Беременность
Мой женский цикл не отличался пунктуальностью, потому я сперва не придала очередной задержке большого значения. Но по истечении шести безрезультатных дней все-таки купила тест на беременность и воспользовалась им ранним субботним утром. Тест приговорил – две полоски.
Я тупо таращилась на индикатор и не понимала, радоваться или огорчаться либо то и другое одновременно. Как же так? Мы же были осторожны…
Конечно, как любая женщина, я хотела родить ребенка от любимого, но отодвигала это замечательное событие на неопределенный срок.
Ведь ребенок – это навсегда. Это колоссальная ответственность. Мы в ответе даже за тех, кого приручили, не говоря о тех, кого произвели на свет. А я никогда ни за кого не отвечала, даже за аквариумных рыбок, в отличие от других детей, не просила завести ни собачку, ни котенка, потому что боялась этой самой ответственности как огня.
Ребенок – это ограничение свободы. Моей драгоценной свободы, которую я позволила ограничить только Сережке. Но Сережка – вот он, осязаемый, знакомый, любимый, а будущий ребенок – полная неизвестность. Я не раз слышала, как многие женщины говорили, что, как только узнали о беременности, сразу полюбили будущего малыша, но мне это казалось полной чепухой. Как можно любить того, кого ни разу не видел, не слышал, не знаешь, какого он пола? Даже от моего горячо любимого Сережки я могу в любой момент взять и уйти, если вдруг захочу это сделать. А от ребенка никуда не денешься, если ты, конечно, не последняя сволочь.
Вот такие мысли роились в моей голове.
Но, несмотря на все страхи и волнения, меня вдруг переполнил восторг. Неожиданно для себя самой я поняла, что где-то, в самых потаенных клеточках мозга, скрывалось смутное сомнение: а смогу ли? Мысль более чем странная для молодой здоровой восемнадцатилетней девицы, но ведь заложены же в каждом человеке неосознанные инстинктивные страхи смерти, утраты, быть может, наряду с ними существует и другой страх – невозможности продолжить род. Запрятанный вглубь, опечатанный семью замками подсознания, он дремлет, готовый в каждую минуту проснуться и вырваться на свободу. Но вдруг настает момент истины, когда понимаешь: этот кошмар – всего лишь дурной сон, и ты изгоняешь его прочь, радуясь пробуждению.
Я сказала себе: как можно отчаиваться из-за того, что ты забеременела от любимого человека? Пусть рано, не вовремя, но разве можно спланировать всю жизнь? Судьба не любит самонадеянных и непременно вносит коррективы жирными чернилами в грандиозные планы глупых девочек. И это к лучшему, иначе жизнь стала бы невыносимо скучной в тривиальной предсказуемости.
Вот только согласится ли с моими измышлениями мирно спящий Сережка? Крис сто раз повторяла, что ничто так не пугает мужчину, как весть о «залете» подружки. Стоп. Я не подружка. Я – законная супруга. Но вряд ли это сильно меняет ситуацию. Кто из нас сверяет свои желания или нежелания с паспортом?
Я приняла душ, подбирая нужные слова под шипящей струей.
Что, если он не захочет? Если скажет, что надо подождать, что лучше сделать аборт? Говорят, первый аборт опасен… Как можно продолжать любить мужчину, принудившего свою женщину к аборту? Господи, зачем я думаю об этом… К чему гадать, если все очень просто выяснить…
– Сашуля, ты в душе? – Пробудившийся Сережка деликатно постучал в дверь. – Разрешишь присоединиться?
– Заходи.
Муж не заставил себя повторять дважды и предстал передо мной во всей красе. Я невольно залюбовалась его крепким сильным телом, сумевшим не только разбудить в девчонке женщину, но и зародить в этой женщине новую жизнь…
Выключила душ. Вода стекала с моих волос теплыми шустрыми струями.
– Сережа, я хочу тебе кое-что сказать…
– Что, моя русалочка? – Он приблизился, обнял меня за талию, потерся колючей щекой о мой живот.
Внезапно мне стало страшно, что он не обрадуется. Я медлила, перебирая его волосы, чувствовала, как дрожат мои пальцы.
– Что? – настойчиво повторил Сережка.
– Я беременна.
– Что? – снова повторил он недоверчиво, и лицо его озарилось светом, глаза засияли. – Санька, ты ждешь ребенка? Это правда?
Я кивнула.
– Сашенька… – выдохнул он.
– Ты рад? – уточнила я.
– Рад?! Это неправильное слово! Я безумно счастлив! Ты что, плачешь?
– Я боялась, что ты не обрадуешься… – всхлипнула я.
– Глупышка! Я стану отцом…
– Но все так быстро…
– Наш век – век скоростей, – засмеялся Сережка.
Муж подхватил меня на руки мокрую, всхлипывающую, дрожащую, осыпал с головы до ног поцелуями, завернул в полотенце, отнес на кровать.
– Лежи, я приготовлю завтрак.
– Потом… Иди ко мне.
– А можно? – робко поинтересовался муж.
– Нужно, – рассмеялась я, – желание беременной женщины – закон.
– Отличный закон! – обрадовался Сережка, ныряя в постель.
Весть о моем интересном положении близкие, друзья и знакомые восприняли неоднозначно.
Мама тяжело вздохнула и посетовала, что мне придется нелегко. Конечно, лучше было бы сперва окончить институт, а потом думать о детях… Я ответила, что так и планировала, но, как гласит народная мудрость, человек предполагает, а Бог располагает. Я и не собиралась бросать учебу и делаться одной из тех домашних куриц, которые не видят дальше ползунков и мексиканских сериалов. Существуют разные варианты обучения: вечернее, заочное, экстернат. Сережкина зарплата плюс моя повышенная стипендия позволяли пригласить няню хотя бы на половину дня. Сережкин дом начал строиться, уже поставили забор и принялись рыть котлован. А от всех форс-мажоров, будь то реформа, ураган или военный конфликт, как у моей лучшей подруги Зайки, эмигрировавшей в Израиль, не застрахуешься. Если всего опасаться, лучше не жить. Папа обрадовался, заметил, что не в дипломе счастье, и на другой день накупил разноцветных погремушек и пустышек. Дед Георгий воспрянул духом, махнул рукой на замороженный вклад – все это мелочи по сравнению с появлением новой жизни, решительно отверг вариант с няней – пообещал эту роль взять на себя. Вырастил внучку, поднимет и правнуков.
Сережкины родители, услышав новость по телефону, радостно воскликнули, что непременно ожидают нас летом на фрукты и срочно принимаются за обустройство детской. Единственное, о чем они страшно сожалели, – это о том, что не успели отстроить новый дом.
Токсикозом я не страдала, мужа беременными капризами не изводила – ноющие дамочки, требующие луну с неба, потому что их сиятельство изволило «залететь», вызывали у меня дикое раздражение. Поэтому я не поддерживала знакомства с «себе подобными», вместо пособия для будущих мам штудировала классиков и писала рефераты по психологии среднего школьного возраста, не разговаривала с животом, поскольку считала новомодные теории чепухой и средством от безделья для скучающих домохозяек. Я категорически не желала, чтобы со мной носились как с больной и немощной. Относилась к своей беременности как к естественному процессу, сродни явлению природы, которому вообще не стоит уделять большого значения, так как в нужный срок он благополучно завершится. На вопрос, кого я жду, мальчика или девочку, абсолютно искренне отвечала: все равно, лишь бы родился здоровым и поменьше орал. Страшилок про ночной рев я наслышалась от мамы – выяснилось, что я была весьма беспокойным ребенком.
Порой с опаской вертелась перед зеркалом. Меня волновало, сумею ли сберечь после родов фигуру, не разнесет ли до невероятных размеров, не обвиснет ли грудь, не останутся ли растяжки, вернется ли моя фирменная, годами наработанная походка – от бедра, одна нога перед другой, словно по невидимому канату… Сережка посмеивался над моими опасениями и заверял, что полнота мне не грозит, что я стану самой стройной и сексуальной мамочкой в мире, и вообще, он будет любить меня в любом размере.
С такими радужными мыслями мы отбыли на лето к Сережкиным родителям, где со мной все носились как с хрустальной вазой, и мне было ужасно неловко по этому поводу. Целыми днями я валялась с книжкой на шезлонге в саду, лопала фрукты, а Сережка с папой пристраивали терраску для игр будущего наследника и чаепитий на свежем воздухе.