Российская коррупция. Эпидемия (А. И. Кирпичников, 2004)

Эпидемия

Долгие годы коммунистический режим заглушал коррупцию, загонял ее внутрь общества, но лечить общество был не в состоянии, и в последние годы его существования болезнь государственного аппарата, подобно гнойным нарывам, прорывалась все чаще и чаще. Когда же советская власть пала, то разразилась эпидемия коррупции. Большинство тех, кто сегодня управляет страной, входили во властные структуры советского государства; стереотипы поведения, навыки и традиции сохранились и в изменившихся условиях приняли особенно уродливые формы.

Партноменклатура, чтобы сохранить себя, потеснилась в коридорах власти, допустила в свою среду так называемых демократов или людей непосредственно из уголовной среды. Бюрократия отказалась от марксистско-ленинской идеологии. Коммунизм осужден нравственно и интеллектуально. Бывшая партноменклатура, поделившая власть с «новыми русскими», успешно освоила вместо марксистской терминологии националистическую. Но социальный климат не стал здоровее. Под двуглавым орлом, сменившим серп и молот, скрывается золотой телец. По-прежнему страной правит огромная, неуклюжая, жестокая бюрократическая коррумпированная система. Она подминает под себя все общественные отношения.

Гипертрофированное бюрократическое государство со сверхмощным военным и фискально-полицейским аппаратом соединилось с рынком и частной собственностью, возник монстр, названный номенклатурным капитализмом. Его главное отличие от цивилизованного капитализма в том, что успешная деятельность предприятий зависит не от производительности труда и конкуренции товаров, а от льготных кредитов, налоговых и таможенных льгот. Коррупция в таких условиях – важнейшее орудие управления. Власть чиновника огромна. «Вместо закона – вор в законе, причем не в классическом законе, а, так сказать, вор в официальном законе – его величество Чиновник. Если говорить культурно – номенклатурный капитализм, а если так, попросту, то всеобщий бардак. Всеобщий бардак – это такой специальный, отрегулированный, жестко регламентированный порядок, выгодный тем, кто наверху, позволяющий делить честно: бублик – господам чиновникам, а дырку от бублика – народу», – так сочно выразил сущность номенклатурного капитализма в одном из своих выступлений во время президентской гонки Александр Лебедь.

Неспособность советской власти справиться с экономическими проблемами в брежневский период стала очевидной даже для руководства КПСС, и тогда номенклатура начала коррупционными методами – теневая экономика, казнокрадство, взяточничество – внедрять капиталистические отношения, стремясь сохранить при этом свою личную власть. Она начала загодя, еще в период застоя, готовить себе позиции, а при перестройке захватывать государственную собственность. По данным Института социологии РАН, в год первых выборов в Государственную думу более 75 процентов политической и 61 процент экономической элиты составляли выходцы из старой советской номенклатуры.

Партноменклатура сбросила красный колпак вместе с советской властью и напялила трехцветный. Она обменяла ставшие ей ненужными идеологические фетиши на собственность, сменила «Капитал» на капитал, разделив и захватив государственное имущество. Если раньше легитимизация власти основывалась на сакральных идеологических заклинаниях типа «диктатура пролетариата» или «общенародное государство», то теперь легитимность опирается на демократические процедуры выборов – народ сам избирает свое руководство. Поэтому новой, избранной народом номенклатуре уже не нужны идеологические фиговые листки для оправдания и прикрытия своей власти. Отныне можно властвовать и обогащаться по закону. Наряду с величайшим завоеванием демократии – гласностью это едва ли не единственное применение демократических процедур в постсоветской России.

Экономические результаты зависят не только от политики государства по отношению к бизнесу и народу, но и от внешних обстоятельств и изначальной ситуации. Когда вечный оппозиционер Андрей Синявский, глядя из Парижа, возмутился: «Это же надо было устроить такую воровскую власть, что народу стало хуже, чем при коммунистах», – он упустил из виду изначальную ситуацию. При этой ситуации могло ли быть иначе без гражданской войны?

«Современная российская идеология безнравственного обогащения коренится в московском слое позднебрежневской эпохи, когда многотысячная армия чиновников, их семей, чад и домочадцев, близких и дальних родственников размножалась, переплеталась связями, подтаскивала своих из провинции, пристраивала их на службу в столице и за границей. Возможно, ни в одной из индустриально развитых стран мира нет столь мощной, хищной и своеобразной в субкультурном отношении олигархии, что сложилась в Москве», – с такими обвинениями столичной политической элиты выступил в «Известиях» петербургский культуролог, профессор Александр Запесоцкий. Столице в силу концентрации в ней власти и капитала безусловно принадлежит приоритет, но идеология безнравственного обогащения произрастала не только в первой столице, но и во второй, и в провинции. И там сложилась своя олигархия – может быть, менее мощная, но такая же хищная, как в Москве.

Чтобы понять, в каком направлении развивалась коррупция, нужно хотя бы бегло сказать об основных этапах процесса становления нового господствующего класса.

На первом этапе «к строительству капитализма» был подключен комсомол. Комсомольским вождям было поручено обналичивание денег. Они начали эти операции в 1987 году созданием молодежно-комсомольских структур в области шоу-бизнеса, международной торговли и туризма. Следствием «молодежно-номенклатурного бизнеса» явилось раскручивание инфляции. Инфляция – самая выгодная коммерческая операция нашего времени. Она необходима возникающей паразитической буржуазии, сращенной с коррумпированным чиновничеством. Она служит прикрытием для расхищения национального богатства.

Комсомольские боссы, имеющие доверительные отношения с последними партийными и советскими руководителями, под предлогом повышения эффективности управления предприятиями сумели растащить по кускам государственную собственность, а затем создать финансово-промышленные конгломераты, объединяющие банки и десятки предприятий. Основатель финансово-промышленной империи ОНЭКСИМ-банка Владимир Потанин был секретарем комсомольской организации МГИМО, Михаил Ходорковский в 80-х годах – вторым секретарем Московского горкома комсомола, а в 90-х он уже во главе финансовой группы «Менатеп» и нефтяного холдинга «ЮКСИ», занимающего первое место в мире по разведанным запасам нефти и третье – по ее добыче. В списке богатейших людей планеты, опубликованном американским журналом «Forbs» в 1997 году, он – 133-й, его личное состояние оценено в 2,4 миллиарда долларов.

В 1987–1990 годах серией союзных и российских законов единая государственная собственность была разделена на союзную, федеральную и муниципальную и перешла в полное хозяйственное ведение верхушки различных ведомств и директорского корпуса. Если раньше директор был только государственным служащим, имеющим ничтожно мало прав, но за все отвечающим, то теперь он превратился в полноправного хозяина, свободно распоряжающегося всем имуществом предприятия. Директорам предприятий и колхозно-совхозным руководителям была предоставлена уникальная возможность индивидуального обогащения за счет государства. Эти преобразования превратили бывших государственных служащих – хозяйственных руководителей – в класс богатых.

Как это происходило, можно проиллюстрировать хотя бы на примере Сердобского часового завода, до приватизации поставлявшего несколько десятков модификаций часов в 56 стран мира. Директор завода Евгений Муравьев был активистом компартии – как тогда говорили, «вырос из парторга», был делегатом XXVIII съезда КПСС и учредительного съезда КПРФ. Приватизацию он провел по принципу коммунистического равенства: все 100 процентов собственности были поделены поровну между четырьмя тысячами работников завода. Каждый получил соответственно по 0,025 доли собственности, и бывшее государственное предприятие превратилось в ничейное. Это обстоятельство помогло директору создать при заводе шесть малых предприятий. Наиболее мощным стало МП «Согласие», в котором завод владел половиной долевой собственности, а вторую половину представляли Муравьев, его заместитель Игорь Чирков и заместитель директора автогиганта «ЗИЛ» Сергей Кружалов. В счет заводской доли приказом Муравьева малому предприятию была передана мощная строительная база с большим количеством машин и механизмов (ее стоимость – порядка четырех миллионов долларов) с условием их выкупа через пять лет. В качестве своей доли физические лица внесли «интеллектуальную собственность» – идеи, оценив их, как видим, недешево. Директором фирмы «Согласие» стал Чирков и, будучи заместителем директора завода, сам оформлял заказы фирме и сам в качестве подрядчика их принимал, а Муравьев как распорядитель заводских кредитов подписывал процентовки. Всего за полгода фирма выплатила заводу стоимость его вклада, а доли хозяев «Согласия» удвоились. Они стали владельцами гаражей с десятками грузовиков, автокранов, ангаров, набитых стройматериалами и сантехникой. Завод между тем ветшал, не мог рассчитаться с кредитами, и акционеры стали требовать расследования. Тогда Муравьев и Кружалов вышли из МП, а на его базе теперь уже единоличный владелец Чирков организовал индивидуальное частное предприятие. К тому времени его владелец построил трехэтажный дом в Сочи, достраивал двухэтажный особняк в Сердобске и заодно дачу нужному человеку – прокурору города Владимиру Кукленкову.

От греха подальше Муравьев решил сбежать. С захиревшего завода он перебрался в городскую администрацию и стал заместителем ее главы. Но успел перед уходом передать помещение заводской столовой – 700 квадратных метров в ИЧП Чиркова и поручиться за некую фирму, взявшую в банке кредит в полмиллиарда рублей и растворившуюся в пространстве. К 1996 году долги завода составили 3 миллиона долларов, а выпускал он лишь десять процентов того, что производил прежде. Заводчане пытались вернуть то, что у них было отобрано, но безуспешно: против решительно выступил новый дачевладелец – городской прокурор.

Еще Горький говорил: «В России воровать будут, пока кто-нибудь не украдет все». В этот процесс нынче вовлечены миллионы людей, однако по-крупному это могут делать лишь те, кто имеет служебную возможность распоряжаться либо государственной, либо коллективной собственностью. Нормальной, основанной на законе коммерческой деятельностью миллиардные состояния не сколотишь.

Комитет по драгоценным металлам и драгоценным камням России возглавлял Евгений Бычков, заведовавший при Ельцине отделом Свердловского обкома КПСС. В начале 1992 года судьба свела его с директором двух коммерческих структур Андреем Козленком. У того уже был опыт взаимодействия с системой комитета, и после сделки, заключенной им с подведомственным комитету заводом «Кристалл», пропало 120 миллионов. Но это не смутило Бычкова, и с его благословения завод «Кристалл» заключил с некой корпорацией «Golden ADA» из Сан-Франциско договор на открытие в США ювелирного магазина. Американскую корпорацию представлял Козленок, и на его имя «Роскомдрагмет» отправил в США 1,3 миллиона долларов.

Если бы «Роскомдрагмет» запросил, как это положено, документы о финансовом состоянии американской фирмы, то узнал бы, что на момент подписания договора корпорации не существовало. Она появилась в октябре 1992 года, когда из Москвы пришли казенные деньги, они и составили уставный капитал фирмы: 700 тысяч долларов внес от своего имени Козленок, а 600 тысяч – ранее эмигрировавшие из СССР братья Ашот и Давид Шегиряны. Эта троица и стала учредителем «Golden ADA». Операция удивительно напоминала те, что проводил КГБ в 80-х годах, укрывая за рубежом деньги КПСС.

В начале 1993 года Бычков направил министру финансов Борису Федорову письмо, в котором сообщил, что известная в США корпорация «Golden ADA» готова открыть России кредитную линию в 500 миллионов долларов под залог в виде бриллиантов, золота и ювелирных изделий. Федоров наложил резолюцию: «Не возражаю, если доложат мне о результатах проработки этого вопроса». Докладывать министру Бычков не стал, а резолюцию использовал вместо постановления правительства, которое только и могло разрешить вывоз драгоценностей из страны. А дальше начались практические дела. Бычков от имени «Роскомдрагмета» и Ашот Шегирян от имени заокеанской корпорации подписывают контракт на поставку ей драгоценностей из государственного валютного резерва России на сумму 96,6 миллиона долларов. Про кредит же «забыли». Бриллианты и золотые изделия из Гохрана потекли за океан. Вскоре «Golden ADA» сообщила, что они не находят сбыта в США, и щедрый «Роскомдрагмет» тут же уценил их втрое. На деньги российской казны Козленок и братья Шегиряны купили виллы, самолеты и вертолеты, роскошные автомобили в США, Бельгии и России.

Удачная афера влечет за собой следующую, и «Golden ADA» открыла в России специализированное предприятие по огранке драгоценных камней. Так родилась «Звезда Урала», зарегистрировавшая свой юридический адрес в московской коммунальной квартире. В феврале – марте 1994 года новая фирма получила необработанных алмазов на 88,7 миллиона долларов. Потом алмазы переправили в США, а оттуда в Бельгию, по адресам фирм, принадлежащих Козленку. Часть огранили и продали, оставшуюся часть под видом заирских Козленок продал всемирному монополисту – компании «Де Бирс».

Но на Западе уклонение от уплаты налогов – тяжкое преступление, и 1998 год Козленок встретил в афинской тюрьме. В США против него и братьев Шегирянов возбуждено дело о неуплате налогов – 60 миллионов долларов. Все их американское имущество описано и пойдет с молотка в уплату долга. Схожее положение сложилось и в Бельгии. А российские чиновники, с помощью которых страна потеряла 180 миллионов долларов, устроены прекрасно. Евгений Бычков – председатель Ассоциации российских производителей бриллиантов и заместитель председателя правления банка «Российский кредит», покровитель Козленка в МВД – заместитель министра Петр Богданов теперь владелец оружейного магазина на Петровке.

Впрочем, расследование, которое после выдачи Козленка Москве, по российской традиции, растянется, скорее всего, на несколько лет, возможно, и позволит привлечь к ответственности казнокрадов и взяточников (а без взяток казну не украсть). Может быть…

В 1988–1992 годах высшие хозяйственные чиновники провели скрытую приватизацию экономической инфраструктуры – управления промышленностью, системы распределения и банков. На месте промышленных министерств были созданы концерны (корпорации), на месте госснабов и торгов – биржи, совместные предприятия, торговые дома, на месте государственных банков – коммерческие банки. Так, вместо союзного Министерства лесной промышленности в том же здании – с той же мебелью и кадрами – возникла корпорация в форме акционерного общества «Российские лесопромышленники», и президентом ее стал последний министр Игорь Санкин. Так же на месте Миннефтегазстроя появился могущественный «Газпром» во главе с Виктором Черномырдиным.

Большая часть крупных банков была образована в результате приватизации отделений госбанков («Банк Санкт-Петербург» и другие) и спецбанков («Промстройбанк», «Агропромбанк» и другие). Им к тому же была обеспечена государственная поддержка в виде льготных кредитов на длительные сроки и под мизерные проценты. Но и капиталы новых банков, таких как «Инкомбанк», «Столичный», «Менатеп», в значительной части имели государственное происхождение (к примеру, в «Национальном кредите» – 16 процентов). Приватизация распределительной системы завершилась созданием «комсомольских» бирж – МТБ, МЦФБ.

Параллельно с этими глобальными процессами происходил и другой, менее заметный, но оказавший свое влияние и на экономику, и на нравственное состояние общества. Речь идет о легализации теневой экономики советского периода. Сам характер «левого» производства связывал его с преступным миром, и когда теневое производство превратилось в легальный бизнес, то в нем осталась и часть прежнего преступного мира, пополнившаяся свежими силами.

Налоговый пресс и всевозможные ограничения, начиная с первого кооперативного законодательства, сразу же поставили бывших теневиков и новых кооператоров в такие условия, что, не нарушая закон, было просто невозможно работать. Чтобы производить и торговать, малому бизнесу не оставалось ничего другого, как искать обходные пути, а выходы лежали только через взятку и взаимодействие с криминальными группами. Все новое российское предпринимательство зарождалось в условиях коррупции и под контролем преступного мира.

К приватизации государственной собственности до возникновения самого понятия «приватизация» в российской экономике наряду с чиновниками прорвались и случайные люди – наиболее ловкие дельцы со стороны, сумевшие установить контакты с госаппаратом. Каким путем они добивались помощи чиновников, остается только догадываться.

«Российский Рокфеллер», а в 1987 году еще никому не известный инженер, к тому же исключенный за какие-то махинации из партии, Владимир Брынцалов начал с того, что создал кооператив «Пчелка», который занялся производством меда и лечебных препаратов на основе пчелиного молочка. Вскоре он объединил кооператив с тремя фармацевтическими заводами в Ассоциацию производителей лекарств. В 1990 году она была преобразована в акционерное общество и стала называться ФАО «Ферейн». Брынцалов стал его президентом, а затем, скупив 90 процентов акций, и хозяином. В том же году он добился (как?) от начальника объединения «Мосмедпрепараты» включения в состав «Ферейна» завода «Антиген». Этот крупнейший завод, занимающий в Москве 80 гектаров, был самым передовым фармацевтическим предприятием в СССР. Росчерком пера чиновника прибыльное государственное предприятие превратилось в частное, а его владелец начал восхождение по тропе богатства и власти и через несколько лет стал одним из самых состоятельных людей в России, депутатом Государственной думы и в избирательную кампанию 1996 года даже выдвинул себя кандидатом в президенты страны.

Безудержная распродажа множества государственных предприятий, в том числе крупнейших, частным лицам означала передачу новой элите колоссальных богатств практически бесплатно. До 70 процентов выставляемой на аукционные торги недвижимости попадает в руки заранее намеченных лиц. Торги, как правило, проходят по разработанному сценарию. В Москве наиболее лакомые куски, такие как Лужники, были распроданы по бросовым ценам или переданы фирмам, чьими компаньонами являются чиновники столичного правительства. «Фонд развития Международного университета» бывшего мэра Гавриила Попова приобрел у столичной мэрии правительственный дом отдыха «Кунцево», известный как дача Брежнева. Стоимость сделки тщательно скрывается. Авиационной аферой назвала пресса приватизацию некой частной фирмой зала официальных делегаций (зал VIP) международного аэропорта «Шереметьево». 25 тысяч долларов – взнос за контрольный пакет акций – зал окупает за несколько часов работы (один пассажир – 50 долларов).

В Мурманске ловкий делец Алексей Химчук купил здание технического училища и сразу же продал его в десять раз дороже. Им планировался захват контрольных пакетов акций 53 крупнейших приватизированных предприятий Петербурга и Мурманска, и среди них пакет акций АО «Севрыба» стоимостью – ни много ни мало – 5 миллиардов долларов.

В некоторых случаях разгадать то, о чем можно было только догадываться, помогают не смущающаяся ничем гласность и характерное для эпидемии коррупции бесстыдство. Тот же Брынцалов уже в роли кандидата в президенты России охотно демонстрировал перед телекамерой свои строящиеся в Подмосковье три дворца. На вопрос журналиста, не было ли попыток помешать ему в отводе земли и выдаче разрешений, Брынцалов, бравируя, ответил, что приезжал прокурор, но он отвел его за угол и дал две тысячи долларов. Кого отводил он за угол и сколько дал при «прихватизации» фармацевтического завода, он не сказал.

К началу широко объявленной ваучерной приватизации латентная была уже завершена. Разрекламированный властью раздел государственного имущества, когда каждому гражданину выдавался документ, подтверждающий его долю в национальном богатстве, оказался сплошным обманом. Практически полная сумма всех ваучеров составляла ничтожную долю процента от общей стоимости национального достояния. Процедура же реализации ваучеров была проведена так, что население ничего за них не получило. Официальная приватизация позволила юридически оформить передел собственности, и если раньше господствующий слой владел ею совокупно и анонимно, то теперь контрольный пакет акций оказался в кармане директора госпредприятия, а более или менее значительные пакеты акций – в руках других руководителей. Хотя акции и распределялись среди рядовых работников, круг реальных владельцев бывшей государственной собственности остался небольшим.

Смешанные полугосударственные формы (концерны, холдинги, государственный капитал в акционерных банках) наилучшим образом прикрывают частный капитал, давая ему возможность действовать под видом и на правах государственного. Состоявшаяся псевдоприватизация превратилась в барьер на пути развития частной собственности, а значит и формирования настоящего, а не номенклатурного капитализма. Но отнюдь не в интересах сегодняшней российской бюрократии помогать становлению полноценной системы частной собственности, отделенной от государства. Бюрократия стремится сохранить неопределенную систему собственности, так как это позволяет номенклатуре не нести за нее ответственность, но распоряжаться ею, пользоваться доходами с нее, как со своей.

Федеральная продовольственная корпорация (ФПК) при Минсельхозе была создана в помощь отечественным совхозам и колхозам. Покупая через корпорацию у них (только у них) выращенный урожай, государство инвестировало средства в развитие аграрного комплекса. Федеральные кредиты для закупки продовольствия выдавались всего под 3 процента годовых. Невиданная финансовая льгота, однако, впрок не пошла. Двенадцать миллионов долларов, предназначенных на закупку алтайского зерна в 1995 году, вмиг очутились на счетах зарубежных банков. Из суммы, равной 40 миллионам долларов бюджетных средств, отправленных на Ставропольщину, до крестьян дошло только 10 процентов. Московская фирма «М-Фуд», получив от корпорации 30 миллионов долларов на закупку продовольствия для Вооруженных Сил, тут же перечислила эти деньги другой фирме, которая исчезла на следующий день. Главы фирм, пользующихся доверием ФПК, назначались с ведома тогдашнего вице-премьера Александра Заверюхи, курировавшего село. В 1996 году он лично распорядился направить 2,5 миллиона долларов на компенсацию затрат по комбикормам в Волгоградской области. Как обычно, деньги канули неизвестно куда. В 1997 году задание правительства по закупкам зерна ФПК выполнила на 12 процентов, а по остальным видам продовольствия – на десятые доли процента, в результате казенные средства «распылились» и 500-миллионная (если считать в долларах) задолженность ФПК была погашена из бюджета. Заверюха ушел в отставку и стал председателем наблюдательного совета «Агропромбанка».

Для получения сверхприбыли определенная часть номенклатуры требовала себе привилегий. Если в советское время они имели вещественно-потребительский характер – дачи, машины, ателье, спецполиклиники, то теперь привилегии заключаются в допуске к деятельности, приносящей сверхприбыль. Приоритетными стали экспортные отрасли (нефть, газ, лес, металлы) и корпорации, сосредоточившие в своих руках экспорт сырья, а также банки, имеющие право валютных операций. Они получили исключительные права от государства и быстро наращивают капитал. Он сконцентрировался в холдингах или финансово-промышленных группах, образовавшихся вокруг банков. Номенклатурный государственный капитализм таким путем создал правящую экономическую элиту, и она оказалась в состоянии предъявлять политические требования власти, настаивая на патриотической экономической политике, или, иначе говоря, требуя протекционизма – привилегий для отечественного предпринимательства и установления сильной централизованной власти.

В то же время другая часть предпринимателей в погоне за сверхприбылью, совсем не считаясь с нуждами отечественной промышленности, добилась от правительства невиданных таможенных льгот и загнала в угол винно-водочное и табачное производства. В 1993 году Национальная федерация спорта («национальная», но самом деле принадлежащая нескольким частным лицам), во главе которой стоял тренер и постоянный партнер Президента по игре в теннис Шамиль Тарпищев, и некоторые другие спортивные и общественные организации (ветеранов Афганистана, инвалидные) получили право беспошлинного импорта товаров и полную отмену акцизов и налога на добавленную стоимость на импортируемые ими товары. Правда, льготы предоставлялись под конкретные спортивные мероприятия. Но руководители НФС истолковали их как вообще право беспошлинного ввоза всегда и всего. И потекла в страну в невиданном количестве заграничная водка, виски, коньяки. Организации спортсменов и инвалидов превратились в крупнейших импортеров этих товаров. НФС заключала контракты на суммы от миллиона до нескольких сотен миллионов долларов.

Таможенные льготы НФС позволяли ей создавать дочерние фирмы и «кормить» их, получая прибыли на перепродаже дорогостоящих иномарок, которые обходились НФС в два-три раза дешевле их продажной цены. Эти фирмы зарабатывали на каждой такой машине по 20–40 тысяч долларов. НФС было легко работать благодаря близости ее руководителя, ставшего министром спорта, к Президенту и покровительству начальника Службы безопасности Президента Александра Коржакова и директора ФСБ Михаила Барсукова.

Московское управление ФСБ проверило смету международного турнира по хоккею, проводившегося в 1994 году, и, сравнив с таможенными документами, установило, что льгота в 30 раз превысила сумму, выделенную на проведение соревнования. Было возбуждено уголовное дело. Но вскоре начальнику управления генерал-майору Евгению Севастьянову позвонили Коржаков и Тарпищев. Они потребовали, чтобы дело было прекращено. Генерал отказался, и тогда ему позвонил и. о. Генерального прокурора Алексей Ильюшенко и нервно потребовал: «Дело прекратить». Севастьянов снова отказался, ссылаясь на закон. Раз так, дело в порядке прокурорского надзора затребовала Генеральная прокуратура и прекратила сама. Вскоре Севастьянова сняли с должности и уволили из ФСБ.

К этому времени организация «национального здоровья» – НФС под патронажем Коржакова, Барсукова и Тарпищева превратилась в крупнейшего импортера алкоголя и табака. Только в 1995 году этого ходового товара было ввезено в страну на сумму, превышающую миллиард долларов. НФС контролировала 70 процентов импорта алкоголя и была крупнейшей структурой, помогавшей предпринимателям уходить от таможенных пошлин. За это получала часть их прибыли. Руководители спортивных организаций стали миллиардерами, а бюджет недобрал из-за импортных льгот сотни миллионов долларов.

Усилиями спортивных чиновников продовольственные ларьки и магазины завалены импортной водкой. Несколько лет шла борьба за отмену этих льгот, но спортивное лобби оказывалось каждый раз сильней государства. Даже мартовский, 1995 года, указ Президента, отменивший все льготы, в течение года не мог вступить в действие. Каждый раз, когда приближался срок отмены льгот, он отодвигался распоряжением то правительства, то Таможенного комитета, то депутаты Государственной думы с поразительным единодушием, независимо от партийной принадлежности, голосовали за очередную отсрочку. Борьба за льготы из области чистой коррупции переросла в вооруженную борьбу группировок с уничтожением конкурентов. Когда таможенные льготы правительству все же удалось отменить, НФС из бюджета было выплачено 600 миллионов долларов в виде компенсации за понесенные ею потери. Уже не имея привилегий, НФС по-прежнему по возможности обходила таможню. В 1996 году был ввезен 31 вагон бельгийской водки под видом украинской, и только на налогах удалось сэкономить не меньше 2,2 миллиона долларов.

Зато отечественное производство «жидкого золота» – до недавнего времени главного источника пополнения доходной статьи бюджета – стало невыгодным из-за абсолютной неконкурентоспособности российских производителей: они ведь не были освобождены от НДС! В доходной части дефицитного российского бюджета доля от продажи водки и вина за несколько лет уменьшилась в четыре раза. Спрос на импортную водку и ее относительная дешевизна сделали выгодным подпольное производство фальсифицированного продукта, ларьки завалили самым престижным «импортом», сделанным из технического спирта. Специалисты считают, что продукция подпольного производства составляет примерно 45 процентов от учтенного объема. Таможенники задержали в Астрахани 11 вагонов с этиловым спиртом, следовавших из Бельгии якобы в Турцию и направленных туда, как выяснилось, несуществующей английской фирмой. Только в Северной Осетии, где официально действуют 170 линий по розливу водки производительностью до шести тысяч бутылок в час, в 1995–1996 годах «исчезло» 500 транзитных цистерн с этиловым спиртом. Экономика этой кавказской республики в основном спирто-водочная и теневая.

Большинство контрабандного спирта, питающего теневую экономику Северной Осетии, а также других регионов России, поступало через Грузию. Спирт из Турции на морских судах завозили в Поти, перегружали в спиртовозы и направляли по Военно-Грузинской дороге к российской границе. Здесь машины стояли в ожидании клиентуры. Тем временем в России бутлегерские фирмы собирали заказы. Есть заказ – и спиртовоз, минуя границу, следовал во Владикавказ. Там его содержимое перегружалось в машину заказчика и отправлялось вглубь страны. Спирт, как правило, самый дешевый и плохо очищенный, лабораторные пробы показали содержание сивушных масел в сорок семь раз (!) выше допустимых норм. В каждом спиртовозе было от 10 до 40 тонн такой продукции. Провоз через грузинскую территорию, не считая затрат на взятки, обходился контрабандистам по восемь центов с литра. По мере продвижения из Грузии в Россию цена спирта возрастала – вдвое по прохождении пограничного и таможенного постов, еще в два-три раза при движении по российским трассам.

В июле 1997 года пограничники перекрыли вход в Рокский тоннель на Военно-Грузинской дороге. Началось спиртовое противостояние России и Грузии. За полгода было задержано 2300 автомашин с 30 тысячами тонн спирта. Грузины предприняли ряд демаршей у границы, высаживали автобусные десанты демонстрантов, в борьбу за «правое грузинское дело» включился и президент закавказской республики Эдуард Шеварнадзе. Дело не ограничилось словесной истерикой – только на взятки московским чиновникам, включая кремлевских, мафия истратила более 15 миллионов долларов. Пограничная дамба перекрыла путь спиртовой реке, но ручейки находят щели и текут в Россию. В январе 1998 года в далеком от границы Саратове были задержаны три «КамАЗа» со спиртом. Каждой такой машине беспрепятственный проезд до города на Волге обошелся от 10 до 12 тысяч долларов. Это сумма взяток, переданных автоинспекторам, бдящим на трассе.

Полугосударственная-получастная экономика служит основой своеобразного «социалистического капитализма», который насаждается с помощью коррупционных методов. Самый действенный – водочное производство. В Тульской области был знаменит колхоз имени Ленина. В советское время он был парадной витриной колхозно-совхозного строя. На украшение витрины средств не жалели: по полям ходили итальянские комбайны, на ферму для оплодотворения коров поступала законсервированная сперма канадских быков, улицы застраивались современными коттеджами. Возглавлял его титулованный председатель – Василий Стародубцев, Герой Социалистического Труда. Он был и членом ЦК КПСС, и председателем Крестьянского союза СССР, и, наконец, членом ГКЧП. Как ни странно, колхоз не захирел после провала путча, когда дотации прекратились. Таинственный источник процветания перекрыла налоговая полиция. В сентябре 1996 года она задержала цистерну Пронского завода: спирт предназначался для вывоза за границу, но почему-то был слит в Туле. Каково же было удивление, когда открылось, что Пронский завод принадлежит колхозу имени Ленина. В соответствии с законом 80 процентов стоимости девяностошестиградусной продукции по акцизу отчисляются в казну, если спирт не предназначен на экспорт. Фактически колхозный спирт дальше Тулы и сопредельных областей не уходил, отправлялся на подпольные водочные предприятия, документы же оформлялись как отправка за рубеж, и «экспортер» был освобожден от уплаты налогов. После расследования колхоз оказался должен государству с учетом штрафных санкций 176 миллионов новых рублей.

Как член Федерального собрания председатель колхоза надежно защищен депутатским иммунитетом от ответственности за уклонение от уплаты налогов. Начавшееся расследование колхозных дел не помешало ему весной 1997 года занять губернаторское кресло. Став тульским губернатором, Стародубцев объявил войну алкогольной мафии других областей, очевидно, не питающейся пронским «экспортом». Он потребовал закрыть шлагбаум перед водкой, ввозимой в область, и открыть «зеленую улицу» для своей, тульской, поскольку продукцией акционерного общества «Туласпирт» можно залить пол-России.

Безответственность чиновников в период смены вех, приход новых служащих, устремившихся к рычагам власти прежде всего в целях использования их для личной наживы, а главное – передел собственности при крушении старой идеологии и моральном кризисе общества и сделали вспышку эпидемии коррупции неизбежной. Новые нравственные нормы формируются годами и десятилетиями. Пока они только возникают, и то чаще в форме возрождения дореволюционных обычаев, не способных, однако, вместить потребности современного общества, либо заимствуются из западного образа жизни, весьма отличного от российского, а потому также не способного отразить в полной мере российские реалии.

Если в канун перестройки коммунистическая номенклатура казалась богатой лишь на фоне своих нищих подданных, то теперь этот этап истории завершен. Возникло много сверхбогатых людей. Одними талантами отечественных бизнесменов это не объяснить. Производство падает, наука хиреет, страна беднеет, а частные состояния растут. Темпы возникновения колоссальных богатств и их количество невиданны для западных стран. И это можно объяснить только одним – размахом воровства и взяточничества. Роскошные особняки, замки и виллы, выросшие в Подмосковье и в окрестностях Петербурга, какие не могли даже присниться советской номенклатуре, бросают вызов обществу. Но принадлежат они не только бизнесменам-нуворишам или бандитам, но и чиновникам. В курортных поселках они стоят рядом как наглядное свидетельство слияния власти, бизнеса и мафии.

В сегодняшней России экономическая элита – это замкнутая группа людей, прочно сплетенная с политической элитой, однако разделенная на конкурирующие между собой корпоративно-олигархические кланы. Они обладают не только экономической, но и политической властью в центре и регионах. Они выдвигают во власть своих людей и создали систему, в которой сливаются деньги и власть. Правительство представляет прежде всего их интересы. Григорий Явлинский определяет сложившуюся корпоративно-олигархическую систему перефразированной марксовой формулой: «Власть – деньги – власть».

Поскольку основной источник формирования российских капиталов – нелегальный оборот, коррупция обрела самостоятельность и стала политической силой. Конкуренция кланов иногда переходит в ожесточенную борьбу коррупционных компроматов, потрясающих страну. 1997 год, в частности, ознаменовался ожесточенной борьбой между финансовой группой МФК – ОНЭКСИМ-банк Потанина и противостоящими ей группами нефтяного и финансового магната Бориса Березовского и банкира Владимира Гусинского. Обвинения в коррупции были основным методом в этой борьбе, и Березовскому удалось скомпрометировать президентскую команду «молодых реформаторов» во главе с Анатолием Чубайсом. Распад команды вызвал замедление хода реформ и падение в марте 1998 года правительства Черномырдина. У населения же создалось твердое впечатление, что у власти одни бандиты.

Попытки отделить бизнес от политики были заведомо обречены на провал, ибо у власти все время находятся люди, занимающие первые места в списках богатейших. Личные капиталы самого влиятельного олигарха – Бориса Березовского, одно время занимавшего должность заместителя секретаря Совета безопасности, оцениваются в четыре миллиарда долларов, банкира Владимира Потанина, совмещавшего в 1996 году руководство финансовой группой с постом первого вице-премьера – в три миллиарда долларов. Западная пресса упорно называет самым богатым человеком в России Виктора Черномырдина, шесть лет возглавлявшего правительство.

Колоссальные капиталы, сконцентрировавшиеся у «новых русских» в период первоначального накопления, позволяют значительную часть их направить на подкуп чиновников. Наряду с обычной взяткой в ход идут нетрадиционные формы мздоимства – оплата дорогих зарубежных поездок, льготные кредиты, издание «воспоминаний» и выплата высоких гонораров, обещание предоставить высокооплачиваемую должность после увольнения с государственной службы. Нерасчлененность государственных и коммерческих структур, часть которых является мафиозной или связана с мафией, и создает среду, названную Гайдаром «питательным бульоном для бактерий коррупции».

Видимая часть айсберга – это тысячи зарегистрированных случаев взяточничества, из них каждое третье – в системах федеральной и муниципальных служб. Чаще всего подкуп используется для получения кредитов, сдачи помещений в аренду, лицензирования, различного рода регистраций, беспошлинного провоза товаров, получения водительских прав и талона техосмотра автомашин. Уже не раз публиковались предложения обнародовать тарифы взяток, что серьезно облегчило бы деловую жизнь. В каждой шутке есть доля истины, ведь такие примерные тарифы существуют. Журналистка Наталия Геворкян пишет в «Московских новостях»: «Сегодня за 400 “зеленых” я куплю права, за 4 тысячи договорюсь с таможней и вывезу пару шедевров, за 40 тысяч стану полноправной москвичкой, а за 400 тысяч куплю квартиру с видом на Кремль». При распределении бюджетных средств государственным предприятиям чиновники требуют, чтобы им было отдано от 20 до 30 процентов наличными или переводом на счет частной фирмы.

Если руководитель отказывается дать взятку, его ждут большие трудности. Бывший директор авиастроительного предприятия рассказывал мне, как он не мог полгода получить деньги, выделенные предприятию для погашения задолженности по зарплате. Он приехал в столицу и решил не уезжать, пока не получит денег. Три недели он провел в хождениях по высоким кабинетам и накануне совещания с участием заместителей министров финансов, экономики и зампреда Госкомитета по оборонным отраслям промышленности узнал, что по отчетным документам деньги перечислены ему уже полгода назад. На совещании он неожиданно для высоких чиновников обнародовал свою осведомленность и пригрозил, что отправится в Генеральную прокуратуру. Деньги были тут же переведены, но он понял, что работать без взяток ему не дадут, и уволился.

Подкуп служащих госаппарата – лишь один из рычагов сколачивания новых состояний. Другим таким рычагом является участие чиновников – либо непосредственно, либо через родственников – в коммерческих структурах. Сегодня ответственный чиновник не берет деньги за открытие рынка на своей территории, а просто говорит предпринимателю, подписывая разрешение: «Фирму имярек возьмешь в долю». Там у него или родственник, или просто надежный человек, что обеспечит ему постоянный доход. Попробуй докажи взятку! Безнадежно.

Коррупция в разных формах нашла питательную почву в федеральных системах Госкомимущества, Центробанка, Таможенного комитета, Министерства обороны, Госналогслужбы, Минсельхоза и других ведомств. Чиновники скомпрометировали институт представителей государства в акционерных обществах, так как сплошь и рядом предавали его интересы.

Наиболее коррумпированной считается банковская сфера. На передовые позиции в криминальном бизнесе государственных и окологосударственных банкиров вывели крупномасштабные операции начала 90-х годов с фальшивыми авизо. Но и ныне они этих позиций не покидают. В получении взяток были изобличены начальник центрального операционного управления Центробанка Сетликов, начальник главка по Алтайскому краю Аргунов и руководитель филиала в Эстонии Буток. В банках достаточно широко распространены не только взяточничество, но и разные формы хищения, мошенничество. Тот же Буток ухитрился изъять по подложным документам 500 миллионов рублей. А управление международных операций Центробанка без документов перечислило иностранной фирме 198 тысяч долларов.

Закон не разрешает банкам предпринимательскую деятельность и запрещает создавать коммерческие предприятия. Но Центробанк учредил акционерное общество «Глобальные информационные системы» (ГИС) и внес в уставный фонд 964 тысячи долларов, то есть стал учредителем коммерческой фирмы. С этой фирмой банк заключил договор по разработке и созданию средств спутниковой связи и затратил на выполнение подряда 119 миллионов долларов. Система изначально была спланирована с избыточными мощностями для Центробанка – ему потребуется не более 20 процентов ресурсов, остальные 80 процентов будут использоваться на коммерческой основе. Юпитеру все дозволено, но и быки – коммерческие банки – тоже стремятся себе это позволить.

Чиновники Минздрава в 1995 году взяли 164 установленных следственными органами взятки, а сам министр Эдуард Нечаев отстранен от должности «в связи с переходом на другую работу» после ревизии КРУ, когда было обнаружено хищение медтехники на сумму 1,7 миллиона долларов.

Московский фонд обязательного медицинского страхования прокручивал в коммерческих банках 100 миллиардов рублей и 63 миллиарда «потерял» вместе с исчезнувшими банками, а 20 миллиардов сотрудники фонда просто истратили на покупку квартир, автомашин и прочих жизненных благ.

Наибольшее число злоупотреблений совершают высокопоставленные чиновники субъектов федерации, городов, районов, поселков. Губернатор Амурской области Владимир Полеванов – один из учредителей акционерного общества «Аринкор Зея», в котором ему принадлежат активы на 60 тысяч долларов, – отдал обществу право полного хозяйственного ведения природными объектами залогового фонда области, куда включены месторождения золота и угля, лесные массивы на сумму 17 миллиардов долларов. Это было сделано, хотя активы «Аринкор Зеи» не гарантировали возврата средств.

В Брянске местный делец Кибальчич купил губернатору Владимиру Карпову и областному прокурору по «Волге», оплачивал областным руководителям загранпоездки, ремонтировал квартиры и дачи, дарил автомашины и драгоценности. И это позволило ему полностью подчинить себе всю администрацию области. Центр власти постепенно переместился в особняк «крестного отца», и туда с отчетами приезжали и губернатор, и председатель думы, и прокурор, и мэр Брянска. Все назначения чиновников на ключевые посты в администрации и прокуратуре согласовывались с главой мафии. Когда председатель комитета по управлению имуществом отказался добровольно оставить свое место, то руководитель аппарата администрации заявил ему, что включает счетчик и через три дня люди Кибальчича его убьют. Двести миллионов рублей, выделенных на ликвидацию последствий чернобыльской аварии, губернатор перекачал в одну из фирм Кибальчича, а затем освободил ее от ряда местных налогов, а «крестник» Кибальчича – его выдвиженец, мэр Брянска Юрий Левин без продажи на аукционе, как это положено по закону, бесплатно передал одной из фирм, контролируемой Кибальчичем, 50 объектов городской незавершенки и даже старый аэропорт. И теперь его бывший хозяин – Брянское государственное авиапредприятие за большие деньги арендует свои же собственные помещения у нового владельца.

Лапу на государственное имущество наложили и те, кто больше всех печется о государственных доходах, – налоговые генералы. В 1993 году решил улучшить свои жилищные условия тогдашний руководитель Госналогслужбы России Владимир Гусев. Задумано – сделано. Централизованный фонд развития ГНС перечислил в АО «Московский инвестиционный фонд» 202 миллиона рублей, что по ценам 1993 года было суммой, более чем солидной, и Гусев получил в собственность квартиру в доме № 23 по Ленинградскому проспекту площадью 126,7 квадратных метра. В конце концов квартира – это привилегия власти, а министры от привилегий не привыкли отказываться. Но спустя полгода Гусев заключает с родной Госналогслужбой договор на получение беспроцентной ссуды в размере 208 миллионов рублей для оплаты квартиры. Благородный поступок! И действительно, в счет погашения ссуды Гусев внес 2,4 миллиона рублей. А год спустя, в декабре 1994 года, решением коллегии под председательством Гусева 205,6 миллиона рублей списываются за счет централизованного фонда. Забавно получилось: министр купил за государственный счет квартиру, получил еще и деньги на покупку и свою прежнюю, тоже немалую, себе оставил.

Но двух квартир чиновнику в ранге министра в наше время явно не хватает. В 1995 году Госналогслужба покупает в Еропкинском переулке квартиру площадью 139 квадратных метров и через месяц дарит ее своему руководителю. А потом ремонтирует как собственную на средства ГНС.

По той же схеме действовал и первый заместитель руководителя Госналогслужбы В. Потапов. За его квартиру в Каляевском переулке Госналогслужба заплатила в 1994 году сумму, равную 60 тысячам долларов. Точно такую же сумму он затем получил для оплаты квартиры в виде беспроцентной ссуды, внес тысячу долларов, а потом уволился. По собственному желанию. Операции по схеме «квартира плюс ссуда» в Госналогслужбе были поставлены на поток. 61 сотруднику за счет фонда социального развития, не пожалев на это 7 миллиардов рублей (около двух миллионов долларов), купила квартиры щедрая ГНС. И только трое из них освободили ранее занимаемую жилплощадь, другие оставили ее родственникам.

Николай Федоров, уйдя из правительства, где был министром юстиции, не раз заявлял о его коррумпированности. В интервью «Московским новостям» он, в частности, сказал, что из госбюджета решением правительства изымаются деньги для строительства личных дач некоторым членам правительства, вплоть до вице-премьеров, но все его попытки добиться расследования ни к чему не привели, поскольку на то была воля Президента. Григорий Явлинский, выступая как кандидат в президенты на выборах 1996 года, так оценил стремления своих оппонентов: «В России как представляют приход в правительство? Либо для того, чтобы стать известным, либо для того, чтобы воровать…» Поэтому вполне закономерен вопрос, заданный корреспондентом газеты «Совершенно секретно» одному из руководителей ФСБ: «Где больше берут взяток – в окружении Президента, в правительстве или Государственной думе?» И тот ответил так: «Любой наш сотрудник в течение получаса составит список на нескольких страницах – к кому можно идти и давать взятку».

Как бы в ответ президентская «Российская газета» в ряде июльских номеров 1996 года перепечатала статью из журнала «Time» под названием «Существует ли в природе честное правительство?» В статье приводится множество фактов коррупции высших правительственных чиновников разных стран, и сам собой напрашивается вывод: власть и коррупция неразделимы. Сознание того, что он не одинок в своих бедах, должно утешить русский народ.

На последнем году существования Союза МВД СССР совместно с МВД Казахстана реализовало оперативное дело «Паутина»: были арестованы 14 человек, привлечены к ответственности 25 казнокрадов и взяточников. Обвиняемые давали обширные показания о получении взяток и незаконной внешнеэкономической деятельности генерального директора Карагандинского металлургического комбината. Комбинат сбывал через кооперативы сотни тонн металлопроката за рубеж. Дело докладывалось в Совете министров СССР, но руководители комбината во главе с директором не только не были привлечены к ответственности, но даже пошли на повышение. Александр Гуров, рассказавший об этом эпизоде деятельности возглавлявшегося им в 1991 году 6-го Главного управления МВД СССР (его книга «Красная мафия» вышла в свет в 1995 году), не назвал фамилии директора комбината. В это время его бывший директор Олег Сосковец занимал пост первого вице-премьера российского правительства.

Свое новое высокое положение он использовал в тех же целях казнокрадства. В Новосибирске был незаконно акционирован единственный в стране оловокомбинат. Его директор уменьшил в документах стоимость активов на миллиард рублей, чтобы дешево купить предприятие, а среди акционеров в нарушение закона оказался и первый вице-премьер Олег Сосковец. История получила огласку. Однако высокопоставленный чиновник не пожелал ответить на вопросы прессы: молчание в данном случае – олово, а оно стоит больших денег. К тому же свой человек – и.о. Генерального прокурора Ильюшенко прекратил дело о приватизации оловокомбината.

Молчание – это не только олово, но и алюминий. Отраженные в прессе попытки проследить причастность Сосковца к жестоким «алюминиевым войнам» вокруг экспорта этого металла так ничем и не кончились. Промолчав, но сохранив акции, он ушел в отставку.

Как-то так случилось в Российском государстве, что ташкентский завлаб Лев Черный, прежде чем осесть в Израиле, за пару лет сумел установить контроль над алюминиевым рынком бывшего СССР. История покорения Львом Черным и его братом Михаилом Сибири, где расположены крупнейшие в мире заводы по производству первичного алюминия, будет со временем написана. Нас же интересует бывший вице-премьер, чуть было не ставший главой российского правительства. Его имя тесно связывается с предприимчивыми братьями. Так это или не так, должно показать следствие, на которое Генеральная прокуратура никак не может отважиться. Но счета в швейцарском банке на имя самого Сосковца, его сына и дочери обнаружились. За полгода двадцатилетний Алексей Сосковец-младший, пользуясь кредитной карточкой «Америкэн экспресс», снял со счета больше 100 тысяч долларов, папа потратил гораздо меньше – всего несколько десятков тысяч.

Пока еще мало известно о подлинных корнях Чеченской войны, но даже то, что мы знаем, позволяет сказать: экономические и криминальные корни несомненны. Собственная нефтедобыча в Чечне составляла до 1,5 миллиона тонн, а закачка нефти из России – до 12 миллионов тонн, но деньги от переработки российской нефти с 1991 года в Россию не возвращались. Чеченцы были вооружены и оснащены за счет оружия, похищенного в российской армии. Чеченские боевики даже бравировали этим.

В 1995 году при продолжавшейся Чеченской войне началась комедия строительства. Десятки миллиардов рублей, отпущенных из российского бюджета на восстановление разрушенного войной народного хозяйства Чечни, затерялись в карманах дельцов и были списаны на разрушения. В том же году правительством России было направлено в Чечню более 11 триллионов рублей, не предусмотренных бюджетом. На счета отраслевых министерств и ведомств Федеральное казначейство отправило 5 триллионов 695 миллиардов рублей. Счетная палата не смогла найти, куда ушли эти деньги. Об этом можно лишь догадываться по тем фактам, что удалось установить. Так, начальник управления строительства Минздравмедпрома России Петренко заключил договор о покупке санитарного транспорта для нужд Чеченской республики с АО «Ремстройобъединение» и отправил на его расчетный счет в Русском торгово-промышленном банке 1,5 миллиарда рублей. В дальнейшем эта сумма была конвертирована в доллары (350 миллионов), обналичена и присвоена. Это неудивительно, если знать, что среди учредителей акционерного общества был сам Петренко. По данным следствия, колоссальные суммы похитил мэр Грозного Беслан Гантемиров – один из зачинателей Чеченской войны. Общая сумма хищений в грозненской администрации превышает 5 миллионов долларов. «Это бизнес», – так сказал о Чеченской войне Виктор Черномырдин. Бизнес на крови мирных жителей оказался крупнейшим в истории современной России и самым прибыльным.

В мае 1998 года страну потрясла «рельсовая война». Доведенные до отчаяния многомесячной невыдачей зарплаты шахтеры различных регионов страны перекрыли железнодорожные магистрали. В Анжеро-Судженске, Прокопьевске и Киселевске горняки блокировали Транссибирскую магистраль, шахтеры заполярной Инты – дорогу Москва-Воркута, Ростовской области – Северо-Кавказскую дорогу у города Шахты; страну разрезали на части, на путях застыли сотни грузовых и пассажирских поездов, под угрозой остановки оказалось множество предприятий с непрерывным производством, в частности Череповецкий металлургический комбинат. Из года в год Запад давал кредиты на реструктуризацию угольной отрасли, и бюджетные обязательства перед ней были выполнены в 1997 году на 99,8 процента. Куда же делись деньги? Как ни странно, ответ прост – разворованы. Уголь продавался не потребителям, а посредническим фирмам, только пять интинских шахт кормили около двухсот фирм-посредников. Посредники выплачивали руководителям шахт определенный процент от стоимости угля наличными. От посредника к посреднику цена на уголь накручивалась и, пока уголь доходил до назначения, возрастала впятеро. Основную сумму покупатели не платили, ссылаясь на отсутствие средств. Руководители шахт строили себе особняки в курортных городах, а на зарплату шахтерам денег не было. Только что сформированное молодое правительство Сергея Кириенко оказалось в тяжелом положении – ему выпало изыскивать не предусмотренные бюджетом средства для частичного расчета с шахтерами, и оно вынуждено было расследовать ситуацию. Этим воспользовались оппозиционеры всех мастей, чтобы нажить политический капитал, а спекулянты – для наступления на рубль.

В июне 1998 года в своем кабинете был арестован председатель Госкомстата Юрий Юрков. Это первый в России арест за коррупцию чиновника в ранге министра. Взяты под стражу его заместитель и начальник главного вычислительного центра. Высокопоставленные статистики обвиняются в систематических искажениях и занижениях данных, что позволяло фирмам избегать налогообложения и способствовало процветанию теневых экономических отношений. Информация о подлинном состоянии фирм продавалась их конкурентам за крупные взятки. Для осуществления своей деятельности трое руководителей организовали внутри Госкомстата связанную круговой порукой группу, в которую входило не менее двадцати чиновников. Расследование потребует немало времени, и читатели этой книги узнают о его результатах из другого источника. Но первые данные следствия нашли подтверждение: в результате обыска у руководящей тройки было изъято полтора миллиона долларов.

В новой России коррупция утвердилась как неотъемлемый метод управления государственными структурами. О коррупции пишет почти ежедневно большинство газет, о ней не забывают рассказывать в ежедневных сводках новостей по радио и телевидению, без конца с трибуны Государственной думы и других трибун, поменьше раздаются призывы искоренить ее и изничтожить. Но коррупция пока что только крепчает. И все усилия разбухших правоохранительных органов оказываются способными лишь изобличить мелкого чиновника.

Егора Гайдара часто называют крестным отцом нынешнего российского капитализма, но он признался, что ему «не нравится капитализм, который формируется в России, – вороватый и коррумпированный, социально несправедливый, весь в родимых пятнах социализма».

Мне тоже не нравится этот капитализм. Не нравится он и всем порядочным людям. Но пока он такой, эпидемия коррупция не стихнет. И как долго это будет продолжаться?

Утешает лишь то, что все эпидемии когда-либо прекращаются. Наступит время – и нынешняя сожмется до пристойных размеров. Дело лишь в том, что останется после нее. В Европе эпидемия бубонной чумы в XIV веке унесла жизни 25 миллионов человек – четвертой части всего населения. Что оставит чума коррупции в России? Не разрушит ли она окончательно ее государственность? Вот ведь в чем проблема…