Глава 3
«Человек ополоумел от лени и глупости».
Запахи с кухни пропитали не только квартиру, но и кирпичные стены многоэтажки. Ароматы воздушного пюре на кипячёном молоке, жареных котлет с золотистой корочкой, сочной свинины, до блеска натёртой горчицей, а также квашеной капусты, заправленной лучком и маслом, – вызывал у постояльцев квартиры обильное слюноотделение. Алла Владимировна, как истинная кудесница, творила кулинарные шедевры: простые и знакомые до каждого ингредиента и одновременно сложные, до конца не постигнутые всеми хозяйками. Сложность таких блюд заключалась лишь в одном ингредиенте – щепотке любви. К сожалению, современные хозяйки стали редко добавлять её в блюда, всё чаще готовя наспех и прибегая к помощи всемирной паутины, где коротко и ясно рассказано, как быстро и вкусно накормить своего супруга вкуснейшим салатом «Черчервиль» с черносливом и креветками или облагородить его пищевод куском мяса, запечённым под йогуртом и сыром. О, бедные мужчины и их несчастные животы!
Алла Владимировна была образцом женщины. Она с лёгкостью могла бы давать уроки по домоводству и кулинарии. Идеальный порядок присутствовал во всём: будь то полотенца, сложенные ровными стопочками в шкафу, или овощи, рассортированные по специальным ящикам на кухне. Ни пылинки, ни соринки. Даже самая дотошная свекровь, втихаря проводя пальцами по ободку картины в деревянной раме в надежде найти там залежи пыли, не смогла бы упрекнуть её в неряшливости. Александр Петрович был уверен, что жена обладает сверхспособностями, умудряясь работать, выпекать рогалики и поддерживать идеальную чистоту в доме. А также не забывая заботиться о муже, дочерях, подругах и находя время на собственные увлечения.
Ксения сидела за столом и с искренним интересом наблюдала, как Алла Владимировна накрывала на стол, одновременно доваривая на плите картофель, контролируя мясо в духовке, моя посуду и расставляя тарелки на столе.
– Я восхищаюсь вами, тётя, – выплёвывая скорлупку от семечки в ладошку, сказала она.
Алла Владимировна повернулась к племяннице и с грустью посмотрела на свою любимую белоснежную скатерть: осколки скорлупы одна за другой падали на расшитые кружева. Она прикусила губу и отвернулась к плите.
– Где вы всему этому научились?
– Не знаю, жизнь сама научила.
– Как интересно сказано, – растягивая звуки, сказала Ксения. – Моя мама так не умеет.
Алла Владимировна вопросительно посмотрела на собеседницу.
– Она вообще ничего по дому не умеет. Папа называет её криворукой, – она засмеялась. – Знаете, а ведь я тоже ничего не умею. Это всё мама виновата. Она меня ничему не научила. Я имею в виду домашние дела.
Алла Владимировна застыла с ложкой в руке.
– Мама считает, что не стоит растрачивать жизнь на подобную ерунду, – она ковыряла ногтями семечку, пытаясь вскрыть её на сей раз пальцами, а не зубами. Семечка под натиском не выдержала и с треском разлетелась по всему столу, украсив греческий салат и бутерброды с красной рыбой.
Алла Владимировна с ужасом посмотрела на стол.
– Ой, – нервно хихикнула Ксения, – я сейчас всё уберу, – перегнувшись через стол, она попыталась дотянуться пальцами до салатницы.
– Не надо! – крикнула Алла Владимировна. – Я сама! – она вспомнила, что племянница так и не помыла руки после приезда. – Ты сиди, отдыхай. Только поаккуратнее, пожалуйста.
– Ой, Аллочка, прости. Я не удержалась и прилегла с дороги. Машина всегда так утомляет меня, – Наталья Васильевна томно потягивалась в дверном проёме. – А ты, как всегда, хлопочешь по хозяйству. О, семечки! – она удобно устроилась на стуле, подогнув под себя ноги. – А где твоя помощница?
– Настя побежала в магазин за хлебом. Закрутились, вот и забыли самое главное купить.
– Мучное – это зло, – со знание дела сказала Ксения, – вот это всё, конечно, красиво, – она показала рукой на стол, ломящийся от еды, – но вы зря старались, тётя Алла.
– Почему? – удивлённо спросила она.
– Мы не едим мясо и мучное, правда, мама? – командным голосом спросила Ксения.
– Ты не ешь, а я ем по праздникам!
– Ты же обещала больше не прикасаться к этой грязной еде, – с вызовом сказала она.
– Доча, не мели ерунды.
– Ах так! Можешь больше ко мне за советом не приходить! Твоё энергетическое поле никогда не будет чистым, пока ты ешь мясо.
– Кто это тут не любит мясо? – Настя вошла в кухню с буханкой «Нарочанского» в руках.
– Я пытаюсь донести до мамы, что эту собачью еду есть нельзя!
– Собачью? – Настя достала из духовки запёкшуюся в фольге свинину. – Интересно, какие это собаки так питаются?
– Ты прекрасно поняла мою аллегорию, – усмехнувшись, ответила Ксения, – посмотри на меня, я чиста и стройна. Во мне нет зла!
«Как и мозгов», – подумала Настя.
– Наше энергетическое поле ежесекундно подвергается опасности. А кладя в рот очередной кусок мяса, мы сами роем себе яму!
– Ты сама слышишь себя? Кто забил тебе голову этим мусором? Ты молодая девушка, тебе нужно сохранить своё здоровье. Тебе ещё детей рожать, а ты мясо не ешь, зато горстями кладёшь в рот какие-то пилюли. Тётя Наташа, ну вы куда смотрите?
Услышав своё имя, Наталья Васильевна поперхнулась семечкой. Ксения несколько секунд смотрела на кашляющую мать, затем постучала по её спине кулаком.
– Она взрослый человек и сама решает, как ей жить, – философски размышляла она.
– Ксюша, ну ты же будущий врач! Кстати, ты закончила университет?
– Почти. Я брала академический отпуск.
– Зачем?
– Я ездила в Алтайский край со своим учителем.
Настя приподняла брови.
– С учителем? С каким учителем? Физкультуры или географии?
– Да нет же. С моим наставником Лаврентием. Он учит меня видеть четвёртое измерение.
– Ничего себе. У меня сразу два вопроса: а ты видишь третье? И разве этому можно научиться?
– Конечно. Спроси у мамы, если ты мне не веришь.
Настя вопросительно посмотрела на Наталью Васильевну. Та увлечённо плевала семечки и, казалось, не слышала этого разговора.
– Тётя Наташа, ау, – повторила она.
– Могу сказать одно: Ксюшенька очень способная, – она растягивала слова. – А давайте кушать! Где наши мужчины?
«Да уж, способная! В двадцать шесть лет учиться на четвёртом курсе. Девять лет коту под хвост!» – размышляла Настя. Она пристально посмотрела на троюродную сестру.
Колготки, затянутые под грудь, мешковатый старый свитер, растрёпанные и который день не видевшие шампуня волосы, отсутствие косметики – издали незнакомцу могло показаться, что это четырнадцатилетний пацанёнок. Ксения не обладала ни вкусом, ни желанием этот вкус приобрести. Её полностью устраивала её жизнь, со всеми трудностями и приключениями. Трудностями она считала отсутствие нужного амулета в магазине, а приключением – транспортировку старушки на другую сторону улицы. Ксения была убеждена, что она послана на эту землю, чтобы творить добро. Как именно его творить, она ещё не знала, но с пеной у рта доказывала всем своё призвание.
– То, что ты называешь призванием, на самом деле – норма у воспитанного человека, – Настя снова вступила в спор с сестрой. – То, что ты перевела бабушку через дорогу или покормила бездомного кота – это, безусловно, хорошо, но только из-за этого ты не можешь называть себя человеком добра. Такие вещи делают все люди, у которых под рубашкой не сухарик, а сердце, – Настя не унималась.
Ксения глазами метала молнии.
– Я на следующий год планирую благотворительную поездку по деревням. Мы с друзьями будем собирать вещи, продукты, технику и развозить малоимущим, – она с вызовом посмотрела на Настю.
– А степень материального благополучия вы будете определять по фасаду домов или заборов?
Диалог был прерван вошедшими в кухню мужчинами.
– Алчонок, ароматы сбивают с ног. Я такой голодный! Брат, вот твоё почётное место, садись, – полковник указал рукой на стул во главе стола.
– Дядя, гордитесь! Нам он не разрешает сидеть на этом стуле, – Настя поставила рядом с ним тарелку с горячим пюре и свининой.
Владислав Иванович равнодушно плюхнулся на стул, не оценив широкого жеста брата. Помимо встречи со знаменитым целителем, для него эта поездка была исключительно формальной. Родителей он не видел много лет, в принципе, как и всю родню. Владислав и раньше был нечастым гостем как в Минске, так и на родине, в Мозыре. А после последней ссоры и вообще думал забыть туда дорогу. Даже спустя четыре года он не простил родителей. Решение переписать дом на дочь стало для него унижением. Никто даже не предложил ему долю и не обсудил с ним это решение.
– Ну и что, что сестра ухаживает за родителями, ты такой же законный наследник, как и она, – как молитву перед сном, ежедневно повторяла Наталья Васильевна. – Ты обязан высказать им своё мнение. Как они могут так поступать с нами? Точнее, с тобой.
Слова эхом зазвенели у него в памяти. Может, родители и были правы? Может, зря столько лет он не переступал порог родительского дома? Вопросы один за другим всплывали у него в голове. Ведь Юля действительно сутками заботится о стариках. Да, пусть раньше она не была близка с ними, но сейчас её поведение заслуживает уважения.
– Влад, расскажи нам о ваших двухдневных планах в столице.
Услышав своё имя, он вздрогнул, как будто его вырвали из полудрёмы.
– Завтра ты нас отвезёшь к Зеленевскому, я правильно назвал фамилию?
Полковник кивнул.
– Надеюсь, он и правда так хорош, как о нём говорят! Откуда ты его знаешь?
– Свела судьба по службе.
– Ясно. А потом заскочим к родителям в Мозырь на два-три дня.
– Два-три дня, – повторил Александр Петрович, – немало ли времени оставляешь на встречу с родителями?
– Ты же сам понимаешь, бизнес, – откусывая сочный кусок запечённой свинины, сказал Влад, – надо ехать домой.
Ксения с отвращением посмотрела на отца, как будто он ел живую свинью, медленно отрезая от неё то ухо, то ногу.
– Что-то ты за четыре года так и не нашёл времени, чтобы погостить у родителей. Они ведь тебя ждут… – полковник с грустью посмотрел на брата.
Слова не тронули Владислава. Он никогда не испытывал к родителям тёплых чувств. Он не звонил им по вечерам, беспокоясь, как их здоровье. Супруга всегда говорила, что его семья – это она и Ксения, а все остальные – ненужное приложение.
– Они к нам не тянутся, почему ты должен им помогать? – изо дня в день повторяла она.
Но в глубине души он боялся этой встречи. Боялся посмотреть в бездонные голубые отцовские глаза. Боялся осудительного и одновременно жалобного взгляда матери. Боялся, что после четырёх лет он собьётся со счёта, пытаясь сосчитать морщины на лицах родителей.
– Давайте выпьем за встречу! – так и не ответив брату, сказал он.
Все одновременно подняли бокалы и рюмки. От прикосновений хрусталь зазвенел, и внезапно родившаяся мелодия разлетелась по уютной и светлой кухне.