Вы здесь

Родная кровь. Глава 1. Лучезарный (Ярослав Коваль, 2016)

Глава 1

Лучезарный

Солнце от души бросало свет на пронзительно-белые мостовые Лучезарного города, и, соперничая с ним, ветер засыпал их же пеплом и искрами. В эти осенние дни уже должна была установиться прохлада, но, чрезмерно задержавшись, по-летнему тёплые дни словно бы подсказали, что жителям столицы скоро придётся жарко.

Разумеется, не они жгли собственные же дома, и не засевшая в стольном городе гвардия, разбавленная ветеранами опасных путешествий в составе торговых караванов (у осаждённой армии были заботы поважнее). Вроде бы принцы Аранеф и Бовиас отдавали распоряжение не палить нижние и средние столичные районы. Но пламя с поразительным упорством вспыхивало то тут, то там, и теперь дым застилал величественные беломраморные террасы Ремесленного круга и Подножие, где жили горожане победнее, а также потихоньку подбирался к богатым и аристократическим районам.

Под шумок начался грабёж торговых галерей и дорогих особняков, но до этого мало кому было дело – разве что тем, кого при этом убивали, да солдатам, которые мимоходом карали мародёров (если успевали поймать) и отбирали добычу в свою пользу. На улицах продолжались бои, и столица выглядела, как испуганная встрёпанная птица, на которую охотятся сразу несколько хищников.

Город мерк, его припудрило серым, и он перестал сиять пронзительной праздничной белизной. Всегда отливавший золотом воздух убрало дымной сединой, даже солнце пасовало перед общей бедой королевства, которое родилось здесь, на столичном полуострове, там же, где когда-то появилось искусство магии.

Люди в полнейшем шоке начинали осознавать, что условия жизни изменились – в их дом в любой момент может кто-нибудь войти, что-то взять, и любое возражение закончится печально. Многие, даже понимая суть происходящего и свои перспективы, медлили что-либо менять. Не так-то просто бежать из своего дома, всё бросив. Куда бежать? Где поселиться? Чем заниматься? А если есть семья, то задача усложняется в разы. В конце концов, жизнь королевства на протяжении столетий была спокойной и умиротворяющей. Поэтому, хотя верить в лучшее не было оснований, большинство фанатически верило. И оставалось в своих домах – лишь скарб прятало усерднее.

Обывателям было намного страшнее, чем тем, кто волею случая оказался вовлечён в противостояние. Обыватели не понимали, что происходит и почему это происходит, и при всей своей искусственно сотканной оптимистичности в глубине души боялись намного больше, чем бойцы, вынужденные сражаться. Бойцам хотя бы казалось, что свою судьбу они держат в собственных руках.

Те, кого Аранеф и Бовиас уверенно называли мятежниками, сопротивлялись твёрдо, даже яростно. И умело. У них теперь были все основания считать себя правыми, ведь их, собственно, возглавлял уже не какой-то там торговец Кавир, пусть и прикрываясь животом своей дочки, якобы нажитым от короля, – а самый настоящий принц Тейир. Зять Кавира.

Свадьбу сыграли на скорую руку, кое-как, даже минимумом приличий пренебрегли: из всех представителей королевской семьи на свадьбе принца присутствовал один только жених. Алкеда улыбалась заученно и равнодушно, оттеняя своей красотой яркую и откровенную неприязнь во взгляде. Но молодой супруг, рассматривая в основном её грудь, не заметил ничего настораживающего. Он вообще предпочитал обдумывать за раз не более двух мыслей. Сейчас на повестке дня стояли первая брачная ночь и важная задача: донести до лордов, что он занял столицу по праву, и его нужно признать регентом. Равновеликие цели.

Алкеда сквозь опущенные ресницы наблюдала за новым мужем. Желание прирезать его нынешней же ночью тормозилось осознанием, что отец отчасти прав, и только принц или хотя бы сам факт брака с ним защитит их семейство от гнева наследников короля, а также Лучезарного в целом. Без такой влиятельной поддержки им уже не справиться, потому что скандал заварился нешуточный. Раз уж дошло до военных действий, не получится просто уехать и спрятаться где-нибудь в Срединном мире, убраться с глаз долой. На волне скандала принцы будут упорны и отыщут её хоть в мире бестий – где угодно.

Ребёнок тоже продолжал оставаться в центре общего внимания, и Кавир способствовал этому насколько мог.

– Никто наверняка не знает, кто его отец. Может быть, ты ошиблась, и в действительности его зачал король, – заявил он дочери. – Ты недавно после родов, за свои слова отвечать в полной мере не можешь, потому что сознание твоё в смятении. Твой конфликт с супругом мог так на тебя подействовать, и ты просто захотела поверить, что родила ребёнка от любовника, от этого мальчишки. Но даже если так и есть… Не спорь, я лучше знаю, как следует действовать. Нам нужно сомнение, нужен раскол, иначе мы погибли.

Сейчас, разглядывая Тейира, Алкеда думала, что в его отца ей было бы проще влюбиться, если б её сердце изначально было свободно. В принце живёт магия, унаследованная от предков, однако он слаб и бесчувствен, по-детски жесток и лишён характера. Если дать ему хоть малейшую возможность, он превратит её жизнь в настоящий ад. Она должна сразу крепко взять ситуацию в руки, если желает просто и банально выжить замужем за ним. И в том, что так сложилось, бесполезно винить отца, а Тейира за это ненавидеть. Сперва она должна выиграть, а чувства будут потом, если не забудутся.

Так что, когда пришло время, и служанки увели её в спальню, она, дожидаясь мужа, долго сидела перед зеркалом и осторожно массировала лицо. Оно должно её слушаться, а уж взгляд может быть каким угодно – этот мужчина всё равно не сумеет его прочесть правильно, даже если обратит внимание. Взгляд сегодня намного менее важен, чем мимика, жесты и движения тела.

Он вступил в спальню вкрадчиво, как охотящийся кот, и развязно, словно растерянный юнец, который строит из себя многоопытного победителя всего и вся. Развязно стряхнул с плеч камзол, схватил полный кубок, попробовал вино.

– Это правда? – спросил он. – Правда, что ты изменяла моему отцу?

Алкеда сразу поняла, какой ответ будет правильным.

– Разумеется, нет. Разве вы не знаете своего отца? Разве государь потерпел бы подобное? Он бы меня убил, посмей я только взглянуть на другого мужчину.

– И был бы прав. Только так и надо. – Тейир ещё отпил. Посмаковал. – Ну, а на церемонии зачем сказала про измену, и что твой сын вроде бы бастард?

– Хотела, чтоб он выбыл из числа претендентов на престол. Пусть живёт спокойно, вдали от схватки за власть. Братья ведь так или иначе его не обидят.

– Разумно. Очень разумно. Так и следует. – Пустой кубок был брошен в портьеру и скатился на ковёр, оставляя за собой тёмный след. – И чем же мой отец в тебе так прельстился?

Она поднялась, позволяя прозрачной ткани облить её тело и открыть взору всё до изгиба.

– Разве вы не видите?

Дальнейшее было делом техники. Полузакрыв глаза, Алкеда сполна отдалась своим мыслям, а вернее – воспоминаниям. Проще всего было думать об Амтале, об их последней встрече, случившейся прямо накануне свадьбы. Кавир был слишком занят приготовлениями, он ничего не заметил, а прислуга допустила уже столько промахов и так боялась гнева господина, что была вынуждена во всём потворствовать госпоже и молчала.

Молодого человека провели прямо в её спальню и убрались за дверь, оставив влюблённых наедине. Но они, нацеловавшись, ни о чём особенном и не говорили. Всё то, что она сказала ему и что он ответил ей, можно было сказать и при посторонних. Но Алкеду мало волновало, донесут ли отцу про эту их встречу и что наплетут сверх действительно услышанного и увиденного. Она знала, что семья начинает игру, полную опасностей, под гнётом которых отец просто не обратит внимания на такую мелочь.

Амтал был пылок и притом спокоен. Он принял её признание о необходимости брака с принцем, по видимости, бесстрастно, как должное. Она ему, конечно, не поверила. Их любовь – то, чем она жила, в чём видела своё светлое будущее, и верить в её смерть означало конец жизни. Примерно такой же, какой наступит, если отказаться от брака с принцем и его поддержки.

Союз с Тейиром – насущная необходимость и долг перед семьёй. Это понятно. Но никакой мужчина не будет ждать вечно, особенно если подогревать его пыл только обещаниями, редкими поцелуями и ещё более редкими встречами. Что делать, она пока не знала…

И потому целовала, целовала его и заглядывала в глаза. Разумеется, он страдает от того, что любимая женщина уже завтра будет принадлежать другому мужчине. Даже если верит, что она испытывает к будущему мужу одно только отвращение – всё равно должен страдать. Она бессильна утолить его горе, и своему тоже вынуждена будет отдаться сполна. Но для неё уже будет большим утешением увидеть тоску в его глазах – как доказательство неизменности его чувств.

Была ли тоска, Алкеда не замечала. Амтал касался её плеч, её шеи, волос, ласкал окат лица, целовал и не мог насытиться – и совсем не смотрел. Казалось, он хотел запомнить её красоту пальцами, а не глазами, и это тоже было дорого молодой женщине, это искренне трогало её. На слова он тем более времени не тратил. В молчании наслаждение казалось более острым…

Алкеда думала об Амтале – и движения её тела исполнялись истомой, жесты начали звучать нежностью. Именно в этом она видела путь к сердцу мужа, который, конечно, слишком самодоволен, чтоб отгадать, что эта ласка обращена не к нему. С ним, как ей казалось, просто будет справиться. Тейир из тех мужчин, кто от природы развратен, успевает за год перебрать множество женщин, но остаётся человеком неискушённым, малоопытным в любви. Узнать что-то большее ему мешают самоуверенность на пару с затаённым стеснением. Такому бессмысленно показывать что-то новое, вызывающее, игривое: по натуре он и подобные ему – страшные консерваторы.

Надо просто взять инициативу в свои руки и не обращать его внимание на то, что делаешь. Просто доставлять ему удовольствие.

Тот, кто с самого начала примется играть в паре главную роль, сможет и в будущем подчинять себе утерявшего власть партнёра. Только нужно помнить о рамках допустимого и чувстве меры. Алкеда ещё не совсем поняла, проще ли будет чисто по-женски манипулировать Тейиром, или же действовать прямолинейно, откровенно-продуманно, ошеломить его смелостью своих решений, или использовать различные сочетания обоих приёмов. Время покажет.

Самая большая ошибка, которую она может допустить, – показать свою слабость, пусть даже и в мелочи. Этот человек не испытает к ней ни малейшего сочувствия. Её страдания его позабавят, и только признание её силы принудит вести себя достойно. Осознавая это, Алкеда раз и навсегда возненавидела супруга, но настоящего поединка с ним ждала с внутренним сладостным трепетом, с вдохновением. Не особенно азартная, она была мстительна, и мстить готова была даже за намерение.

– Ты и с моим отцом так же обходилась? – Задыхаясь от услады, Тейир попытался рассмеяться, но получилось лишь что-то похожее на лающую одышку. Протянул было руку снисходительно потрепать жену за щёку, но она словно бы невзначай перехватила запястье, прижала, наклонилась поцеловать в губы. Будто бы всё так и надо.

– С твоим отцом было многое.

– Это он тебя приохотил к игре?

– Я родилась такой.

И принялась ласкать его по-женски изобретательно, успокаивающе, пока он не уснул. Только тогда молодая женщина расслабленно спустилась с кровати, уселась к зеркалу, машинально привела себя в порядок, аккуратно распустила причёску. Зло подумала, что Лучезарный только выиграл бы, если б остался вовсе без принцев. Слишком они далеки от реальности, их бесполезность в критической ситуации продемонстрирована беспощадно. Она готова была честно признаться себе: будет проще действовать, если поверить в это и представить себе какое-то логичное будущее без нынешней королевской династии.

По легенде нынешняя династия когда-то сменила на троне предыдущую, в ходе смуты сумев отобрать у неё власть над Пламенем. Жаль, что книги молчат о том, как именно была отобрана эта власть. Но хотя бы ясно, что это по силам человеческому существу, и, может быть, отец не так уж не прав. Действительно, пусть лучше на троне окажется представитель торгового сословия. Торговцы – практики и реалисты.

Алкеда жёстко усмехнулась отражению и медленно опустила ресницы, смиряя разгорающееся во взоре пламя. Словно меч спрятала в ножны.

А утром она уже играла роль идеальную и простую в своей очевидности: самая правильная супруга на свете, самая величественная будущая королева, или хотя бы знатная дама, самая верная сподвижница и помощница. Она следовала за Тейиром там, где это следовало делать, и мнение своё высказывала тогда, когда это было прилично – не при посторонних. Но обязательно высказывала: супруга следовало приучить к присутствию рядом её мыслей и идей, к участию её ума в его предприятиях.

Получалось не всегда.

Отец, тоже всюду следовавший за принцем, время от времени бросал на дочку обеспокоенные взгляды, но волновался он зря: до поры до времени Алкеда смирилась с навязанной ей ролью и своей участью. Она потихоньку готовилась действовать. Молодая женщина мало чего в этой жизни боялась и способна была рискнуть очень многим, даже жизнью своей, даже душой, если награда будет того стоить. Однако человеком, которого любила, рисковать категорически не желала, и потому на встречу с ним не пошла бы ни за что, разве только мимолётную, безобидную.

Всё столь чаемое и счастливое придётся отложить на потом. Если действовать умно, то в будущем хватит времени и на простые встречи, и даже на большее.

Что ж, притворяться эта женщина умела хорошо. Настолько хорошо, что обманула, видимо, даже тех, кто обязан быть очень проницательным. Должно быть, поэтому служитель Пламени и обратился именно к ней, к жене принца, слишком занятого, чтоб без задержки принять и выслушать даже и высшего храмового чина. Кстати, к Кавиру он тоже не пошёл – значимый момент. Алкеда мысленно обратила на это внимание.

Служитель, кстати, оказался законником, книжником, то есть был допущен ко многим тайнам Пламени и всю историю взаимоотношений чародеев Лучезарного с силой, которой люди веками поклонялись и так же долго использовали, знал от и до.

– Сударыня, я прошу вас обязательно донести до вашего супруга сведения чрезвычайно важные.

Алкеда изящно склонилась перед ним и изобразила наибольшее благочестие, на какое оказалась способна.

– Говорите, благороднейший.

– Поднимитесь. – Служитель даже слегка расчувствовался. – Поднимитесь, сударыня. Вот о чём я хочу сказать… Принц должен знать, что королевству угрожает огромная опасность! Об этом предостерегает своих детей само Пламя. В книгах об опасности сказано туманно, однако служители уверены, что всё понимают верно. Увы, если королевскую семью раздирают противоречия, и брат ополчается на брата, магия может оставить Лучезарный. Видите ли, пока нет короля, его власть разделяют все его наследники. До определённого предела, конечно, но это так. Вражда внутри семьи ослабляет связь предстателей человечьих с божественным источником.

– Возможно ли?! – испугалась Алкеда – отчасти напоказ, отчасти с искренним интересом. – Значит, результатом войны станет то, что магия может вовсе оставить наш мир? Но как же…

– Думаю, не совсем так. Магия, как и Пламя, связывает миры воедино, эти силы пребудут всегда. Но управлять дарованной нам частицей божественных сил мы можем лишь постольку, поскольку об этой возможности заботится король, либо же его семья, пока высший выбор ещё не свершился. Вы понимаете меня, сударыня? Продолжающаяся война лишит нас возможности прибегать к чародейству.

– Да, благороднейший. Заверяю, что обязательно сообщу обо всём мужу. Но умоляю вас: никому больше не обмолвитесь об этом. Я знаю, мой супруг, как истинный сын своего отца, поставит все свои силы на службу королевству и его благу. Но в окружении принца есть множество людей, обеспокоенных только своими низкими интересами. Боюсь, если они услышат о грядущей опасности, то поймут ситуацию превратно и поспешат ускорить осуществление своих планов. Боюсь, это закончится ужасным кровопролитием. И даже за жизни представителей королевского Дома я боюсь!

– Понимаю. – Служитель расчувствовался ещё больше. Разумеется, он ничего не понимал в политике, но на почтительность отзывался гибко, как любой живой человек, тем более столь лестную для него почтительность красивой женщины. – Конечно, вы правы, сударыня. Тут следует действовать осторожнее. Интересы государства требуют огромной осторожности.

– Я понимаю, что необходимо привести королевское семейство к взаимопониманию, и сделать это нужно мирным путём, – сказала Алкеда, сохраняя на лице изумительно-проникновенное выражение, воплощение совершенной чистоты помыслов.

Однако ж вслед успокоившемуся и отправившемуся по своим делам служителю она посмотрела совсем другими глазами. И в мыслях мигом сложилось: возникнут проблемы при обращении к магии? Так тем лучше! Это сразу же уравняет знать и средний класс! Да, пока представители верхов не пускали в ход свой очевидный резерв – могущественную магию. Но, конечно, пустят сейчас, когда конфликт перерос в войну. И тем лучше для королевства, если такой возможности у принцев не будет.

Кстати, если магия перестанет повиноваться наследникам короля, у семейства Кавира будет намного больше шансов уцелеть. Решено: Тейир от неё ничего не узнает. Если повезёт, остальные приближённые её мужа тоже промолчат. Конечно, другим принцам об опасности наверняка сообщат своевременно и полно, и тогда братья попытаются донести информацию и до Тейира. Но можно попытаться убедить его, что это просто уловки, чтоб он сдался или хотя бы отступил.

В любом случае – надо пытаться. И даже отцу, пожалуй, не стоит рассказывать о новой возможности и своём решении. Пусть действует на свой лад и не мешает ей.

У неё своя игра.

Итак, играть придётся в одиночку. Обеспокоившись возможным развитием событий, Алкеда всё-таки рискнула встретиться с Амталом, чтоб уговорить его уехать. Всего лучше было бы, конечно, спровадить его вместе с ребёнком, но увезти младенца не позволят. Словно чувствуя намерение дочери так поступить, Кавир приставил к внуку мощную охрану. Он был уверен, что ребёнком ещё можно будет отлично манипулировать, и собирался держать его под рукой.

Что ж, не сына с любимым, так хоть одного любимого спасти от весьма возможной гибели в этой войне – уже хорошо…

– Нет, – отрезал Амтал. – Я никуда не уеду. Я останусь с тобой или при тебе, если ты больше не пожелаешь меня видеть.

– Ну зачем тебе эта игра со смертью! – едва слышно простонала она. – Мне будет спокойнее, правда…

– Кем я буду себя чувствовать, если брошу любимую женщину в центре урагана и брошусь спасать свою шкуру? Лучше тебе увидеть меня мёртвым, чем трусливым ничтожеством. Поверь, ничтожество ты не будешь любить. Я собираюсь сражаться в рядах ополчения, раз уж так сложилось.

И она в ответ заплакала от счастья и ужаса, не зная, как их разделить.


Вопреки ожиданиям Алкеды известие о возможных опасных последствиях распри до Аранефа так и не добралось. Ошеломлённый поступком Тейира, который иначе как предательство он не воспринимал, принц сейчас общался только со своими военачальниками, только о форсированном захвате столицы, и от служителей просто отмахивался, словно от мошкары. Его выводило из себя всё: любые попытки отвлечь его от главной задачи, случаи грабежей и мародёрства в городе, которые только множились день ото дня, пожары… И то, что теперь он не мог призвать гвардию к повиновению законным представителям королевской власти, потому что один из них успел взять её под свою руку.

– Что, бес возьми, происходит в этом мире?! – ярился он.

Бовиас вёл себя чуть сдержаннее.

– Боюсь, если так пойдёт дальше, мы не оставим в столице камня на камне. Ты знаешь, что Тейир (а в действительности, думаю, это хитроумный Кавир всё придумал) призвал горожан объединяться в отряды и давать отпор бандитам-захватчикам из Опорного мира? Имеются в виду, конечно, наёмники Ианеи. И призыв звучит убедительно – горожане откликаются. Наёмников надо отправить обратно в Лестницу.

– Ни за что! Имеющихся войск и так недостаточно, куда годится ещё ослаблять армию?! К тому же эти наёмники отлично себя показали. Что ты предлагаешь взять вместо них?

– Надо набирать в регулярную армию из граждан Лучезарного. Уже сейчас понятно, что частей поддержки внутреннего порядка катастрофически недостаточно.

– Так делается лишь при возникновении внешней угрозы, ты же знаешь. Законы в королевстве всё ещё действуют. Да, где-то ты прав, часть прежних правил и традиций придётся оставить в прошлом. Но надо действовать продуманно и понимать, что можно и нужно рушить сразу, а с чем лучше подождать… Как понимаю, герцогиня сейчас как раз и занята формированием армии из числа граждан? – спросил он, глядя на брата с оценивающей проницательностью.

Но смутить его не сумел.

– Я не знаю, как действует герцогиня, – раздражённо ответил Бовиас. – И если да, то стоит взять с неё пример. У тебя есть владения. Сколько солдат ты сможешь мобилизовать?

– Полагаю, три-четыре тысячи.

– Разве? Почему же так мало? Я полагал, что раз в десять больше.

– А ты предлагаешь всех поставить в строй? Кто же тогда будет растить овощи и скот, работать в мастерских? Ковать оружие и доспехи для солдат, в конце концов?

– А это пусть будет заботой самих граждан. Если им будет нужно, они найдут выход. Пусть трудятся юнцы, старики, женщины. Нам нужно как можно скорее выиграть войну – вот наша главная задача. Граждане должны будут это понять.

– Жизнь во время войны не останавливается. Лучезарный не знал войн уже более трёхсот лет… Или больше? Плохо помню… Превращать сейчас королевство в сплошное поле боя значит окончательно потерять лицо. Королевская семья должна всегда держать ситуацию под контролем, или хотя бы создавать впечатление, что держит.

– Идёт война, братец! Какое лицо?! О чём ты говоришь? Мы если могли его потерять – уже это сделали!

– Странное у тебя представление о репутации и долге королевской семьи. Ты считаешь, что важнее всего военные действия, а я думаю о положении дел в целом. Так и надлежит делать государю.

– А ты знаешь, что у Ианеи в Лестнице уже больше пяти тысяч бойцов? В Диэдиме – около трёх.

– Откуда?

– А вот оттуда. Во-первых, наёмники – но это примерно половина всех сил. Также ополчение горожан и ополчение графства, которые находятся пока на стадии формирования. Полагаю, сестра в первую очередь должна быть благодарна Конгверу за помощь, однако и сама постаралась. Они, думаю, не собираются останавливаться на достигнутом. – Бовиас следил за выражением братова лица. – Верно ли я понимаю, что ты готов поменять своё мнение?

– Она обещала мне подкрепление. Кстати, хорошо было бы, если б кто-нибудь ей напомнил об обещании. Пусть даст мне хотя бы пару тысяч человек – лучше всего из числа диэдимцев, конечно, чтоб лишний раз не дразнить обывателей. Наёмники из Опорного тут действительно должны быть в меньшинстве.

– Не рассчитывай сделать из меня своего посыльного, – усмехнулся Бовиас.

– Успокойся. Я думал отправить к ней Гадара, но что-то брат пропал. Любопытно, чем он занят… Думаю, что пошлю кого-нибудь из своих людей. А тебе следовало бы затребовать подкрепление из Овеяния, вот что было бы полезно. Если герцогиня зачем-то собирает и готовит войска, так пусть они послужат общему делу.

– А она их действительно собирает?

– Ты сказал об этом.

– Только предположил. Но я подумаю.

– О чём?

– Ты хочешь убрать меня от столицы? Но я уйду только вместе с моими войсками.

– Так, хотелось бы знать, к чему эти угрозы?

– Никаких угроз.

Нет, в последнее время они совсем не ссорились, отнюдь – Аранеф понимал, как важна для него поддержка Бовиаса. Важна именно сейчас и до тех пор, пока он не осуществит высказанную братом идею: поставить под знамёна гораздо больше, чем три-четыре тысячи солдат с графства, да по паре тысяч от союзников – нет, взять половину способных воевать мужчин и сформировать армию, которая силы Тейира просто затопчет. А дальше можно будет напомнить Овеянию его место, заодно приструнить Бовиаса. Пока же надо держать его на глазах.

Бовиас в это же время мучился мыслью, что требовать у герцогини больше войск – просто смешное предложение. Можно себе представить, как она ответит. Разве только придумать какой-нибудь убедительный предлог… Хорошо было бы изобрести что-то такое, чтоб её светлость сама предоставила ему такой предлог, но для этого надо быть звездой интриг, а он не таков. Пусть в последнем письме она намекнула на какую-то близкую военную необходимость – Бовиас не знал, что сделать с этим намёком.

Его начинали серьёзно беспокоить обе облечённые реальной властью женщины Лучезарного: герцогиня и принцесса. Последняя при поддержке Конгвера продолжала брать под свою руку восток материка Синеард, область за областью. Число её знатных сторонников уже перевалило за десяток, и Бовиаса не удивит, если через год в её руках окажется стотысячная армия и деньги на содержание этой орды. Почему бы нет? Сестра оказалась цепкой.

Примечательно, что Аранеф не обращает внимания на её усиление. Так и будет смотреть сквозь опасность, не видя её, дожидаясь, пока ему кто-нибудь прямо укажет. Бовиас подумал, что лучше предоставит такую возможность другим. Ианея ему нравилась, она внушала уважение, хотя и без доверия. Принц привык опасаться сильных женщин.

Он теперь уже отказывался верить, что сестре действительно хочется только коллегиального управления Лучезарным и справедливости. Разумеется, она, как и все, добивается короны для себя лично. Есть ли у неё на это шанс? Очевидно, есть. И что можно с нею сделать? Пока, похоже, ничего. Значит, надо подружиться и по возможности натравить её на своих противников, реальных и потенциальных. Например, на того же Аранефа. Или, что было бы идеально – на герцогиню. Может быть, стоило самому вызваться на поездку в Лестницу. Собственнолично интриговать всегда проще.

Итак, решено – если его задумка осуществится, можно будет наведаться и в гости к Ианее. Разумеется, со своими выгодными картами на руках. Тут всё надо как следует продумать.

Но на следующий день он получил из Овеяния письмо и понял, что её светлость, возможно, случайно, разом вышибла основную опору его первоначального плана насчёт союза с Ианеей. Герцогиня приказывала сыну взять вверенную ему армию и идти захватывать Лестницу, а столица с Кавиром и Тейиром пусть подождёт. Она даже снизошла до того, чтоб объяснить причину своего решения. Оказывается, принцесса осуществила свою угрозу, и хлеб из Опорного стал поступать в Овеяние с большими ограничениями, через густую череду препон – весьма красноречивый намёк. Люди герцогини в ответ обеспечили присутствие на столе Ианеи яств, заправленных по-настоящему убойным зельем.

По какой-то причине сестра Бовиаса долго отсутствовала в Лестнице, половина яств пропала, а частью отравились люди непричастные. Мерзавка Ианея мало того, что своевременно провела расследование, так ещё и отреагировала нагло: вовсе запретила поставки любых товаров из Лестницы в Овеяние и всем союзникам Овеяния. Теперь хлеб приходится перекупать втридорога у тех, кто не успел поссориться с прыткой принцессой, и терпеть такую вызывающую наглость герцогиня не намерена.

– Вот уж действительно наглость, – пробормотал себе под нос Бовиас, и глаза его злобно сверкнули. Ну, впрочем, этого всё равно никто не видел. Принц сел к столу и написал герцогине краткое письмо о том, что, разумеется, готов выполнить поручение, однако ему требуется самое меньшее десять тысяч бойцов, и пусть отряд ждёт его у Геллавы, где он сам с имеющимся отрядом будет уже через три дня. Возможно, успеет и раньше.

Правда, чародеи обескуражили: по каким-то туманным причинам магия стала повиноваться им хуже, чем обычно, стабильно и уверенно провести крупный отряд с обозами они не сумеют. Только небольшую группу.

Что ж – и тут имелось решение. Принц задумал отправиться вперёд со свитой, а отряды его догонят. Они обойдутся без большого обоза, всем необходимым можно будет обеспечить себя на месте. Труднее всего будет сейчас извлекать солдат из вялотекущего сражения в столице. Понимания у Аранефа он не встретит, либо же надо ему красочно соврать, что чревато последствиями в будущем.

Или же уходить по-тихому, как ему самому, так и его бойцам. Отдать приказ офицерам прямо сейчас, пусть по тревоге собирают подчинённых и сразу выступают. Тогда им просто никто не успеет помешать.

Именно последнее он и выбрал. Рано утром Аранефу передали сообщение об отъезде брата: эдакую скромную записочку следующего содержания: «Возникла неожиданная проблема. Вынужден отбыть. Вернусь с большим войском. Осаду не снимай». Следом известили об отступлении Бовиасовых войск от столицы. Старший принц, по видимости, принял новость сдержанно, однако в душе у него всё вспыхнуло. Он понял, что ситуация может быть даже сложнее, чем ему показалось сперва, и чувства свои ему было трудно сдержать. Да, Бовиас вроде бы и обозначил, что они остаются союзниками, но при этом оставил его штурмовать столицу с жалкой горсткой сил. А ведь в цитадели города засела королевская гвардия, лучшие вооружённые силы Лучезарного!

Лицо принца перекосила совершенно не великосветская гримаса. Он вызвал к себе Римала, помощника командующего, и приказал армии забрать в свои ряды всех мужчин столицы, способных держать в руках оружие. Хотят защищать свои дома? Хотят быстрее изгнать войну от порога? Пусть потрудятся ради этого. Следующий приказ: отправить нового посланца к принцессе Ианее с требованием увеличить поставки продовольствия. Нет, не следует сообщать ей об увеличении войска за счёт горожан. Зачем обременять принцессу лишней информацией! Лучше объявить ей, что провизия пойдёт на обеспечение всего здешнего населения. Пусть берёт в долг у торговцев Опорного. Он, Аранеф, возместит все долги после захвата столицы.

Чем снабжать новую армию сейчас, пока обозы с зерном не подошли? Ну, чем-то же солдаты сейчас питаются, горожане тоже пока держатся, значит, припасы есть… Да, согласен, чем попало воинов кормить не станешь. Значит, надлежит отправить посланников к лордам Тихата, Прее, Фокинии. Пусть предоставят провизию, если не могут дать войска. В будущем принц собирался требовать и того, и другого, но приказал передать посланцам, чтоб те пока не слишком нажимали, однако намекнули, что отказ в содействии будет воспринят как измена интересам королевства. Пусть лорды делают выводы – и бодрее шевелятся!

Римал заверил, что приказы будут немедленно исполнены.

Аранеф дошёл уже до того предела ярости, когда она не имеет выхода и пожирает себя сама. Принц стал холодным и бесстрастным, но тон его голоса, манера изъясняться и в особенности взгляд обещали самую чудовищно-страшную расправу любому, то не справится с поставленной задачей, либо справится плохо. Разумеется, его люди забегали так, как усердствовали только при жизни короля.

И Римал, и его непосредственный начальник, Эйетел Орсо из Эйбы, понимали, что горожан, прежде чем ставить в строй, надо хоть чему-то обучить. Хоть пару дней помуштровать в учебном отряде, показать, как по команде поднимают щиты и выставляют копья, как надо замахиваться мечом, чтоб не лишиться его в первые же секунды боя. К тому же эти самые щиты, копья и мечи где-то нужно было взять.

Однако тут же, поразмыслив, порознь, но синхронно согласились, что принцу в подобные детали вникать не с руки. Он отдал приказ, а они, его приближённые, должны сообразить, как приказы следует выполнять, где скорректировать и о чём подумать.

Разумеется, Аранеф, который планировал с ходу увеличить численность своей армийки сразу вчетверо, получил чаемый результат намного позже, чем рассчитывал. Но всё же получил. Жители столицы, совершенно ошалевшие от всего, что творилось вокруг, легко позволяли офицерам, занимавшимся мобилизацией, брать себя в оборот и вешать на уши отборную лапшу. Многие пошли в армию принца за пайком, чтоб наесться наконец самим и что-то выкроить для семьи, кто-то соглашался потому, что не нашёл аргументов для отказа. Были и те, кто искренне верил в себя и свою возможность изменить судьбу королевства, лично приложить руку к ходу событий.

Аранефа мало интересовало, о чём думали люди, пополнявшие ряды его войска. Его больше беспокоило то, что Тейир (а точнее, видимо, Кавир) незамедлительно ответил тем же и поспешил загрести под свою руку всех здоровых мужчин своей половины столицы – буквально всех, до кого у них раньше не дошли руки. И это в придачу к гвардии и первоклассным лучникам Тейира! Грядущие бои обещали стать очень тяжёлыми и долгими.

Имея дело с подготовленным противником, бессмысленно ждать многого от вчерашних рыбаков, мостовщиков, грузчиков, приказчиков и возчиков. Аранеф особо и не рассчитывал на ополчение. Он рассматривал его использование как временную меру, пока под началом Эйетела не окажутся отряды Ианеи, и пока не вернётся Бовиас.

Последний поспел к Геллаве даже раньше оговорённого в послании срока. В такой спешке не было острой потребности, потому что письмо к герцогине могло попасть с запозданием, и чем зря ждать в условленном месте с малой свитой, лучше было б тогда уж прийти на место в сопровождении основных своих сил. Безопаснее, и возможностей для манёвра больше.

Но Бовиас хотел поскорее отбыть из столицы, чтоб избежать объяснений с братом, и ещё потому, что хотел в пути присмотреться к своим людям повнимательнее.

Да, он сменил командира непосредственно своего отряда, начальника штаба и всю свою охрану. Теперь предстоит поменять офицера, под командованием которого прибудут в Геллаву затребованные у герцогини войска. Причём ставить надо будет человека сильного, уверенного, знающего, который справится с крупными силами и – что самое главное! – захочет с ними справляться. Задача-то парню предстоит нерядовая, надо будет принудить к повиновению множество новых подчинённых, стиснуть в кулаке волю десяти тысяч человек так, чтоб без сомнений вести их за собой хоть бы даже и в Тусклый мир!

Так что – да! – надо выбирать стоящего, умного, опытного и так далее, но в первую очередь преданного себе лично.

Тут выбор очень небогат, ведь все люди, которые ему служат, так или иначе связаны с Овеянием, и что за «начинка» отыщется в душе каждого, если покопаться – покажет только время. Успокаивая себя, Бовиас подумал, что в конечном итоге у выбранного им человека не останется другого выхода, и вынужденные повиновение и усердие даже лучше, чем искренняя преданность. Она прочнее и обещает больше инициативы.

А пока длилось ожидание, принц нашёл лишнюю минутку, чтоб оглянуться по сторонам. Лучезарный разворачивался перед ним, но не такой, к какому он привык с детства. Может быть, виновата была погода, непривычно сумрачная, с намёком на дождь, но без него самого, а может, растерянность в глазах людей, попадавшихся по пути – у всех до единого.

Близ Ливы-Керст он остановился на полдня (до Геллавы оставалось всего ничего, а времени в запасе было полно), и здесь узнал, что, оказывается, лорды успели сообразить: неразбериху в королевстве можно использовать в личных интересах, потому что королевской семье сейчас не до них. И кое-какие их затеи стоили того, чтоб обратить на них внимание или даже забеспокоиться.

Вот, к примеру, граф Триб Дарим занял часть соседской территории, а барон Тегала блокировал Младшую Ливу, довольно крупный торговый город, требуя себе часть отчислений со всех сделок. Дальше всех пошёл владетель Четты: он захватил соседские владения целиком, женился на старшей дочери соседа и распоряжался захваченными землями, словно так и было надо. Конечно, лорды учиняли всё это, используя только войска внутреннего охранения, и не спешили увеличивать свои армии за счёт обывателей, обладателей чисто гражданских профессий. Пока.

Услыхав последние новости, Бовиас зло сверкнул глазами. Вот что лучше всего говорит об ослаблении королевской власти! Междоусобицы Лучезарный оставил далеко в прошлом, но вот теперь они возобновляются, и это хуже, чем просто плохо. По идее королевской семье следовало бы собрать все силы и разгромить каждого из вассалов, посмевших решать свои проблемы самовольно, военными методами. Причём разгромить без жалости, поотрубать головы главам семейств, каждого из приближённых пугануть так, чтоб до смерти заикались и оглядывались. Вот-вот в Геллаву прибудут отряды из Овеяния – десяти тысяч должно хватить на всех местных смутьянов.

Соблазн был огромен. Да и долг принца этого требовал!

Но нет, всему своё время и свой черёд. Но уж потом, когда будет достигнута основная цель…

Он ждал в Геллаве три дня, и всё это время владельцы ближайших областей вели себя очень тихо. Они вроде бы уже и начали выяснять между собой отношения за плодородную пойму реки Элле, но тут словно бы разом потеряли интерес к спорным землям, даже разошлись по своим замкам. Но, конечно, никого не могли обмануть – очевидно, что они лишь отложили споры на потом, на более удобный, безопасный момент. Лорды, конечно, просто ждут, когда он уйдёт. Бовиас бесился молча и успокаивал себя, что когда станет королём, вспомнит всё и всем. Память у него хорошая.

Пока он ждал прибытия войск, мысленно перебирал в уме все факты, которые были для него важны или могли оказаться полезными, складывал элементы плана, как узорную мозаику, то так, то эдак. Обдумал одну идею, которая забрезжила у него какое-то время назад, и решил всё-таки рискнуть: вынул последнее письмо герцогини, присовокупил к нему короткое послание с просьбой по возможности дать ему побольше войск и, запечатав, отправил Ианее с посланником. Он признавал, что не годится для интриг, поэтому твёрдо решил действовать прямолинейно.

Если повезёт, сестра сделает правильные выводы и решит помочь ему отрядом-другим. Но, конечно, не сразу – сперва убедится, что он действительно, как и сообщил в письме, намерен действовать не против неё. Сам Бовиас бы тоже сперва постоял в стороне и посмотрел.

К исходу второго дня заботы о делах, делах и только делах утомили его, стали всё чаще уступать место отвлечённым размышлениям, а иногда и воспоминаниям. В них он надеялся отыскать поддержку или решение одной из проблем, прочно поставивших его в тупик. Думы о детстве, о семье были отрывочны и случайны, потому что семьи у него, по сути, не было, и своих нынешних соперников (то есть братьев и сестёр) он знал очень мало. Конечно, большинство детей короля воспитывалось при дворе, однако каждый на свой лад и в своём окружении. Братья и сёстры встречались чаще всего на официальных приёмах, празднествах, охотах, общего досуга или учения у них почти не было.

Семью Овеяния Бовиас знал ещё хуже. Герцогиня отправила его, пятилетнего, ко двору, к отцу, и он видел её не чаще трёх раз в год, да и то в основном издалека: великолепную могущественную красавицу (принц помнил её молодой), ведущую с придворными какие-то очень важные разговоры. Восхищение ею со временем сменилось опасением, подозрительностью. Он бы и теперь боялся матери, если бы всё ещё был ребёнком.

Отца приходилось видеть ненамного чаще. Детям король уделял ровно столько внимания, чтоб обозначить своё отцовство и выяснить, сколько они успели выучить по тому или другому важному предмету. Бовиас испытывал к родителю уважение, даже отчасти преклонялся перед ним, хотя считал, что тот был не без слабостей и недостатков, но уважительно молчал о них. Ещё он искренне уважал Эшема, старшего брата, и Конгвера, младшего, а теперь вот ещё Ианею, которая это заслужила. Но привязанности не испытывал ни к кому.

А кого, действительно, принцу было любить? Баронесса Витред, придворная дама герцогини, которая непосредственно занималась его воспитанием с самого младенчества, а потом старалась душевно поддерживать, уже пять лет как умерла. Близких людей не осталось. Даже приближённые у него сменились сразу после смерти отца. Даже слуг пришлось поменять.

Была у него, пожалуй, одна истинная страсть: тяга к справедливости вдобавок к желанию, чтоб жизнь королевства оставалась упорядоченной и правильной. Он всегда считал, что так и следует думать и желать человеку в его положении. Если другие братья не собираются добиваться порядка, значит, королём лучше стать ему.

Словом, вынужденное ожидание располагало к размышлениям обо всём на свете: и о судьбах королевства, и о каждом из братьев и даже сестёр. Бовиас начинал ощущать беспокойство, потому что перспективы государства по зрелом размышлении вырисовывались печальные. Столицу громят, водоворот боёв всё ширится. Вот теперь война придёт и в другие области Лучезарного, и сделать с этим ничего нельзя. Конечно же, он попытается уничтожить основной конфликт в зародыше, если успеет. Но он – только один из принцев, прочие же наоборот, изо всех сил раздувают пламя. Одна выходка Тейира чего стоит.

Спасти ситуацию мог только срочно проведённый Высший выбор, но с каждым днём это становилось всё менее возможно. Даже если служители согласятся провести церемонию наспех, посреди военных действий – как добиться, чтоб Аранеф и Тейир хотя бы у подножия храма Пламени встали лицом к лицу и не передрались?

Трудно было примирить себя с мыслью, что обстоятельства сильнее благоразумия и здравой оценки ситуации.

Наконец ожидаемые войска прибыли в Геллаву – не десять тысяч, как он требовал, а только восемь, но зато лучшие, великолепно экипированные и подготовленные группы. Отряд, который должен был подойти от столицы и который ожидался уже буквально на днях, пока запаздывал, гонцов не отправлял, и Бовиас колебался, сомневаясь, на что решиться: ждать их или отправляться уже теперь, опираясь на имеющиеся восемь тысяч, а остальные силы будут нагонять?

Он понимал, что раз решился действовать, то задуманное надо осуществлять быстро. Поэтому в конце концов решил не ждать. В Геллаве можно было оставить своего человека, который направит подошедшие от столицы силы вдогонку, а пока хватит и того, что есть. Вызвав к себе командиров, принц заявил, в упор глядя на офицера, которого ещё раньше молча выбрал из числа своих людей:

– Ты! Берёшь под командование отряд Овеяния. Командиров сменяй по своему усмотрению, но отряд должен быть в боеспособном состоянии и безукоризненно повиноваться моим приказам.

– Слушаюсь, ваше высочество!

– Выступаем. Немедленно. На Овеяние.