Глава 4. Победа ислама в Аравии
Поворот к наступлению
Шестой год хиджры отмечен увеличением числа военных предприятий Мухаммада. Многие из них, правда, были просто набегами небольших отрядов, не всегда кончавшимися даже соприкосновением с противником, их абсолютная и относительная датировка в разных источниках различна. Это, в конце концов, не так уж существенно, если рассматривать события с общей точки зрения.
Большая часть походов этого периода носит случайный характер; одни являлись обычными набегами с целью угона скота, другие вызваны необходимостью отомстить за ответные действия бедуинов. Чрезвычайно характерно, что ни один поход не связывается с пропагандой ислама. Вряд ли можно думать, что эта цель не отражена в источниках потому, что сама собой разумелась. Не похоже и на то, чтобы набеги были карой за отступление от ислама, такая причина была бы непременно отмечена. Создается впечатление, что распространение ислама пока еще происходило путем обращения отдельных лиц и семей, а не больших коллективов. До конца 6 г. х. нам не известен ни один оазис за пределами Медины, который был бы мусульманским. Зона, на которую распространялась власть ислама, южнее Медины ограничивалась верховьями мединских вади (около 6 миль = 10–12 км от Медины) или в самом крайнем случае верховьями Акика; на севере – до ал-Габа (8–12 миль = 15–25 км от Медины), по иракской дороге – на 7–10 миль (Хайфа или Бир Абу Рукана). Совершенно неясно, где кончалась граница мусульманских владений по мекканской дороге.
Если исходить только из этого, то можно сказать, что Мухаммад не слишком преуспел за шесть лет пребывания в Медине. Однако следует учесть, что Медина стала полностью мусульманской территорией, отпали сомнения в его особой миссии, позволяющей справляться с более многочисленным врагом. Экономическое положение Мухаммада неизмеримо окрепло. Выросло и стало лучше вооружено его войско. Изменение положения Мухаммада, не во всем ясное для нас, но вполне очевидное для современников, подтверждается неожиданным, казалось бы, решением Мухаммада совершить паломничество в Мекку.
Паломничество и договор в Худайбии
В конце шавваля 6 / начале марта 628 г.[7] Мухаммад объявил, что совершит малый хаджж (умру) в Мекку. Сборы были окончены к 1 зу-л-ка‘да / 13 марта, и огромный караван – более тысячи человек – выступил из Медины. Мухаммад уже дома надел одежду паломника (ихрам): белую набедренную повязку и белую накидку. Паломники гнали с собой 70 жертвенных верблюдов, которым в Зу-л-Хулайфа были завязаны морды, чтобы и они постились перед торжественной церемонией. Как вызов мекканцам, Мухаммад гнал на заклание верблюда Абу Джахля, захваченного при Бадре. Паломники были вооружены только мечами и не имели с собой кольчуг и щитов. С Мухаммадом вышли не только мединцы, но и часть бедуинов.
Когда караван прибыл в ал-Усфан, Мухаммад узнал, что мекканцы в ожидании его собрали войско и стали лагерем на подходе к Мекке, полные решимости не допустить мусульман к Ка‘бе. Мухаммад все же двинулся дальше, но в Кура ал-Гамим путь ему преградил Халид ибн ал-Валид с 200 конниками, тогда он свернул влево и обходным путем вышел к водопою Худайбийа, в 9 милях от Мекки, на границе харама. Котлован, в котором собиралась вода, оказался пуст, и тут, как рассказывают арабские историки, Мухаммад совершил чудо: дал стрелу из своего колчана, чтобы ею проткнули сухую корку дна котлована, и из отверстия забила вода. Возможно, это и не выдумка, Мухаммад мог знать особенность этого котлована и указать место, откуда потечет вода, если проткнуть засохшее дно водоема.
Мекканцы вступили в переговоры и прислали одного за другим переговорщиков. Мухаммад заверил, что единственная его цель – совершить паломничество, воевать он не собирается, но если потребуется, то с боем добьется своего. Курайшиты опасались не столько нападения, сколько того, что Мухаммад окажется руководителем хаджжа, узурпировав монополию курайшитской верхушки на руководство религиозными церемониями. Мекканцы пошли на переговоры и согласились принять Усмана ибн Аффана. Переговоры затянулись, все были в напряжении, и вдруг разнесся слух, что Усман убит. Мухаммад решился на крайнюю меру – напасть на курайшитов со своими не подготовленными к бою спутниками. Только безусловная уверенность, что все паломники будут стоять насмерть, давала надежду на успех. И Мухаммад призвал всех присягнуть ему, что готовы умереть за веру. Все присутствующие один за другим подходили к Мухаммаду, стоявшему в тени дерева, и, ударяя своей ладонью по его ладони, подтверждали свою клятву.
То ли узнав об этом акте отчаянной решимости, то ли все-таки благодаря дипломатическим усилиям Усмана мекканцы согласились признать Мухаммада равной стороной и заключить с ним договор. Подписание его было поручено главе рода амир Сухайлу ибн Амру (брату первого мужа Сауды, второй жены пророка), который когда-то, по возвращении Мухаммада из Таифа, отказался оказать ему покровительство, был одним из организаторов похода на Бадр, попал там в плен и был освобожден за выкуп в 4000 дирхемов.
Когда основные положения соглашения были выработаны и осталось только их записать, возникли сложности с вводной формулой. Мухаммад хотел начать с формулы «Бисми-л-лах ар-рахман ар-рахим» («Во имя Аллаха милостивого, милосердного»), но Сухайл воспротивился: «Мы знаем Аллаха, а что касается Аррахмана Аррахима, так мы его не знаем». Мухаммад сказал Али: «Пиши: "Во имя твое, о боже!"» Следующая заминка произошла с титулованием Мухаммада. Мусульмане настаивали на титуле «посланник Аллаха», а Сухайл возражал: «Если я засвидетельствую, что ты посланник Аллаха, то из-за чего мы тогда воевали с тобой?» – и потребовал вписать только имя и отчество. Мухаммад улыбнулся и согласился.
Мы приведем здесь текст договора по Ибн Исхаку:
«Во имя твое, о боже!
Это то, на чем заключили мир Мухаммад, сын Абдаллаха, и Сухайл, сын Амра. Они договорились об устранении от людей войны на десять лет, в течение которых люди будут в безопасности и оставят друг друга в покое с [такими] условиями: того из курайшитов, кто придет к Мухаммаду без разрешения своего попечителя, он вернет им, а того, кто придет к курайшитам, из тех, кто с Мухаммадом, они не будут возвращать ему; между нами прекращается вражда, и не будет ни ограблений, ни козней; если кто хочет вступить в союз с Мухаммадом и [заключить с ним] договор – вступит в него, а кто хочет вступить в союз с курайшитами и [заключить с ними] договор – вступит в него; ты уходишь от нас в этом году и не войдешь к нам в Мекку, а когда наступит следующий год, мы уйдем от тебя, и ты войдешь в нее со своими товарищами и пробудешь в ней три дня, и будет с тобой [только] оружие путника – меч в ножнах, ни с чем другим не войдешь в нее».
Договор был подписан свидетелями обеих сторон: с мусульманской стороны Абу Бакром, Умаром, Абдаррахманом ибн Ауфом, Абдаллахом ибн Сухайлом ибн Амром (сыном Сухайля), Са‘дом ибн Абу-л-Ваккасом и Мухаммадом ибн Масламой, из представителей другой стороны упоминаются только Микраз ибн Хафс и Хувайтиб ибн Абдал‘узза.
Условие о беглецах пришлось исполнять в первый же день: сын Сухайла, мусульманин, которому во время переговоров удалось бежать из домашнего заточения, пришел искать прибежища у Мухаммада. Увидев его, Сухайл потребовал вернуть сына, так как он пришел после заключения соглашения. Мухаммаду пришлось вернуть беглеца, слезно молившего защитить его. Это произвело тяжелое впечатление на мусульман, многие из которых были вообще против переговоров с неверующими. Даже ближайшее окружение Мухаммада недоумевало, что же они выгадали, заключив этот договор, кроме проблематичной возможности посетить Мекку через год.
Но Мухаммад всеми действиями подчеркивал удовлетворение достигнутым. Сразу после подписания договора он обрился, как после совершения паломничества, и приказал резать жертвенных животных, показывая, что паломничество все-таки свершилось. Чтобы рассеять последние сомнения своих последователей, Мухаммад на обратном пути в ал-Усфане возвестил: «Мы даровали тебе явную победу» (Коран, пер., XLVIII, 1).
С этим можно согласиться, хотя на первый взгляд кажется, что договор в Худайбии был выгоден только мекканцам. Победой было уже одно признание Мухаммада равноправной договаривающейся стороной, а разрешение союзникам курайшитов присоединяться к любой из сторон фактически означало распад договорной системы, на которой держалось могущество Мекки. Сразу же по заключении договора хуза‘иты перешли на сторону Мухаммада. Прекращение состояния войны не только обеспечивало безопасность мекканским караванам, но и развязывало руки Мухаммаду в борьбе с другими, более близкими врагами. Даже неравенство в судьбе перебежчиков было в значительной мере кажущимся, так как, во-первых, допускался переезд к Мухаммаду с согласия отцов и других попечителей, а во-вторых, Мухаммад вовсе не нуждался в возвращении ему отступников, если таковые вдруг нашлись бы, наконец, он, видимо, ощущал, что время работает на него и этот пункт договора, столь важный для старейшин Мекки, превратится в фикцию.
Так оно вскоре и вышло. К Мухаммаду по возвращении в Медину бежал Абу Басир Утба ибн Усайд, Мухаммад в соответствии с договором отослал его с сопровождающими, прибывшими из Мекки. Абу Басир убил одного из них, бежал и обосновался на большой караванной дороге около Вади-л-Кура, к нему присоединились еще несколько десятков таких же мекканских беглецов, и они вместе стали нападать на мекканские караваны. Мекканцы попросили Мухаммада забрать их к себе. В то же время Мухаммад отказал в выдаче нескольких курайшиток, бежавших под его покровительство, оформив этот отказ как повеление свыше (Коран, LX, 10).
Этим установлением все браки мусульман и мусульманок с язычницами и язычниками объявлялись недействительными, нужно было только возвратить махр, как это полагалось при разводе по инициативе женщин. В случае с мекканскими беглянками отступное выплатил Мухаммад из средств, образовавшихся из хумса. Многим мусульманам пришлось развестись с женами, отказавшимися принять ислам, в числе их были даже люди из близкого окружения Мухаммада, например Умар развелся сразу с двумя женами, уехавшими после этого в Мекку.
Завоевание Хайбара и Фадака
Теперь Мухаммаду предстояло расправиться с иудеями, выселенными из Медины, которые поселились в оазисах Хайдар и Фадак. Они были если не инициаторами нападения на Медину, то, во всяком случае, наиболее ожесточенными противниками Мухаммада в «битве у рва», не оставляя враждебной деятельности и после нее.
Еще до Худайбии Мухаммад послал в Хайбар группу мусульман убить главу бану надир, который подстрекал гатафан и их соседей к враждебным действиям против Мухаммада. При неясных обстоятельствах был убит и его преемник. Из рассказа Ибн Са‘да, историка IX в., нельзя понять, погиб он в результате недоразумения или его заманили в ловушку и убили вместе со всеми спутниками (шаввал 6/13.11–12.111 628 г.) Через два месяца после возвращения из Худайбии Мухаммад решил расправиться со своими врагами в Худайбийи. В поход были взяты только присягнувшие в Худайбии. Было объявлено, что это – борьба за веру, участие в которой добровольно, и поэтому не вознаграждается добычей. Всего набралось около 1400 человек при 200 конях, из чего можно видеть, насколько увеличилась ударная сила мусульман за минувший после Ухуда год.
Как утверждают арабские историки, появление армии Мухаммада под Хайбаром было совершенно неожиданным, но сами же приводят сообщения о том, что иудеи Хайбара призвали на помощь бану гатафан во главе с Уйайной ибн Хисном и бану асад во главе с Тулайхой ибн Хувайлидом. Однако, постояв под Хайбаром, они участия в военных действиях не приняли.
В оазисе было три главных укрепленных селения: аш-Шикк, ан-Натат и ал-Катиба – и в каждом имелись крепости и укрепленные дома, каждый из которых приходилось брать в отдельности. Хотя хайбарцы сражались упорно, памятуя о судьбе бану надир, все же замок за замком переходили в руки мусульман. Дольше всех держалась ал-Катиба. Первым в ней пал ал-Камус, замок переселенцев из бану надир. Побежденные обязались сложить оружие и сдать все ценности. Добыча оказалась огромной, но Мухаммад обнаружил отсутствие дорогих серебряных сосудов, о существовании которых знал, и потребовал у Кинаны ибн Абу-л-Хукайка (одного из вождей бану надир) сдать их. Кинана и его брат поклялись жизнью, что все израсходовали на подготовку к войне. Дело испортил их слабоумный племянник, ответивший Мухаммаду, что не знает, где спрятаны сокровища, но часто видел Кинану около развалин дома. Посланные туда люди нашли спрятанные сокровища, Кинана и его брат подверглись пыткам и были переданы для казни родственникам мусульман, убитых ими во время боев в Хайбаре, а их семьи – обращены в рабство. Жена Кинаны, Сафийа, досталась Мухаммаду, сделавшему ее своей восьмой женой.
Осажденные в других крепостях ал-Катибы предпочли прекратить борьбу и сдались на условии сохранения им жизни, если они отдадут все имущество. Потом Мухаммад разрешил им остаться в Хайбаре обрабатывать свои земли, отдавая мусульманам половину урожая, так как обрабатывать эти земли было некому. Все же вероятнее, что это условие сразу появилось в договоре, так как жители ал-Катибы с самого начала не собирались никуда выезжать, и даже скупали вещи из добычи, продававшейся на аукционе.
В этих боях погибло 93 хайбарца, но и мусульмане понесли самые тяжелые после Ухуда потери – не менее 25 человек убитыми и не менее сотни ранеными. Побежденные попытались расквитаться с Мухаммадом, угостив его отравленной бараниной. Один из мусульман, проглотив кусок, умер, а Мухаммад, почувствовав привкус, выплюнул мясо и отделался недомоганием. Виновницу казнили, хотя она и отговаривалась тем, что знала – истинный пророк не съест отраву.
С завоеванием Хайбара и подчинением Фадака мусульманская община, замкнутая в пределах одного оазиса, стала превращаться в государство. Одновременно неизмеримо вырастало богатство самого Мухаммада и его окружения, четко обозначился переход от проповеди равенства и нестяжательства к откровенному приобретательству. Раздел доходов Хайбара доказывает это самым недвусмысленным образом.
Добыча, захваченная в боях, была разделена в соответствии со сложившейся практикой, а наиболее ценное приобретение, земли оазиса, как полученные по договору, а следовательно, как дар Аллаха пророку, Мухаммад разделил по собственной воле. Весь оазис был разделен на 36 частей, половину из них он оставил в своем распоряжении, а вторую отдал участникам осады. Каждая из этих 18 частей состояла из 100 долей. Размер доходов, приходившихся на долю рядового участника осады, нигде не сообщается, но мы можем вычислить их косвенно и получить достаточно ясное представление о принципах раздела благ внутри зарождавшегося мусульманского государства.
Доходы с одной половины оазиса достались 1400 человекам, а с половины, оставленной Мухаммадом в своем распоряжении – 40–50 родным и приближенным к Мухаммаду людям; причем преимущество он отдавал своим женам и ближайшим родственникам. Фатима получила ежегодную ренту в 200 васков фиников (около 400 ц), Аиша – 200. Из всех сподвижников Мухаммада только Усама ибн Зайд получил большую ренту – 250 васков, Абу Бакр – только 100. Любопытно, что в эту привилегированную группу попал и Мистах ибн Усаса, которого, по сведениям того же Ибн Хишама, будто бы бичевали за клевету на Аишу.
Список Ибн Хишама позволяет составить представление об общем объеме поступлений из оазиса и о размере пожалования рядовым участникам похода. Общий объем поступлений с половины оазиса по этому списку 3020 васков, но, возможно, еще какая-то часть урожая поступала в непосредственное распоряжение Мухаммада. Остановимся на округленной цифре – 3 000 васков. Если вторая половина, разделенная между рядовыми участниками похода, была примерно равноценной, то на долю каждого из них придется 1⅔ васка (3⅓ ц) фиников. Проще говоря, 120 рядовых участников сражения получали столько же, сколько одна Аиша, а доля всех жен Мухаммада равнялась доле 540 воинов. Вряд ли эти цифры нуждаются в дополнительных комментариях.
Из Хайбара Мухаммад двинулся на Вади-л-Кура. После четырехдневной осады и взятия одного из укреплений жители оазиса согласились признать власть Мухаммада и выплачивать ему определенную долю урожая. Услышав об этом, будто бы согласились платить дань и жители Таймы.
Победа в Хайбаре совпала с другим успехом, значение которого мы не можем достаточно точно оценить, – в эти дни из многолетней эмиграции в Эфиопии вернулась последняя партия мусульман во главе с Джа‘фаром ибн Абу Талибом, братом Али. Согласно Ибн Хишаму, Джа‘фар приехал прямо в Хайбар в день заключения договора, и Мухаммад, целуя его, сказал: «Не знаю, чему я больше рад: завоеванию Хайбара или приезду Джа‘фара».
Вместе с ними к Мухаммаду приехала еще одна жена, Рамла, дочь Абу Суфйана, овдовевшая в Эфиопии. Сватать ее был послан специальный посланец, одновременно вручивший негусу письмо с предложением принять ислам. Единственной разумной причиной этого настойчивого заочного сватовства (если не предполагать странную страсть Мухаммада к вдовам) могло быть только ее происхождение – женитьба на ней могла быть своеобразным вызовом Абу Суфйану. Недаром последний, услышав о женитьбе Мухаммада на его дочери, с досадой сказал: «Вот необузданный жеребец!».
После взятия Хайбара военные акции Мухаммада снова ограничиваются набегами на со седей-бедуинов, в основном небольшими силами. Все они были направлены на север и восток от Медины.
Между тем подошло время паломничества в Мекку, обусловленного договором в Худайбии. 1 зу-л-ка‘да 7/2 марта 629 г. Мухаммад собрал всех присягнувших в Худайбии, к ним присоединились и некоторые язычники, так что всего набралось около 2000 человек. Вперед был выслан авангард из 100 кавалеристов, за ним – обоз с оружием, а следом двинулись паломники в ихрамах, одеждах для паломничества. Около Мекки обоз с оружием был оставлен под охраной 200 человек, а остальные вступили в Мекку с одними мечами. Мекканцы освободили им место около Дар ан-надва. После совершения семикратного обхода святыни Мухаммад остановился около ал-Марвы и совершил заклание жертвенных животных. Затем часть совершивших обряд ушла, чтобы сменить отряд, охранявший оружие, а Мухаммад на несколько часов уединился в Ка‘бе. Мекканцы издали внимательно следили за происходящим.
Это паломничество, получившее название «предрешенного малого паломничества» (ал-умра ал-кадийа), закончилось еще одной женитьбой Мухаммада, на Маймуне, свояченице ал-Аббаса и Джа‘фара. Видимо, желание укрепить связи с этими двумя людьми было важнейшей целью брака.
Мирно закончившееся паломничество сыграло большую роль в укреплении позиций Мухаммада: все могли убедиться, что задуманное и обещанное им сбывается, а мекканцы, наблюдая в течение трех дней, как беспрекословно повинуются ему две тысячи человек, воочию убедились, какой реальной силой он обладает. Первым понял это Халид ибн ал-Валид, заявивший: «Теперь каждому умному человеку ясно, что Мухаммад не колдун и не прорицатель, а его речи – речи господа миров, и каждый, у кого есть соображение, должен следовать за ним». Несмотря на попытки отговорить его, Халид принял ислам. Однако, распространение ислама среди бедуинов не имело успеха: две экспедиции, посланные в разные районы, кончились трагически для мусульман.
Ряд средневековых мусульманских историков сообщают, что после Худайбийи Мухаммад направил послания с призывом принять ислам Ираклию, Хосрову II, негусу, гассанидскому эмиру, наместнику Египта ал-Мукаукису, «царю» Омана, «царю» Йемена, правителям Бахрейна и Йамамы. Если такие послания и отправлялись, то значительно позднее, когда власть Мухаммада была признана во всей Аравии. Эти историки приводят текст некоторых из этих посланий, которые выдержаны в повелительном тоне. Сообщается что, Хосров II, услышав содержание письма, разгневался и разорвал его. И этому можно поверить.
Современные мусульманские историки подтверждают достоверность изложенного события и самого текста письма указанием на существование подлинника этого послания, написанного на коже со следом надрыва его Хосровом. В начале XX в. на антикварном рынке появились якобы подлинники этих писем на коже. Они опубликованы, и о них более столетия идет дискуссия. Наиболее рьяный защитник их подлинности М. Хамидуллах приводит в доказательство совпадение их текстов с текстами, фигурирующими в исторических сочинениях. С чисто текстологической точки зрения совпадение текстов этих документов с приводимыми в источниках является не доказательством их подлинности, а аргументом против, так как во всех других случаях, когда представляется возможность проверки, оказывается, что исходный текст (даже если он первоначально был точно скопирован) при переписках неминуемо искажается. Именно это и является наиболее убедительным опровержением подлинности этих пяти «документов», так как текст подлинного документа не мог воспроизводиться слово в слово в сочинениях, написанных через 200–300 лет после их отправки в разные страны. Наконец, древний облик почерка, на который ссылается Хамидуллах, воспроизводит не рукописный почерк, а арабские граффити и простейшие надписи на камнях VII–VIII вв.
Приходится смириться с тем, что в нашем распоряжении имеется лишь приблизительная передача содержания писем, направленных Мухаммадом в разные годы. Однако известен один случай несомненного серьезного контакта с правителем страны за пределами Аравии – с «ал-Мукаукисом», наместником Египта Георгием, который будто бы в начале 7 г. х. (май – июнь 628 г.) прислал Мухаммеду подарки: двух сестер-невольниц с евнухом, мула и одежды из коптских тканей. Одну из невольниц, Марию, Мухаммад взял себе в наложницы, а другую подарил одному из сподвижников. Во всяком случае, до конца 629 г., когда была завоевана Мекка, Мухаммад вряд ли обращался к кому-то, кроме ближайших соседей, с предложением принять ислам. Насколько можно судить по имеющимся сведениям, он отличался трезвым взглядом на ситуацию и, несмотря на убеждение в своей особой миссии, не ставил перед собой нереальных целей, тем более что до конца жизни считал, что его миссия касается вразумления одних только арабов.
Битва при Муте
Летом 629 г. Ираклий прибыл в Сирию для наведения в ней порядка после персидской оккупации. Предстояло торжественное водружение креста на храме Гроба Господня. Иерусалим готовился к празднику. Кто готовил императору подарки, кто ожидал их от него. Евреи, оказавшие помощь персам при взятии Иерусалима в 614 г., встретили императора богатыми подарками, испрашивая помилование. Помилование они получили, но им было запрещено жить в Иерусалиме и в радиусе трех миль от него.
Вести о событиях в Сирии и Палестине, несомненно, доходили до Медины, и Мухаммад интересовался ими. Возможно, в связи с этим он направил посла в Бусру, но по дороге, в Муте, того задержал и убил Шурахбил ибн Амр, местный гассанидский правитель. Узнав об этом, Мухаммад собрал большее, чем когда-либо, войско в 3000 человек и поставил во главе своего любимца Зайда ибн ал-Харису, с ним пошли Джа‘фар ибн Абу Талиб, Абдаллах ибн Раваха и Халид ибн ал-Валид.
Шурахбил заранее узнал об этих сборах и сумел подготовиться. Его разведка встретилась с мусульманами уже в районе Вади-л-Кура, в столкновении погиб брат Шурахбила, тем не менее цель была достигнута, неожиданность нападения, на которую надеялись мусульмане, была сорвана. Когда Зайд подошел к Ма‘ану, то оказалось, что дальнейший путь преграждает многочисленный противник. Двое суток он стоял в нерешительности, некоторые советовали ему подождать подкрепления из Медины, наконец возобладало мнение Абдаллаха ибн Равахи – напасть на противника и победить или погибнуть во славу Аллаха.
В завязавшемся бою один за другим погибли Зайд, Джа‘фар и Абдаллах ибн Раваха, знамя упало, и растерявшиеся мусульмане обратились в бегство. Один из ансаров поднял знамя, собрал вокруг себя небольшую группу ансаров и потом вручил это знамя Халиду, которому удалось привести войско в порядок. По некоторым сведениям, он наутро даже атаковал противника, а потом оторвался от него. Очевидцы и участники сражения, свидетельства которых зафиксированы историками, говорят о тяжелых потерях, хотя, если сложить имена убитых из разных перечней, окажется, что погибло четверо курайшитов и восемь ансаров; даже учитывая, что в эти списки не вошли имена бедуинов, погибших в сражении, приходится признать, что потери были не слишком велики для отряда в три тысячи человек. По-видимому, в сражении приняла участие только часть этого отряда, состоявшая в основном из сподвижников пророка, а остальные не пришли им на помощь.
Любопытно отметить, что в то же время, когда отряд под предводительством Зайда сражался, чтобы отомстить за казнь посланца Мухаммада, другой посланец, возвращавшийся из Сирии, проехал мимо Муты и первым привез Мухаммаду известие о поражении. Поэтому Мухаммад смог проявить дар ясновидения, когда прибыл гонец Халида ибн ал-Валида. Мединцы встретили возвратившихся насмешками, дети бросали в них грязью. Только вмешательство Мухаммада несколько защитило их от нападок.
Для наведения страха на бедуинов севернее Вади-л-Кура, враждебно настроенных против мусульман, Мухаммад послал две экспедиции, в которых приняли участие Абу Бакр и Умар ибн ал-Хаттаб. Но серьезных столкновений не произошло. Казалось, что за последний год мало что изменилось в положении Мухаммада, однако параллельно с мелкими акциями и даже военными поражениями происходило постепенное накапливание сил, военного могущества и политического влияния, которые не замедлили проявиться в полном объеме.
В декабре 629 г. в районе Мекки неожиданно обострился давний конфликт между бану хуза‘а и бану бакр ибн абдманат на почве кровной мести. Хуза‘иты убили трех знатных бакритов, а в ответ вождь бану бакр Науфал ибн Му‘авийа, получив поддержку курайшитов, ночью напал на группу хуза‘итов, убил 20 человек, а остальных преследовал на священной территории Мекки, пока им не удалось укрыться в домах мекканских сородичей. В ночном нападении участвовало и несколько видных курайшитов, среди которых были Сафван ибн Умаййа и Хувайтиб ибн Абдал‘узза, подписывавшие договор с Мухаммадом, теперь нарушившие его. Пока Науфал осаждал дома, где укрылись беглецы, делегация хуза‘итов помчалась в Медину заручиться поддержкой Мухаммада, одолев четырехсоткилометровый путь за трое суток, как раз в тот день, когда наиболее благоразумным мекканским вождям удалось уговорить Науфала оставить беглецов в покое. Мухаммад поклялся хуза‘итам, что будет защищать их, как самого себя, а пока посоветовал им рассеяться по своей территории и ждать.
На шестой день в Медину выехал Абу Суфйан, чтобы успеть договориться с Мухаммедом о возобновлении мирного договора, прежде чем до Мухаммада дойдет известие о конфликте. Встретившись на следующий день в ал-Усфане с хуза‘итами, возвращавшимися из Медины, он понял, что опоздал, но не оставил надежды погасить конфликт. Мухаммад принял его холодно. Абу Суфйан сказал, что отсутствовал при подписании худайбийского договора, и поэтому просит подтвердить ему договор. «Разве с вашей стороны что-то произошло, что изменило дело?» – спросил Мухаммад. «Избави бог!» – «В таком случае все остается по-прежнему». Абу Суфйан обратился за поддержкой к близким Мухаммаду людям, но родная дочь Рамла (Умм Хабиба) выдернула из-под него коврик Мухаммада, на который он хотел сесть, сказав, что посланник Аллаха не будет сидеть на нем после безбожника. Абу Бакр, Умар и Усман в той или иной форме отказались выступить посредниками. Только Али дал хоть какой-то совет: взять на себя, как сейида бану кинана, гарантию безопасности обеих сторон, – хотя и не поручился за успех. И в самом деле, когда Абу Суфйан объявил об этом в мечети, то Мухаммад заметил: «Это ты сказал так, Абу Суфйан!» Результат поездки Абу Суфйана разочаровал курайшитов, но они все-таки надеялись, что Мухаммад не решится пролить кровь на священной земле и оскорбить храм, который сам же почитал. И все же было ясно, что в ближайшее время Мекку ждут тяжелые испытания. Одним из первых это понял ал-Аббас, решившийся не полагаться на волю случая, а скорее ехать в Медину принимать веру удачливого племянника.
Мухаммад вел подготовку похода на Мекку в глубокой тайне. Скрыть сборы большой армии было невозможно, но для большинства указывалась ложная цель похода. Все эти старания едва не пошли прахом из-за попытки одного из старых и верных соратников (у которого семья оставалась в Мекке) известить мекканцев о подготовке похода на них. Женщину, которая повезла письмо, все-таки перехватили, и письмо нашли. Решительный Умар хотел собственноручно отрубить голову изменнику, но Мухаммад простил его, как участника битвы при Бадре.
Гонцы Мухаммада созвали в Медину к началу рамадана все союзные племена. Войско в несколько тысяч человек выступило из Медины 10 или 13 рамадана 8 г. х. (1 или 4 января 630 г.). По дороге к нему присоединялись другие отряды, примерно на полдороге, в Абве или ал-Джухфе, Мухаммада встретил ал-Аббас, наконец-то принявший здесь ислам.
Цель похода оставалась неясной. Только в ал-Джухфе, где отрядам были розданы знамена, стало ясно, что предстоит завоевание Мекки. Встав лагерем в Марр аз-Захран, в непосредственной близости от харама Мекки, Мухаммад не торопился вступать в переговоры с мекканцами даже с позиции силы и ждал посланцев из Мекки. Ал-Аббас решил опередить события и связаться с мекканцами, чтобы помочь им с наименьшими потерями выйти из создавшегося угрожающего положения.
Мекканцы также думали об этом и послали к Мухаммаду для переговоров Абу Суфйана и Хакима ибн Хизама, по пути к ним присоединился Будайл ибн Варка. Вечером они натолкнулись на ал-Аббаса, выехавшего на белом муле Мухаммада, чтобы найти человека для посылки к мекканцам. Под покровительством ал-Аббаса им удалось благополучно добраться до палатки Мухаммада и начать переговоры. Наутро мекканским послам было предложено принять ислам. Будайл и Хаким отказались, а Абу Суфйан после некоторых колебаний согласился. Единственная привилегия, полученная за это Абу Суфйаном, заключалась в том, что его дом и все, кто в нем укроются, будут неприкосновенны. Впрочем, неприкосновенность была гарантирована всем, кто укроется в своих домах. Чтобы окончательно подавить волю мекканцев к сопротивлению, Мухаммад провел мимо Абу Суфйана все свое войско, и тот вернулся в Мекку совершенно подавленный.
Мекканцы встретили незадачливого посланца упреками и проклятиями, на которые он ответил: «Не обманывайте себя. На вас надвигается такое, с чем вам не справиться. Идет Мухаммад с десятью тысячами». Испуганные мекканцы стали искать убежище в доме Абу Суфйана или запираться в своих домах. Когда Мухаммад подтянул свою армию в Зу-Тува, город был пуст. В пятницу 21 рамадана 8/12 января 630 г. войска четырьмя колоннами с разных сторон беспрепятственно вошли в город, только правофланговой колонне Халида ибн ал-Валида, вступавшего в город с юго-запада, преградил путь отряд последних ревнителей былого величия курайшитов во главе с Сафваном ибн Умаййей, Икримой ибн Абу Джахлем и Сухайлом ибн Амром. В короткой схватке погибло полтора десятка мекканцев, а остальные разбежались. Потери мусульман составили два или три человека. В остальном вступление огромной армии в город обошлось без серьезных эксцессов, если не считать того, что с шеи младшей сестры Абу Бакра, выводившей отца на гору посмотреть на вступление войск, кто-то сорвал серебряное ожерелье. Абу Бакр напрасно пытался найти обидчика и в утешение сказал: «Эх, сестренка, смирись с утратой своего ожерелья, ей-богу, мало честности в людях в наше время». Впрочем, в этом случае претензий быть не могло, так как гарантия безопасности была дана только тем, кто укроется в домах. В дома же никто не врывался, имущество не трогал, из чего видно, как беспрекословно подчинялось пестрое племенное ополчение своему пророку.
После короткого отдыха Мухаммад в сопровождении Абу Бакра проехал через весь город вдоль строя своих воинов до Ка‘бы. Любопытствующие горожане наблюдали за происходившим со склонов гор, окружающих Мекку. Совершив семикратный объезд Ка‘бы, он слез с мула, совершил два земных поклона у Ка‘бы, выпил воды из Замзама, поднесенной ал-Аббасом, и распорядился низвергнуть идолов, стоявших вокруг Ка‘бы. Затем Ка‘бу отперли, Мухаммад приказал разбить главного идола, Хубала, и стереть со стен росписи, оставив только изображение девы Марии с младенцем. В очищенном таким образом храме Мухаммад совершил молитву, а затем, встав на пороге Ка‘бы, который в ту пору возвышался над землей в рост человека, обратился с речью к собравшимся перед Ка‘бой мекканцам, начав ее такими словами: «Нет сегодня вам упреков! Простит вам Аллах, ведь он – милостивейший из милостивых» (Коран, пер., XII, 92). Далее он объявил об отмене всех прежних счетов кровной мести, непреднамеренное убийство (палкой, колом или кнутом) возмещается вирой в 100 верблюдов, 40 из которых стельные. Все языческие привилегии курайшитов, кроме охраны Ка‘бы и снабжения паломников водой, также были объявлены аннулированными. «Аллах покончил с родовой гордостью: вы все происходите от Адама, а Адама Аллах сотворил из праха. Кто из вас благочестивее, тот и благороднее». В подтверждение своих слов Мухаммад тут же торжественно объявил, что право поить паломников водой из Замзама остается за ал-Аббасом и его родом. Ал-Аббас попробовал выговорить себе право хранить ключ от Ка‘бы, но Мухаммад оставил это почетное право за прежними хранителями, родом абдаддар. Этим было подчеркнуто, что принятие жителями Мекки новой религии не меняет прежнего особого положения города и служителей культа его святынь.
Награждая достойных, Мухаммад не забыл о воздаянии виновным. Еще перед вступлением в Мекку, когда было приказано не убивать в Мекке никого, кроме тех, кто выступит с оружием, шестеро были объявлены вне закона: Абдаллах ибн Са‘д, который записывал откровения Мухаммада, а потом усомнился в нем и возвратился к язычеству; Абдаллах ибн ал-Хатал из бану тайм, которого Мухаммад послал собирать садаку, а тот сбежал с собранным скотом в Мекку; две его рабыни-певицы, распевавшие насмешливые песенки о Мухаммаде; ал-Хувайрис ибн Нукайз, грубо обошедшийся с Фатимой и Умм Кулсум, когда перехватил их на пути из Мекки в Медину; Микйас ибн Дубаба, бежавший в Мекку после того, как из мести за брата убил ансара; мавла Сара, у которой было отобрано письмо, извещавшее о выступлении Мухаммада в поход против мекканцев; наконец, Икрима, сын Абу Джахля.
Абдаллах ибн Са‘д укрылся у своего молочного брата Усмана ибн Аффана, и тот, когда все успокоилось, привел его к Мухаммаду и попросил о помиловании. Мухаммаду не хотелось прощать вероотступника, но и ответить отказом на просьбу близкого и влиятельного человека тоже было трудно, и он долго молчал, ожидая, когда кто-нибудь из присутствующих убьет Абдаллаха во исполнение прежнего приказа, избавив его от трудного решения. Но никто не догадался это сделать, и Мухаммаду пришлось сказать «да». Этот эпизод показывает, насколько Мухаммад и в зените славы был связан существовавшими условностями, которые заставляли идти даже против возглашенных им принципов.
Хуза‘итам было разрешено до полуденной молитвы безнаказанно свести счеты с бану бакр (ради чего формально был организован поход). Они воспользовались этим позволением, но вечером встретили на улице еще одного обидчика и убили его уже после окончания дозволенного срока. Мухаммад пришел к хуза‘итам, объяснил, что ему было дозволено отменить заповедность Мекки только на короткий срок, а сейчас надо платить родичам убитого виру (дийа), которую он берет на себя.
На следующий день Мухаммад, сидя на вершине ас-Сафа, принял присягу повиновения от всех мекканцев, в том числе и от женщин. Последние должны были поклясться, что будут верить в единственность Аллаха, не будут красть, прелюбодействовать, убивать новорожденных, лгать и пренебрегать его распоряжениями (Коран, пер., LX, 12).
С разными чувствами встретили мекканцы неожиданный триумф Мухаммада. Большинство было радо благополучному исходу завоевания. Многие знатные мекканцы, опасавшиеся наказания за прежнюю вражду или не желавшие примириться с его властью поспешили покинуть Мекку.
Снисходительность Мухаммада к побежденным вызвала у ансаров подозрение, что он задабривает своих соплеменников, чтобы переселиться к ним. Мухаммаду пришлось уверить их, что не покинет их до самой смерти.
Покорение Мекки позволяло приступить к искоренению языческих верований в ее округе. Сначала было предписано уничтожить всех домашних идолов в самой Мекке, затем, утверждая свой статус верховного религиозного авторитета, Мухаммад распорядился поставить новые камни, отмечающие границу харама Мекки. Наконец, были отправлены отряды для уничтожения языческих святилищ в окрестностях Мекки. Безнаказанное уничтожение святилищ почитаемых божеств окончательно доказало превосходство ислама и могущество Мухаммада, окрестные племена последовали примеру курайшитов и хотя бы формально приняли ислам. Все же и здесь не обошлось без кровавых конфликтов.
Сражение при Хунайне и осада Таифа
Обеспокоенные успехом Мухаммада, племена хавазин и сакиф стали собирать свои силы в Аутасе (80 км севернее Таифа), чтобы нанести Мухаммаду упреждающий удар. Мухаммад стал срочно усиливать свое войско. Занял 130000 дирхемов и 100 кольчуг у мекканских богачей. К его десятитысячной армии присоединилось около 2000 мекканцев. Двигаясь навстречу друг другу, 30 января 630 г. они встретились в вади Хунайн, километрах в ста северо-восточнее Мекки. Мусульманам противостояло вдвое большее войско, к тому же молодой и горячий вождь хавазин Малик ибн Ауф для укрепления стойкости своих воинов распорядился взять с собой семьи и весь скот.
Он выстроил войско в боевой порядок: за первой линией, состоявшей из воинов, была поставлена вторая линия из женщин верхом на верблюдах, а за ними располагались стада, в боковых ответвлениях вади укрылись засады. На рассвете Мухаммад стал строить свое войско и выслал в авангард конницу под командой Халида ибн ал-Валида. На него набросились засадные отряды. Авангард не выдержал удара и побежал, увлекая за собой мекканцев. Лишь около Мухаммада непоколебимо стояла сотня мухаджиров и ансаров. Как водится, победители занялись грабежом лагеря, мусульмане восстановили порядок в своих рядах и опрокинули рассыпавшийся строй противника. Стойко держалось только племя Малика ибн Ауфа. Мусульманам досталась огромная добыча: 6000 пленных (женщин и детей), среди которых оказалась дочь бедуинской кормилицы Мухаммада, 24000 верблюдов, не менее 40000 овец и 4000 укий серебра (160 тыс. дирхемов). Все это богатство под надежной охраной отправили к Мекке, в ал-Джи‘рану. Мусульманское войско пустилось за беглецами, основные силы во главе с Мухаммадом осадили Таиф. Осада Таифа оказалась делом непростым: основная часть города находилась на горе и была обнесена каменной стеной, которую невозможно было одолеть без осадных орудий. Таифцы держались уверенно и непримиримо, отвергали все попытки переговоров и даже убили парламентера. Пришлось браться за осаду всерьез. Лагерь окружили рогатками, привезли катапульту и соорудили несколько «черепах», больших кожаных щитов, чтобы под их прикрытием вести подкоп. Таифцы забросали их раскаленными железными лемехами, «черепахи» загорелись, выскочившие из них мусульмане понесли потери от стрел. Мухаммад в отместку приказал вырубить виноградники вокруг Таифа – главное богатство горожан, но среди его сподвижников это распоряжение вызвало неодобрение, и приказ был отменен. Не принесло особого успеха и обещание освобождения рабам, которые перейдут на сторону мусульман: бежать удалось только десятерым. Один из них, спустившийся с помощью колодезного блока (бакра) и получивший прозвище Абу Бакра, стал мавлой Мухаммада. Мусульмане пришли в уныние, когда стало ясно, что осада Таифа сулит только тяготы, и в войске Мухаммада начался разброд. Мухаммад понял, что от взятия Таифа придется отказаться, и на двадцатый день снял осаду. Мусульмане понесли под Таифом серьезные потери. Общее число убитых не указывается, но показательно, что в битве при Хунайне погибло лишь четыре мухаджира и ансара, а при осаде Таифа – двенадцать.
Однако печальный исход осады с лихвой компенсировался добычей, которая ждала возвращавшихся в ал-Джи‘ране. После выделения хумса каждому участнику сражения досталось в пересчете на скот по 4 верблюда или 40 овец. Большой объем хумса позволил Мухаммаду широко одарить мекканскую аристократию и заглушить последние остатки ее сожалений об утрате независимости. Абу Суфйан получил 100 верблюдов и 40 укий серебра, по столько же – его сыновья Йазид и Му‘авийа, кроме них по 100 верблюдов получили еще 8 курайшитов (а еще 5 – по 50) и вожди других племен тоже по 50. Все одаренные получили в мусульманской историографии название му‘аллафа кулубихим («те, сердца которых стали дружественными», или, лучше, «прирученные»). Это название, употребленное Мухаммадом, точно передает суть дела. Сотня верблюдов для подавляющего большинства была более убедительным аргументом в пользу нового вероучения, чем самое тонкое логическое построение. Пленные в раздел не поступили, так как в таких случаях полагалось предоставить сородичам возможность выкупить их. Лишь несколько женщин, приглянувшихся кое-кому из верхушки, были сразу подарены им, да Мухаммад отпустил свою молочную сестру.
Прибывшие для переговоров делегаты хавазин, среди которых оказался и брат кормилицы Мухаммада, заявили, что они и те, кого они представляют, приняли ислам. Глава делегации напомнил о родстве через кормилицу. Мухаммад оказался в трудном положении: освобождение пленных, цена которых была не меньше всей остальной добычи, могло вызвать недовольство воинов. Отказ их освободить означал бы невозможность примирения с могущественным племенем. Мухаммад предпочел приобрести могущественного союзника и освободил пленников. Он пошел еще дальше: предложил сообщить Малику ибн Ауфу, отсиживавшемуся в Таифе, что если он примет ислам, то получит обратно свою семью и имущество, и 100 верблюдов в придачу. Малик не мог устоять перед такой поистине царской щедростью и, тайно покинув Таиф, предстал перед Мухаммадом, который будто бы одарил его кроме обещанного титулом «царя» бану хавазин. Его переход на сторону Мухаммада подорвал позиции сакифитов, и падение Таифа стало неизбежным.
Из этого дождя подарков, которыми Мухаммад осыпал прежних врагов ислама, ни одна капля не досталась верным сынам ислама – ансарам, которые стали поговаривать, что когда надо сражаться, то они нужны, а как раздавать подарки – все достается курайшитам. Если это основывается на откровении, то они готовы смириться, а если это исходит от самого Мухаммада, то они потребуют возмещения. От лица всех ансаров эти претензии изложил Мухаммаду Са‘д ибн Убада. Недовольство верной гвардии обеспокоило Мухаммада; он собрал ансаров в одной из оград, где недавно содержались пленные, и обратился к ним с прочувствованной речью. Он сказал, что помнит, чем он им обязан, что чувствует себя одним из них, и, наконец, задал коварный вопрос: с чем им больше хотелось бы вернуться – со скотом или с посланником Аллаха? Все закричали: «Хотим быть с тобой, о посланник Аллаха, и в счастье, и в несчастье». Мухаммад призвал милость Аллаха на всех ансаров, их детей и внуков, ансары расчувствовались («бороды их промокли от слез»), и обе стороны разошлись примиренными. Интересно, что, улаживая конфликт с ансарами, Мухаммад не пытался оправдать свои действия ссылкой на данное ему откровение, а ограничился обычными методами убеждения, из чего можно заключить, что он не фабриковал «откровения» в случае необходимости, а формулировал в них свои мысли, находясь в каком-то особом психическом состоянии.
В Мекке Мухаммад вспомнил свою старую любовь, дочь Абу Талиба, Факиту и предложил ей стать его женой (ее муж бежал, не желая принять ислам). Она ответила «Ей, богу, я любила тебя во времена язычества, а уж как [люблю] при исламе! Да только я женщина с малыми детьми и боюсь, что они будут тебе мешать».
Устранив все затруднения, Мухаммад позволил себе войти в Мекку простым паломником. До этого все полмесяца пребывания в Мекке он носил обычную одежду и краткой молитвой в два рак‘ата подчеркивал, что считает себя находящимся во вражеском стане. Теперь он облекся в ихрам, совершил трехкратный обход Ка‘бы, семь раз проехал от ас-Сафа до ал-Марвы, обрил голову у ал-Марвы в знак окончания паломничества и в тот же день через ал-Джи‘рану и Сариф двинулся в обратный путь. 18 или 19 марта Мухаммад со всем войском прибыл в Медину. В Мекке был оставлен наместник (он же предстоятель на молитве) и наставник в вере, оба из курайшитов.
В Медине Мухаммада ждало радостное событие – египетская невольница родила ему долгожданного сына, которого он не дождался от десяти своих жен после Хадиджи. Он выбирал этих жен из уже рожавших вдов и разведенных, надеясь, что они не бесплодны. Сын получил необычное для арабов имя Ибрахим, в честь Ибрахима, которого Мухаммад признал родоначальником ислама.
Конечно, остальные жены возненавидели счастливицу. Особенно злилась Аиша. Она сама потом признавалась: «Ни одну из женщин я так не ревновала, как Марию, из-за того, что она была красива, с курчавыми волосами, и посланник Аллаха восхищался ею, и был дан ему от нее сын, а нам не было дано». Можно понять, что когда однажды Мухаммад, любуясь сыном, сказал Аише: «Смотри, как похож [на меня]», то она буркнула в ответ: «Не вижу сходства». Большая семья Мухаммада в том виде, в каком она сложилась к 629 г., просуществовала без изменений до его смерти.
Зарождение государственности
После завоевания Мекки и принятия ислама всеми племенами от Вади-л-Кура до Таифа мусульманская община, умма, постепенно начинает превращаться в государство. Принятие ислама и признание Мухаммада посланником Аллаха не меняло структуру племенной организации и отношений зависимости внутри племени, не привело к зарождению хотя бы примитивного административного аппарата. Появился лишь один новый элемент, не свойственный племенной организации, – налог.
Налоги в форме дани не были совершенно неизвестны кочевникам Аравии, они были первым признаком зависимости от всех государственных образований, в которые они входили, будь то княжества Киндитов, Лахмидов, государства Южной Аравии, или могущественных племен, подчинявших своих слабых соседей. Выплата дани сочеталась с представлением об унижении, частичном лишении независимости, господстве одного племени над другим.
Мухаммад в своей проповеди не касался вопросов организации государства, ограничиваясь сферой морали. Нет в Коране и определенных упоминаний необходимости налогообложения. Это не случайно – Мухаммад был сторонником свободной беспошлинной торговли. И в то же время как глава общины, призванный не только наставлять свою паству, он во исполнение собственной же проповеди должен был материально поддерживать несостоятельных членов общины. Благотворительность и взаимная поддержка были развиты в ранней общине мусульман. Мы видели, что сам Мухаммад некоторое время жил доброхотными даяниями своих сподвижников.
Благотворительность, доброхотные даяния как средство получить благоволение Аллаха и «обелить» свое богатство ставятся в Коране на второе место после молитвы. Они выражаются в нем двумя терминами: закат и садака. Первый из них явно происходит от еврейского закут, что подтверждается даже самим написанием слова. В мекканских проповедях Мухаммад употреблял его в смысле «благочестие», «праведность». И только в Медине понятие закат приобретает терминологическую определенность, означая особую религиозную обязанность, благочестивое пожертвование.
Неопределенность и слабая датированность упоминаний заката в Коране не позволяют сказать, когда добровольное даяние превратилось в регламентированную религиозную обязанность отдавать часть дохода в общинную кассу. Обязанность устраивать праздничные трапезы после окончания рамадана (акат ал-фитр) традиция связывает с первым постом в рамадан 2 г. х. Однако от праздничного угощения, вполне в племенных традициях, еще далеко до обязательных отчислений.
Наряду с закатом в смысле благочестивой милостыни или благого даяния в Коране употребляется (хотя и несколько реже) термин садака в более узком смысле добровольного даяния, но тоже как индивидуальной милостыни: «Не делайте недействительными ваши милостыни (садакат) попреком и обидой» (Коран, II, 264/266); неискренняя милостыня не засчитывается Аллахом, а те, которые расходуют свои богатства на благие дела, добиваясь благоволения Аллаха, «подобны саду на холме, который оросил дождь, и он принес плоды вдвойне» (Коран, II, 265/267).
Садакой назывались также раздачи из общественного фонда, образованного пятиной из добычи. Так, в ответ на упреки в несправедливой раздаче добычи, захваченной при Хунайне, Мухаммад объявил: «Среди них есть и такие, что клевещут на тебя за садаку. Когда им дают что-нибудь из нее, они довольны, а если им ее не дали, так вот, они и сердятся» (Коран, IX, 58). Далее разъяснялось: «Ведь садака для бедняков, нищих, для занимающихся ею, и тех, сердца которых привлечены, для выкупа рабов, и должников, и [сражений] на пути Аллаха, и для путников – по установлению Аллаха. Аллах знающий, решающий!» (Коран, IX, 60). Только здесь, в самой поздней суре Корана, слово садака приобретает конкретное специализированное значение общественного фонда и раздач из него.
Впервые организованный сбор садаки начался после завоевания Мекки и возвращения Мухаммада в Медину. Закат или садака стал пятым «столпом религии» (аркан ад-дин), обязанностью мусульманина, без которой он не считался верующим наряду с признанием единственным божеством Аллаха и Мухаммада его посланником, пятикратной молитвой, постом в рамадане и обязательностью совершения хаджжа. 1 мухаррама 9 / 20.IV 630 г. сборщики садаки были разосланы во все племена, принявшие ислам. Они стали первыми звеньями рождающегося государственного аппарата. Как ни странно, никаких предписаний относительно размера садаки в Коране не имеется. В повествовательных источниках, начиная с 9 г. х., садака упоминается как первое условие правоверия всюду, где идет речь о принятии ислама, но размеры ее не указываются.
Если предполагать, что они были близки к каноническим нормам, известным нам по более позднему времени (1/40 имущества), то речь должна была идти о тысячах голов верблюдов и десятках тысяч голов овец. Их охрана и выпас сами по себе стали непростой задачей. Для этих целей была использована древняя система заповедных земель, хима. Для выпаса боевых коней и верблюдов были выделены специальные заказники. Сборщики садаки нередко сталкивались с враждебностью и даже с вооруженным сопротивлением. Многие из тех племен, которые согласились принять ислам, совсем не желали ради этого расставаться с частью собственности. Но в конце концов авторитет Мухаммада заставлял смириться с неизбежностью этой обязанности, но до полного торжества ислама Мухаммеду пришлось предпринять еще несколько военных акций, из которых более значительным был поход Али в июне 630 г. на восток от Медины в земли племени тайй с целью уничтожения святилища божества Фалс. Али разрушил святилище, захватил богатую добычу и привез в дар Мухаммаду три превосходных меча.
Поход на Табук
В разгар лета 630 г. сирийские торговцы принесли в Медину слух, что Ираклий готовит огромное войско для нападения на Аравию, и сирийские арабы собрались в Заиорданье. В ответ Мухаммад стал собирать армию для нанесения упреждающего удара. Подготовка к походу требовала значительных средств, а садака, собранная в начале года, была или уже истрачена, или недостаточна. Поэтому Мухаммад обратился с призывом жертвовать, кто что может, для снаряжения армии. Абу Бакр отдал последние остатки своего состояния, вывезенного из Мекки, Умар – половину того, что имел, а самый богатый из мухаджиров, Абдаррахман ибн Ауф – 8 тыс. дирхемов, Усман будто бы снарядил за свой счет треть армии. Сборы начались, видимо, еще в начале сентября, в сильную жару. Перспектива отправляться в дальний поход по такой жаре не вызывала большого энтузиазма. Многие отпрашивались от похода под разными предлогами. Это отразилось даже в Коране. Мухаммад напомнил им, что адское пламя еще жарче (Коран, IX, 82).
Когда собранная с большими усилиями армия подошла к Табуку, то выяснилось, что известие о готовящемся походе византийцев на Медину ложно. Жители Табука сдались без сопротивления и обязались выплачивать подушную подать (джизйа). Став лагерем в Табуке, Мухаммад разослал гонцов в соседние оазисы, а Халида ибн ал-Валида с отрядом из 420 кавалеристов послал на покорение Думат ал-Джандал (ныне Эль-Джауф). Ее правитель Укайдир, захваченый врасплох, вынужден был сдаться, отдав в виде дани 2000 верблюдов, 800 рабов, 400 кольчуг и 400 копий. Самого Укайдира и его брата Халид доставил к Мухаммаду, и Укайдир заключил с ним договор, по которому Укайдир и его подданные принимали ислам, уступали Мухаммаду в виде добычи 1/3 земель, обязывались уплачивать 1/10 урожая фиников и садаку (видимо, со стад). Взамен они получали гарантию неприкосновенности земель и стад, остававшихся в их собственности.
Затем в Табук явились епископ Айлы (Эйлата) Иоанн и представители Макны, Джарбы и Азруха, городков по берегу Акабского залива, также заключившие мирные договоры. Их условия были различны. Жители Айлы облагались подушной податью в 1 динар в год со взрослого мужчины (всего 300 динаров), жители Джарбы и Азруха – по 100 динаров в год, а жители Макны должны были отдавать 1/4 улова, урожая и пряжи. Взамен они получали покровительство (зимма) Аллаха и его посланника, полную гарантию безопасности и свободного отправления своего культа. Это первый достоверный случай договора с иноверцами, оставлявший за ними свободу вероисповедания при условии выплаты подушной подати.
Делегации племен
Мухаммад пробыл в Табуке 20 дней и вернулся в Медину к началу рамадана (середина декабря 630 г.). Вскоре после этого в Медину прибыла делегация сакифитов из Таифа. После осады сакифиты были очень враждебно настроены против ислама, но со временем пришло понимание, что не смогут просуществовать в мусульманском окружении и сохранить свою собственность.
Сакифиты сообщили, что готовы принять ислам, признать Мухаммада посланником Аллаха и покончить с поклонением ал-Лат, а взамен желали признания долины вади Ваджж харамом, сохранения права получать проценты (что было запрещено Мухаммадом) за ссуды и пить вино, платить не десятину, а только садаку, не участвовать в войнах за веру, не класть земные поклоны при молитве и сохранить статус ал-Лат еще на год. Мухаммад легко согласился на удовлетворение экономических требований, но просьба отменить земные поклоны (руку‘) вызвала решительное возражение. «Нет молитвы без земного поклона», – ответил им Мухаммад. После долгих переговоров наконец было решено, что долина Ваджжа объявляется хима сакифитов: иноплеменникам запрещалось охотиться и рубить деревья, но участки обрабатываемых земель, принадлежавшие курайшитам, оставались за ними с условием выплаты сакифитам половины урожая; прежние долги можно получить с процентами, но более ссуду под проценты не давать, налоги пока было разрешено не платить (в год заключения договора (?)). Относительно святилища ал-Лат сакифиты получили единственную льготу – не разрушать его собственными руками, для этого были посланы ал-Мугира ибн Шу‘ба и Абу Суфйан, но последний показал себя плохим мусульманином: предпочел отсидеться в своем саду под Таифом, предоставив ал-Мугире одному справляться с этим опасным заданием. Вопреки ожиданиям разрушение святилища не вызвало открытой враждебности сакифитов.
В то же время, когда шли переговоры с сакифитами, в Медину прибыли делегации от кайлей различных районов Йемена, что свидетельствовало о признании авторитета Мухаммада даже в Йемене, находившемся до тех пор в стороне от его сферы деятельности. За ними последовали другие племена Йемена. До весны 631 г. Медину посетило несколько делегаций от племен Центральной Аравии, из Бахрейна и Йамамы. На последней стоит остановиться подробнее.
Этой делегации средневековые авторы уделяют особое внимание из-за присутствия в ней Абу Сумамы Муслима ибн Кабира, уничижительно называемого Мусайлимой, который тоже претендовал на пророчество и призывал поклоняться ар-Рахману. Он будто бы согласился принять ислам с условием, что после смерти Мухаммада власть перейдет ему. Мухаммад проклял его, и делегация уехала из Медины. Но сообщается, что один из руководителей делегации, Раххал, принял ислам и даже выучил часть Корана.
Хаджж Абу Бакра
Минул год с тех пор, как Мухаммад победителем совершил паломничество в Мекку, всячески подчеркивая при этом, что не покушается на привилегии мекканской верхушки и не отнимает у мекканцев прежних выгод от паломничества, сохраняет прежний обряд, лишь очищая его от скверны идолопоклонства. Теперь предстояло сделать последний шаг на пути полной исламизации культа Ка‘бы. Как мы видели, оба паломничества Мухаммада совершались не в период большого хаджжа и каждый раз в отсутствие паломников-немусульман, видимо из опасения столкновений с ними. Теперь положение изменилось, и он решил организовать посещение Мекки во время большого хаджжа в зу-л-хиджжа, лишний раз демонстрируя возросшее могущество ислама. И все-таки полной уверенности в своих силах еще не было, потому что Мухаммад не сам возглавил паломничество, а поручил это Абу Бакру.
Караван из 300 паломников со стадом жертвенных животных выступил из Медины без всякой торжественной речи Мухаммада. Конкретные наставления относительно обряда паломничества были даны лично Абу Бакру. Но через день или два Мухаммад вдруг послал вдогонку им Али с текстом нового откровения, который он должен был огласить в Мина. Абу Бакр совершил обычный обход Ка‘бы, а на следующий день посетил со своими спутниками места паломничества от Мина до Арафата, делая остановки в иное время и в ином порядке, чем это практиковалось до тех пор. Наконец, в Мина во время жертвоприношения Али огласил новое откровение Мухаммада (Коран, IX, 1–5, 28) и разъяснил, что ни один многобожник не войдет в рай, что ни один из них не будет допущен к Ка‘бе в следующем году; все договоры Мухаммада с неверующими остаются в силе, а остальным предоставляется четыре месяца отсрочки, после чего им объявляется война.
Этой декларацией Мухаммад впервые объявил войну язычеству в Аравии. До сих пор он считал ислам делом совести каждого, убеждал принять ислам, но не заставлял. Даже в Медине, как мы видели, долго оставалось много немусульман. Запрет жениться на язычницах не означал объявления язычников вне закона. Прибытие делегаций различных племен, изъявляющих желание принять ислам, не означало принятия его всеми соплеменниками, а было прежде всего политическим актом. Только теперь Мухаммад ощутил себя в состоянии заставить принимать ислам (по крайней мере тех, кто поклонялся Ка‘бе). Нужно отдать должное политическому и дипломатическому такту Мухаммада. Решительно выступив против язычников, он не начал немедленного истребления их в зоне досягаемости, а предоставил длительную отсрочку для раздумий, возможность для племенной аристократии принять ислам и признать власть пророка по самостоятельному решению, а не силой оружия.
Следующим шагом в обособлении ислама как совершенно самостоятельной религии стало размежевание с «людьми Писания», иудеями и христианами, религии которых до тех пор пользовались уважением Мухаммада. По-видимому, после завершения хаджжа 9 г. х. появились айаты, призывающие бороться с ними, как с язычниками: «Сражайтесь с теми, которые не уверовали в Аллаха и в последний день, и не считают запретным то, что запретил Аллах и его посланник, и не исповедуют религию истины, – с теми, кому было дано Писание, до тех пор пока они не отдадут своими руками джизйу, будучи униженными… Они сделали своих книжников и монахов своими божествами кроме Аллаха, и Мессию, сына Марии, хотя им было повелено поклоняться только богу единому, кроме которого нет божества» (Коран, пер., IX, 29, 31).
В Медину то и дело прибывали посланцы различных племен и групп, изъявляя покорность и принимая новую веру. Одновременно с той же целью были посланы отряды в горную часть Йемена. Несколько позже отряд в 400 человек во главе с Халидом ибн ал-Валидом был послан для обращения в ислам в область Наджрана. Обращение произошло без сражений, и Халид вернулся вместе с делегацией бану ал-харис в Медину в конце шавваля / конце января 632 г.
Важнейшим этапом на пути исламизации Йемена было заключение договора с Наджраном, крупнейшим торговым и политическим центром Северного Йемена. Для переговоров в Медину прибыла делегация из 14 человек, во главе которых стояли вождь киндитов Абдалмасих и епископ Наджрана. Мухаммад принял делегацию в мечети и предложил перейти в ислам, но наджранцы сопротивлялись этому. Наконец, после долгих споров, Мухаммад сказал: «Раз вы отвергаете то, что я вам предлагаю, то давайте проклянем друг друга». На следующий день Абдалмасих предложил: «Зачем нам проклинать друг друга? Наложи на нас какую хочешь [дань], и заключим договор».
Текст этого договора, по-видимому, близкий к подлиннику, мы приводим ниже.
«Во имя Аллаха милостивого, милосердного!
Это то, что написал пророк, посланник Аллаха Мухаммад, наджранцам, когда ему принадлежало право решать о (судьбе) любого плода, и желтого (золота), и белого (серебра), и черного (?), и любого раба (ракик). Но он оказал им милость и оставил (им) это (за) две тысячи одежд (хулла), каждая ценой в укийу; в каждый раджаб – тысячу одежд, и в каждый сафар – тысячу одежд, каждая одежда – в укийу.
Если одежды, которыми платят харадж, будут ценой больше укийи или меньше ее, то тогда – согласно пересчету; а что предложат взамен из кольчуг, коней, верблюдов и снаряжения, то будет принято согласно пересчету.
На наджранцев возлагается постой моих посланцев в течение месяца и меньше, но не будут они содержать их более месяца. На них обязанность – ссудить тридцать кольчуг, тридцать лошадей и тридцать верблюдов, если в Йемене случатся предательские козни. И все, что пропадет из того, что возьмут на время мои посланцы, то это гарантировано и будет им возмещено.
Наджран и его округа получают покровительство Аллаха (дживар Аллах) и опеку Мухаммада, пророка, посланника Аллаха, над самими жителями, над их религиозной общиной, над их землями и скотом, над отсутствующими из них и присутствующими, и над их караванами, и над храмами их, и над изображениями. Не будет изменено положение, в котором они были, не будет изменено ничто из принадлежащих им обычаев и изображений, не будет лишен ни один из епископов своего сана, ни один из монахов своего монашества, ни один из священников из священничества своего того, чем он обладал, большого или малого.
С них снимаются тяготы (-долги ростовщикам) и плата за кровь джахилийского времени; с них не будет набора в войско и десятины, и не ступит войско на их землю. Кто же из них потребует свое законное, то (должно быть) между ними по справедливости, чтобы не было ни обижающих, ни обиженных в Наджране. Если кто из них возьмет лихву за прошлыйдолг, то с него снимается моя опека. И не будет отвечать никто из них за зло, (которое совершил) другой.
На основании того, что в этой грамоте, им даны покровительство Аллаха и опека Мухаммада, пророка, навечно, пока не придет (срок) решения Аллаха. Пока они искренни и соблюдают это, не будет им никакого притеснения.
Свидетельствовали: Абу Суфйан ибн Харб, Гайлан ибн Амр, Малик ибн Ауф ан-Насри, ал-Акра ибн Хабис ал-Ханзали и ал-Мугира, и написал (Али ибн Абу Талиб)».
Этот договор явно касался только самого города Наджрана, поскольку джизйа (названная здесь хараджем) уплачивалась не продукцией земледелия или скотоводства, а одеждами, изготавливаемыми в городе. После этого добровольно принял ислам и сасанидский наместник Йемена Базан. Упорно сопротивлялось исламизации только могущественное йеменское племя масхидж. Против них был послан Али ибн Абу Талиб с отрядом в 300 всадников. Потерпев поражение в бою, масхиджиты приняли ислам.
«прощальное паломничество»
Принятие ислама почти всеми племенами Аравии после паломничества Абу Бакра позволило Мухаммаду впервые возглавить чисто мусульманский большой хаджж в зу-л-хиджжа. Мухаммад взял с собой всех жен и гнал 100 верблюдов для жертвоприношения. Караван выступил из Медины в субботу 25 зу-л-ка‘да 10/25 января 632 г. и на девятый день, во вторник утром 5 зу-л-хиджжа/3 февраля, вступил в Мекку. Он совершил обход Ка‘бы и ритуальный бег между ас-Сафа и ал-Марвой и накрыл Ка‘бу покрывалом. В четверг, совершив семикратный обход Ка‘бы, Мухаммад со своими спутниками поехал в Мина, пробыл там до захода солнца, двинулся оттуда к Арафату и пробыл там до захода солнца. Прежде Арафат посещали все племена, почитавшие Ка‘бу, кроме курайшитов, которые считали это ниже достоинства постоянных обитателей священной территории. Включив обязательное посещение Арафата в мусульманский обряд паломничества, Мухаммад сделал шаг в сторону сближения обрядов всех племен, почитавших святыни района Мекки.
В Мина Мухаммад лично забил 36 жертвенных верблюдов и наголо обрился в знак завершения паломничества. После жертвоприношения и полуденной молитвы Мухаммад обратился к паломникам с речью, разъясняющей основные установления ислама, которая является более пространным вариантом речи в Мекке после ее завоевания. Мухаммад будто бы начал ее словами: «Эй, люди! Слушайте мою речь! Я ведь не знаю, может быть, я не встречу вас никогда больше на этом месте после этого года!», которые дали основание называть это паломничество «прощальным». Далее он напомнил, что жизнь и собственность мусульман неприкосновенны (харам), что ростовщичество запрещается, отменяются доисламские счеты кровной мести: все мусульмане – братья друг другу и должны заботиться о взаимном благе. В году должно быть только 12 месяцев по 29 и 30 дней, вставные месяцы – грех; следует стеречься возрождения поклонения шайтану в святых местах. Супруги несут взаимные обязанности относительно друг друга, жены не должны пускать в свою постель чужих мужчин, муж имеет право побить за это свою жену (но не опасно) или временно отказать ей в сношениях. Жены находятся в полной власти мужей, которые за то должны о них заботиться. В заключение Мухаммад призвал не отступаться от истинной веры и после его смерти. К сожалению, Коран здесь также не может быть подспорьем.
Важно понять, действительно ли Мухаммад считал свою речь прощальной, или же такой характер она приобрела у передатчиков, естественно воспринимавших ее после смерти Мухаммада как прощальную. Даже у некоторых современных исследователей проскальзывает тенденция видеть в ней предчувствие близкой кончины.
Однако физически Мухаммад во время хаджжа был совершенно здоров, не давал себе никакой поблажки, спал под открытым небом, отдыхал, прислоняясь к скале, и т. д. Труднее сказать, что было у него на душе: в начале июля полутора лет от роду после болезни умер любимый и единственный сын, с которым связывались все его надежды. Мухаммад тяжело переживал эту утрату, и когда сподвижники, утешая его, сказали, что уж он-то лучше других знает истину, что все возвратятся к Аллаху, то он ответил: «Глаза плачут, и сердце тоскует». Возможно, это горе надломило Мухаммада, и он стал чаще думать о своей смерти, что и прорвалось в проповеди.
Мухаммад со своими сподвижниками не стал задерживаться в Мекке и сразу после окончания обрядов хаджжа отправился в обратный путь.
Сопротивление «лжепророков»
Легкий успех распространения ислама после завоеваниия Мекки объяснялся не военно-политическими причинами, а тем, что Мухаммада признавали носителем воли высшей божественной силы. Серьезное сопротивление возникало только там, где появлялись другие претенденты на роль пророков. В начале 10/631 г. восстание мазхиджитов, возмущенных необходимостью отдавать часть скота в виде садаки, возглавил один из их кахинов (прорицателей) Абхала по прозвищу ал-Асвад, проповедовавший от имени ал-Рахмана. На десятый день восстания ал-Асвад занял Наджран, а на 25 день вступил в столицу Йемена Сан‘а. Ее правитель Шахр, сын Базана, пал в бою, и ал-Асвад поселился во дворце и женился на вдове Шахра. Сборщики садаки бежали из Йемена. Мухаммад также не мог набрать войско, достаточное для покорения Йемена. Ему оставалось только действовать дипломатическим путем, рассчитывая на разногласия, которые неминуемо должны были возникнуть в пестром лагере ал-Асвада.
Не лучше складывалась ситуация и в Йамаме, отсекавшей от Мухаммада Бахрейн и Оман, принявшие у себя его посланцев. В ней также поднялась оппозиция исламу на почве монотеистического учения, пророком которого был уже упоминавшийся Мусайлима. Вероятно, до этого Мусайлима, претендовавший на то, что он является рупором какой-то высшей силы, не имел особого успеха у соплеменников, пока не появилась угроза утраты независимости и когда свой пророк-соплеменник представился надежным средством противостоять претензиям курайшитов (Мухаммада воспринимали как проводника интересов курайшитов).
Об учении Мусайлимы мы знаем только по карикатурному изображению его мусульманскими авторами, приписывающими ему пародирование Корана, разрешение своим последователям всего, что запрещалось исламом. Как и Мухаммад, Мусайлима впадал в состояние транса, и появлявшиеся в этом состоянии словесные и зрительные образы принимал за откровения, ниспосылаемые ар-Рахманом. Оплотом Мусайлимы была восточная Йамама, где находилось его родное селение Хаддар, отсюда в последние годы он перебрался в ал-Хаджр, столицу Йамамы. По не вполне бесспорным сведениям, Мусайлима в конце 10 г. х. направил Мухаммаду послание с предложением разделить Аравию пополам, но Мухаммад с гневом отверг его.
В то же время с претензией на пророчество в районе между Мединой и Йамамой выступил асадит Талха ибн Халид, пренебрежительно называемый Тулайхой ибн Хувайлидом.
Кончина Мухаммада
В этой трудной ситуации Мухаммад вместо того, чтобы отправить подкрепление в районы напряженности начал собирать войско для похода в Заиорданье, чтобы отомстить жителям Муты за гибель Зайда. Видимо, распоряжение о походе на Муту было чисто эмоциональным: Мухаммад чувствовал ухудшение здоровья, еще незаметное для окружающих, и решил, пока не поздно, сквитаться с убийцами своего любимца Зайда.
Через два дня после приказа о походе Мухаммаду стало плохо, начались головные боли и лихорадка. Но он еще держался: руководил молитвой и даже соблюдал очередность посещения жен. Затем, видимо, начали отказывать почки, так как к головным болям и лихорадке прибавился еще отек ног, он не мог передвигаться без посторонней помощи и стал терять сознание. Мухаммад стойко переносил страдания, уверенный, что через них он войдет в вечную жизнь без грехов, и не позволял себя лечить. Когда же Маймуна во время обморока дала ему какое-то лекарство, то он, очнувшись, заставил ее съесть оставшееся.
Наиболее достоверные сведения о последних днях пророка мы узнаем из рассказов Аиши, к которой напоследок перебрался Мухаммад, извинившись перед остальными женами.
Утратив возможность руководить молитвой, Мухаммад поручил обязанности имама Абу Бакру. Естественно, что сподвижники пророка в этой обстановке не торопились выступать в поход, тем более что многие не хотели подчиняться 19- (или 17-) летнему юнцу, Усаме ибн Зайду, назначенному командовать походом. Когда Мухаммад узнал об этом, то нашел силы выйти в мечеть и публично осудить противников назначения Усамы. Это напряжение совершенно истощило Мухаммада. Когда на следующий день, в воскресенье, Усама с некоторыми участниками похода пришел его навестить, Мухаммад не мог говорить, а только положил ему руку на голову. Наутро Мухаммаду стало значительно лучше. Он даже вышел к утренней молитве, сидел рядом с Абу Бакром и, как сообщают некоторые, произнес короткую речь, в которой призвал помнить о потустороннем наказании и о том, что он разрешал им и запрещал только то, что разрешено и запрещено Кораном.
Поворот к выздоровлению всех обрадовал. Усама отправился в лагерь поднимать войско в поход, Абу Бакр поспешил к своей семье в другой конец города, а жены пророка начали прихорашиваться. Аиша, которая, по ее словам, никогда не видела, как умирают, осталась с Мухаммедом. Он попросил ее помочь ему сесть. «Я посадила его так, чтобы он опирался на меня, и положила на него руку. Голова его повернулась, и моя рука упала с нее, изо рта его мне на грудь упала холодная капля, и он повалился на постель. Мы прикрыли его тканью. Тут пришел Умар и попросил разрешения войти, а с ним ал-Мугира ибн Шу‘ба, я им разрешила и накинула на себя покрывало. Умар сказал: "О посланник Аллаха!" Я сказала: "Уже час, как у него обморок". Умар открыл его лицо и сказал: "Да, это самый сильный обморок, какой был у посланника Аллаха" – и закрыл его. А ал-Мугира ничего не сказал и, только дойдя до порога, промолвил: "Умер посланник Аллаха, да благословит его Аллах и да приветствует, о Умар!" Умар ответил: "Врешь! Не умер посланник Аллаха и не умрет, пока не получит повеления истребить лицемеров. А ты – человек, преследуемый соблазном". Пришедший в это время Абу Бакр подтвердил правоту ал-Мугиры». Этот рассказ подкупает достоверностью деталей, отсутствием патетических предсмертных сцен и поучительных наставлений и завещаний, которые позднее появились в рассказах других лиц. Как ни странно, но у мусульманских историков нет единства в отношении даты смерти пророка. Одни называют понедельник 1 или 2 раби I, другие – 12 раби I 11/8 июня 632 г., отмечая, как особую печать святости, что он умер в тот же день, что и родился. Видимо, более достоверна вторая дата, в которой совпадают число и день недели, который все сторонники разных дат называют одинаково.
Так кончил свои дни основатель новой религии, не претендовавший на сверхчеловеческие способности и чудеса, которые были потом приписаны ему его последователями в следующих поколениях.
Мухаммад оставил своим преемникам достаточно индивидуализированную и законченную религиозную систему, включающую все необходимое для самостоятельного религиозного учения, от общей концепции взаимоотношений человека и бога до четко регламентированной обрядности, выраженных на родном языке верующих в привычной для них системе образов и представлений. Но дальнейшее развитие общины его последователей могло пойти по-разному: стать религией обитателей Аравийского полуострова или, как это и произошло, выйти за его пределы и стать одной из трех мировых религий.
Однако ни один из этих путей не был задан сущностью самой религии: как религиозное учение ислам в диспуте на равных вряд ли смог бы вытеснить христианство, располагавшее мощным арсеналом античной философии и логики, поставленных на службу теологии. Монотеизм в аравийском варианте, удобный для восприятия обитателями Аравии, отнюдь не был столь же близок людям стран древних цивилизаций. Чтобы пойти по пути экспансии за пределы Аравии и преуспеть в ней, ислам должен был стать государственной религией.
Мухаммад положил начало созданию новой надплеменной общности, не связанной с подчинением одного племени или области другим племенем (хотя многие племена все-таки расценивали принятие ислама как подчинение курайшитам), скрепленной внутренним сознанием необходимости принадлежать к этой общности. Но это еще не было государством с организованной финансовой системой, административным аппаратом и армией. Никаких предписаний относительно руководства мусульманской общиной как государственным образованием не существовало, было несколько разрозненных прецедентов и политический опыт языческих племен, который еще надо было переосмыслить в духе новых идей.
Религиозно-политическое объединение племен и областей Западной Аравии, сложившееся в 630–631 гг., было скреплено прежде всего личностью Мухаммада, присягами, которые приносили ему, лично ему, а не общине, отдельные лица и вожди племен. Принятие новой религии для большинства ее последователей было формой вступления в новый политический союз, глава которого обладал особым, отсутствующим у других вождей, исключительным могуществом. Признание этого облегчало Мухаммаду создание новой общности, но в признании этой исключительности таилась ее слабость – с исчезновением носителя этого могущества исчезали и прежние связи, и обязательства.
Преемнику Мухаммада предстояло сохранить эту общность, созданную религиозным вдохновением, политическими методами.