Третья глава
За окном пускал слюни долгожданный московский дождик. На родном, домашнем диване мне было совсем худо. После трех бутылок пива глаза, как у десятидневных котят, начали открываться. Оставшиеся в живых мозговые извилины жалобно потрескивали никчемными дровами. Кололо где-то в боку, сбоку макушки и, главное, между ног. Осторожно, млея от страха, я заглянул в трусы. Мое слегка припухшее мужское достоинство, как и окружающее пространство, было обильно покрыто елкиными иголками.
– О… – всхлипывал я, отползая в ванную омывать чресла, – куда же меня вчера занесло? В непроходимую тайгу, что ли?!
Запиликал телефон.
– Котя, как ты? Я согласна, – раздался задорный женский голос.
– Ошиблись. Нет тут никакого коти, – бросил трубку я.
Телефон замычал опять.
– Николай, это же я, Вероника! Ты что, все забыл?! И не хочешь больше меня, это, прере… пара… любодействовать?
От неожиданной вспышки памяти на голове статически зашевелились волосы. Господи! Господи, это же та прошмандовка, которую с бодунища я решил вчера перевоспитывать! Ну конечно, Маринка Голикова, дурацкий Новый год. Вероника Масленникова! Идиотизм какой. Все равно не понятно, откуда в трусах эти чертовы иголки! Не лазил же я на новогоднюю елку?! В трусах! Хотя… Не о том думаю. Что мне теперь с этой дурой делать!
– Да, конечно, Вероник, я тебя узнал. Просто голова дико разламывается. Ну, как ты?
– Коля, мне все очень понравилось! Такие интеллигентные, интересные люди. Представляешь, меня два телеведущих, ну, известных, ты знаешь, пытались трахнуть! Так здорово! Но я не дала. Так что я полностью согласна перевоспитываться! Куда мы идем сегодня?
О, боги пустынь Каракум и Кызылкум, которые с утра гадят у меня во рту! Куда идти?! Зачем?! Тоже мне профессор Хиггинс нашелся, с этой, как ее, Элизой Дулиттл! Цветочницей. Как же эта фигня называется у Бернарда Шоу? Мюзикл называется – «Моя прекрасная леди». А как сама пьеса? «Моя прекрасная няня»? «Моя прекрасная шлюха»? Ай, да ладно.
– Коля, ты чего там?
– Ничего, Вероник, все нормально, все в силе. Только давай отложим на завтра, а то я никакой. Ну, не позволяет мне конституция физическая квасить два дня подряд. Я отлежусь, отболею тихой грустью, и завтра обязательно встретимся.
– Хорошо, хорошо, котик, конечно, отдыхай. А скажи, ну куда мы завтра пойдем?
– По ленинским местам! – почему-то брякнул я и повесил трубку.
И как прикажете жить в этом мире бушующем? И что мне делать с этой малолетней шлюшкой из области? Интересно, из какой она области, я так и не спросил?! Жуть. И зачем, зачем мне все это нужно? Вдруг, то ли от зверского похмелья, то ли от предчувствия еще неведомых презентов судьбы, мне стало очень страшно. В холодильнике обнаружилось еще четыре бутылки пива. Я ме-едленно, стараясь растянуть процесс, секунд за сорок пять, выпил две.
Как-то, еще в детстве я читал у классика, то ли у Купера, то ли у Куприна, что если во время плавания у матросов играло очко лезть на мачту, то боцман давал им напиток «стенолаз». Двести граммов водки, двести граммов пива, две столовые ложки горчицы, ложка соли и ложка перца. Все это тщательно перемешивалось и выпивалось залпом. После чего служивый, теряя страх и разум, бросался на мачту, как на падшую мулатку в порту Гонолулу!
Вот что подняло бы мне бодрость духа в эту критическую минуту. Но не хватало двух ингредиентов – водки и горчицы. Поэтому классически спасительная идея была зверски растоптана. И вообще, пить надо завязывать. Наверное. Я лег на диван в попытке сосчитать загогулины на потолке. Телефон заурчал опять.
– Ну что, привет, насильник-алкоголик. – Даже сквозь дурацкий «Самсунг» было слышно, что у Марины хорошее настроение.
– Привет, ну, алкоголик – это не обсуждается, а при чем здесь насильник? Любопытно даже.
– Ни фига себе при чем?! Раздел меня, уложил в койку…
– Та-ак…
– Я сгоряча даже подумала отнестись к тебе по-человечески. А ты тупо смотрел на меня минут пятнадцать, потом поцеловал в пупок, заплакал и отрубился!
– …Так это была ты!!! То-то я с утра вспоминал, что были груди, две штуки, и между ног тоже что-то было… Это же твои отличительные признаки, характерные… – с ужасом понимая, какой бред несу, забормотал я.
– Какая же все-таки свинья! Ладно, проехали, не я это была, не я, шлюшка твоя новая! Сколько же можно жрать! И вообще, у меня муж есть! Все, давай. Пока. И чтобы этой малолетки я больше рядом с тобой не видела. – Классификацию металла в последней фразе Голиковой я определить уже не смог.
Ну и как жить дальше?! Я же три года бесцельно хлопал ушами, глазами, чем там еще можно хлопать, пускал сопли, слюни, мечтая в трезвых и алкогольных снах о Марине. Конечно, по совету умных друзей нужно было давно шандарахнуть ее поленом по башке и, пока теплая, волочить в койку! Но я-то так не умею! Не тот, будь он проклят, затес интеллигентщины! Поразрывать душу себе, ей, окружающим – это пожалуйста, извольте бриться. И вот когда наконец-то, сама… Шанс. А я, естественно, невменяемый! Стоп, стоп. Она же свежезамужем. Так что ж, она еще хотела мужу изменить со мной?! Бред какой-то. Да нет, это она просто-напросто измывается надо мной. Сука. И вообще.
Ой, как это все грустно. Вранье! Но было же какое-то тело, две груди, еще чего-то… уха, по-моему, тоже два… Какой бред! А-а, ладно! Че-пу-ха! Не такая она дура, чтоб с таким уродом, как я, общаться! И тем более давать. Козлу молока. Хотя… Нет, нет, все вон. Только-только начал приходить в себя, как опять – бац…
У меня теперь другая, благородная миссия. Сверхзадача. Сверхмучача! Что же мне с этой шлюшкой-то делать?! Как их обычно перевоспитывают-то?! Поддаются ли они вообще этой, ну, дрессировке?! Помнится, в свое время лейтенант Шмидт даже женился на проститутке. И чем этот альтруизм закончился? Кучей золотушных детей, включая Шуру Балаганова и Паниковского, восстанием на крейсере «Очаков» с последующим расстрелом на севастопольском пляже «Хрусталка»! И вы хотите, чтоб я на это пошел?!
Опять захохотал над моими мыслями телефон.
– Слушай, Меркулов, ну, ты вчера устроил нам гонки на выживание! – Голос Сереги Минаева, моего бывшего соработника по еженедельнику «Утренний экспресс», хрипел возвышенно и взволнованно.
– Ну, давай, Серег, скажи мне еще какую-нибудь гадость. Мне теперь уже все совершенно по барабану, бубну, клавесину… Кстати, а мы разве с тобой вчера виделись?!
– Здра-асте!!! Ты же у меня дома вчера ночью был! Я же с Маринкой тебя из этого бардака на руках вытаскивал. А эта твоя пресс-секретарша, Вероника, что ли, вообще молодец! Как на тебя этот лох полез с посудой, она ему так от души треснула ногой по яйцам, просто заглядение!
Я погрустнел еще больше. Значит, все чистая правда. Минаев врать не будет.
– А Вероника тоже у тебя была?
– Нет, нет. Она извинилась и уехала. Такая интеллигентная девушка…
Да уж, интеллигентней некуда! Значит, у Минаева я был именно с Маринкой. И то, что она мне только что рассказывала, – жуткая реальность бытовухи! И что сказать! Позор джунглям – это слишком легковесная фраза для такой ужасающей глупости.
– Пиво пить пойдешь? – Серега продолжал активно радоваться жизни.
– Ни за что! – неожиданно твердо сказал я. – У меня завтра куча дел!
– Ну, смотри… Если чего, телефонируй.
От очевидной беззубости переживаний – а что переживать то, ничего не изменишь, – я накрылся одеялом до носа.
Вот как бывает. Раньше я думал, что пик идиотизма – это надевать свитер через голову с зажженной сигаретой в зубах! Оказывается, нет. Есть еще непокоренные вершины в виде проститутки с последующим перевоспитанием и Марины Голиковой с рыданием над ее потерянным навеки пупком!
Мобильник опять занасиловал мозги.
– Николай, вас с телевидения беспокоят… нам сказали, что вы можете придумать разные-всякие истории. Мы тут делаем новую передачу… Хотелось бы… – лепил без остановки задорный женский голос.
– Истории?
– У нас экологическая передача. Но никак не можем подыскать нужную тональность. Не хочется банальностей. Но нужна интересная история с хорошим концом.
– Экологическая? Ну вот, смотри. История такая. В Москве появился страшный человек. Маньяк. И к тому же зоофил. Для удовлетворения своей ненасытной похоти он сотнями скупает маленьких и доверчивых австралийских волнистых попугайчиков. И зверски, в извращенной форме естественно, насилует их. Мало того, после циничного полового акта он жарит их в микроволновке и скармливает своей кошке. Такой же извращенке, как и он сам! Гринпис сбился с ног, отыскивая этого негодяя. Международные организации бьют в колокола. Австралия обращается в ООН, требует немедленных санкций и грозит приостановить экспорт попугайчиков в Россию. Но тут вступает в дело великая Оксана Стульчак, обожательница и защитница животных вообще и волнистых попугаев в частности. Которые так напоминают ей о безмятежном детстве в родном Санкт-Петербурге, пардон, в Ленинграде. Но тут выясняет, что этот урод-маньяк – не кто иной, как ее старинный приятель по отдыху на Лазурном берегу, продюсер известной поп-группы… Ну и так далее.
На том конце бросили трубку. А что, по-моему, неплохой сюжетец-то. Мне нравится.
Я открыл пива еще. И правда, идея-то отличная с попугаями! Я даже представил себе захватывающий боевик на эту тему. С размахом. Со съемками под водой и в космосе. Например, подельником этого маньяка может быть американский астронавт. Который провозит партию птичек, минуя таможню, через космос. Взлетает он в Америке на шаттле с грузом контрабандных попугаев. Пристыковывается к МКС, там с ними волындается, а потом возвращается с товаром уже на российском «Союзе». С приземлением в Казахстане, на Байконуре. Там казахские перекупщики, ну и так далее. А в Америку, на мыс Канаверал, живая контрабанда попадает из Австралии на подводных лодках, через разветвленную сеть «Аль-Каиды». Которую в этом регионе возглавляют колумбийские партизаны, в свое время учившиеся на моряков-подводников еще в Советском Союзе. Замечательно!
Я пытался немного оклематься после нервотрепки и похмелья. Зачем мне звонили, кто это был?! Какие такие попугайчики?! Что я нес?! Где-то когда-то прочитал, что от такого дикого бодуна русские люди спасались через держание ног в тазике с горячей водой и горчицей. Может, я много читаю?! Черт бы подрал эту горчицу! Второй раз за утро вспоминаю! Ну нет ее у меня! Поэтому, напустив в тазик кипятка, я обреченно бухнул туда кетчуп – какая-никакая, а все же приправа.
«А вдруг это не от похмелья, а, к примеру, от геморроя? Может, я чего напутал?!» – болтал уже ставшими рачьими ступнями в тазике.
Жара постепенно сходила на нет. Все бы было хорошо, но с Голиковой как-то уж совсем по-скотски получилось. И что я теперь ей скажу?! А зачем, собственно говоря, мне вообще чего-то говорить?! Сама замуж вышла, а теперь мозги полощет. Звонки идиотские день через день, с узнаванием о трудностях похмельного синдрома и сиюминутной личной жизни. Да проживем без всяких там стервозин!
От отчаяния и безалаберности бытия, прямо посреди дня, я тревожно засыпал. В детстве меня до умопомрачения пугала одна иллюстрация в книжке Андерсена «Снежная королева». Там на картинке, до сих пор помню это буйство волшебных красок, та самая королева, пролетая, заглядывает в окошко домика, где жили Кай и Герда. Такое огромное лицо, не вмещающееся в оконную раму! Жуть! Сейчас, по прошествии сорока с чем-то лет, в похмельной белке, в проеме моего окна на Ленинградке, кровожадно скалило зубища громадное лицо Оксаны Стульчак. Хохоча, она задевала шнобелем за форточку. Мгновенно выступивший посталкогольный пот утопил меня в забытье.