Глава 2. Буря
Что может быть хорошего в лютом морозе и снежной буре, когда воет по-звериному ветер и сугробы снега, как живые, кружатся в бешеном хороводе. Да ничего. Просто приятно в такую погоду сидеть в теплом доме, чтобы топилась печка, и было с кем распить бутылочку и помолчать, глядя, как буран бросает охапки колючего снега в крепкое окно. Приятно осознавать, что никуда не нужно выходить из дома и по-настоящему жаль бедных путников, кого застигла такая беда в дороге.
Сереге с женой нужно было проскочить от тещиного дома до тракта тридцать семь километров по узкой проселочной дороге. Это была единственный путь, соединяющий отдаленную деревню с большой землей. В принципе, ее чистили, но бывало это очень редко. После большого снегопада иногда проходила неделя и две, пока какому-нибудь начальнику не понадобится проехать по ней или на охоту в лосиный заказник, или по делам в военную часть, расположенную дальше на Север. Тогда мощный военный грейдер пробивал в сугробах трехметровую траншею, по которой простые люди могли ездить до следующего катаклизма.
В одну сторону Гутиным повезло, они проехали без проблем. А вот обратно, как на грех, только, они отъехали километров пять от тещиной деревни, снегопад резко усилился, поднялся шквалистый ветер, и началась настоящая снежная буря. Их маленькая машинка, сотрясаемая мощными толчками стихии, еле-еле преодолевала мигом вырастающие на дороге сугробы. Дохлый мотор надрывно выл, грозя заглохнуть от непосильного напряжения, а света маломощных фар не хватало пробить сплошную снежную пелену. Положение становилось серьезным, застрять и заглохнуть на таком морозе было равносильно смерти. С детства впечатлительного Серегу охватила паника, он, конечно, рулил, но при этом кричал, визжал и проклинал все на свете. Трехэтажный мат в его стенаниях перемежался с проникновенными самодельными молитвами. Бледная жена, напуганная не столько стихией сколько бурной реакцией супруга, оцепенела, вцепившись пальцами и зубами в спинку впереди стоящего сидения, и лишь с бешеной скоростью вращала выпученными от ужаса глазами. Сквозь бьющиеся в стекла охапки снега ей мерещился голый череп подступаюшей погибели.
И они неизбежно завязли и были бы похоронены под снегом, но на счастье внезапно перед ними в свете фар вырос какой-то ползущий в попутном направлении транспорт. Возможно, это был трактор с крытой тентом телегой или грузовик с будкой, с трех метров из-за стены яростно мечущегося снега был едва различим только большой прямоугольный силуэт и два тусклых габаритных огня.
– Ну, слава Богу! – выдохнул Серега и пристроился за уверенно пробивающим стену снегопада задом неизвестного спасителя.
Так они уже около четверти часа, как привязанные, следовали за двумя желтыми глазами, аккуратно держась в проложенной им в сугробах колее. Серега почти успокоился, появилась надежда добраться до дома. Он уже начал представлять горячую ванну и стаканчик тещиного самогона. Но тут до него с заднего сидения донесся скрипучий голос Клары Карловны:
– Ты еще долго будешь тащиться, как беременный таракан. Сейчас же обгоняй этот тарантас.
Жена вышла из полуобморочного ступора, в котором пребывала, разжала пальцы и зубы, покрутила в разные стороны головой в песцовой шапке и устыдилась своего непристойного испуга. «Подумаешь снежная буря, – посмотрела на часы. – Блин, через час девяносто седьмая серия!»
– Ты что не отвечаешь, недоносок? Жми на газ короче, я сказала!.. Посмотри, у тебя сорок километров в час на спидометре. Мы так до утра не доползем.
– Да ты что, мать, с ума сошла. Мы все еще одной ногой в могиле. Да этот трактор нам Бог послал, несмотря на то, что ты вчера вытворяла во время Поста.
Он имел в виду, не только необъятное количество поглощенных женой мясных блюд и самогона, но и свершившийся после всего этого на мягкой перине кое-какой грех посерьезнее.
– Ах, сволочь! Ты, я смотрю, совсем страх потерял! Напоил меня, во время Поста… Господи прости, – она с чувством перекрестилась, – соблазнил, а сейчас еще и попрекает.
Вне себя от нахлынувшего гнева она запрыгала на сидении и, брызгая слюной, начала ругаться, тыкая в такт выражениям согнутыми указательными пальцами в напряженно согнутую над рулем спину мужа. Тот понял, что не вовремя сдерзил своей не в меру вспыльчивой жене и отвечал умоляющим голосом:
– Кончай, Клара, я и так еле-еле руль держу. Подожди до дома, там и подеремся вволю.
– Ах, он еще и драться со мной собрался, паразит!.. А ну давай газуй. Если сейчас же не обгонишь эту кочерыгу, не знаю, что тебе сделаю! – в подтверждении серьезности своих намерений она угрожающе повращала жирными пальцами с кроваво-красным маникюром перед взглядом супруга.
– Успокойся, дорогая. Без глаз я тем более не смогу никого обогнать.
– Вот ведь урод! Я тут уже все ноги отморозила, а ему хоть бы что!.. Надсмехается. А ну, обгоняй я сказала!.. Считаю до трех. Раз… – она вплотную приблизила зловеще шевелящиеся когти к лицу мужа. – Два…
Тесный салон машины был под завязку забит свежеморожеными продуктами. На пассажирском месте развалился, заботливо пристегнутый ремнями безопасности бочонок с квашеной капустой. У него в ногах стояли три пятилитровые банки с солеными огурцами. А рядом с Кларой Карловной на заднем сидении вольготно расположилась, задняя половина того самого годовалого кабанчика, слегка прикрытая старым вонючим мешком из-под картошки. Поэтому сидеть ей с ее солидными габаритами на самом деле было тесно и довольно прохладно.
– Не смогу я его обогнать, Клара… Дорога узкая… Да и далеко мы без них не уедем. Такой буран… Потерпи, дорогуша, скоро тракт.
– Ах, так!.. Не можешь, паразит?!.. Тогда я сама!
Исчерпав запас устных способов принуждения, она решила действовать силой:
– Три!.. – и, рывком перевалившись через спинку кресла, поползла к педали газа.
– Я научу тебя водить! – шипела она, дрыгая в воздухе жирными ляжками.
Сергей был давно женат на этой женщине, и эта выходка не очень его удивила. С молодости Клара была патологически властным человеком, что в сочетании с ее глупостью, давало чрезвычайно взрывоопасную смесь. Обладая железной волей, неутомимым упорством и непоколебимой верой в свою правоту, она давно уже приучила членов своей семьи, не раздумывая, по первой команде бросаться на исполнение ее приказаний. Но часто, вследствие их тупости, эти приказания оказывались просто невыполнимыми. Как-то объяснить ей это было невозможно, поэтому порой приходилось действовать довольно жестко.
Вот и сейчас, когда положение становилось угрожающим, Серега понял, что слова здесь бессильны и решил действовать хитростью. Наблюдая краем глаза за подползающей женой, он дождался, когда ее голова окажется в досягаемости его колена, и резко двинул им ей по подбородку. Звонко лязгнули зубы, и грузное тело, обмякнув, повисло на спинке сидения. Водитель резко нажал на газ, машина дернулась вперед, а тело, направляемое его рукой и законами физики, перевалилось назад, обратно на заднее сидение, и в салоне наступила тишина.
«Удачно вышло, – подумал Серега, коротко взглянув на результат. Жена в залихватски заломленной на затылок шапке отдыхала, привалившись щекой к щетинистой заднице бывшего тещиного любимца. – Думаю, минут двадцать у меня есть, может быть, успею дотянуть до тракта».
«И за что мне это все?» – размышлял Серега, уставив взгляд в запорошенный бампер ползшей впереди машины. Когда-то он безумно любил эту женщину. В молодости она была очень хороша собой: стройная спортивная фигура, пышные волосы, красивое лицо. Не обезображенная интеллектом красота привлекала к ней множество поклонников, но, познакомившись с ней поближе, дальше продолжать отношения никто не отваживался, опасаясь, то ли сильного характера, то ли пугающей непредсказуемости. Да она и сама не хотела, не видя в претендентах подходящей для себя партии. Появившийся на горизонте в числе прочих Серега, ни на что особенно не надеялся, но почему-то, сразу понравился красавице. Дальше все закружилось в счастливой лихорадочной чехарде, уже от него не зависящей. Через месяц они поженились, через год родился крепыш сын, еще через три красавица дочка. Время летело, в ежедневной суете красивая женщина превращалась в жирного безумного монстра, а перспективный весельчак в унылого забитого алкоголика. У Сереги было доброе сердце и мягкий характер, поэтому он был обречен. Он не мог бросить все и уйти, оставив детей один на один с сумасшедшей супругой, к тому же был бережлив и дорожил нажитым совместным хозяйством. Поэтому терпел и жил дальше, как на пороховой бочке, находя утешение в разных горячительных жидкостях.
Вот и сейчас у него перед глазами висели, тускло светя в глаза двумя бликами на донышках, две симметрично наклоненные бутылки. Из них, весело журча, вытекала водка в один большой стакан, стоящий у него под носом. «Как же хорошо», – подумал, было, он, но внезапно картина счастья превратилась в тревожную красную стену, которая угрожающе надвигалась на него.
– Тормози! Ты что спишь, идиот? – донесся сзади истошный вопль.
Серега очнулся. К ним стремительно приближалась впереди идущая машина, грозно светя двумя красными огнями. Он резко ударил по тормозам и, как раз, вовремя. Их «Москвич» остановился в сантиметре от до боли знакомого бампера.
– Скажите пожалуйста, у них, оказывается, даже стоп-сигналы есть, – пробормотал он, стерев со лба выступившую испарину.
– А у тебя мозги есть, дебил?.. Спать за рулем.
– Так ты спала, и я, видать, закемарил.
– Спала?… – Клара Карловна ощупала языком дупла, образовавшиеся на зубах от осыпавшихся пломб. – Ты же, гад, избил меня до потери сознания… Спала!
– Да как я мог, Клара!?.. Может, когда ты у меня под рукой ползала, скорость переключал и зацепил нечаянно? – предположил Серега первое, что пришло в голову. – Что ты там делала, упало что-ли что-то?
– Заткнись лучше, гнида.
Клара Карловна осматривала в зеркальце опухающую челюсть. К ее чести, она была как вспыльчивая, так и быстро отходчивая. Вернувшись мыслью к обстоятельствам произошедшего, она осознала, что, возможно, была в чем-то не права, и, наверное, в самом деле, другого выхода у мужа не было. Но оставлять рукоприкладство без наказания, конечно же, было не педагогично. Челюсть очень сильно болела, и, к тому же, похоже, не хватало одной коронки. Поэтому она прицелилась и наотмашь от души врезала благоверному кулаком по уху.
– За что, Клара!?
– Молчи, гад, а то еще получишь.