5. Мамертинцы
«Сицилии домогались как римлянин, так и карфагенянин. Равные в своих стремлениях и силах, они одновременно помышляли о власти над миром».
Два молодых хищника ― Рим и Карфаген неторопливо расширяли свои владения, пока их границы не приблизились друг к другу. Точкой соприкосновения стал благодатный во всех отношениях остров Средиземного моря. Он-то и явился причиной кровавых войн соперников, претендовавших на главенствующую роль в мире.
Первые 500 лет своей истории Рим оставался исключительно сухопутным народом. В это время народ-воин оспаривал первенство на италийском полуострове.
И вот, «победив Италию, римский народ дошел до пролива и остановился, подобно огню, который, опустошив пожаром встречные леса, постепенно затихает, натолкнувшись на реку, – пишет Флор. – Вскоре он увидел вблизи богатейшую добычу, каким-то образом отторгнутую, словно оторванную от Италии. Он воспылал страстным стремлением к ней, а поскольку ее нельзя было привязать ни насыпью, ни мостами, решил, что ее следует взять силой и присоединить к материку с помощью войны».
Флор имел в виду, конечно же, Сицилию. Но лакомый кусок оказался поделенным другими. Восточная часть острова подчинялась Сиракузам. Более обширными были владения карфагенян – потомков финикийских переселенцев, обосновавшихся в Северной Африке. Карфаген в ту пору безраздельно властвовал в Западном Средиземноморье и даже не рассматривал Рим в качестве серьезного соперника. Тем более, Рим и Карфаген в 306 г. до н. э. заключили договор, по которому для римлян была закрыта Сицилия, а для карфагенян – Италия.
Бесстрашных хозяев италийского сапога подобные условности ничуть не смутили – уж очень хотелось иметь под каблуком богатейший остров. И когда у государств появляется желание воевать, причина для войны всегда находится. В случае с Римом и Карфагеном ее доставили кампанские наемники ― мамертинцы (люди Марса).
Античные солдаты удачи незадолго до описываемых событий служили сиракузскому тирану Агафоклу. После его смерти в 282 г. до н. э. нужда в наемниках отпала: сиракузяне их рассчитали, и тем пришлось отправляться обратно в Италию. На свою беду на пути мамертинцев оказался город Мессана, при виде которого у наемников пропало желание спешить к родным италийским очагам. Тем более, ничего хорошего их там не ждало ― привыкшие к войне, богатой добыче, роскошной жизни, они не представляли себя за плугом или гончарным кругом.
Мессана была крупнейшим после Сиракуз городом на Сицилии. Мамертинцы, по словам Полибия, «давно уже с завистью взиравшие на красоту и общее благосостояние города, воспользовались первым удобным случаем, чтобы предательски завладеть городом. Будучи допущены в город как друзья, они завладели им, часть жителей изгнали, других перебили, а женщин и детей несчастных мессенян, какие кому попались в руки при самом совершении злодеяния, кампанцы присвоили себе, засим остальное имущество и землю поделили между собой».
Неслыханная удача наемников в Мессане оказалась заразительной. На юге Италии, как раз напротив Мессаны, лежал богатый город Регий. Во время войны с царем Пиром ― этим античным подобием Ричарда Львиное Сердце ― жители Регия попросили помощи у Рима. Им был послан отряд в четыре тысячи человек во главе с Децием Кампанцем. Они уберегли город от нашествия Пира, но позже жители Регия пожалели, что не оказались под властью эпирского царя.
Защитники Регия «соблазняемые благосостоянием города и богатством отдельных регийских граждан, нарушили договор…, выгнали одних граждан, умертвили других и завладели городом». Некоторое время мятежники пользовались добычей по примеру мамертинцев Мессаны; но как только римляне покончили с врагами, обратились к регийским делам.
Солдатам удачи эта самая удача изменила ― римляне заперли их в захваченном городе и, в конце концов, взяли штурмом. «Одержав верх в сражении, римляне большую часть врагов истребили при самом взятии города, потому что те в предвидении будущего защищались отчаянно: в плен взято было более трехсот человек. Пленные были отправлены в Рим, где по приказанию консулов выведены на площадь, высечены и по обычаю римлян все обезглавлены секирой» (Полибий).
Наемники же, захватившие Мессану, «не только владели спокойно городом и землею, но еще сильно тревожили в пограничных странах карфагенян и сиракузян, к тому же значительную часть Сицилии обложили данью».
Более того, в самих Сиракузах начались раздоры, и наличие в его войске наемников грозило повторением сценария с Мессаной и Регием. Спас государство от заразной напасти молодой одаренный военачальник Гиерон. Он отправился в поход против мятежной Мессаны. Построив войско для битвы, Гиерон в первых рядах разместил сиракузских мамертинцев. Когда сражение началось, сиракузяне повернули обратно к своему городу, оставил сражаться ненадежных наемников. Все они оказались перебитыми своими же собратьями.
Затем Гиерон разбил войско мамертинцев на равнине и осадил разбойничью столицу. После нескольких лет осады, положение мамертинцев стало катастрофическим. Они не могли сдаться Гиерону, ибо понимали, что их ждет судьба товарищей по оружию из Регия; защищаться же не имели возможности. И мамертицы выбрали третий вариант: предпочли отдаться власти более сильного покровителя. При этом наемники разошлись во мнении: часть их желала призвать карфагенян, прочие ― римлян. В результате, со страха послали просьбы о помощи и тем и другим.
Римляне никак не могли принять какое-либо решение. Им очень хотелось заполучить хотя бы часть Сицилии. Кроме того, «было совершенно ясно, ― передает Полибий настроение хозяина Италии, ― что, если римляне откажут в помощи мамертинцам, карфагеняне быстро овладеют Сицилией; ибо, имея в своих руках Мессану, которая передалась им сама, карфагеняне должны занять вскоре и Сиракузы, так как почти вся Сицилия была уже в их власти. Прозревая это и находя для себя невозможным выдавать Мессану и тем самым дозволить карфагенянам как бы сооружение моста для переправы в Италию, римляне долгое время обсуждали положение дела».
С другой стороны, им предлагалось вступить в союз с такими же разбойниками, которых они накануне захватили в Регии и публично обезглавили. Кроме того, появление римлян на Сицилии нарушило бы все договоры с Карфагеном, и было равносильно объявлению войны сильнейшему государству. Потому сенат, так ничего не решив, передал вопрос на рассмотрение народному собранию.
Партия войны победила. Теодор Моммзен весьма красочно описал важнейший шаг римлян в собственной истории: «Это было одно из тех мгновений, когда всякие расчеты откладываются в сторону и когда одна только вера в собственную звезду и в звезду отечества дает смелость схватить руку, протягиваемую из мрака будущности, и идти по ее указанию, не зная куда».
Римляне взяли разбойников под свое покровительство и велели одному из консулов ― Аппию Клавдию ― оказать им помощь.
«И вот, ― сообщает Флор, ― под видом помощи союзникам, а на деле из-за того, что вводила в соблазн, хотя и пугала новизна предприятия, этот грубый, этот пастушеский и поистине сухопутный народ показал (а уверенность в своих силах у него была), что отважным воинам неважно, как и где сражаться: на конях или на кораблях, на суше или на море».
У римлян были большие проблемы с флотом ― то есть, его не было совсем. В 264 г до н. э. консул ― высшее должностное лицо Рима и командующий войсками ― переплыл Мессанский пролив, по словам Аврелия Виктора, «на рыбачьем судне, с целью разведать расположение врагов… Вернувшись в Регий, он захватил пятивесельное судно неприятеля с помощью сухопутных войск и переправил на нем в Сицилию целый легион».
Пока Рим длительно готовился к решительному шагу, карфагеняне поставили в Мессане свой гарнизон. Однако мамертинцы, как только узнали о высадке римлян, «частью угрозами, частью хитростью вытеснили карфагенян из кремля и передали Мессану Аппию Клавдию.
Так у римлян появился первый город за территорией Италии, именно с Мессаны начался путь римского легионера к власти над миром.
Мессана довольно легко попала в руки римлян, но право владеть ею пришлось отстаивать в упорной борьбе. Карфагенского военачальника Ганнона, заботам которого был поручен город мамертинцев, сограждане распяли на кресте, «обвинив его в выдаче кремля по безрассудству и трусости», а сами пытались отвоевать потерянный город. К карфагенянам присоединился Гиерон сиракузский.
Жернова конфликта завертелись, увеличивая обороны и вовлекая в него новые и новые силы. Это было начало 1-й Пунической войны.
Воевать римляне умели. Хотя они впервые с мечом вышли за пределы полуострова, двери Януса почти всегда держали распахнутыми. (Двери храма этого бога в мирное время закрывались, а во время войны оставались распахнутыми.)
Приличия ради, Аппий Клавдий отправил послов к Гиерону и карфагенянам, с просьбой оставить мамертинцев в покое и не доводить дело до войны ― римляне были готовы к войне, но считали нужным оправдаться в любом конфликте, по крайней мере, в собственных глазах. Римляне никогда не бывали виновной стороной: и на этот раз «только после того, как ни одна сторона не вняла ему, Аппий вынужден был отважиться на битву и решил начать нападение с сиракузян. Он вывел войско из лагеря и построил его в боевой порядок; царь сиракузян быстро вышел ему навстречу. После продолжительного жаркого боя Аппий одолел неприятеля и прогнал всех бегущих до самого вала. Сняв доспехи с убитых, он возвратился в Мессану, а Гиерон в страхе за самую власть с наступлением ночи поспешно удалился в Сиракузы.
Узнав на следующий день об отступлении сиракузян, Аппий почувствовал себя смелее и решил напасть на карфагенян немедленно. Солдатам своим он отдал приказ готовиться поскорее и на рассвете выступил в поход. В сражении с неприятелем он многих истребил, а остальных принудил спасаться поспешным бегством в ближайшие города. После этих побед Аппий ходил теперь беспрепятственно по разным направлениям, опустошал поля сиракузян и союзников их, причем никто не выступал против него в открытое поле. Наконец он расположился у самых Сиракуз и начал осаду города» (Полибий).
Римлян перестали мучить сомнения насчет целесообразности сицилийской авантюры, как только пришли известия об успехах Аппия Клавдия. На остров были отправлены оба консула, избранных на следующий год; им вручили всю армию, которая имелась у Рима на то время. Сведения о ее численности мы находим у Полибия: «У римлян всего войска, не считая союзников, четыре римских легиона, которые набираются ежегодно; в каждом из них четыре тысячи пехоты и триста конных воинов».
Фортуна ― эта капризная богиня ― продолжала покровительствовать римлянам. По сообщению Евтропия, «жители Тавромения, Катаны и еще более 50 городов» были приняты под покровительство воинственных пришельцев.
Над своей дальнейшей судьбой задумался и дальновидный правитель Сиракуз ― Гиерон. После недолгих размышлений он пришел к выводу, «что расчеты римлян на победу более основательны, чем карфагенян», и отправил посольство к консулам с предложением мира и союза. «Римляне согласились на это больше всего из-за продовольствия: они опасались, что при господстве карфагенян на море им будет отрезан подвоз съестных припасов откуда бы то ни было, тем более что и переправившиеся прежде легионы терпели сильную нужду. По условиям договора царь должен был возвратить римлянам пленных без выкупа и сверх того заплатить сто талантов серебра» (Полибий).
Так римляне неплохо заработали и приобрели союзника, а владения карфагенян на острове стали совсем ничтожны. Но эти последние крохи они принялись яростно защищать.
Семь месяцев римляне осаждали город Акрагант, и если бы не римские терпение и настойчивость, если бы у карфагенян был другой противник, то город бы выстоял.
Под Акрагантом чаша весов победы часто склонялась то в одну, то в другую сторону. Римляне испытывали недостаток провианта точно так же, как и осажденные. В пору созревания хлеба, они разбрелись по полям собирать урожай; причем, из-за длительности осады утратили бдительность. Враг решил, что настал удобный момент для вылазки, и это действительно было так.
Часть карфагенян напало на римский лагерь и бродивших в поисках съедобного легионеров, другая часть напала на боевое охранение. «Как случалось не раз и прежде, превосходство в дисциплине спасло римлян, ибо смертью наказывается у них каждый, кто покинет свое место или совсем убежит с поста, ― объясняет Полибий причину неудачи карфагенян в этой вылазке. ― Поэтому и теперь римляне оказали мужественное сопротивление неприятелю, во много раз превосходившему их численностью, и, хотя много потеряли своих, еще больше истребили врагов. Наконец они окружили кольцом тех карфагенян, которые почти уже прорвали валы, часть их истребили, а остальных, тесня и избивая, загнали в город».
Против римского упорства были бессильны и прибывшие из Африки свежие карфагенские войска вместе с самым страшным оружием ― слонами. Акрагант пал и был разграблен; в руки римлян попало большое число пленных и множество всякой добычи.