Глава 2. Школьные годы
Школа
Учился я всегда отлично. Не хорошист, а именно отличник. Правда, всегда была одна или две семерки по 10-ти бальной системе. Которые я выпрашивал у учителя, или добивался упорством, чтобы мне поставили восемь. В начальных классах это прокатывало, но дальше уже нет. Но я компенсировал эти 1–2 семерки большим количеством девяток, и даже иногда десятка могла показаться. При всех этих отличных оценках, я не могу сказать, что я прям учился. Я реально очень редко делал домашнее задание. Больше бы сказал, это вообще были исключения, когда я делал домашние задания. Стимул учится отлично, в первую очередь был потому, что я должен быть первым, и лучше всех. Второе – чтобы мной гордились родители. Потому, как я постоянно слышал, как мама расхваливает всем, и говорит, что ее сын отличник и очень умный мальчик. Мне это очень нравилось. Третье – меня поощряли за хорошие оценки. Кстати, за плохие не наказывали. А просто бонусы, мороженко дополнительное я не получал, за плохие оценки или поведение. Все как-то выстроилось так (думаю не само собой, а мама так выстроила) – хочешь чего-то большего: игрушки там какие-то специальные, или на кружок пойти – ты должен быть отличником. Не будешь отличником – бонус не получишь. Прекрасный стимул. Причем, я же был активный пацан, деловой, и не заучка, не задрот, перед пацанами задротством не козырнешь. Поэтому, я научился схватывать налету, приспособился, так сказать. Ну и использовал очень часто легкий и хитрый метод. Я был специалистом по списыванию. Зачем самому парится, если есть «умный» одноклассник, или одноклассник-толковый, которого мама заставляет делать домашние задания, у кого можно списать и точно получить 8 баллов. Быстро, надежно, эффективно. Главное, – чтобы никто не заметил. Вот тут я преуспел. Научился писать с закрытыми глазами. В прямом смысле. То есть я читаю, что написано в тетрадке одноклассника, либо на шпаргалке, а другой рукой не глядя пишу у себя в тетрадке. Но, из-за этого думаю, я научился писать, как курица лапой! И грамматика всегда и во всех языках сильно хромала. Наверное, потому что я не парился о ней, списывая. Хотя, может и есть другая причина. Но грамматика на всех языках, всегда была самой больной точкой. Списывание – то списывание. Я пару раз занимался чистым преступлением. С одноклассником (еще тем хулиганом, но классным и толковым парнем Тимофеем), пару раз дописывали оценки в журнале. Он был в этом деле настоящий профессионал, так как часто одноклассникам оценки добавлял, иногда исправлял. Иногда даже замазкой мог затереть оценку преподавателя и поверх свою вписать. Он даже дошел до такого уровня, что пользовался только ручкой преподавателя, чтобы не докопаться было. Почти всегда я стоял на шухере, а Тимофей исправлял или дописывал оценки. Мда… Было время.
Конечно, мне дописали оценки всего пару раз, и по самой трудной позиции (русский язык). Может, где-то еще один – два раза дописывали. Но все же, вот он – круглый отличник Вадим. Ну а что, все методы были хороши, если приносили результат.
Конечно, моим любимым предметом была физкультура. Ее я очень хотел, всегда. Я был лучшим. А по некоторым выступлениям (таким как бег и подтягивания), вообще лучшим между классами, а иногда и во всей школе.
Были нормальные предметы, которые мне и давались, и там было что-то интересное. Это: рисование, труды, математика, история, география, биология, физика.
Терпеть не мог русский язык. Это прямо было самое хреновое, что могло быть. Позже это стал латышский язык, именно в техникуме, все связанное с грамматикой. Диктанты, правописание и т. д. Вытягивала меня только литература. Там я мог и стих зачитать, с выражением, и порассуждать с преподавателем о произведениях, тем самым получая бонусы и к оценкам русского языка.
Я участвовал на олимпиадах, довольно много раз. Но лишь однажды занял какое-то там место. Даже не третье, а четвертое вроде. По математике. Олимпиада проходила в латышской школе, вроде как между двумя школами. Нашей, русской и латышской. И даже тут, я умудрился из десяти заданий, где-то два списать подчистую. Которые не знал, как решить. Участвовал я на олимпиаде по математике каждый год. А еще по географии, истории, рисованию, русскому языку, литературе (да, да русскому… ну я же говорил, в литературе я вытягивал). И что-то было еще… то ли ЛВ– язык, то ли музыка… что-то очень интересное…
В школу мне давали столовые деньги. Через день, но давали по десять сантимов вроде. Иногда не давали, за плохое поведение. Но что-то накапливалось к концу недели или месяца. Мог на эти деньги купить что-нибудь. А примерно с 11–12 лет начал откладывать на дискотеки, и еще чуть позже первую выпивку, и сигареты. Но я не могу сказать, что я голодал в школе. Мне давали на булочки или суп, или на что-то из столовой. Первое: я как-бы мог с собой носить еду. Но это было не очень. Тоесть, этого не делал почти никто, кроме самых – самых лузеров. Это считалось стыдно, я с собой еду не носил. Да, и неудобно ведь. И место занимает, и воняет и т. д.
Во время школы наша семья все еще была бедной. Но по сравнению с частью одноклассников я казался богатым. Хоть меня и одевали в sekond– hаnd. Но нет – нет, а кроссовочки или курточка новая появлялась. Мама с Литвы привозила и одевала нашу всю семью. Так вот, а у части одноклассников этого даже не было. Нет, куда там. Один свитерок или майчонка. И одноклассник целый год в ней ходил. Реально вонял, потому что, скорее всего не мылся подолгу. Может потому, что дома воды не было. Может потому, что не было денег на мыло. И не только парни, но и у девчонок такое было. Жуть!!! Но были и очень бедные девочки, которые при всей бедности, и одном свитерочке, все равно были всегда чистыми и нормально пахли. Кстати, часто детей, которые были грязные, от них воняло, и ходили они в рваной одежде, через время пропадали из нашего класса. А через время классный руководитель говорил: «Нина больше не будет с нами учиться, теперь она в интернате». Реальная жуть. И вот из 27 детей в нашем классе, детей из малоимущих детей было примерно десять. Официально. По идее, и моя мама могла сделать нас малоимущими. И тогда, мы могли бы получать какие-то поблажки, налоговые льготы, пособие может. Но это нам казалось не этично и неправильно, когда мы (я и родители) видели, насколько плохо живет часть одноклассников. Бедным детям давали купоны в столовую. На полный комплексный обед, в который входило первое, второе, десерт и попить. Представьте себе, как неловко было этим детям кушать по этим купонам. И они очень редко, а вообще, почти никогда не ходили и не ели на эти купоны. Это очень быстро смекнул все тот же Тимофей. Он тоже считался из малоимущей семьи. А может, и нет. Он был беднее меня, но явно более состоятельный, чем многие в классе. Тоесть, он рос в семье из 11 детей. Он был где-то девятый. В большой семье клювом не щелкают. Это было про него. Так вот, он понял, что, например, его соседка и подруга Вичка из малообеспеченных (отличная позитивная, и очень чистая и культурная девочка), не использовала эти купоны. Так Тимофей брал ее купоны, и на них обедал. В какой-то момент я это заметил, и тоже начал спрашивать у одноклассников купоны, и ходить в столовую. Да, там конечно не был ресторан, но вполне себе неплохо кормили. Вот так я и питался в школьные годы, и умудрялся немного поднакапливать карманных первых деньжат.
Мелкий хулиган
Да, я был хулиганом и задирой. Мне нравилась движуха. Очень часто меня подстрекал одноклассник Тимофей. Он находил жертву, какого – то толстого пацана нашего года, или моложе, и мы его дразнили: «Беляш!!! Ты чего такой толстый?» и т. д. Но это так, по мелкому было. Гораздо хуже (и я до сих пор это помню, и мне до сих пор за это очень стыдно): в классе пятом – шестом я, и пара моих подельников, обижали более слабых одноклассников и ребят по школе. То есть, я бы мог с легкость побить Петю. Но нет, нужно было либо собрать, либо меня звали, и я участвовал в том, что мы трое или пятеро давали лещи и пендели Пете, и при этом обзывали его. Он плакал, убегал от нас. Мы конечно его с ловкостью догоняли, и повторяли это. Слава Богу, в 7– 8 классе мы перестали это делать – немного повзрослели. Начали думать про девочек, компьютерные игры. В конце концов, первая выпивка. Нужно было скинуться, чтобы купить пиво. И чем больше народу участвует в скидывании – тем лучше. Поэтому, не было смысла обижать того, кто может пригодиться. Вымогательством, слава Богу, мы никогда не занимались. Так что эти ребята, кого мы задирали, скидывали и подтягивались к нам и ко всем нашим идеям. Не скажу, что мы с ними дружили, даже не разговаривали, по сути. Но как минимум больше не били и не обзывали их. Простите меня, это было очень глупо.
Спорт и футбол
Каждый день я ходил по пять километров. Я жил на Горке, это мой район. А школа находилась на Гесе, это большой центровой район в Саласпилсе. Простыми словами, от школы до Геса было 2,5 км. Тоесть, туда и обратно в день пять км. В первом классе мне показали один раз, где школа, проводили меня, и все. С той поры, 1–9 класс каждый день я ходил пешком туда и обратно. Примерно три четверти пути с ребятами, остальное один. Потому как, в школу с утра я всегда шел с пацанами с района. А вот обратно, максимум полпути с «нормальными» одноклассниками до завхоза (это полпути). И то не всегда. Но и полпути точно один. Чаще всего, вдоль железнодорожных путей. И самое интересное, в этих прогулках я мечтал о том, что когда – то я буду богатым, и смогу позволить себе столько сникерсов, сколько захочу. У меня будет большой бассейн (не знаю, зачем мне бассейн). У меня будет сад с желтыми большими сливами, и сочными грушами. Ходил я и в снег, и в метель, и в реально лютые морозы (даже в минус 30). За все время, я ездил до школы на автобусе может раз десять. Потому что автобус – это было не по-пацански.
Как я уже писал, спорт у меня, получается, был с самого раннего детства. На районе еще мы обожали футбол. Наш район был русским, и все играли в футбол. Например, в Савхозе (был латышским районом), там латыши играли в баскетбол. Не было смысла играть с ними в баскетбол, они обыгрывали нас как детей. А вот в футболе – мы обыгрывали. Например, мы забивались на своем районе с латышами в футбол, которые были нас старше на 2–4 года. Нам, скажем по 11–13 лет, а им по 14–15, и почти всегда бились часами на равных. Если приходили пацаны постарше, латышей разбивали как детей. Те быстро сливались. А своим пацанам постарше, мы разве что мяч могли подносить. Но, в футбол мы рубились тоже странно. Часами могли играть, и даже зимой. Играли реально в прямом смысле, в грязи. Самое интересное, что на нашем районе не было ни одного футбольного поля. У нас за домами, на поле, где выгуливали собак и коров, было самое простое поле. Вот там, мол, и играйте, говорили нам взрослые и дворники. Но там были и кочки, и грязь, тупо земля. Так что мы играли во дворах, на газонах, до того момента, пока нас не выгоняли. Тогда мы шли в другой двор. Благо, на Горке таких дворов с прекрасными газонами было очень много. Около 10 точек таких, меняй – не хочу. А ворота делали из курток, маек, кофт. Чуть позже, уже палки втыкали, и деревья как штангу начали использовать. Мяч доставали по обстоятельству. У одного из друзей появится, подарок скажем, ко дню рождения, погнали его лупить, пока он не лопнет или не проколется. И так постоянно, у меня только минимум три – четыре мяча было.
Футболом я болел, и очень любил всегда этот спорт. Я мог глотку порвать, доказывая, был гол или не был. Мог даже друга ударить, стоящего на воротах, который глупый гол пропустил. Вообще, я был дерзким и злым на поле. Отдавался игре полностью и до последнего.
Саласпилсская школа ехала на соревнования по футболу. Нужно было выбрать класс или сборную по футболу. А в одном из классов, несколько ребят ходили на профессиональный футбол. К знаменитому саласпилсскому тренеру по футболу, к Лысому (Олег вроде звали, но называли мы его тренер, или «Лысый» между собой). Так вот, дошли мы до финала между классами, и шла заруба по футболу. Счет 1–1 вроде был. И дополнительное время. Я нереально хотел выиграть и рубился как никогда. Но ребята забили нам гол и выиграли.
А после матча несколько ребят соперников подошли ко мне, и сказали: «не хочешь на футбол к нам ходить?» И я поехал с ними на соревнования между школ, и сразу записался на тренировки. На этом турнире были все школы с рижского района. Наши ребята разнесли всех в одни ворота. Я сидел на замене. Вроде дали мне за турнир минуту отбегать, даже один раз до мяча вроде дотронулся. Но я охренел с их уровня. Я понял, что дворовой футбол – были семечки. На тренировках я быстро прогрессировал. И тренер начал все чаще меня выпускать во второй состав на официальные матчи. Я был очень дерзкий, грубый и наглый, и никогда никого не боялся. Шел в жесткие стыки. И на вопрос соперника: «Ты что охренел?» Сразу отвечал: «Иди на…!». И через минуту бил его же по ногам. Так что, меня быстро начинали бояться. И, поскольку я был выносливым, даже если меня обводили, я вставал, догонял второй и третий раз. Отбирал мяч, и давал его более техничным ребятам, которые реально были красавцы, забивали много голов. Примерно через месяц, все мои ноги были не просто в синяках, а они были все отбиты, сине – зеленые, и все в синяках и гематомах. Но я начал играть в основе, и выходить с первых минут на поле. То есть, я стал в этой команде в лучшей четверке. Из примерно 15-ти ребят. Защитник, хотя во дворе играл только нападающим. Так я играл примерно с 12–14 лет. Пока нашу команду не покинул наша звезда Олег. Который, колотил по 90 процентов голов в нашей команде. Поговаривали, что его перекупили у нашего тренера, клуб «Сконто». Через два месяца команда распалась, и половина ребят начали ездить в Ригу, и выступать за клуб «Даугава». Я же слился. Завязал с футболом, и начал похаживать в тренажерный зал и тупо качаться. Продолжал иногда играть в футбол, с пацанами во дворе.
Легкая атлетика
Примерно в 5–6 классе меня кто-то из пацанов позвал на легкую атлетику. Сказал, там ребята играют в футбол, там круто. Тренировки вела Инара Сидоровна. У нее еще был сын Янка, он приходил на легкую атлетику, не совсем официально, так как учился в другой школе. Интересно, когда мы с Наташей переехали жить в нашу первую квартиру, в Савхозе, нашим соседом стал тот самый Янка. Легкая атлетика как таковая, была, может 10–20 процентов. Да, было что-то, какие-то тренировки на выносливость. Какие гандболы, волейболы, прыжки… это было, но редко. В основном, мы играли в футбол. Ну, и каждый год, по несколько раз ездили на соревнования. Я выступал как бегун кроссов. То по лесам, то по полям. Я всегда был дико крут в беге. Но тут был другой уровень. Из всех забегов, около пяти больших официальных, я ни разу так и не прибежал в призовых местах. Я охеревал от того уровня. Там от старта до финиша я бежал свой максимум. Вообще, от самого старта я бежал изо всех сил, через километр я боролся с собой, чтобы не упасть и не затрястись, я пытался дышать, так как дышать не мог, и продолжал нестись максимально. Прибегал, сразу падал и задыхался. Ну да, зато постоянно был в сильнейшей десятке. От пятого до десятого места. Где – то из 200–300 лучших бегунов по Рижскому району. Это дико крутые места. Да. Но ребята, кто были первыми, пробегали с солидным отрывом. Я был в шоке. Единственное утешение, как я помню, в раздевалке, в 12 лет я увидел, как ребята начали пить допинг. Реальные таблетки. Я спрашивал их, что это? Они отвечали, что тренер сказал это нужно выпить перед забегом Это конечно дичь, но не оправдание мне.
Еще я участвовал в армрестлинге. Это – борьба на руках. Я был самым сильным на руках, во всех параллельных классах. Это круто, но был один парнишка из латышской школы, который на протяжении 3-х лет меня побеждал, причем легко. Восьмой класс, походу был тем, когда я повалил засранца на руках. И сделал это, как он меня до этого. За секунду, как мальчика. Тогда я сказал себе: «Все, цель достигнута». Конечно, я борол на руках 99% всех, с кем боролся. И все равно мне было на возраст, и на вес соперника. Здоровенные силачи, с большой рукой. Я борол почти всех. Почти, потому что один раз, я как обычно забился на коктейль в клубе, борьба на руках, с парнем худее меня. Причем, вроде он мне предложил. Я подумал он пьяный, или вообще дурак, я валю всех, и качков, и спортсменов.
И он меня повалил раз десять, как пацана… Тогда мой пыл поутих. Я до сих пор думаю, из десяти повалю десять человек, причем за секунду максимум. Ну, может кому – то дам три секунды. Но, если попадаешь на этот один процент – потом рука болит неделю минимум. Наверное, потому, как встречаются две реальные силы.
Кроссы
Завершая тему спорта в детские годы, нужно подробнее написать про кроссы. Это бег на длинную дистанцию. Я бегал 1,5 и 3 километра. То, что я упомянул ранее. Что выносливость я получил от походов на рыбалку с братом и отцом, пробежал быстрее всех в школе, участвовал на соревнованиях. Но расскажу обратную сторону медали кросса. Примерно до седьмого класса я бегал как пуля, я почти не уставал. Я начинал бежать быстро, и бежал первым, примерно в середине, или под конец дистанции у меня всегда оставались силы еще прибавить в скорости. Пробегая, я нормально себя чувствовал. Примерно с 14 лет до 19 (4-й курс в Лиепае), я бегал и выступал за школы. Примерно с восьмого класса, когда начались уже первые пьянки с пацанами, первые сигареты, спорт не каждый день – кросс становился для меня все большим испытанием. Конкуренты были именно на соревнованиях, в классе, и по своей школе я всех делал на раз – два. А вот ребята, кто реально занимался бегом, становились все сильнее и сильнее, они не кутили так как я, и не забрасывали потихоньку спорт. Но, я все же не мог сплоховать, я не мог сдаться. Почти каждый кросс (а их за год было от 3 до 6), были огромным испытанием. Я начинал бежать в первой десятке, в середине дистанции становилось тяжело дышать, иногда даже в глазах начинало мутнеть. Да – да, реально мутнеть, и это скажем после 1–2 километра, а тебе еще один бежать. И тут, тебя потихоньку начинают обгонять. Тут ты попадаешь в какую-то другую реальность и измерение. И борешься со своим мозгом. Он говорит тебе: «Все, дружище, тебе хана, ты сдулся, тебе плохо, пора останавливаться, уж в этот раз реально все, набегался». Потом отвечаешь своему мозгу: «Нет, я не могу остановиться, просто не могу, если я остановлюсь, со мной покончено, я буду никем, и ничего не достигну, я должен, я обязан бежать, я смогу». И я продолжал мчаться к финишу. Всегда, абсолютно всегда, с 14 лет, пробегая финишную прямую, я падал и задыхался. Мне реально не хватало кислорода. Очень часто кружилась голова. Под вечер еще и начинала болеть, а иногда даже постанывала. И всегда до конца дня, я отхаркивался как верблюд. Было реально всегда после кросса плохо. По теории, пробежал кросс – ты должен еще немного, метров 100–300 побегать трусцой, а затем сделать растяжку. Чтобы мышцы не болели, и организм пришел в нормальное состояние. Круто в теории, на практике, после финиша, я минут пять просто не мог встать и говорить. Подходит учительница, или кто-то из ребят: «Вставай, пройтись и растянуться надо». А я даже ответить не могу, куда там встать. Хриплым голосом могу выжать из себя: «Воды…». Однажды, мой будущий однокурсник, и многократный чемпион по бегу Курземского района рассказал мне историю, которую рассказал его тренер. Если ты во время бега хоть раз остановишься – твоя карьера бегуна сразу закончилась. Это на сто процентов, и это навсегда. Круто, я так ни разу и не остановился, ни на одном из кроссов. Думаю, в жизни примерно то же самое.
Родители и воспитание
Мама в мои школьные годы всегда пыталась быть максимально строгой. Это нельзя, туда не ходи, это не делай. Но, на деле все было совсем наоборот. Тоесть, казалась строгой. На самом деле, это скорее была любовь и забота. Я же к этому относился вообще легко и просто. Главное – не попасться, не договорить так, чтобы тебя не раскусили, вообще на раз-два. Главное, чтобы брат не спалил. От него что-то утаить было гораздо сложнее. Что касается отца, он всегда был очень добрым. Тоесть, не скажу, что мама не была доброй, она тоже была доброй, но гораздо чаще строгой. И могла реально кричать в полный голос, очень громко, так что весь дом и, наверное, район мог слышать. А вот отец наоборот. Если и кричал, то очень редко, и в несколько раз тише мамы. Скорее два – три слова мог прикинуть, и то редко. У отца были очень демократические взгляды. Например, он разрешал мне гулять, начиная примерно с десяти лет. Доскольки хотел, и в принципе, где я хотел. Тоесть, я мог находиться от дома в двух километрах, в 9–10 часов вечера, и для него это было абсолютной нормой. Мама кричала на него. Он отвечал своей коронной фразой: «Улица научит жить, или на улице научится, или улица научит». На что мама еще больше начинала кричать, тогда он добавлял весомый, разумный, рациональный аргумент: «Он ведь там, на улице не один. Их там целая банда!» Это было правдой, почти все время нас было 4–8 человек, а иногда и больше. Реальной бандой мелких пацанов, которые уже крыли изрядным матом, хулиганили во всю, и считали себя взрослыми. Если говорить про воспитание, сложно вспомнить самые ранние годы. Но родители всегда пытались привить порядочные черты. Говорить спасибо, мыться и быть чистым. Не врать, говорить только правду, не красть, плотно и полезно кушать. Не ругаться матом, не курить, быть справедливым и честным. Всегда выполнять все задания качественно (уборку, например), или вообще любой труд. Всегда считалось в нашей семье, кто больше всего работает – тому все лавры. Тоесть, кто проработал за день больше всего и усердней всего, тот и самый молодец. Может не готовить кушать, и не убирать за собой в этот день. Хоть отец всегда и говорит, что у нас нет родни, а та, которая есть – это ноль. Тоесть, он не хотел знаться с родней. По его словам, от них исходили одни лишь проблемы или негатив. Но, при этом наша семья, наверное, по средним показателям, считалась очень даже дружной и сплоченной семьей. И не кому из родственников не когда не испытывали не чего негативного. Мы, например, очень часто выходные проводили вместе. По крайней мере, в мои, совсем ранние годы. Помимо вышеупомянутых рыбалок, мы так же всей семьей ездили за грибами, за ягодами в лес, за щавелем на поле, даже за зверобоем (это такой чай). У нас была генеральная уборка, в которой вся семья должна была принимать участие. Ооо, как же мы ее не любили, эту генеральную уборку. Главная заправляла по уборке, конечно, была мама. И самое интересное, она проверяла проделанную работу, если находила, что уборка недостаточно качественна – могла заставить убирать по несколько раз. Я ненавидел эти дни. Но теперь, я думаю, это были очень полезные вещи, которые пригодились мне по жизни, и сделали из меня отличного и порядочного человека. Даже те, самые семейные генеральные уборки, учились нас быть командной семьей, учили труду и работе, учили чистоте и порядку, учили выполнять задание качественно, а не как бы как. В итоге, у меня на работе порядок, и есть те самые генеральные уборки, и моя возлюбленная цитата: «Дьявол кроется в мелочах».
Я очень благодарен родителям, что меня воспитали очень самостоятельным. Когда нужно было принимать решение, мне не говорили: делай так или так. Мне всегда давали самому сделать выбор. Мне никогда не пытались навязать свое мнение. Даже когда я окончил школу, и долго думал: мне продолжать учится до 12 класса, или пойти в техникум? Куда? И в какой? Ни мама, ни отец никак не посоветовали мне. Этот серьезный шаг я должен был выбрать сам. Мне кажется, это очень правильно. Мне не на кого пожаловаться, кто виноват. Я полностью сам принял решение, и несу за него ответственность.
Отношение к деньгам в семье всегда было весомое. Когда я был совсем маленький, в районе 3–8 лет, что я смутно помню, были серьезные задолженности по квартире. И мы ели или рыбу, пойманную отцом в сети, или самую дешевую морскую, – кильку или салаку. Капуста, картошка, морковка, лук – были нашей самой привычной едой. Я не сильно разбирался в еде. И у меня никогда не было проблем с аппетитом. Все это было вкусно. Наверное, из-за этого, я всегда был очень всеядным. Ел абсолютно все. Когда меня спрашивали: «Что ты предпочитаешь?», я улыбался и говорил: «Спросите лучше, что я не предпочитаю». Реально, 1–2 вещи, которые мне не нравились, и то, очень голодным я мог их спокойно съесть. Вернемся к деньгам. Я знал, что родители какие-то деньги откладывали. Не помню, как называли, но скорее всего «на черный день». Если очень нужны были деньги – они у них были. Скажем, сломалась стиралка. Денег вроде не было, но стиралку новую мы покупали, и продолжали дальше нормально жить. Это очень рационально и разумно. Немного повзрослев, я понял, что хоть какие-то заначки неприкасаемые всегда нужно иметь, всякое бывает. И если это настает – ты подстраховался. Очень многие люди не имеют этой заначки, и потом им очень больно, когда настает этот форс-мажор. У родителей отношение к деньгам было очень серьезным. Даже когда они начали побольше зарабатывать, все равно, мы никогда не позволяли себе никакой роскоши. По крайней мере, то, что я начал себе позволять лет в 20, у родителей никогда не было. Думаю, все потому, что не пережил перестройку, как они. Бабушка, которой сейчас под 80 лет, со своим опытом и жизненным багажом, еще в два – три раза бережливее моих родителей. У нее были деньги, но она вообще ничего себе не позволяла. Экономила, на чем могла. Хотя, на день рождения могла подарить в два раза больше, чем родители. И так с самого детства в меня заложили денежный устав – заработать деньги можно, и нужно, очень усердным трудом. Нужно трудиться, по много часов, и пять-шесть дней в неделю. Зарабатывать деньги сложно. Это и хороший устав, и не совсем. Не совсем – потому что можно зарабатывать и меньшими часами, и меньшим трудом, да еще и получая кайф от своей работы. Но это навык. Этому можно научиться, если захотеть. И нужно этот навык постоянно прокачивать. И обучаясь, и проходя этот путь, получать от него удовольствие. Чем раньше начать жить по такому уставу – тем быстрее можно добиться результата. Конечно, не за один год или года. Возможно, потребуется 10, а может и 30 лет. Я же, больше придерживаюсь к балансу, что касается денег. Это должно быть где-то и трудно (и это нормально, когда трудно). Отнесись к этому как к вызову, чему-то новому. Не грузись, а кайфуй. Ну и должно быть где-то легко. То есть, когда ты что-то сделал просто и легко, а получил в десять раз больше, чем трудясь сутками и получая копейки. Это тоже своего рода кайф. Но, если вернуться к родителям, хоть они и люди советского строя, все-таки финансовое образование у них удовлетворительное, денег всегда хватало. И при надобности, помогали и мне и брату. Теперь представим, отношение родителей к деньгам. И подхожу я такой, и говорю, каждый месяц – два: «Мои кроссовки порвались, мне нужны новые. Купите». Ох, мать была всегда недовольна по этому поводу. Я реально рвал одежду и обувь. Пачкался так, что отмыть одежду и обувь было невозможно. В общем, конечно, мне не покупали каждый месяц новые кроссовки. Спасибо гумунитаркам. Именно оттуда вещи хоть не служили больше двух месяцев, но стояли копейки. Ну, или, например, представьте, я говорю: «Купите мне мячик!». Два варианта: или мне его не покупали, говорили – иди с друзьями с их мячом поиграй, иди к другу в гости в его компьютер поиграй, и т. д. Либо, мама мне говорила очень мотивационную речь: «Хочешь мячик – должен за семестр получить по математике восемь баллов!». Что было очень сложной задачей (она это знала). Это служило для меня отличным стимулом, чтобы учиться. У меня был практически список, чего мне купят, если я получу хорошие оценки.
Да, был еще третий вариант: мне нужно было 50 сантимов, или скажем 1–5 латов. Чем больше нужно было, тем выше цена вопроса была. Я приходил и просил пусть даже 50 сантимов. Мне почти всегда, и четко отвечали: «НЕТ!» Просто так мне никто никогда не давал денег, мол, держи лат, иди мороженка себе купи. Нееет. Я должен был упрашивать родителей, почти всегда маму, чтобы та дала мне один лат. Иногда, чтобы получить пять латов, я по три дня, по полчаса упрашивал ее дать мне пять латов. И знаете, это было очень ценно. Меня научили торговаться и договариваться. Меня научили приводить множество аргументов.
– Мама, дай лат?
– НЕТ.
Конечно, нет, поэтому я начинал свою попрошайку с предыстории, потом в какой-то момент истории, оказалось, что мне очень, небо и земля как нужен лат. Мама говорила – лат я тебе не дам. И потом я добавлял еще десяток аргументов, что без этого лата мне хана. Меня очень не любил за это брат, так как он не был таким попрошайкой, и красноречивым как я. Мне кажется, я ни разу не слышал, как он просит денег. Ему их давали, наверное, на фоне меня. Мол, мелкому дали уже пару раз, нужно и старшему дать. Но, явно давали меньше меня. В итоге, через лет десять после моих попрошаек я стал сам торгашом. Став чуть постарше, когда я начал подрабатывать, маме или папе (мама вела все финансы), пришла идея. Мне нужен компьютер – игровая приставка «Сега», за 20 латов. Мама сказала: «Ты сам себе купишь компьютер, но я дам тебе только полцены от стоимости». Мне нужны новые суперские кроссовки, с ними я стану самым крутым, они стоят, космических на то время, 50 латов. Мама говорила: «Хорошо, я дам тебе на них 25 латов». Это было нереально крутое ее, или их с отцом решение. Так, как я начинал сам половину зарабатывать, я начинал больше думать – а нужна ли мне реально эта вещь? Я начинал к купленной вещи относиться намного бережливее, так как-либо я на нее копил пару месяцев, либо работал пару дней в поту. Нет-нет, я буду с этой штукой аккуратней. То есть, ты можешь получить все, что захочешь, есть лишь одно, но – этому есть цена. И вопрос, какую цену ты готов за это заплатить. И когда эта вещь окажется у тебя, ты реально будешь счастлив, так как ты поставил цель. И ты ее достиг. Дальше, в книге я не раз вспомню про вещи, которые я сам купил (50/50 с мамой). За это я ей очень благодарен.
Алкоголь
Первый раз я выпил стакан алкоголя примерно в 9–10 лет. Это было на Новый год. Вечером, около 6–8 часов, я тихонечко зашел на кухню и налил себе около стакана Кагора. Выпил, кривляясь эту гадость, и пошел к родителям в комнату, смотреть новогодние праздники. И тут понеслось. У меня просто начала сильно болеть голова. А потом начала болеть не просто сильно, а начала раскалываться. И вот около 9–10 вечера отец предложил пойти прилечь, немного поспать. Это – лучший способ от мигрени, сказал он. И главное, заверил, что под самый Новый год разбудит меня. Так как для нас именно 12 ночи, салют на крыше – одно из главных событий за год. Салют на крыше было видно со всех сторон, причем продолжительность иногда до получаса. Так вот, я с головной болью пошел спать. И да, проснулся на утро. В бешенстве побежал ругать отца, почему он меня не разбудил. Он сказал, что все нормально, я не стал тебя будить, так как взрывали салют очень и очень слабо. Я конечно знал, что он врет. Я взял свои бомбочки (у всех пацанов того времени, неважно 8 лет тебе или 15, были свои бомбочки). Я взял черные, довольно большие бомбочки, примерно с указательный палец. Было у меня их около 30. И пошел их взрывать в подъезде. Так звук от взрыва был в разы громче. Это я сделал от обиды. Наверное, жители домов были очень недовольны. В общем, остался у меня очень плохой след от алкоголя. Но ненадолго. Примерно, когда мне было 11 лет, а моим друзьям 12–13, мы первый раз напились. Не помню, кто был зачинщиком. Но примерно все складывалось из-за понтов. Кто круче? Один, мол, летом на даче бухал каждый день. Второй, мол, поддает со старшим братом раз в неделю. Короче, банда крутых пацанов, ха – ха. Были: я, Санек, Женя, Шурис, Люрекс и Стас (у него на квартире мы и решили бухнуть), причем родители его были в соседней комнате. А дело было днем, с предлогом «с друзьями в компьютер поиграем». Значит, все уже взрослые, крутые мужики, решили на шестерых взять 13 литров разливного пива, в местной пивнухе. При чем, взяли мы вроде как темного пива. У Шуриса на тот момент была Sony Playstation, пожалуй, у единственного. Он взял ее с собой к Стасу, а мы к нему пиво. Отправили как старшего, и самого разгильдяя Люрекса, под предлогом «Папа попросил сына купить пиво, 13 литров». Установили приставку Sony, разлили по бокалам и начали пить. Смутно помню подробности, но вроде как ооочень быстро набухался Люрекс, и начал нести хрень и вести себя неадекватно. Мы дико ржали с него. Потом ему резко поплохело, и он блеванул себе в куртку. Стас, разумеется, был дико не доволен. Вслед за Люрексом поплохело Шурису, вот не помню, откуда он блевал, то ли в ведро, то ли через окно (Стас на 5 этаже жил). Вслед за Шурисом стало плохо Саньку. Вот это я помню, Санек подскакивает и начинает блевать в окно, я смотрю на него, и меня резко начинает рвать, я подскакиваю, и блюю через него. То есть, в маленькое окошко (шириной сантиметров 30) мы синхронно блюем. Женя со Стасом играли в компьютер. А я, Люрекс, Санек и Шурис лежали трупами на полу примерно до вечера. Вот крутые пацаны побухали, выпили мы всего пять литров. Восемь литров оставили отчиму Стаса. Урок был принят. Следующие разы мы брали два литра пива, примерно на 3–5 человек. Нравился ли нам сам алкоголь? Сто процентов нет, мы его еле – еле пили, и впихивали в себя насильно. Но, это считалось круто. И под выпивку, все в нашей компании становились очень веселыми, и почти всегда сразу хотелось танцевать, петь, с кем-то знакомится, в общем, подпитые мы были зажигалками. Никто никогда не был злым или агрессивно настроен. Примерно с лет 14 пили мы довольно много. Стабильно каждую дискотеку, а они тогда были минимум 1–2 раза в месяц, иногда даже чаще. Плюс мы устраивали свои вечеринки, это были дачи, это было у Жени в подвале. А летом это было и просто на улице, частые пикники на реках, озерах, около Салика, да и просто на районе – за библиотекой, на белой фигне, потной зоне и т. д. И напивались, и блевали мы довольно часто. Для нас это было абсолютно нормально – выпить литр пива и проблеваться, и через полчаса ты уже трезвый и все нормально. Я поражаюсь, как меня ни разу не застукали родители. Я столько раз приходил домой реально пьяный. Говорил тупо: я устал, я спать, и шел спать. Не знаю, может, не могли даже себе такого представить. Первый раз меня пьяного застукал отец. Дело было на дискотеке в Ригаве, мне тогда было лет 14. Сейчас, когда я пишу эти строки, сидя на кухне, и смотрю на эту Ригаву, на улице мороз -10. Примерно столько же было в ту ночь. Мы всей толпой очень сильно напились. Вроде у Валеры на даче, это за гаражами на районе. Всегда, когда ступала моя нога на дискотеку, я и все мои друзья, сразу без раскачки начинали танцевать. Очень весело и бодро. В тот день, мне кажется, я станцевал пару песен, и понял, что мне плохо, и пошел за Ригаву проблеваться, это было нормальной практикой. А потом вернулся на дискотеку. Но проблевавшись я понял, что я не могу стоять нормально на ногах, и все сильно кружиться. И я первый раз пошел домой, как следует не натанцевавшись. Было дико обидно, как будто провалил весь вечер. Помню, идя домой, даже первый раз за все пьянки я упал. Хорошо, что был снег, мягко прилег, полежал минуту, собрался с силами и дальше домой. Шел как всегда одними путями, чтобы зверским саласпилсским ментам не попасться. Пару раз по дороге еще блеванул. В общем, добрался, наконец, я до дома. И пошел еще раз блевать перед сном. Просыпаюсь в обнимку с унитазом. Понимаю, что, по всей видимости, я блевал и так и уснул. Протерся, поднял лицо, выхожу из ванной, а у двери отец сидит. Смотрит на меня, и говорит: «Ну наконец-то». И пошел в туалет. Я пошел спать. На следующее утро, пошел к нему сдаваться. Сказал – вчера напился, очень плохо было, и сегодня плохо. Он спросил – что пили? Я сказал, что мешали. Хотя на самом деле тупо водяры нахерачился дешевой. Он сказал никогда не мешать, будет урок. И пообещал, что матери ничего не скажет. И все. В общем, звоню я пацанам с позором, узнать, как у них и что. Они, оказывается, напились так же как я, только у них инстинкт самосохранения, или автопилот намного хуже моего. Стас пошел блевать в туалет, а Санек пьяный пошел его поддержать за компанию. В итоге обоих забрали в ментовку, за распитие алкогольных напитков несовершеннолетними. Стас так сильно напился, что не мог сказать и слово. В итоге, несколько раз даже получил по животу от ментов. И как Санек рассказывал, он был просто в мясо. Менты его тащили за руки и за ноги. В 5 утра в ментовку пришел Санька отец, забирать сына, а за Стасом пришла вроде мама, или отчим. В общем, им досталось самое хреновое, что вообще могло происходить, их тоже спалили первый раз за пьянку, только с ментовкой. А через пару неделью, все то же самое продолжалось: дискотеки, дачи, пикники, выпивка.
Мне кажется, в те времена пили жестко все. Куча знакомых на районе, в Салике, пили очень много и жестко. И многие не останавливались, и постепенно переходили к наркоте. Не только марихуане, но и куда жестче, психотропные таблетки. Через пару лет, часть тех, кто херачили таблетки, начинали принимать героин. Многих из них я больше никогда не видел. Все это очень жестко и плохо. Мне кажется вина всему – советское время и перестройка, и относительно новое, непонятное государство. Много где беззаконие, вульгарность, вообще непонимание каких – либо жизненных ценностей. Жизнь в какой-то вате, депрессии. Чему наши родители могли нас научить в плане алкоголя? Не пить? Когда они сами пили, все вокруг пили, их родители пили, все государство пило, нет, даже нация. Это громадная проблема, которая до сих пор идет с нами. Сейчас я четко могу сказать, кто меньше пьет – имеет больше шансов на успех в карьере и личной жизни. Алкоголь – это зло, это химия, это яд. А зависимость от алкоголя, это не просто слова, а это серьезное психологическое заболевание, которое излечить практически нереально. И я просто не понимаю, как алкоголь в общедоступном доступе. Хорошо хоть, что ограничено с 18, где-то до 21 или 25 лет, и строго по документам. Но все равно ведь, будут маленькие магазинчики, где нет морали, будут точки с паленым бухлом, где тем же детям его будут продавать. Есть спрос – есть предложение. Чтобы искоренить алкоголь, нужно менять парадигму мышления, менять фундамент жизненных ценностей. Хорошо, что в последнее время стало модным заниматься спортом, быть здоровым, не пить и не курить. Это очень круто.
Сигареты
Помню, я был еще очень маленький, как сигареты на районе среди пацанов стали популярными. Ты куришь – ты крутой. И снова это: ты делаешь плохое, что делают взрослые – и ты сразу крутой. Сигареты продавались поштучно. Ну, мы раскуривали сигарету на троих, пятерых. Всех немного подкуривало. Это было очень рано, мне, кажется, могло и не быть десяти лет. Со временем, кто-то из пацанов начал курить по пару сигарет в день. Раньше всех, примерно в 12, начали курить Санек, Шурис, Люрекс, Женя. Я и Стас иногда немного подкуривали, но довольно редко. Мы покупали одну на двоих, а пацаны по несколько штук в день на человека. И вот однажды за гаражами, мы со Стасом купили красный «Бонд», на двоих, и кому-то пришла идея выкурить ее с максимально большими тягами, накурится так, чтобы было плохо. Зачем? Не помню. В итоге, мы так сильно накурились, что я снова не мог стоять на ногах. Голова кружилась так сильно, что я падал. В итоге, я блевал от сраной половинки сигареты. Но самое лучшее, что могло случиться, случилось. После этого случая, каждый раз, когда я чувствовал дым сигарет, мне хотелось блевать. Таким образом, минимум на пару юных, самых опасных лет, я не мог даже смотреть на сигареты. Позже я мог выкурить сигарету на вечеринке. Мог выкурить сигарету просто за компанию. Были даже моменты, когда я покупал сам пачку. Но если я подлавливал себя на мысли, что я выкурил несколько сигарет в день – я тут же бросал сигареты. Минимум на год. Таких раз было три или четыре. Если бы не моя сильная сила воли – я бы курил. Все мои друзья с раннего детства как курили, так и курят до сих пор. Вот уже скоро по 20 лет как. Сигареты – это конечно тоже нереальное зло. Это очень громадный бизнес, который основан как на психологической, так и физической зависимости. Никакого полезного свойства выкурив сигарету ты не получаешь, вообще никакого плюса. Тебе даже не становится как-то эйфорийно, или весело. Вообще ничего, просто погонял дым и все. А то, что вдохнул в легкие 300 разных смол, и химических соединений, сделав свои воздушные пути, рот, горло грязными от смога дыма, и все. То есть ты тупо навредил себе, даже не получил взамен какого-либо кайфа. Курить – это прям дно.
Переходной возраст
Переходной возраст. Это класс 7–9, но самый прям топ – это восьмой класс. По крайней мере, у нас в саласпилсской школе. Помню, как на уроке математики, сидим, решаем задачу, одноклассница просто ни с того, ни с сего начинает рыдать. Встает и уходит. Все в шоке, не понимают, что случилось. Спрашивают, что случилось? Она отвечает – все, не могу, меня все достало, и выходит из класса. В восьмом классе и наш класс, и параллельные классы настигла волна марихуаны. Тогда это было очень популярно. Все реальные пацаны начали курить ее. Причем по несколько раз в неделю. Один из моих друзей и одноклассников, был в том числе. Он реально начал курить через день. Стал как-то странно смеяться, изменилось чувство юмора. Начал жестко прогуливать уроки. Потом начал не успевать по многим предметам. К девятому классу все настолько ухудшилось, что у него даже возникли проблемы со здоровьем. Повышенное давление, сердце. В итоге не сдавал государственные экзамены в девятом классе. По причине, что ему нельзя нервничать, так как может подняться высокое давление, что очень опасно. Я почти уверен, это от того, что он часто курил марихуану. Да и покупал он ее, и «Цыган». Непонятного качества и происхождения. Я даже не помню его последние месяцы девятого класса. Он куда-то пропал. Я его встретил потом, через лет семь или девять, случайно в Риге. Он выглядел очень хорошо. Шел с полными руками пакетов. Я спросил – как дела? Он сказал, что занялся бизнесом, открыл магазин, занимается ремонтом телефоном. В общем, на наркомана он больше не был похож. Очень рад за него, и я был уверен, что он в жизни добьется успехов. У меня с переходным возрастом сильных проблем не было. Марихуану я пробовал несколько раз, но совсем не много, и ни разу ничего не было. До одного раза, пока мне не стало обидно, что все тащатся от нее, платят ведь еще деньги, и я в том числе, а ничего не происходит. Один раз собрались покурить, и прям так, чтобы в этот раз накурило и хватило. Шурис достал марихуану, курили через бурку. Помню его наставления, если хочешь, чтобы накурило – сильно вдохни и не выдыхай, даже если захочешь кашлять. Затянулся, задержал, и как накурило. Прямо сразу, по самые ноги. И тут понеслось, отрывками помню, что происходило. Вот мы куда-то идем. Вот мы у подъезда Гусева дома. Зачем? Вот мы у дверей, кто-то звонит в двери. Вот говорит с сестрой Гусева. Вот мы уже на улице, на скамейке. Дальше – хуже. Глюки. Какие-то люди, что-то говорят. Секунда, и никого нету, и не было. Ну, а потом я блевал пару часов, и мне было нереально плохо. Так я закончил с марихуаной на много много лет. И очень боялся любых наркотиков. В это же время, многие из моих ровесников и знакомых переходили с марихуаны на психотропные таблетки. Я никогда не интересовался, что это было, и как они себя ощущали. Наоборот, боялся этого всего. И всячески пытался обходить даже разговоры об этом. Благо моя компания, вся была такого же мнения.
Каспар
Про этого старого друга я решил написать отдельную главу, так как он очень сильно на меня повлиял в ранние годы. Именно он был истинным демократом и капиталистом по жизни. Очень широкого и масштабного взгляда пацан. Я же был полной противоположностью. Чисто русский пацан, не думающий дальше своего носа, такой же, как все. Немного про Каспара. Он на год меня старше. Он жил на Горке, на моем районе. В месте, где жило девяносто процентов русских семей. Остальные десять процентов латышей гуляли на Горке, они шли или ехали в Силаву или Савхоз, где преобладала латинская диаспора. Потому, что ж те времена русские били латышей, и они очень боялись русских. Били просто так. Ты кто? Ответ, кас? На тебе в глаз, и били латыша по лицу. Русская школа часто делала набеги на латышские. Понятно, почему латыши так сильно ненавидели русских. Маго того, что их землю оккупировали на пятьдесят лет, так и после их еще били просто так. Каспар же никуда не прятался, и не собирался ездить в латышские районы. Он был с Горки. Но самое интересное – он никогда не скрывал, что он латыш, мало того, он одевался как чистый латыш. Много раз получал за это под глаз, за спущенные штаны, за длинные волосы. Но ему было все равно.
Каспар был самым большим экстремалом. Он прыгал в воду с самой большой высоты. Он проплывал самые большие дистанции и плавал быстрее всех. Нырял дальше всех. На лед и льдины выбегал первый. На дерево залазил первый. Прыгал в огонь Каспар первый. Познакомится с девчонками – Каспар первый. Украсть в магазине конфетку – Каспар первый. Прыгнуть на велосипеде с трамплина – Каспар первый. Мне кажется, он почти ничего не боялся. Ему всегда было всего мало, он не мог просто так где-то сидеть. Постоянно какие-то безумные идеи. Не помню, как я с ним подружился, но с ним я дружил и провел очень много времени с детства. Параллельно дружа и со своей основной бандой: Саньком, Женей и Люрексом. Он научил меня кататься на скейтборде. Я ходил в латышские банды и катался с латышами (теоретически и практически, на то время с нашими, и моими врагами). Я посещал самые крутые вечеринки в больших частных домах, где тусили латыши 14–18 лет. Мы туда попадали лет в 11–12 через старшую сестру Каспара. Она была старше его на три или четыре года вроде. Просто нагло приходили в дом, если кто-то спрашивал кто мы, Каспар говорил – здесь моя сестра. И все, мы продолжали тусить, и пить на халяву в крутом доме. Латыши, конечно, жили богаче русских, может из зависти русские их и били. Каспар научил меня слушать рок и панк– музыку. Через Каспара отца, несколько раз в год я попадал на ночные концерты в Кипсале. Он работал там и проводил нас через черный ход. Представьте, в лет 11–12 ночью на концерте, мелкие носятся по залу. Под утро я почти всегда спал где-то в углу на полу. Пока концерт не закончится, и его отец не развезет нас по домам. С Каспаром я уезжал чаще всех и дальше всех из Салика на электричке. Причем всегда, разумеется без билета. Куда мы только не ездили. Но чаще всего конечно в Ригу. Нагло убегали от контролеров и кондукторов. В Риге делали всякую хрень, куда – то шли, с кем-то постоянно знакомились. Дружили с пацанами и девчонками с разных городов. С Каспаром мы довольно часто ездили автостопом. Куда мы только не ездили таким образом. Ухх…. С ним мы ездили на мои первые рижские дискотеки в «Seven up», «Pepsi form», «Vernisaz», «Nautilus», на все большие дневные дискотеки. И часть из них точно была до 11 лет. Так как мы тогда ещё не пили. Представь, из Саласпилса в Ригу на электричке, без билета, на дневные дискотеки, танцевали и цепляли девочек, и об этом не знали наши родители. С Каспаром я начал зарабатывать свои первые деньги. Мы сдавали цветной металл. Самый популярный метод был – идти вдоль трасс и собирать алюминиевые бутылки из-под лимонада и пива. Или на заброшенных стройках, или на мусорниках, или на гаражах. Разбирали старую технику, доставали цветной металл, шли на точки, сдавали металл. Зарабатывали примерно один – два лата на двоих, или на целую банду. Шли в магазин, и на все деньги покупали чипсы и лимонад.
Было у Каспара ситуация с ментом. Я, например, очень боялся ментов. Они нас иногда шухерили. И вот однажды, идём мы вдоль Таллинского шоссе, собираем бутылки алюминиевые (от дома километров пять), с пакетами сахарными через плечо. Как Дед Мороз с подарками. На обочине стоит машина дорожников. Каспар говорит – подожди, я сейчас. Подходит к машине, стучится в окно. Окно спускается, и начинает на латышском о чем-то говорить с полицейским. Говорит все громче и громче, пока не начинает ругаться и почти кричать на этого полицейского. В итоге недовольный возвращается, и говорит – пойдем. Я спрашиваю, что такое? Он отвечает – этот мусор должен мне деньги и не возвращает. Я говорю, что за бред? Он – нас поймали один раз, за какую-то хрень, мол, случайно и не по делу. И им нужно было самим добираться до дома за свои деньги. Вот эти деньги он и требовал у мента. Представьте картину. Паренёк лет 10–12, вряд ли чистый, у шоссе, на обочине, стоит и кричит на мента, а через плечо сахарный пакет, полу набитый банками алюминиевыми.
До Каспара, девчонок я разве, что хватал за косички и постоянно обзывал как-то. Потому что так делали все мальчишки. Каспар же объяснил мне, что это бред и неправильно. Что девчонки – это здорово, с ними нужно дружить. А самое главное, что можно с ними обниматься, целоваться, а когда мы станем чуть-чуть постарше, будем с ними заниматься сексом. И он не понимает, зачем их обзывать сейчас. Поэтому, он реально дружил со всеми девчонками. В общем, он меня конкретно убедил и сменил мои парадигмы по отношению к девчонкам. Наша цель была (он её ставил) познакомиться с девчонками и поцеловаться с ними. Даже в щеку, но лучше в губы – шло в зачет. Кто познакомиться с большим количеством (качество не было в приоритете), в общем, тот и есть самый крутой, и ему самый большой респект. Можно было с девчонками только на год-два старше тебя. Так как они уже были более продвинутые. Но это была очень сложная задача, так как девчонки постоянно смотрели на пацанов постарше, им малолетки были вообще не интересны. Так вот представь, Каспар умудрялся знакомиться с девчонками постарше везде. В городе, в парке, на пляже, в электричке. Самый частый пример выглядит так: я, Якоб, Люрекс, Каспар сидим на пляже, только что искупались на Саурельских карьерах (около восьми километров от Саласпилса), приехали на автостопах. Так вот, Каспар высмотрел девчонок подходящих, просто встал и пошёл с ними разговаривать. Мы тупо сидим и смотрим, и только гадаем, о чём он с ними говорит. Через минуты пять – десять, Каспар подходит к нам с этими девчонками и знакомит нас с ними. Мы идём вместе купаться. Играем в какие-то игры. А под вечер Каспар за деревом целуется в засос с одной из них. Мы же, остальные ни разу не целовались в засос. Разве что поцелуй в губы, резкий, полусекундный уже считался большим успехом. Вообще, в плане девчонок, Каспар был моим наставником. Он придавал мне мотивации, и практически заставлял меня подходить к девчонкам на дискотеке и просить со мной потанцевать. Каспару почти никто никогда не отказывал. Мне же, первое время отказывало примерно четыре из пяти девчонок. Просто потанцевать даже не хотели. Наверное, девчонки постарше сразу чувствовали мою неуверенность, трясущиеся ноги и голос. Когда в танцах я наконец преуспел (после тестовых Рижских дискотек с Каспаром), на школьной дискотеке, я чувствовал себя королём. За одну дискотеку я мог перетанцевать с пятью девчонками. Вообще не боясь отказа. Не ты, так следующая. Мог подойти к самой красивой девчонке среди всего потока классов, когда все пацаны стеснялись даже посмотреть на неё. Ну, а следующий урок пикапера Каспара был научиться целоваться в засос. Уууууххх…. Всё в те же лет 10–12 никто из моих основных друзей ни разу не целовался в засос. Даже в губы. Вообще все мои друзья не дружили с девчонками ещё пару лет. Вели себя как мелкие ссыкуны. Максимум, что могли сделать – это обозвать девчонку. Я же с несколькими девчонками успел поцеловаться в губы. Ну, на секунду может быть. А тут засос, как по телеку. Но Каспар настаивал. В общем, он организовал мой первый поцелуй. Одна девчонка на районе на год старше Каспара, на два года меня. Причем довольно симпатичная, многим пацанам она нравилась, и нашим и постарше. Но походу она любила Каспара так, что он смог ее уговорить научить меня целоваться. Ей я точно не нравился, и она считала меня русским урлой (быдлом). В общем, поцеловались мы в темном подъезде, так, чтобы никто не видел. Это был провал, самый настоящий. Она, разумеется, еще сказала всем, что это был худший поцелуй в жизни. Я и сам это понимал и признавал. Это была жуть. И Каспар и тут меня поддержал. Не позволил слиться. Он сказал, что нужно закрепить обязательно урок еще раз и все получится. Мы поехали на следующий день на дискотеку в Ригу. Там я почти сразу позвал девчонку на танец, и полез целоваться. У меня получилось. Я был нереально горд, и Каспар дико рад за меня. В итоге я даже стал его конкурентом. Самое интересное, что ни у меня, ни у Каспара, никогда не было близкой симпатии ни к одной из девочек. Да симпатичная, можно цепануть. Познакомился, поцеловался, а иногда и не поцеловался. Да – так да, нет – так нет. Ну, я пошел дальше. Так чисто будни. Примерно в 7–8 классе я стал кумиром у малолеток. Девочек одним и двумя классами ниже. Мне они были абсолютно не интересны. Мне даже мои одногодки были не интересны, только девчонки постарше. А тут на тебе. Да, и все было жестко с их стороны. Звонили на домашний телефон (не понятно, где доставали его), молчали в трубку. Хихикали и кидали трубку. Исписанные парты и стены в школе моим именем и классом, а где-то и фамилией. Которые видели все ученики и учителя. Короче, мне было очень за это стыдно. Так ведь были еще и проблемы с пацанами разными. Мол, какой-то Игорь влюбился в Анжелу. А Анжела полюбила меня. Подходил этот Игорь и давай на меня топить, мол, ты вообще охренел. И приходилось разруливать. Почти всегда словесно объяснять, что я реально даже не знаю, и может даже не видел ни разу Анжелы. Иногда приходилось даже подраться из-за этого. А драться с того момента как Каспар научил меня знакомится с девчонками, я уже не любил и пытался избежать. Так, как в драке всегда можно было получить под глаз, даже если ты сильнее, и избил пацана изрядно, выиграл. Да, ты крут. Но фингал то шальной ты получил. Пацанам объяснишь, что ты побил обидчика. А с девчонками все, конец. Куда с синим глазом кого-то цеплять. Узнал я однажды, кто мне звонит. Пришел в их класс, наорал на девку при всем ее классе, чтобы больше дура мне не звонила. А потом меня к директору вызвали, мол, я бомбочки в школе взрывал. А директор у нас была Бомба. Она просто орет, что ты виноват, а ты слово вставить не можешь. А потом, как детектив начинает на понт ловить, в общем, попадал пару раз к директору. Это один из самых строгих допросов. Так вот, стучат на меня, типо я бомбочки в школе взрывал. Я понял, что стуканула на меня это девчонка, или кто-то из ее подружек. Обидно то, что в школе бомбочки я никогда не взрывал, из-за этого могли исключить на неделю. Короче, отмазался я. Но понял, что с поклонницами малолетками нужно быть очень любезным. Вернемся к наставнику Каспару. У него родители были нереально строгими. Отец мелкий коммерсант, мне всегда казался недовольным жизнью. А мать – похлеще моей, причем на порядок. История про скейтборд. Катались мы на скейтбордах, где придется. Тогда скейтпарков в помине не было. Каспару пришла идея – вытащить кусок рельсы на дорогу. И прыгать через нее или на нее, и делать скольжение. Очень крутой трюк у скейтбордистов. Тут останавливается мужик на машине, и начинает бежать за нами. За мной. Я убегал от него минут десять. Я много раз убегал от взрослых, на разных шухерах. Но это был первый раз, когда меня кто-то догнал. Оказалось, мужик был военным, и каким-то лейтенантом. В общем, поймал он меня. Вызвал ментов. И вот ведут меня менты домой. Мать как начнет на меня орать при ментах. Мол, как я мог, какой кошмар. В общем, оформляют заявление походу на мать. И ей нужно будет в ментовку ехать. Менты уехали. Оказалось, что Каспар подошел к ментам и сказал, что он был со мной, и мы вместе вытащили перилу, так как нам негде кататься, и он не видит в чем тут проблема. В итоге, на него тоже написали заяву, и пошли к нему домой к родителям. Так в итоге, мать Каспара так накричала на ментов, что мол, им заняться нечем, как пацанов гонять. Что саласпилсское управление вообще охренело, ни одной детской площадки нет на Горке. Менты убежали, никакой заявки и предупреждения, ничего не было. Вот такой был Каспар и его мать. А меня изрядно отругали и наказали еще.
Одежда
Мне всегда было абсолютно все равно, что на мне одето. Пока мне снова не промыл мозг Каспар. Одеваться нужно круто, чтобы девчонкам понравится. “У меня нет денег.”-говорил я. Тогда мы ходили в секонд– хенд и воровали одежду. Она стоила 5–20 сантимов. Земля круглая. Теперь иногда у меня воруют одежду в магазине наркоманы. Только дороже в сотни раз. В общем, Каспар научил меня одеваться из секонд– хенда. Позже, мы уже покупали одежду там же. До этого я покупал одежду, или мне покупали одежду только на базаре. А до базара, когда я был совсем маленький, был вообще только секонд– хенд. Так как с деньгами у семьи все было плохо. И вот я, немного повзрослев сознательно вернулся в секонд. Еще позже, когда мне начали давать деньги самому на одежду. Вернее, я их выклянчивал, выторговывал. И если была нормальная сумма, именно Каспар научил меня покупать качественные вещи в брендовых магазинах. Мы ездили в магазины Cubuss, Dressmen, Adidas. Ждали больших скидок, и покупали там одежду. Так, довольно в раннем возрасте я сам, неплохо одевался. И это все благодаря наставлению Каспара, мотивации красиво выглядеть, и нравится девчонкам. Уже в 12 лет мама называла меня «еще тем выпендрюлей».
Первая работа в поле
Как обычно Каспар, где-то пробил информацию, что берут детей на работы в Саулкалне в сельскохозяйственные поля. Собирать овощи, полоть грядки и т. д. За день платили три лата. Мне тогда было 11 лет. Я очень хотел себе компьютер. Тогда была модна «Sega». И я очень просил ее у мамы. Но она говорила денег нет. И тут я понял, что есть шанс самому заработать деньги. Вот мы и пошли устраиваться на работу. Человек десять нас было точно. Работа эта была адски сложная. Платили не по дням. Три лата – это был просто самый максимум. А так, примерно расценки были следующие: вот грядка огурцов, нужно собрать. За одну – один лат. Грядка примерно в 300 метров. И ты раком весь день собираешь огурцы. На следующий день, нужно прополоть грядки гороха. Как всегда, половина дней идет дождь еще. В сапогах, в плаще, в перчатках резиновых, и ты раком полешь грядки. Ты постоянно потеешь в этой резине и в тяжелом труде, воняешь. В общем, после первого дня нас осталось пятеро. После еще трех дней, я остался работать один. Так я проработал там две недели. Платили раз в неделю. Первую неделю мне заплатили 13 латов. Вторую – 12 латов. Так я заработал на свой первый компьютер. Который через несколько лет уже изрядно побитым, и не совсем рабочим, я продал примерно за полцены знакомому.
Первая работа на стройке
К 14 годам у меня выросли потребности. Одеваться уже надо было только в магазинах. Излюбленный был «Адидас» в феврале. По скидкам 50–70%. Да и дискотеки уже добрались до ночных. Да, да, в 14 лет я уже бывал на ночной дискотеке в “La rocca”, а чуть позже в “Essentail” К тому времени, уже и зайцем было неловко ездить. В общем, аппетиты финансовые росли, деньги нужны были. И отец меня начал брать иногда на работу, на стройку. Подсобником ему и брату, по плиточному ремеслу. Родители приняли очень правильное решение. Ведь деньги мне все равно нужно было давать. Только зачем их давать просто так, пускай хоть немного помогу брату и отцу зарабатывать, и сам заслуженно какую-то копеечку получу. Первый год – может два, мне платили вроде пять или десять латов за день. Что была довольно неплохая зарплата, даже для подсобника. Помню, когда отец решил поднять мне зарплату, брат был категорически против, так как считал, что для рынка стройки и моих лет, я и так неплохо получал. Но отец и мать были на моей стороне. Как говорил отец, все равно деньги останутся в семье. Моя работа была всегда самая грязная и трудовая. Я мел, пылесосил и мыл полы. Я таскал мусор и патроны (так называли рабочий материал, у нас это была плитка). Мыл полы, мазал гидроизоляцию. Примерно после года пособничества, мне начали доверять затирать швы в плитке. Впоследствии я стану специалистом по швам, так как почти все швы буду затирать я. И работы появится значительно больше. Работу на стройке я не любил. Вечно грязный, пыльный, потный, вонючий, в замазанной одежде. Вечно с каким-то мусором или с тряпками. А как я смотрел на дома, которые мы строили? А еще сильнее на хозяев этих домов? Я думал, видя все это – я тоже так хочу, очень хочу, жить так, как они. А не так, как мы сейчас. И я этого никогда не скрывал. В общем, работая на стройке, я получал мотивацию, плюс нормальную зарплату для подсобника, и обратная сторона медали заключалась в том, что я рано начал ценить деньги и человеческий труд. Качественно работать меня научил брат. Он реально всегда очень строго принимал от меня работу. У него был, да и есть орлиный глаз, или глаз-алмаз. Очень хорошо все видит, и вблизи, и вдали, и подмечает все детали, как в работе, так и в рыбалке. Так вот, поблажек он мне не давал. Качество должно было быть идеальным. За нормальное качество, мне неплохо доставалось, и на первых порах, я даже часто переделывал работу по несколько раз. Отец в этом плане был в разы мягче, и мог принять работу нормально. Помимо качества брат всегда давил и на скорость. Если я возился весь день, скажем над 30-ю квадратными метрами – он меня ругал и подкалывал, что я дико медленный. На самом деле, 30 квадратных метров швов для многих опытных плиточников было нормой, но не для брата, даже в его 18–20 лет. Он стройку и плитку начал осваивать лет с 14. А в 16 – уже вовсю работал. У всех строителей на стройке обед от получаса до часа. У нас всегда был от пяти до десяти минут. Работая на себя, было много плюсов, но были и минусы. У тебя не бывает отпусков, и болеть ты не имеешь права. И работать ты должен действительно много и качественно. Когда мне было около 16 лет, на затирку швов мне дали сдельщину. Это многое изменило в моей мотивации и взгляду на работу вообще. Помню, как я уже был довольно опытный затирщик швов. Я затирал быстро и качественно, реально гораздо качественнее очень многих мастеров на стройке и вообще плитки, которой я видел. И главное, затирал без лишних вопросов. Брат или отец говорил – вот ванная, или комната, вот затирка. Через пару часов все было готово.
Как сейчас помню мой первый независимый объект по затирке швов. В Юрмале, на берегу Лиелупе, рядом с нынешним Ливу аквапарком, строилась вилла сыну какого-то старого бандита (вроде). Рядом с его виллой. Кажется, старого даже звали Борис. Может быть, ошибаюсь, но пускай он останется Борисом. Он видел, как работает отец с братом, как они качественно кладут его сыну плитку. А у него в доме, на террасе, на большей части плитки повылезали швы. И он предложил брату и отцу заняться этими швами. Они договорились про стоимость услуги. Их нужно было полностью чистить, а потом заново затереть. Они предупредили его, что в их бригаде я ответственный за швы, и поручились за меня. И мне дали этот объект. Тоесть, за сколько я его сделаю – дело мое. Чем быстрее – тем больше и быстрее я получу. Там была сумма моей недельной нормы. Я тогда копил на мотороллер деньги. Ну и на развлечения и одежду, наверное, какую-то. Дело было летом. В общем, приехал я сам с раннего утра на объект.
Подходит ко мне этот Борис, и спрашивает: «Парень, ты уверен в своих силах, ты справишься?» Я ответил:” Попробую”. И тут я получил первый свой урок от богатого человека. Он сказал: «Не надо пробовать, либо ты сделаешь, либо не сделаешь, пробовать будешь с девочками». Я ответил, что сделаю очень качественно, он будет доволен. Так и по жизни, я больше не пробую. Я беру и делаю. Получится или нет – это уже другой вопрос. Главное, что я изначально ментально себя настраивал сделать, а не пробовать. Тоесть, пробуя ты себя сразу умственно устанавливаешь, что ты можешь проиграть или у тебя может, не получиться. Это очень правильно. Научно доказано, что 95% проигрышей люди просто сдаются. Тоесть, не было такого, что они боролись до последнего. У них что-то не получилось, или они видели, что проигрывали – и все, брали и сдавались. И таких 95 процентов. В книге Трампа «Никогда не сдавайся», этот принцип победителей идет по всей книге. Спрашивая себя, сделаю ли я это? Ответ может быть да или нет, никаких слов паразитов, вроде «попробую».
Первый день я работал примерно с восьми утра и до девяти вечера. На улице было около +30 и работал я на улице, на террасе дома. Плитка была черная, нереально горячая, как на сковородке. Пот тек ручьем. Но я был так сильно замотивирован, я видел уже полученные деньги за этот объект. Я изначально думал, что могу управиться за пять дней. Впервые делая работу, на стройке время летело незаметно. Мне все время казалось, что мне не хватает времени. Обычно дни на стройке мучительно тянулись. Но впервые делая сдельщину все на корню поменялось. Это был, пожалуй, один из лучших дней на стройке и основная сила работы на сдельщину, а не на время. Работа на результат. За день я сделал больше половины, это был мой личный рекорд. Приехал на следующий день, чуть ли не в семь утра (сам, и так рано, что было тоже впервые). А закончил работу около четырех часов. За два дня я сделал свою пятидневную норму. Я нереально собой гордился. После этого, я уже начал торговаться с отцом и братом. Если меня звали на объект, я пытался выпросить сдельщину за квадратный метр. Отец согласился, брат конечно чаще был против, но потом смирился.
Гусев
За всю мою жизнь, Гусев – мой самый долгий лучший друг. И остается им по сегодняшний день. В моей жизни было много лучших друзей, но все они были цикличные. Пока был в Лиепае, был один друг, в Даугавпилсе другой, в Салике в раннем детстве – третий, и т. д. Но с 13–14 лет, Гусев стал и был моим лучшим другом. Даже если я с кем-то проводил время больше, скажем в Даугавпилсе, и когда Гусев учился в Англии, мы очень редко виделись, но через какое-то время встречались, и продолжали находить общие интересы и продолжали быть лучшими друзьями.
Первый раз мы виделись с Гусевым на каратэ-до Шотокан. Куда я немного успел походить. Но мы вообще не общались. Я дружил с другими ребятами, и в принципе почти его не помню. Нам было максимум лет по 10–12. Первый раз я познакомился с Гусевым на школьной дискотеке. Примерно в седьмом классе. Была зима, вечер, у ларьков перед школой, когда еще такие были, где сейчас в Саласпилсе находится “Drogas”, я мутил (собирал) деньги на пиво. Помню, собиралось нас человек восемь малолеток. Каждый скидывал до десяти сантимов. Кто-то вообще по пять. Скидывались на двухлитровую бутылку пива «Ванагса» семь градусов, и 1–2 сигареты поштучно. Так, чтобы пить это пиво через тягу (через бомбочку). Делаешь тягу, потом глоток семиградусного пива и выпускаешь дым. Очень быстро давало по голове. И хватало этих двух литров на толпу малолеток. Бутылка, два литра, стоила до лата. Сантимов 70–90 может. Подходит к нам Гусев. Никого не зная из компании. И спрашивает:
Конец ознакомительного фрагмента.