двух экспедиторов, а от прочих экспедиций по члену. Если же отправлялась эскадра, то депутатский осмотр делали один или два экспедитора[19].
На депутатских смотрах следовало удостовериться, все ли отпущено, что надо, имеют ли потребное число людей и офицеров, вообще говоря – готово ли судно к плаванию. В Архангельске и Ревеле депутатский смотр делали командиры и капитаны над портом, но с именем депутата.
В регламенте Екатерины II об управлении флотом и адмиралтействами сказано относительно депутатских смотров: так как депутаты должны представлять всю Коллегию, то потому им и почет следует отдавать, как всей Коллегии, т. е. имеют на шлюпке флаг адмиралтейский и получают салют согласно морскому уставу, равный с салютом генерал-адмиралу.
Случалось, что в Ревеле и Архангельске депутатский смотр делали лица чинами ниже флагманов, командовавших эскадрами. Флагмана «таким депутатам не делали уважения» и не отдавали установленных почестей. Это обстоятельство побудило Коллегию, для отвращения несогласий и замешательств «отчего иногда может потерпеть и служба», подтвердить эту статью регламента о депутатских смотрах и послать указы в порты следующего содержания: «Так как часто случается, что делающие смотры и в Кронштадте имеют чин меньше нежели командир эскадры, то почести в лице их отдаются Коллегии; в других же местах депутатский смотр хотя делают командиры и капитаны портов, но с именем депутата, и такой депутат, какого бы чина он ни был, равен депутату и определяемому от Коллегии, а потому следует отдавать ему те же почести что полагается по регламенту т. е. при депутатском смотре иметь адмиралтейский флаг, которому салютовать из 13 пушек; командиры же эскадр поступая по сему, исполнять будут должность законом положенную и не мало к своей обиде и оскорблению почитать не должны».
Разъяснение это все-таки не устранило недоразумений. Главным командиром Архангельского порта был капитан 1-го ранга Ваксель, который вместе с тем был назначен депутатом от Коллегии для осмотра отправляющейся из Архангельска эскадры, командиром которой был контр-адмирал Сенявин.
Ваксель посылал от депутатских дел, т. е. как бы от Коллегии, указы Сенявину, который эти указы не принял и впредь отказался принимать, и в свою очередь стал посылать ордеры Вакселю. В них Сенявин писал, что депутатским делам быть тогда, когда от него будет дано знать, да и депутаты-де бывают в Кронштадте, а тут-де город Архангельск. Ваксель обиделся и обратился с жалобой в Коллегию «на такое развратное размышление, не сходствующее с указом о почтении Коллегии». Намек на непочтение к Коллегии был ясен, и через несколько времени Ваксель принес вторую жалобу на Сенявина, что при депутатском смотре он, Ваксель, имел у себя адмиралтейский флаг, а подлежащей де пальбы капитаны кораблей не делали. Сенявин ответил на запрос прямо, что салюта не приказал производить он, ибо в морском уставе он не мог найти правила, по которому следовало бы производить салют шлюпочному флагу. Коллегия рассердилась на Сенявина не только за неисполнение указа своего, но и за придание ему такого толкования, которое порочит указ, и приказала: сдав команду над приведенною им эскадрою старшему по себе, самому прибыть «для порядочного ответа» в Петербург.