Глава 3. Монстр
На этом инцидент в целом был исчерпан. Серега занялся опухающим ухом, а жена поисками пропавшего зуба. Они стояли на переезде. Где то впереди за снежной стеной грохотал бесконечный товарняк, но из-за ветра и стука моторов автомобилей его было едва слышно.
– Переезд, слава Богу… До тракта меньше версты осталось, – подал бодрый голос супруг. Он был безумно рад, что отделался только красным ухом. – Через час дома будем, телевизор посмотрим, – он имел ввиду остатки самогона, заботливо засунутые тещей в багажник.
– Тьфу на тебя, придурок. Сглазишь.
На душе у Клары Карловны было неспокойно. Ей казалось, что это их жуткое путешествие не закончится никогда.
В то переломное время многое изменилось в сознании советских людей. Во время гласности и перестройки были сняты все запреты, и на девственную психику бывших строителей коммунизма обрушился мутный вал неведомой им жути, доселе сдерживаемый железным занавесом. Кино, телевидение, газеты и журналы наполнились зловещими монстрами, коварными инопланетянами и беспощадными маньяками. Как раз позавчера Клара Карловна смотрела ночью по кабельному что-то леденящее кровь про нападение зомби на зимовье полярников. После чего ей всю ночь снился кошмар, похожий на теперешний вид из окна их «Москвича». Беспорядочно мечущиеся хлопья снега были окрашены светом стоп-сигналов и нервным миганием ламп светофора в тревожный красный цвет. Вкупе с леденящим душу воем ветра это навевало зловещее предчувствие надвигающейся беды.
И точно… Внезапно свет погас, и в темноте раздался оглушительный треск. Их автомобиль содрогнулся от страшного удара, и в салон, проломив стекло, проникло чье-то зловонное, покрытое жесткими волосами тело. Оно подползло и прильнуло холодными, покрытыми инеем губами к лицу Клары Карловны, а Серегу, больно ударив чем-то твердым в переносицу, крепко прижало грязным телом к подголовнику кресла. И без того расшатанные нервы супругов не выдержали, не помня себя от страха, истошно вопя, они как по команде выскочили из машины и бросились в разные стороны.
Неизвестно, как далеко смогли бы они убежать гонимые ужасом, но в тот вечер намело такие сугробы, что их сил хватило лишь на несколько минут судорожного барахтанья в снегу. В результате у них не получилось удалиться от проклятого места далее чем на десяток метров, где они в изнеможении и затихли.
К Кларе Карловне самообладание вернулось первой. Полежав немного обессиленная, она с трудом осмелилась повернуть голову, к атакованной чудовищем машине. Открывшаяся ее взгляду в свете уже белой семафорной лампы картина нисколько ее не успокоила. Все это ей отнюдь не померещилось. Из проломленного лобового стекла их «Москвича» и в самом деле, торчали ноги и ужасный хвост неизвестного зверя. Сквозь снег под порывами ветра казалось будто он, держа кого-то зубами в салоне, грызет и мерно раскачивается из стороны в сторону.
«Блин, Серегу жрет! Как же я его одного оставила»? – устыдилась она и, забыв про страх, бросилась на помощь, пытаясь громкими криками переключить внимание зверя на себя. Таившаяся где-то в глубине ее сердца любовь к супругу придала ей невиданные силы. Она в несколько прыжков преодолела расстояние, отделявшее ее от зловещего демона. Раздумывать и искать подходящее оружие, времени не было, поэтому она воспользовалась тем, что имела: впилась в существо зубами и ногтями и стала исступленно рвать его жесткое волосатое тело. В борьбе прошло не меньше минуты, но зверь в ответ ни как не реагировал, что пробудило в ней смутные сомнения: «Видимо, сдох… Я загрызла, или Серега его с того конца задушил. Недаром, он в детстве в самбо ходил, – она разжала челюсти, во рту остались пучки волос и неприятный вкус навоза. – Где же тогда он сам? – осторожно заглянула в салон. Там его не было. – Неужели монстр, проглотил мужа целиком? Да нет, такого большого вряд ли».
Постепенно к Кларе Карловне возвращалась способность анализировать. Она сопоставила распахнутую водительскую дверь и глубокую, скрывающуюся в темноте траншею, пробитую в сугробах перпендикулярно дороге: «Сбежал…».
На непослушных ногах она, опасливо оглядываясь на животное, проследовала по следам. И точно, закопавшись в снег, супруг лежал на земле, дрожа как осиновый лист, видимо, ожидая смерти.
– Серега, ты живой?
Клара Карловна, нащупав под снегом какую-то из частей мужниного тела, энергично потрясла ее.
– Вылезай, оно, похоже, сдохло.
Тот, пытаясь вырваться из ее цепких рук, продолжал закапываться дальше в сугроб. Рассудок к Кларе Карловне вернулся полностью, она выпрямилась и, выплевывая изо рта остатки животного, начала толкать ногой сжавшегося в комок мужа.
– Вставай, чудик. Опасность миновала.
Периодические, весьма ощутимые пинки в область печени, постепенно привели Серегу в чувство. Он высунул голову из снега и несмело поднял взгляд на жену.
– Кларка, ты что ли? Что это было? – голос его все еще подрагивал.
– Не знаю… Вставай, пойдем, посмотрим. Оно вроде уже не двигается.
Он поднялся и долго всматривался в место происшествия.
Снегопад тем временем немного стих, и в свете семафорного фонаря было четко видно, что торчащий из окна автомобиля зверь неподвижен, лишь кисточка на конце хвоста слегка трепетала на ветру.
– Это лев. Помнишь, как он рычал? Я еле увернулся от его пасти. Наверно из зоопарка сбежал.
– Нет… Лев горячий должен быть, а эта ледяная как смерть, она мне прямо к лицу ртом присосалась, – Клару Карловну даже передернуло от воспоминания об этом жутком прикосновении. – Это «сущность», вчера фильм про них по телику был.
Серега начал немедленно отплевываться и вытирать рот руками, тоже вспомнив, как орал прижатый грязным, волосатым брюхом.
– Ну ладно, кончай дрожать. Пойдем, поглядим.
Приблизившись, они осмелились по очереди потрогать окоченелое тело животного. Серега первый догадался, кто перед ними. Он ухватил зверя за ногу и потянул, тот не сдвинулся ни на сантиметр.
– Ну-ка, Кларка, помогай.
Жена схватила чудовище за хвост, муж за обе ноги поднатужились, дернули и вытащили на снег. Лежащая перед ними «сущность» очень походила на тощую мертвую корову.
– Фу, какая грязная… Откуда она взялась, с неба, что-ли упала?
– Вся задница разгрызена… Какой это зверь ее так? От этого наверно и сдохла.
Рядом с основанием хвоста, сантиметрах в пяти левее, в самом деле, зияла огромная рваная рана, при виде которой, Клара Карловна начала нервно плеваться и чистить рот снегом.
– С трактора упала, – осенило Серегу. – Конечно, я всю дорогу на себе чей-то взгляд чувствовал. Они, видать, доходяги в кузове ехали. Трактор на переезде дернулся, вот одна и выпала.
– Точно, и трактора нет. Вот проклятый, разломал нам машину и смылся. Ты, лапоть, хоть номер его записал? Где его сейчас искать?..
– А чего его искать, далеко он вряд ли укачумал. Только, что мы ему предъявим? Сами виноваты, в самый бампер уперлись. Разве только извинимся и вернем пассажирку.
– Может, ты и прав, малахольный. Ну что же, тогда пусть за его грехи колхоз расплачивается. Грузи ее красавицу на багажник.
– Ты что, мать, взбесилась? На что нам дохлая корова? Похоронить ее с почестями собираешься?
– Не зли меня, придурок. Делай, что сказала. Я ее Зойке в пельменную сдам. Какое никакое, а мясо. Машину отремонтируем, еще куча денег останется.
– А что, это мысль, – обрадовано потер руки Серега и попытался приподнять зверя за рога. – Ого, да тут килограммов двести будет. Как мы ее на крышу затащим? А если и затащим, менты на посту сто пудов присосутся.
– Какие менты в такой мороз? Да и что мы свою собственную корову провезти не можем? Подумаешь на багажнике, что мы ее в салон посадим? Кончай базарить, быстро бери за ноги.
На этом прения прекратились, и супруги занялись погрузкой. Это происходило довольно долго и шумно. Ночевавшая на дереве у переезда ворона, даже прервала свой сон, чтобы понаблюдать за смешной картиной, как толстая тетка в песцовой шапке и тщедушный мужичонка, отчаянно матерясь, громоздят окоченевший труп коровы на свой маленький автомобильчик.
Сначала у них не очень получалось, но потом смекалистый ум Сереги нашел не легкий, но вполне подходящий способ. Недалеко от дороги виднелся из-под снега смерзшийся штабель просмоленных шпал. Им пришлось притащить пару штук, прислонить к багажнику и по ним, кряхтя от натуги, как по лыжам, запихать несчастное животное на крышу. Бедный их «Москвиченок» и без того перегруженный тещиным добром, после этого вообще почти лег брюхом на снег.
– Порядок.
Измученные, мокрые от пота, наконец, они и сами забрались в салон. Там на креслах уже лежали внушительные кучи снега, наметенные ветром через выбитое лобовое стекло.
– Отлично. Не жарко будет ехать, – повозившись на месте, Клара Карловна промяла в снегу ямку. – Поехали уже, сколько можно здесь торчать!?
Ругать все отечественное было модно всегда, а сейчас стало тем более. У народа появилось, с чем сравнивать. Ушлые империалисты, пока мы, борясь с ними, отдавали все силы и средства на строительство ракет и танков, далеко ушли вперед по части, изготовления красивых и нужных вещей. И это, в общем, неплохо, но они также научили этому и своих дешевых китайских коллег. А те завалили отечественный рынок своей блестящей дрянью. Наше настоящее, крепкое, но некрасивое вышло из моды. Его никто не покупает, зато не критикует только ленивый. Особенно достается полуфабрикатам автомобильной промышленности. Мол, российские машины ненадежные, шумные, неэкономичные, не для людей сделанные.
Возможно, нельзя не согласиться, есть недочеты. Но какая иномарка вынесет издевательства, которые ежедневно испытывают на себе скромные железные труженики русских дорог. Удивительнее выносливости и живучести этих передаваемых по наследству от отца к сыну чудес техники может быть только крепость духа и тела самих их хозяев. К примеру, если какой-нибудь иностранец увидел бы несущийся сквозь пургу по ночному шоссе, с треском и искрами бьющийся брюхом об асфальт на кочках «Москвич» с привязанным к крыше огромным рогатым существом, то, наверное, подумал бы, что это ужасный сон, и пора, пока не поздно, срочно просыпаться. А если еще бы он еще и заглянул в салон, набитый по стекла снегом, из которого торчали две головы: одна в надвинутой до подбородка песцовой шапке, другая в старом мешке из-под картошки с дырками для глаз, то точно бы сошел с ума.
Но, к их счастью, в этот час иностранцев на дороге не оказалось, а редкие попадавшиеся соотечественники лишь сочувственно качали головами или понимающе хмыкали: «Бизнес есть бизнес». И даже толстый гаишник, каким-то чудом оказавшийся на посту ночью в такой мороз, не посчитал этот случай достойным своего внимания.
В общем, дальнейшее путешествие до дома прошло без происшествий. Припарковавшись у родного подъезда, замерзшие до полусмерти на ледяном ветру наши знакомые быстро согрелись, таская свои богатства из машины на пятый этаж. Очень кстати пришлась помощь подросших уже для этого их детей. (Для статистики скажем, что младшей Анжеле было тринадцать, а старшему (тоже) Сереге недавно исполнилось пятнадцать). Много раз сбегали по крутой лестнице, но затащили все. Серега даже свинтил магнитолу, чтобы сквозь выбитые стекла злоумышленники к ней не приделали ноги.
Осталось самое противное, нужно было что-то делать с коровой. На машине оставлять нельзя – сопрут. Можно было бы на балкон к соседу, но проклятый, как всегда, на ночь напился и спал беспробудным сном. Разбудить его не удалось ни громкими ударами в дверь, ни криками в замочную скважину. Вариант с закапыванием в снег тоже не подходил, так как обитающая у помойки шайка местных дворняг под предводительством облезлого кобеля Тимоши, разбуженная разгрузкой, уже сидела вокруг машины и алчно поглядывала на аппетитный кусок говядины на багажнике у этого неудачника с пятого этажа.
– Положим в ванной, – коротко скомандовала Клара Карловна. – Быстро взяли с четырех сторон.
– Мама, я ее боюсь… Как мы будем с ней в одной квартире спать?! – законючила дочка.
– Молчать, а то в кровать к тебе положу.
– Может, пусть на багажнике до утра полежит? – робко предложил отец.
– Я не против, но только если ты, умник, с ней здесь спать будешь… До понедельника.
– Как до понедельника.
– А Зойки до понедельника не будет. Она не нанималась тебе дохлых коров по выходным покупать.
– Еще и до понедельника!.. Ыыыы! – не унималась дочь.
– Долго еще базарить будем? Взяли мигом! – рявкнула мать так убедительно, что все как один немедленно вцепились в животное и потащили в подъезд.
Окоченевшее тело коровы было не столько тяжелое, сколько не удобное для переноски. Всячески повертев его на лестнице, семья нашла, наконец, оптимальный способ транспортировки. Положили на спину, Серега с сыном тянули за рога, а Клара Карловна с дочерью толкали зверя в тощий зад, одновременно руля и придерживая острым хребтом вниз. Так и поехали.
Их заплеванный подъезд много разного повидал за свою бурную жизнь, но подобное происходило впервые. Разбуженные соседи с изумлением таращились в глазки на эту удивительную картину, но помогать никто не вышел. Только Пантелеевна с третьего этажа, не так давно прибывшая в город на жительство из далекого колхоза, догадалась, в чем дело, высунула голову в дверь и поинтересовалась:
– Почем коровку покупала, Кларша?
– Мать на день рожденья подарила.
– Ну, слава Богу, хоть можно будет настоящего молочка попить, – с удовлетворением прокудахтала бывшая колхозница и, чтобы не попросили помогать, поспешила скрыться за дверью.
– Давай ей продадим, вишь, как интересуется, – с надеждой в голосе предложил Серега. – Или пусть подержит до понедельника.
– Не останавливаться! – грозно прорычала мать, не отрывая перемазанной навозом щеки от начавшей уже оттаивать ляжки животного. – Уже немного осталось. Подналегли… И р-раз. И р-раз.
Так потихоньку дотянули добычу до своего этажа. Там волоком по коридору до ванной.
– Так подняли. Дружно. Р-раз, – и корова, как родная, улеглась в ванне.
– Как специально для нее делали! – восхищенно воскликнул Серега. В связи с успешным завершением экспедиции у него поднялось настроение. – Только как же мы будем мыться? Не знаю как ты, Клара, а я с удовольствием погрелся бы под горячим душем.
Клара Карловна, глядя в зеркало на свое перемазанное отражение, приподняла песцовую шапку и почесала голову:
– Так, все сюда… Садим ее на задницу. И р-раз, и р-раз…
Сработавшаяся на лестнице в единый организм команда мигом справилась с новой задачей и через две секунды корова уже сидела вертикально на пятой точке, и если пролезть между ее раскоряченными в разные стороны ногами, оставалось достаточно места, чтобы помыться.
– Ну вот, чистюля, мойся и подружку свою помой, а то воняет навозом от вас на всю квартиру. Только не забудь закрыться, а то, кто-нибудь зайдет и умрет со смеха.
– Можно подумать от тебя фиалками пахнет, – пробурчал Серега под нос и щелкнул шпингалетом.
Уставшие дети ушли спать к себе в комнату, а Серега с женой еще повозились немного и собрались на кухне перекусить.
– Не поверишь, Кларка, мне показалось, что она как-то странно на меня смотрела, когда я ее намыливал, – признался Серега, закусив хорошим куском сала, шестую рюмку тещиной самогонки.
– Ты что, маньяк, еще ее и намыливал?
– Ну да. Два раза. И все равно воняет.
– Может изо рта? Ты ей зубы чистил, идиот?
– Сама же сказала, помой, – обиделся Серега и потянулся к бутыли. – Я все пальцы себе сжег этой хлоркой.
– Еще и хлоркой! Ты что на выставку ее готовишь? – Клара Карловна больно хлопнула его вилкой по руке. – Хватит жрать! И так уже до галлюцинаций допился. Все, спать!
На улице уже грохотали трамваи, и тарахтели одинокие автомобили. Город просыпался, а они еще только ложились. Никто в мире со времен сооружения Египетских пирамид, наверно, не уставал так сильно. Даже невозможно представить, сколько могли бы они проспать после всех испытаний и невзгод, свалившихся на их головы за эти сутки.
– Эх, кто меня до понедельника разбудит, будет мой враг на всю жизнь, – закинул удочку Серега, накрываясь с головой одеялом.
– Обрадовался, оглоед. Подъем в двенадцать нуль нуль. Мясо рубить будем, – ответила ему жена, заводя будильник.
Но проскользнувшая по коридору тень не дала сбыться их нехитрым планам.
Серега спал уже около часа. Ему ничего не снилось, только присутствовало назойливое ощущение, что параллельно с его сном, что-то происходит. Так бывает, когда спишь в каком-нибудь не подходящем месте, например в театре или на совещании. От усталости он не мог заставить себя проснуться, хотя отчетливо понимал, что творится что-то нехорошее. Постепенно к этому добавилось еще и чувство холода. Он мерз, но все равно спал, свернувшись в крючок. И лишь истошный крик жены заставил его открыть, наконец, глаза. Ничего не понимая спросонья, он сел на постели.
В комнате было темно, и он сразу увидел напротив себя два огромных горящих в темноте глаза.
– Что это? – дрожащим голосом произнесла, прижавшаяся к нему жена.
Серегина душа за последние сутки существенно возмужала и закалилась в невзгодах, поэтому на этот раз он не выпрыгнул от ужаса из окна, а лишь слегка похолодел. Жуткие глаза не отрываясь, смотрели на него и, притом, издавали леденящие душу монотонные звуки. Внезапно звуки прекратились, глаза исчезли, а диван, на котором они спали, заходил под ними ходуном.
– А-ааа, господи прости! – Клара Карловна залезла всей тушей на колени мужу и попыталась спрятать голову на его тощем теле.
Глаза опять вспыхнули на этот раз ближе и монотонные звуки продолжились.
– Боюсь, это та самая корова, которую я вчера мыл, – поделился догадкой Серега. – И она жует нашу простыню.
До Клары Карловны стала доходить суть сказанного, она высунула голову из мужниной подмышки, хотя с коленей слезать не спешила.
– Вчерашняя корова? Не может быть, она же мертвая была и мороженая, как палтус.
– Я же говорил, она глядела на меня… – огни снова исчезли. – Ой, сейчас опять поедем.
И точно, зверь, прикрыв глаза, рывком потянул на себя простыню вместе с супругами. Присмотревшаяся в темноте Клара Карловна стала различать на фоне стены рогатый силуэт и загоревшиеся вновь глаза, уже не выглядели так ужасно.
– Ах ты, сволочь! – гневно прошипела она, щупая в темноте руками вокруг себя. – Одеяла нет… Сожрала мамин подарок… Надо было тебе еще вчера башку отрезать!
– Интересно, за что она возьмется, когда простыню доест? – прошептал Серега, отползая обратно к стене.
– Блин! Дети! – встрепенулась Клара Карловна и метнулась было в соседнюю комнату, но страх повиснуть на рогах бестии, пересилил материнский инстинкт.
– Ну-ка ты, хорек!.. Быстро иди к детям. Развел тут зоопарк и сидит, прижался к жене.
– Спокойно, Клара. Коровы мясо не едят, – в голосе мужа прозвучали незнакомые ей доселе металлические нотки. Похоже, последние события сделали его, наконец, мужчиной. – Не будем торопиться, нужно полежать, все обдумать, простыни еще минут на двадцать хватит.
– Ты что это, паскудник! – все еще сидевшая на коленях у Сереги в импортной шелковой комбинации Клара Карловна, вдруг почувствовала, что у мужа в трусах что-то зашевелилось. – Нашел время!..
Она, с опаской поглядывая на завтракающую корову, поспешила сползти с него от греха подальше, но тут очередной рывок простыни опрокинул их, и она повалилась на Серегу, широко раскинув жирные ляжки.
– Играешь со мной, проказница!? Ну давай же, давай… Может, погибнем сегодня… – он навалился на жену и ухватил обеими руками за бока. Но встреченный звонким лещом, мгновенно вернулся в прежнюю позицию.
– Пошел вон! Вот ведь, что удумал, животное… С одной стороны бешеная корова, с другой этот гамадрил!.. Куда деваться бедной женщине? – яростным шепотом запричитала Клара Карловна, натягивая короткую комбинацию на коленки. – Погибать он собрался… У тебя дети в соседней комнате! А ну вставай, скотина! Веди ее обратно в ванную.
Пока они возились, в квартире стало достаточно светло, чтобы оценить обстановку. Казавшаяся мелкой на степных просторах, в их малометражной гостиной корова значительно выросла. Если ее голова яростно двигала челюстями возле их разложенного на середине комнаты дивана, то зад, подпираемый дерзко расставленными ногами, расположился, как раз, посередине дверного проема в коридор. Выход был перекрыт, и, как не крути, действовать нужно было со стороны вооруженной острыми рогами нахальной морды.
– Ну, что притих, половой агрессор. Делай же что-нибудь. Мужик ты или нет?
Серега очень не любил, когда кто-нибудь позволял себе сомневаться в его мужественности. Проклятый зверь уже сутки преследует его, проник в дом, не дает поспать, угрожает жизням детей, а сейчас еще и роняет его авторитет в глазах жены. На него нахлынула волна ненависти. Боясь расплескать этот боевой задор, он немедленно поднялся на постели во весь рост и принял устрашающую позу, такую, какую обычно используют мелкие грызуны, чтобы казаться больше и страшнее.
– Трусы еще спусти, чудик, – едва сдерживая смех, посоветовала Клара Карловна.
Но Серегу было уже не остановить. Исказив лицо гримасой ярости, он неистово, срываясь на свист, зашептал:
– Пошла вон, мерзкая тварь! А то будешь иметь дело со мной!
Ругаться матом у них в квартире ему было запрещено, поэтому вместо этого он закончил свое выступление продолжительным змеино-драконьим шипением, переходящим от излишка ненависти в хрип. Со стороны это выглядело немного комично, но, тем не менее, его акция произвела эффект. Животное перестало жевать, и в его глазах пронеслась тень любопытства.
Подбодренный этим относительным успехом Серега решил не ослаблять напор:
– И отдай!.. Это не твое!.. – он сделал шаг, схватил остатки простыни, торчащие из пасти зверя, и, собрав все силы, резко дернул на себя.
Корова послушно разжала зубы, и Серега отлетел с добычей в руках прямо на Клару Карловну, с силой воткнувшись острым тазом в ее нежную плоть. Та издала непередаваемый кириллическими буквами крик боли и негодования и, приложив всю свою недюжинную силу, оттолкнула от себя. Серега отлетел, как мячик, и, открыв глаза, обнаружил себя, стоящим на четвереньках у края матраса, причем лицо его почти касалось раздраженной морды животного.
Прекращение подачи пищи в горло и близость Серегиной глупой физиономии перед глазами вывели зверя из равновесия. Его, довольно равнодушные до этого глаза налились кровью. Он с шумом набрал в легкие воздуха и, широко раскрыв пасть, разразился пронзительным криком. Оказавшись в первом ряду, Серега смог в полной мере ощутить на себе всю первобытную мощь его воздействия. Случись это с ним позавчера, его сердце разорвалось бы от испуга. Но сегодня он был другим человеком, поэтому лишь слегка прищурил глаза, защищаясь от летящих в него слюней и не дожеванных обрывков простыни, и хладнокровно отполз задним ходом к стене, защитить супругу.
Не нужно было быть ветеринаром, чтобы по этому жуткому крику понять, что перед ними стоит не простая буренка. Животное, пожевало немного капроновый матрас, не удовлетворилось его вкусом и в поисках более подходящей пищи, отошло к стулу. И, в самом деле, теперь, когда оно стояло в профиль, были заметны некоторые несовпадения с привычным обликом коровы, знакомым каждому с детства.
– Я еще, когда ее мыл заметил, что она, какая-то не такая. Что-то в ней не так, – шепотом поделился Серега с женой сомнениями. – Голова вроде коровья, рога, прическа, а вот живот впалый, как у собаки.
– Не жрала, наверно, с месяц, вот брюхо и подтянуло. Поживет у нас, откормится… еще ей белья купим, – успокаивала себя Клара Карловна, хотя тоже понимала, что что-то тут не чисто.
Их зоологические наблюдения внезапно прервал пронзительный визг. В дверях стояла дочь и, выпучив глаза, визжала, глядя, почему то не на зверя, а на мать. Спустя несколько мгновений, на ее крик прибежал сын, встал в дверях и тоже закричал только на пару октав пониже. Серега, ничего не понимая, обернулся на жену, сидящую рядом, чуть позади его и тоже истошно заблажил. К ним присоединились возмущенные соседи из-за тонких стенок. Почувствовавшая неладное Клара Карловна, забыв про все, вскочила с постели и пулей подскочила к трюмо. То, что она там увидела, тоже чуть было не вырвало из ее горла подобный вопль, но она не могла позволить себе слабость в присутствии подчиненных, поэтому только горько усмехнулась и грозно скомандовала:
– Заткнулись все быстро!
Волосы всегда являлись особой гордостью Клары Карловны. Пышные, густые, они имели от рождения удивительно красивый темно рыжий цвет. Понимая, как ей повезло, она бережно ухаживала за ними, мыла, завивала, мазала разными снадобьями, рецепты которых находила в специально для этого выписанном журнале «Здоровье». Былая красота ее с годами поблекла, но волосы оставались по-прежнему прекрасными. Все ее подружки давно уже красили седину в разные цвета, а у нее до сих пор не было ни одного седого волоса.
И вот сейчас, взглянув в зеркало, она обнаружила в нем совсем другую женщину. Ее роскошная шевелюра, которая всю жизнь неизменно радовала ее, за эту кошмарную ночь полностью побелела. Случись это позавчера, ее сердце мгновенно разорвалось бы от горя или вернее сердца всех виновных были бы разорваны ею, а потом бы лопнуло и ее. Но сегодня она лишь горько усмехнулась и грозно скомандовала:
– Заткнулись все быстро!
Все, включая соседей, моментально замолчали. На минуту в воздухе повисла неловкая тишина. Возможно, к ней, как к жесткому диктатору, у всех имелись какие-никакие претензии, но такое даже врагу не пожелаешь. У дочери потекли слезы, а Серега старший открыл, было, рот, чтобы сказать, что-нибудь подбадривающее. Но истошный крик мирно пасущейся в углу и забытой всеми коровы не дал ему это сделать. Либо у нее закончилась рубашка, которую она жевала, либо она тоже решила высказаться по этому вопросу. Она стояла с распахнутым ртом и ревела как пароход.
Клара Карловна, поворачиваясь так и сяк у зеркала, к тому моменту осознала всю глубину своей утраты. Она бесповоротно обезображена, а тот, кто сотворил с ней это стоит рядом и орет, нагло нарушая все заведенные ей в ее доме порядки. В душе ее все заклокотало, и она не дожидаясь когда, зверь закончит, вложив все наболевшее, завопила еще громче:
– А ну, заткнись, мерзкая тварь… Из-за тебя все неприятности… Убирайся обратно в ванную и закройся там…
Из этических и эстетических соображений здесь приведено лишь краткое содержание ее крайне эмоционального обращения, на самом деле длившегося более минуты. Сокращены нецензурные ругательства и непередаваемые звукосочетания, а так же, два и более раз повторяющиеся выражения. Когда она обессиленная закончила, слегка обескураженные грубой формой выступления члены семьи, в общем, одобрили его, с удовлетворением отметив, что моральный дух их лидера остался на прежней высоте. Но удивительнее всего, как отреагировал на это сам объект. Животное при первых словах сразу же перестало орать, внимательно выслушало до конца, вытянулось по струнке и, печатая шаг, проследовало в ванную. Затворило за собой дверь, после чего изнутри донесся звук похожий на щелчок шпингалета.
– Что это было? – оглядев всех по очереди, спросил старший Серега.
– Она слушала, смотря мне прямо в рот! – ошарашено произнесла Клара Карловна.
– А как она поняла из маминого мата, что делать? – Серега младший сбегал в коридор и подергал дверь ванной. – Закрыто!
После этого минут пять все наперебой галдели, перебивая друг друга. Вспоминали детали увиденного, делились мыслями, строили предположения. Родилось несколько не глупых версий, но что делать дальше пока решить не смогли. Наконец, над старшими усталость взяла верх. Они решили поспать, а молодежи наказали наблюдать за обстановкой и, если что, незамедлительно бить тревогу.
– Тишину соблюдать! – грозно приказала мать, задержавшись в дверях. Она сделала свирепое лицо и показала увесистый кулак.– И если узнаю, что подходили к двери ванной, убью!
А через три минуты из-за закрытой двери гостиной донесся ее мощный храп.
Оставшись одни, дети вернулись в свою комнату. Было около одиннадцати и продолжать спать было уже поздно, поэтому Серега младший прыгнул на свою кровать, нарочито сладко потянулся и скомандовал:
– Негритянка, быстро убрать постель.
Как часто бывает в семьях, они с сестрой не очень дружили. Или вернее будет сказать, с малолетства были злейшими врагами. В их тесной комнате с трудом помещался один письменный стол и одна односпальная кровать. Вторым спальным местом служило раздвижное кресло. С разделом стола проблем не было. Двоечника Серегу младшего он в принципе не интересовал. А вот за кровать шла настоящая многолетняя война. Началась она, когда при переезде из старой квартиры, в новую перевезли только одну старую панцирную койку, а вместо второй купили чудо техники, новое, обитое красной тканью кресло-кровать, раскладывать которое было целым приключением. Разумеется, каждому из детей непременно стало необходимым им владеть. Продолжительная словесная перепалка победителя не выявила. Сереге младшему в то время было десять, а сестре восемь. Он был на голову ее выше и шире, и привык все вопросы решать силой, правда, когда не было рядом родителей. Но уступающая в размерах Анжела была хитрее и на этот раз напала первая. Разгорелся короткий, но очень шумный бой. Прибежавшая на звуки схватки мать, недолго думая, надавала сыну подзатыльников и решила спор в пользу младшего чада, валявшегося на полу в слезах и соплях.
Счастливая победительница, полдня наслаждалась своей добычей, но вскоре поняла, что прогадала. Вместе с новым креслом у нее появились новые обязанности, два раза в день раскладывать и складывать его и таскать белье в шкаф и обратно. И вдвойне обидно было, что приходилось это делать под язвительные насмешки брата, вальяжно развалившегося в это время на старой, но нескладной кровати.
Помучившись так с полмесяца, маленькая авантюристка решила действовать. Для этого она выбрала выходной, когда мать с раннего утра уходила с подружками в бассейн, а отец, пользуясь этим, дрых до обеда. Часов в десять утра, когда все еще спали, расковыряв для верности палец гвоздем, она стала демонстративно шумно складывать ненавистное кресло. В середине этой и в самом деле не простой процедуры с грохотом упала на пол и завизжала, как недорезанная, от боли. Прибежавший отец спросонья увидел свою любимицу в крови, лежащую под перевернутым креслом, все понял и сразу же определил виновного. Недостаточно чуткий брат, который позволил малолетней сестре пользоваться опасным приспособлением, прослушал получасовую лекцию и был наказан за пререкания с отцом внеочередным дежурством по квартире, а главное с этого дня он должен был спать и проводить все соответствующие церемонии с красивым, но не счастливым креслом.
С тех пор положение менялось, и кровать переходила из рук в руки несколько раз. Какой-нибудь исследователь человеческих душ при желании мог бы написать про это отдельную книжку. А на момент повествования, после того как в конце лета Серега младший, прыгая где-то по заборам, повредил себе ногу и какое-то время должен был соблюдать постельный режим, на ненавистном кресле спала Анжела, и это знаменовало в ее жизни черную полосу.
– Будешь возиться, отправлю обратно на плантацию.
Сестра, понимая какие слабые у нее карты в этой игре, предпочла не обострять ситуацию, а поскорее покончить с унизительной процедурой.
– Медленно, медленно работаешь! – брат посмотрел на воображаемые часы на руке. – За это банан ты сегодня опять не получишь.
– Чтоб ты сдох, вонючка, – пробурчала себе под нос Анжела, запихивая тюк с бельем в шкаф. – Ничего, будет и на моей улице праздник.
Дальше делать было нечего. Телевизор – в гостиной, там спят предки. На улицу не выйдешь, мороз под тридцать. Намазав по куску хлеба маслом с сахаром, дети позавтракали, сидя один на своей любимой кровати, другая в постылом кресле. Попробовали читать, не читается.
– Как ты думаешь, кто сильнее Шварценеггер или Ван Дам? – чтобы как-то развлечься, завязала беседу на близкую брату тему Анжела. Серега младший листал старый засаленный журнал и не отвечал. – Вот если они оба разбегутся и одновременно треснут друг друга по башке. Кто первый свалится?
– Ты, соплячка, лучше не лезь в серьезные дела, в которых ничего не смыслишь, – важно ответил Серега, выдержав паузу. Эти парни были для него вроде святых. – А то, не поленюсь, встану и дам тебе по тыкве.
Он был старше сестры, но за последнее лето она как-то резко выросла и стала почти одного с ним роста, и притом значительно шире. Поэтому уже нисколько не боялась его угроз.
– Подумаешь, больно надо. Я все равно скажу маме, что ты вчера опять пришел накуренный.
– А я ей скажу, что вы с девками ее помадой мазались и колготки мерили.
– А я скажу, что ты дрочил вчера перед телевизором.
– Чего?..
Удар застал врасплох. Серега от неожиданности начал покрываться пунцовыми пятнами.
– Думаешь, я не знаю, зачем ты одеялом все время закрываешься, когда что-нибудь такое показывают, и почему диван трясется?.. Мне Лизка вчера все про это рассказала. А!.. Покраснел, покраснел!..
Молчание было равносильно признанию. Брат понимал, что необходимо, что-то сказать, но не знал что, а только хлопал глазами и багровел, как свекла. А сестра чуя, что нужно нажимать, продолжала:
– Папа с мамой может не убьют, а просто выгонят из дома. А вот пацаны, когда узнают… – она изобразила на лице скорбь и сочувствие. – Но я ведь не зверь какой-нибудь, ни кому не скажу… Но ты должен будешь отдать за это мою законную кровать и ждать дальнейших приказаний, дрочила.
Крыть было нечем, но ставки были слишком высоки, нужна была передышка, поэтому Серега младший не нашел ничего лучшего, чем резко переменить тему:
– Блин, какой-то шум!
Он прислушался, потом вскочил с кровати и подбежал на цыпочках к двери в ванную. Приготовившаяся было принимать капитуляцию сестра, поняла его нехитрый ход, но решив, что никуда он уже из ее цепких лап не денется, последовала следом.
Несколько минут провели они под дверью ванной, тщательно прислушиваясь и пытаясь отыскать малейшую щелку, через которую было бы видно хотя бы маленький кусочек загадочного зверя. Но все бесполезно, внутри было абсолютно тихо, и дверь как назло плотно прилегала к косяку.
– Вот ведь, блин засада, все двери дырявые, а эта как назло целая.
– Давай просверлим дырочку, позырим, а потом заклеим ее жевачкой, – предложила сестра.
– Отвали, лошица, – Серега младший, прекрасно понимал, что за испорченную дверь придется отвечать его заднице. – Сама сверли.
– Сам лох. Зассал?
– Что ты, жирная, сказала?
Он сделал из двух пальцев вилку и, подняв руку, подался всем телом вперед, как бы угрожая выколоть сестре глаза.
– Сам жирный… Боишься, что мамочка заругается.
– Вот дура. За дырку обоим вставят по самые помидоры, – сказал Серега младший примирительным тоном и опустил руку. Драка в присутствии спящих родителей не входила в его планы. – Давай лучше ее покормим.
– Сам дурак. Как мы ее через закрытую дверь покормим.
Сестра покрутила у виска.
– А вот так.
Он убежал на кухню и, пошуршав там немного, вернулся с большой морковиной. Встал возле двери, вполголоса, но грозно, подражая матери, приказал, обращаясь вовнутрь:
– Подсудимая, срочно выйти из камеры на обед, – это ему показалось забавным, и он, повернувшись к сестре, расплылся в довольной улыбке. – Неповиновение будет приравнено к побегу, за побег расстрел.
Его идиотская улыбка мигом испарилась, когда щелкнул шпингалет, и из-за двери показалась рогатая голова, осмотрелась вокруг, заметила морковь, взяла ее зубами из дрожащих Серегиных рук и скрылась обратно.
– Приколись, она ее моет, – потерявший было дар речи, шутник, снова заговорил, услышав, шуршание воды из крана в ванной. – Это точно инопланетная корова.
– Класс. Давай еще что-нибудь придумай, – сестра от восторга запрыгала на месте.
– Корова, срочно выйди и дай нам молока, – продолжил эксперимент Серега. – За столитровую банку получишь пять долларов.
Они прижались к стене и стали ждать, что будет. Прошло минут пять, но ничего не происходило.
– Ты глупость сказал, – догадалась Анжела. – Вот она и не выходит. Надо что-то по делу.
Серега младший почесал голову, лицо его исказило раздумьем:
– Корова, пойди на улицу и проткни рогами колеса у черного Мерседеса.
– Ты что дурак. Там же сигнализация.
– Тихо!..
Дверь снова открылась, корова вышла и, не обращая внимания на прижавшихся к стене ребятишек, проследовала в кухню. Там погремев секунд десять, вернулась, неся на роге авоську с морковью. Зашла к себе, закрыла дверь и щелкнула шпингалетом.
– Видимо, не каждого идиота слушается, – догадалась Анжела и, насвистывая, пошла к себе в комнату.
Серега младший же не успокаивался и где-то с полчаса еще всяческими голосами давал разные приказы, обращаясь к двери ванной, но кроме шуршания воды и хруста моркови, ничего оттуда не дождался. Грустно вздохнул и пошел вслед за сестрой в комнату, решать свои имущественные вопросы.