Глава 2
Снилась мне Энджи – я лежал на лугу и глядел в синее небо, а она… Она сидела рядом, запрокинув голову, потом склонилась надо мной и принялась царапать шею, пытаясь расстегнуть воротник куртки. Остренькие ноготки щекотали, я смеялся и уворачивался…
Пока не проснулся, с ужасом осознав, что на мне сидит нечто крупное, дышит в лицо и пытается добраться до горла. На секунду замерев, я столкнул с себя тварь и придал ей ускорение ногой.
Включил налобный фонарь – луч осветил оскаленную морду с иглами клыков. Тварь заверещала и сиганула в дверной проем, который был в полу.
Пригоршня! Черт, он же всегда спит, как убитый! А если тварь его загрызла, пока я дрых? Метнулся к нему, принялся тормошить, но он не шевелился. Черт! Я потянулся к его сонной артерии, чтоб пощупать пульс, но он схватил меня за руку, уложил на лопатки и прохрипел:
– Обалдел?
– Ты затих, я уж подумал – умер. У нас гости.
Пригоршня включил свой фонарь, свесился вниз и высветил ночного гостя. Тварь скалилась, шипела и отползала от луча. Она напоминала гоблина со склеившимися веками – складчато-зеленая, с вывернутыми в обратную сторону коленями, длинными тощими руками, скошенным черепом, огромными ушами, какие бывают у ночных жителей.
Резцы и коренные зубы у твари отсутствовали, напоминающий присоску язык намекал, что существо питается жидкостью. Вампир?
Выругавшись, я выстрелил в разинутую пасть – создание шмякнулось о пол и застрекотало, повизгивая. Вдалеке отозвались его сородичи.
Издав протяжный возглас, существо испустило дух и мелко затряслось в агонии. Крик подхватили твари снаружи – скорбно взвыли, оплакивая собрата.
– У меня подозрение, что оно – кровосос. Вампир то есть.
– Ну все, не дала выспаться, зар-раза, – проворчал Пригоршня.
Говорить ему о том, что по моей оплошности мы были в шаге от гибели, я не стал.
– Так досыпай, кто тебе мешает?
– Светает, – задумчиво проговорил он.
Действительно: в нижнее помещение просачивалась предрассветная серость.
– План действий какой? – поинтересовался Пригоршня.
– Осматриваем город на предмет наличия телепорта, они тут должны быть в изобилии. Потом идем искать разумных существ, чтобы они запустили телепорт и отправили нас домой. Надеюсь, что это будут люди.
– А если нет?
– Значит, попытаемся наладить контакт.
Пока завтракали бутербродами, рассвело окончательно.
Мы сложили в угол контейнеры с артефактами. Пригоршня пригорюнился и смотрел на них, как на почивших боевых товарищей, даже шляпу снял.
– Не дай жабе побороть себя, – проговорил я и спустился по веревке.
Никита не заставил себя долго ждать. Никто не собирался на нас нападать. Застреленный ночью вампир был мертвее мертвого. Хорошо, дох он, как обычное животное – чеснока, осиновых кольев и серебряных пуль у нас, понятное дело, не было.
Надев рюкзаки, мы пригнулись и вылезли через выдавленное окно. Черные дома-гиганты наступали со всех сторон, подавляя своим мрачным величием. Мы стояли ничтожные и потерянные – микробы на теле мертвого великана. За стеклами, в которых была лишь клубящаяся серость, мне чудились тысячи вампиров. Иллюзия, конечно, ведь днем они спят. Но то, что пожирало их ночью, может и бодрствовать.
Ветер на разные лады гудел в опустевших помещениях, гонял пыль – город будто стонал и жаловался на бесконечное одиночество, на несправедливость судьбы.
– Где искать будем?
– Внутрь этого конгломерата точно не полезем, там вампиры. Возможно, телепорты соединяют это место с разными точками материка, но вот где они стоят… Ладно, давай попробуем пройти через городскую окраину.
На земле стояли массивные кубы-основания, из которых и росли небоскребы. Мы протиснулись между двумя кубами – проулок был совсем узким, скутер впритык проедет, но два человека не разминутся – и оказались на черной площадке между такими же коробками, только повыше. Входа внутрь и тут не наблюдалось.
Ощущение было, как у муравья, заблудившегося в микросхеме. Пригоршня мои мысли словно с языка снял:
– Химик, это построили не люди. Тупо все.
– Ага, не по-человечески, – согласился я. – Не то чтобы тупо, но… Чуждо.
Мы шагали между коробками, я задрал голову: над нами был прозрачный тоннель, соединяющий небоскребы.
– Скорее всего, обитатели города летали на флаерах, которые садились на крыши небоскребов и опускались внутрь. Помнишь, телепорт тоже с крыши открывался?
Часы умерли вместе с ПДА и компасом, а без часов трудно было сказать с уверенностью, сколько времени мы потратили на дорогу через городские кварталы. Пришлось обходить поваленный небоскреб, потом пробираться между другими… ни одного телепорта мы так и не увидели. Но за городом, где взгляду открылась уже привычная равнина и сопки вдалеке, обнаружился круглый холмик, смахивающий на то, что мы искали. Именно с этой стороны, судя по всему, и катилась ударная волна взрыва.
– А если он ведет туда, ну, в эпицентр? – предположил Пригоршня, шагая к телепорту.
– Не обязательно, это же не дорога и не метро. Конечный пункт может быть где угодно.
– А все-таки?
– Ну если так, значит, конечный пункт уничтожен, и мы не попадем никуда. И заодно выясним, что расположение телепортов имеет значение: если он, скажем, на севере, значит, и ведет дальше на север. Хоть и сомневаюсь я в этом, но все возможно.
Издали устройство напоминало земляной холм. Подойдя ближе, мы заметили, что сторона, обращенная к эпицентру взрыва, вогнута и оплавлена. Ступеньки уцелели. Не веря в успех, я взобрался на скошенную верхушку, ступил в середину – туда, где лифт, но механизм не сработал.
Мое место занял более тяжелый Пригоршня, попрыгал – без толку.
– Сломался, – вздохнул он. – Ищем другие? Тогда надо вернуться… Или нет, скорее обойти.
Я согласно кивнул.
Пришлось огибать Черный город по широкой дуге. Пока шли, я отметил, что самочувствие наладилось: уже не тошнило, хотя в ушах еще немного звенело.
Вот и наш телепорт, поврежденный взрывом. На трупах пристреленных упырей пировали черные тонконогие твари размером с кошку. Увидев нас, они запищали и прыснули в стороны.
– Химик, глянь-ка, – радостно проговорил Пригоршня и указал левее: над небоскребом, скрывающим обзор, к небу тянулась полоска дыма. – Огонь! Значит, там люди.
– Не факт. Дым далеко. Вдруг это вулканы? Но в любом случае интересно.
Мы еще немного прошли, и небоскреб больше не закрывал долину с еле заметными сизоватыми сопками. Струйка дыма то исчезала, уносимая ветром, то возникала снова. В сердце поселилась надежда, что там работает огромный завод. Дым, валящий из трубы теплосети, не был бы заметен с такого расстояния. Еще это может быть пожар, но гореть тут особо нечему.
Значит, или доменная печь, или вулкан.
– Здорово, если будет телепорт, и не придется снова плестись по пустоши. Еще и ветер в лицо, – проворчал Пригоршня, протирая слезящиеся глаза.
Город стонал и завывал, словно призраки прошлого умоляли нас остаться, мы же с уверенностью шагали к холму впереди.
– Мне кажется, что это телепорты местного значения, – вслух размышлял я. – Домой через них не попасть, но сократить время путешествия нам вполне по силам.
– А вдруг попасть можно, но мы не знаем как?
– Вряд ли, – ответил я, расчищая лестницу. – В том, нашем самом первом, было Зерно и множество дверей, они и есть ходы в другие миры. Ну, так логично. Зерно – очень важный прибор, без него ничего не получится.
– Не все логичное правильно, – выдал Пригоршня.
С десяток секунд мы топтались вокруг центра верхушки телепорта, не решаясь туда ступить. Слишком много надежд, построенных, по сути, на пустом месте, могут обрушиться, столкнувшись с правдой. Я сделал шаг – лифт сработал, опустив меня в небольшое овальное помещение. Зажглись лампочки: здесь тоже была всего одна дверь. На всякий случай я обошел черные мониторы на стенах, подергал рычаги – вдруг Зерно где-то спрятано, можно его уничтожить и вернуться. Но нет, единственная дверь поползла вверх, открыв взору стальную квадратную комнату два на два метра.
Пригоршня спустился следом, но с лифта не сошел, топтался на месте.
– Что дальше?
– Держи лифт, – распорядился я. – Схожу, посмотрю, куда ведет портал.
– Ты осторожней. Если пропадешь, я ж свихнусь, это, от одиночества.
– Ну, а что ты предлагаешь? В общем, пожелай мне удачи.
Не дожидаясь благословения Пригоршни, я шагнул в помещение. Там подождал, когда дверь за спиной закроется, потянулся к красной кнопке и на пару мгновений задержал руку. А вдруг что-то опять пойдет не так, и нас с Пригоршней отрежет друг от друга? Если подыхать, то уж вместе.
Отворив дверь, разделяющую меня и Никиту, я поманил его:
– Ты прав. Нам надо держаться друг друга.
Пригоршня радостно сошел со стального овала, и площадка поехала вверх.
Как и в прошлый раз, зажглись красноватые лампы, пространство завибрировало, Пригоршня сжал мое плечо. Взгляд напарника был устремлен сквозь стены, губы шевелились – он молился, чтобы все у нас получилось.
Когда вибрация утихла и красноватый свет сменился белым, дверь, ведущая в неизвестность, вздрогнула, немного приподнялась и загудела, а в образовавшуюся щель посыпалась земля. Пригоршня резюмировал:
– О, блин, телепорт в землю врос.
Затрещали лампочки, погасли и вспыхнули вновь, но теперь они давали трепещущий свет. Дверь скрипнула, еще чуть-чуть приподнялась, заискрила панель с красной кнопкой.
– Давай подтолкнем, а то как заклинит – останемся здесь на веки вечные.
Пригоршня сбросил рюкзак, метнулся к двери, присел, расставив пошире колени, ухватился за край и захрипел, пытаясь ее поднять. Панель заискрила сильнее. Пригоршня так напрягался, что казалось, и сам вот-вот заискрит. Пока поединок Пригоршня – дверь был не в нашу пользу.
Черт, рычаг бы какой-нибудь, хотя бы прут арматуры! Но под рукой ничего не было.
Никита взревел – дверь скользнула вверх, и в помещение хлынула влажная земля. Пригоршня стоял по колено в грязи и улыбался.
– Рано радуешься, – осадил его я. – Откапываться надо, обратного хода нет, мы тут попросту задохнемся.
С довольным видом Никита извлек из рюкзака складную саперную лопатку и принялся орудовать ею, освобождая дорогу. Земли все прибывало, а просвета видно не было. Вот ее уже по бедра, торчат из лаза ноги Пригоршни, а сколько еще копать – непонятно.
Произошел очередной обвал, и Пригоршня крикнул:
– Есть контакт! Ползи сюда! Тут такое… такооое! Ух!
Выдохнув с облегчением, я протолкнул в лаз рюкзаки, затем выполз сам. В глаза насыпалась земля, и, пока промывал их драгоценной водой из фляги, не осматривался. Наконец, я проморгался, огляделся и – даже дыхание перехватило!
Таких громадных деревьев я не видел ни разу: ну, не довелось мне пока что лицезреть секвойи. Стволы возносились в небо метров на сто – но не прямые, а узловатые, по-всякому изогнутые. Толстые ветви с продолговатыми, напоминающими иглы, листьями (одна сторона светлая, другая – почти черная) переплетались, образуя сплошную крышу. Корни выпирали арками. Подлеска не было, лишь на опушке выстроился ряд молодых деревьев размером с обычные тополя.
Под порывами ветра лес протяжно стонал и шевелился, как живой. Тянуло дымом – значит, источник возгорания где-то рядом. Лес вполне может пылать, например, молния попала в дерево, и начался пожар.
– Мы так направление потеряем! – воскликнул вдруг Никита. – Хотя… куда нам вообще теперь переться? В сторону источника дыма? Главное – зачем?
Положение было не сказать, чтобы обнадеживающее. Очередной снежный заряд обрушился на нас. Снег летел параллельно земле, порывы ветра толкали в спину… И меня осенило: все время, что мы здесь, ветер не менялся. Наверняка он будет заметен и в лесу – самые нижние ветви начинались метрах в десяти над землей, а росли деревья далеко друг от друга.
– Будем идти так, чтобы ветер в морду, – предложил я. – Все равно надо посмотреть, что горит. Маловероятно, но вдруг там поселение? Дорогу обратно будем помечать, мы всегда успеем вернуться в Черный город через телепорт.
– Так там же дверь заклинило.
– Починим. А нет – так в телепорте заночуем.
Немного помедлив, мы вошли в лес.
То, что снаружи выглядело хаосом, изнутри напоминало фентезийный колонный зал. Того и гляди, выйдут ушастые эльфы и, целясь из луков, препроводят к своей королеве, прекрасной и смертоносной, живущей в дупле царь-дерева.
Здесь было сумрачно, влажно и пахло пряностями (похоже, это был запах корицы). Кажется, аромат источали деревья. Неохватные стволы вблизи были шероховатыми: цепляясь за выступы коры, можно взобраться наверх.
Сверху свисали плети мохнатых, будто поросших мхом лиан, слегка шевелящихся под порывами ветра. Белая высокая трава стелилась, напоминая пряди ковыля.
Кроме скрипа и стона, лес не издавал звуков: то ли он был мертв, лишен обитателей, то ли здешние птицы на редкость молчаливы. То ли прав Никита, и мы просто попали в зиму.
– Ты представляешь, – шепотом спросил Никита, – какие тут грибы?
Дробовик висел у него через плечо, в руках Пригоршня держал винтовку. Я тоже вооружился: судя по размерам птицедраконов и этих деревьев, здешний животный и растительный мир страдал гигантизмом.
– Химик, – Пригоршня схватил меня за руку и кивнул влево. – Глянь-ка – там, по-моему, труп.
Я перевел взгляд на то место, куда он указывал: и правда, из-за огромного ствола торчали ноги. Точнее, берцовые кости с лоскутами кожи.
– Человек! – Пригоршня расплылся в улыбке.
Никогда бы не подумал, что человеческий труп может так обрадовать. Вот только когда мы подошли поближе, радость напарника улетучилась. Издали тело можно было принять за человеческое, но оно было шире в плечах, руки – длиннее, ноги – короче, а череп будто сплюснули с боков.
– Больше напоминает примата, – резюмировал я. – Обезьяну, то есть.
Пригоршня перевернул труп на спину: беднягу, наверное, сожрали: на сломанных ребрах отпечатались следы зубов, да и кости были белые – не похоже на то, что внутренности сгнили.
Однако наличие человекообразных существ меня обрадовало: с ними легче договориться, чем, скажем, с разумными муравьями или другими гадами. Конечно, не факт, что это существо разумно, но хотя бы забрезжила надежда.
Неподалеку обнаружилась метровая дубинка, сделанная из того же материала, что и небоскребы Черного города. Я поднял ее, перекинул из руки в руку – не больше килограмма. Пригодится, когда патроны закончатся.
Как мы без патронов? Надежда выбраться отсюда таяла с каждой минутой. Придется брать у Пригоршни уроки ножевого боя.
Землю устилал ковер из опавших листьев, размером они были с лист формата А4, жесткие, но хрупкие. Когда наступаешь на них, рассыпаются с хрустом. Идти бесшумно было сложно, скорее даже невозможно. Спасало то, что лес шуршал, далеко в вышине скрипели, покачиваясь, ветви.
Мы ощущали себя насекомыми, нет, скорее – коротышками из «Незнайки». Дозиметр показывал нормальный радиационный фон, и это радовало: проблема с водой, считай, решена, осталось найти источник. Древесины тут с избытком – будет, на чем вскипятить. Только бы раздобыть еду.
Пригоршня замер, приложил палец к губам, я прислушался и различил вдалеке женский крик. Оборвавшись, он больше не повторялся.
– Люди? – предположил я, ускоряя шаг. – У них что-то случилось. Идем быстрее, вдруг помощь нужна.
Вдалеке что-то загрохотало. Мы с Пригоршней переглянулись, я схватил винтовку, Никита – дробовик. Грохот все нарастал, будто в нашу сторону перло стадо бегемотов или катил БТР. Невольно мы отступили к гигантскому дереву, вскарабкались по коре, как по ступенькам.
Огромный ствол скрывал то, что бежало в нашу сторону. К грохоту добавился лязг, стрекотание и хруст опавших листьев.
– Вряд ли кабан, – разочарованно вздохнул Пригоршня.
Мгновение, и из-за ствола вырулил…
Увиденная картина заставила меня разинуть рот. Внизу цепочкой бежали бронированные насекомые размером с весельную лодку: приземистые, каплеобразные, плоские, с острыми выступами по бокам, напоминающими ножи. Вспомнилась картинка из школьного учебника – гигантские трилобиты, вымершие миллионы лет назад. На тварях сидели люди в шубах и меховых шапках. Наездников было семеро. Точнее, я издали принял их за людей, а когда они приблизились, и один из них приподнял голову, чтобы оглядеться, я узнал опаснейшего мутанта Зоны – манипулятора: морда хищная, перекошенная, нижняя челюсть чуть выдается, глазки буравчиками. За его трилобитом тянулась веревка, конца ее видно не было.
Почувствовав, что за ним следят, манипулятор мысленной командой остановил трилобита, поводя копьем из стороны в сторону. Смотреть наверх не стал и двинул бронированную коняшку вперед – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Веревка натянулась, и на поляну под деревом вытащило голого человека. Бедняга был мертв, лицо превратилось в месиво, кожа ободралась и висела клочьями. Он не был привязан – веревку продели сквозь живот и в области грудины завязали узлом. Видимо, так тащили его уже давно, и он не пятнал листья кровью.
Что самое ужасное – я второй раз безумно обрадовался трупу. Не потому что кровожадный – это значило, что здесь жили люди!
Пара минут – и уже не разглядеть наездника и его жертву. Подождав, пока стихнет шум, Пригоршня сказал:
– Твою ж мать! Манипуляторы – разумны? Они воюют с людьми?
– Похоже на то, – согласился я. – Только манипуляторы-телепаты дикие совсем. Копье у него видел? Не верю, что раса, построившая Черный город, могла так одичать. И люди не лучше, раз их берут в плен дикари.
Вопрос, насколько телепаты дружественно себя поведут, снимался. Они, как их собратья из Зоны, – враги, опасные агрессивные твари.
– Наверное, они того, – Никита поднес палец к виску, словно собрался застрелиться. – Порабощают мысленно.
– Пригоршня, ты «луну» случайно не брал? – поинтересовался я, вспомнив, что у меня только один арт, защищающий от пси-воздействия.
– Тучи взяли, я не брал, – проворчал он.
– Я говорю об артефакте «луна».
– Да понял я, не тупой. Захватил парочку.
– Молодец, потому что у меня всего один. Может пригодиться.
Пригоршня спустил рюкзак, слез сам и сказал уже снизу:
– Будем с ними разговаривать? С людьми?
Я спустился следом за ним, надел рюкзак и поморщился – саднили растертые ключицы.
– Сначала их надо найти, – я указал в направлении, откуда приехали манипуляторы. – Нам туда.
Вперед полетела гайка, прочертила грязно-бежевую линию тряпичным хвостом. «Поистрепались хвосты, надо бы нарезать свежих лоскутов», – думал я, поднимая ее.
Мы шли по вытоптанной трилобитами борозде, а пейзаж все не менялся: вокруг высились древесные стволы. Если выскоблить такой, внутри вполне можно благоустроить двухкомнатную квартиру – и живи без проблем. Даже град сюда не долетал.
На рассыпавшихся листьях стали встречаться капли крови. Мы замирали при каждом шаге, прислушивались к лесу, но ничего подозрительного не слышали. Обогнув ствол очередного дерева, очутились на поляне размером с три футбольных поля. Она успела уже порасти колючим кустарником и молодым подлеском местных секвой. В середине поляны висело облако розоватого тумана.
– Аномалия? – предположил Пригоршня.
Я кивнул и, не выходя из-под защиты деревьев, швырнул гайку. Туман затрепетал, будто живое существо, взорвался, разбросал клочки по поляне. И словно капли ртути, они сразу заструились к центру.
– Что за ерунда? – удивился Пригоршня. – В Зоне такого нет.
Я бросил вторую гайку – эффект тот же. Интересно, если угодить в центр, что будет? Проверять этого, естественно, не стал.
Пригоршня задрал голову и сказал:
– Химик, глянь-ка – солнце!
Картина была зловещей: в текущем по небу тумане плыл бледный, как и все в этом мире, солнечный диск. Солнце то терялось за тучами, то выныривало снова. На нос упала снежинка и тут же растаяла. Завороженный, я все смотрел и смотрел на солнце. Оно будто услышало меня и из разрыва в тучах полоснуло лучом по лицу.
Сощурившись, я опустил взгляд и различил между былинок травы сияние – словно в осколках стекла отражались и переливались всеми цветами радуги лучи света. Минуты не прошло, как солнце снова спряталось, а я осторожно двинулся к месту, где предположительно лежал артефакт. А возможно, и что-то драгоценное.
– Сдурел? – возмутился Пригоршня.
Я вскинул руку: не нервничай, мол. Победить в себе сталкера невозможно, и даже при нынешнем моем положении я радовался, что осваиваю новую территорию, делаю маленькие открытия. Пусть они потом никому, в том числе и мне, не пригодятся, но до чего же щекочет нервы ожидание… чуда, что ли. Чего-то, выходящего за грань привычной логики. Протянув дубинку, подкатил к себе камень. Артефакт напоминал булыжник только издали, а при ближайшем рассмотрении оказался слитком металла с вкраплениями гранита и блестящих камней.
– Что там? – поинтересовался Пригоршня и встал рядом, поглядывая на клубящийся розовый туман, который будто почуял нас и протянул к нам свои полупрозрачные щупальца.
– Артефакт, – ответил я. – Странный, раньше ничего подобного не видел.
– Ну его, – махнул рукой Никита. – Глянь, оно ползет.
Бывают ли опасные артефакты? Не припомню. Аномалии – бывают. Была не была! Я обернул руку носовым платком, схватил слиток и резко отскочил в сторону.
– Идиот как есть, – пророкотал Пригоршня. – Рисковать вздумал… А все из себя умника корчит.
– Сам ты идиот, – ответил я, победно улыбаясь. – Посмотри, какая прелесть!
Пригоршня выпучил глаза.
– Откуда он узнал, что я о нем подумал? – снова прозвучал голос Пригоршни, хотя он не шевелил губами.
Пришло понимание, отчего я развеселился еще больше. Надо же, какая полезная штука! И еще странно, что местные артефакты не нужно активировать в контейнере.
– Мы не знаем, как оно действует, – сказал Пригоршня.
– Назову его «миелофоном», – я переложил артефакт в руку и потер зеленоватый прозрачный кристалл, напоминающий изумруд.
– Совсем долбанулся приятель, – снова прозвучала мысль Пригоршни, передалась и его досада, смешанная с сожалением. Еще я почувствовал, как сильно напарник голоден, и в его голове толпятся мысли о еде.
А ну-ка, проверю арт на Пригоршне! Я протянул находку, говоря:
– Подержи и ощути странное.
Никита покосился опасливо. Размером артефакт был с мой кулак. Товарищ протянул руку, я передал ему камень и подумал первую абракадабру, которая пришла в голову:
«Ехал грека через реку, видит грека: в реке арт».
– Ты чего ерунду городишь? – испуганно спросил Пригоршня.
«Что хочу, то и думаю. Обрати внимание, что рот у меня закрыт, но ты меня слышишь», – подумал я и улыбнулся.
Пригоршня потряс головой:
– Повтори.
«Тормоз, – подумал я. – Штука у тебя в руках позволяет слышать мысли, как тот миелофон из старинного фильма про Алису». Я представил Алису, миелофон и летающие аппараты.
– Ух ты ж! Круто! – улыбнулся он.
Я старался ничего не думать, но, видимо, обрывочные мысли прорывались – напарник щурился и шевелил губами, пытаясь их понять.
– А побочка у арта какая? Дозиметр молчит.
– Не видел артов без побочки, так что давай его лучше в контейнер положим, – проговорил я и поймал себя на мысли, что в данном случае говорить необязательно, и мысленно спросил, что ненужного у Пригоршни лежит в контейнерах.
– «Золотую монету» можно выбросить, – вздохнул он. – Эх, если бы эта штука была у нас в Зоне, мы бы отказались от гнилого дела… И Энджи не погибла бы.
– Погибли бы сталкеры, которые ей поверили, – ответил я. – Так что выбрасывай «монету» и клади туда «миелофон».
Пригоршня послушался, снял рюкзак и, озираясь, принялся там копаться. Тем временем розоватый туман сконцентрировался в середине поляны, скрыв почерневшую от копоти печь – все, что осталось от стоявшего там дома.
Пока Пригоршня возился, я вернулся на протоптанную трилобитами дорожку с пятнами крови на листьях. Запах гари становился все отчетливей.
До слуха донесся стон и бормотание – мы замерли.
– Человек? – прошептал Пригоршня.
Я пожал плечами, направил винтовку туда, откуда доносился звук:
– Без понятия. Предлагаю посмотреть.
– А если телепат заманивает? Или что похуже. Вспомни, сколько всякого такого было в Зоне.
Приложив палец к губам, я пошел на звук, отмечая, до чего же громко шелестят опавшие листья. Незаметно подкрасться не получится, это однозначно, и потому я держал палец на спусковом крючке. Стон больше не повторялся, воцарилась мертвая тишина.
Успокаивала мысль, что подкрадывающийся враг тоже будет шуметь.
Обойдя гигантский ствол, я увидел на земле светловолосую женщину, свернувшуюся калачиком. Она не шевелилась, но грудная клетка под серой рубахой поднималась и опадала.
– Эй, – позвал Пригоршня. – Девушка!
Женщина не шелохнулась. Держа ее под прицелом, мы подошли, и только стоя над ней, я понял, что она без сознания: веки сомкнуты, окровавленные руки зажимают рану на животе.
– Надо ей помочь, – я снял рюкзак и принялся перебирать контейнеры, чтобы найти тот, где хранился «светлячок», который мог бы вернуть девушке жизнь. Надеюсь, еще не слишком поздно, как это было с Энджи.
Пока я копался, Пригоршня водил стволом автомата из стороны в сторону. Понятно, что телепаты вряд ли возвратятся, но перестраховка не помешает.
Вдалеке зашуршали листья, и вскоре до слуха донеслись шаги. Пригоршня держал дробовик наготове, пока я занимался девушкой: секунда промедления могла стоить ей жизни.
Активированный «светлячок» отозвался на прикосновение и вспыхнул синеватым. В его недрах зажигались и гасли искры. Перевернув девушку на спину, я с трудом разжал ее сцепленные руки, распахнул меховой тулуп, задрал серую рубаху и приложил к ране «светлячка». Артефакт запульсировал, будто был живым и выкачивал из девушки боль, а вдыхал жизнь.
Она выгнулась дугой, заскрипела зубами, застонала. «Совсем молоденькая», – подумал я, хватая винтовку и целясь туда, откуда кто-то к нам бежал. Наверное, он девушку и убил. Рана колотая, нанесена острым штырем. Или копьем…
Вспомнились копья в лапах телепатов. Ну, падла, сейчас угостим тебя свинцом! Черт, если он телепат, надо «луну» достать, чтоб защититься от пси-атаки! Я спешно вытащил нужный артефакт и сунул в активатор.
И тут на поляну выскочил молодой мужчина в серой куртке наподобие ватника и меховой шапке.
– Стоять, руки вверх! – крикнул Пригоршня и навел на него дробовик. Я тоже прицелился, косясь на девушку. К счастью, было не слишком поздно, и ее бледные щеки наливались румянцем.
Мужчина остолбенел, растопырил руки, и я разглядел у него черный пистолет, похожий на бластер из американских фильмов.
– Что с ней? Кто вы такие? – проговорил незнакомец.
Он был чуть старше девушки, длинные светлые волосы выбивались из-под шапки-монголки и свисали до плеч.
– Это ты кто такой и почему преследовал раненую? – задал я встречный вопрос.
Мужчина зло хохотнул:
– Я – Май, тут живу, это – моя сестра Искра. Зачем человеку преследовать человека? Что вы с ней сделали?
Значит, Май… Маю не терпелось к сестре, он с трудом сдерживал порыв и топтался на месте, сжимал-разжимал кулаки.
– Лечим, – объяснил я, опуская винтовку так, чтобы в случае опасности открыть огонь.
Покосившись на меня, Пригоршня сделал так же и предупредил:
– Не трогай ее еще немного.
Май сел на корточки рядом с сестрой, протянул руку и убрал прядь волос с ее лица. Одежда на местных была мешковатая, ткань похожа на брезент. И вроде не самотканая, что намекало на некую цивилизованность. Это радовало, черт побери.
Девушка снова застонала, скрипнула зубами, вытянулась, напряглась и задышала учащенно. Но вскоре расслабилась и стала больше походить на спящую, чем на умирающую. Я задрал на ней рубаху: на месте рваной раны остался только розовый рубец в форме пятиконечной звезды.
Май непонимающе уставился на шрам.
«Светлячок» пульсировал все слабее и вскоре совсем потух.
– Как вы это сделали? – пробормотал абориген зачарованно. – Я должен знать, кого мне благодарить. Вы ведь из Небесного города? Но почему пришли сейчас, а не летом?
Мы с Пригоршней переглянулись. Говорить правду или нет? Факт наличия города меня очень обнадежил; я ушел от ответа, задав встречный вопрос:
– Где ваше поселение?
Лесной житель повернулся и махнул в сторону деревьев:
– Там.
– Меня зовут Химик, – представился я. – Это – Пригоршня.
– Май, – повторил парень. – Мне посчастливилось родиться на пороге лета. Это – моя сестра Искра. Спасибо вам. Не знаю, чем вас отблагодарить. Начало лета – все обязательства перед вами мы выполнили.
Лето, значит. Такое вот хреновое у нас лето. Я присмотрелся к девушке: золотистые волосы, собранные на затылке в пучок, четко очерченные красивые губы, ямочка на подбородке, как и у брата. Глаза у Мая были редкого василькового цвета – самое яркое, что я увидел в этом мире. Похоже, лесной житель не соврал, и он для нас не опасен.
– Прости, какие с нами могут быть договоренности? – осторожно поинтересовался я, понимая, что вопрос может показаться аборигену странным.
Так и есть, Май вскинул брови, потер лоб:
– Продукты. Вы же горожане, да? Мы вам – продукты, вы нам – оружие, одежду, глушители… Что с моей сестрой? Спит?
– Да. Восстанавливает силы, она потеряла много крови, и ей понадобится вода. У тебя есть вода?
Парень растерянно осмотрелся, пробежался через поляну, поднял приспособленную под рюкзак наполовину пустую котомку и вытащил черную пузатую флягу.
– Здесь отвар из трав. Он восстанавливает силы. Хотите попробовать?
Пригоршня шагнул вперед и уже протянул граблю, но я остановил его.
– Погоди. Мы не знаем, как тонизирующее средство подействует на наши организмы, не привыкшие к местным травам, – и приложил палец ко рту – молчи, мол, не сболтни лишнего, затем обратился к Маю: – Спасибо, но мы откажемся.
Май сел на колени рядом с сестрой, запахнул на ней окровавленный тулуп, чтобы не замерзла, и поднял на нас глаза:
– На вас напали нечистые? Вас осталось только двое?
Какая прелесть – «нечистые». Диаволы окаянные. Или они так телепатов называют? Я вынул из рюкзака спальник и уселся на него – девушка проспит еще долго, и нам тоже не мешало передохнуть. А еще нужно узнать, что за Небесный город и какие такие обязательства. Эти вопросы удивили лесного жителя: нам следовало все это знать. Глупым он не был, сопоставил услышанное и выдал:
– Так вы не горожане? Я не слышал о том, что где-то еще живут люди. Там мертвая земля, выжженная Большой войной.
Решив, что дальше юлить не имеет смысла, я выдал правду:
– Не знаю, поверишь ты или нет – это твое право, но мы не из города. Мы пришли из другого мира, где не было войны, нашли аппарат ваших предков и попали сюда случайно. Теперь ищем дорогу назад. Ты нам очень поможешь, если расскажешь, что тут происходит и как добраться в Небесный город. Очень надеюсь, что у них есть телепорт, и они помогут нам вернуться.
Май округлил глаза, но вопросов у него было так много, что он с минуту просидел молча и, наконец, сказал:
– Я слышал, что предки многое умели, видел их Черный город, там сейчас жить нельзя: все отравлено и везде кровопийцы. У нас в деревне тоже есть какой-то прибор, внутрь только старейшины ходят и узнают важное, а нам нельзя. Может, он вам и нужен?
Неужели-таки телепорт? Вот это новость! Похоже, нам сопутствует удача! Настроение мгновенно поднялось, серый мир окрасился едва заметными полутонами и даже показался мне симпатичным.
– Как он выглядит? Прибор этот? – спросил Пригоршня, нарисовал полукруг в воздухе: – Вот такой, железный? Вход через верх?
Май сложил ноги по-турецки, кивнул:
– Да, примерно такой. Где вход, не знаю, нам туда нельзя.
– Чего это так? – Пригоршня отхлебнул из фляги, его живот заурчал.
– Простым воинам и земледельцам, которые ходят в лес, не положено знать, где, что и зачем. Если нас возьмут в плен нечистые и залезут в наши мысли, то потом придут и все уничтожат. Так мы защищаемся.
– Разумно, – согласился я. – Давайте поедим, пока разговариваем? А то у меня желудок к позвоночнику прилип.
– Где находится город? – продолжил допрос Пригоршня, раскрывая рюкзак.
– Далеко. Надо долго идти через лес, я в Небесном городе не был, и не знаю толком. Давайте вы лучше с нами в деревню пойдете и спросите у старейшин, они ответят.
Май сунул руку в котомку и вынул обернутый тканью белый кусок, нарезанный ломтями. Я и Пригоршня одновременно вскрыли по банке тушенки. Никита принялся поглощать мясо, невзирая на отвратительный жир, застывший белой коркой. У меня хватило воспитания предложить тушенку Маю. Он протянул мне белое мясо.
– Что это? – спросил я, не отказываясь от угощения.
– Мясо фибии. Его проще всего добыть, – он взял банку тушенки, поддел кусок и отправил в рот, зажмурился от удовольствия. – У вас много животных? Так много, что вы их едите?
Кивнув, я поднес его угощение ко рту, стараясь не думать, что это за фибия. Жрут же китайцы всякую мерзость, и наши ее жрут, и нахваливают, пока им не говорят, что это червяк или кузнечик. Фибия напоминала рака, только чуть пожестче. Эх, пива бы!
Абориген с готовностью вгрызся в хлеб, но скривился и жевал без энтузиазма, доел, только чтобы нас не обидеть. Закончив обедать, парень рассказал, что знал.
Из его пафосного рассказа я понял, что есть деревенские, а есть жители Небесного города. Май города не видел, но говорят, что он висит в воздухе, и манипуляторы, то есть нечистые, не могут туда проникнуть. Живут там хорошо и пользуются наследием предков. Каждый деревенский мечтает попасть в Небесный город, но места всем не хватает. Городские поддерживают земледельцев оружием, крестьяне обеспечивают город продуктами и мясом. Товарообмен между городом и большими поселками осуществляется летом и осенью. Весной и летом крестьяне переселяются в небольшие, плохо защищенные деревушки, а зимой уходят в крупный поселок, и там нечистые им не грозят. Сейчас нечисть напала на такую деревушку. Почти все погибли. Война была развязана манипуляторами-телепатами, второй разумной расой, населяющей этот мир.
Пригоршня сначала слушал с любопытством, потом заскучал и с интересом косился на оружие Мая, а когда тот закончил, не удержался от расспросов:
– А как работает эта штука? Можно посмотреть?
Май придвинулся к нему и объяснил:
– Вот, видишь рычаг? Нажимаешь его, и отсюда, – он прикоснулся к стволу, – вылетает заряд, делает в противнике дырку.
– Калибр какой?
Вопрос Пригоршни вогнал парня в ступор, до меня же дошло, что это – подобие гаусс-пушки.
– Это гаусс-пушка в миниатюре, – объяснил я.
– Ааа, здорово. Давайте уже пойдем, что ли? А то в сон от обжорства клонит.
– Боюсь, не сможет она идти, – я покосился на девушку. – Сутки будет спать.
– «Батарейку» надо, – резюмировал Пригоршня. – Последняя осталась, но не нести же девушку на руках!
– Я сам.
Незачем нашим диким друзьям знать, что у нас полный рюкзак артефактов, поэтому я сделал вид, что достаю еду, и незаметно вынул «батарейку». Люди остаются людьми – могут и прирезать по-тихому за материальные ценности. Пригоршня тоже это понимал. Он взял артефакт, активировал его, отвернувшись от Мая. Тот перестал жевать и таращился на нас с недоумением.
Пригоршня сел у головы Искры, лежащей возле Мая, и вложил ей в ладонь артефакт. Девушка застонала, попыталась перевернуться со спины на бок, но Никита сжал ее пальцы, чтоб арт не выпал.
Вскоре «батарейка» зарядила девушку энергией. Искра села рывком, заморгала. Глазища у нее были редкого янтарного цвета, в коричневых пятнышках.
– Где я? – она огляделась. – Не дома?
Пару секунд она бездумно смотрела перед собой – вспоминала, что случилось, потом ее перекосило, она дрожащими руками ощупала продырявленный тулуп, побледнев, задрала рубаху и ахнула, увидев розовый шрам. Засмеялась, заплакала, истерически расхохоталась и взяла себя в руки:
– Я ведь не умерла? Сколько времени прошло? Неужели… недели – без сознания?.. Май?
Он обнял ее, погладил по волосам.
– Все хорошо, успокойся. Ты жива, я тоже. Эти люди, – он обернулся к нам, – спасли тебя. Не знаю, как их благодарить.
Девушка отстранилась:
– А остальные наши?
Май потупился, ноздри его затрепетали, лицо сделалось злым.
– Пока мы охотились… В общем, нам повезло. Все мертвы.
Девушка потупилась и свела брови у переносицы. Май протянул ей флягу с травяной настойкой:
– Выпей, ты потеряла много крови.
Напившись, она еще раз задрала рубаху и осмотрела шрам:
– Как они это сделали? Зачем? Вы ведь из города?
Пришлось представляться и еще раз рассказывать, кто мы и откуда. Искра тоже ничего не знала ни про аппарат у них в поселке, ни о Небесном городе.
Неплохую систему защиты они разработали. Враг-телепат только тогда одержит верх, когда доберется до старейшины, простые крестьяне роли не играют. А еще из ее рассказа я понял, что дети, рожденные летом, имеют привилегии.
Мы шли довольные, улыбаясь друг другу. Май радовался тому, что сестра, с которой он уже простился, вернулась с того света. Я – скорому возвращению домой. Пригоршня – тому же и еще, видимо, еде. Вскоре мы добрались до поляны, такой же, какую мы видели прежде, но здесь полдня назад еще была деревня: трубы печей тянулись в небо, обугленные бревна изб еще тлели, и гарь сдувало в нашу сторону. Наверное, в Черном городе мы видели дым горящей деревни.
Май, сжав кулаки, – выругался. Искра замерла, подтянулась, будто охотничья собака, взявшая след, и прошипела:
– Нечисть.
Пригоршня повел дробовиком из стороны в сторону и воскликнул:
– Твою ж мать!
– Что?
Проследив за направлением его взгляда, я зажмурился и с трудом подавил рвотный рефлекс. Да, я видел всякое: простреленные головы, мозги на стенке, выпущенные кишки, но все это было частью войны со стихией и с противниками. Я и сам убивал, меня пытались убить, и, уверен, если бы враги взяли в плен, просто пустили бы пулю в лоб. Потому что они были людьми.
Здесь же…
На стволе одного из ближайших деревьев были распяты обезглавленные люди. У некоторых из вспоротых животов кишки свисали неопрятными гроздьями. Два человека лежали ничком, в руках обоих я заметил по пистолету.
Видимо, манипуляторы взяли людей под контроль, и все зверства с соотечественниками творили эти двое несчастных. Естественно, психика не выдержала, и они застрелились после того, как манипуляторы ушли.
Искра всхлипнула и закрыла лицо руками.
– Их нужно предать огню, – проговорил позеленевший Май и, стиснув зубы, направился к трупам. – Искра, организуй костер.
– А где их головы? – поинтересовался бестактный Пригоршня.
– Нечистые забрали. Когда мы разгромили их обиталище, головы были развешаны на стенах. Боевые трофеи. Хотя в разумности нечисти я сомневаюсь.
Признаться, я тоже засомневался. Насколько знаю, манипуляторы могут проникать в разум других существ, у которых есть мозг или хотя бы ганглий. При этом они, скорее всего, синхронизируются с сознанием жертвы и очень хорошо представляют, что чувствуют подвергаемые экзекуции создания. Наслаждались ли они терзаниями главных жертв – тех двоих, что выступили в роли палачей, хотели что-то изменить, но помимо воли резали сестер и братьев? В голове не укладывается. Только маньяки способны на подобную жестокость. Выходит, здешние манипуляторы – община маньяков-убийц?
Искра сняла тулуп, нагребла в него листьев и отнесла на еще теплое пожарище, где недавно стоял дом. Она держалась в стороне и старалась на нас не смотреть, лишь спустя некоторое время я сообразил, почему: девушка плакала, слезинки бежали по щекам и срывались с подбородка. Видимо, у этого народа не принято прилюдно лить слезы, потому помогать ей я не спешил и Пригоршню остановил.
Интересно, где они собираются ветки ломать, когда самая тонкая, которую я вижу, в два обхвата толщиной? И еще любопытно, как им удалось расчистить поляну от деревьев?
Ответ на первый вопрос я получил, когда Искра поддела кору гигантского дерева ножом, и она отошла пластом. Девушка потянула полотно на себя, дернула и потащила к будущему кострищу. Мы с Пригоршней подключились к процессу, и вскоре образовался холм, куда Май принялся таскать снятые с деревьев обезглавленные трупы. Их было восемь плюс двое застрелившихся. Погибших Май сбрызнул жидкостью – какой-то легко воспламеняющейся смесью, – и мы все вместе начали накрывать усопших сорванной корой, больше похожей на грубые брезентовые полотна.
У Мая обнаружилось подобие зажигалки, преклонив колени, он чиркнул ею, поджег фитили и швырнул в кострище. Огонь занялся мгновенно, раскидал языки, загудел, выплевывая снопы искр, повалил жирный черный дым. Девушка встала на колени рядом с братом, взяла его за руку, и они, потупившись, затянули то ли песню, то ли молитву – слов было не разобрать.
Мы с Пригоршней неприкаянно стояли в стороне, наблюдая, как огонь лижет тела, снимает одежду, кожу… Я отвернулся – неприятное зрелище.
Когда костер прогорел, Искра и Май поднялись и так же, держась за руки, молча зашагали по пепелищу, переступая через головешки. Пригоршня чуть не споткнулся о сгоревшее тело, чертыхнулся. Я тоже переступил через труп, который не сгорел полностью, а лишь обуглился.
– Двенадцать человек, – нарушила молчанье Искра. – Только мы выжили. Мы охотились на фибий. Я загоняла, Май ждал, но меня все равно нашли…
– Мы отомстим, – проговорил Май с уверенностью. – Выследим и положим. Хорошо, у них детеныши вместе с ними живут. Если убивать, то всех.
Его ярость стеганула меня кнутом, и мысленно я с ним согласился: маньяков-садистов надо отстреливать, как бешеных собак.
Минут десять шли молча. Остался неприятный осадок, будто я чем провинился перед теми людьми. Май был мрачнее тучи, Искра тоже приуныла – оплакивала кого-то из своих знакомых, возможно, близких родственников.
Оживились мы, когда услышали хруст листьев. Май насторожился, Искра замерла. Будто принюхиваясь, облизнулась и сказала:
– Фибия. Одна.
Они переглянулись, Май кивнул, полез в котомку и вытащил моток веревки, протянул Пригоршне:
– Помоги нам.
– Вы чё, охотиться собрались? – сообразил Никита. – Что от меня нужно?
Пританцовывая от нетерпения, Искра объяснила:
– Я ее заманиваю, вы кладете веревку на землю, и когда фибия приблизится, натягиваете канат.
– И чё? – не понял Пригоршня.
– Она переворачивается кверху лапами, а мы ее добиваем.
– Во как.
Что это за дрянь такая? На ум пришел стишок: «Жук упал и встать не может, ждет он, кто ему поможет».
Тем временем Пригоршня и Май размотали веревку и притаились за гигантскими стволами, а Искра рванула на звук, стараясь шуметь как можно больше.
– Эй, еда, иди сюда! – донесся ее голос.
Вскоре она появилась – мчала, побивая рекорды, а за ней гнался трилобит наподобие того, что мы видели раньше, только у́же, и на длинных ножках. Я предусмотрительно отступил к дереву, девушка перепрыгнула через веревку, а когда трилобит наступил на нее, Пригоршня и Май вскочили, натянули ее и вздернули вверх. Под боевой клич Мая трилобит вскинулся и перевернулся на спину. Искра обернулась и схватилась за ствол, пытаясь отдышаться – она переоценила силы, не стоило ей перенапрягаться после ранения.
Фибия вертелась и сучила лапками, Май подбежал к добыче и разворотил ей башку из гаусс-пистолета. Тварь немного подергалась и затихла, лишь тонкие ножки, коих было множество, все еще сокращались. Май выхватил тесак – такой же, как у Пригоршни, только черный, – и вонзил его между сегментами брюшка. Пластина с треском поднялась, явив нашему взору черно-бурое нутро в обрамлении белого мяса, которое Май тотчас принялся срезать.
С туши фибии получилось килограмма три белого мяса. На труп, откуда ни возьмись, сбежались мелкие жуки, похожие на бронированных муравьев, и приступили к трапезе. Май завернул мясо в ткань – что-то среднее между бумагой и полиэтиленом – положил в котомку.
Короткая охота подняла настроение аборигенов, смерти односельчан отодвинулись на задний план. Видимо, в адских условиях постоянно кто-то умирал, привыкнуть к такому невозможно, но воспринимать смерть, как само собой разумеющееся – вполне по силам.
– Как выглядит Небесный город? – спросил Пригоршня, когда мы продолжили путь.
Искра, шедшая впереди, дернула плечом:
– Говорят, что он летает в воздухе. Никто из деревенских его не видел, даже старейшины. Остается верить горожанам, хотя мне не очень-то представляется, как целый город летает и не падает.
– Скорее всего, легенда, – согласился Май.
Я поинтересовался:
– А почему вы не сходите на него посмотреть? Там, насколько я понял, безопасно.
– Зимой идти нельзя – замерзнем, весной и летом – некогда. Да и зачем? Все равно там мало места, и нас туда не примут. Мы, правда, мало знаем, спроси лучше у старейшин.
Дальше шли молча, прислушиваясь и приглядываясь к мелочам – а вдруг аномалия? Искра заметила мою настороженность и спросила:
– Ты чего дергаешься постоянно?
– Здесь у вас случаются аномалии. Идешь-идешь, а потом р-раз – и расплющило тебя…
– Ааа, – протянул Май. – Это ловушки. Мы знаем все места, где они есть. Там еще разные полезные штуки образуются, мы их горожанам продаем.
– У нас они называются артефактами, – ответил Пригоршня. – А чего себе не оставляете?
– Не знаем, как они работают. Горожане проводят опыты, выясняют и используют. На наших добровольцах проводят. Кто выживает, остается в городе. Один такой, мой двоюродный брат Юль, до сих пор к нам приезжает, небылицы рассказывает. Преобразился человек, важным стал, холеным. Ему повезло: остальных, кто уехал, мы больше не видели.
– Здесь, – Искра прервала нашу беседу, остановилась и повертела головой.