«Розалинда»
Из дневника
25 октября 1999 года.
Где бы взять денег? У меня закончился отпуск. Деньги в семье закончились ещё раньше. Хмурый инспектор кадров сказал:
– Пиши, Абинский, заявление на отпуск. Без содержания. На три месяца.
Кадровик сделал вид, что сочувствует моему горю.
– Потом, вероятно, отдохнёшь ещё месяца три, а там посмотрим… Сам понимаешь, пароходов осталось мало, а вас, радистов, много…
1 февраля 1999 года вступило в действие решение международной конвенции о системе ГМССБ. В этот день на флоте умерла морзянка. Её заменила спутниковая связь, не требующая знания древнего языка радистов.
Раньше говорили: «У нас два начальника – начальник пароходства и начальник радиостанции». Теперь должность начальника радиостанции стали называть совсем уж пошло – помощник капитана по радиоэлектронике.
Чтобы получить диплом радиоэлектроника, нужно было одолеть специальные курсы, подтвердить знание английского языка и, вдобавок, получить кучу «фантиков» – бумажек, удостоверяющих, что моряк прошёл обучение на различных тренажёрах, умеет бороться с водой и пожаром, владеет изолирующим противогазом, может опрокинуть перевёрнутый спасательный плот и сделать непрямой массаж сердца. Всё это требует времени и денег.
Моя жена, Клава, высказалась на этот счёт:
– Дипломов у тебя больше, чем у дурочки фантиков.
К ноябрю я прошёл обучение где только можно и в моём кармане была толстая пачка документов о квалификации: три диплома, шесть «фантиков» и международный медицинский сертификат, подтверждающий безукоризненное здоровье владельца.
И кому я нужен со всем этим добром?!
Я вышел из конторы, уселся на холодную трубу леера и закурил. Было зябко и сыро. С неба падали редкие снежинки. Бродячий пёс подошёл ко мне, равнодушно обнюхал мои ботинки и отправился по своим собачьим делам. «Дела наши – швах», – сказал я ему вслед.
Я стал прикидывать возможные варианты поиска работы. Их было не много – круинговая компания, дружеские связи в Службе связи и его величество случай.
26 октября 1999 года.
В круинге меня сразу отмели – своих радистов хватает. В Службе связи начальник и групповые инженеры искренне мне сочувствовали, но помочь ничем не могли.
Вечером позвонил мой знакомый, Сергей Иванович Вергасов, из технического Департамента:
– Андрей, радуйся, есть работа! – сказал он в трубку. – Нужно перегнать рыбачок из Посьета в Индию. На гвозди.
– Что за фирма? На каких условиях? – спрашиваю.
– Сам не знаю. Записывай телефон, там договоришься.
– Спасибо, Сергей Иванович, буду пробовать.
– Давай, дерзай и – удачи!
Я набрал телефонный номер. Длинные гудки. Никто не взял трубку.
10 ноября 1999 года.
Утром опять позвонил по телефону. Ответил спокойный густой бас:
– Компания Феско Трамп. Слушаю вас.
– Доброе утро. Меня зовут Андрей Степанович. Я начальник радиостанции. Ищу работу.
– Отлично, отлично, Андрей Степанович! – загудел уверенный голос. – Дипломы, сертификаты, медкомиссия при себе?
Человек говорил понятным языком. Это вселяло надежду.
– Всё есть, медкомиссия на год.
– Столько и не требуется. Достаточно трех месяцев. Лет вам сколько?
– Сорок с хвостиком.
– Отлично, отлично! Можете подойти завтра, к десяти часам?
– Конечно.
– Жертв революции 21.
– Офис?
– Позвоните, вас встретят.
Жертв революции – хорошее название для улицы. Но есть ещё лучше – Тупик Коммунизма.
27 октября 1999 года.
В десять часов я уже был у обозначенного здания. Панельный жилой дом, выложенный белой кафельной плиткой, четыре подъезда, во дворе ни души. Северный ветер шуршал по асфальту сухими опавшими листьями. Из ближайшей двери выглянул высокий мужчина в белой рубашке, покрутил головой и, увидев меня, приветливо помахал рукой:
– Андрей Степанович?
– Да, это я.
– Виктор Ильич, – представился он и пожал мне руку.
Ладонь была теплая и пухлая.
– Добро пожаловать, – сказал мой новый знакомый. – Уверен, мы с вами договоримся.
Шагая через две ступеньки, Виктор Ильич провёл меня на второй этаж и распахнул железную дверь. Я успел заметить, что на двери отсутствует табличка с названием компании.
Мы вошли в обычную квартиру. Избытка мебели не наблюдалось. В середине комнаты стоял круглый стол на фигурных ножках. Рядом – коричневый угловатый сейф. У стены – диван под черным обшарпанным дермантином. Низкое кресло и два стула дополняли мебельный гарнитур. За столом сидел маленький рыжий человек в строгом костюме и тропическом галстуке. Сквозь толстые линзы очков он что-то высматривал на экране компьютера.
– Салют, компаньеро! – сказал рыжий, не отрываясь от монитора.
– Игорь Савельевич говорит на восьми языках, – шёпотом пояснил мне Виктор Ильич.
– Буэнос диас, – ответил я на испанском.
Рыжий наморщил лоб и поднял брови. Его очки автоматически подпрыгнули вверх. Он улыбнулся:
– Гарно, хлопец! – сказал Игорь Савельевич, вероятно, на восьмом языке. Потом добавил на фене: – Ложи ксивы на скатерть.
Скатерти на столе не было.
Я вынул свой пакет документов и Игорь Савельевич быстро пролистал нужные страницы. Было заметно, что в бумагах он разбирается. Я молчал и терпеливо ждал.
– Я сам из пароходства, – наконец сказал рыжий. – Капитана Смашнёва не встречали?
– Не довелось.
– Капитан Смашнёв – это я.
– Очень приятно.
Капитан раскрыл мой паспорт моряка.
– «Мореходку» пропишете по судну, – сказал он. – Этим займётесь завтра.
Тоже знакомый лексикон. «Мореходкой» часто называют паспорт моряка. Чтобы моряка выпустили за кордон, нужно внести в паспорт название судна. Делается это в конторе капитана порта.
Я осмелился сказать:
– Феско Трамп – незнакомая компания. Никогда не слышал.
– Ничего удивительного, – заявил Игорь Савельевич. – Мы недавно зарегистрировали фирму и сейчас пребываем в стадии развития.
Он вынул из папки лист бумаги и помахал перед моим носом:
– Вот сертификат, вот подпись губернатора, вот факсимиле Лазуткина.
– Лазуткин, это…
– Глава Роскомимущества по Приморскому краю. Убедительно? – спросил Игорь Савельевич и просверлил меня взглядом сквозь очки.
– Йес, – ответил я. – Что от меня требуется по работе?
– Работа по специальности, для профессионала, ничего из ряда вон…
Я насторожился. Когда тебя называют профессионалом, то часто хотят изнасиловать.
– Если коротко – в Посьете на отстое ржавеет СРТМ «Кандалакша». Твоя задача, – рыжий перешёл на «ты», – запустить аппаратуру и предъявить судно Регистру. На один переход. Потом добежать до Бомбея, выбросить судно на берег и, самолётом – домой. Все служебные расходы, гостиница, питание и перелёт, естественно, за счет компании.
– Хорошо бы получить аванс, – говорю. – Я несколько поиздержался в отпуске.
– Расчёт потом, когда вернёшься из командировки. Выдам тебе три штуки вот из этого сейфа.
Смашнёв пнул ботинком угол сейфа. Раздался звук пустого железного ящика.
– Три тысячи долларов? – уточнил я.
– Именно. Неплохо, за два месяца работы?!
– Мне надо подумать, – говорю.
– Думай, но не долго, – сказал Смашнёв. – Документы пока оставь у нас.
– Всё своё ношу с собой, – возразил я, рассовал бумаги по своим карманам и вежливо попрощался: – See you tomorrow!
Вечером я обсудил ситуацию с Клавой. Моя милая – трезвый прагматик и я всегда сверяюсь с её мнением. Но решаю проблемы, конечно, сам. Должность обязывает…
Клава высказалась однозначно:
– Не пущу! До Индии, мой милый, ты доплывешь, а назад вряд ли вернёшься. И станешь ещё одной жертвой революции. Потому что конторы на Жертв революции уже не будет. И плакали твои денежки, и я тебя не дождусь. А я тебя всё ещё люблю…
И на том спасибо.
– Твой Смашнёв – жулик! – категорично заявила Клава. – К тому же, он рыжий. А рыжие чаще других бывают проходимцами.
Вот так, коротко и ясно.
С Клавой мы прожили уже двадцать лет и познакомились при весьма забавных обстоятельствах. Как-то я рассказал об этом своему другу, боцману Варенникову.
– Из этой истории можно придумать хороший рассказ, – сказал боцман.
А чего его придумывать? Вот как это было.