Глава 3. ГОЛОДНЫЙ БУНТ
Смысл
Всегда может показаться, что политическая голодовка граничит с шизофренией. Действительно, зачем люди ставят себя на грань жизни и смерти? Чтобы что-то доказать? Если своим оппонентам, то не лучше ли другие, безопасные для здоровья методы? Например, аргументы. Если же аргументы не действуют, с какой стати рассчитывать, что на бесчувственных оппонентов подействует факт голодовки? Враги могут даже пожелать вам околеть и обрадуются нелепости затеи голодовщиков.
Кажется, что еще больше аргументов в пользу оценки политической голодовки как мальчишества – неразумного расчета, родившегося пусть и с благородными целями, но обреченного на провал. Голодовкой ведь вряд ли можно чего-то добиться. Сколько уже их было… Стоит ли геройствовать, если заранее знаешь результат?
Наконец, любимый довод политического противника по поводу голодовки – ее рекламный характер. «Сколько можно пиариться! По-другому не могут обратить на себя внимания!», – так говорили в период январской голодовки «Родины» 2005 года разномастные циники.
Все эти доводы, конечно, отражают некоторые стороны политической голодовки. В ней есть, безусловно, и безрассудство, и юношеский порыв, и прагматическая задача быть услышанными. Но существо дела совсем в другом. Голодовка имеет смысл и разумную задачу, когда она проводится в нужном месте, в нужный срок и встроена в систему политических акций. За спиной участников голодовки депутатов в нашем случае была парламентская фракция, партия с отделениями по всей стране. Голодовка произошла в момент прояснения ситуации: население (поначалу только пенсионеры, военнослужащие и студенты) начало осознавать враждебность власти, совершенно откровенно немереной уморить народ, и вышло на акции протеста. Голодовка стала одним из символов других протестных действий и протестных настроений вообще.
Все, что можно сказать против такого метода, как голодовка, можно сказать и по поводу политики в целом. Зачем заниматься политикой, если ты лично – песчинка, если твой комариный голос никто не услышит? Если этот голос не попадает в резонанс с настроением народа, то, действительно, все бессмысленно. Если ты вне команды, предпочитаешь сольные партии, то напрасен труд – соло в политике редко входит в моду.
Можно сказать, что политикой заниматься даже неприлично – слишком много внимания требуешь к себе. Это нескромно. Или свидетельствует о каком-то эгоистическом замысле. «Они рвутся к власти!» – то и дело повторяют те, кто привык к отсутствию политической конкуренции и считают свои собственные позиции во власти или при власти закрепленными пожизненно с правом наследования.
Нам предлагается устыдиться публичности голодовки и все время оправдываться, будто мы замыслили что-то неприличное. Замысел был. А неприличного ничего не было. Замысел – только в том, чтобы быть вместе с народом и дать ему знак: мы вместе, на нас можно рассчитывать. Тот же знак дан и власти: мы с народом, а вы, государственные мужи, с кем? Если не с народом, то против него. А значит – мы против вас. Не страшно? Ну, тогда пеняйте на себя!
Вход
Обстановка в Государственной Думе в конце 2004 года была гнетущей. Безмозглость, а порой и прямое хамство руководства парламента, становились нестерпимыми. Образовался альянс многочисленной «Единой России» и малочисленной, но цинично-развязной ЛДПР. Дума не думала, а парламент не обсуждал. Шелуха ненужных законов занимала месяц за месяцем. Важнейшие инициативы оппозиции рубились на корню без всяких дискуссий. Чудовищные законы, выносимые от имени президента или правительства, голосовались послушным большинством стремительно – также без обсуждений, без понимания их смысла, без расчетов последствий. Статус депутата попирался на каждом заседании.
Закон о «монетизации» льгот был одним из главных в 2004 году. Его не обсуждали. Более 900 поправок, внесенных от оппозиции, никто не читал. Их завалили в течение дня, отбрасывая оптом и в розницу. Фракция «Единая Россия» совместно с правительством намеревались затянуть не шее народа удавку, оправдывая себя либеральными догматами о «невидимой руке рынка».
Фракция «Родина» исходила из того, что льготы – наследие прежних времен – сегодня нужны только для того, чтобы люди могли выжить. Сама система могла пересматриваться, но только вместе с повышением пенсий, пособий и зарплат. Причем не на проценты (которые всегда съедала торопливая инфляция), а в разы. Соответственно, нужны были источники пополнения госбюджета. Правительству все это вовсе не было нужно. Оно делало ставку не на воспроизводство нации, а на кратковременную доходность страны – будто это одна большая нефтяная скважина, которую надо быстренько выкачать, а потом бросить. Кто «обслуживал трубу», тому полагалось жить; кто в прежние годы создавал национальное богатство, должен был отойти как можно быстрее в мир иной. Такая логика правительства была содержанием убийственного закона. А вовсе не стремление ввести учет и контроль, выдавая деньги на руки пенсионерам, инвалидам, ветеранам, студентам и военным.
В январе 2005 года после как будто специально придуманных правящими кругами десятидневных каникул, в которые страна упивалась «паленой» водкой, бывшие «льготники» обнаружили, что должны платить за билеты в общественном транспорте. Денег на это в семейных бюджетах – особенно после праздничных затрат – не было. Никто не знал о сути закона и не планировал затягивать ремни и дальше. И вот теперь оказывалось, что до конца января дожить будет очень трудно. Начались стихийные митинги, подхваченные по всей стране оппозиционными силами.
Партия «Родина» была застигнута этой волной социального протеста не в полной готовности – региональные отделения практически всюду находились на стадии становления, затяжные каникулы многих расхолодили. Пришлось на марше перестраиваться и мобилизоваться. Непредвиденный фактор – просто фантастическая бесталанность и безответственность высших чиновников, которые собственный закон к введению, как оказалось, вообще не готовили.
Начавшаяся сессия Думы вспыхивала дискуссиями по поводу «монетизации». Спикер систематически подавлял всякие попытки поставить этот вопрос в повестку дня, чутко слушая, что ему скажут в Кремле. А Кремль молчал – президент был в отъезде. Как только фракция «Родина» выдвинула свой проект постановления Думы по поводу бездарных действий правительства, Грызлов с соратниками создали свой проект, в котором думское большинство отмежевывалось от правительства, но предлагало (в стиле советского застоя) только «углубить и усугубить», ничего не поправляя ни в законе, ни в жизни.
Проект «Родины» стал альтернативным, но в повестке дня так и не появился. Совет Думы, до отказа набитый адвокатами олигархов, чуявших поживу от монетизации, пошел на подтасовку, прикидываясь, что в проекте «Родины», будто бы, есть какие-то юридические казусы. Между тем, постановление – не закон, да и мелкие поправки могли быть внесены по ходу дела. Грызловцы испугались заявленных в проекте идей и дискуссии вокруг них – об ответственности правительства и, соответственно, правительственной фракции. На заседание Думы был вынесен только проект «Единой России». При этом по прежнему опыту было известно, что никакого обсуждения снова не будет. Грызлов вновь воспользуется неясной нормой закона о самостоятельной выработке парламентом внутренних основ своей деятельности. Это положение всегда интерпретировалось так, будто принятый регламент можно как угодно нарушать, если думское большинство захочет поменять процедуру. Поэтому вместо обсуждения, где могли высказаться все депутаты (что соответствует их статусу, закрепленному в законе), думское большинство установило, что достаточно выразить мнение фракций – по одному выступлению от каждой из них.
Дмитрий Рогозин как руководитель фракции задавал себе вопрос: нам думское большинство снова плюнет в лицо, как плюет в лицо своим гражданам правительство, а мы снова только утремся? Здесь нужен был сильный шаг. Какой? Мы уже практиковали демонстративный выход из зала. Эта мера слишком слаба и вряд ли будет оценена как поддержка требования раскатившихся по России митингов. Решение было принято: если хамский сценарий Грызлова и его компании сорвать не удастся, если наш проект отбросят, а едросовский не дадут обсуждать в полном объеме, мы не только уходим из зала, но и подкрепляем этот уход голодовкой. О голодовке объявил в своем выступлении лидер фракции.
Вся фракция в голодовке участвовать не должна. Тогда некому будет работать с избирателями в регионах, взаимодействовать с общественными объединениями и прессой. Кто-то должен был также на всякий случай быть в резерве, оказывая поддержку. Нельзя было также обсуждать эту инициативу даже в кулуарах – любая утечка информации могла провалить все дело и лишить нас преимущества внезапности (внезапность, как показала практика, не дала замолчать акцию в день ее объявления). Поэтому договоренность о голодовке состоялась между теми, кто имел достаточный запас здоровья и мужества, чтобы пойти на эту акцию и выдержать ее.
Многие потом обижались, что с ними не посоветовались или же не взяли в команду, но большинство депутатов нашей фракции такой нездоровой ревности все же не проявляли. Почти все в конце концов поняли, что обстановка не давала нам возможности заниматься согласованием действий. К тому же, у каждого был выбор, поддержать нас или отстраниться. Отстранились единицы.
Первая реакция
Эффект внезапности не дал нашим оппонентам опомниться. Они бросились к микрофонам с неподготовленными комментариями, ничего не зная о наших планах. Взбесившийся Жириновский в очередной раз стал рупором власти, выручая своих хозяев. Его запредельно бесстыдное выступление транслировалось в официальных новостях на всю страну. «Политический балаган» – это была его самая мягкая формулировка. Жириновский изрыгал гнусности: «у них жир из ушей капает», «пойдите и убедитесь – никакой голодовки нет; сидят и жрут» и т.п.
К этому вспоминается один из телеэпизодов – как бес начал крутиться ужом, когда предложили вопрос, есть ли в мире что-то, ради чего он готов пожертвовать жизнью. Какая там жертва! Он даже соврать в этой ситуации не смог! Нет ничего такого, ради чего Жириновский пожертвовал бы даже собственным завтраком.
Занятно, что в смысловом плане лидер едросов Грызлов высказался точно в том же духе: «Данный шаг Рогозина и его ближайшего окружения – самопропаганда». И в дальнейшем лидер правительственной партии не стеснялся своей роли спикера Думы, не собирался быть аккуратным в выражениях, проявляя тем самым предельное презрение к избирателям «Родины», к оппозиции в целом, к самому институту парламента. Но главное не в этом. Грызлов в интеллектуальном плане никогда не отличался большими достижениями. Здесь же он продемонстрировал себя еще и как нравственный деградант.
Нельзя обойти еще одного мимолетного эпизода с Грызловым. В момент объявления голодовки Дмитрий Рогозин стоял на трибуне, получив слово для выступления от фракции, как и другие думские лидеры. Как и другие, у него автоматически выключился микрофон, когда регламент истек. Как и другие, он попросил 30 секунд, чтобы закончить выступление. В каждом случае Грызлов давал технической группе команду: «Дайте еще 30 секунд». В данном же случае у него непроизвольно вырвалось: «Дайте еще 25 секунд». И это была не шутка. Шутить Грызлов не умеет. Он лишен такого природного задатка. Это была злоба, ищущая выхода. Позднее, когда Грызлов говорил журналистам, что не может надеть на голодовщиков наручники и вывести из Думы, он хотел именно этого – иметь такую возможность. Он ненавидел нас всеми фибрами своей серой и мутной натуры. Мы портили ему привычную жизнь «человека в футляре», добравшегося до вершин власти.
Сергей Бабурин отнесся к голодовке с нескрываемым раздражением
А вот отношение к соратнице Грызлова Любови Слиске у меня несколько изменилось. Ее манеры я по-прежнему не переваривал, они оставались для меня вульгарными. Но оказалось, что помимо вздорных манер, есть и то, за что Любовь Константиновну все-таки можно уважать. Она пришла к нам в первые дни голодовки, а потом повторила визит через несколько дней. «Не как член руководства “Единой России”, а как женщина», – поспешила заверить нас Слиска. Все равно, это был поступок. Более того, будучи связанной со своей партией в действиях, Слиска на словах фактически поддержала почти все наши требования и даже высказалась в пользу отставки правительства. Чувствовалось, что это личная позиция, а не высказывание ради исполнения партийного задания. Пусть это позиция осталась частным «мнением женщины», самовольно исключенным ею из собственных политических установок, но эта раздвоенность выглядела куда привлекательнее, чем тупая целостность Грызлова и столь же каменнолицых его соратников.
Достаточно пассивно повели себя коммунисты. Они не вышли из зала вслед за «Родиной», объявившей голодовку. Они в первые дни не выразили никак своей солидарности. Более того, один из коммунистических авторитетов Виктор Илюхин высказался второпях так: «Мне это напоминает детские игры. Дима Рогозин для меня – большой ребенок, который сидит на коленях у президента. Президент его гладит по головке и говорит: “Правильно, Дима, правильно. Не делай того, что будет раскачивать мою власть. Пузырься Дима, пузырься, надувай щеки и получай с ручки президента”. Никакого эффекта эта голодовка не даст. Сегодня надо организовывать массы, а он уже не хочет, не может. Он лег сегодня у себя в кабинете… Но ведь это же самый простой выход. И власти от этого не больно, и ему хорошо – он в тепле. А то, что похудеть ему надо – так многим надо похудеть. Эта акция – как клапан для выпуска пара. Слова-то громкие, в барабан-то ударили, а по сути дела режим-то спасают… Вышел бы Дима, вывел полмиллиона по России, тогда я бы сказал – да. А так – это пустое».
И только через неделю в помещении, где проходила голодовка, появился координатор фракции КПРФ Сергей Решульский, а затем было обнародовано заявление в поддержку нашей акции со стороны ряда видных деятелей КПРФ. Увы, этот визит и это заявление казались запоздалыми натужно неискренними: без голосов депутатов «Родины» инициатива КПРФ по обсуждению в Думе вотума недоверия правительству пройти не могла. Слова поддержки для участников голодовки КПРФ нашла только на 11 день от начала нашей акции. А на официальном электронном сайте КПРФ продолжала висеть гнусненькая статья по этому поводу.
Любопытен инициативный визит к голодающим штатного провокатора от ЛДПР Алексея Митрофанова. Он с настойчивостью навязчивого и капризного ребенка лез к нам посмотреть, чем это мы там занимаемся. Охрана настойчиво его не пускала. Вышедшему навстречу Михаилу Маркелову он сказал: «Я тут старослужащий в Думе…». На что Михаил резонно ответил: «Бываю ситуации, что старослужащий получает по морде от новобранца». Митрофанов ушел как побитый, приговаривая: «Вот это голодовка! Я виижу, какая это голодовка!»
Противодействие
Председатель комитета по регламенту единорос Олег Ковалев, просто доставший всех в Думе своим своеволием и стилем поведения, почерпнутым на складе ветоши, установил в первые же дни, что голодовка слишком дорого обходится парламенту: «Мы вынуждены организовывать круглосуточное медицинское обслуживание. Все это делается за государственный счет. Более того, выйдя из голодовки, они, естественно, пройдут профилактическое лечение для голодающих, опять же в наших бюджетных поликлиниках и больницах». Потом Ковалев припомнил, что ему поручили быть вблизи голодающих в выходные, и пришлось гнать служебную машину с дачи и обратно. А это значит, что водителю пришлось платить дополнительные деньги.
После этой провокации мы вынуждены были отказаться от услуг думских врачей, перед которыми было неудобно, будто они в чем-то виноваты перед нами. На самом же деле все было в провокаторе Ковалеве. Следили за нашим здоровьем очень профессиональные медики с большим практическим опытом. Потом выяснилось, что к оплате расходов по нашей голодовке Дума никакого отношения не имеет. Об этом медиками было отправлено официальное письмо в Управление делами Думы. Содержание его стало известно, но само письмо «затерялось» на столе у думского чиновника: «Только что было здесь и пропало. Не знаю, куда я его сунул».
То же касалось и расходов на машину. Михаил Маркелов предложил Ковалеву оплатить его непредвиденные расходы из своей депутатской зарплаты, но Ковалев предпочел замять вопрос. Ни копейки ему это не стоило. И никому из голодающих он здесь не был нужен. Мы пошутили меж собой: «Сказал жене, что едет в Думу, а сам поехал развлекаться. Денег с собой прихватил и на нас списал».
После этой провокации последовали другие: Под предлогом профилактики в Думе отключили интернет – на целую неделю. Думали, что наша трансляция голодовки на сайте «Родины» в режиме реального времени идет по думской выделенной линии. Ошиблись. Мы предвидели провокацию и поставили веб-камеру со связью через мобильный телефон.
Узнав о своей промашке, провокаторы не включили думский интернет, а организовали массированный налет на наш сайт. Техническими средствами организовали посещение сайта настолько интенсивное, что система вышла из строя. За час было зафиксировано более 1,5 млн. фиктивных загрузок. Война между антихакерами и хакерами велась весь срок голодовки. Капризные пользователи видели в неполадках работы наш тайный замысел: мол, отключаемся, чтобы сожрать по батону колбасы на брата.
Интернет-технологии были использованы нашими противниками для распространения от нашего имени всякого рода спама. Помимо примитивных глупостей доходило до игр со смертью: будто бы мы заявляем о своем несгибаемом стремлении умереть. Выставить нас идиотами – такова была «высокая» цель циничных пиарщиков.
Дело врачей, инспирированное провокатором Ковалевым, продолжилось, когда встал вопрос о нашей госпитализации. Один из ведущих диетологов страны, любезно проконсультировавший нас (и названный между нами «академиком»), попытался получить от министра здравоохранения и социального развития Михаила Зурабова официальное разрешение направить к нам своих специалистов. На письмо Зурабов тут же откликнулся звонком по телефону. Сказал, что по его сведениям мы, вероятно прячась под одеялом, питаемся вполне нормально. Наш «академик» ответил, что его данные вернее – взгляд врача фиксирует опасное для здоровья состояние. Зурабов хмыкнул, обещал перезвонить и не перезвонил.
На фоне всего этого безобразия, на фоне гнусностей в прессе, диктовавшихся чуть ли не прямо из Кремля, совсем пустяками выглядели такие неприятности, как распоряжение чиновников не пускать к нам уборщицу (пылесосить взялась жена нашего лидера Татьяна Рогозина) или гнусный пикет молодых подонков, предлагавших Рогозину «съесть котлетку» и «закончить клоунаду».
Пустячком выглядит и вторжение в кабинет к Михаилу Маркелову, предпринятое думскими «пинкертонами» в первую ночь голодовки, чтобы сорвать вывешенные из окна флаг «Родины» и плакат. Обижаться на нарушение неприкосновенности депутатского кабинета в ситуации полнейшего произвола, в условиях прямой атаки правительства на российскую государственность, в обстановке посягательств олигархов на саму жизнь народа, кажется невозможным.
Волна на волну
Самой большой провокацией, накрывшей не только нашу голодовку, но и многое другое, стал очередной взрыв публикаций об антисемитизме, будто бы пустившем в России глубокие корни. Депутатский запрос Генпрокурору, подписанный 20 депутатами Госдумы (среди подписей были также подписи участников голодовки – Ивана Харченко и моя) и посвященный еврейской этнофобии, был опубликован в никому не известной газетке. А вслед шквалом пошла волна публикаций в российской и зарубежной прессе.
Характерно, что эта волна возникла как по команде – резко, внезапно и вдруг. Комментировать никем не читанную публикацию и никем не виданный депутатский запрос бросились все, кому не лень – от пресловутого Берла Лазара до мадам Нарусовой. Последней Генпрокурор ответил в Совете Федерации: не троньте сами знаете что, чтобы оно сами знаете чего. Каждый понял прокурора в меру своего понимания. Нарусову мы точно трогать не хотели. Брезговали.
Еще два совпадения. 5 января состоялась публикация доклада Госдепа США об антисемитизме, где «Родина» числилась среди антисемитских организаций. Плюс к тому Путин как раз собрался в Краков отмечать Холокост на месте бывшего концлагеря Освенцим. Там погибло множество других национальностей, но память о трагедии монополизировали почему-то исключительно евреи. Организаторы провокации, затеявшие кампанию в СМИ по поводу антисемитизма, спровоцировали Путина на странные высказывания – на фактическое признание вины за антисемитизм в России. Если Ельцин дирижировал оркестром в пьяном виде, то Путин за всю Россию каялся, будучи совершенно трезвым. И то, и другое было совершенно неприличным. Правда, первое признавалось неприличием всеми без исключения, а второе – только теми, кто помнил, что список русских жертв войны многократно длиннее еврейского списка, а список русских героев борьбы с гитлеровской Германией настолько масштабен, но еврейский список лучше вообще не предъявлять.
Настоящей целью провокаторов была дискредитация праздника 60-летия Победы и извращение сути поднявшегося в народе недовольства россказнями о «русском фашизме». Хулиганским выходкам юнцов СМИ и прокуроры придавали особый ксенофобский характер, если они касались инородцев. Возможность применять 282 Уголовного кодекса о межнациональной розни относилась только к русским. Вынесение соответствующих приговоров интерпретировалось как изобличение всех русских в ксенофобии. Этим и воспользовались негодяи, склонившие Путина к покаянию за весь наш народ, который ему таких полномочий никогда не давал.
Одна из побочных целей заказчиков кампании в прессе состояла в том, чтобы нейтрализовать наш запрос Генпрокурору о фактах экстремизма в еврейских и иудейских организациях. Чтобы и впредь никому неповадно было искать экстремизм в еврейской среде, концентрируя усилия репрессивной машины на русских политических активистах. Гадкие слова еврейских источников о других национальностях и иных религиях должны были остаться в неприкосновенности. У евреев и иудеев экстремизма нет, как не было секса при советской власти. Секс-то в реальности был, но говорить о нем публично было стыдно, запрещено нравственными нормами. Потом страна избавилась от чувства стыда, и общедоступные издания заполнило бесстыдство. Единственное, чего не коснулось это повсеместное бесстыдство – это еврейский вопрос. В нем не было ничего сексуального, но говорить о евреях могли только сами евреи. И только в превосходных тонах.
В бесовской кампании стыдливой еврофилии и бесстыдной русофобии особенно досталось нам, участникам голодовки. Увы, несколько подробных интервью, которые я дал разным изданиям, не вышли в свет. Они и не могли выйти, поскольку целью этих изданий была не честная дискуссия, а попытка отыскать «жареные» факты. (Я помню, как в иной ситуации потухли глаза известного английского журналиста, пожелавшего «раскусить» меня как «русского расиста», но обнаружившего явное отсутствие «состава преступления».)
Для меня провокационный антироссийский характер всех этих публикаций был очевиден. Именно они разжигали межнациональную рознь, вытащив в публичную сферу перевранный донельзя документ, предназначенный только для глаз Генпрокурора. Именно этими подлыми субъектами экстремизм разжигался самым беззастенчивым образом, а попытка дать правоохранительным органам задание выявить и уничтожить этот экстремизм была блокирована.
Запрос был отозван из Генпрокуратуры. И в связи с поднявшимся ажиотажем, и по причине действительно присутствия в тексте неточных и неясных формулировок, которые при публикации легко перевирались. Но это вовсе не значит, что тема была закрыта. Она не может быть закрыта пока проблемы, поднятые в запросе, не найдут своего разрешения – сначала в непубличной сфере, в работе правоохранительных органов и ученых, потом в публичной – в открытом диалоге этнических объединений разной принадлежности. Целью такого диалога будет, разумеется, не стремление доказать непорочность всех евреев и иудеев, а честное признание вины за экстремизм любой принадлежности – по конкретным фактам, которые вовсе никто не собирается распространять на весь народ или всю конфессию.
Разжигание страстей в кампании против антисемитизма было настолько очевидным, что у Кремля нашлись все-таки профессионалы, чтобы завершить тему взвешенным репортажем в итоговой передаче «Вести недели», где слово было предоставлено некоторым инициаторам заявления в Генпрокуратуру – депутатам Собко (КПРФ) и Крутову («Родина»). Здесь были также оглашены источники, цитированные в заявлении, и признана их основательность. Было признано также, что беспокойство депутатов совершенно не беспочвенно.
Занятно, что на интернет-сайте передачи вместо материала, пошедшего в эфир, остались развязные и невежественные строки по поводу нашего запроса: «В российской политике была предпринята попытка применить древний, но от того не менее презренный рецепт – очернить евреев. Оказывается иудейская религия – антихристианская, а еврейские организации надо проверить, а лучше – закрыть. По крайней мере, так следует из письма, которое в Генпрокуратуру отправили в том числе депутаты Государственной думы: из фракций "Родина" и КПРФ. Очевидно, эти "видные богословы" забыли, что Священное писание – это и еврейский Ветхий завет. Днем позже обращение в Генпрокуратуру было отозвано. То ли авторы открыли Библию, то ли у них не хватило принципиальности».
Авторы провокации просчитались. Тема «монетизации» волновала российское общество куда больше, чем выдуманные антисемитские козни. Волна публикаций, поднятая провокаторами, отхлынула почти без последствий, лишь помотав нервы участникам голодовки.
Главный раввин России Берл Лазар: Первая возможность – господа, подписавшие этот бредовый документ, неадекватны, если это так, мне их жаль, но помочь ничем не могу, я не психиатр. Вторая возможность хуже – эти господа вполне нормальны, но при этом бесконечно циничны, они прекрасно знают, что выдвигаемые ими обвинения – вранье, однако они сознательно идут на подлог в расчете на то, что, разыгрывая антисемитскую карту, могут увеличить свой электорат
Руководитель департамента общественных связей Федерации еврейских общин России Борох Горин: Если эти депутаты прошли в Думу, значит, их поддерживают десятки тысяч людей, и я боюсь, что их высказывание является лакмусовой бумажкой того, что происходит в обществе, – это уже даже не звоночек, это набат, который бьет поднимающийся в стране фашизм.
The Jerusalem Post: Поразительный призыв запретить все еврейские организации появился в то время, когда растущие антисемитские настроения вызывают в России все большую озабоченность. Еврейские лидеры хвалят правительство Владимира Путина за поощрение религиозной терпимости, однако правозащитные организации обвиняют власти в неспособности адекватно наказывать за разжигание насилия на почве антисемитизма и расизма.
Haaretz: Клеветнические заявления, обвиняющие евреев в убийстве христиан с целью совершения жертвоприношений – концепция, давно исчезнувшая из лексикона российских антисемитов,– вновь объявились на этой неделе и были преподнесены в качестве главной темы в необыкновенно агрессивной обличительной статье, опубликованной в воскресенье в российской газете "Русь православная". Фундаменталистская православная газета, которая называет себя 'патриотической', опубликовала письмо, обращенное к генеральному прокурору России Владимиру Устинову, с просьбой начать расследование в отношении всех еврейских организаций в стране по подозрению в подстрекательстве и провоцировании этнических разногласий.
Financial Times: Это письмо… является самым последним свидетельством роста шовинизма и ксенофобии, которые в последние годы выплеснулись в основной поток российской политики… Ксенофобия – основная избирательная платформа партии "Родина", которая была вызвана к жизни прокремлевскими пиар-специалистами и СМИ в преддверии прошлогодних парламентских выборов с целью отобрать голоса у коммунистов и обеспечить большинство пропрезидентской "Единой России". Но похоже, что за последний год националистические идеи "Родины" стали самостоятельной движущей силой.
Посольство Израиля: Недопустимо, чтобы в стране, победившей нацизм и заплатившей за эту победу высочайшую цену, появлялись подобные обращения.
Молчание козлов и мычание козлят
Кремль потрудился, чтобы в считанные часы после начала нашей голодовки дать всюду и везде команду «молчок». На следующий день после объявления голодовки блокада была полной. Даже в регионах почти невозможно было найти газеты, чтобы приняли интервью по телефону. Система ВГТРК была особенно проинструктирована, чтобы даже законные депутатские выступления, если они затрагивали «монетизацию» льгот, были бы надежно исключены.
Пресса лишь изредка изрыгала гнусности в адрес участников голодовки. Примерно в стиле пресловутого Алексея Митрофанова, кокетливо сказавшего: «Мы с Дмитрием Олеговичем наблюдаемся у одного врача. Пусть он худеет. Он неприлично полный. Впрочем, как и я».
Конечно, суслик Жириновского стал столбиком жира, и ему у врача наблюдаться нужно. Рогозин же продолжает оставаться спортсменом, крепим русским мужиком, в облике которого нет ничего от той рыхлости и вислозадости, которая наблюдается у руководства ЛДПР. Но кого это интересовало в данной ситуации? Пресса всюду ерничала: а вот пусть похудеют, от них не убудет! И через пять дней голодовки все то ж: да посмотрите на их рожи! Только к концу голодовки это глумление несколько поубавилось.
Таково качество либеральной журналистики, таково разложение нравов в обществе. Оно доходит до полного цинизма: мол, чтобы объявить политическую голодовку, надо сначала непременно похудеть и выставить напоказ всему народу свой идеальный или даже дистрофический торс. Тогда-то со стороны команды нравственные уродов и последует, будто бы, благосклонное согласие: «Этот имеет право голодать».
Следуя такой извращенной логике, право на голодовку должны были иметь мы с Олегом Денисовым – самые худые из участников акции. Но про нас обличители кряжистых фигур и грузных торсов почему-то никогда не вспоминали. Значит, дело было в другом – в том, чтобы придумать для черни самый примитивный довод в пользу того, что голодовка у нас фальшивая. И будь мы все как один исхудалыми, они нашли бы другой повод, чтобы наговорить гадостей. Скажем, придумали бы про нас, что мы – клуб самоубийц. И придумали бы, без стеснения добавив этот домысел к мифу о тотальном ожирении политиков.
Информационную блокаду нам помогали пробивать, как это ни парадоксально, европейские СМИ. Когда российские журналисты молчали, будто в рот воды набрав, канал «Евроньюс» дал о нас информационное сообщение, вместившее в минуту все, что необходимо было сказать – прежде всего, наши требования к власти. Увидели мы себя и на польском телевидении. Все взвешенно и ясно – без вкусовщины, без идиотских комментариев, которыми постоянно потчуют публику доморощенные радетели свободы слова. Большие репортажи и интервью Дмитрия Рогозина сняли телекамеры Би-би-си, Франс-пресс и другие.
Наши ягнята из СМИ, в иные времена стряхивавшие тонкорунную шкурку и обнажавшие волчий оскал, предпочитали дисциплинировано следовать указанию Кремля: не проронить ни слова правды. «Пробой» осуществил мужественный 3-й телеканал, дававший несколько раз развернутый репортаж. Мельком о нас говорил канал НТВ – настолько мельком, что многое так и оставалось для зрителей неясным. Пришла помощь и от канала РЕН-ТВ (будто бы, «чубайсовского»). Пусть и с ерническими извращениями, информация до зрителя была все-таки доведена. Выходило, что в редких случаях профессионализм журналистов был все-таки выше идеологических предпочтений. Профессионал в СМИ не может обслуживать власть. Получалось, что профессионалов у нас – по пальцам пересчитать.
Мы Путина слышали, он нас нет.
Мы пытались прорвать информационную блокаду всеми доступными средствами. Главным нашим адресатом был, конечно, президент. К нему были обращены все наши требования. И он же, без сомнения, был автором решения об информационной блокаде. Поэтому именно к нему от нашего имени с Открытым письмом обратился Дмитрий Рогозин – на четвертый день голодовки, когда силы наши начали заметно слабеть. Мы предупреждали президента, что он рискует судьбой России, что для него заготовлена «оранжевая революция» в его же окружении. Но по-русски это будет кровавый бунт. Мы не хохлы, чтобы сходиться стенка на стенку, кончая дело только словесной перебранкой. Уж если сходиться, то никак не расходиться без отчаянной потасовки.
Обращение к оглохшей власти
На оглашение письма Путину прибежало множество журналистов. Они обступили нас, уже не очень твердо стоящих на ногах, со всех сторон. Они всё сняли, всё записали на магнитную пленку, всё выслушали. И не дали в эфир и в газеты ничего. То есть, совсем ничего! Смысл обращения остался известным только узкому кругу лиц, а для публики – исключительно для особо наблюдательных – осталась лишь информация о том, что такое обращение было. «Известия» злобствовали: Путин не откликнется, и акция голодовщиков останется бесполезной. МК злобствовал: они не знают, как выкрутиться из этой ситуации! Ага, – торжествовали злобники, – вот вам!
Кажется, дай им сигнал сверху, и все бросятся улюлюкать самым непристойным образом – примерно как те нанятые уроды, притащившие к Думе упаковки котлет. Им наши соратники пообещали оторвать гениталии, а в ответ услышали униженный лепет оправданья и увидели слюни страха у рта: «Мы только корысти ради, а так – ничего личного!». Также и наша пресса. То вопит: какая же это голодовка! – глядите какие у них морды красные! (Где глядите-то?! По какому каналу показывают?) То вдруг начинает причитать о правах человека и достоинстве личности. (Да какие же могут быть права, какое достоинство, если вы в личном качестве прессе и телевидению отчаянно не по душе?)
Самым что ни на есть пошлым образом высказывались в наш адрес либеральные деятели разных оттенков. Для памяти я решил сохранить некоторые образцы.
Гарри Каспаров, шахматист, либеральный радикал («Эхо Москвы»): Ну, мне кажется, это не просто пиар. Это такая новая разновидность торговли инсайдерской информацией. Мы знаем, что сейчас на российском стокмаркете чиновники из правительства, чиновники Генпрокуратуры, они могут вполне привести рынок вверх или вниз, и я полагаю, что такое сокровенное знание, оно приносит конкретные материальные дивиденды тем, кто эту информацию вовремя поставляет и на ней играет. А здесь, мне кажется, мы имеем первый случай (торговли) политической информацией. Совершенно очевидно, что покровители Рогозина в Кремле – Сечин, Иванов, кто-либо еще, поделились сокровенным знанием о грядущих отставках в правительстве. И как опытный политик, Рогозин не преминул на этом сыграть. Первый такой случай. Сейчас, я полагаю, надо просто заключать ставки – все ли правительство отправят в отставку, или просто каких-то отдельных людей. Но можно не сомневаться, что голодовка Рогозина это предвестник грядущих перемен в российском правительстве. Ну, что же, будем ждать. По крайней мере можно поблагодарить Дмитрия Олеговича, что вот таким экстравагантным способом он донес эту информацию до всех, кто в состоянии сопоставлять его действия с той информацией, которую он обычно получает от своих кремлевских покровителей. (…) Я не знаю, сколько дней голодовки прописали ему врачи, но, безусловно, по истечении этого срока, а мы скорее всего увидим отставку по крайней мере экономического блока правительства…
Борис Кагарлицкий, «левый» политолог («Новые известия»): Голодовка депутатов выглядит довольно комично. "Родина", если она борется с политикой властей, должна как-то примкнуть к движению протеста, которое началось в стране. Но поскольку реально оппозиционной партией "Родина" не является, а выполняет заказ Кремля, то серьезно участвовать в движении протеста депутаты ни в коем случае не могут. Поэтому они изобразили свою причастность к этой борьбе символически.
Валерия Новодворская, либеральный экстремист («Новые известия»): Голодовка руководства партии "Родина" – это чистая демагогия, "пиар". Монетизация льгот могла бы быть успешной, если бы ее делали не идиоты. А теперь власть будет использовать неудавшуюся монетизацию для окончательного сворачивания с европейского пути. Всю ответственность свалят на остатки либералов в правительстве, на их бледное отражение в виде Кудрина и Грефа. Реформы будут прекращены, и власть продолжит политику раскулачивания бизнеса, ссылаясь при этом на глас народа. Это произойдет уже в ближайшие дни, и я думаю, Рогозин даже похудеть не успеет.
Евгений Киселев, ветеран либеральных СМИ («Эхо Москвы»): Конечно, это – перфоманс, то, что делает Рогозин. Я ему желаю искренне избавиться килограмм от 10, я думаю, ресурс там имеется. Вообще-то, это замечательно, но просто, знаете, абсолютно по хорошей нашей народной пословице, что называется: «И рыбку съесть, и, – сами знаете, куда, – сесть».
Игорь Бунин, директор Центра политических технологий, либеральный политолог («Новые известия»): Депутаты голодают, потому что хотят заработать очки на пенсионерах. Сейчас для них главное – отметиться в потоке событий. А потом часть избирателей вспомнит, что "Родина" за нас поголодала.
По этим измышлениям можно судить о глубине мысли отцов российской либеральной демократии («леваков» и «праваков») и тех, кто на интернет-форумах на все лады повторял то же самое, но в еще более хамской манере.
За все время голодовки ни одни правительственный чиновник не попытался вступить с нами в диалог. Молчал Кремль. Лишь в последние дни были совсем неофициальные звонки. «То тюлень позвонит, то олень». Козлы молчали. Их выкормыши мямлили невнятно. И «такая дребедень» – на всю страну. Настоящий позор власти.
Позднее мы выяснили, что в Кремле особенно были потрясены оранжевым цветом белья, на котором мы спали. Запуганные киевскими «оранжистами» власти решили: началось! И принялись нас глушить. И уже смешно говорить, что они страдают дальтонизмом. Это всего лишь следствие другой болезни – идиотизма.
Что такое голодовка на самом деле
С каждым днем нервная атмосфера и общее ослабление организма изматывали нас все больше. Каждый наблюдал признаки нарастающего утомления на лицах товарищей, видел, как все труднее они поднимаются на ноги, как незаметно немощь пригибает спины, как размываются очертания лиц, приобретающих какое-то единое для всех участников голодовки выражение.
Держимся!
Даже у тех, кто имел выпуклые животы, они стремительно втягивались. Мы же с Олегом Денисовым обнаружили полное исчезновение того, что называется живот. На его месте была не выпуклость, а «впуклость». Одни подтягивали ремни, другие следили, как бы при всем честном народе не соскользнули брюки тренировочных костюмов.
Некоторые ощущения от голодовки показались мне достаточно любопытными. Например, никакого чувства голода просто не было. Тот аппетит, который тянет к столу в обычное время, отсутствовал. Демонстрация пищи, которой переполнено наше телевидение (а мы все время старались следить за теленовостями и невольно подхватывали и другие передачи), с самого начала не вызывала никаких переживаний. Все эти фруктовые соки, бульонные кубики, молочные реки и кисельные берега ровным счетом ничего не значили. Единственным признаком голода, который я обнаружил в своих переживаниях, было тягостное засыпание на пустой желудок. И еще в течение дня в момент осознания утомленности возникала невольная привычная мысль: пора пойти попить чаю. Потом испуганно отрекаешься: да ведь нельзя!
От голодовки организм приобретает чувство гулкой пустоты. Можно сравнить себя с литой статуей со свободным объемом внутри. Пресное ощущение во рту – примерно как при поглощении какой-нибудь крупы, сваренной на воде без соли. Поэтому питье минеральной воды после трех дней питания простой водой, поначалу даже принесло удовольствие. Минералка, как оказалось, совершенно необходима для поддержания в организме солевого баланса.
Уже по выходе из голодовки ощущение пресности перенеслось на все виды пищи, кроме черного хлеба, который появился в восстановительном рационе уже сильно погодя. Все эти кашки и протертые овощи (пришлось какое-то время перейти на детское питание) все равно казались пресными. А хлеб имел вкус. Причем именно черный хлеб – вековой кормилец нашего народа.
Ночью в Думе только мы
Еще одно любопытное самонаблюдение – легкая эйфория, которая появилась где-то после пятого дня голодовки. Особенно на ногах казалось, что слегка выпил: замедленная реакция, затруднение с речью, нестойкая походка. Потом врачи объяснили, что это следствие не общей слабости, а химических изменений в организме. Понятно, почему в состоянии голода случаются безрассудные порывы и страшные бунты. Голод приводит толпу к состоянию, будто ее опоили. А слабости (как физической неспособности) до последних дней не было. Я спокойно отжимался на пальцах по 30-40 раз, проверяя, что мышечные кондиции в норме.
Интервью постоянно теребящим нас журналистам давать стало трудно, потому что сбивалось дыхание и губы немели как на сильном морозе. Все эти признаки, как говорили врачи, вполне укладывались в условия голодовки – шло общее отравление организма внутренними токсинами и изматывание повседневным стрессом.
Конец ознакомительного фрагмента.