Учусь в Москве
В Москву ехала уже не в мягком, а на третьей полке жесткого вагона. И то нас с Идой сумели втолкнуть с большим трудом провожавшие нас кружковцы, вещи подавали в окно. Поезда шли переполненными. Посадка была ужасной. Вещей взять пришлось много, везти и постели и продукты. Все, что могли дать нам дома. Очень плакала Идина мама. Да и Ида всплакнула. Моя мама держалась, я тоже. Нам повезло – мы заняли третьи полки, а это считалось роскошью, там можно было спать.
Навстречу нам шли санитарные поезда с ранеными, обгоняли наш поезд эшелоны с зачехленными и открытыми орудиями, автомашинами, танками, боеприпасами, воинские поезда с солдатами. Только они ехали на фронт, а мы – учиться. В нашем вагоне молодые офицеры в новеньких мундирах тоже ехали на фронт. Они были веселые, оживленные. Им было интересно и радовало, что вот девчонки уже едут в Москву учиться. Настроение у всех было отличное. Каждый день Ю. Левитан говорил о новых освобожденных городах. Я стала привыкать к затемненным станциям. У нас ведь в Сибири затемнения не было во все время войны. В один из последних вечеров нашего путешествия проехали мимо разрушенной станции, с черными печными трубами. Увидели мы и воронки вдоль полотна.
Рано утром по радио объявили: «Наш поезд прибывает в столицу нашей Родины – город Москву»; зазвучала мелодия «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля». Это удивило, взволновало и обрадовало. Москва! Ярославский вокзал. Вещи сдали в камеру хранения и налегке – в метро. Почему-то очень меня рассмешил эскалатор. И всю дорогу, пока мы ехали до площади Революции, я не могла удержаться от смеха.
Площадь Революции показалась мне безлюдной, пустынной. Очень мало людей, а у нас в Новосибирске и в Алма-Ате всюду толпа. Сели в троллейбус. Долго ехали до ВСХВ. Увидели по дороге развалины дома, разрушенного бомбой. Тогда в Москве их можно было встретить довольно много.
Через площадь шли пешком, она казалась еще больше, чем сейчас, ведь деревьев не было. Были аэростаты. Они мне казались очень надежными. Девушки в военной форме каждое утро опускали их, и по всей Москве, вдоль улиц, бульваров и в парках, можно было видеть эти огромные надутые колбасы на канатах.
Во ВГИКе нас ждали новости. Оказывается, в Москве тоже проводили набор на актерский факультет, параллельно с алма-атинским. Таким образом, на первый курс было зачислено пятьдесят человек. И руководить этим курсом будет Сергей Аполлинариевич Герасимов.
Первый курс. 1943–1944 годы… Вот что я писала тогда домой.
Вечер 4 ноября 1943 года. Москва
…Пишу я так: сижу за круглым столом, который стоит посредине комнаты, надо мной желтый шелковый абажур, такой, какие у нас в универмаге до войны продавали. Комната большая и довольно теплая, стоят пять кроватей, письменный стол, этажерка, круглый стол, большой шифоньер и шесть стульев. Пол паркетный. Еще вот шторы не выдали, но к праздникам дадут. Кровати с сетками, варшавские, и матрасы, дали подушки, и все пока. Домик дивный. Топится печами, тепло зависит от самих себя, всем дом хорош, да далеко! А знаете где: ехать на электричке до Лосиноостровской. Вот! Но это пустяки. Завтра получим карточки на этот месяц. Задержали, хлеб не пропадет, так как дадут талонами. Хлеб – шестьсот граммов и соответст венно продукты, не знаю, как еще будет со столовой. У нас здесь в кухне два раза в день горячая вода и печка топится. Еще нигде не были, устраиваемся. Здешний набор занимается с 18 октября, а алма-атинцы еще не приехали! Ужас! Они там голодают, но многие сами приехали.
У нас здесь завтра откроют красный уголок, там – пианино. А в институте в каждом классе пианино…
Музыкальная школа для меня была в детстве сущим наказанием. Я тащила по снегу нотную папку, с тоской поглядывая на счастливцев, катающихся на санках. И только один день я ликовала! Хрумкая валенками по снегу, я бежала домой с одной мыслью: привезли или не привезли? И когда увидела небольшой изящный кабинетный «Шредер», я кинулась к нему с такой радостью, с какой, конечно, ни до, ни после не бросалась к пианино. Я целый день не отходила от него, наигрывая вальсы, польки, пьески – все, чему успела научиться, когда у нас еще не было дома пианино, а задания выполняла где придется – в обычной школе, оставаясь после уроков, или у мамы в радиокомитете.
11 ноября 1943 года. Москва
…Седьмого демонстрации не было, так что целый день была дома, а вечером поехали в город, купили белого хлеба, побежали по Тверской, народа было много, издали видела выстрелы в честь Киева – красиво! Так даже сейчас, в затемнение, красиво. Огоньков много-много и все движутся.
Восьмого в Доме кино был вечер для ВГИКа. Я была! Дом кино – это недалеко от площади Маяковского (ехать на метро). Там такие разодетые дамы! Ужас. Я рано ушла, торопилась на электричку. Видела там Алейникова, больше никого не разглядела.
Семинар сдала. А второй урок был техника речи. У меня такие недостатки в речи: зажимаю гласные, подменяю согласные какими-то другими звуками, уж и не знаю какими, и многоударность. А у нас здесь в Лосинке такая сейчас прелесть. Снег на деревьях, как в сказке, ели, как заколдованные, и между ними красивые с резьбой дачки…
16 ноября 1943 года. Москва
…Институт каждый день обещают топить, но все никак не могут начать. Мастерства у нас пока нет, так как Герасимов (он у нас будет вести мастерство, помните его фильм «Непобедимые», у него же «Маскарад», «Комсомольск», «Учитель» и еще что-то много) сейчас на съемках. Погода здесь отвратительная: слякоть, то есть мокрый снег, воздух какой-то промозглый…
А я уже привыкла немного к Москве, пожалуй, теперь и не заблужусь нигде, ну, конечно, при условии, что рядом будут троллейбусы и метро. А метро-то какое дивное! Но Москва мне не очень нравится. На днях пойду заниматься в библиотеку Ленина, туда наши девочки с операторского ходят. Да, еще, самое главное-то. Позавчера, это воскресенье было, я утром с Идой была в городе, а часам к четырем вернулась, и кого же мы у себя увидели? Мишку Пушкарева. Девочки из нашей комнаты хорошо как-то к нему отнеслись, отдали посылку и письмо, он уже собирался уходить. Ему в комендатуре дали отпуск до 12 часов с понедельника на вторник. Ну вот. Он обижается, что ему не пишут из дому, уже месяц нет писем. Денег тоже нет, надеялся, что в посылке есть табак, но его не было. Ну а у нас ребята-то хорошие, так они его пустили к себе в комнату ночевать, на свободную кровать. Потому что если бы он ушел домой, то есть в казарму, в этот же день, у него пропал бы еще день отдыха, а знаете как жалко! Но ребята просто молодцы. А в понедельник мы пошли с девочками в институт, а он побежал на базар за табаком, а потом пошел искать знакомых…
21 ноября 1943 года. Москва
…Позавчера был первый день мастерства. Герасимов с ассистентом. Говорил много. Сказал, что презирает людей недоученных. Он – патриот и т. д. Сейчас он велел к завтрашнему дню написать в виде маленького сценария или рассказа этюд, а потом его играть. Ужас! Я не знаю, что делать.
Да, со вчерашнего дня начались учебные просмотры. Вчера смотрели «Веселые пингвины» и американский фильм «На седьмом небе». Ох и фильм! Это того же режиссера, у которого «В старом Чикаго»! Ой, как-то завтра Герасимов!..
26 ноября 1943 года. Москва
…В институте еще не топят.
Да, а ведь вчера была тревога. Я в команде противохимической обороны. Вот! Вообще-то у нас чистенько, уютно. Только вчера милиционер приходил – плохо окно замаскировано.
На нашем факультете сорок один человек, так что чистить будут!
А знаете, что у нас в Лосинке хорошо делать, так это гадать! Рядом колодец, амбар есть и даже заброшенный горелый дом. Так что прелесть! Мы на Новый год обязательно сделаем елку. Мамочка, родненькая, а когда мы будем вместе, хорошо ведь будет?!..
Велели нам прочесть сейчас (перечитать, вернее) «Степь» Чехова, «Казаки» Толстого и «Кармен». Зачем?..
Вчера мы ночевали в институте, так как в девять часов утра начались занятия по ритмике, потом мастерство, а потом просмотр фильма «Дожди идут» – американский фильм – и «Моя маленькая жена» – немецкий. Первый совершенно изумительный, там играет тот актер, который в «Чикаго», так что поздно кончилось, и мы в аудитории у батарейки уснули. А с девяти часов утра снова лекции.
Ой, отсев будет громадный. А мы еще так неудачно попали. Взяли-то нас в Алма-Ате театралы – Пыжова и т. д., а здесь Герасимов – кино! Невыгодно! Ужас! Ну да ладно. Коптилка совсем гаснет…
Нина Мамаева пишет, что ГИТИС весной, наверное, поедет в Ленинград. Боюсь за сессию, она начнется в январе. Нет света, заниматься трудно…
А Вы не огорчайтесь из-за платьев, и ерунда, что Буранова сама ходит в старом пальто, а ее дочь в хороших платьях. Чушь какая! Зачем это, вовсе не надо. А Вы себе еще не сшили костюм из той хорошей материи? Обязательно сделайте. Только Вы питайтесь получше.