Москва, январь, 2012
Бар в аэропорту Миннеаполиса, США
Наконец-то я понял, что самое главное в путешествиях.
Надо получать удовольствие, начиная с первых минут, когда ты решил поднять свой зад и начал думать о дороге, новых местах, новых встречах и как их избежать, когда захочется побыть одному. Вот тебя привезли в аэропорт, бросили, и ты один на один с дорогой. Какое тут удовольствие?
Вроде никакого.
– У вас есть российская виза? – спрашивает меня усталая негритянка на регистрации.
Я протягиваю ей российский паспорт. С гордостью, как Маяковский. Она долго его листает, потом как-то отчужденно поднимает на меня глаза.
– Так у вас российское гражданство?
Я киваю. Она молча регистрирует чемодан, протягивает квитанцию и посадочный талон. Она не говорит номер ворот моего рейса, не желает счастливого пути. Я ей явно не нравлюсь. Тогда я сам желаю ей всего хорошего, смотрю в ее глаза, вижу, что она немного оттаивает и изображает подобие улыбки. Ну и хорошо, мне хватит! Детей мне с ней не крестить, водку не пить, в разведку не ходить.
В баре, кроме меня, еще пять человек. Люди постарше пьют виски. Я уверен, что они курят, гоняют на огромных старых машинах с открытым верхом, любят сидеть до утра в казино, периодически небрежным жестом подзывая молоденьких официанток, и, взяв стакан с подноса, обязательно похвалят их попки или что-нибудь еще.
Совсем молодые заказали картошку с мясом, салат и кофе. Эти явно не курят, озабочены карьерой, занимаются спортом, а с девушками, наверное, общаются только СМСками. Очень правильные молодые люди. В мое время в моей стране таких не было. Ну и ладно, я из другой компании. Я посредине. Я курил, но бросил, с девушками стал общаться СМСками только недавно, храбро пью пиво, что явно покрепче коричневой бурды, которую в этом баре называют кофе. Слово «спорт» я любил, но сейчас, когда без него проклятый организм просто отказывается существовать, эта любовь прошла. Как можно любить таблетки, без которых ты уже не можешь жить?
С каждым глотком пива умные мысли куда-то уходят, но зато приходят приятные. Ты уже не думаешь про забытые вещи, про возраст самолета и мастерство пилотов, начинаешь поглядывать на девушек и с трудом вспоминаешь, куда и зачем летишь.
Самолет Миннеаполис – Нью-Йорк
Интересно, что должно произойти в моей жизни, чтобы мне попался билет не около крыла? В окно чудный вид на серый алюминий, заклепки, какие-то желтые «уши». Где-то вдалеке и внизу море белых облаков, которые снизу кажутся тучами. Солнце припекает, я отодвигаюсь от окна и вижу, что моя соседка, женщина лет восьмидесяти, читает статью про новые методы сексуального воспитания детей.
Я считаю себя очень воспитанным во всех смыслах. Моим сексуальным образованием и воспитанием занимался во втором классе Валерка – мой сосед по парте. Он подробно мне объяснил, что нужно делать, чтобы появились дети, и как именно они появляются.
– Врешь! – горячо возразил я. – Как угодно, но не так.
– А как тогда? – спросил оскорбленный Валерка.
Он поделился такими важными тайнами, а ему не поверили. Я уточнил некоторые детали, но и они меня не убедили.
Продолжил мое образование Вовка – мой приятель по жизни у бабушки. Мы изучили дореволюционный справочник акушера и еще несколько таких же интересных книг, которые пылились на чердаке его дома. Раньше они стояли в шкафу у его мамы – врача-терапевта, но потом она решила их спрятать подальше, и книги попали на чердак.
– Да… – сказал я разглядывая очередную картинку. – Ни за что я не буду женщиной!
Вовка кивнул, а потом робко добавил.
– Может в будущем все будет по-другому?
На том мы и порешили.
На этом мое сексуальное теоретическое образование окончилось. Дальше была практика, но об этом я подумать не успел. Самолет стал снижаться, и голос, похожий на тот, которым раньше в СССР объявляли остановки автобусов, сказал в динамиках, что надо все выключать и сидеть тихо и прямо. Показались бесконечные улицы нью-йоркских окраин, мелькнули пруды, алюминиевые склады-коробки, серый кусок океана, потом самолет плюхнулся на полосу, заревел и начал выруливать к аэропорту имени Джона Кеннеди.
Мысли в нью-йоркском аэропорту
Особых мыслей не было. Я сидел в ресторане, жевал курицу, политую индийским соусом с карри, пил пиво и думал, что я не хочу лететь через океан. Я всегда не хочу лететь через океан, когда начинаю пить пиво в Нью-Йорке. Пиво, наверное, там слабовато. Только второй бокал все ставит на места, и я смело, как фаталист из повести Лермонтова, иду в накопитель. У меня теория, что у каждого из нас есть предназначение. И пока оно не выполнено, то можно смело летать над любыми океанами. Я много чего начинал, но мало что закончил. И пока я собираюсь привести все в порядок, мой ангел-хранитель, наверное, должен махать своими крыльями рядом с самолетом.
В накопителе, откуда шел коридор в самолет до Москвы, я пытался зарядить компьютер. Мне помогал парень лет трех. Он периодически вытаскивал мою вилку из розетки и вставлял ее обратно, считая, что делает это лучше, чем сделал я.
Сосед по лавке в накопителе посмотрел на экран моего ноутбука.
– Писатель, что ли? – спросил он.
– Юный писатель, – уточнил я.
– Годится! – сказал сосед. – Ты, это… за сумкой погляди, а я пока в баре две «наркомовских» соточки приму.
– Перед атакой и взлетом – это святое дело! – сказал я.
В Нью-Йорке очень любят говорить по-английски. Но тут так много приезжих, что мало кто умеет это делать. Когда кого-нибудь спрашиваешь, где тут продают пиво, то всегда хочется добавить: «Ты только не говори, ты рукой покажи!»
Самолет Нью-Йорк – Москва
Мне еще ни разу не удалось что-либо записать во время полета над океаном. В разрывах облаков зимний океан выглядит устрашающе. Бесконечная серая вода, волны… Почему-то начинаешь думать о бренности всего живого. Писать про это нельзя. Это портит аппетит и читающим и пишущим.
От горестных мыслей спасают соседи. Мне не повезло. От своей соседки я узнал только, что москвичи злыдни, что цены на ипотеку и общественный транспорт завышены, что нарезки в продовольственных магазинах лучше не покупать, но все равно надо жить в Москве, потому что хорошей работы нигде больше не найти.
В Москве меня никто не встречал. Я спросил у какого-то американца, где тут скоростная электричка от Шереметьева до центра города, он показал, и я не спеша отправился навстречу приключениям.
Бытие определяет
Путь на электричку шел по новым корпусам аэропорта. От старенького Шереметьева, построенного к Олимпиаде-80, не осталось и следа. Вокруг было богато. Все время хотелось остановиться, вытереть пыль с ботинок или хотя бы причесаться. И вообще, по этим коридорам хотелось идти в белой рубашке с галстуком, держа под руку блондинку на десятисантиметровых каблуках. И чтобы от тебя пахло, как «от Гучи», а не как после семнадцати часов в самолетах и аэропортах.
Конец ознакомительного фрагмента.