История Владимира
На момент звонка незнакомок из телефонной будки Владимиру шел двадцать четвертый год. Он взрослел без матери, она умерла от рака, когда ему должно было исполниться двенадцать. И отец, и мать Владимира были, как и у подавляющего большинства его приятелей, из деревни и, приехав в Москву по лимиту, всю жизнь добросовестно проработали на заводе. Отец был человеком замкнутым, уважаемым коллегами, пил по меркам того времени умеренно: по пятницам, в дни выдачи заработной платы и праздничным дням. У него была близкая женщина, но в квартиру отец приводил ее только иногда и обычно только на выходные. В жизнь Владимира ни он, ни она не лезли и никак в ней не участвовали, кроме тех случаев, когда отец до наступления шестнадцатилетия сына лупил его ремнем. Но всегда за дело: либо за вызов отца к директору школы, либо за вызов в милицию. Все его воспитание ограничивалось этими внушениями через ремень и параллельным проживанием с сыном в одной квартире. Отец резонно считал, что для воспитания есть учителя и школа, а для чего другого сын туда ходит? При таком отношении со стороны отца Владимир еле-еле закончил восьмилетку, пошел в профтехучилище и, не успев закончить его, ушел служить на два года в армию. А когда вернулся, то около года, что называется, приходил в себя, ничего не делая, привыкая к гражданской жизни. В конце концов отец взбунтовался и сказал, что больше не даст ему ни копейки, пусть идет работать. А на работу без диплома и специальности устроиться было почти не реально. Пришлось Владимиру восстановиться в ПТУ, закончить его, и вот наконец он пошел работать на пару с другом в государственный троллейбусный парк.
К этому времени страну уже сильно лихорадило. С полок магазинов начали пропадать самые обычные продукты, по телевидению заговорили о каком-то «диком рынке», заработную плату повсеместно начали задерживать. Что предпринимать и предпринимать ли что-то в данной ситуации, Владимир не знал. Кто-то из его друзей кинулся продавать из-под полы товары с охраняемого им же склада, кто-то начал фарцевать, стоял на рынке и перепродавал в три цены одежду сомнительного качества, которую зачастую шили в подвалах этого же самого рынка. Были и такие, из физически развитых парней, в основном бывшие спортсмены или отслужившие в горячих точках, кто пошел в расплодившиеся бандитские группировки. Эти богатели стремительно и были чуть ли не самыми желанными женихами в среде Катиных сверстниц. Но также многие из мужчин, не вписавшись в новые реалии жизни и вовсе потеряв работу, ушли в запой.
Владимир предпочитал не делать резких движений и продолжал работать в государственном троллейбусном парке на минимальной зарплате, которую тоже задерживали на месяц-другой, но все же в итоге покамест выплачивали в полном объеме. Его это вполне устраивало. Он был непритязателен и неприхотлив в своих желаниях, легко довольствовался малым и крайне тяжело воспринимал все новое. Ему нечего было терять и неоткуда было падать, и поэтому он практически не ощутил всеобщего кризиса. Он так же, как это делал его отец, собирался с друзьями каждую пятницу попить пива. И пока были друзья и пиво, его сложно было чем-то расстроить.
Обычно друзья брали три ящика пива на троих, включали телевизор и под телевизор и сигаретный дым обсуждали недельные новости или же шли в «колхоз» расписать партеечку. Это было главное развлечение в жизни Владимира. При этом он мог курить, а мог и не курить. Мог пить, а мог не пить. Он, в отличие от своих, друзей по общагам не лазил, услугами подстилки не пользовался: не на помойке он себя нашел – так Владимир сам это объяснял. В его представлениях его девушка должна была потерять невинность именно с ним. Но среди знакомых ему сверстниц таковых уже давно не было. А с новыми девушками он знакомился с трудом, так как обделенный материнской любовью не умел проявлять свои чувства. Конечно, он не был закомплексованным девственником, но на двадцать четвертом году его жизни девчонки-подруги в их компании были, а постоянной девушки именно у него так ни разу и не было. На районе Владимир слыл добряком, таким деревенским увальнем, который, если его не злить, и мухи не обидит, в отличие от многих других, кому и без выпивки легко было стать вызывающе агрессивным. Но если кто-то намеренно задевал его или его друзей, то тут Владимир становился непримирим. За это его уважали.
Хулиганский звонок двух маленьких девочек странным образом задел его чувства. Катерина была не такая, как все его знакомые, он это почувствовал. Если бы его попросили точно определить, что значит «не такая», то он вряд ли бы смог внятно сформулировать свою мысль. Его привлекло то, что они уже познакомились, как бы все само собой получилось и не требовало от него дополнительных усилий, пятнадцатилетняя девушка по-взрослому, серьезно с ним разговаривала, не хихикала, не заигрывала и обращалась на «вы». Он вообще-то за все свои двадцать три года не мог вспомнить, чтобы с ним хоть кто-то говорил на «вы». В тот момент он не задумывался глубоко, зачем ему это общение, Владимир в принципе никогда глубоко не задумывался, ему просто было любопытно, и этого достаточно. Странная девушка телефона не оставила. Но зато у нее его телефон был. И Владимир надеялся, что она позвонит еще, но, если и не позвонит, значит не позвонит, особо сильно он тоже не расстроится.